Протокол одного заседания

Акт первый

Соломахин. Добрый день.

Мотрошилова. Здравствуйте, Лев Алексеевич,

Входят Черников и Зюбин. Оба садятся в стороне, рядом. Черников — молодой человек в длинном свитере, очень высокий, худой, чем-то похожий на горнолыжника, вынимает из портфеля книгу в яркой обложке, начинает читать. Зюбин угрюм, расстроен, нервничает.

Появляется Фроловский, поздоровался с Соломахиным и другими. Садится к телефону, начинает звонить. Входит Любаев — энергичный, веселый, с папочкой в руке.

Любаев (всем). Добрый день (Подходит к Черникову.) Здравствуйте. Что читаем?

Черников. Дюдюктив.

Вбегает Сливченко — в брезентовой робе, в каске, озабоченный. Через стол наклонившись к Соломахину, начинает ему что-то страстно внушать.

Входит Айзатуллин — в новеньком отглаженном костюме, с портфелем-«дипломатом» в руке, серьезный, сдержанный.

Айзатуллин. Приветствую вас, товарищи! (Любаеву.) Управляющий будет?

Любаев. Должен быть.

Айзатуллин направляется к телефонам, садится рядом с Фроловский и тоже начинает дозваниваться. Сливченко, не найдя понимания у Соломахина, ищет, к кому бы ему обратиться за поддержкой. Подбегает к Мотрошиловой, быстро ей шепчет, старается убедить.

Мотрошилова (укоризненно). Ты прямо, Игорь, как маленький. Сказано — срочное заседание. Как все, так и ты!

Сливченко от нее отходит.

Фроловский (по телефону).…так что я тебя очень прошу — зайди, раз такое дело, к дежурной по станции и проследи, чтобы не было составлено акта на простой вагонов! Алле! Да нет, какой кирпич — с кирпичом займемся завтра. Я же объясняю — у меня срочное заседание парткома…

Сливченко (Соломйхину). Лев Алексеевич, отпустите с парткома! Это же экзамен, это не шутка! Если меня не будет, у них в голове все перемешается!

Соломахин. Слушай, прекрати. Сейчас все подойдут, послушаем Потапова, — и все, ты свободен! Полчаса ты можешь спокойно посидеть?

Сливченко. Лев Алексеевич! Вы поймите! Такой день! Они ж девчонки совсем. А тут комиссия, чужие люди… растеряются. Они же как сварщицы еще совсем неопытные — ученицы… Я ж помню, как сам первый раз сдавал на разряд! Лев Алексеевич, мне обязательно надо там быть!

Любаев (проходя мимо). Да брось, Сливченко, не заливай! Ты их так подготовил — сдадут и без тебя! В прошлом году вся твоя группа во как сдала! И эти не хуже…

Сливченко (возмущенно). Они ж еще неопытные сварщицы, ученицы! Если меня рядом не будет, растеряются, не сдадут! Там тринадцать членов комиссии!

Фроловский и Айзатуллин (вместе). Товарищи!

Сливченко. (Подходит к Соломахину.) Лев Алексеевич, отпустите…

Соломахин. Да ты и так будешь там через полчаса!

Сливченко. У них через десять минут начинается! Мне с самого начала нужно!

Фроловский (по телефону). Так что зайди обязательно к дежурной по станции насчет простоев! Подари ей шоколадку от моего имени, ладно? Не забудь!.. Да нет же — сегодня не успеем! Здесь партком на два часа, не меньше!

Сливченко. Ну вот! Лев Алексеевич! Отпустите! Вот так надо! Они ж мне этого никогда в жизни не простят!

Комков (резко). Всем надо. Ее вон (на Мотрошилову) с крана сорвали, меня с бригады! Лев Алексеевич, я вообще не понимаю — на черта мы здесь торчим? Смех один — партком целого треста пошел на поводу у бригады Потапова! Вон его управление сидит (кивает на Черникова и Зюбина), книжки читает — могли бы со своим Потаповым как-нибудь сами разобраться!

Айзатуллин (положив телефонную трубку). Скоро вообще докатимся — уборщица веник потеряет, а мы будем партком треста собирать по этому поводу.

Фроловский (по телефону).…ну если нет простоя — не надо дарить шоколадку, естественно!..

Любаев. Неправильно, товарищи. Потапов категорически отказался давать объяснения. Кроме как на парткоме. Я с ним разговаривал, Зюбин уговаривал сколько… Нет — и все! Как бульдозер уперся и ни в какую. Но мы же должны знать, почему целая бригада от премии отказалась?!

Комков. Я вам заранее могу сказать — почему. Мало! Мало премии дали! А сейчас фокусничает — чтобы добавили!

Зюбин (вскочил). Нормально дали! Потапову — семьдесят, остальным — по сорок, по пятьдесят… (Сел.)

Сливченко (с отчаянием). Все!

Фроловский. Что — все?

Сливченко. Все — все! Все…

Фроловский. Ну что, все?

Сливченко. Экзамен. Тринадцать членов комиссии. Чужие люди. Растеряются. Не сдадут… Все!..

Соломахин, Вот ведь человек! Ну, хорошо, иди.

Сливченко. Куда? (Вдруг, поняв.) Можно?! (Обрадованный убегает. В дверях.) Спасибо, Лев Алексеевич!

В дверях Сливченко чуть не сбивает с ног Батарцева, извиняется и исчезает.

Все (вошедшему Еатарцеву). Здравствуйте, Павел Емельянович!

Манера, с которой держится управляющий трестом Батарцев, выражает его давнюю, закоренелую уверенность в том, что каждый его взгляд, жест, поворот головы замечается тотчас, воспринимается с определенным значением и что слова его никогда не остаются неуслышанными. При виде Батарцева Мотрошилова, смутившись, сунула не глядя свое вязанье в продуктовую сумку под столом, а Фроловский, закруглив разговор по телефону, освободил место Соломахина.

