Просто любовь

ГЛАВА 15

Все утро Сиднем чувствовал себя ужасно одиноким, несмотря на то, что с ним из Уэльса приехал его камердинер. Это чувство не покинуло его и тогда, когда в экипаже к нему присоединился священник. Сид редко скучал по своей семье, хотя искренне любил их всех и часто писал отцу с матерью, а также Киту и Лорен. Но сегодня ему очень не хватало их.

Он хорошо помнил свадьбу Кита и Лорен. Помнил их обоих в окружении семьи и друзей, переполненную людьми церковь, отъезд новобрачных после церемонии венчания в разукрашенном экипаже, свадебный завтрак с многочисленными тостами, шутками и смехом.

Когда экипаж, наконец-то, прибыл в школу мисс Мартин, Сиднему стало грустно. Это был день его свадьбы, а рядом не было никого, кто бы поддерживал его.

Они со священником были приглашены наверх, а не в мрачную комнату для посетителей, как ожидал Сиднем. Пожилой привратник в скрипучих ботинках открыл перед ними дверь в комнату, которая оказалась частной гостиной, очень светлой и элегантно обставленной. Комната была пуста. Выглянув в окно, Сиднем увидел на лужайке около школы группу девочек, увлеченных игрой.

Священник пустился в напыщенные разглагольствования об опасностях, которые представляют для будущего английского общества образованные молодые леди, а Сиднем нервно ожидал прихода своей невесты.

Им не пришлось долго ждать. Дверь отворилась, и вошли Энн с сыном, а также мисс Мартин и еще одна молодая женщина, которая, по его предположению, была мисс Осборн.

Но Сиднем смотрел только на Энн.

На ней было вечернее зеленое шелковое платье, которое он видел уже не раз и прежде. Ее волосы были красиво уложены и украшены нитями жемчуга, как будто она собиралась на бал. А вместо этого попала на собственную свадьбу.

Их взгляды встретились, и Сиднему стало безумно жаль, что он не может быть целым и невредимым ради нее, что он должным образом не ухаживал за Энн, что эта свадьба не является радостным событием, отмечаемым в кругу семьи и друзей. Но все-таки это была свадьба, и сейчас только это и имело значение.

Что касается будущего их брака – то будь, что будет. Будущее всегда внушает надежду.

Сид улыбнулся Энн, а она подошла к нему, ответив взглядом широко распахнутых глаз и полуулыбкой.

В это мгновение Сиднему показалось, что он никогда не встречал женщины прекрасней, чем Энн Джуэлл. Или более желанной. И более милой. И эта женщина была его невестой.

– Дорогие возлюбленные, – начал священник строгим звучным голосом, словно обращался к сотням людей.

И внезапно для Сиднема перестало иметь значение то, что это была не та свадьба, о которой он мечтал. Он соединялся священными узами брака с Энн, потому что оба они, будучи одинокими, нашли утешение в объятиях друг друга в Ти Гвин и зачали ребенка. Но сейчас и это не имело значения.

Он женился на Энн, и внезапно ему показалось, что это все, чего он когда-либо желал в жизни.

Сид почувствовал к ней такой прилив нежности, что вынужден был сморгнуть, чтобы не заплакать.

И когда Энн посмотрела на Сида, обещая любить и чтить его, и повиноваться ему, пока смерть не разлучит их, казалось, что ее глаза полны сочувствия, нежности… и надежды.

И сейчас церковь, и множество гостей уже не казались ему столь уж необходимыми.

А затем, так же внезапно, как она началась, короткая брачная церемония закончилась, и священник объявил их мужем и женой.

Энн стала его женой.

Она была в безопасности. И их ребенок тоже.

Сид взял ее левую руку и поднес к губам. И ощутил гладкость нового золотого кольца, которое подарил ей днем раньше.

– Энн. Дорогая моя, – пробормотал он.

– Сиднем, – снова улыбнулась Энн.

Но свадьба, как он обнаружил, даже очень скромная свадьба, не позволяла новобрачным надолго остаться одним. Энн наклонилась, чтобы обнять сына. Сид обменялся рукопожатием со священником, а потом почувствовал, как мисс Мартин твердо сжала его локоть. Ее глаза оценивающе смотрели на него.

