Простые истины

Глава 3

‒ И чего тебе не спится, мой друг? ‒ вместо приветствия вопрос.

‒ Не спится тебе, а я уже на работе погряз в сложных вопросах. Сегодня очередные переговоры с Прониным. И вообще, ты долго собираешься прикидываться больным? Так и сказал бы, что просто требовался внеочередной отпуск.

‒ Иди ты, ‒ фыркает Игнат, ‒ спина болит. Только вчера отпустило. А это был пятый укол. Ещё пять нужно.

‒ Давно говорил, бросай эту глупую затею с боксом. В тридцать шесть лет поздно скакать по рингам и что-то кому-то доказывать.

‒ Я же не профессионал, так, любитель, и только.

‒ Тем более. Ты мне в компании нужен.

Знаю, что бокс стал отдушиной для друга после потери семьи, когда он, неспособный найти место, прибрёл в клуб и неожиданно для всех стал участвовать в реальных боях. И всё бы ничего, вот только когда тебе под сорок, тяжело прыгать по рингу, изображая из себя спортсмена. Да и с молодняком тягаться не так просто, поэтому Игнат выкладывался на максимум, заработав довольно серьёзные проблемы со здоровьем.

‒ Что новенького?

‒ Полина вчера документы передала из филиала… Кстати, я там тебе соседку подселил. Увидишь, хоть поздоровайся, что ли, ‒ намекаю, что он теперь не в одиночестве и нужно соблюдать нормы приличия. И это ещё один способ заставить друга обратить внимание на Нину.

‒ Уже видел. Не просто видел, она мне ужин приготовила и ночевала на моей кровати.

‒ Ты когда успел?! Сам познакомился? Или она зашла? Случайно столкнулись? ‒ не ожидал, поэтому даже в кресле приподнимаюсь от услышанного. Всё складывается как нельзя лучше. Просто превосходно.

‒ Тормози, ‒ смеётся. ‒ И, кстати, первый вопрос: с каких пор ты предоставляешь жильё рядовым сотрудникам? Насколько я помню, ты топил за проживание руководящего состава и не брал в расчёт обычных помощников экономистов.

‒ Жалко мне её стало. Просто жалко.

Не говорю Игнату, что это только одна из причин, есть и более существенная.

‒ С чего это? Ребёнок есть, значит, замужем, хотя обручального кольца я не видел.

‒ Разведена, ‒ поясняю. ‒ Услышал, как говорила с кем-то по телефону, жаловалась, что вариант с квартирой в Москве обломился, а денег нет. Подумал, а почему нет, квартиры пустые, последний проживающий был месяц назад. К тому же мать-одиночка, вероятно, с финансами негусто. Только из декрета вышла. Пацан, кстати, заводной у неё.

‒ Ты снова за своё? Прекрати таращиться на чужих детей. Своих заведи.

Сглатываю, мотнув головой. Так просто, и так сложно одновременно.

‒ Ты знаешь мою ситуацию.

‒ Знаю и до сих пор не понимаю, почему ты поддерживаешь точку зрения Полины.

‒ Это её выбор.

‒ А твой?

‒ Ты знаешь, ‒ отвечаю спокойно и монотонно. ‒ Я хочу детей. Дело к сорока, семья трамбует всё чаще и настойчивее, отец откровенно не понимает позицию моей жены. У брата трое детей, а он младший в семье. Полине вопросы моих родственником неприятны. И если со временем она просто стала избегать семейных торжеств, то теперь и вовсе уехала в Тверь. Она в командировке, и точка. Даже на юбилей отца приехать отказалась, сославшись на дела, ‒ вскакиваю, наворачивая круги по кабинету. Неприятно и неудобно рассказывать, что меня предали, а теперь ещё и денег поиметь пытаются.

‒ Езжай сам.

‒ Она не приглашает. А когда напрямую спрашиваю, придумывает тысячу и одну причину, чтобы я не ехал. Работает хорошо. Отлично, я бы сказал, поднимает филиал. Но мне семья нужна, а не её работа, твою мать.

