Проповеди 2

Всенощное бдение под Благовещение Пресвятой Богородицы

Двунадесятый праздник Благовещения Пресвятой Богородицы совпадает в этом году с Великим Четвертком, когда мы вспоминаем Тайную вечерю, которую совершил Христос со Своими учениками. Благовещение есть "спасения нашего главизна", то, с чего началась новая эра, потому что это день зачатия во чреве Господа Иисуса Христа. Когда архангел Гавриил возвестил Деве Марии о том, что Она станет Матерью и Рожденное Ею будет от Духа Свята, Ее посетил Дух Господень – и произошло это всемирное событие, воссияла заря спасения. А Тайная вечеря – это великое дело, которое стоит в конце земного пути Христа Спасителя, последняя Его встреча с учениками. Таким образом, мы созерцаем альфу и омегу нашего спасения.

Господь пришел в мир для того, чтобы создать Церковь. Он родился от Пресвятой Богородицы, принял человеческую плоть, возрастал, учился ремеслу у Иосифа, молился в храме, посещал Иерусалим на Пасху; когда вошел в полный возраст, около тридцати лет, пришел на берег Иордана, где явил Себя миру, крестился от Иоанна и после сорокадневного поста вышел на Свое служение, которое продолжалось около трех с половиной лет и заключалось в том, что Он ходил по Галилее, Иудее, Самарии и проповедовал Царствие Божие. Из всех окружавших Его людей Он выбрал двенадцать могущих вместить то слово, которое Он преподавал. И еще некоторые из окружавших Его людей стали Его учениками, числом до семидесяти; были и другие последователи – множество благочестивых женщин, которые Его полюбили и Ему помогали чем могли; и сыновья Иосифа, братья Его по семейному положению; и, конечно, Пресвятая Дева Богородица.

И вот заканчивается земной путь Спасителя. Он уже въехал в Иерусалим, Его встретили как царя. И поздно вечером Он удалился со Своими учениками в Сионскую горницу, где ученики приготовили пасхальную трапезу. Эта трапеза состояла из молоденького ягненка; его вкушали в воспоминание избавления из Египта, перехода в вечную обетованную землю, которую дал Бог Израилю ("пасха" в переводе с еврейского значит "переход"). Тогда Господь взял сосуд с водой и начал умывать ноги ученикам. Петр воспротивился: как это Он, Учитель,– и вдруг ученикам ноги умывает, но Господь сказал: нет, так должно сделать, Я даю вам пример, как и вы должны поступать друг с другом. Потому что умыть ноги ученику – это есть знамение, символ смирения. Господь таким образом показал Свое полное обнищание: Он, Царь Небесный, Он, Спаситель мира, Он, Бог Вседержитель,– и вот, говоря человеческим языком, опускается до того, что Своим ученикам, которые часто бывают и неразумны и которые через несколько часов в страхе разбегутся от Него, один Его предаст, другой отречется,– несмотря на это Он им умывает ноги. А потом они сели за стол и Господь совершил нечто удивительное – Он совершил с ними службу: благословил хлеб, разломил его на куски, благословил Чашу с вином и, намочив в вине хлеб, каждому раздал и, показывая на хлеб и на Чашу, сказал: это есть Мое Тело, а это есть Моя Кровь, "сие творите в Мое воспоминание". Когда вы будете пить от этой Чаши и есть от этого хлеба, мы с вами будем соединяться, в этой Чаше Мой Новый Завет ("завет" значит "договор").

Однажды Он уже говорил, и в Евангелии от Иоанна это сказано: "Я есмь хлеб, сшедший с небес... если не будете есть Плоти Сына Человеческого... то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную". Услышав эти слова, многие из учеников ужаснулись и отошли от Него. Петр стоял в недоумении, и Господь сказал ему и всем ученикам: "Не хотите ли и вы отойти?" Тогда Петр от имени всех, как он часто делал, потому что был старший, ответил: "К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни". Почему они пошли за Ним? Почему они бросили сети? Почему Петр оставил жену, а Иоанн и Иаков отца своего Зеведея оставили одного ловить рыбу? Что их привлекло в Иисусе? То, что Он говорил о вечной жизни. Каждый человек умирает, и каждый не хочет умирать, а Христос обещал вечную жизнь, никогда не кончающуюся. Поэтому они пошли за Ним.

