Простым канцелярским шилом

Глава 18 ОБЪЯСНЕНИЕ В МАРСЕТ-БЕЙ

— Вы не поверите, но иногда я чувствую себя таким чудовищно невежественным, — как бы извиняясь, произнес Петигрю.

Инспектор Джеллаби позволил себе вежливо не согласиться.

— Чудовищно невежественным, — упрямо повторил Петигрю. — После тридцати лет практической работы в юриспруденции мне казалось, что я знаю о ней все. И хотя, честно говоря, я так думаю и сейчас, мне до сих пор даже в голову не приходило, насколько это высокоспециализированная область! Мне это напоминает водителя автомашины, который воспринимает двигатель как нечто простое и само собой разумеющееся, а потом, неожиданно столкнувшись с какой-нибудь технической проблемой, искренне поражается тому, что многие недоступные его разумению вещи совершенно обычны для любого механика в гараже. Я совсем неплохо разбираюсь в законе, и вот вдруг выясняется, что передо мной целая область юриспруденции, которая была и остается для меня книгой за семью печатями!

— Послушайте, сэр, — грубовато прервал его Джеллаби. — Вам хорошо говорить о закрытых книгах ну и тому подобном, а вот для меня закрытой книгой было и до сих пор остается все наше дело. Получив сегодня утром от мистера Маллета телеграмму, я немедленно, в течение часа, арестовал Филипса и получил от него письменное признание в убийстве, в котором, если честно, я ничего не могу разобрать и по-прежнему блуждаю в потемках. Почему Филипс убил мисс Дэнвил?

— Он убил ее, потому что она находилась в Чоквудском доме для умалишенных в то же самое время, что и покойная миссис Филипс, — вместо Петигрю ответил Маллет.

— Но ведь нам это было известно, — возразил Джеллаби. — Мы давно уже знали об этом факте. С чего бы ему становиться мотивом для убийства?

— Понимаете, все дело в том, что миссис Филипс не должна была там находиться именно в это время, — ответил Петигрю и, помолчав, добавил: Собственно говоря, она вообще нигде не должна была находиться.

Джеллаби в отчаянии посмотрел сначала на одного, потом на другого:

— Послушайте, джентльмены, может, хоть кто-нибудь из вас объяснит мне, что происходит?

Петигрю вопросительно посмотрел на Маллета.

— Думаю, лучше всего, если это сделаете вы, сэр, — сказал тот. — При всех ваших жалобах на собственное невежество, по-моему, вы понимаете суть этой проблемы куда лучше меня.

— Хорошо. Я прочитаю вам маленькую лекцию со всей уверенностью студента, которого только что проконсультировал опытный и хорошо знающий предмет профессор… в данном случае мистер Флэк, который, как и я, является водителем машины, но, в отличие от вашего покорного слуги, имеет перед ним то существенное преимущество, что в свое время прошел должную школу обучения у гаражного механика. Позвольте мне сначала коснуться юридической стороны вопроса, а затем проследить, каким образом ее аспекты применимы к конкретным фактам данного дела. Ну, для начала… Скажите, вы имеете хоть какое-то представление о том, что происходит, когда вы умираете?

От столь неожиданного и необычного вопроса у инспектора Джеллаби буквально отвисла челюсть, а его честное лицо стало пунцовым.

— Ради бога, простите, — извинился Петигрю. — Пожалуй, мне следовало бы более точно объяснить, что я имел в виду чисто земные вещи. Иначе говоря, мы исходим из предположения, что у вас имеется некая собственность, ну, скажем, дом, не важно маленький или большой, который вы кому-то одному или нескольким оставляете…

— Ну, если вы имеете в виду это, — с облегчением сказал Джеллаби, — то я уже сделал завещание и оставляю все своей жене. Наш нотариус мистер Картрайт полностью оформил все необходимые документы, и теперь, когда придет мое время, он сам сделает все, что положено.

