На следующее утро Дженнифер разбудила мать, войдя к ней с букетиком роз в руке.
— Ты думаешь, они от папы? — спросила она.
— Возможно, — уклончиво ответила Риган, которой не хотелось лгать Дженнифер, но очень хотелось дать ей надежду. Она сама рано утром положила букетик роз на подушку дочери.
— Они не от папы, — сказала в ответ расстроенная Дженнифер. — Ты сама их туда положила. — Она бросила цветы на кровать и выбежала из комнаты.
Риган не сразу удалось успокоить дочь. Она и сама чуть не расплакалась, пока утешала девочку. Жаль, что она не может связаться с Трэвисом и рассказать ему, как расстроилась Дженнифер.
Они обе были не в самом радужном настроении, когда наконец, одевшись, взялись за руки и вышли из комнаты, готовые храбро встретить все, что приготовил для них новый день — и Трэвис.
В холле было полно горожан, но поскольку новых сенсаций не было, там чаще всего оставались дежурить по одному представителю от каждой семьи. Риган с напряженным видом отбивалась от их вопросов и не отпускала от себя Дженнифер, пока проверяла комнаты гостиницы, пытаясь ввести жизнь в обычное русло. Она устала находиться в центре всеобщего внимания.
До полудня ничего нового не произошло, и горожане, несколько разочарованные, начали понемногу расходиться по домам. Обеденный зал был полон, но не переполнен, и Риган заметила Марго и Фаррела, обедавших вместе, которые, чуть не касаясь друг друга головами, о чем-то беседовали. Нахмурив брови, Риган подумала, что интересно было бы узнать, о чем могла разговаривать эта парочка.
Однако от этих размышлений ее отвлек нарастающий шум.
Риган, возведя очи к небу, чуть не заплакала от отчаяния: наверняка Трэвис еще что-нибудь придумал.
Перед зданием гостиницы гремела музыка, слышался скрип колес и цоканье лошадиных копыт.
— Что это? — вытаращив глаза, спросила Дженнифер.
— Понятия не имею, — ответила Риган. Люди в гостинице прилипли ко всем шести окнам по фасаду и стояли в проеме распахнутой двери.
— Дженнифер! — крикнул кто-то, и толпа оживилась.
— Это цирк!
— И зверинец! Я однажды видел такой в Филадельфии.
Риган и Дженнифер нашли место на крыльце перед входной дверью. Они снова услышали, как люди несколько раз повторили имя Дженнифер.
Из-за здания школы появились три клоуна с размалеванными лицами в ярких костюмах. Они делали сальто, кувыркались, прыгал и друг через друга. На груди у каждого были буквы, но, поскольку они все время находились в движении, Риган не сразу смогла прочесть слово.
— Там написано «Дженнифер», — сказала она. — Это подарок для тебя!
— Для меня?
— Да, да! — возбужденно воскликнула Риган. — Твой папа прислал тебе целый цирк. И, зная Трэвиса, я уверена, что цирк немаленький. Смотри, вот показались акробаты-наездники!
Ошеломленная Дженнифер увидела, как по направлению к ним мчатся галопом три красивые лошади золотистой масти с длинными гривами, на каждой из которых находился акробат: один ехал, стоя в седле, другой спрыгивал с лошади и, едва касаясь земли, снова вскакивал на нее, а лошадь последнего наездника танцевала. Все они, подняв облако пыли, остановились перед ними и поприветствовали Дженнифер, которая, улыбаясь, взглянула на мать:
— Мой папа прислал мне цирк!
Вслед за клоунами и цирковыми наездниками появился человек на ходулях, а потом — человек с черным медвежонком на цепи. И у всех на костюмах было написано имя Дженнифер. Когда к гостинице подошел оркестр, музыка стала еще громче.
Неожиданно все присутствующие замолчали, потому что из-за угла появилось огромное, совершенно удивительное животное. Оно ступало медленно, и земля сотрясалась под его массивными ногами. Дрессировщик подвел его к гостинице и остановил перед входом. Он развернул плакат, на котором было написано: «Джон Крауиншилд представляет первого слона на территории Соединенных Штатов Америки. По особой просьбе мистера Трэвиса Стэнфорда это великолепное животное будет выступать… для Дженнифер!»
— Ну, что ты об этом думаешь? — спросила Риган. — Твой папа прислал слона, чтобы он выступил специально для тебя.
Дженнифер, чуть помедлив, наклонилась к самому уху матери и прошептала:
— А мне не придется держать его у себя?