Батарцев (громко). Ради бога, Лев Алексеевич, извини!

Любаев (опережая других). А вы не опоздали, Павел Емельянович. Самого главного человека еще нет!

Батарцев (удивленно). Потапова нет? Может, он уже и парткому не доверяет? Прямо министру решил докладывать? (Проходит вдоль стола, издалека протягивая Соломахину — первому — руку для рукопожатия.)

Соломахин (с появлением Батарцева стал сдержаннее, строже). Утром виделись, Павел Емельянович.

Батарцев. Ну, с секретарем парткома лишний раз поздороваться не грех! (Пожимает Соломахину руку и поворачивается к сидящему у окна Черникову.) Виктор Николаевич, ты разберись там с этой бригадой, что такое, что за круговая порука? Сегодня они от премии отказались, завтра еще что-нибудь придумают. (Говоря это, он поздоровался с Черниковым, заодно пожал руку Зюбину, который сидел рядом.) И вы, товарищ Зюбин! Вы там прораб или как? (Черникову.) Он премию получил у тебя, Виктор Николаевич?

Черников (отчужденно). Да, получил.

Батарцев (не обращая внимания на неприветливость Черникова). А вот напрасно, понимаешь! У него там черт знает что творится, а он премию получает!.. (Поворачивается к Мотрошиловой.) А ты, голубушка, чего здесь? (Соломахину.) Лев Алексеевич, она у нас должна быть где? В Польше или в Венгрии?

Соломахин. В Болгарии. В четверг выезжает.

Батарцев (Мотрошиловой). Ты смотри мне там не загуляй! Мужу-то наготовила обедов на две недели?

Мотрошилова. Ничего, в столовку походит!

Батарцев (основательно встряхивая руку Комкову). Вот ты, сам бригадир, как думаешь, чего там мудрит Потапов?

Комков (хмуро). Павел Емельянович, у меня от своих дел голова трещит! Вы меня на поликлинику бросили, а там завал тот еще… В общем, я насчет Первого мая не ручаюсь!

Батарцев. Ты брось мне. Сегодня опять звонили, я сказал к Первому мая будет! Они — не верим! А я говорю: я туда Комкова перевел, лучшую бригаду каменщиков! Тогда, говорят, другое дело. Понял? Управляющему не верят, а Комкову верят! (Айзатуллину.) Вот так, Исса Сулейманович. Мы с тобой сколько эту премию выбивали, чуть не на коленях стояли в главке, а нам ее швыряют обратно! (Соломахину.) Лев Алексеевич, где Потапов?

Стучат в дверь.

Соломахин. Да, можно!

Входят Потапов и Толя Жариков. Потапов в новом костюме, в белой рубашке, выбритый, наглаженный, при галстуке — в лучшем виде. У Толи на плече яркая спортивная сумка на «молнии», в руке — мотоциклетная каска. Оба усатые. Бросается в глаза, что Толины усы в точности похожи на усы Потапова. Очевидно, это свидетельствует о глубоком Толином уважении к бригадиру…

Потапов (от волнения чересчур громко). Здравствуйте, товарищи! Я — Потапов, если кто не знает. Сразу начнем или можно присесть?

Мотрошилова (смотрит на часы). Товарищ Потапов! Вам во сколько было велено явиться?

Потапов. Шлагбаум задержал. Только подъехали — товарняк!

Мотрошилова. Товарищ Потапов! Я двадцать четыре года отработала на производстве и ни разу, никуда, ни на одну минуточку не опоздала. Ясно вам?

Потапов промолчал.

Любаев. Он исправится, Александра Михайловна!

Мотрошилова. Вот-вот! Это говорит начальник отдела кадров треста! Потом удивляемся: дисциплина хромает! Как это так? На заседание партийного комитета человек идет! (Батарцеву.) И так у нас всюду, Павел Емельянович!..

Соломахин. Садитесь, товарищ Потапов.

Потапов отодвигает от стола стул, что поближе, садится. Про Толю он внезапно забыл. Толя толкает его в бок.

Потапов (вскакивая). Прошу прощения! Это — Толя Жариков, так сказать, личный телохранитель и комсорг бригады. Тоже желает присутствовать. Если, конечно, можно.

Теперь все взоры обращены к Толе, который от такого внимания к его персоне сильно покраснел.

Соломахин. Пускай присутствует. Садись.

Толя долго пристраивает под столом свою сумку, затем усаживается рядом с Потаповым.

Товарищи, из одиннадцати членов партийного комитета у нас сегодня присутствуют семь. Потрясов в отпуске, Савушкин еще в командировке, Петю Дувакина не смогли предупредить — погнал бульдозер в карьер, а связи там до сих пор нет. Хотя Павел Емельянович, если не ошибаюсь, еще два месяца назад распорядился, чтобы она там была. И отсутствует у нас еще… (Оглядывает всех, чтобы вспомнить.)

Любаев (подсказывает). Сливченко сейчас отпустили.

Соломахин. Отпущен Сливченко. Товарищи, я пригласил на партком Виктора Николаевича Черниковa, начальника стройуправления, в котором трудится бригада Потапова, и прораба Зюбина, которому бригада Потапова подчинена непосредственно… Предлагаю внеочередное заседание парткома считать открытым, Возражений нет? (Передает Мотрошиловой листки бумаги для ведения протокола.) Прошу, Александра Михайловна.

Члены парткома выжидательно смотрят на Потапова. Только-только мы увидели, почувствовали едва, какие это разные люди, — и вдруг они стали одно целое: партком. От него исходит ощущение единства и силы. Потапов молчит.

(Строго.) Ну что, товарищ Потапов, давайте рассказывайте, что у вас там в бригаде стряслось?

Потапов (загадочно). У нас в бригаде, Лев Алексеевич, на днях произошла научно-техническая революция.

Любаев. О-го!

Соломахин. И выразилась она, значит, в том, что вы от премии отказались?

Потапов. Так ведь всякая революция от чего-нибудь отказывается, Лев Алексеевич. А иначе, какая же это революция. Баловство одно.