‒ Обратитесь к суррогатной матери, ‒ воспринимаю спокойно озвученный вариант, потому как сам думал о нём не раз.

‒ И? Это будет ребёнок для меня, понимаешь? Полина к нему даже не подойдёт, не притронется. Я уговаривал, чтобы родила она. Читал по этому вопросу много всего, есть мнение, что у некоторых женщин материнский инстинкт просыпается во время беременности, когда ребёнок шевелится, и это чувствуется. Возможно, и у неё бы так было…

‒ А возможно, нет. Ты не знаешь.

‒ Да, не знаю. Как у Светы было?

‒ Нормально было. Но мы это вместе решили, радовались вместе и ждали вместе.

‒ Алиска была и моей радостью…

Я тонну времени провёл с дочерью Игната, впитывая эмоции, которых мне так не хватало. Полина же всегда равнодушно обходила ребёнка стороной, ни разу не прикоснувшись к девочке: ни одной улыбки, касания, слова.

‒ Была. Я это пережил, не без твоей помощи. За что до сих пор благодарен. Это не значит, что я забыл, но появился призрачный стимул двигаться дальше. Да и твоих детей всё же увидеть хочу.

‒ А вот моя надежда тает с каждым днём.

‒ Поговори с Полиной. Езжай в Тверь хотя бы на выходные, проведите вместе несколько дней, тем более давно не виделись.

‒ Поеду. Как только появишься в офисе, и я смогу оставить рабочие вопросы на тебя, и правда отправлюсь к ней. И вообще, надоело слоняться по квартире в одиночестве и ужин готовить на одного.

‒ Кстати, ужин. Нина почти спасла твоего друга от незапланированного пожара.

‒ Э-э-э, если ты решил покончить жизнь самоубийством, хотя бы имущество компании не тащи за собой, ‒ ржу, подстёгивая.

‒ Последовал твоему совету и засунул курицу в духовку. Итог: обугленные угольки, всё в дыму, и Нина, спасающая мою кухню.

Рассказывает о вчерашних приключениях, хоть чем-то поднимая настроение. Воссоздаёт в красках феноменальный крах в роли повара, а я представляю, как была ошеломлена девушка, спасающая большого дядю.

‒ Ты только Нину не обижай, ‒ напоминаю Игнату, надеясь всё же, что отношения, начавшиеся со спасения, закончатся чем-то большим. Даже если продолжения не будет, Игнат очнётся и наконец осмотрится вокруг.

‒ И не собирался. Даже Жужик проникся к ней глубокой симпатией. Животные всегда чувствуют хороших людей.

‒ Ежиный радар? ‒ удивляюсь. ‒ Впервые о таком слышу. Уверен, что ежи способны на чувства? Они же не собаки и не кошки.

‒ Ну знаешь, сестру моей жены, например, Жужик не переваривает. Как только появляется на пороге, сразу убегает, а если берёт в руки, фырчит и кусается.

‒ Я тебе больше скажу, даже я её не перевариваю. Они со Светой кардинально разные.

‒ Разные отцы ‒ разные характеры. Всё просто. Вначале часто заходила в гости, чем нервировала. Вроде бы и понимал, что для поддержки, но иногда слова и действия были странноватыми. В последний год совсем пропала, не приезжает, чему я рад. Созваниваемся иногда по юридическим вопросам, если есть необходимость, не более.

‒ Ладно, когда планируешь появиться?

‒ В следующий понедельник точно. А пока на связи по рабочим вопросам. Всегда доступен.

‒ И это, Игнат, ‒ не решаюсь сказать прямо, ‒ присмотрись к Нине.

‒ В каком смысле?

‒ В личном. Она тебе подходит по всем параметрам.