Риган хотелось рассмеяться, но, вспомнив о необычном чувстве юмора, присущем Трэвису, она серьезно сказала:
— Я искренне надеюсь, что не придется.
Все мысли о слоне улетучились, как только он двинулся дальше, потому что позади этого великана находился хорошенький белый пони, укрытый попоной из белых роз, на которой красными розами было выложено имя Дженнифер.
— Что там написано, мама? — с надеждой в голосе спросила Дженнифер. — Этот пони для меня?
— Разумеется, — ответила за Риган миловидная белокурая женщина в костюме с шокирующе откровенным декольте. — Твой папа нашел для тебя самую милую, самую покладистую лошадку в целом штате, и ты, если захочешь, можешь сесть на нее верхом и участвовать в параде.
— Можно? Ну пожалуйста!
— Я за ней присмотрю, — сказала женщина. — Кстати, и сам Трэвис находится неподалеку.
Неохотно отпустив дочь, Риган увидела, как женщина помогла ей сесть в седло, а потом надела на нее жилет, изготовленный из алых роз.
— Папа прислал розы для меня! — торжествующе крикнула Дженнифер.
Риган заметила, что дочь как будто кого-то разыскивает глазами, и быстро поняла, кого именно, заметив Тимми Уоттса, прячущегося за юбками своей матери. Чувствуя себя негодяйкой, Риган вытащила Тимми из-за юбок, чтобы Дженнифер могла его видеть. Дженнифер немедленно показала ему язык и запустила в него розой. Чтобы не мучила совесть, Риган спросила Тимми, не хочет ли он пройти во время парада рядом с пони Дженнифер, на что мальчик с радостью согласился. Приветствуя окружающих, Дженнифер проехала по улице в направлении южной окраины Скарлет-Спрингс. За ней следовали цирковые артисты, одетые в экстравагантные яркие костюмы, а завершал парад оркестр из семи духовых инструментов. После парада вновь появились клоуны, развернувшие плакат, на котором было написано, что через два часа благодаря любезности мисс Дженнифер Стэнфорд состоится бесплатное цирковое представление.
Когда последний из циркачей скрылся за поворотом дороги возле церкви, горожане еще некоторое время пребывали в молчании.
— Пожалуй, мне пора заняться делами, — сказал кто-то.
— Интересно, что надевают, когда идут в цирк? — поинтересовалась какая-то женщина.
— Риган, — сказал кто-то еще, — я уверен, что город просто умрет от скуки, когда ты уедешь.
Услышав за спиной знакомое сдавленное хихиканье, Риган оглянулась. Это, конечно, была Брэнди.
— Как ты думаешь, что Трэвис намерен сделать дальше?
— Он намерен подобраться ко мне через Дженнифер, — ответила Риган. — По крайней мере я надеюсь, что к этому сводятся все его планы. Пойдем-ка, нам надо поторапливаться. Мы закроем гостиницу и повесим на двери объявление: «Все ушли в цирк».
— Отличная мысль. Я уложу в корзины еду, чтобы хватило нам и еще половине города, мы должны успеть за то короткое время, которое Трэвис нам дал.
Спустя два часа, пролетевшие как две минуты, Риган ехала в повозке, груженной едой, туда, где расположился цирк. Для цирка была отведена большая площадка, обнесенная парусиновыми стенами, натянутыми между деревьями и столбами. Вокруг площадки стояли длинные деревянные скамьи, причем задние из них были выше, чем передние. Почти все места на скамьях были уже заняты. В центральной секции пока еще пустовали несколько мест, для кого-то зарезервированных и огороженных развевающейся на ветерке оранжевой лентой.
— Не знаешь, где сесть? — рассмеялась Брэнди, поглядывая на смущенную Риган.
Молодая женщина в розовом, обтягивающем тело трико отвела Риган и Брэнди в отгороженную ленточкой секцию и оставила их. В это мгновение на арене появились две лошади, мчавшиеся галопом. На них стоял наездник, одна нога которого находилась на одной лошади, вторая — на другой. Сделав круг, он повернул обеих лошадей, стоя на одной, а потом на полном скаку перепрыгнул на другую лошадь.
— Вот это да! — восхитилась Брэнди.
Лошадей становилось все больше. Каждая из них исполняла свой номер, наездники тоже исполняли свои номера. Два наездника стояли каждый на своей лошади, а третий стоял на плечах обоих, причем лошади, не снижая скорости, делали один за другим круги по арене.
