Простофиля Вильсон

Глава XV Ограбленный грабитель

Пристань Доусона переживала волнующее время. Этот всегда сонный городок теперь не успевал вздремнуть. Важные события и умопомрачительные сюрпризы сыпались на него без передышки: в пятницу утром — первое знакомство с «настоящими аристократами», большой прием у тети Пэтси Купер, а также ряд таинственных краж; в пятницу вечером — наследник «первого гражданина» получает полный драматизма пинок в присутствии четырехсот свидетелей; в субботу утром — Простофиля Вильсон, долго находившийся в опале, выступает в роли адвоката, и в тот же вечер происходит дуэль между «первым гражданином» города и титулованным иностранцем.

Пожалуй, этой дуэлью жители Пристани Доусона гордились больше, чем всеми остальными событиями вместе взятыми. Город воспринял это как величайшую честь. В его глазах участники дуэли проявили верх благородства. Их имена были у всех на устах, все восхваляли их геройство. Немалого одобрения со стороны горожан удостоились и второстепенные участники дуэли, и посему Простофиля Вильсон внезапно сделался важной личностью. Когда в субботу вечером ему предложили выставить свою кандидатуру на пост мэра, он еще рисковал потерпеть поражение, но уже на следующее утро стал так знаменит, что успех был ему обеспечен.

А близнецы теперь покорили всех, город с энтузиазмом раскрыл им объятья. Каждый день и каждый вечер они ходили с визитами, обедали в гостях, заводили друзей, увеличивая и закрепляя свою популярность, чаруя и удивляя всех своими музыкальными способностями, а время от времени — и талантами в иных областях, поразительными по своему многообразию и совершенству. Близнецы были так довольны местным гостеприимством, что подали уже заявление, — как полагается, за месяц, — о желании принять американское гражданство, решив на всю жизнь остаться в этом приятном уголке. Это был апогей. Умиленные горожане поднялись все как один человек и разразились рукоплесканиями. Близнецам было предложено баллотироваться в члены городского самоуправления. Они изъявили согласие, и общественность была полностью и во всех отношениях удовлетворена.

Тома Дрисколла все это не только не радовало, но, наоборот, злило и уязвляло до глубины души. Одного из близнецов он ненавидел за то, что тот дал ему пинка, а другого — за то, что он родной брат обидчика.

По временам обыватели выражали недоумение: почему до сих пор ничего не слышно ни о воре, ни о судьбе похищенного кинжала и других вещей? Но никто не мог пролить на это свет. Уже прошла целая неделя, а дело по-прежнему было покрыто мраком неизвестности.

В субботу констебль Блейк и Простофиля Вильсон встретились на улице. Откуда ни возьмись, к ним подскочил Том Дрисколл и сразу задал тон беседе.

— Вы неважно выглядите, Блейк, — сказал он, — вроде вас что-то тревожит. Что, сыщицкие дела не ладятся? По-моему, вы с полным основанием пользуетесь довольно хорошей репутацией… — Блейк от этого комплимента заметно повеселел, но Том поспешил закончить: — для провинциального сыщика!

И Блейк сразу слетел с облаков, выдав это не только взглядом, но и тоном голоса:

— Может, мы и провинциальные сыщики, сэр, а ни одному знаменитому сыщику не уступим.

— Ах, извините, я не хотел вас обидеть. Я собирался вас спросить вот о чем: где же та старуха воровка… ну, вы знаете… та скрюченная старая карга, которую вы обещались поймать? Я вам верил, потому что не привык считать вас хвастуном; ну, так как, поймали вы эту старуху?

— Будь она проклята, эта старуха!

— Как же прикажете вас понимать? Не поймали, значит?

— Пока не поймал. Уж кто-кто, а я б ее поймал, если бы можно было поймать, да вот никому она не дается в руки.

— Очень сожалею, очень сожалею и сочувствую вам: ведь если в городе узнают, что сыщик прежде высказался с такой уверенностью, а потом…

— Пусть вас это не волнует, да, да, пусть вас это совершенно не волнует, а что касается города, так и он может не волноваться. Я ее как миленькую сцапаю, будьте уверены! Я уже напал на след и обнаружил нити, которые…

— Прекрасно! А если бы вы еще позволили старому опытному сыщику из Сент-Луиса помочь вам распутать эти нити, узнать, куда они ведут, то…

— Я сам опытный, не нуждаюсь ни в чьей помощи! Она будет в моих руках самое большее через неде… ну, через месяц. Клянусь!

