Прошлое в настоящем

ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО

Поезд подошел к зеленому перрону с небольшой будкой посередине, на крыше которой серебряными буквами выведено «Клязьма».

До села Звягино, где было совершено убийство, около километра. Я шел по глинистой дороге, и следы тут же наполнялись водой. «Да, погодка в самый раз для темных дел, — подумал я. — Вот уж действительно все следы в воду».

Через полчаса я прибыл в село. Несмотря на сумерки, около дома, где было совершено преступление, стояла толпа. Мои товарищи уже работали, когда я вошел в светлую комнату.

В кроватке, тесно прижавшись друг к другу, лежали убитые дети. Посреди комнаты с размозженным черепом лежала их мать. Одежда и белье были покрыты пятнами крови.

Осмотр проводили тщательно, в протокол заносилась все мельчайшие подробности, относящиеся к делу. Особенно аккуратно работал Александр Васильевич Овеченский, старый работник розыска. Кажется, ничто не проходило мимо его глаз. Он знал, что в раскрытии преступления помогает порой самая незначительная вещь, на которую в другое время никто бы не обратил внимания. Работать было трудно, так как в доме побывали уже посторонние.

В соседней комнате, уронив в раскрытые ладони заплаканное лицо, сидела пожилая женщина, и по тому, как вздрагивали ее плечи, я понял, что она беззвучно рыдает. Оказалось, что это сестра убитой — Светланова Варвара Михайловна.

Я тихо дотронулся до ее плеча, и она подняла голову.

— Варвара Михайловна, — обратился я к ней, — успокойтесь, расскажите, что вы знаете о своей сестре — сейчас дорога каждая минута. Мне нужно знать все. Попробуйте вспомнить — кто приходил к ней в дом в последнее время, с кем была ваша сестра в хороших отношениях, с кем из соседей она была в ссоре.

Она вытерла воспаленные от слез глаза и устало посмотрела на меня.

— Мы дружно жили, — начала свой рассказ Варвара Михайловна. — Ссориться нам было не из-за чего. Только война виновата, что мы разъехались. Война всех разлучила. Вот и осталась Мария одна с детишками. Женщина она была работящая, заботливая, с утра до ночи хлопотала по хозяйству, все делала, чтобы дети не знали нужды. А ведь она была еще совсем молодая.

Варвара Михайловна окончила свой недолгий рассказ и по русскому обычаю начала причитать пуще прежнего.

Женщины, которые были в доме, принялись ее успокаивать, поили молоком, водой. Прошло около часа, пока она пришла в себя и можно было продолжать разговор.

Я пригласил Варвару Михайловну в соседнюю комнату и попросил посмотреть, какие вещи были украдены. Мы внимательно осмотрели содержимое комода, чемоданы, кованый сундук. Оказалось, что пропали два пальто, коробочка с обручальным кольцом и патефон.

Я вынул блокнот и записал все, что было похищено.

— Ох, я чуть не забыла, — вскрикнула Варвара Михайловна, — как это я. В патефоне гвоздик был, Верочка его забила, маленький такой, сапожный, — добавила Варвара Михайловна. — И на кольце тоже метка была, инициалы внутри выгравированы «М. М.».

— Такое же кольцо и у Василия было.

— Товарищ начальник, разрешите телеграммы родственникам послать. Такое горе, такое горе.

— Пошлите, это ваше право, — ответил я и вышел из дома.

В нескольких шагах от крыльца стояли трое мужчин и о чем-то оживленно спорили, размахивая руками. Рядом, как всегда, бегали любопытные мальчишки. Стоя на крыльце, я услышал часть разговора и понял, что мужчины говорили о каком-то Сулико. Это имя повторялось в каждой фразе.

Я закурил. Потом подошел к этой компании. И снова услышал, как мужчина, стоявший немного поодаль, очевидно татарин, путая окончания слов, произнес имя загадочного для меня Сулико.

Может, спросить, о ком это они спорят? И я спросил.

— А это у Светлановой знакомый такой был, — сказал татарин. — Я его несколько раз на рынке встречал. Он у Марии часто молоко покупал, да и в пивной я его не раз видел. Вот и все. — После этого татарин попрощался со всеми и пошел к железной дороге.

«Кто этот человек? И почему он именно сейчас говорил об этом Сулико, — нужно было выяснить. — Может, именно здесь разгадка этого кошмарного убийства?»

«Сулико» — грузинская национальная песня и старинное имя, широко распространенное не только среди грузин, но и среди мингрелов и аджарцев. Может, и этот человек грузин? Татарин наверняка сказал бы об этом. Если же он русский — то это кличка. Но прежде чем окрестить так человека или самому взять такую кличку, обычно долго ломают голову Часто в кличке отражается самая заметная черта человеческого характера.