И тут Риган увидела Дженнифер, одетую в такой же розовый костюм, как и леди в розовом, которая держала под уздцы ее пони. Риган с замиранием сердца смотрела, как женщина взяла девочку за руку и Дженнифер, встав в седле, медленно двигалась по кругу.
— Да сядь же ты! — прикрикнула Брэнди, когда Риган инстинктивно приподнялась с места, следя взглядом за дочерью. — Падать ей не так уж высоко, да и женщина ее держит.
В этот момент циркачка выпустила руку Дженнифер, и та, крикнув: «Посмотри на меня, мама!» — спрыгнула с пони прямо в руки поймавшей ее женщины. Риган чуть в обморок не упала.
Дженнифер сделала несколько поклонов, как ее явно научили, и все жители Скарлет-Спрингс громко зааплодировали ей. Потом она подбежала к матери, и Риган крепко обняла дочь.
— Тебе понравилось? Я все сделала хорошо?
— Ты была великолепна. Но меня ты напугала до смерти.
Судя по всему, Дженнифер была этим довольна.
— Подожди. Ты еще не видела папу!
Потом снова появился слон, и спрашивать о Трэвисе было некогда. Слон медленно шествовал перед ними, а рядом веселили народ клоуны, заставляя всех хохотать, и плясал медвежонок. Но Риган искала глазами Трэвиса.
Оркестр все время играл веселые мелодии, которые неожиданно сменились каким-то жутковатым маршем, внушающим суеверный страх, так что все присутствующие притихли.
— А теперь, леди и джентльмены, — объявил импозантный человек в красном фраке и блестящих черных сапогах, — вы увидите смертельный номер. Наш канатоходец работает без страховочной сетки. Если он упадет… можете сами представить себе, что будет.
— Думаю, что мне едва ли понравится этот номер, — сказала Риган, поглядывая на канат, натянутый высоко над землей между двумя столбами. — Пожалуй, я возьму с собой Дженнифер и уйду.
— Может быть, тебе лучше остаться, Риган, — каким-то странным голосом сказала Брэнди.
Проследив за взглядом Брэнди, Риган глазам своим не поверила.
На арену выбежал Трэвис и, подняв руку, поприветствовал зрителей, словно всю жизнь работал в цирке. На нем было черное трико, обтягивающее фигуру словно вторая кожа и обрисовывающее мощные мышцы, небольшие тугие ягодицы и широкую грудь. На плечи был накинут черный плащ, подбитый алым атласом. Широким жестом он сбросил его на руки красивой женщине, едва прикрытой небольшим кусочком зеленого атласа.
— Неудивительно, что этот мужчина сводит тебя с ума, — сказала Брэнди.
— Что, черт возьми, он там делает? — судорожно глотнув воздух, сказала Риган. — Едва ли даже Трэвису придет в голову сделать подобную глупость и…
Она не смогла договорить, потому что прозвучали трубы, и Трэвис принялся спокойно взбираться по раскачивающейся веревочной лестнице на крошечную площадку, расположенную высоко над головами.
— Это мой папа! Мой папа! — кричала Дженнифер, подпрыгивая на жесткой деревянной скамье.
Риган, застыв на месте, уставилась на Трэвиса, стоявшего на площадке над их головами.
Он снова приветственно поднял руку, и толпа разразилась бурными аплодисментами. Когда Трэвис начал медленно, осторожно продвигаться по натянутому канату с длинным шестом в руке, настала оглушительная тишина. Прежде чем он оказался на другой стороне, прошла, казалось, целая вечность.
Раздались громкие аплодисменты, и Риган закрыла лицо руками, потому что из глаз брызнули слезы облегчения.
— Скажи мне, когда он снова спустится на землю, я его убью, — попросила она Брэнди. Брэнди почему-то не отреагировала. — Брэнди, в чем дело? — спросила Риган, искоса глядя сквозь пальцы на подругу. Выражение ее лица заставило Риган взглянуть на площадку. Неужели Трэвис намерен еще раз пройти по канату? Но нет. Он просто постепенно развертывал плакат, и толпа хором повторяла каждое появляющееся слово. Наконец они громко прочли всю фразу целиком, да так дружно, как будто репетировали не одну неделю: «Риган, пожалуйста, выходи за меня замуж!»
Риган покраснела не только до корней, но, кажется, до кончиков волос.
— Что там написано, мама? — нетерпеливо спросила Дженнифер, когда все вокруг начали смеяться.