— Вот именно. У меня точно такое же положение, за исключением того, что в моем случае жены уже нет. Но ни у вас, ни у меня нет ни малейшего представления о том, что, собственно, считать «положенным». Ваш нотариус вручает вам или нет, скорее вашей вдове все требуемые документы для совершения подписи и различные бланки для заполнения и в должное время передает в ее полное распоряжение все активы, из которых состоит ваша собственность, естественно, за вычетом суммы похоронного налога государству, его собственных расходов и гонорара, а также каких-либо ценностей, завещанных вами, скажем, местному приюту для бездомных собак, благотворительной ассоциации любителей голубей, ну и так далее и тому подобное. Как именно это делается — его забота. Вы целиком и полностью полагаетесь на него, хотя для любого, кто прошел школу нотариата, ясно, что все это делается произвольным образом. Здесь мне хотелось бы напомнить вам, что Филипс один из тех, кто в свое время тоже прошел школу нотариата.

— В общем-то я очень надеялся, что рано или поздно мы подойдем и к нему, сэр, — удовлетворенно произнес Джеллаби.

— Простите, не хотел бы вас огорчать, но мы пока еще не решили вопроса о том, что считать «положенным». Впрочем, я постараюсь изложить свою мысль как можно короче и не буду касаться всех бесчисленных осложнений, которые в принципе вполне могут иметь место, но, слава богу, не имеют прямого отношения к нашему делу. Наставляя нас с инспектором Маллетом, мистер Флэк, должен заметить, не упустил ни малейшей детали. Такой уж он педант. Поэтому в качестве простого и достаточно наглядного примера я возьму жену, которая в своем завещании оставляет все своему законному мужу, который, заметьте, одновременно является и единственным душеприказчиком по данному завещанию. Собственность усопшей состоит из ценных бумаг, акций, ну и массы обычных вещей, которые большинство людей имеют у себя дома. Что необходимо сделать безутешному мужу для завладения деньгами? Самое простое. Поскольку прежде всего ему необходимо удовлетворить ненасытные аппетиты хищников из налоговой инспекции, он делает тщательный баланс всего движимого и недвижимого имущества покойной, соответственно оценивая каждый предмет, а затем суммирует все это в специальном документе, официально называемом «форма А-7», хотя нотариусы и им подобные предпочитают называть его налоговой декларацией. Кстати, у меня с собой есть одна из таких «милашек». — Петигрю показал им восьмистраничный документ, напечатанный на плотной бумаге голубого цвета. — Я позаимствовал ее у одного из своих бывших клиентов в Истбери. Должен заметить, к его глубочайшему удивлению. Кстати, не следует забывать, что и каждого из нас неизбежно ждет то же самое. Золотые мальчики и девочки тоже рано или поздно станут прямыми субъектами налоговой инспекции… и чем более они золотые, тем более сложной и запутанной будет их налоговая декларация. Большая ее часть, как вы сможете увидеть, состоит из различных бланк-форм для счетов… пространные пустые места, где на радость сборщику налогов можно будет впоследствии проанализировать все имеющиеся виды состояния. Когда настанет моя очередь, там тоже будет немало пустых мест. Сама по себе декларация занимает всего две страницы, на которых не более семнадцати параграфов. Позвольте мне зачитать рам только имеющие непосредственное отношение к делу. Крепитесь. Много времени это не займет, и к тому же, чтобы было еще интереснее, я решил добавить туда реальные имена и подробности. Итак: «В доме Сары Эмили Филипс, покойной. Я, Томас Филипс (и так далее, опустим все неважное), клянусь и официально заявляю следующее. Первое. Я желаю получить в свое полное распоряжение должным образом заверенное и утвержденное завещание вышеупомянутой покойной Сары Эмили Филипс, которая скончалась в 19-й день месяца сентября 1931 года в возрасте…»

— Но это совсем не так! — вскинулся Джеллаби.