Том ответил небрежным тоном:

— Что ж, это бы еще ладно, с этим можно вполне примириться. Но, боюсь, она довольна стара, а старикам-то не всегда удается дотянуть до конца вашей профессиональной слежки: пока вы там собираете потихоньку свои улики, она, глядишь, не выдержит и помрет.

Тупая физиономия Блейка побагровела от обиды, но, пока он придумывал ответ, Том уже повернулся к Вильсону и сказал с видом полнейшего равнодушия:

— Кто получил награду, Простофиля?

Вильсон как-то съежился, поняв, что настал его черед.

— Какую награду?

— Ну как же, одну — за поимку вора, другую — за кинжал.

Вильсон ответил, сконфуженно запинаясь:

— Как сказать, гм… собственно, никто до сих пор не являлся.

Том сделал удивленную мину.

— Что вы, неужели?

— Да, вот так, — подтвердил Вильсон с некоторым раздражением. — А что из этого?

— Ничего. Признаться, мне показалось, что вы предложили новую систему собственного изобретения, которая должна произвести переворот в дрянных устарелых методах… — Том сделал паузу и повернулся к Блейку, который уже возликовал, что не он, а другой занял место на дыбе. — А вы, Блейк, разве не поняли тогда его намеки, что вам, мол, незачем искать старуху?

— Безусловно! Он говорил, что через три дня и вор и краденое будут у него в руках, — когда это было? Да уже с неделю прошло. А я еще тогда сказал: если ростовщикам обещана награда, то вор и сам не пойдет и никого из своих дружков не подошлет продавать или закладывать это добро. Меня прямо как озарило тогда!

— Вы бы так не думали, — не без раздражения осадил его Вильсон, — если бы знали весь план, а не только часть.

Констебль задумался.

— Что ж, — сказал он, — я говорил, что из этого ничего не выйдет. И, как видите, до сих пор ничего не вышло.

— Отлично, поживем — увидим. Как бы там ни было, мой метод ничем не хуже вашего, насколько я могу судить.

Констебль не сумел достаточно быстро отпарировать этот удар и лишь недовольно фыркнул.

После того как Вильсон у себя дома в прошлую пятницу вечером частично поделился своим замыслом с гостями, Том несколько дней тщетно ломал себе голову над тем, что представляет весь план в целом. Тогда он решил преподнести эту загадку более хитрой голове — Роксане. Он придумал сходный случай и рассказал ей. Она поразмыслила и изрекла свое суждение. «А ведь она наверняка права», — тогда же сказал себе Том. Сейчас он решил воспользоваться случаем проверить правильность этого суждения и понаблюдать за лицом Вильсона.

— Вильсон, — сказал он задумчиво, — вы далеко не дурак, как это недавно установлено. Я вижу кое-какой смысл в вашем плане, хотя Блейк другого мнения. Я не прошу, чтоб вы открыли свои карты, но давайте для начала представим себе, как было на самом деле, а потом сделаем некоторые выводы. Вы обещали пятьсот долларов за кинжал и пятьсот долларов за выдачу вора. Предположим, что о первом вознаграждении расклеены объявления, а о втором сказано только в секретном письме, разосланном ростовщикам, и…

Блейк хлопнул себя по ляжке и воскликнул:

— Черт возьми, Простофиля, он вас поймал! Как это ни я и ни один дурак не догадался!

А Вильсон подумал: «У любого человека с нормальными умственными способностями возникла бы такая мысль. Что Блейку это не пришло в голову, нечего удивляться, а вот что Том додумался — это довольно странно. Видимо, он все же толковее, чем я полагал». Но вслух Вильсон не промолвил ни слова.

А Том продолжал развивать свою теорию:

— Итак, продолжим. Вор, не подозревая о ловушке, приносит или там присылает с кем-нибудь кинжал, рассказывая, что он купил его где-то за гроши или нашел на дороге, или что-нибудь еще выдумывает и требует вознаграждения. Его арестуют, не так ли?

— Конечно! — ответил Вильсон.