‒ Это когда ты так решил? ‒ Ну началось…

‒ Когда сидела в моём кабинете, показывая фото сына. Есть в ней что-то… лучистое, светлое, что ли. Не знаю, как объяснить. Но то же самое я видел в тебе до трагических событий. Кто знает, возможно, всё это можно вернуть. Да и Нина точно при желании ребёнка на дыбы не встанет, как Полина.

‒ Серёг, тебе сына надо, а лучше дочку, иначе у тебя сдвиг по фазе скоро начнётся. Ты мне всё больше напоминаешь психически больного с маниакальной зависимостью.

Знаю я, всё знаю. Закрываю глаза, гоню прочь омерзительные мысли. Прямо сейчас вспоминается каждая беседа с Полиной, каждая ссора, в которой фигурировали дети, каждый выпад.

‒ Так и есть, ‒ подтверждаю, но неожиданно слышу протяжный стон. ‒ Болит?

‒ Пока да. Врач вечером придёт, чтобы укол сделать. В этот раз медленнее отхожу.

‒ Хватит хернёй страдать, лечись уже по-человечески, основательно. А то проснёшься как-нибудь утром, а встать не сможешь.

‒ Спасибо за поддержку.

‒ Я дело говорю, потому что переживаю за тебя, а ты всё отшучиваешься и укольчики делаешь. Ты дошёл до стадии кардинальных мер. Смирись и начинай ползти в сторону клиники, иначе я подтолкну.

‒ Понял. Принял.

‒ Пришлю документы с курьером по тверскому филиалу, посмотри, оцени работу моей жены. Не хочу смотреть.

‒ Сам бы глянул и понял, что не зря изъявила желание отправиться в Тверь. Полина умная, этого не отнять, работу свою знает, за компанию радеет всей душой, понимая, что доход идёт в её же семью. Как к работнику к ней претензий нет.

‒ А как к жене?

‒ Это у тебя нужно спросить. С этой стороны я никогда её не узнаю.

‒ Мне отец условие выставил… Если в течение года не будет внука, я с Полиной должен развестись.

Приятная беседа, состоявшаяся неделю назад, ещё не переварена мной. Всё по привычному сценарию, вот только впервые на защиту Полины я не встал, предпочёл промолчать. Решение отцу объявлю по факту, когда будет поставлена точка в нашем браке.

‒ И ты так просто откажешься от своей женщины?

‒ Проблема в том, Игнат, что, скорее всего, она уже не моя… ‒ Уже полгода как моя жена развлекается с другим, совершенно забыв оповестить собственного мужа.

‒ Ты о чём?

‒ Так, ни о чём. Пока не понял, что именно происходит. Ты узнаешь первым. До связи.

Отключаюсь и сразу направляюсь в конференц-зал, чтобы увидеть того, на кого пал выбор Полины.

Вот уже полчаса слушаю пронзительную речь адвоката Пронина. Точнее, одного из них, потому как целых шесть задействованных в нашем вопросе мужчин поочерёдно берут слово, рассказывая о существенном вкладе своего нанимателя в развитие «Эвиты». Периодически вскидываю бровь, тем самым выражая удивление, потому каждое слово фонит откровенной ложью и почитанием себя любимого. То и дело поглядываю на адвоката компании, у которого пар из ушей валит от услышанного. И я его понимаю, но терпеливо жду. Ещё десять минут бессмысленно демагогии, и мы приходим к главному ‒ сумме, на которую рассчитывает Арсений.

‒ А не многовато ли за несущественную долю человеку, который носа не показывал в компании последние лет пятнадцать, собирая лишь проценты от владения акциями? ‒ обрываю пронзительную речь очередного адвоката. ‒ Всё, что сейчас здесь прозвучало, ‒ обвожу пальцем конференц-зал, ‒ игра воображения вашего клиента. Слишком много берёшь на себя, Арсений Олегович, ‒ обращаюсь к Пронину, ‒ вывезешь? А?