— Студентам никогда не следует перебивать профессора. Я как раз подходил к одному из интереснейших моментов, связанных с постоянным местом жительства в той благословенной части Великобритании, которая всем более известна как Англия. Впрочем, это вполне можно и опустить. Во всяком случае пока… Ну и что же происходит далее? Полностью уладив дела с налоговой инспекцией, наш безутешный джентльмен направляет оригинал завещания покойной в суд по делам о наследстве, а заодно и копию должным образом принятых и зарегистрированных налоговой инспекцией счетов, естественно включая клятву исполнителя завещания. — Петигрю достал еще одну бланк-форму заметно меньших размеров. — Вот она. На этот раз в ней всего пять параграфов, и я избавлю вас от четырех из них: «В доме Сары Эмили Филипс, покойной. Я, Томас Филипс, и так далее, клянусь и официально заявляю следующее. Первое. Я верю тому, что прилагаемый документ, отмеченный мной как документ „Т.П.1.“, является единственным и истинным оригиналом покойной Сары Эмили Филипс, проживавшей по такому-то и такому адресу, которая скончалась в больнице „Блумингтон“ графства Хертфордшир в 19-й день сентября 1931 года».

— Но это совсем не так! — снова возразил Джеллаби. — Она умерла 12 апреля 1934 года! — Он бросил взгляд на Маллета, ожидая от него поддержки.

В ответ Маллет только ухмыльнулся.

— Полагаю, вам лучше дать мистеру Петигрю досказать все до конца, а уж потом судить, — посоветовал он.

— Благодарю вас, инспектор за искреннюю попытку навести порядок в классе. Вместе с тем для того, чтобы все-таки удовлетворить поистине неуемную нетерпеливость своей аудитории, я вполне готов признаться, что в принципе мистер Джеллаби абсолютно прав. Миссис Филипс, если судить по свидетельству о ее смерти, действительно скончалась в 12-й день апреля 1934 года. Но — в этом-то все и дело, простите за невольную тавтологию, нашего дела: все документы, имеющие самое непосредственное отношение к ее движимому и недвижимому имуществу, находятся на хранении в той части Великобритании, известной как Англия, именно в той форме, которую я вам только что документально процитировал вслух.

— Надеюсь, сэр, вы не имеете в виду, что Филипс официально оформил завещание своей жены, когда она была еще жива?

— Да, друг мой, именно это я имею в виду. Строго говоря, до утверждения завещания мы пока еще не дошли, но я постараюсь закончить эту сагу как можно быстрее. С юридической точки зрения все упомянутые мной документы выполнены безукоризненно, вполне убедительно подкреплены соответствующими подтверждениями, бумагами, официальными благословениями налоговой инспекции, ну и так далее и тому подобное. А почему бы и нет? На их месте, уверен, я сделал бы то же самое. Они деловые люди и не могут позволить себе роскошь тратить время на обшаривание домов для умалишенных, чтобы отыскать находящегося там пациента, когда он или она должны давно быть под землей. Они твердо придерживаются условий подтверждения завещания, но исполнителю направляют всего лишь аккуратную и точную фотокопию официального утверждения завещания. Как только он получает ее в свое полное распоряжение, для нашего друга все становится прекрасным и безоблачным. Все, что от него требуется, это стать легальным владельцем всего имущества, из которого состоит собственность покойной. Как прямой результат этого, ее ценные бумаги, акции и банковские счета переводятся на его имя, ну и так далее, и так далее… Но здесь невольно возникает одно довольно интересное исключение, с которым Филипсу неожиданно пришлось столкнуться и которое, как оказалось, стоило ему немалых денег.

— Интересно, какое?

