Прозрачные Драконы

ГЛАВА 8 ПТЕНЕЦ ДРАКОНА

Эндри и Уоллес нагнали рекконов, когда уже стали видны стены Логьяра. Пока они рассказывали о гибели Терикель и о птенце ростом в пятьдесят футов, с которым им предстоит сражаться, если они не поторопятся, рекруты добрались до городских ворот.

— Так что ты собираешься делать? — спросил Уоллес Эндри, когда они подошли к гарнизонным казармам.

— Я снова вместе с рекконами.

— Ты же сказал, ты дезертировал.

— Я солгал. Убедил маршала Эссена дать мне время, чтобы я мог присмотреть за Терикель.

— В этом не было необходимости! С Терикель был я!

— Ну да, поэтому я и решил за ней присмотреть. Маршал решил, нам можно провести два дня в тавернах, смешавшись с местными жителями, чтобы разыскать беглецов. Ты формально прикомандирован к рекконам в качестве слуги. Значит, ты идешь с нами.

— Ох. А что случится, если мы их увидим?

— Не кричи и никому не рассказывай.

— Понятно. А сейчас можно выпить пинту за счет принцессы?

— Да. Но я не буду.

— Что? Ты идешь в таверну, а пить не будешь?

— Именно.

— Но так было не всегда. С тех пор, как я тебя встретил…

— Я пообещал Веландер…

— Веландер нет. Почему не выпить за нее?

— Она бы предпочла, чтобы я ради нее отказался от выпивки.

— Да ладно, парень! Опрокинь пинту, спой грязную песню и ущипни девку за задницу.

Эндри засмеялся и хлопнул Уоллеса по плечу.

— Забавно. Я пытаюсь изменить свое поведение в лучшую сторону, а ты — в худшую. Я вот о чем я подумал. Веландер, наверное, подарила бы мне одну ночь в таверне.

— Ага, ну тогда вперед.

— Нет, нет, наверно, приберегу это на особый случай.

— Особый случай? Мы только что пережили путешествие, по сравнению с которым даже самые захватывающие эпопеи бардов кажутся шуткой, и ты считаешь, что не следует отметить то, что мы до сих пор живы?

— Это как девственность, Уоллес. Не теряй ее слишком поспешно, тогда сможешь получить истинное удовольствие.

— Вот это уж точно ерунда.

Рекконы провели свою первую ночь в Логьяре в гарнизонных казармах, и не появлялись снаружи вплоть до вечера следующего дня. Эссен приказал им привести себя в порядок и облачиться в самую лучшую одежду, словно они действительно собирались уйти на ночь и хотели хорошо развлечься. Он разбил их на пары, себе в пару взял Эндри. Проходя через ворота гарнизона, Эссен попросил у Эндри расческу.

— Мы должны замечательно выглядеть этой ночью, парень, — сказал он.

Эссен на мгновение глянул наверх. Над городом возвышалась Стена Драконов, заслонив собой половину неба.

— Где вы учили диомеданский, сир? — спросил Эндри.

— Я жил там. Пять лет на границе, к северу от Солтберри, в местечке под названием Редстоун.

— Ах да? И чем занимались?

— Наемником был.

— Но Уоллес говорил мне, что в войне за Сентерри Редстоун захватили сарголанцы. По слухам, все защитники Диомеды были перебиты.

— Ну да, однако ее похитили работорговцы, не диомеданцы.

— Думаю, диомеданский наемник, наверно, оказался бы первым на очереди претендентов отправиться в мир иной.

— Ну да, парень, но я-то из Альберина. Меня заковали в кандалы, пока сарголанцы решали, что делать. Затем они узнали, что совсем не диомеданцы похитили Сентерри. Вот твоя расческа, спасибо.

— Так вы альберинец, сир?

— О да, родился на Фордж Хилл, — ответил Эссен по-альберински. — Я был учеником кузнеца, пока один из арбалетов моего наставника не использовали во время убийства. Однажды утром пришел на работу и увидел горящий магазин и тело учителя на улице. Без головы. Она оказалась на шесте в руках парня из ополчения. Остальные разговаривали с местными жителями, и я подумал, что, вероятно, спрашивают о тех, кто еще работал в лавке «Луки лучника».

— «Луки лучника?» — спросил Эндри, расчесывая волосы. — Есть такая песня, «Покажись, лучник Борри».