Риган не ответила, боясь произнести вслух эти слова. Она старательно избегала смотреть на Трэвиса, который теперь спускался по веревочной лестнице под одобрительные крики, аплодисменты и всеобщее веселье.
— Я ухожу домой, — шепнула она Брэнди. — Присмотри за Дженнифер.
Высоко подняв голову, Риган покинула импровизированный цирк и отправилась в гостиницу.
Открыв ключом дверь, она вошла в собственные апартаменты, подумав, что не хотела бы больше никогда выходить отсюда, а если бы вышла, то для того лишь, чтобы сбежать отсюда под покровом ночи и никогда больше не видеть никого из жителей Скарлет-Спрингс.
Ее ничуть не удивило, когда она увидела на кровати напечатанное на дорогом высококачественном картоне приглашение поужинать с Трэвисом Стэнфордом в девять часов вечера. Внизу почерком Трэвиса была сделана приписка, в которой говорилось, что он зайдет за ней ровно без четверти девять.
Риган почувствовала, что бессильна противостоять его воле. Если бы она отказалась, то он, возможно, заставил бы своего слона высадить ее дверь, а может быть, сам явился бы верхом на слоне. Ведь Трэвису могло прийти в голову что угодно!
Вплоть до вечера Риган никто не беспокоил, и она была благодарна за это. Она была сыта по горло всеобщим вниманием.
Ровно без четверти девять в дверь постучали. Это был Трэвис. Он улыбнулся ей и, взглянув на ее хорошенькое шелковое платье абрикосового цвета, сказал:
— Ты сегодня еще красивее, чем всегда.
Он предложил ей руку, и, едва прикоснувшись к нему, Риган его простила. Она злилась на себя за это, но весь ее гнев, все ее желание пристрелить его улетучились.
Покачнувшись, она на какую-то секунду оперлась на него, и Трэвис, взяв ее за подбородок, повернул лицом к себе и заглянул ей в глаза. Потом наклонился и нежно поцеловал ее.
— Мне тебя не хватало, — шепнул он и повел ее к красивой двуколке.
— Ах, Трэвис, — только и сказала Риган, когда он уселся на скамью рядом с ней и, прищелкнув языком, тронул лошадь с места.
Стояла теплая, лунная, напоенная божественными ароматами ночь, как будто и она тоже была сделана по специальному заказу Трэвиса. За последние несколько дней Риган убедилась, что от него можно ждать чего угодно, но того, что увидела, когда он остановил двуколку, она не ожидала.
На траве возле ручья было расстелено лоскутное одеяло из кусочков бархата, сшитых золотой нитью. На нем было разбросано множество подушек темно-синего и золотистого цветов и накрыт ужин. В свете множества свечей поблескивали хрусталь и фарфор, самые разнообразные деликатесы источали аппетитные ароматы.
— Трэвис, это просто чудо, — сказала Риган, когда он помог ей сойти с двуколки.
Он помог ей удобно расположиться среди подушек, потом открыл бутылку охлажденного шампанского. Когда она взяла у него бокал, он осторожно опустился на подушки напротив нее.
— Трэвис, у тебя что-нибудь болит? — спросила она.
— У меня, черт возьми, болит каждая косточка, — сказал он, с трудом подавив стон. — Так, как я трудился последние несколько дней, я еще не работал никогда в жизни. Надеюсь, тебе больше не нужно ухаживаний?
— Нет, — рассмеялась Риган, — ухаживаний с меня довольно. Я думаю, что все жители города навсегда насытились ухаживаниями.
— Время покажет, — вздохнул он и устроился поудобнее, скорчив гримасу от боли в спине. — Положи-ка мне что-нибудь поесть.
«Снова посыпались приказы», — подумала Риган, но улыбнулась и доверху наполнила тарелку жареным цыпленком, холодным ростбифом и смесью риса с морковью.
— Трудно было научиться ходить по канату?
— Я научился за три дня. Еще парочка дней — и я смог бы ходить без шеста.
— Мог бы не спешить и подучиться, — съехидничала Риган.
— И дать тебе возможность находиться в компании этого английского сноба Бэтсфорда? Кстати, что он поделывал последнее время?
— Боюсь, что была слишком занята и мне было не до него.
Услышав это, Трэвис самодовольно ухмыльнулся и занялся едой.
— Хорошо, что ты скоро вернешься со мной домой и я наконец смогу регулярно питаться. За последнее время я ел одной рукой, а другой писал.
— Писал? Ах да. Мне было любопытно, неужели все эти записки писал ты? Я имею в виду — собственноручно.