Батарцев. Что же вы, понимаете, целых три дня такую важную новость от нас скрывали?

Потапов. Тактический ход, Павел Емельянович! Вы же как руководитель знаете: мало родить хорошую идею, надо еще преподнести, верно? А то разболтаешь, потом сам себя не узнаешь! Пришел бы я сюда — а вы уже все знаете, все обсудили, все решили. Неинтересно. Если б в жизни не было тайн, Павел Емелъянович, люди бы давно со скуки поумирали!

Комков. Потапов, давай ближе к делу!

Потапов. А ты, Комков, не подгоняй. Куда скачешь? Тут, кажется, партком, а не ипподром.

Соломахин. Товарищ Потапов, вы доложите коротко и ясно, почему ваша бригада отказалась от премии?

Потапов (серьезно). А потому, Лев Алексеевич, что эта замечательная премия бьет рабочего по карману! Невыгодно нам получать ее, эту премию!

Батарцев. Вот это уже интересно!

Соломахин. Только пока непонятно.

Комков. Что-то ты, друг, подзагнул. Как это — невыгодно?!

Потапов (поднимается). Объясню. Вот (показал на Толю, который с готовностью привстал) наглядный пример. (Комкову.) Ты знаешь, сколько этот Толя Жариков — третий разряд бетонщика — за год потерял в заработке из-за простоев? Толя, скажи ему.

Толя (радостно). Четыре сотни!

Потапов (Толе). А сколько тебе премии начислили?

Толя. Полста!

Потапов. Тоже за год. Вот какой баланс получается! Это же смешно! На что ему такая премия? Вы ему дайте сначала те четыреста заработать, а потом уже на них накиньте премию. Тогда другое дело. Тогда это будет премия!

Любаев (разочарованно). В огороде бузина, а в Киеве дядька: простои, премия…

Комков (морщась). Ничего не понял! Ну, потерял на простоях, так почему же премию не взять? Пятьдесят рублей уже не деньги, что ли? Помешают?

Потапов (как маленькому). А-а-а! То-то и оно! Премия — ведь как понимать ее надо! Как оценку! Нам же она дадена за третье место по соцсоревнованию! Выходит, оценку нам дали «отлично» или, скажем, «хорошо»! И получается: кладет он (показал на Толю) эту премию в карман — значит, он с этой оценкой согласен. Признает ее. А что же он признает? С чем он согласен? С простоями? С тем, что четыре сотни потерял?

Айзатуллин (возмущенно). При чем здесь простои?! Премия-то дана тресту за перевыполнение плана! Премию надо связывать с планом, а вы сюда простои суете! Надо ж разбираться немного! Все-таки бригадир!

Потапов. Одну минуточку! Давайте разберемся, Исса Сулейманович, что такое премия. Премия, между прочим, — это деньги, которые даются человеку сверх основного заработка! Верно?

Айзатуллин. Допустим.

Потапов. Так вот. У вас оклад. Для вас эта премия — премия. А для него (показывает на Толю) — нет. Потому что он сдельщик. У него бетона нет — он в прогаре. Еще чего-то нет — он в прогаре. Для него простои — это как вычет из зарплаты. Недоработал — недозаработал. Он же из-за простоев четыре сотни не добрал до основного заработка! Какая ж это для него премия? Для него это подачка. И насмешка, если хотите знать!..

Батарцев. А ведь он правильно рассуждает, Исса Сулейманович! (Соломахину.) Ты понял, Лев Алексеевич, ход его мысли?

Соломахин не отвечает. Даже когда говорят другие, он внимательно смотрит на Потапова.

Айзатуллин. Он неправильно рассуждает! Он недоволен заработком — это ясно. И ясно еще одно — в тридцать третьем управлении, которым руководит уважаемый Виктор Николаевич Черников (язвительный кивок головой в сторону Черникова), он не нашел ответа на свои вопросы. А почему? Почему, минуя своего прямого начальника, Потапов вынужден обращаться в партком треста? Я хотел бы знать, как расценивает этот факт Черников?!

Черников (холодно). Я нормально расцениваю этот факт. Очевидно, вера в партком у Потапова сильнее, чем вера в меня, и это, по-моему, вполне естественно. Или вы бы хотели, Исса Сулейманович чтобы было наоборот?

У Фроловского, сидевшего с полуприкрытыми глазами и безразличным выражением лица, неожиданно вырвался короткий смешок.

Айзатуллин (слегка смешавшись). Но он все равно рассуждает неправильно! Премия и потери из-за простоев — разные вещи! Они не соприкасаются!

Батарцев. Это у тебя в плановом отделе они не соприкасаются. А у него в кармане соприкасаются!

Мотрошилова. Вот именно!

Батарцев (неодобрительно покосившись на Мотрошилову, всем). Другое дело, что на сегодняшний день я не могу сделать так, чтобы у него простоев не было. (Сололахину.) Понимаешь, Лев Алексеевич?..

Его перебивает телефонный звонок.

Соломахин (берет трубку). Слушаю. Кого? Потапова?

Потапов вскакивает, идет к телефону.

Нет, нельзя! У нас заседание парткома, товарищ.

Потапов вновь садится.

Батарцев (подчеркнуто выждав, пока Потапов усядется на место. Соломахину, продолжая). Понимаешь, Лев Алексеевич, премию я еще могу организовать, а вот работу бесперебойную… (Развел руками.) Тресту на сегодняшний день недопоставлено материалов по одиннадцати позициям! (Потапову, доверительно.) Конечно, кое-какие внутренние резервы имеются, товарищ Потапов. И я попрошу сегодня Виктора Николаевича, мы его специально сюда пригласили, посмотреть внимательно и сделать все возможное, чтобы в вашей бригаде простои сократились до минимума. (Поворачивается к Черникову.) Просто я прошу тебя, Виктор Николаевич, лично прошу — обрати особое внимание на эту бригаду! Дай ей все, что надо! Дай! (Потапову). Сколько у вас человек?