— Да, знаю. Год спустя от имени императорской семьи было сделано заявление, что, вероятно, они немного поторопились, убив не только убийцу, но и его семью, закадычных дружков, портного, кузнеца и плотника. К тому времени я уже был наемником — барабанщиком в гарнизоне Лейсера. За последние тридцать лет я побывал среди рекконов Саргола, в отряде особого назначения, в морской пехоте Диомеды и даже в числе хранителей виноградных садов в местечке Гладенфалле. Когда император обнаружил, что почти весь гарнизон Редстоун вырезан, он решил образовать его вновь из тех, кто остался в живых. Его Императорская Гвардия Сопровождения Путешествий три или четыре раза в тот год попадала в засаду, поэтому, по мысли императора, было бы неплохо взять реккона-разведчика. Теперь ты знаешь все.

— Сейчас вы — маршал рекконов. Хорошая карьера для выходца из народа.

— Да, но я никогда не буду дворянином, парень.

— Вы бы хотели быть им, сир?

— А разве кто-нибудь был бы против?

— Я думал об этом. Быть дворянином — очень лестно, но вспомните о поведении Гвардии Сопровождения Путешествий. За исключением капитанов и маршала, разве кто-нибудь из них говорил с вами? В смысле, не просто «Ну как денек-то, а?». Никто и ни разу, клянусь. Мы все равно что собаки-гончие, с которыми можно иногда побеседовать. Я слышал, как они общаются между собой. Они повышают голос, когда поблизости простые люди, желая произвести на нас впечатление. Но в их разговорах, сир, столько ерунды! Сколько золотых крон в год приходится тратить на содержание престарелых отцов. Кто из знати приглашал их на утренний чай или кофе и сколько раз. Какова стоимость доспехов, какой мастер ковал лезвия их топоров и сколько стеклянных окон в их фамильном особняке.

— Да, но, знаешь, это не так компания, которую я ищу.

— Они скучны, сир. Живут для того, чтобы произвести впечатление друг на друга. Они одержимы желанием жить напоказ, и поэтому забывают о самой сущности жизни.

Эссен засмеялся, но покачал головой:

— Следовательно, твоя работа по совершенствованию своих манер закончена, да?

— Не совсем, сир. Я узнал, что значит быть благородным, и это другое. Многие парни являются благородными по-своему. Вы и другие рекконы именно такие.

— Не знаю, не знаю, Эндри.

— Поверьте мне на слово, сир.

Эндри расчесал свои волосы и завязал их сзади к тому времени, как они приблизились к первой таверне в списке Эссена.

— Первая таверна находится около магической академии, — сказал маршал. — Мы можем исполнить пару песен вместе со студентами, произнести несколько умных слов в хорошей компании и скромно выпить эля. Студентам нравится обсуждать то, о чем они только что читали. Мне часто доставалась выпивка бесплатно — просто за рассказы о моих путешествиях и битвах.

— Это, должно быть, Академия Эфирных Наук для Благородных города Логьяр, — произнес Эндри, когда они с Эссеном остановились у ворот с горгульей, украшавшей высокую стену. Ворота были закрыты, но к стене оказалась прислонена лестница.

— Лестница прикреплена к стене, — заметил Эндри.

— Ага, студенты не хотят, чтобы какой-нибудь крестьянин украл ее, — заявил Эссен, обходя ее.

— Зачем запирать студентов внутри, пусть и оставляя лестницу?

— Чтобы они учились.

На узкой соседней улочке они обнаружили таверну под названием «Кружка Вдохновения». Из нее доносились звуки музыки, и, войдя, Эндри и Эссен попробовали эля, который им понравился, но из еды оказались лишь соленые сосиски и холодные фруктовые пироги. Следующий час прошел в приятной обстановке: они играли на волынке и ребеке, пока студенты танцевали с местными девушками. Эндри и Эссен сделали небольшой перерыв и решили что-нибудь выпить, как вдруг в общем гаме Эндри услышал до боли знакомый серьезный голос.

— Братья, друзья, вы можете спросить, кто я такая, но вам лучше спросить — кто наше правительство? Новый регент и ее будущий супруг! Запомните эти слова, братья, она пришла к власти вовсе не честным путем.

— Это девушка-студентка из Кловессера, да?

— Ага, Риеллен, и она говорит о перевороте, — ответил Эндри. — Да, и еще раздает листовки. Вы же не собираетесь ее арестовать, сир?