Об этом тоже стоит подумать.

Шло время. Я часто бродил по маленькому станционному поселку, заходил в чайную, на рынок, в магазины. И вот однажды встретил на рынке того самого татарина, который рассказал мне о Сулико. Мы познакомились. Татарина звали Абдулом.

Мы вышли за ворота рынка и задворками пошли к берегу Клязьмы. Абдул молчал и искоса поглядывал на меня, словно пытался угадать, что я за человек. Мне тоже было интересно побольше узнать об Абдуле.

— Помните, в прошлый раз вы мне рассказывали о Сулико, что он за человек?

— Человек как человек, — сказал Абдул. — Молодой парень, грузин, с усиками, как большинство грузин. В замасленной гимнастерке ходит. Я его у Светлановой в субботу видел. Я проходил мимо и видел, как они пили чай. — Абдул почесал затылок, испытующе посмотрел на меня и процедил сквозь зубы: — Сулико ее любовник — вот кто! На рынке они познакомились. Светланова молодая, кровь с молоком, вот и позарился. Он частенько к Светлановой похаживал.

На улице становилось жарко, хотелось искупаться. Я подошел к реке. Совсем рядом вспыхнула серебристая плотва, и мелкие круги расплылись по воде. Песчаное дно проглядывалось насквозь. Я разделся и бухнулся в ледяную воду, не раздумывая.

— Ну как водица?

— Ничего, раздевайся, — ответил я и опустился в воду с головой.

После этой встречи мы стали с Абдулом друзьями. Иногда люди сходятся быстро, это зависит от характера. Абдул оказался общительным, да и я привык сближаться с людьми, потому что люди всегда интересны.

На станции я встретил Овеченского и Теплякова.

— Знаешь что, Иван Васильевич, мы сейчас сороку на изгороди видели, — начал острить Овеченский.

— Примета хорошая, к новым вестям.

— Если бы эти вести к нашему делу относились, это было бы совсем здорово, — ответил я.

— Терпение, друг, терпение, а вести обязательно будут, — продолжал он.

— Вот что, друзья. Сорока вести на хвосте вряд ли принесет, а вот пива я бы выпил. Как?

Уговаривать никого не пришлось, и мы отправились в пивную палатку. Здесь народу было мало. За прилавком стоял щуплый продавец, в нем не было ничего выдающегося, может, именно поэтому нос его играл на фоне серой фигуры — был красным с синим отливом. Видно было, что и продавец непрочь был побаловаться пивком.

Мы выпили по кружке, и я, мурлыча себе под нос, запел «Сулико». Это услышал продавец.

— Может, еще пивка желаете? У нас и водочка есть. — Он взял бутылку, взболтнул ее и с явным удовольствием сказал: — Как слеза! Под сухую петь трудно, тем более «Сулико». — Продавец присвистнул. — Ай-ай, вот у меня наше грузинское есть. — Но я отошел от стойки и стал смотреть на входящих в пивную. Пиво стояло на столе. Пена немного осела, и было видно, что продавец явно не доливал.

— Не доливаешь, хозяин, — покосился Тепляков.

— На дачу собирает, — поддержал его Овеченский.

— Что вы, голубчики, как положено, под зарубку наливаю. Не то время. Не вас обманывать. — Он добродушно развел руками и расплылся в деланной улыбке.

«Может, это и есть Сулико», — подумал я и отошел в сторонку.

— Эх, как хорошо после купанья, — сказал я.

— Как, ты уже искупался? — удивился Овеченский. — Ну, брат, веди тогда и нас купаться, тебе эти места знакомы.

Продавец внимательно следил за нами и, кажется, уже прислушивался к нашему разговору. Может, он думал о том же, что и мы? Нет, приметы не те. Нос большой, усы больше. Тот был щеголем. Нет, не он.

Мы вышли. Я сделал пометку в блокноте о встрече с продавцом и повел друзей к реке.

Что-то подсказывало мне, что продавец и есть тот самый Сулико. Может, сорока на хвосте и вправду принесла хорошие вести? Значит, неправ Абдул. И Овеченский тоже так считал. Значит, нужно проверить еще раз Абдула. Может, ему выгодно водить нас за нос? После купанья головы остывают, а холодная голова в нашем деле иногда лучше, чем горячая.

Город уже засыпал, только ветер слегка раскачивал ели, и их мягкий плавный шум плыл над землей. Вдруг кто-то постучал в дверь.

