Провал

2

В кабинете оберштурмбанфюрера [1] Гейбеля было темно и душно от табачного дыма. На креслах и стульях, собранных со всего этажа, сидели начальники служб безопасности городов и сёл округа.

— Господа, — начал шеф гестапо и внезапно замолчал, увидев в открытых дверях ещё одного из приглашённых, который осматривался в поисках свободного места. Гейбель указал ему кресло около себя: — Я уже подумал, Клос, что абвер не проявит особого интереса к нашему сегодняшнему совещанию.

— Наоборот, господин оберштурмбанфюрер, мой шеф, полковник Роде, придаёт большое значение борьбе с партизанами.

— «Партизанами»…— повторил Гейбель. — Послушайте только, господа, каким оригинальным языком говорит наш абвер! Но мы называем их иначе— лесными бандитами. Мы сражаемся с ними не на жизнь, а на смерть. И будем сражаться ещё более жестоко, для этого мы и собрались сегодня здесь…

Клос чуть не прыснул со смеху, но лицо его осталось неподвижным. Это бесконечное соперничество! Хотя в общем-то ничего плохого тут нет. Умело играя на антагонизме между службой безопасности и абвером, можно многого добиться.

Шеф Клоса, полковник Роде, ревниво относился к успехам Гейбеля. Он недолюбливал и этого гестаповца, и всемогущество службы безопасности, которая нередко преподносила ему неприятные сюрпризы. И не потому, что Роде был противником нацизма, нет, этого о нём нельзя было сказать. Чувство неприязни, которое испытывал Роде к шефу местного гестапо Гейбелю, напоминало состояние души старого аристократа, уже не имеющего большого влияния в обществе, но ещё гордящегося прошлым своего рода, знатностью фамилии, вынужденного, к сожалению, сидеть За столом рядом с выскочкой. Полковник Роде понимал, что их объединяли общие интересы рейха, ради которых он, старый прусский аристократ, должен был иногда унижаться, что не приносило ему ни радости, ни удовольствия.

Однако Гейбель не вёл себя как аристократ, который за столом, накрытым фамильным серебром, чувствовал себя властелином мира. Он обычно довольствовался кружкой пива в мюнхенской пивной, а отсутствие порядочности и умения вести себя в обществе старался восполнить своим высокомерием, спесивостью и агрессивностью.

Клос, внимательно наблюдая за этими двумя «властелинами мира», понимал, что, в сущности, они мало чем отличаются друг от друга. Оба они жестоки и беспощадны в подавлении всех, кто оказывает сопротивление нацистам, поэтому не имело особого значения, как они называли партизан, боровшихся против немецко-фашистских оккупантов. Каждый из них был готов со звериной жестокостью подавить партизанское движение и приписать себе успех, чтобы выслужиться перед фюрером.

— Вот район действия лесных бандитов, — послышался голос Гейбеля. — Не буду от вас, господа офицеры, скрывать, что их деятельность особенно усилилась после Сталинградской трагедии. Активность бандитских отрядов, — Гейбель подошёл к карте и потухшей сигарой показывал места, о которых говорил, — наблюдается в квадратах Е-5, Г-1, Ц-3. Следы местонахождения бандитов мы обнаружили в квадратах А-1, А-2, Г-4, где ещё месяц назад не отмечалось никаких инцидентов… Вопрос ясен: нужно положить конец наглости бандитов. Небольшие акции местного значения не приносят желаемого результата. Мы должны сконцентрировать наши усилия по борьбе с лесными бандитами. В ближайшую неделю начнём запланированную и детально разработанную операцию очищения нашего округа…

«Нужно предупредить командование партизанских отрядов, — подумал Клос, — особенно в квадрате А-2. Там находится Бартек со своим отрядом и радиостанция, через которую поддерживается наша связь с Центром. Возможно, операция против партизан начнётся через два-три дня, время ещё есть, чтобы предупредить товарищей, если только Гейбель сказал всё до конца. Но надеяться на это нельзя, на таком расширенном совещании он мог и умолчать о чём-то более важном. В подобных случаях обычно даётся конкретное указание непосредственно перед началом операции. А в данной ситуации, — думал Клос, глядя на сигару Гейбеля, блуждавшую по карте, — необходимо как можно быстрее передислоцировать в другое, более безопасное место радиостанцию и отряд Бартека. Сегодня же обо всём, о чём здесь говорили, нужно сообщить Филиппу. Он свяжется с отрядом Бартека. Лучше всего передать всё это вместе с данными о полигоне».

Из-за совещания у Гейбеля Клос не смог поехать на полигон, где проводились испытания нового тяжёлого танка. Но он понимал, что непременно должен туда успеть. Может, ему удастся сфотографировать, это новое бронированное чудовище — это был материал для информации штаба партизан и сообщения в Центр.

Кто-то прикоснулся к плечу Клоса.