Компаньон недовольно фыркает, постукивая пальцами по столу, и шепчет что-то на ухо сидящему рядом мужчине средних лет. В своём привычном стиле: волосы зализаны назад, надушен до тошноты и тёмно-зелёный костюм бросается в глаза. С чувством стиля у Сени дерьмово, экстравагантностью отличается с института, когда сокурсницы подшучивали над ним, откровенно насмехались, а Пронин делал вид, что плевать он хотел на мнение окружающих. Хотя действительно плевать, раз сохранил привычный образ спустя столько лет.

‒ Сколько везти ‒ моя проблема, Сергей Нигматуллович, ты, главное, дай. ‒ Губы расплываются, оголяя белоснежные зубы. ‒ Когда-то вам с Красовским не хватило малой части, которую я по доброте душевной дал, теперь же хочу избавиться от ненужного элемента. Замечу, тебе первому предлагаю выкупить свои восемь процентов, ‒ поднимает палец, ‒ а ведь мог бы поступить некрасиво, сразу выйдя на свободный рынок. Цена окончательная, снижать не намерен. Не купишь ты ‒ купит кто-то другой.

‒ Разочарую тебя, мой бывший друг, ‒ не менее приветливо улыбаюсь, ‒ восемь процентов никому не нужны. Несущественны, не играют роли, на принятие решений не влияют, потому что имеются ещё девяносто два, куда весомее. Если даже продашь на сторону ‒ мы это переживём, поверь мне, ‒ удовлетворённо киваю, ‒ потерпим левого человечка рядом, пока он не поймёт, что его покупка ‒ самая большая ошибка. А затем, немного погодя, предложим медную монету, и он с радостью согласится, не имея возможности проворачивать большие дела. Кстати, ‒ щёлкаю пальцами, ‒ советую повторно ознакомиться с Уставом. Там есть довольно интересный пункт о выплате дивидендов участнику закрытого акционерного общества, по условиям которого акционеры, имеющие больший пакет, регулируют выплаты.

Лицо Арсения на секунду искажается. Бегает взглядом по адвокатам, удивлённо моргая. Так и знал ‒ пропустили. Слишком закручено и непонятно, но, если развернуть, вчитаться в каждое слово, становится ясно ‒ он в проигрыше. Получаю удовлетворение от замешательства, гуляющего по группе напротив. Слышатся шушуканья и недовольное шипение Пронина, который, вероятно, кроет благим матом каждого из помощников. Проходит не меньше пятнадцати минут, после которых Арсений возвращается на своё место.

‒ Мы берём неделю на изучение Устава. Пока озвученная сумма в силе. О следующей встрече я сообщу дополнительно, но предположительно в понедельник, ‒ поднимается, решив, что беседа окончена, но нет.

‒ Заранее предупреждай. Красовский отлучился по важным делам, я один. Могу быть не на месте, занимаясь делами компании. Например, планирую поездку в Тверь. ‒ Пронин нервно дёргается, сглатывает.

О, каждое слово достигло цели, в который раз подтвердив мои догадки.

Жаль, Аня сообщает лишь о времени прибытия и отбытия Арсения в кабинет моей жены. Почти каждый день, подолгу, но и этого недостаточно, чтобы открыто заявить об измене. Не пойман ‒ не вор, как говорится. А поймать очень хочется, раздавив обоих. Требуется хотя бы визуальное подтверждение более тесных отношений между Полиной и нашим компаньоном, в противном случае, спевшись, они выдадут одну версию, которую у меня не получится оспорить.

‒ А когда собираешься в филиал?

Так желает подстраховаться, что задаёт вопросы, не понимая ‒ топит сам себя.

‒ Как только, так сразу. С днём и временем пока не определился, ‒ сухой ответ, но и он заставит быть обоих начеку, не позволяя, настолько частых, как прежде, встреч. ‒ До встречи.

Делегация покидает зал, и лишь, когда дверь за последним участником закрывается, иду на выход. Сразу замечаю Нину, сосредоточенную на толпе только что вышедших мужчин. Девушка быстро делает два шага и уже из-за угла продолжает своё наблюдение. Странная реакция.