— Видите ли, этим исключением являются компании по страхованию жизни. Они на редкость подозрительны и циничны, как того и требует их род занятий, но при этом факт остается фактом: прежде чем они выплатят причитающиеся вам по страховке деньги, им необходимо лично увидеть не только само официально заверенное завещание, но и свидетельство о смерти. А это был как раз тот самый клочок бумаги, который Филипс при всем желании никак не мог предъявить. Ну не мог, и все тут! Поэтому, когда он занялся переводом на себя скромных капиталов своей покойной жены, ему пришлось пожертвовать небольшой, но крайне нужной ему суммой в пятьсот фунтов стерлингов, на которые была застрахована ее жизнь. Это вполне объясняет тот небольшой, но важный штришок, который не давал мне покоя и даже ставил в тупик с самого начала моего собственного любительского расследования дела Филипса. Кстати, миссис Хопкинсон удалось зайти куда дальше, так что, думаю, нам всем еще предстоит приносить ей искренние извинения. У меня действительно имелись некоторые сомнения относительно Филипса, но, когда мисс Браун, которой он предложил стать его второй женой, стала задавать мне вопросы о страховании жизни, я тут же серьезно насторожился, сделал запросы и вскоре получил ответ: миссис Филипс на самом деле была застрахована, однако полис был аннулирован по причине неуплаты страховых взносов. В тот момент меня это объяснение вполне удовлетворило, однако, размышляя об этом позже, я обнаружил поистине загадочное несоответствие. Для человека, который столь серьезно относится к страхованию, а Филипс таковым, безусловно, являлся, это выглядело по меньшей мере странно. Истинная причина этого нам уже известна кто же будет платить взносы за страховку, которую никогда не сможет получить?

Инспектор Джеллаби шумно выдохнул.

— Да, это действительно нечто новое, — задумчиво произнес он. — Ну и как все это работает?

— Как часы, — ответил Маллет. — А конкретно вот как. Филипс женат на мадам, у которой имеются свои собственные деньги, — небольшие, но стабильные, очевидно, где-то около ста или ста пятидесяти фунтов в год. Она делает завещание в его пользу. Какое-то время спустя она сходит с ума, и ее помещают в Чоквуд.

— В качестве добровольного пациента, — вставил Петигрю. — Официально ее не зарегистрировали, иначе Совет управления неизбежно узнал бы о ее состоянии, и тогда трагическая неразбериха просто никогда бы не могла произойти.

— Само собой разумеется. Итак, она отправляется в Чоквуд, частную клинику, существующую в основном на благотворительные пожертвования, где для тех, чье материальное благосостояние оставляет желать лучшего, плата за пребывание снижена до, так сказать, разумных пределов. — Он повернулся к Петигрю: — Сэр, а вы можете сказать, что происходит с ее деньгами, пока она там находится?

— Могу. За этим следит специальный отдел во Дворце правосудия. Филипс должен был обратиться туда с просьбой сделать его получателем доходов своей жены. Иного способа для этого просто не существует. Но для этого ему пришлось бы каждый год отсылать туда заверенный финансовый отчет, подтверждающий, что полученные им средства были использованы на ее содержание — что само по себе для человека его типа, надо полагать, просто оскорбительно, — ну и конечно же он никак не мог даже трогать ее капитал, пока она все еще жива.

— Пока она все еще жива. Именно так. Так вот, в сентябре 1931 года, испытывая, как и многие другие люди в тот период, сильную нужду в деньгах, Филипс придумывает, а затем претворяет в жизнь хитрую схему, как кратчайшим путем добраться до капиталов жены: надо убедить всех, что она уже умерла!

— Мистер Петигрю, а представление такого документа удовлетворило бы упомянутый вами отдел?

— Конечно. Регистратура завещаний является неотъемлемой частью национальной системы правосудия. Свой своего не кусает. Хотел бы также заметить, что ему наверняка пришлось бы еще раз давать письменные показания под присягой, но что такое лишняя клятва или даже две для нашего Филипса?