— Кто, черт возьми, еще будет умолять тебя выйти за него замуж? — Заметив выражение лица Риган, он поспешил исправиться: — Я не это имел в виду, и ты это отлично поняла. Как ты думаешь, Дженнифер понравился цирк?
— Она в полном восторге. И пони, и все эти розы… я думаю, ты сделал ее самой счастливой маленькой девочкой на свете.
Трэвиса радостно улыбнулся:
— Я боялся, что этого чертова слона не успеют вовремя сюда доставить. Ну и животное! Держу пари, что навозу от него столько, что хватило бы удобрить шесть акров кукурузного поля. Я подумываю взять с собой телегу его навоза, чтобы проверить, хорош ли он. Самый лучший, конечно, куриный помет, но много ли его получишь? Может быть, этот слон…
Он замолчал, потому что Риган расхохоталась. Прищурив глаза, он посмотрел в сторону, решив не обращать на нее внимания.
— Ах, Трэвис, другого такого, как ты, во всем мире не сыщешь!
— А правда я неплохо справился с ролью канатоходца? А теперь дай-ка мне еще вон того пирога. Как ты думаешь, не захочет ли Брэнди переехать к нам и занять у нас место кухарки?
Отрезая кусок пирога, Риган задумалась. За последние несколько дней он просил ее выйти за него замуж тысячу раз, но предложение ни разу не было сделано с глазу на глаз, и он ни разу не потрудился дождаться от нее ответа. И ни разу не сказал, что любит ее.
Передавая ему пирог, она сказала:
— Я думаю, что у Брэнди есть другие планы, однако уверена, что найду кухарку получше, чем твоя Мальвина.
Фыркнув, Трэвис откусил кусок пирога.
— Она тебя помучила в свое удовольствие, не так ли? Наша старая кухарка умерла шесть лет назад, и Марго нашла для нас Мальвину. У меня с ней не было проблем, но с Уэсом у них несколько раз были ссоры. Ты могла бы избавиться от нее.
— Я это сделаю, — сказала Риган, сверкнув глазами. — Просто горю желанием прогнать ее.
Трэвис что-то слишком долго молчал, и она взглянула на него. Ей показалось, что глаза у него увлажнились, хотя, возможно, это была просто игра лунного света. Не может же быть, что такой мужчина растрогался потому лишь, что она, по существу, сказала, что возвращается вместе с ним? Или может?
— Я рад это слышать, — сказал он, потом улыбнулся чему-то и снова занялся пирогом. — Уэс сможет помогать тебе во всем, что потребуется, пока я буду в полях.
— Думаю, что теперь я смогу справиться сама. Расскажи мне про Уэса. Он большую часть времени проводит дома?
— Он хороший парень, правда, иногда бывает излишне упрямым, но когда собьешь с него спесь, он мне действительно здорово помогает.
Риган с трудом сдержала улыбку.
— Ты хочешь сказать, что он высказывает собственное мнение и осмеливается противоречить тебе, и тогда ты… неужели ты пускаешь в ход кулаки?
— Ты видишь это? — принялся оправдываться Трэвис, указывая на крошечный шрам на подбородке. — Это сделал мой младший братец, так что не нужно считать его пострадавшей стороной.
— А если я осмелюсь не согласиться с тобой, то ты и на меня поднимешь руку? — поддразнила его она.
— Ты и раньше не соглашалась ни с одним моим словом, но ведь я и пальцем тебя не тронул. Рожай мне таких ребятишек, как Дженнифер, и я буду всегда доволен тобой. А теперь пора возвращаться. Мне надо выспаться.
— Значит, ты заинтересован только в том, чтобы я рожала тебе детей? — серьезным тоном спросила Риган.
В ответ Трэвис издал стон — то ли из-за ее вопроса, то ли от боли в мышцах.
— Оставь все это, — сказал он, когда Риган принялась убирать остатки ужина. — Потом кто-нибудь придет и уберет.
— Сколько человек ты нанял помогать тебе за последние несколько дней? И как тебе удалось проникнуть в мой сейф?
Без особых церемоний он усадил ее в двуколку.
— У мужчины должны быть свои секреты. Я расскажу тебе об этом в пятидесятую годовщину нашей свадьбы. Мы соберем всю дюжину наших детишек и расскажем им историю самого смелого, самого гениального и самого романтичного ухаживания всех времен.
«Интересно, упомянем ли мы при этом о слоновьем навозе?» — с улыбкой подумала Риган, но ничего не сказала.