Потапов. Семнадцать.

Батарцев. Я вам скажу, чтобы семнадцать человек рабочего класса единогласно отказались от премии, от живых денег — это о многом говорит! Я имею в виду — о многом хорошем! Значит, там есть дружба, есть авторитет бригадира, есть определенный уровень, между прочим, культуры, образования. И поэтому, Виктор Николаевич, и вы, товарищ Зюбин, давайте с этими людьми работать умно. (Потапову.) Вы член партии?

Потапов. Да.

Батарцев. Я прошу вас правильно понять одну вещь. В строительстве в настоящее время происходят крупные, серьезные перемены. И в области планирования, и в области финансирования, и в области снабжения. Но на сегодняшний день процесс этих перемен еще не завершен. И не потому, что кто-то тормозит. Просто масштабы работ в стране огромные, проблемы очень сложные, и они не могут решиться так быстро, как нам с вами хотелось бы. Понимаете?.. Конечно, я могу наказать Черникова, наказать Зюбина. Но я знаю и вы знаете, что они не во всем виноваты. Я знаю, что начальник вашего стройуправления — Виктор Николаевич — делает все, что в его силах! Талантливейший инженер, между прочим.

Черников чуть заметно поморщился.

Он как-то просидел одну ночь над чертежами и утром преподнес тресту тринадцать тысяч рублей чистой прибыли! А вот (показывает на Фроловского) сидит главный диспетчер, Григорий Иванович Фроловский. (Фроловскому.) Проснись, Гриша, я о тебе! (Потапову.) Мы с ним четырнадцать лет неразлучны, стройка за стройкой… Так вот он раньше всех приходит на работу и позже всех уходит с работы. А когда он наконец появляется в своей квартире — за ним следом телефонные звонки! Как рой пчел!.. Я к чему это говорю? Не все зависит от нас. Конечно, вам до этого дела нет, вы пришли работать и хотите работать. (Всем.) Между прочим, должен вам сказать, товарищи, что простои — это прямое нарушение Конституции! Он (показывает на Толю) согласно Конституции обязан и имеет право в течение полных восьми часов работать, то есть в течение полных восьми часов зарабатывать! (Потапову.) И вы правильно делаете, что ставите вопрос жестко. Чем жестче вы будете ставить вопросы, тем лучше будут у нас мозги крутиться!..

В это время раздается треск селектора. Соломахин нажимает на клавишу.

Голос по селектору. Лев Алексеевич! Управляющий не у вас случайно?

Батарцев (подходит к селектору). Я слушаю.

Голос по селектору. Здравствуйте, это Сте-кольникова докладывает! Комиссию встретили, выезжаем на приемку жилья!

Батарцев. Без меня справитесь?

Голос по селектору. Да постараемся, Павел Емельянович, но вы же знаете — один корпус у нас под большим вопросом…

Батарцев. Екатерина Николаевна, я хочу, чтобы вы помнили одно — в ваших руках квартальный план треста. Так что поработайте, поработайте с комиссией, раз не сумели вовремя поработать на площадке. Все! (Выключает селектор. Всем.) Ну что, товарищи, давайте закругляться?

Соломахин. Павел Емельянович! По-моему, Потапов еще хочет что-то сказать…

Батарцев (недовольно). Не знаю! По-моему, он сказал все. Он сказал: мы молодые, крепкие, здоровые ребята, мы желаем отдавать в полную силу и получать в полную меру! Партком на это также конкретно и четко отвечает… (Мотрошиловой.) Запишите, Александра Михайловна. (Диктует.) «Поручается Виктору Николаевичу Черникову лично разобраться и принять меры к тому, чтобы бригада Потапова больше с простоями не зналась». А премию — они завтра пойдут в кассу и получат. И все! Так, товарищ Потапов?

Потапов. Нет, не так.

Батарцев (настороженно). Не понял!

Потапов. Это, конечно, можно — одну или две бригады поставить в особые условия, дать заработать. Только мы сюда не за этим пришли, Павел Емельянович. Мы не крохоборы. Нам вообще непонятно, как при таких огромных простоях — они же по всему тресту! — план оказался перевыполненным? Что это за план такой?

Батарцев (сухо). Я слушаю, слушаю.

Потапов. Так я вопрос задал.

Батарцев (помолчав). Товарищ Потапов. Я очень не люблю чувствовать себя идиотом, мне уже за пятьдесят. (Соломахину.) Он же прекрасно знает, почему трест перевыполнил план. (Потапову.) Или я ошибаюсь?

Потапов. Допустим, знаю.

Батарцев (раздраженно). Знаете или не знаете?

Потапов. Знаю.

Батарцев. Что вы знаете?!

Потапов. Я знаю, что в начале года у нас был другой план, который мы не выполнили. А год прошел — и задним числом нам тот план скостили. И пожалуйста, новый план перевыполнен, третье место по соцсоревнованию! Так уж надо было побольше скостить, Павел Емельянович! Дали бы первое место, раз пошло такое «соревнование»!

Батарцев (грубо). Что-то, по-моему, вы нэ в те дебри полезли!..

Соломахин. Павел Емельянович…

Батарцев. Да нет, Лев Алексеевич, я ему не затыкаю рот, боже сохрани! Но я просто уже начинаю разочаровываться в человеке! А мне не хотелось бы! (Потапову.) Вам известно, почему тресту, как вы выразились, план «скостили»?

Потапов. Известно. Была бумага отправлена, что трест не выполнил план исключительно по объективным причинам. Цемента не было, не было труб, не было леса, субподрядчики плохо работали…

Батарцев. Правильно! Бы правильно говорите.