– Надеюсь, что вы будете хорошо заботиться о ней, мистер Батлер, – сказала она. – Энн дорога мне, как сестра. Я также надеюсь, что вы позаботитесь и о Дэвиде.

Затем она обняла Энн, в то время как другая молодая леди, повернувшись к нему, протянула левую руку.

– Я – Сюзанна Осборн, мистер Батлер. Энн сказала правду, когда описала вас как высокого, темноволосого и красивого джентльмена. Желаю вам обоим счастья.

В ее зеленых глазах мелькнуло озорство. Она была маленькой, очень симпатичной молодой леди с темно-рыжими волосами.

– Она действительно так сказала? – Сиднем почувствовал, как на его лице расплывается глупая улыбка. – Какое хвастовство!

Затем Сид оказался лицом к лицу с Дэвидом Джуэллом, который серьезно уставился на него немигающим взглядом. Сиднем надеялся, что мальчик положительно воспримет брак своей матери, но вчера тот не выказал энтузиазма по этому поводу. Скорее наоборот. Ему показалось, что когда Дэвида привели в комнату для посетителей и сообщили о предстоящем событии, мальчик воспринял перспективу этого брака с некоторым отвращением. А при упоминании о будущем малыше, который скоро станет частью их семьи, глаза мальчика стали сначала изумленными, затем обиженными, и, наконец, – пустыми.

– Дэвид, – сказал Сиднем, – я буду очень хорошо заботиться о твоей маме и постараюсь сделать тебя счастливым. Теперь ты – мой пасынок. Можешь называть меня папой или отцом, если хочешь. – Он протянул Дэвиду руку. – Но только в том случае, если ты сам этого хочешь.

Дэвид безвольно пожал протянутую ему руку.

– Благодарю вас, сэр, – без каких-либо эмоций произнес он.

«Ах, – подумал Сиднем, – только в сказках бывает, что жених и невеста прямо после свадьбы «стали жить-поживать, да добра наживать».

– Энн, мистер Батлер, – сказала мисс Мартин. – Мы с Сюзанной взяли на себя смелость устроить небольшой прием в вашу честь. Я пригласила нескольких человек присоединиться к нам за праздничным столом. Надеюсь, вы не возражаете?

Таким образом, прошел целый час, прежде чем Сиднем со своей молодой супругой и ее сыном смогли покинуть школу. Сиднем был представлен другим учителям – в том числе учителю танцев мистеру Хакерби, преподавателю рисования мистеру Аптону, преподавательнице французского и музыки мадемуазель Пьерр, а также младшей помощнице учителя мисс Уолтон. Сид выслушал их добрые пожелания и поздравления, выразил признательность за тост, который был поднят за его и Энн здоровье, но чувствовал себя очень одиноким, что казалось нелепым для новобрачного. Среди собравшихся не было никого из его близких, кроме жены и пасынка.

И вот, наконец, они оказались на тротуаре за воротами школы, уже переодевшаяся Энн, а также мисс Осборн и мисс Мартин, вышедшие их проводить. Обе леди обменялись с ним рукопожатием и обняли Энн и Дэвида. Глаза мисс Осборн блестели от слез, хотя она продолжала нежно улыбаться. Не пролившая ни единой слезинки мисс Мартин смотрела на Энн пристально и серьезно, и в этом взгляде Сиднем распознал глубокую привязанность.

Сиднем помог жене сесть в ожидавший их экипаж и сам устроился напротив нее, после того как Дэвид уселся рядом с матерью. Щеки Энн разрумянились, руки были крепко стиснуты на коленях. Когда экипаж тронулся с места, Энн наклонилась к окну, чтобы помахать на прощание подругам.

– Они любят вас, – сказал Сиднем.

Энн посмотрела на него, и Сид увидел в ее взгляде осознание того, что с этого момента она окончательно и бесповоротно вступила в новый этап своей жизни.

– Да, – сказала Энн. – Я буду по ним скучать.

Для нее это была не просто школа, где она работала. Это были ее дом и семья. «Энн дорога ей как сестра», – так, несколько вызывающе сказала вчера мисс Мартин. Почему женщина, выходя замуж, должна оставить все, что ей дорого, дабы сопровождать своего мужа повсюду, куда он захочет? Несправедливость этого положения никогда раньше не приходила ему на ум. Какое право он имел сетовать сегодня на свое одиночество и даже негодовать на то, что две ее подруги и сын были с ней на их венчании, и еще нескольких друзей на маленьком свадебном приеме? Теперь она рассталась со всеми ними, кроме Дэвида.