‒ Вы от кого-то прячетесь? ‒ подскакивает на месте и медленно поворачивается.

‒ Добрый день, Сергей Нигматуллович. Совсем нет.

‒ А мне кажется, да, Нина. От кого-то из них. ‒ Снова проследив взгляд девушки, понимаю, что она смотрит на Пронина. Неожиданная догадка осеняет. ‒ Вы кого-то из них знаете?

‒ Нет. Никого. Впервые вижу.

‒ Посмотрите внимательно, Нина. Возможно, вам знаком высокий мужчина в зелёном костюме? ‒ В серых глазах проносится волна паники и страха.

Она знает Арсения и не просто знает, уверен, это связано с Полиной. Сколько успела увидеть Нина за две недели? При удачном стечении обстоятельств ‒ много. И сейчас, видимо, это самое «много» она старается от меня утаить.

‒ Простите, но я впервые его вижу, как и всех в этом офисе. Я и с вами-то разговариваю второй раз в жизни.

Что ж, почти поверил. Почти. Но не до конца. С силой собравшись, Нина расправляет плечи, натягивая маску уверенности, но улавливаю ‒ от страха у неё почти отнимаются ноги, потому что девушку заметно потряхивает, и, чтобы не упасть, она опирается на стену. Ладно, будь по-твоему. Пока.

‒ Что ж, будем считать, что я поверил. Вы устроились в квартире? ‒ перевожу на тему, как ей кажется, несущественную, но теперь, кроме налаживания личной жизни друга, есть не менее важный момент ‒ разговорить Нину. Игнат мне в помощь, стоит только правильно попросить.

‒ Да-да, спасибо ещё раз. Не знаю, что бы я делала, если бы вы не предложили данный вариант, ‒ мямлит.

‒ Благодарность принята, ‒ делаю шаг вперёд, но вовремя вспоминаю цель проживания Нины в корпоративной квартире, бросая напоследок: ‒ Не забывайте здороваться с соседями. ‒ А если быть точным, с одним-единственным и, надеюсь, симпатичным для девушки.

Возвращаюсь в кабинет, чтобы сразу набрать друга. Новости по Пронину пока неопределённые, но и это должно быть донесено Игнату. При условии оплаты выставленной суммы один не потяну. Сейчас понимаю: Сеня точно знает, сколько может запросить, вероятно, осведомлён Полиной о наличии в компании такой суммы. Вот только если у Игната таковая имеется после продажи многочисленной собственности, от которой он избавился после гибели семьи, мои капиталы в деле и рассчитывать я могу только на помощь отца. И тут снова проблема по имени Полина, которая стоит между нами вот уже восемь лет, всплывёт снова, только теперь мне придётся выбрать ‒ компания или жена. И если первая процветает и здравствует, то вторая отказалась от меня, направившись в другую сторону.

Воссоздаю образ Арсения, совершенно не понимая, что же привлекло в нём Полину. Абсолютный флегматик, он ничем не выделялся во время учёбы, оставаясь в стороне от важных вопросов. Единственное, что отличало Пронина, ‒ отличная память, которой он пользовался себе во благо. Даже не помню, почему много лет назад, когда мы с Красовским задумали наше дело, обратились к нему. Или же это он нас нашёл?

Снова набираю Игната, который просил оповестить о результатах. Но теперь намерен поднажать в вопросе с Ниной, желая получить от девушки необходимые подробности.

‒ Как прошло?

‒ Не очень. Он такую цену заломил, ‒ пристываю, ‒ в половину нашей компании в сумме. Наглеет наш бывший друг. Стоит на своём ‒ ни шагу в сторону, и адвокаты жмут меня со всех сторон. Без тебя сложнее. Следующая встреча в понедельник, надеюсь, ты составишь мне компанию.

‒ Вот что не нравится? Сидел пятнадцать лет и тупо прибыль получал ни за что, только деньги перечисляли. Компания растёт, расширяется, прибыль увеличивается, а он надумал акции продать. Как думаешь, почему?