Потапов. А вот сейчас, Павел Емельянович, я скажу неправильно. Не потому мы тот первоначальный план не выполнили, что у нас цемента и труб не было. А потому, что на стройке порядка не было! Не было и нету! И никакого места мы не завоевали! Премия эта — липовая. Хапнули тридцать семь тыщ и радуемся — вот мы какие хорошие! (Резче.) А какими, интересно, мы окажемся, когда придется комбинат сдавать? Или, может, уже отменили пуск в этом году?

Наступило неловкое молчание. Айзатуллин торопливо строчит записку. Передает записку Батарцеву, тот прочитал, разорвал.

Любаев (добродушно). Товарищ Потапов, вы давно на строительстве?

Потапов. С семнадцати лет.

Любаев. Значит, это не первая ваша стройка?

Потапов. Конечно. Одиннадцатая.

Любаев. На тех стройках получали премии?

Потапов. Получал.

Любаев. Не отказывались?

Потапов. Не отказывался.

Любаев (поглядев на Батарцева и Соломахина, чтобы привлечь их внимание). Так неужели наша стройка хуже тех, где вы раньше работали? А, товарищ Потапов?

Потапов. Хуже не хуже… Мне уже на пенсию скоро — пора уже, чтобы лучше было! А для наглядности я могу нарисовать одну неделю нашей работы. Нарисовать?

Любаев неопределенно пожимает плечами.

Потапов (Айзатуллину). Нарисовать, Исса Сулейманович?

Айзатуллин. Рисуйте, рисуйте…

Батарцев (раздраженно). Вы говорите, говорите!

Потапов (спокойно). Хорошо. Возьмем хотя бы прошлую неделю. В понедельник бригада простояла полсмены без бетона. Во вторник бригада простояла полсмены без бетона. В среду бригада простояла полсмены без бетона. А почему? Цемент на стройке есть, щебенки навалом, песка навалом, бетонный завод на ходу! А мы без бетона сидим. Почему?

Любаев. Очевидно, потому, что мощности бетонного завода не соответствуют еще нашим потребностям.

Потапов. Так вы мне скажите: Потапов, завтра тебе бетона не будет. Я другим делом займусь. Но мне же этого не говорят! Заявки мои принимают! Говорят, жди, будет бетон! (Батарцеву.) И все три дня так, Павел Емельянович. Это что, объективная причина невыполнения плана?

Батарцев молчит.

Берем четверг. Толя, я двери когда искал, в четверг или в пятницу?

Толя (вскочив). В четверг!

Потапов. Так вот, в четверг. Надо мне поставить три двери. Заявку падал, написал по форме: каткие двери, сколько дверей, куда привезти. А дверей нет. Звоню. А мы, говорят, и не собираемся вам двери возить. Как так? Я же заявку подал! Ну и что — заявка, мы двери вообще не возим. Надо — приезжай сам, ищи свои двери. Еду. А что делать? Есть у меня два петеушника — одного взял, и поехали. Приехали. Павел Емельянович, вы давно были на складе столярки? Батарцев (буркнул). Это не имеет значения.

Потапов. Вы полюбопытствуйте, Павел Емельянович. Очень интересный склад. Там порядок — как после Куликовской битвы. Полдня с этим мальчишкой, с Колькой, искали три двери! И они там были, я их нашел! Это что, тоже объективная причина невыполнения плана, Павел Емельянович?

Батарцев молчит.

Берем пятницу. Вообще обхохочешься. Сделали мы один фундамент в компрессорной. Постарались, отлично сделали (кивнул на Зюбина): Сан Саныч — свидетель. Две недели трудились. И вот приходит представитель заказчика. Братцы, говорит, вы же не тот фундамент сделали! Как не тот? Я чертеж волоку: вот, гляди, тютелька в тютельку! А он: что вы, братцы, мы вашему тресту давным-давно выдали другой чертеж! Тут будет импортная машина стоять — этот фундамент не пойдет! Звоним в техотдел: был новый чертеж на фундамент такой-то? Подождите, говорят, поглядим. Поглядели. Да, говорят, такой чертеж у нас имеется, завтра пришлем… Три месяца, Павел Емельянович, не могли переправить чертеж — из треста на участок! Это что, тоже объективная причина невыполнения плана? А теперь в субботу и воскресенье, выходные дни, будем отбойными молотками долбить. Собственными руками уничтожать собственный труд!..

Батарцев (по телефону). Наташа, сейчас же позвоните в техотдел, пусть Осетров свяжется со мной, я в парткоме!

Потапов (продолжает). А убыток какой? Фундамент-то тысчонку стоит. Кто за него заплатит? (Батарцеву.) Вы из своего кармана не положите, верно? Не скажете бухгалтеру — я плохо руковожу, денег тине не давайте?!

Любаев (возмущенно). Товарищ бригадир, вы все-таки думайте, прежде чем сказать! Павел Емельянович за ваш счет не наживается, он не капиталист!

Потапов. Ну и что — не капиталист! Может, нам за то, что мы не капиталисты, надо медали выдавать? Ордена? Премии? (Любаеву.) Между прочим, Роман Кириллович, то, что капиталист награбил, рано или поздно рабочий класс у него заберет! А вот этот фундамент, который мы отбойными молотками будем долбить, уже никогда и никому не достанется! А ведь у меня, товарищи члены парткома, половина бригады — пацаны. Их же надо как-то воспитывать, прививать уважение к ремеслу. А на чем прививать? На вот этих примерах? Вы знаете, что мне сказал Колька Шишов, с которым я двери искал? Когда мы возвращались со склада, он говорит: «Да-а, коммунизм-то, видать, не скоро построится!»

Соломахин. И что вы ему ответили?

Потапов. Ничего не ответил.

Айзатуллин (внезапно поднялся). Товарищ бригадир, почему вы явились на заседание партийного комитета в нетрезвом виде?

Стало тихо. Соломахин настороженно вскинул голову. Любаев насупился. Все смотрят на Потапова.

Потапов (вскочив). Я?! Вы что? Вы что говорите?

Айзатуллин (спокойно). Я говорю, что вы выпили и в таком виде пришли на партком.

Толя (вскочив). Как вам не стыдно!