– Куда мы направляемся? – спросила Энн, когда экипаж свернул с Сидни-Плейс на Грейт-Палтни-Стрит.

Энн выглядела удивленной, и Сид понял, что она, должно быть, ожидала, что они сразу же отправятся в Уэльс. Вчера он не рассказал Энн о том, что запланировал после их венчания. Сид и не подумал посоветоваться с ней. Со времени своего краткого пребывания на Полуострове, он всегда самостоятельно принимал решения относительно того, как должна протекать его жизнь. И имел полное право и далее продолжать поступать таким же образом – в конце концов, он был главой их новой семьи. Но предпочел бы обсуждать свои намерения, когда это было возможно.

– Я снял комнаты в гостинице «Ройал Йорк» – сказал Сид. – Я подумал, что мы могли бы провести здесь ночь.

Встретившись с Энн взглядом, Сиднем заметил, что ее щеки слегка порозовели. Он почувствовал ответную реакцию, ему стало трудно дышать и стянуло пах. Это будет их брачная ночь. Он понял, что все еще не до конца осознавал реальность утренних событий.

– Сегодня я хочу отправиться с вами за покупками, – сказал Сид. Он посмотрел на Дэвида. – С вами обоими.

Глаза мальчика широко распахнулись от удивления, хотя он ничего не произнес в ответ. Он сидел, тесно прижавшись, к Энн.

– Я обнаружил магазин на Милсом-стрит, в котором продают масляные краски, – сказал Сиднем. – И подумал, что мы можем купить их, Дэвид, так как кажется, ты уже готов к тому, чтобы пользоваться ими. А раз уж мы купим краски, то должны купить и все остальное, что тебе может понадобиться для занятий живописью в Ти Гвин: холсты, палитру и набор кистей для рисования.

Глаза Дэвида стали круглыми от изумления, что сделало его поразительно похожим на мать.

– Но я не умею писать маслом, сэр, – сказал он.

– Я найду для тебя учителя, когда мы вернемся в Ти Гвин, – пообещал Сиднем.

Ему было известно, что миссис Ллуид нравилось рисовать, хотя Сид не знал, писала ли она маслом. Если она пишет маслом, то возможно, согласится дать несколько уроков Дэвиду. В противном случае, придется искать кого-то другого.

– Покупка красок будет чрезвычайно щедрым подарком, – сказала Энн. – Но разве вы сами не можете дать Дэвиду несколько уроков?

– Нет! – намного резче, чем собирался, ответил Сиднем.

Она отодвинулась чуть дальше на своем сидении и сжала губы.

– Что такое Ти Гвин? – спросил Дэвид.

– Это твой новый дом, – ответил Сиднем. – В переводе с валлийского это означает «белый дом». Но он не белый, хотя до перестройки был белым, по крайней мере, мне так сказали. Это довольно большой дом, хотя и не такой огромный, как Глэнвир-Хаус. Он расположен недалеко от Глэнвир, а также вблизи от моря. У некоторых из наших соседей есть дети. Полагаю, что среди них и несколько твоих ровесников. Думаю, что они с радостью станут для тебя хорошими друзьями и товарищами по играм. Я думаю, что тебе понравятся братья Ллуид. Они учатся в деревенской школе, и ты тоже можешь пойти туда, если захочешь, и если твоя мама будет не против. Надеюсь, что ты будешь счастлив в своей новой жизни.

Дэвид пристально смотрел на него, прижавшись щекой к плечу Энн. Казалось, мальчик оценивает открывающиеся перед ним перспективы, и, судя по всему, они не кажутся ему неприятными. Сиднем смотрел на Энн. Колеса экипажа грохотали по мосту Палтни.

– Получается, что Ти Гвин теперь принадлежит вам? – спросила она. – Герцог Бьюкасл продал вам его?

– Да, хотя я пока не живу там. Мы переедем туда вместе.

Внимательно наблюдая за Энн, Сид догадался, что она вспоминает о том, что случилось в Ти Гвин. Именно произошедшее в Ти Гвин сделало неизбежным сегодняшнее событие.