— Непременно! — подтвердил Том. — Можно не сомневаться. А сами вы видели этот кинжал?

— Нет.

— А кто-нибудь из ваших друзей видел?

— Насколько мне известно — тоже нет.

— Ну, теперь я, кажется, сообразил, почему ваш план провалился.

— Что вы имеете в виду, Том? Не понимаю, куда вы гнете? — сказал Вильсон, начиная ощущать некоторое беспокойство.

— А туда, что никакого кинжала вообще нет.

— Послушайте, Вильсон, — сказал Блейк, — Том Дрисколл прав, бьюсь об заклад на тысячу долларов… Да жаль, нет их у меня!

Вильсона словно жаром обдало — неужели приезжие подшутили над ним? А ведь похоже на то. Но какой им от этого прок? Он высказал свои сомнения вслух. Том ответил:

— Какой прок? По-вашему, ясно, никакого. Но ведь они приезжие и стараются завоевать себе положение на новом месте. Так чем плохо представиться фаворитами восточного князя, — это же ничего не стоит? Чем плохо ослепить жалкий городишко обещанием тысячедолларовых наград, — когда это тоже ничего не стоит? Поверьте, Вильсон, никакого кинжала нет, иначе, по вашему же плану, он бы уже где-нибудь обнаружился. А если и есть, так спрятан у тех же близнецов. Я готов поверить, что они видели такой кинжал: Анджело так быстро и ловко нарисовал его карандашом, что вряд ли это была просто фантазия. Не берусь утверждать, что у них никогда не было такого кинжала, но за одно ручаюсь головой: если он был у них, когда они сюда приехали, то он и сейчас у них.

Блейк сказал:

— А Том дело говорит, пожалуй так оно и есть.

Том бросил через плечо:

— Вот вы найдите эту старуху, Блейк, но если кинжала у нее не окажется, ступайте и сделайте обыск у близнецов!

И он не спеша удалился. Вильсон был весьма расстроен. Он не знал, что и подумать. Не хотелось ему терять свое доверие к близнецам, доводы-то довольно слабые, но… конечно, все надо продумать и взвесить.

— А каково ваше мнение на сей счет, Блейк?

— Сказать по правде, Простофиля, я склонен согласиться с Томом. Не было у них этого кинжала, а если был, то он и сейчас у них.

Они распрощались, и Вильсон сказал себе:

— Нет, быть-то он у них был, этому я верю, но если его действительно похитили, то мой план помог бы его вернуть, это точно. Значит, похоже, что он у них.

Том подошел к Вильсону и Блейку и завел с ними беседу без всякой определенной цели, только затем, чтобы поддеть обоих и насладиться их смущением. Но покидал он их уже в ином настроении — окрыленный уверенностью, что счастливый случай помог ему достичь без труда отличных результатов: во-первых, он сумел уколоть своих собеседников и видел, как досадливо они морщились; во-вторых, ему удалось уронить близнецов в глазах Вильсона: теперь у Простофили останется довольно горький привкус, который не так скоро исчезнет; ну а самое главное — он лишил ненавистных приезжих ореола в глазах местных жителей, ибо Блейк, как всякий сыщик, начнет, конечно, болтать направо и налево, и через неделю вся Пристань Доусона будет посмеиваться над Анджело и Луиджи, что они-де пообещали пышную награду за какой-то пустячок, которого у них даже не было, а если и был, так никуда не пропадал. Словом, Том был чрезвычайно доволен своими успехами.

Всю неделю Том вел себя безукоризненно. Дядя и тетушка никогда его таким не видели. Просто не к чему было придраться.

В субботу вечером Том сказал:

— Дядюшка, меня уже давно беспокоит одно обстоятельство. Я уезжаю. Может случиться, что я никогда вас больше не увижу, а потому я не смею таиться. Я знаю, что у вас создалось впечатление, будто я побоялся дуэли с этим итальянцем. Мне необходимо было найти предлог для того, чтоб отказаться от нее. Возможно, захваченный вами врасплох в прошлую пятницу, я выбрал неудачный предлог. Но ни один благородный человек не согласился бы встретиться с этим авантюристом на поле чести, располагая теми сведениями, которыми располагаю я.

— Да ну? В чем же дело, расскажи!

— Граф Луиджи убийца. Он сам признался.

— Не может быть!