Потапов (беря себя в руки). А вы можете это доказать?

Айзатуллин. А вы — можете доказать? То, что вы говорите, вы можете доказать? На каком основании вы утверждаете, что у треста не было объективных причин для изменения плана? Видите ли, ему двери не привезли! Ну и что? Вы же обвиняете трест в том, что он подложным путем выбил себе премию! (Батарцеву.) Он же поэтому отказался от премии! В знак протеста! (Потапову.) В таком случае шли бы прямо к прокурору, если здесь жулики! Как можно говорить о делах треста, об огромной организации, насчитывающей три тысячи человек, делать далеко идущие выводы, не имея за душой элементарного представления, что в этом тресте происходит, в какой он живет обстановке, что у него есть, чего у него нету?. Безобразие!

Толя (Потапову, шепотом). Достать?

Потапов. Сиди тихо.

Любаев. Разрешите, Лев Алексеевич, два слова.

Соломахин кивает.

(Повернувшись к Айзатуллину.) А мне, Исса Сулейманович, вполне понятно, почему Потапов отказался от премии. И я не нахожу здесь никакого желания охаять трест! Я даже в этом не нахожу никакой особенной погони за заработками, за деньгами. Товарищи, давайте поставим себя на место Потапова. Что видит Потапов каждый день с утра до вечера? Каждый день с утра до вечера он видит то одни, то другие недостатки в работе нашего треста. Действительно, недостатки есть. Я, правда, не стал бы на себя брать такую ответственность — утверждать, что у нас их больше, чем на любой другой стройке СССР. Но они есть. И Потапов их остро воспринимает. Они его выводят из себя. Они ему мешают нормально работать. В конце концов они ему просто мешают получать удовольствие, радость от своего труда. Вот что здесь важно!.. (Меняет интонацию.) Другое дело — способен ли Потапов со своей бригадирской колокольни составить себе объективное представление о положении дел в масштабах треста? (Поворачивается к Потапову.) Вы поймите, товарищ Потапов, у вас в результате каждодневного, так сказать, общения с неритмичной подачей бетона и прочим произошел в сознании некоторый перекос в сторону наших внутренних недостатков. Причем в этом вы совершенно не виноваты. Потому что каждый человек видит жизнь со своей горки… (Поворачивается к Соломахину.) Что я предлагаю, Лев Алексеевич. Надо кому-нибудь из нас, членов парткома, посетить эту бригаду. Надо потолковать с товарищами. И я уверен, после такой беседы многое встанет на место…

Комков (резко). Да чего там толковать?! Потапов, ты хоть знаешь, какой главный недостаток у тебя в бригаде?

Потапов (с вызовом). Не знаю!

Комков. Тогда я тебе скажу. У тебя в бригаде никудышный бригадир! Что значит — тебе не дали бетона? А ну пускай попробуют мне бетона не дать! (Усмехнулся.) Один раз попробовали: я вышел в ночь, Павел Емельянович, а бетона нет. Так я тогда сел в самосвал и к директору бетонного завода на квартиру! Организовал ему подъемник в три часа ночи, посадил в машину — и на завод. И бетон был! И до сих пор есть!.. Чтоб я пошел на склад искать двери? Извините! Нет дверей — телеграмму в райком партии: «Сижу без дела. Бригадир Комков», И будут двери. На сто лет вперед! Ты плохо руководишь бригадой, Потапов. Может быть, не умеешь? Тогда скажи — найдут замену. (Черникову.) Пожалуйста, я могу вам сосватать бригадира, Виктор Николаевич. Вот такой парень у меня есть. Огонь! Комкова за пояс заткнет. Серьезно.

Айзатуллин (Мотрошиловой, сокрушаясь). Как можно! Как можно с бухты-барахты давать оценку тресту! Сколько самоуверенности должно быть в человеке!

Мотрошилова (громко). А все потому, что дисциплины нет! (Поворачивается к Батарцеву.) Потапов про простои правду говорит, Павел Емельянович. На сто процентов с ним согласна. Вот у меня был случай. В двадцать шестое управление затребовали кран. Причем как затребовали! Орут. Пишут докладные. Стоим!.. Значит, погрузили мой кран на трейлер, привезли. Смонтировали. А работы-то нет! Не нужен им кран, оказывается! Он им только через неделю понадобился! И я эту всю неделю, честное слово вам говорю, сидела ка верхотуре, в кабине, и вязала внучке носки!..

Айзатуллин. Дорогая Александра Михайловна! Никто же не говорит, что на стройке не бывает простоев. Бывают! Но вот вы — вы же не стали из этого случая делать выводы по всему тресту!

Мотрошилова. Не стала…

Айзатуллин. А он стал! Вот же о чем идет речь!

Любаев (вдруг). Слушайте, а не напрасно ли мы все кипятимся? (Соломахину.) Лев Алексеевич, я вообще подозреваю, что товарищи сгоряча отказались от премии, сделали жест, а теперь и рады бы дать задний ход, но уже неудобно. Ведь вся стройка уже знает!

Комков. Та-ак! Ясно. Он значит (кивнул на Потапова), сделал глупость, а сейчас партком должен думать, как ему из этой глупости выкрутиться! И ради этого собирались?!

Любаев. Олег Иванович, ну что ты все время в бутылку лезешь? Конечно, надо помочь товарищам. А как же! Надо же найти какое-то разумное объяснение этому ихнему «отречению» от премии — чтобы хоть не смеялись над ними!.,

Потапов (перебивает). Минуточку, Роман Кириллович! Я еще не утонул — меня спасать не надо! (Толе.) А ну-ка, достань!

Толя словно только и дожидался этой команды — мигом полез под стол и исчез там. Общее недоумение. Потапов невозмутимо ждет. Наконец растрепанный, взлохмаченный Толя вылез из-под стола со своей сумкой в руках: сумка расстегнута, битком набита всякой всячиной; видно, что Толя долго шарил там и что-то безуспешно искал.