– Мы не пробудем в Бате достаточно долго, чтобы можно было заказать платья у портнихи, – сказал Сид. – Надеюсь, что сегодня нам удастся подобрать для вас в лавках что-нибудь из готовой одежды.

– Одежда? – вновь вспыхнула Энн. – Не нужно покупать мне одежду.

Сегодня новый характер их отношений был столь же непривычен для нее, как и для него самого. Сид понял это, когда увидел в глазах Энн искорку понимания того, что теперь он имел полное право – и обязанность – одевать ее соответственно статусу своей жены. Но в его намерения не входило смущать или огорчать ее.

– Новый гардероб будет моим свадебным подарком, Энн, – сказал он. – Я с нетерпением ждал возможности сделать его.

– Свадебный подарок, – повторила Энн, когда экипаж повернул на Милсом-стрит и продолжил свой путь в направлении гостиницы «Ройал Йорк». – А у меня нет для вас никакого подарка.

– Это совсем необязательно, – ответил Сид.

– Нет, – твердо сказала Энн, – я тоже сегодня куплю что-нибудь для вас. У нас у всех будут подарки.

Они посмотрели друг на друга. Энн улыбнулась ему первой.

Она действительно нуждалась в новой одежде – отчаянно нуждалась. Летом ему стало очевидно, что у Энн очень мало нарядов, да и сегодня, на свою свадьбу, она надела старое вечернее платье. Надвигалась зима, и, кроме того, на поздних сроках беременности ей обязательно понадобится другая одежда, и Сид намеревался купить ее.

После посещения магазинов, полагал Сид, они могли бы пообедать в своих комнатах в гостинице, все трое, прежде чем Дэвид отправится спать. А потом настанет их брачная ночь.

Он надеялся, что ему все удастся лучше, нежели в Ти Гвин. Надеялся, что Энн привыкнет к нему и сможет получить хоть немного удовольствия на брачном ложе. Он так надеялся на это.

Сид вспомнил, как увидел ее впервые на прибрежных скалах в Глэнвир. Тогда она показалась ему олицетворением красоты, шагнувшей из сумерек и ворвавшейся в его мечты. И вот она вновь окажется там три месяца спустя…

Она стала Энн Батлер.

Миссис Сиднем Батлер.

Вскоре после ужина Дэвид уже клевал носом. Прошедший день был для него эмоционально насыщенным, хотя кое-что и вызвало радостное волнение. Вернувшись в гостиницу, после нескольких часов, затраченных на поход по магазинам, Дэвид разложил все купленные для него рисовальные принадлежности на одной из узких кроватей в предназначенной для него комнате, и с почтением и благоговейным трепетом ощупывал и изучал каждый предмет. Энн поняла, что сыну не терпится отправиться в Ти Гвин, чтобы познакомиться с новым преподавателем живописи, которого Сиднем пообещал найти для него.

Сама она была не менее взволнована собственными подарками. Энн разложила их здесь же на другой кровати, чтобы вволю налюбоваться ими. Платья на каждый день, три вечерних платья, одно из которых сейчас было на ней, а также туфли, шляпки, сумочки и другие предметы одежды и аксессуары, в которых, по мнению Сиднема, она нуждалась. В течение дня Энн вновь убедилась в несомненном богатстве своего мужа. Он даже настоял на посещении ювелира, где купил ей бриллиантовые серьги и золотую цепочку с бриллиантовым кулоном, которые Энн одела этим вечером.

А она купила ему у того же ювелира новый брелок для часов, безрассудно потратив на подарок почти все деньги, что у нее были. Сид стоял на пороге спальни, перебирая пальцами цепочку этого брелока, и наблюдал, как она и Дэвид восхищаются его куда более щедрыми подарками.

Весь вечер у Энн не выходила из головы вторая спальня, с широкой кроватью под балдахином, где она, по-видимому, проведет с новоиспеченным мужем свою брачную ночь.

Хотя Дэвид все время был с ними, что-то в поведении Сиднема днем и во время обеда дало ей понять, что хотя женитьба и была вынужденным шагом, он желал ее и не имел ни малейшего намерения делать их брак фиктивным.

Энн тоже не хотела фиктивного брака. Она хотела быть нормальной женщиной. И иметь нормальный брак.