— Войдите, — громко сказал я.

Дверь распахнулась, и передо мной предстал Абдул.

— Доброй ночи, — тихо сказал он.

Я ответил тем же приветствием и кивком головы пригласил Абдула сесть на диван:

— Что привело тебя в такой поздний час?

— Я хотел рассказать вам о Сулико и Марии, — тихо сказал Абдул и сел.

— Ну, ну, рассказывай.

Он вытер платком лицо, покрытое крупной испариной, а я тем временем приготовился записывать.

— Вы, наверное, знаете, что Мария Светланова держала корову? Двое детей, ничего не поделаешь, кормить надо. Вот она и продавала молоко на рынке или меняла его на хлеб, на сало, ну, в общем, на все, что было необходимо. Как-то в субботу зашел я к Марии. Гляжу: стол накрыт, самовар греется. Меня пригласили за стол. Я отказался, домой спешил. За столом тот самый сидел, которого Мария Сулико называла. Я уже говорил, что с виду он худощавый такой был, усики короткие. А глаза так и бегали. Я тогда взял молоко и простился, у меня жена больная, пятеро ребятишек, за которыми присматривать некому.

— А кто еще знает Сулико? — перебил я Абдула.

— Марианна, цыганка Марианна. Она на Лесной улице живет. — И он показал рукой на угол комнаты. — Ее все знают. Гадает она, хорошо гадает.

— А вы что, гадали, что ли?

— Нет, зачем мне гадать, у меня все угадано. Жена и пятеро детей, вот и все мое гадание. Цыганке что? Плати больше — соврет лучше.

И вспомнил я случай, как молодая цыганка гадала на картах.

Это было у метро «Калужская». Лариса Ковырлова подошла к цыганке и попросила погадать.

Цыганка, не задумываясь, достала замасленную колоду и «говорящее правду зеркало». Сначала карты ложились одна на другую. Потом раскладывались по кругу, но всегда выходил у цыганки король бубен.

— Любовь, радость, счастье ожидают вас, — тараторила предсказательница судеб.

Лариса так увлеклась гаданием, что плакала от умиления. Потом она попросила цыганку приворожить ее возлюбленного.

— Заплатишь хорошо — и юноша твоим будет, — оживилась цыганка. И та поддалась соблазну и пошла с цыганкой в небольшой скверик.

— Ты, милая, за первое предсказание заплати, а потом мы о твоем любимом поговорим.

Лариса сунула цыганке деньги и сняла с руки часы.

Началось гадание.

— Ну, вот, милая, приходи завтра и приноси с собой тысячу рублей. Верь мне, во всем помогу.

Домой Лариса прибежала довольной, забрала все свои сбережения. Как и условились, Лариса утром пришла в скверик, но цыганки там не было.

«Обманула», — подумала девушка. Но цыганка не заставила себя ждать.

— Как спалось? — ласково спросила цыганка девушку.

— Хорошие сны снились. Юрку во сне видела, мы целовались с ним.

— Все идет, как задумано, еще немного потерпи, и Юрка будет твоим. Тебе повезло, что меня встретила, у меня глаз правильный.

Лариса глядела на цыганку и не верила своим глазам — так точно и удачно ложились замасленные карты. Все шло без сучка без задоринки.

Гаданье кончилось. Зеркало, при помощи которого цыганка узнавала карты, сыграло свою роль. Часов и денег не стало, а любви цыганка не помогла.

Абдул внимательно слушал меня и, когда я кончил, сказал:

— В каждом деле голова нужна, без нее трудно жить.

Мы снова вернулись к прерванному разговору.

— Марианна простаков на рынке находит. А их еще много у нас. Вот и зарабатывают счастье разными махинациями. Счастье горбом завоевывается, а не картами. Вот этими руками. — И Абдул показал мне свои руки.

Нет, этот человек не мог обманывать. Да и зачем Абдулу было вмешиваться в это дело, если бы он не хотел помочь? В стороне всегда удобнее быть, чем на глазах.

— Ну, а как насчет Сулико? — опросил я Абдула.

— Я же говорил, что на рынке познакомились. Марианна его хорошо знает.

— Сулико ходил к Марианне?

— Сходите к Марианне, погадайте, возможно, угадаете, — шутя говорил Абдул. — Спросите соседей, все вам скажут, что ходил Сулико к ней.

Абдул обиделся, что я его переспрашиваю.

— Не сердись, я не хотел тебя обидеть, — стал я его успокаивать. — Спросим, обязательно спросим соседей. Ну, а что ты скажешь о продавце из пивной?