И вот наступил тот момент, самый главный, к которому Он вел их все три с половиной года. Господь сказал: вот она, вечная жизнь. Я умру, потом воскресну, взойду на небеса, но Я буду с вами до скончания века. Всегда, когда вы что-либо попросите у Отца Небесного во имя Мое, Я вам дам – Отец ваш Небесный даст через Меня. Когда вы вдвоем или втроем соберетесь во имя Мое, там Я буду среди вас; когда вы соберетесь на эту Божественную службу в Мое воспоминание и будете молиться над хлебом и вином, Господь Дух Святой придет на них, как некогда сошел на Богородицу. И как в Богородице Он сотворил Мне человеческую плоть, так в этом хлебе и вине сотворит Мое Божество. И как с человеческим естеством соединилось Мое Божество – каким образом? это уму человеческому непостижимо,– точно таким образом соединится с ними Мое Божество. Поэтому когда вы будете вкушать от этого хлеба и пить от этой чаши, вы будете соединяться со Мной, ваше человеческое естество – с Моим Божеством, вы приобщитесь, то есть станете причастниками, Божия естества и в эту минуту сами сделаетесь богами, а то место, где вы будете находиться – сарай, лесная поляна или великолепный храм, пенек или престол,– в этот момент станет небом, и вы окажетесь в Царствии Небесном.

С этого-то момента и началась Церковь Божия, которая есть Царство святых, потому что каждый причащающийся свят. Не потому, что он хороший, умный, красивый и заповеди послушно выполняет, а потому, что Господь в него входит и его обожает, его освящает. Каждый человек, соединяясь в причастии с Иисусом Сыном Божиим, становится по благодати причастником Божия естества. Господь сказал: кто не будет этого делать, тот не имеет части со Мной. Поэтому первые христиане, апостолы и их ученики, причащались каждый день, они не могли без этого жить, им было легче умереть, чем не причаститься. Господь и молитву такую дал: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь". Он не сказал: подавай нам хлеб раз в неделю, раз в две недели или четыре раза в году постом, а "днесь" – потому что естественна жажда христианина ежедневно соединяться с возлюбленным Христом. И если человека отлучали за грехи от причастия, это была трагедия.

Отлучить от причастия – значит отлучить от Церкви. Каждый, кто не причащается, отлучен от благодати Божией, источником которой являются только Святые Христовы Тайны. Только так, таинственно, человек, живя на земле, может приобщиться к жизни небесной. Господь вознесся на небо и воссел одесную Бога Отца, и, когда мы причащаемся Пречистого Тела Христова, мы также возносимся одесную Бога Отца, к престолу Божию. Просто мы по нашей немощи, по нашей греховной нечистоте, будучи духовно больны, слепы, глухи, этого часто не чувствуем, не можем воспринять, но это есть, и мы в это веруем. Как апостол Павел говорит: "Если Христос не воскрес, то... тщетна и вера ваша". Какой смысл в заповедях, если Христос не воскрес? Никакого. А если Христос воскрес, то Он и вознесся, а раз Он вознесся и в теле пребывает, значит, мы, причащаясь Тела Его, соединяемся с Ним и, живя на земле, уже начинаем новую жизнь во Христе.

Поэтому в древности купель, в которой крестили, имела восьмиугольную форму – в знак того, что мы после крещения вступаем в новую жизнь, совершаем переход, Пасху, путь в землю обетованную, в Царство Небесное. Эта земля, это Царство есть Божественная литургия, которую мы совершаем в храме ежедневно. Само Царство Небесное приходит в храм, и мы становимся небожителями, мы вкушаем ту трапезу, которую даже ангелы не вкушают – они в ужасе закрывают лица свои, не в силах взирать на блистание Божества. Церковь – Царствие Божие на земле, и каждый причащающийся становится небожителем, Святые Тайны освящают его. В этом цель и смысл нашей жизни, начало и конец, альфа и омега нашего спасения. Мы этим питаемся, это есть наша духовная пища, без нее невозможно никакое духовное существование, невозможно ничего ни достичь, ни понять, ни уразуметь – только в непрестанном общении со Христом Иисусом в Христовых Тайнах. Поэтому, когда мы входим в храм, мы вступаем на небо; когда мы причащаемся Святых Христовых Таин, мы являемся участниками Божественной жизни. Это самое главное, и самое сокровенное, и самое важное, что вообще есть на свете.