— Нет. Кто бросается на бродячую нищенку, призывающую к перевороту?

— Ну я могу назвать двух людей, которые на это способны. Посмотрите на дверь.

— Ополчение, — прошептал Эссен. — А на улице их, наверно, еще больше: уже сейчас двое у двери и по одному у каждого окна. Как обычно при аресте.

— И, сир?

— И что, Эндри?

— Что делать-то, сир?

— По закону мы должны помочь с арестом, знаешь ли.

— Так каковы ваши приказы, сир?

Эссен в задумчивости потеребил подбородок, смотря на Эндри. Казалось, он ждет от него какой-то подсказки.

— Ты когда-нибудь нарушал закон ради забавы, а?

— Ну да, сир.

— Сейчас сделаешь это?

— Да, сир. Разрешите озвучить дерзкий план, сир?

— Пожалуйста.

— Добраться до Риеллен, заткнуть ей рот и вывести ее. Ополчение беру на себя.

— Встреча через пятнадцать минут в «Дудочке и Кувшинчике». Или сразу, как освободишься, — ответил Эссен. — Дай-ка свой ребек, нельзя, чтобы его сломали.

Эндри подошел к одному из воинов, поднял кружку и заговорил по-сарголански с сильным альберинским акцентом:

— Брат, рад тебя видеть. Выпьем, а? Пусть благоволит Удача регенту — принцессе Сентерри!

Воин на секунду поднял свою дубинку, но затем увидел звезду делегата на тунике Эндри и узнал герб рекконов. «Кто-то важный, вероятно, даже герой, без сомнения, чужеземец, выглядит как профессиональный наемник и, скорее всего, на службе у нового регента-принцессы», — промелькнуло у него в голове.

— Эй, реккон, я на службе, — начал воин.

— На службе всех верных сарголанских подданных, выпей за здоровье принцессы Сентерри!

— Да, да, через минуту, почему бы сейчас тебе не пойти к стойке бара и там я присоединюсь к тебе…

— Пей, иначе ты пропал! — закричал Эндри, хватая воина за руку, выворачивая ее, и опрокидывая его на пол.

Другой воин, стоящий рядом, начал заносить топор для удара, но Эндри выхватил свой за лезвие и кинул рукоятью в противника, пытающегося ослабить хватку. Острое, из хорошей стали лезвие топора убивает сразу же — в отличие от куска дерева длиной в ярд, который оглушает, из-за чего человек падает на пол и тихо лежит там несколько минут. Эндри попал рукояткой в шлем воина. Он оказался дешевым и легким, сделанным из толстой кожи и металла, скорее для вида, нежели для защиты. Он не смог смягчить удар. Воин упал. В это время попытался встать на ноги первый противник, но Эндри заметил это и со всей силы пнул его в живот. Тот согнулся надвое. Для подстраховки Эндри ударил его по голове.

Еще двое воинов вошли через переднюю дверь, но к тому времени там скопилось множество студентов, в спешке покидающих таверну. У обоих воинов было по топору в одной руке и по дубинке в другой. Эндри прицелился в брешь между двумя студентами и кинул свое оружие. Воин, в которого он попал, согнулся от боли. Четвертый из прибывших к тому времени уже понял, что пьяный реккон сразил трех его товарищей из городского ополчения Логьяра, а сам он отделался только синяком. Он повернулся и бросился бежать. Эндри успел добраться поймать его в толпе студентов и сильно ударил его по форменному шлему. Шлем треснул. Воин упал без чувств.

Пятый из ополчения все еще наблюдал из окна, но уже решил, что будет лучше отправиться за подкреплением.

Дэнол и Сандер разговаривали с Эссеном в «Дудочке и Кувшинчике», когда появился Эндри. Последовал напряженный момент; затем они увидели, что он улыбается, и не похоже, чтобы его преследовали.

— С удовольствием докладываю, что один из противников сбежал, четверо повержены с незначительными ранениями, и никто из окружающих не пострадал по случайности, — сказал Эндри, отсалютовав Эссену.

— Сир, что, во имя ада, вы вытворяете? — воскликнул Дэнол.

— Мы с Эндри решили уйти с наемной службы рекконами, — ответил Эссен.

— Что? Вы не можете сделать этого, сир! Я однажды… э-э, служил помощником законника, я знаю законы.

— О да, но мы можем уйти, Дэнолариан. Другой вопрос — будет ли наше увольнение принято.