«И может быть, – думала Энн, – теперь, когда она однажды уже была с ним, ее тело поверит тому, что говорит ее разум. Возможно, их ждет волшебная брачная ночь».

Весь день она была частично напугана, частично взволнована этой перспективой.

Сидя возле Дэвида на краешке кровати и, как всегда, рассказывая ему историю на ночь, Энн вновь чувствовала напряжение. Как обычно, она начала свое повествование с того места, на котором остановилась накануне, минут десять рассказывала, а затем прервалась в особенно волнующий момент. Как всегда улыбнувшись слабому протесту сонного Дэвида, она наклонилась, чтобы поцеловать сына.

– Нам придется ждать до завтрашнего вечера, чтобы узнать, что случится с бедным Джимом? – донесся с порога голос Сиднема.

– У вас нет выбора, – поднимаясь на ноги, сказала Энн. – Я сама еще не знаю, как сложится дальнейшая судьба Джима.

Энн повернулась, чтобы пригладить волосы сына и увидела обиду в его глазах за мгновение до того, как Дэвид закрыл их.

«О, Дэвид, – молча взмолилась Энн, – дай ему шанс. Пожалуйста, дай ему шанс».

– Спокойной ночи Дэвид, – с порога комнаты сказал Сиднем.

– Спокойной ночи, сэр, – ответил Дэвид. И после короткой паузы добавил: – Еще раз спасибо за краски.

Несколько мгновений спустя, прикрыв за собой дверь, Энн последовала за Сиднемом обратно в гостиную.

– Дэвид горит желанием добраться до Ти Гвин так быстро, как только может мчаться карета, – сказала она, – чтобы начать пользоваться своими новыми красками. Лучший подарок для него трудно было придумать.

– Полагаю, что мы не сразу поедем туда, – сказал Сид. – Мы находимся сравнительно недалеко от Элвесли. Мне хотелось бы представить вас моим родителям. Мы остановимся на несколько дней в Элвесли.

Энн застыла за уже убранным обеденным столом, а сидевший напротив Сиднем поднял бокал. Странно, что за все то время, что она ожидала его прибытия, ей ни разу не пришла в голову мысль, что, выйдя замуж за Сиднема, она станет также и членом семьи графа Редфилда. Что же подумают о ней новые родственники? Возможный ответ не вызывал сомнений.

– Они знают обо мне? – спросила Энн.

– Нет.

И впервые Энн осознала, в какое неудобное положение она поставила Сида перед семьей. Хотя ей не следует так думать. Он тоже в равной степени был виноват в случившемся, если можно было говорить о вине.

– Тогда нам действительно следует поехать в Элвесли, – сказала Энн.

В его взгляде мелькнул огонек, и он улыбнулся своей кривой усмешкой.

– Это прозвучало так, словно вы согласились, чтобы приговор в отношении вас был приведен в исполнение. Они вам понравятся, Энн, и полюбят вас.

В этом она очень сомневалась. Несмотря на то, что продолжала уверять себя в том, что они оба были одинаково ответственны за то, что зачали ребенка и были вынуждены вступить в незапланированный брак. Энн не сомневалась, что его семья увидит все это в ином свете.

– Мы скажем им… все? – спросила она.

Сид поставил свой бокал, хотя его пальцы продолжали играть с его ножкой.

– Я хочу, чтобы они знали, – он снова улыбнулся, – что я собираюсь стать отцом. Но, ради вас, сейчас мы ничего им не скажем. Я сообщу об этом в письме, после того, как мы прибудем в Ти Гвин. И они могут делать какие угодно выводы, когда ребенок родится раньше ожидаемого срока.

Его пристальный взгляд скользнул на ее живот, и Энн едва удержалась от желания прикрыть его рукой. Казалось нереальным, что они вместе зародили внутри нее новую жизнь. Она ощутила внезапную, но очень приятную волну желания, поднимавшуюся между бедер и проникавшую глубь ее чрева.

– У Кита и Лорен трое детей, – сказал Сид. – Все они все намного младше Дэвида, но, даже в этом случае, ему может понравиться встреча с кузенами.

– Он любит играть с маленькими детьми, – сказала Энн. – Полагаю, что это естественно после того, как он провел несколько лет в обществе девочек старше него. Маленькие дети заставляют его чувствовать свою значительность.