Святой Иоанн Кронштадтский так и сказал: Божественная литургия – рычаг всего мира, ось земли. Недаром святые отцы говорили, что, когда литургия перестанет совершаться на земле, тогда этот мир кончится. Весь мир только и нужен для того, чтобы люди причащались. Для этого солнце светит и еще до сих пор земля взращивает хлеб, а виноградники дают вино. Если бы не было Божественной Евхаристии, все это давно бы уже погибло, потому что стало бы ненужно. Весь мир, вся вселенная существует для того, чтобы мы, такие бедные и грешные, почти ничего не понимающие, имели возможность собраться в церкви и причаститься. И выше этого нет ничего ни на земле, ни на небе. Поэтому если человек добровольно отказывается от причастия, или ему мешает какой-то грех, или ему некогда, или у него в голове какие-то предрассудки – этот человек безумец, он не христианин и не может читать "Отче наш", потому что его слова лживы. Как же ты просишь: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь" – а когда тебе дается, ты, видите ли, правила не прочитал, ты, видите ли, не попостился или впал в смертный грех и поэтому не можешь прикоснуться к чаше. Когда человек сам себя отлучает от причастия, сам себя отодвигает, то он неправильно устроен как христианин.

Вот то главное, что нам надо понять и усвоить, хотя бы умом. На примере апостолов мы видим, что, когда Господь впервые им об этом говорил, они его слова просто приняли на веру. Они чувствовали, что Он человек выдающийся, что Он их любит; они веровали (правда, сомневались), что Он с небес сошел, но что пророк – это уж точно; видели, какие чудеса Он творит,– и они Ему поверили на слово. А потом уже, причащаясь Святых Христовых Таин, получив полноту благодати Святаго Духа, они просветились окончательно. Так и Серафим Саровский говорил: причащайтесь как можно чаще, тогда душа ваша будет светлеть, раз от раза все больше и больше просвещаться, пока не просветится совсем – потому что только таким образом можно исправить в себе что-то. Недаром Христос Тайную вечерю совершил перед самой Своей смертью. Тайная вечеря, Божественная литургия была Его духовным завещанием. Значит, есть воля Божия к тому, чтобы службу, которую Он заповедал Своим ученикам, мы творили в Его воспоминание. Только таким образом можно жить, это есть источник нашей жизни. Поэтому будем всегда к этому стремиться.

Но Иуда тоже причастился, и в Писании сказано, что после этого вошел в него сатана. Почему? Потому что он приступил к таинству со злобой в сердце, без веры, зная, что идет на предательство; он был в смертном грехе и в этом состоянии причастился. Апостол Павел пишет: кто причащается "недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем". Старец Таврион говорил: разве я не вижу, какие вы к Чаше подходите? Действительно, Сам Бог здесь, а человек лезет, толкается. Да мы должны от остановки на четвереньках, на животе ползти, сдирая на себе пуговицы! Вот каким образом надо к Чаше приступать, понимая, что мы все, от первого до последнего, не просто недостойны причаститься, а нас на пушечный выстрел не то что к храму, но и к Москве-то, где этот храм Богу возносится, нельзя подпустить. Если Василий Великий молитву такую оставил: "Вем, Господи, яко недостойне причащаюся... и суд себе ям и пию", то что о нас говорить. Неужели же во время Божественной литургии, в присутствии Самого Христа Спасителя, Который здесь находится не только Духом, но и Телом Своим, можно кого-то, избави Бог, толкнуть, или о ком-то злое подумать, или что-то злое совершить, или как-то посуетиться, или хотя бы на волос помыслом отклониться, отвлечься от того, что здесь происходит? От чего отвлечься? От Царствия Небесного.

Какое еще нужно нам Царствие Небесное? Оно здесь. Вот престол Божий, и мы соединяемся со Христом Иисусом, Плоть Его и Кровь входят в нас. Какая нам еще нужна благодать, какие нам нужны еще святые места, чудотворцы, прозорливцы, когда вот у нас Христос живой, Который нас причащает Своим Телом. Он здесь. А мы что? Мы как бараны, а должны быть овцами, послушными, кроткими, смиренными. Господь говорит: "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать". Поэтому надо нам искать смирения, надо стараться понять, почувствовать, что же это за одеяние Божества. И все время стремиться к причастию Святых Христовых Таин, чтобы обожиться, освятиться. А когда причастимся, стараться эту благодать хранить, чтобы принимать благодать на благодать.