— Но почему увольнение? — не унимался Дэнол. — Вы же герои!

— Я пообещал одному человеку доставить другого человека в Альберин, — сказал Эндри. — Кроме того, после того, как я побывал на ритуале заклинания истины, я бы предпочел держаться подальше от принцессы.

— Да, эта история хорошо известна, — согласился Эссен. — Все, кто был допрошен, разболтали всем остальным признания других участников ритуала, чтобы как-то отвлечь внимание от своих собственных. Принцесса — не та, кому бы я хотел служить дальше. Девять из каждой десятки в Гвардии Сопровождения Путешествий погибли, защищая ее честь, а теперь она спит с предводителем наших врагов и собирает союзников, чтобы сражаться с собственными братьями. Через неделю или две мы будем гибнуть в войне с ними, а еще через две недели они снова пригласят друг друга на обед. Кроме того, мне нравятся оба капитана, и я не буду их выслеживать просто потому, что так взбрело в голову принцессе. Долвьенн также долгие годы служила ей верой и правдой, а теперь она вынуждена бежать. Сколько пройдет времени, когда гнев принцессы падет на нас? С меня хватит.

— Но по закону вы будете считаться дезертирами, если не доложитесь к завтрашнему дню, — заметил Дэнол.

— Дезертиры! — воскликнул Сандер. — Вы оба.

— О да, — сказал Эссен. — Но только с завтрашнего дня, когда мы не доложимся гарнизонному начальству.

— Но — но что будет с нами, рекконами? — спросил Сандер. — Маршал и делегат ушли! Кто будет вести нас, и кто будет говорить за нас?

— Вас остается трое, выберете нового делегата, — сказал Эссен.

— Э, а что случится со мной, брат? — спросила Риеллен, решившая, что даже революционерам следует быть вежливыми по отношению к воинам, которые только инструменты в руках правительства — ведь они поклялись ему в верности, и должны выполнять свою клятву.

— Мы собираемся найти тихое местечко, чтобы обсудить различные способы скрыться с глаз долой, остаться в живых и возможно, добраться до Альберина, — ответил Эссен. — При условии, что ты не будешь читать нам лекции на тему революций и не станешь распространять памфлеты, мы с удовольствием возьмем тебя с собой.

Эндри, Эссен и Риеллен покинули таверну, но они не успели уйти далеко. Оба реккона внезапно выхватили топоры.

— Кто-то бежит за нами, Эндри, — сказал Эссен.

— Поворачиваем и сражаемся, сир? — спросил Эндри.

— Не стоит волноваться, сир, — сказала Риеллен. — Это Сандер и Дэнол.

Сандер и Дэнол нагнали их. Некоторое время они шли молча.

— Кто-нибудь может написать заявление об увольнении и для меня тоже? — спросил Сандер.

— Я сделаю это, сир, — сказал Дэнол.

— Лучше забыть слово «сир», парни, мы сейчас обычные дезертиры, — заметил Эссен.

— Должна сказать, что я очень благодарна вам за то, что вы присоединились к группе магических замыслов и общих оккультных планов, — начала Риеллен.

— Ошибаешься, девочка, — сказал Эндри. — Это ты присоединилась к рекконам-дезертирам принцессы-регента. Это так, если ты не хочешь стать отличным развлечением для зевак, попав завтрашним утром на очень короткую встречу с очень сильным мужчиной с очень большим топором.

Они нашли Костигера в таверне «Свинья в мешке», но тот сказал, что не видел Уоллеса возле гарнизонных ворот. Эндри и Эссен сообщили ему о своем желании дезертировать и позвали Костигера с собой.

— Сир, хотя от меня пользы и немного, но я с удовольствием, — сказал Костигер, снимая свой шлем реккона и почесывая голову. — Но почему дезертировать?

— Потому что за нами охотятся замечательные храбрые люди ввиду того, что мы не поддерживаем правящую фамилию, — ответил Эссен.

— Кстати, принцесса Сентерри — не наша правительница, — заговорил Эндри. — Мы все из Альберина. Наследный принц — вот наш настоящий монарх.

— Но наследный принц тоже имеет к этому отношение, — возразил Дэнол. — Ты когда-нибудь задумывался, почему император Северного Скалтикара отказался возвести его на трон, когда умер его отец?

— Ну… нет, — признался Эндри, который абсолютно не интересовался политикой до приезда в Саргол.