(Гневно.) Ну?!.

Толя (торопливо бормочет). Сейчас, сейчас… (Ставит сумку на стол и поочередно; вещь за вещью, вынимает: рубашку, шахматную доску, старые джинсы, книжку, мотоциклетную деталь, старый берет, брезентовые рукавицы… — все это он передает Потапову.)

Толины вещи — у Потапова в обеих руках, на плече, на шее. Потапов выхватывает из Толиных рук предмет за предметом. Наконец извлек то, что искал…

Вот. (Передает Потапову две тетради в клеенчатых переплетах.)

Потапов шепотом сказал Толе какое-то выразительное слово, кинул ему его вещи, выхватил тетради. Толя как попало сунул вещи в сумку и толкнул ее снова под стол.

Потапов (держит тетради в руке, спокойно). Я, Исса Сулейманович, знаю, что, ежели что-то говоришь, надо доказывать. Я, Роман Кириллович, знаю, что с седьмого этажа видно дальше, чем с третьего. Вот в этих тетрадях, товарищи члены парткома, имеются расчеты, которые черным по белому доказывают, что тот первоначальный план трест выполнить мог! Никаких причин не было план уменьшать. Так что премию мы взяли незаслуженно и незаконно! (Потряс тетрадями.) Здесь все доказано! (Протягивает тетради Соломахину.) Пожалуйста! От бригады Потапова — парткому на память. Только, надеюсь, не на долгую…

Сначала в комнате очень тихо. Потом — очень шумно. Кто-то встает за спиной Соломахина, чтобы взглянуть в тетради. Батарцев взял себе одну тетрадь. Листают, спрашивают. Только один Фроловский безучастен.

Комков (встал). Лев Алексеевич, кажется, мы здесь не в кошки-мышки играем. То он три дня скрывал, почему от премии отрекся, теперь тетради под столом прячет! (Потапову.) Ты что явился сюда — издеваться над парткомом? Тактикой занимайся у себя в бригаде, а не здесь! (Соломахину.) Я предлагаю, учитывая поведение Потапова на парткоме, как коммуниста Потапова наказать! Да, наказать, Лев Алексеевич!

Мотрошилова (Потапову). Действительно, некрасиво получается. Зачем скрывал-то?

Потапов не отвечает.

Соломахин (негромко). Товарищи, давайте не будем становиться в позу обиженных. Человек принес расчеты — очень хорошо. Давайте заниматься расчетами Потапова, а не поведением Потапова.

Комков. Так мы, Лев Алексеевич, превратим партком черт знает во что!

Соломахин не отвечает.

Айзатуллин (он уже успел полистать одну из тетрадей). Потапов, у вас какое образование?

Потапов. У меня?

Айзатуллин. Да, у вас.

Потапов. У меня в бригаде один человек кончает строительный институт, один на третьем курсе, двое учатся в техникуме…

Айзатуллин. А лично у вас?

Потапов. А лично у меня девять классов.

Айзатуллин. Сколько, сколько?

Потапов. Девять классов.

Соломахин. Значит, эти расчеты делала вся бригада?

Потапов. Да, вся бригада. Под моим руководством.

Комков (резко). Никогда не поверю, чтобы бригада такими делами занималась… весь трест обсчитали!

Любаев (с улыбкой). Олег Иванович, не горячись! Меня, например, радуют эти тетради! Понимаете, Лев Алексеевич, даже если эти расчеты не очень точны, а я в этом не сомневаюсь…

Потапов (перебивает). Почему это вы не сомневаетесь?

Любаев. Да вы не торопитесь, выслушайте сначала! Я же не против вас хочу сказать, наоборот — за вас! Поймите только: провести такого рода анализ даже опытным экономистам не так-то просто. Дело не в том, товарищ Потапов, точны ваши расчеты или не точны…

Потапов (перебивает). Как это — не в том?! Именно в том!

Любаев. Вы поймите, уже одно то, что вы, бригада, взяли в руки карандаш, начали считать, одно то, что вы задумались о целом тресте, — это уже само по себе говорит о вашем коллективе с самой хорошей стороны! Понимаете? Тут важно само чувство ваше, ваше желание вмешаться, не смириться с теми простоями, которые имеют место! Понимаете? (Соломахину.) Что я предлагаю, Лев Алексеевич. Сейчас нам дальше вести этот разговор смысла не имеет…

Потапов (перебивает). Как — не имеет? Я же дал расчеты!

Любаев. Но расчеты ваши надо проверить. Никто же не может, вот так полистав, сказать — правильно все или неправильно!

Потапов. Что надо проверить — согласен.

Любаев. Дорогой товарищ Потапов, так я ведь об этом и говорю! Сейчас надо заседание парткома закрыть и в рабочем порядке организовать комиссию по проверке этих расчетов… Вот и все!

Айзатуллин. Подождите. Еще далеко не все! (Потапову.) Товарищ бригадир, у меня к вам имеется вопрос. (Листает тетрадь.) Где вы взяли такие данные, как: общее количество простоев по тресту за год, выработка на одного работающего по месяцам, сводка наличных ресурсов, остатки ресурсов на первое января… Причем у вас тут показано: отдельно материалы, поступившие железнодорожным транспортом, отдельно — автомобильным транспортом, отдельно — речным транспортом. Где вы взяли все эти цифры, меня интересует?

Потапов молчит.

В чем дело — почему молчите?

Потапов. На этот вопрос я отвечать не буду.

Айзатуллин. Как это — не будете? Я прошу ответить! Зачем же нам разбираться с вашими расчетами, если вы от нас скрываете… Давайте отвечайте!

Потапов. Я сказал: на этот вопрос я отвечать не буду. Вы разбирайтесь по существу, а где я взял, у кого — не имеет значения.

Айзатуллин (торжественно). Лев Алексеевич! У меня очень сильные подозрения, что за спиной Потапова кто-то стоит!

Соломахин. Кто же этот злодей, Исса Сулейманович?