Препятствием к причастию является только одно – грех смертный. Человек в смертном грехе не может причащаться. Если у тебя в сердце есть к кому-то зависть, ты не можешь причащаться. Если ты в блуде, в злобе или с кем-то в ссоре, если ты держишь на кого-нибудь обиду, ты тоже не можешь причащаться. Это невозможно, потому что иначе войдет в тебя сатана. Подумай, к Кому ты приступаешь! Тропарь Великого Четверга, который Великим постом входит в чинопоследование подготовки к Христовым Тайнам, напоминает о том, что каждый раз, когда мы идем к Чаше, мы должны задавать себе вопрос, кто мы: Петр или Иуда?

Апостол Петр сказал: Господи, куда бы Ты ни пошел, что бы с Тобой ни случилось, я за Тебя жизнь отдам. И он действительно был мужественный человек: когда их окружила толпа воинов, Петр достал меч и готов был жизнь положить за Христа, драться за Него, но потом, уже во дворе архиерея, смалодушничал и трижды отрекся, то есть, несмотря на храбрость, ему были свойственны те же малодушие и трусость, что и нам. А другой апостол, Иуда, предал Христа. Если бы он раскаялся, то Господь, конечно, его бы принял, но он не раскаялся и поэтому удавился. Был однажды такой случай в 30-х годах: читал лекцию священник, отрекшийся от Бога, и один раб Божий у него спросил: а вы как отреклись, как Петр или как Иуда? Тот смутился и не стал дальше выступать. Да, по-разному может быть: и грех бывает разный, и отношение к нему. Одно дело, когда человек слезами обливается и этими слезами ноги Христу умывает и власами главы своей отирает – а другое, когда человек грешен, и упорствует в своем грехе, и раскаиваться не хочет, и считает еще себя правым.

Поэтому, когда мы вступаем в храм, мы должны всегда помнить, что это не просто место молитвы, не просто очень красивое сооружение, оставленное нам нашими предками, а это есть небо, и никакого другого Царствия Небесного не существует. Если мы здесь, в храме, не постигнем, не почувствуем, не познаем это небо, то и после смерти нашей нам его не познать и не видать, потому что жизнь божественная начинается на земле. "Кто Духа Христова не имеет, тот и не Его". И надо стараться постоянно приобщаться этому Духу. Источник всякой благодати, всякой святости есть Святые Тайны Христовы. Поэтому каждый раз, готовясь к причащению, будем не просто правила отбарабанивать, а стараться думать над теми словами, которые составили святые отцы. Ведь только представить на секунду: молитва, которую мы читаем, принадлежит Симеону Новому Богослову. Он был человек удивительнейший, один из самых величайших святых Православной Церкви, и вот он говорит: "От скверных устен... от нечистаго языка". Это не для красного словца – Симеон, постоянно пребывая на небе, видел всю свою нечистоту. А ведь он от юности был монах, и с детства почти жил под руководством великого старца Симеона Благоговейного, от которого научился духовной жизни, и достиг в ней величайших высот богопознания – поэтому его Церковь и называет Богословом. И тем не менее он называет свои уста скверными, потому что видит эту огромную разницу между собой и Богом.

А как мы относимся к Христовым Тайнам?! У нас нет ничего похожего на это благоговение, а надо его в себе воспитывать, растить, только тогда можно приобщиться воистину духовной жизни. А так мы причащаемся, но ничего не чувствуем, потому что не рассуждаем, не размышляем – чисто механически жизнь идет, а самое главное от нас ускользает. Поэтому постараемся, чтобы отныне не было так. У нас ничего почти не осталось: ни храмов, ни мощей, ни чудотворных икон; духовников нет, хороших священников нет – мы оскудели. У нас есть только главное – Святые Христовы Тайны. И вокруг этого мы должны все собраться. Когда Церковь начиналась, у нее тоже ничего не было: не было чудотворных икон – ни Владимирской, ни Казанской, ни Смоленской; не было мощей святых угодников – ни Даниила Московского, ни Александра Невского, ни Алексия, человека Божия. Все святые еще были живы: Матерь Божия, двенадцать и семьдесят апостолов и другие пятьсот учеников.