— Он человек со странностями. В прошлом году принц устроил прием, где еду подавали обнаженные девушки, а всем гостям велели прийти в костюмах котов. Никому не разрешалось ничего говорить, кроме «Мяу», а наказанием за нарушения правила служила бутылка со сливками и большой колокольчик.

Они снова замолчали: каждый представил себе, как проходил прием у принца.

— Он ни разу не развязал войну, — произнесла Риеллен.

— Ха-ха! — засмеялся Дэнол. — Со смертью его отца настал вечный мир. Нет ни одного монарха в Скалтикаре, который не живет в страхе перед угрозой того, что его пригласят на очередную оргию.

Риеллен кашлянула. Все пятеро мужчин повернулись к ней. Внезапно почувствовав смущение, она сняла очки и начала протирать их рукавом.

— По сравнению с теми монархами, которых я видела за прошедшие недели, думаю, что наследный принц — очень милый человек, — заявила она, и снова надела очки. Все пятеро, стоявшие рядом, закивали головой в знак согласия.

— Я с вами, — произнес Костигер. — Давненько уже я не бывал дома.

— Тогда решено, — тихо объявил Эссен. — Мы идем в Альберин.

— Как? — спросил Дэнол. — Я наводил справки, ведь капитан и Долвьенн тоже хотели там скрыться. Все большие корабли затонули или так сильно пострадали, что почти не держатся на воде. Остались только несколько рыбацких лодок, но они не выходят дальше бухты Логьяра.

— Я бы лучше пересек пролив Страха в шлюпке, чем снова служить в Сарголе, — сказал Эссен.

— И я, — добавил Эндри.

— Я, вероятно, всего лишь ученый, мало понимающий в практической стороне жизни, — сказала Риеллен. — Но нас многовато для шлюпки, даже для плавания в бухте в штиль. Последний тихий день в проливе Страха… э… я не помню, чтобы он когда-нибудь был.

Внезапно Эндри ударил кулаком по столу. Все обернулись, но он по-прежнему невозмутимо сидел на стуле. Рот Эндри открылся, а его мысли были далеко отсюда.

— О чем думаешь-то, а? — спросил Эссен.

— Мы можем пересечь пролив Страха, — сказал Эндри почти шепотом. — Нам нужна всего лишь шлюпка.

— Ну это же была шутка, Эндри, — ответил Эссен.

— А поблизости шлюпки наверняка найдутся, — продолжал Эндри.

— Шутка, сир, — повторила Риеллен. — Это когда веселятся, рассказывают забавные истории. Вы можете посмеяться над ними, но серьезно воспринимать не стоит.

— Послушайте, я когда-либо рассказывал вам о гибели «Перевозчика»? — спросил Эндри.

Все покачали головами и придвинулись ближе к столу.

— Именно поэтому мой отец перестал выходить в море в качестве корабельного плотника. «Перевозчик» был большим торговым судном. Оно попало в бурю близ побережья восточного Скалтикара. Огромные волны захлестнули палубу и сорвали замки люков. Шторм продолжал бушевать, вода заполнила каюты, и корабль начал тонуть. Отец выбрался, когда судно уже шло ко дну, и считал, что все равно что погиб, пока не заметил шлюпку, плывущую среди других обломков. Отец схватился за нее и залез наверх. Вода попала внутрь, но он вычерпал ее ладонями. И знаете что?

Все пятеро дружно покачали головой.

— Ему не пришлось вычерпывать воду вплоть до самого побережья Скалтикара, где отец оказался два дня спустя. Корабль был таким большим и тяжелым, что погиб из-за волн, а маленькая шлюпка уцелела именно благодаря им.

— Но я все-таки думаю, лодка будет немного перегружена, — начала Риеллен.

— Нет, шлюпка! — воскликнул Эндри. — Пузатая маленькая лодка. Одной достаточно, чтобы подниматься и падать вместе с огромными волнами, а не бороться с ними. Ты сам так сказал, Дэнол. Я видел несколько маленьких лодок у берега.

— Если все так просто, почему никто еще не сделал этого? — спросил Эссен.

— Боятся, — предположил Дэнол.

Риеллен вдруг взмахнула руками. Она решила, что если собирается стать членом военного отряда, то должна внести посильный вклад. Она решила, что будет наблюдать за опасностью издалека и предупреждать тех, кто будет лучше сражаться, получив от нее информацию, поэтому сама назначила себя часовым.