— Очень хорошо, — продолжил Маллет. — Затем через два с половиной года она умирает на самом деле, и все его проблемы, казалось бы, уже позади. Собственно, произошло только то, что он прибрал к рукам ее состояние намного раньше, чем того требовал закон. Но вот незадача: к его глубочайшему сожалению, одной из пациенток этой клиники, причем именно в это время, как назло, оказалась не кто иная, как… наша мисс Дэнвил.

Годы спустя Филипс встречает в Марсет-Бей другую молодую девушку, у которой имеются относительно небольшие, но свои собственные средства, и решает, что вторая женитьба открывает перед ним новые перспективы. Все вроде бы идет без сучка без задоринки, однако случилось так, что одной из ближайших подруг этой молодой леди в Марсет-Бей оказалась та самая мисс Дэнвил. У нее, образно говоря, далеко не самая лучшая память, если только ее случайно что-нибудь не подстегивает, и она, вполне очевидно, никак не связывает его с миссис Филипс, с которой встречалась в Чоквуде, если, конечно, она вообще ее помнит. Филипс, в свою очередь, не имеет ни малейшего понятия о том, что мисс Дэнвил вообще там была.

— Но он говорил нам совсем не это, — возразил Джеллаби.

— Да, совсем не это. Он сказал нам настолько явную ложь, что я был уже почти готов его подозревать. Если мисс Дэнвил сказала ему, что была в доме для умалишенных вместе с его женой, которая, скорее всего, там и отошла в мир иной, то с чего бы ей хоть на секунду поверить лживым сплетням миссис Хопкинсон? Здесь Филипс здорово прокололся, но я, к сожалению, догадался об этом только намного позже. Что невольно возвращает меня к вечеру накануне убийства. Вы все прекрасно помните, что там произошло. В результате вслух высказанного предположения миссис Хопкинсон, что Филипс женатый человек, мисс Дэнвил пришла в такое сильное расстройство, что мистер Петигрю счел необходимым как можно доходчивей и наглядней доказать ей, что миссис Филипс давно мертва. Причем как можно скорее. Он показал ей письмо, в котором черным по белому было сказано, что миссис Сара Эмили Филипс скончалась в сентябре 1931 года.

Произведенный этим письмом эффект был весьма бурным и довольно удивительным.

— Да уж, весьма удивительным, — подтвердил Петигрю.

— Полагаю, совсем нетрудно догадаться, что в тот момент творилось в ее бедной головке. Впервые за все время она осознала, что покойная миссис Филипс была ее старой знакомой Сарой Филипс. Более того, к своему глубочайшему изумлению, мисс Дэнвил вдруг узнала, что ее знакомая считалась мертвой в то самое время, когда они обе находились в одном и том же месте. Конечно, ей было известно далеко не все, что знаем сейчас мы, однако вполне достаточно, чтобы понять: что-то здесь не так и что, поощряя мисс Браун выйти замуж за этого человека, она помогает совершению какого-то страшного злодеяния. Естественно, ее первым порывом было как можно скорее сказать ей об этом.

Петигрю печально покачал головой:

— А поскольку мисс Браун в тот момент в Марсет-Бей не было, она решила поделиться своим открытием со мной, но, увы, я не захотел слушать.