– Тогда мы отправимся в Элвесли завтра утром.

Наступило непродолжительное молчание, которое возможно было бы уютным, если бы не было наполнено такой сексуальной напряженностью. Но возникшее напряжение, подумала Энн, чувствуя, как учащается дыхание, и как твердеют соски, было очень приятным. Они стали мужем и женой, и сегодня, и всю оставшуюся жизнь будут делить брачное ложе, и смогут заниматься любовью всякий раз, как им этого захочется.

Страх отступил, и на смену ему пришла надежда. Энн вспомнила желание, потребность и удовольствие, с которыми она подошла к их занятию любовью в прошлый раз. Все было совершенно замечательно до того момента, как он вошел в нее. Но воспоминания о нем, входящем в ее тело, несомненно, со временем вытеснят то, другое, воспоминание. Все будет хорошо. Они вступили в брак не при самых лучших обстоятельствах – Энн знала, что на самом деле Сид не хотел видеть ее в роли своей жены. Но она также знала, что в сложившейся ситуации он поступил наилучшим образом.

– Энн, – сказал Сиднем, – после посещения Элвесли нам следует отправиться в Глостершир, чтобы я мог познакомиться с вашей семьей.

– Нет! – воскликнула она.

– Сейчас подходящее время для того, чтобы сделать это. А неловкость, которую они испытывали в связи с вашим положением незамужней матери, теперь устранена. И мы убедим их в том, что я отношусь к Дэвиду как к родному сыну. Сейчас самое время…

– Сейчас не время, – вскочив на ноги, закричала Энн. А потом подошла к камину, где остановилась, уставившись на пылающие угли. – И никогда это время не настанет. У меня нет семьи.

– Есть, – тихо, но твердо произнес он. – У вас есть муж и сын. У вас есть родственники со стороны мужа, племянники и племянница в Элвесли. И у вас есть родители и брат с сестрой в Глостершире – мои новые родственники, которые также являются бабушкой и дедушкой Дэвида, его тетей и дядей. А возможно есть и кузены. Вы никогда не вводили меня в подробности.

– Да, умышленно, потому что сама не знаю деталей. Моя семья должна была утешить и поддержать меня, когда я в этом нуждалась, но они этого не сделали. И мне пришлось справляться без их помощи. И я обнаружила, что, в сущности, вообще не нуждаюсь, и никогда не буду нуждаться в них.

– Мы всегда нуждаемся в семье, – сказал Сиднем. – Некоторые несчастные действительно одиноки и это достойно сожаления. Другие сами отказываются от семьи, которую имеют и, поэтому достойны еще большего сожаления. Но, по крайней мере, у них всегда есть шанс вернуться в лоно своей семьи.

– Это не я отказалась от них, – заметила Энн, рассерженная и расстроенная тем, что он вновь поднял эту тему, после того, как в Уэльсе она раскрыла ему свои чувства. – Я не собираюсь возвращаться.

– Я не согласен с вами, Энн. Я знаю, что вы несчастны. И не верю, что вы будете счастливы до тех пор, пока хотя бы не попытаетесь наладить отношения со своей семьей, познакомив их с мужем и сыном.

– И полагаю, – повернулась к нему Энн, – что должна также сказать им и о новом ребенке, который действительно будет законным и весьма приемлемым – внук или внучка графа Редфилда, все-таки! А также там будет Дэвид Джуэлл – по-прежнему незаконнорожденный, по-прежнему ублюдок!

Она никогда раньше не видела его в гневе. Левая сторона его лица была бледной, словно выточенной из мрамора, и прекраснее, чем когда бы то ни было. Правая сторона, напротив, была неподвижна, и черная повязка на глазу выглядела почти зловеще.

– Это отвратительное слово, – сказал он. – И оно недостойно вас, Энн. Дэвид – мой пасынок. И я намерен принять меры по его усыновлению. Я даже дам ему свое имя, если смогу убедить Дэвида принять его.

– Дэвид – мой сын! – Энн кинула на него сердитый взгляд, ее руки были сжаты в кулаки и прижаты к бокам. – Он не является вашим или чьим-либо еще. Он – Дэвид Джуэлл. И ему не нужен никто, кроме меня.