‒ О причинах не распространялся. Хочу, и всё тут. ‒ Хотя причины мне известны, но пока с другом поделиться не готов.

‒ Но мы ведь можем просто не покупать?

‒ Можем, ‒ нехотя подтверждаю, ‒ но в этом случае Пронин выйдет с нашими акциями на рынок и отдаст тому, кто больше предложит. Да, это восемь процентов, но лучше, чтобы они были у нас.

Я, конечно, намекнул на возможность остаться без прибыли, но есть слепые места в Уставе, которыми грамотный адвокат способен легко воспользоваться. А у Арсения их шесть.

‒ Значит, будем платить. Скинемся поровну и выкупим. Согласен?

‒ Я-то согласен, только нет у меня столько в свободном пользовании. Придётся ползти к отцу, чтобы не потерять дело.

‒ А ползти не хочется, правильно понимаю?

‒ Сам знаешь, камень преткновения ‒ Полина, и отец не сдержится, выставив условия, тебе известные.

‒ Какие варианты?

‒ На следующей неделе поеду в Тверь. Пора поговорить с собственной женой и прояснить… некоторые нюансы, которые от меня скрывали.

Даже представил в красках нашу беседу на повышенных тонах и истерику Полины.

‒ О чём речь? ‒ напрягается Игнат, готовый выслушать мои многочисленные предположения.

‒ Расскажу по факту. Не сейчас.

‒ Это ты так аккуратно намекаешь «не твоё собачье дело»?

‒ Просто сначала хочу услышать всё от Полины, а дальше по обстоятельствам. Поспешные выводы ни к чему хорошему не приводят, именно поэтому я дал себе время остыть, чтобы не рубить с плеча, сжигая к херам все мосты разом.

‒ Насколько я понимаю, сейчас ты говоришь о личном?

‒ Именно, ‒ закуриваю сигарету, приближаясь к окну.

Не люблю курить в помещении, но покидать пределы кабинета не хочется, а в общую курилку идти тем более.

‒ Ты снова начал курить? Бросал ведь.

‒ Уже начал. Твоя отдушина бокс, моя ‒ сигареты. И не нужно читать мне нотаций по этому поводу.

‒ Тогда ты не напоминай про мою спину. В клинику пока не собираюсь, хотя врач настаивает каждый день.

‒ И правильно…

‒ Мы договорились, ‒ понижает голос, срываясь в недовольство.

Не нравится, когда тыкаю пальцем, словно ребёнку, указывая в нужном направлении. А я переживаю, по-настоящему. Игнат, можно сказать, единственный близкий мне человек, прошедший рука об руку долгий путь.

‒ По рукам. Чем планируешь заняться, болезный, пока я тут разрываюсь между проблемами в компании и личной жизни?

‒ Буду готовить рыбу, ‒ торжественно заявляет, а у меня едва сигарета не падает из рук.

‒ Рыбу? То есть неудавшийся вчерашний ужин тебя ничему не научил?

‒ Научил, друг, научил. Именно поэтому я с тобой прощаюсь. Не засиживайся допоздна, езжай домой.

‒ Там пусто, ‒ неприятно признавать. ‒ Противно в одиночестве слоняться по квартире. Может, я к тебе? На рыбу?

Идея завалиться в гости к Игнату мне нравится, и мысленно я уже мчу по улицам Москвы, пуская слюни в предвкушении вкусного ужина.

‒ Ну нет, у меня другие планы. Напоминаю, ты сам наградил меня соседкой…

‒ Понял. Не налажай там, как ты умеешь, ‒ последние наставления, и сбрасываю звонок.

Нина смогла сделать то, что не удалось ни одной представленной другу кандидатке ‒ заинтересовать, а тот факт, что Игнат запланировал повторный ужин после вчерашней неудачи, даёт понять ‒ есть шанс на создание чего-то глубокого. А там, возможно, повезёт и мне.