Айзатуллин. А ваша ирония неуместна, Лев Алексеевич! Я понимаю, вы бы желали, чтобы все, что говорит Потапов, было правдой, и я знаю, зачем вам это надо!

Батарцев (резко). Прекратите, Исса Сулейманович!

Айзатуллин. Павел Емельянович! Потапов — подставное лицо! Эти данные (ткнул пальцем в тетради) могли быть взяты или у меня в плановом отделе треста, что совершенно исключено, или у товарища Черникова! Что совершенно не исключено!

Батарцев. Исса Сулейманович, я вас прошу прекратить. Меня не интересует, где были взяты эти данные!

Айзатуллин. А меня, Павел Емельянович, это очень интересует. Прошу прощения, но я нахожусь сейчас не у вас в кабинете. Пора положить конец той совершенно невыносимой атмосфере, которую в тресте создал Черников. А вы, Павел Емельянович, своей бесконечной добротой и терпимостью поощряете его, я вам об этом не раз говорил! И предупреждал, что это к хорошему не приведет! Ведь работать невозможно. Любое указание, любое распоряжение треста Черниковым торпедируется. Все воспринимается в штыки! Все берется под подозрение! А с тех пор, как Черников потерял надежду занять пост главного инженера треста, стало просто невыносимо! Короче говоря, Лев Алексеевич, прошу вас, несмотря на ваши личные симпатии к Виктору Николаевичу и те большие надежды, которые вы возлагаете на его исключительные таланты, внести в этот вопрос полную ясность: я хочу знать, кто дал Потапову цифры!

Соломахин (спокойно, негромко). Я вас очень прошу, товарищ Потапов, объясните партийному комитету, где вы взяли данные, которыми интересуется Исса Сулейманович. Возник вопрос, надо его снять.

Потапов. Лев Алексеевич, я не могу этого сделать. Понимаете, не могу!

Торжествующая улыбка на лице Айзатуллина.

Соломахин (Черникову). Виктор Николаевич, может, вы нам что-нибудь скажете?

Черников молчит.

Айзатуллин. А вы напрасно молчите, Виктор Николаевич. То, что я здесь сказал, опровергнуть ведь невозможно.

Черников (презрительно усмехнувшись). Зачем же вы требуете от меня каких-то слов, если опровергнуть невозможно?

Айзатуллин. Значит, вы согласны? (Ткнул в тетради.) Ваша работа?

Черников молчит.

Молчание — знак согласия, Виктор Николаевич!

Черников (холодно). Исса Сулейманович, я инженер. Я предпочитаю более точную логику, чем логика поговорок.

Айзатуллин. Значит, вы не согласны?

Черников молчит.

Любаев (как всегда, добродушно). Товарищ Потапов, я сейчас вот о чем подумал. Ведь ваша бригада трудится в управлении Виктора Николаевича. Почему же вы вдруг сделали анализ всему тресту, а не своему родному управлению? (Поворачивается к Черникову.) Логично было бы наоборот, верно, Виктор Николаевич? А он почему-то управление оставил в стороне и взялся за трест. (Потапову.) Как это объяснить?

Потапов. Очень просто, Роман Кириллович. Мы пытались сделать расчеты по управлению, но у нас ничего не вышло.

Айзатуллин. Очень интересно! Значит, по управлению не вышло, а по тресту вышло?!

Потапов (стараясь быть спокойным). Правильно. Я когда в Мурманске работал — у нас трест был в Москве, и там все на управление замыкалось. А здесь — нет. Тут же все в руках треста. Бетон, склады, чертежное хозяйство, отдел комплектации. Тут хозяин всему — трест. От управления мало зависит.

Любаев. Тогда такой вопрос. Вам известно было, что между начальником вашего управления, Виктором Николаевичем, и руководством треста существуют определенные трения?..

Батарцев (перебивает). Прекратите! (Айзатуллину.) Кому мы можем поручить проверку расчетов Потапова, Исса Сулейманович?

Айзатуллин (сухо). Милениной.

Батарцев. Очень хорошо. Дина Павловна Миленина — лучший экономист треста, товарищ Потапов.

Соломахин. Я думаю, что для ускорения дела, Павел Емельянович, надо двух человек назначить.

Айзатуллин (вскочив). Вы уже не доверяете моим сотрудникам?! Дина Павловна — честнейший человек! Или вы мне не доверяете? Что вообще происходит?

Батарцев (поднялся). Успокойтесь, Исса Сулейманович! Пусть будет два человека. Это ж для ускорения дела.

Айзатуллин. Хорошо. В таком случае этим вторым человеком буду я. Вы не возражаете, Лев Алексеевич?

Соломахин (вынужденно). Не возражаю.

Батарцев. Теперь давайте срок назначим. Я предлагаю две недели. Не возражаете, Лев Алексеевич?

Соломахин. Не возражаю.

Батарцев (поворачиваясь к Потапову). Значит, товарищ Потапов, давайте еще раз уточним позиции. Вы ставите вопрос о том, что тресту был необоснованно скорректирован план. Так?

Потапов. Так.

Батарцев. Доказательством чего служат вот эти две тетради. Так?

Потапов. Так.

Батарцев. Теперь мы вашему анализу делаем наш анализ и через две недели докладываем вам результат. Так?

Потапов. Так.

Батарцев. Все? Есть еще вопросы, жалобы, пожелания?

Потапов. У меня есть просьба.

Батарцев. Какая просьба?

Потапов (обращается к Соломахину). Лев Алексеевич, я прошу партком задержаться на десять минут. Я сейчас приведу человека, который давал нам цифры.

На сцене общее недоумение, замешательство.

Батарцев. Товарищ Потапов, нас не интересует, кто вам давал эти цифры, и не надо никого сюда приводить. Мы проверим ваши расчеты и доложим вам результат…

Соломахин. Объявляется перерыв на десять минут!

Батарцев смотрит на Соломахина. Соломахин молчит.