Они напряженно смотрели друг на друга, пока Сид не отвел взгляд и не передвинул свой пустой бокал подальше от края стола.

– Я сожалею, – сказал он. – Я не собирался быть тираном, требующим беспрекословного подчинения от своей жены или ожидающим этого как само собой разумеющегося. Я всего лишь хотел сообщить о своем желании взять вас с собой в Элвесли, чтобы представить моей семье, и дать ответную возможность познакомить меня с вашей. Но я преуспел только в том, что обидел вас и причинил боль. Я сожалею.

Гнев покинул ее, осталась только дрожь. Ее нечасто доводили до исступления. И ей нравился Сиднем, она надеялась, что все еще нравился. Но сегодня – день их свадьбы, а они уже ссорились, и весьма ожесточенно. Он обвинил ее в трусости. Сказал, что она несчастна, что никогда не обретет себя, если не вернется к людям, которые отвернулись от нее и ее сына, который не был виноват ни в чем, кроме того, что родился в результате изнасилования. Сид рассердился на нее за то, что она назвала Дэвида словом, которым – она это знала – некоторые люди имели обыкновение называть ее сына.

И он утверждал, что не хочет быть тираном, но говорил об усыновлении Дэвида так, словно имя Джуэлл и вся та забота, которой Энн окружала Дэвида на протяжении почти десяти лет, ничего не значила. Так, как если бы ее и Дэвида нужно было спасти от чего-то, восстановить их респектабельность.

Энн понимала, что несправедлива к Сиднему, и этот факт тоже отнюдь не помогал ей успокоиться.

– Мне тоже жаль, – сказала она. – Я не хотела ссориться с вами сегодня или в любой другой день. Полагаю, что просто устала. Прошедшие несколько недель были весьма напряженными.

– Может быть, – предложил он, – вы бы предпочли спать сегодня в другой постели, например, в комнате Дэвида?

Предложение было настолько неожиданным, что все, что Энн смогла – это посмотреть на мужа, пытаясь не выдать тревогу, которую почувствовала. Это было совсем не то, чего хотела она, намереваясь сегодня ночью сделать решительный шаг к нормальному браку. И Энн полагала, что это было не то, чего хотел он – ведь не могла же она быть единственной, кто чувствовал сексуальное напряжение в течение всего дня и вечера. Но что-то было разрушено, и Энн ответила то, чего ни он, ни она не хотели бы слышать:

– Да. Спасибо. Наверное, это хорошая идея. Если Дэвид вдруг проснется посреди ночи в незнакомом месте, то он будет спокоен, зная, что я рядом.

«Ох, дурочка, дурочка», – подумала она.

– Ну, разумеется.

Сиднем встал и, подойдя к Энн, взял ее руку и формальным жестом поднес к губам. Это была ее левая рука. Она видела, как ее новое обручальное кольцо мерцало при свете свечей, и ей хотелось, чтобы он поднял голову и поцеловал ее в губы, прекратив это безумие, чтобы они могли продолжить эту ночь так, как оба того хотели.

Вместо этого он учтиво улыбнулся ей.

– Доброй ночи, Энн. Надеюсь, вам удастся хорошо отдохнуть. Мы сможем отправиться в путь завтра утром?

– Конечно, – высвобождая свою руку и возвращая ему улыбку, сказала Энн. – Доброй ночи, Сиднем.

Десять минут спустя она лежала на узкой кровати недалеко от Дэвида, упершись взглядом в полог над своей головой и не обращая внимания на горячие слезы, струящиеся по щекам и капающие на подушку по обеим сторонам от лица.

Ей не стало легче, когда она осознала всю нелепость ситуации и поведения их обоих.

Это была ее брачная ночь, а она и ее муж проведут эту ночь в разных спальнях.

И все потому, что они поссорились, хоть потом и принесли извинения друг другу.

А ведь она так надеялась, что их брачная ночь станет дорогой в счастливое будущее, пусть у них и не получится: «они поженились и жили долго и счастливо».

Теперь Энн боялась, что все разрушено безвозвратно.

Она думала о том, чтобы встать и пойти к нему. Но именно она начала любовные ласки в Ти Гвин, а затем разочаровала его. У нее не хватало смелости сделать это снова, зная, что все может повториться.