— Посмотрите в окно, — тихо сказала она. — Шлем.

— Нет его там, — ответил Эндри.

— Не двигайся, — предупредил Эссен.

— Дверь открывается, входит воин, — сообщила Риеллен. — Он нас заметил, разглядывает, может быть…

— Это Уоллес! — выдохнул Эндри, почти упав на стол от облегчения.

Уоллес поспешил к ним и грузно опустился на край скамьи. Эндри знал, что люди приходят в таверну, желая выпить, и он будет выглядеть подозрительно, если не будет пить — поэтому перед ним стоя эль. Уоллес схватил кружку Эндри, осушил ее и вернул ему.

— Меня узнали! — затаив дыхание, прошептал Уоллес. — Как только я побрился и подстриг волосы, меня стали называть Мильвариосом из Турлоссена. Магистром музыки и убийцей императора по совместительству. Ох!

— Ты убил правителя? — едва слышно произнесла Риеллен, проникшись благоговейным страхом.

— Что тут случилось? — спросил Эссен.

— О, я принял ванну и облачился в нарядную одежду, желая продемонстрировать свое красивое мускулистое тело. В смысле, ты велел нам привести себя в порядок: ведь впереди веселая ночь.

— Я говорил о ночи в тавернах, не о королевском дворе Логьяра, — сказал Эссен. — Продолжай.

— Только я вышел в коридор, как встретился с придворным герольдом из Палиона. Появившись из-за угла, он закричал так, словно все подземные демоны вместе взятые, затем кинулся прочь. Я поспешил в другом направлении — к себе в комнату. Я три раза приклеивал обратно к лицу остатки бороды и сжег недавно купленную одежду. Затем я вышел и спросил маршала, в чем дело. Он заставил меня искать себя самого в течение часа. Наконец решили, что герольд совсем одурел от вина, выпитого за обедом. Но мне этого хватило. Моя борода уже отваливается, смотрите. Он провел рукой о щеке, и на ней остались пятна клея и волосы.

Я не смогу так долго прятаться.

— Моя мама всегда предупреждала меня о мальчиках с волосатыми руками, — сказал Эндри.

Уоллес не понял намека Эндри, но по смеху стоявших рядом альберинцев догадался, что стал объектом его шутки.

— А моряк вы хороший, сир? — поинтересовался Эндри у Эссена.

— Я служил на галерах матросом, знаешь ли. Помогал вычерпывать воду, чинить снасти и все остальное.

— Ну тогда вы опытнее многих. А как насчет тебя, Уоллес? Ты на самом-то деле бывал в море?

— Я играл на борту императорского корабля на реке Палион во время церемоний. Знаю наизусть восемь «Водных музыкальных сонат Элберрили».

— Простого «нет» было бы достаточно, — заметил Дэнол. — Я был моряком и работал в Торе… то есть, на диомеданских судах, сир.

— Кто еще? — спросил Эссен. — Никто? Значит, два матроса и корабельный плотник. Штурман бы нам не помешал.

— Мы можем завербовать одного! — воскликнул Эндри. — Раз так поступили со мной, можем и мы поступить так же.

— О, я немного разбираюсь в астрономии, — быстро добавила Риеллен, поднимая руку.

— Спасибо за предложение, девушка, но нам вряд ли понадобится рассматривать небо, за исключением тех случаев, когда будут бури. Нужен кто-то, кто разбирается в навигации и умеет ориентироваться по направлению ветра, движению волн, повышению уровня воды и другим подобным признакам.

— Сир, мы должны отправиться в гавань, — сказал Эндри Эссену. — Думаю, только вы и я. Там можно найти штурманов.

— Хорошо, — ответил Эссен. — Остальные останутся здесь. Ведите себя тихо. И Риеллен! Если начнешь подстрекать к мятежу во время моего отсутствия, я вернусь и убью тебя собственными руками.

— Делегат, сир, у вас все еще есть тот свиток от принцессы? — спросил Дэнол. — Который она дала вам на балу в Глэсберри?

— Да, он в кармане моей куртки. Зачем тебе?

— Маленький каприз, сир, не откажите.