— Закури, Ганс, — прошептал оберштурмфюрер Бруннер, протягивая ему кожаный портсигар с золотой монограммой.

Бруннер имел много золота, потому что оно легко доставалось ему. У него были золотые зубы, которые он вставил недавно, большой золотой перстень с печаткой, а на портфеле, портсигаре, служебной папке — золотые монограммы.

— Благодарю, — ответил Клос. Он закурил, с удовольствием вздыхая ароматный дым.

Этот Бруннер всегда вёл себя исключительно любезно по отношению к Клосу. Бруннер был единственным гестаповцем, к которому Клос обращался по имени и на «ты». Сначала Клоса беспокоило рвение, с каким Бруннер оказывал ему мелкие услуги. Клос боялся, не кроется ли за этим какой-нибудь подвох, но постепенно стал убеждаться в том, что Бруннер бескорыстен. Вместе с тем Клос всё же не исключал того, что этот гитлеровец себе на уме и может использовать дружбу в личных целях.

Бруннер не имел секретов от Клоса, не расспрашивал его о служебной деятельности в абвере, и это вполне устраивало Клоса.

Афишируя дружбу с Клосом, Бруннер тем самым подчёркивал свою неприязнь к Гейбелю, который не упускал случая, чтобы неодобрительно отозваться об абвере.

«А может быть, — подумал Клос, — Бруннер старается при помощи дружбы со мной выведать, над чем работает абвер?» Клос не исключал того, что Бруннер, раздобыв какую-то информацию, сразу же докладывал Гейбелю, хотя особых сенсаций в его рапортах быть не могло, поскольку обер-лейтенант Клос относился к категории тех офицеров, которые умеют держать язык за зубами…

Какая-то новая нотка в голосе Гейбеля оторвала Клоса от размышлений.

— Донесения наших агентов подтверждают данные радиопеленгатора, что на территории нашего округа действуют две агентурные радиостанции. Одну из них нам удалось обнаружить в квадрате А-2. Возможно, что противник передислоцирует радиостанцию в другое место, но об этом мы своевременно узнаем от нашего агента, внедрившегося в отряд этих бандитов. Мы могли бы ликвидировать вражескую радиостанцию уже сейчас, но пока не делаем этого, чтобы дать возможность нашему агенту обнаружить связи партизан с агентурой в городе, где они наверняка имеют своих информаторов…

«Видимо, Гейбель имеет в виду именно радиостанцию Бартека», — подумал Клос.

— Насколько я понял вас, господин оберштурмбанфюрер, — прервал он Гейбеля, — вы располагаете агентурой в партизанском отряде?

— Иногда и нам кое-что удаётся, Клос, — ответил за Гейбеля Рехот, его помощник.

— Я первый вас поздравлю, — без улыбки сказал Клос, — когда вы будете иметь радиостанцию в руках.

— Это мне нравится! Мы должны перед лицом испытаний забыть обо всех наших разногласиях и соперничестве. Ликвидация банд, в особенности тех, что наиболее опасны, которые не только совершают диверсионные акты, но и ведут разведку в нашем тылу, является общей задачей вермахта и службы безопасности! — Гейбель опустился в кресло, ожидая вопросов.

Дальнейшее Клоса не интересовало. Извинившись перед Гейбелем, он попросил разрешения уйти, объяснив это служебными обязанностями.

Войдя в коридор, Клос остановился около открытого окна и с наслаждением вдохнул чистый воздух.

— Действительно, там чертовски душно, — послышался голос за его спиной.

Даже если бы Клос не знал этого голоса, он всё равно почувствовал бы, что это Бруннер. Только Бруннер мог так бесшумно подойти с тыла. Бруннер любил подобные шутки и радовался, когда его неожиданно прозвучавший голос заставлял человека вздрагивать.

Клос не разделял таких шуток.

— Крадёшься как кошка, — заметил он с укором.

— Встретимся вечером, Ганс? Предстоит небольшой покер!

— Как всегда, у пани Ирмины?

— Да, завалимся к ней всей компанией, выпьем…

— Жаль, что не смогу, — ответил Клос. В его голосе прозвучало искреннее сожаление. Он хотел бы пойти к этой польке, которая всё больше интересовала его. Необходимо получше присмотреться к ней.

— Может быть, у тебя свидание? — спросил Бруннер.

— Ты же знаешь. — Клос беспомощно развёл руками, — что шеф прикомандировал меня к военному заводу.

— Что-то слышал. Кажется, испытание нового танка…

— Осторожно, Бруннер, — шутливо погрозил ему пальцем Клос. — Не пытайтесь вытянуть из меня военных секретов.

— Избави бог, Ганс, клянусь, это меня не интересует! — Бруннер громко рассмеялся.

«Пожалуй, слишком громко», — подумал Клос, медленно спускаясь по широкой лестнице здания гестапо.