— Клянусь вам! Вильсон узнал это по его руке с помощью хиромантии и сказал ему об этом напрямик, да так прижал его к стене, что тот вынужден был сознаться; но оба близнеца на коленях умоляли нас держать это в тайне и поклялись исправиться и впредь вести честный образ жизни, ну мы их и пожалели и дали им слово не выдавать их, если они сдержат свое обещание. И вы бы, дядюшка, на нашем месте тоже так поступили.

— Ты прав, мой мальчик, я поступил бы точно так же. Тайну человека следует хранить свято, если ты ее выведал таким случайным путем. Ты поступил хорошо, я горжусь тобой. Вот только жаль мне, что сам я не избежал позора дуэли с преступником, — договорил судья со скорбной ноткой в голосе.

— Но что можно было сделать, дядюшка? Если бы я знал, что вы собираетесь вызвать его, я, разумеется, пренебрег бы своей клятвой и предупредил бы поединок; ну а от Вильсона нельзя этого требовать.

— Да, Вильсона осуждать не за что, он поступил правильно. Ах, Том, с моей души камень свалился! Я был потрясен, узнав, что в нашей семье есть трус!

— Вы можете себе представить, дядюшка, чего стоила мне эта роль!

— Да, мой бедный мальчик, я представляю, я все себе представляю. Я понимаю, как тяжко тебе было носить до сих пор такое позорное пятно! Но теперь все в порядке. Забудем взаимные обиды. Ты вернул мне душевный покой и себе самому тоже, а каждый из нас уже достаточно настрадался.

С минуту старик сидел погруженный в думы, потом с просветлевшим лицом проговорил:

— Я займусь этим делом, — правда, не сейчас. Ведь подумать только: этот убийца позволил себе наглость встретиться со мной на поле чести, словно джентльмен! Я пока не стану убивать его, подожду, пока не пройдут выборы. Я знаю, как погубить этих братцев иным путем, и немедленно приму меры. Ни тот, ни другой не будут избраны, ручаюсь! А никому еще не стало известно, что он убийца, ты в этом уверен?

— Абсолютно уверен, сэр.

— Тогда — вот мой козырь. Я намекну на сей факт весьма прозрачно на митинге накануне выборов. Это выбьет почву у них из-под ног.

— Еще бы! Это их доконает.

— Доконает наверняка, если мы к тому же подготовим избирателей. Ты должен будешь приезжать сюда время от времени и тайком обрабатывать городскую шантрапу. Будешь подкупать их на мои деньги — тут я не поскуплюсь.

Еще одно очко против ненавистных близнецов! Поистине сегодня счастливый день! И видя, что ему представляется случай сделать последний выстрел в ту же цель, Том не преминул им воспользоваться:

— Кстати насчет замечательного индийского кинжала, о котором так шумят эти близнецы… О нем до сих пор ничего не известно, и в городе уже пошли толки и пересуды, люди стали смеяться. Половина наших граждан считает, что у близнецов не было этого кинжала вовсе, а другая половина считает, что он и по сию пору у них. Человек двадцать это сегодня говорили, я собственными ушами слышал.

Итак, безупречное поведение Тома в течение целой недели восстановило былую благосклонность к нему со стороны дяди и тетки.

Его мать тоже была им довольна. В душе ей казалось, что она начинает любить его, но ему она этого не говорила. Она советовала ему уехать в Сент-Луис и готовилась ехать туда вслед за ним и даже разбила свою бутылку виски, сказав:

— Прах с ней! Коль скоро я собираюсь сделать из тебя трезвенника, Чемберс, не хочу, чтоб ты учился плохому от своей мамаши. Я тебе наказывала, чтоб ты не смел якшаться с дурной компанией. Теперь я тебе буду вместо компании и должна давать тебе хороший пример! Ну, отправляйся! Живей!

В тот же вечер Том уехал из города на одном из больших транзитных пароходов, увозя с собой тяжелейший чемодан, полный награбленных вещей, и он проспал всю ночь сном неправедника, который, как известно нам из описаний кануна казни миллиона негодяев, бывает крепче и слаще, чем сон праведника. Но наутро оказалось, что счастье снова изменило ему. Какой-то собрат по профессии стащил его багаж, пока он спал, и сошел на берег на одной из промежуточных пристаней.