— Родные по крови, только и всего, — сухо ответил Абдул. — Дел я их не знаю и знать не хочу, я свои дела днем привык устраивать.

Я пожелал Абдулу спокойной ночи.

Да, Абдул может спать спокойно, а придется ли спать спокойно мне? Домой мне уехать не пришлось. Я вздремнул немного в кабинете, а когда проснулся и открыл штору, то было уже утро.

Я позвонил Овеченскому и Теплякову, попросив их приехать пораньше. Утром должен был появиться и начальник районного отделения милиции Корнеев, на участке которого было совершено преступление.

Я пригласил на допрос Варвару Михайловну Светланову.

— Расскажите мне, пожалуйста, о Сулико. Почему вы мне ничего не сказали о нем в первый раз?

— Простите, скрыла я от вас тогда, что знаю его, взяла грех на душу.

— Зачем же принимать грех на себя? Грех с собой Мария в могилу унесла. А вот скрывать нехорошо. Я ведь как-нибудь смог бы разобраться что к чему.

— Простите, виновата, сынок. — И Варвара залилась слезами. — В последний раз Сулико приходил к Марии в субботу. Белье оставил постирать. Две банки тушенки с собой принес. Спрятала я все до вашего приезда. А она молодая, грешила от мужа, вот и достукалась. Мне жалко, ведь Сулико все деньги взял, которые в гардеробе лежали, — и она снова зарыдала.

— Скажите, а что делал в доме Марии сосед?

— Нет, нет, — покачала головой Варвара, — только Сулико во всем виноват. Он как-то денег просил у Марии, домой собирался ехать, в Грузию, там мать у него живет, а он солдат, известно — денег взять негде.

— А разве он солдат? — спросил я.

— Нет, он убежал из части и вот прижился у Марли. В комнате у Марии на окне стоял утюг, Сулико часто «играл» им. Утюгом и разбил он Марии голову. Этот утюг я нашла в кроватке у детей.

— Варвара Михайловна, может быть, Мария дала деньги Сулико?

— Нет, не дала. И тогда Сулико обиделся на Марию. Я ушла из дома. Они остались в квартире одни, девочки бегали по улице. Сулико часто последнее время ночевал у Марии. Вот и в ту субботу он остался ночевать. Рано утром Сулико с большим узлом пошел в поселок. У меня даже сердце закололо. Откуда у него узел? Я бегом побежала к Марии. Остальное вы уже видели. Лежит она посреди комнаты, залитая кровью. Я как увидела, так сразу и заголосила. Соседи сбежались. Милицию вызвали.

.На всех станциях железной дороги были работники розыска. Нужно было срочно действовать. Я взял с собой некоторые вещи и отправился к Марианне. Нужно было установить ее связь с Сулико.

Марианна сидела у окна и расчесывала косу.

— Здравствуйте, — обратился я к ней.

Марианна отложила гребенку в сторону и внимательно посмотрела на меня. Потом она кое-как закрутила волосы, запахнула халат и встала.

— Если с добрыми вестями, то здравствуй.

— Вот барахло принес.

— А погадать не желаете? — лукаво спросила она.

— Нет, у меня все угадано, — перефразировал я слова Абдула.

— А откуда вещички-то?

— Издалека, отсюда не видно.

— Сколько просишь? — начала торговаться Марианна.

— Пол куска.

— Многовато, — перебила Марианна. — Три сотни, больше не дам.

— Ну ладно, я не мелочный, — ответил я. — Ба, да у вас патефончик новый.

— Да нет, старый, недавно взяла.

Я некоторое время помолчал и как бы невзначай спросил:

— А как Сулико живет?

— Ничего, живет, захаживает, правда, мелочной вор. Старается все содрать, ничего мне не оставляет.

Как я и предугадывал, я попал в цель. При упоминании имени Сулико Марианна стала ко мне относиться более доверчиво и через несколько минут предложила:

— Чайку попьешь или водочки?

— Нет, — ответил я, — не могу, сейчас братва ждет. Как-нибудь в следующий раз забежим.

На прощание я предупредил, чтоб она была осторожнее, не всем доверялась, а то и загреметь недолго. Расстались мы как старые знакомые.

Я бежал от нее, как бегают спортсмены. У меня все карты были в руках. И мне хотелось побыстрее поделиться радостью с товарищами.

Распахнув дверь, я быстро вошел в кабинет.

К моему удивлению, посреди кабинета сидел Сулико и, как старый курильщик, разминал пальцами папиросу. У его ног лежали похищенные им вещи. Сулико еще пытался отпираться. И лишь когда в районный отдел был доставлен патефон и я передал Сулико привет от Марианны, он заговорил.