— Да, это так. Теперь насчет Филипса. Когда мистер Петигрю показывал мисс Дэнвил то письмо, Филипса в зале не было. Он будто специально появился там как раз во время ее бурной эмоциональной вспышки после того, как глупая выходка пьяного Рикеби, наложившись на недавний шок, окончательно добила ее и привела к нервному срыву. Именно тогда ему впервые стало известно о пребывании мисс Дэнвил в доме для умалишенных в то же время, что и его покойная жена. Для него это, должно быть, стало серьезным ударом. Но не смертельным. Это ему пришлось испытать несколько позже тем же вечером, когда миссис Хопкинсон явилась к нему, чтобы принести свои извинения за то, что невольно оболгала его. Вы помните ее точные слова, сказанные нам об этом? «Я сказала ему прямо в лицо, что говорила о нем раньше, и что теперь знаю, что была не права, и что мисс Дэнвил знает об этом тоже». Я так и слышу вопрос Филипса: «Откуда ей стало известно?» Ответ прост: из показанного ей мистером Петигрю письма нотариуса покойной миссис Филипс, официально подтверждавшего факт ее смерти. Можно только представить себе, какие мысли обуревали Филипса, когда он в тот вечер лег спать… Он, само собой разумеется, знал, что в том письме практически наверняка указана та дата смерти, которую он в свое время записал в налоговой декларации, а теперь ему также стало известно, что мисс Дэнвил была единственным человеком, знавшим, что эта дата заведомо ложная. Соответственно, она неизбежно сообщит о своем открытии мисс Браун, и если он немедленно не найдет способ устранить ее еще до того, как она сумеет встретиться с мисс Браун, то прощай прекрасная перспектива выгодной женитьбы, вместо которой его, скорее всего, будет ожидать долгое тюремное заключение за лжесвидетельство в суде.

Впрочем, пока ему определенно везло. На следующее утро мисс Дэнвил чувствовала себя слишком плохо, чтобы с кем-нибудь говорить, однако ближе к полудню она все-таки пришла на работу и даже попыталась рассказать что-то мистеру Петигрю, но он не захотел выслушивать ее откровения. Филипс точно знал, когда можно было ожидать мисс Браун, так как она по телеграфу сообщила ему о времени своего прибытия. А благодаря Буду и другим «заговорщикам» он также до минуты знал, когда мисс Дэнвил можно застать одну в подсобке и когда в этой части коридора практически никого не бывает. Через окошко своего офиса он видел, как пришла мисс Браун, затем незаметно проскользнул в ее кабинет и о чем-то с ней побеседовал. Этим он убивал сразу двух зайцев: убедился, что она пока ничего не знает о событиях предыдущего вечера, и лишил ее возможности повидаться с мисс Дэнвил. Оттуда он направился прямо в подсобку, то есть в следующую дверь налево. Когда чайник начал закипать, он уже поджидал мисс Дэнвил с канцелярским шилом в руке. Если она и вскрикнула от удара, свист чайника наверняка заглушил крик. Филипс нанес ей всего один удар, поскольку у него было очень мало времени, но этого оказалось вполне достаточно. Затем он поспешил назад в свой офис, заперев дверь подсобки.

Маллет внезапно остановился и яростно подергал себя за кончики усов.

— Полагаю, это все, — сказал он.

На какой-то момент в комнате воцарилось гробовое молчание. Затем снова настала очередь Петигрю.

— Да, это все, — задумчиво протянул он. — Все в отношении бедолаги Филипса и его мотивов. Кстати, как вы считаете, он планировал избавиться от мисс Браун после того, как они поженились бы и она застраховала бы свою жизнь?

— Трудно сказать, но лично мне кажется, такое более чем вероятно, ответил Маллет. — Признавая правоту такой хорошо известной поговорки, как «аппетит приходит во время еды», я бы сказал, что иметь в качестве мужа удачливого убийцу, на мой взгляд, весьма опасно… особенно если он заинтересован в страховании жизни.

— Да, и кроме того, ему также очень хотелось вернуть себе те пятьсот фунтов, которые он так и не успел получить, — заметил он и, чуть помолчав, добавил: — Кстати, а мисс Браун уже знает о его аресте?

— Нет, сэр, — с готовностью ответил Джеллаби.

— Боюсь, это станет для нее тяжелым ударом.

Петигрю вдруг обратил внимание, что Маллет как-то странно на него смотрит.

— Тяжелым ударом — это слишком мягко сказано, мистер Петигрю, — сказал он. — Мне кажется, лучше всего было бы, если бы об этом ей сообщили лично вы. Вам наверняка повезет больше.

— Черт побери ваше нахальство! — выразительно произнес Петигрю и, встав со стула, быстро вышел из здания полицейского участка.