Потом ученики еще и еще прибавлялись, и все были святые, и сейчас они на небе, потому что все, за редким исключением, отдали жизнь свою за Христа: кого убили, кого забили, кого голодом замучили, кого зверям скормили, кого на кресте распяли. Вот такая у них была вера, и такое было у них желание Царствия Небесного. Что было проще: сиди дома, занимайся своим делом и никуда не ходи. Как многие говорят: а я дома молюсь. Вот так бы сидели и молились Богу, и никто бы не узнал, и дожили бы спокойно до старости. А если скажут, что надо покадить языческим богам, надо жертву принести,– ну в душе-то я верую, а жертву чужим богам принести – какая разница? Ничего страшного, лишь бы никто ничего не узнал.

Но они не так. Они хоть и тайком, и ночью, и в катакомбах или в каком-то доме собирались и начинали молиться, совершали Божественную литургию. И тут стук в дверь: ага, попались! Что вы здесь делаете? Никто не говорил: а мы вот случайно собрались, тут у нас свадьба, день рождения, похороны. Нет, мы, говорят, христиане, мы славим Христа. Распятого? Назарянина? Галилеянина? Ну, выходи по одному. Будешь приносить жертву богам? Не буду. Ах, не буду? Хорошо, голову долой. Второму: будешь? Не буду. Голову долой. Вот так платили первые христиане за то, чтобы причаститься. Вот так они к этому относились, вот так они этого жаждали: до крови, до смерти. Для них жизнь была ничто, потому что они знали: причастился, и сейчас голову отрубят за Христа – да это же радость, да выше этого наслаждения нет ничего на свете, потому что после этого ты идешь на небо в объятия Христа. Ну подумаешь, секунда боли, брызги крови, и все. И уж если кто сподобится смерти, они эту кровь собирали, они ее хранили в чашах, ею исцелялись; они тела святых мучеников, когда их бросали собакам, находили, прятали, на гробах этих мучеников устраивали свои престолы и молились. Вот так они любили Христа!

У нас же этого почти ничего нет – оттого, что мы не чувствуем, и оттого, что мы утратили самое главное понятие о том, собственно, где оно, Царствие Небесное. Оно называется Небесным, потому что это действительно небо, но духовное небо. Поэтому оно вот здесь: в каждом храме, где совершается Божественная литургия. И у нас есть все возможности – пока есть,– чтобы к этому Царствию прийти и стать его участниками и причастниками. Будем просить все время Бога о том, чтобы Он нас вразумил, просветил, и будем оставаться всегда верными Богу и никогда от Него не отрекаться, чтобы быть достойными того, что Господь нам дал в пищу и питие – для спасения от греха. Потому что только через причастие Святых Христовых Таин, только через принятие в себя благодати Божией можно попалить в себе грех.

И не было таких святых, кроме, может быть, одной Марии Египетской, которые причащались редко. Мария и с Зосимой-то встретилась с одной-единственной целью. Нужен ли был ей, ходящей по воде и знающей наизусть Священное Писание, Зосима? Нет, ей надо было причаститься, вот поэтому она и дала ему себя догнать, а так бы он этого никогда не смог – мы помним из жития, как она за один час прошла путь, который он шел двадцать дней. Она дала себя увидеть, потому что ей нужно было причастие, потому что без этого жить даже Мария Египетская не может. Всю свою жизнь она посвятила подготовке к этому великому событию, когда ее душа, ее тело соединится с Христом в Пречистых Христовых Тайнах. И уж если все святые причащались как можно чаще, то про нас, грешных, что говорить? Мы должны еще чаще. Вот и станем подражать угодникам Божиим. А тем, кто будет говорить иначе, анафема, потому что они есть злобные еретики и хулители Священного Писания, Святых Христовых Таин и Церкви Православной. Все, и всё, и вся, что нас отлучает от причастия, есть враги нашего спасения. Цель и смысл нашей жизни должны заключаться в этом: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь". Аминь.

Крестовоздвиженский храм, 6 апреля 1988 года, вечер