Эндри и Эссен медленно шли по гавани Логьяра, и то, что они видели, приводило их в уныние. Не было ни одного большого судна. Пару маленьких только начали ремонтировать, причем за прошедшее время работа едва сдвинулась с места. Несколько кораблей пробились в бухту Логьяра несмотря на сильную качку и штормовой ветер, но все они оказались небольшими. К тому же буря практически уничтожила их, и никто не торопился устранять повреждения. Залатали лишь мелкие дыры: этого было достаточно, чтобы команда могла жить внутри. Шпангоуты рассохлись, их требовалось вновь проконопатить и просмолить, иначе корабль, спущенный на воду, немедленно пошел бы ко дну.

Дул ураганный ветер, начинал моросить холодный дождь. На улице оставаться не хотелось, но Эндри с Эссеном некуда было идти. Внизу, в гавани возле пирсов, поднимались и с грохотом опускались гигантские волны из пролива Страха — высотой в двадцать футов, похожие скорее на частые приливы и отливы. Там были построены вертикальные заграждения для защиты от исполинских волн. Там же находилось несколько рыболовецких суденышек. Однако трудно было поверить, чтобы пролив покорился бы какому-либо судну даже в хорошую погоду.

— Вон судно побольше, сир, — сказал Эссен, указывая на маленькую пузатую шхуну с треугольными парусами на мачтах.

Корабль поднимался и снова опускался на воде, пришвартованный к пирсу. Над ним поднимался к небу дымок.

— На борту кто-то есть, и, кажется, там бы поместилось человек десять, не меньше, — сказал Эндри. — Пойдем и спросим.

Они запрыгнули внутрь, дождавшись очередной волны, приподнявшей корабль, но при звуке их шагов раздался скрип, и открылся корабельный люк. Из него появилась удивленная седая голова.

— Прочь отсюда, ублюдки! — послышался крик, но на этом все закончилось: никаких магических заклинаний или оружия.

— Добрый вечер, сир, — поздоровался Эссен на сарголанском, опускаясь на корточки. — Мы бы хотели нанять вашу шхуну и отправиться в путешествие.

— Сейчас?

— Чтобы произвести впечатление на определенных дам.

— Ну, я не могу дать вам ее, — пробурчал старик.

— Можно узнать почему?

— Потому что она не моя! — Седая голова закашлялась — или засмеялась.

— Ты понимаешь, в чем тут дело? — спросил Эссен по-альберински, поворачиваясь к Эндри.

— Он немного попутал нас или неудачно пошутил, но зато мы знаем, что не он владелец шхуны. Пойдем посмотрим.

Судно оказалось немного обветшалым, но в достаточно сносном состоянии. Старик жил внутри днем, а ночь проводил на одном из разбитых кораблей. Хозяин шхуны и его помощник находились по ночам на берегу, а днем отсыпались внутри. К тому времени уже начало смеркаться.

— Мы могли бы дождаться их возвращения, — предложил Эссен.

— Да, но мы же должны быстро покинуть Логьяр, — ответил Эндри.

— Если мы наймем эту плавучую штуковину, в первую очередь придется сделать запасы в дорогу.

— Да, но нам нужна лишь еда на неделю и несколько бочек воды.

— При такой погоде торговля на ночных рынках не проходит.

— Тогда какой-нибудь трактирщик продаст нам из своего погреба то, что нам нужно. Лучше бежать прямо сейчас, пока мы вместе с продовольствием не попались в руки принцессе.

— Ладно, ты меня убедил, — сказал Эссен. — Эй, где найти владельца?

— Хозяина и владельца зовут Норриэйв, — пробормотал старик. — Черный акреманец с севера. Помощник — Хэзлок. Он близорукий, со сломанным носом, потерял несколько зубов, без пальца… на одной из рук. Найдете его в «Веселой пинте»: Хэзлок обычно там пьет.

Они вышли на палубу, и, когда накатили волны, перепрыгнули на пирс. Эндри снова посмотрел на шхуну.

— Лунная тень, — вглядевшись, прочитал он сбоку название.

— Нам надо было спросить, где находится «Веселая пинта», — сказал Эссен, ударив ладонью по лбу. — Я вернусь обратно.

— Я знаю где, сир. Давайте заберем остальных и пойдем.

— А где же она? — спросил Эссен.

— Помните старую морскую песню?

Не желая приходить большой компанией и тем самым вызывать подозрения, они решили, что Эндри, Эссен и Уоллес зайдут в таверну первыми. Бармен сердито взглянул на них, затем продолжил протирать оловянную кружку. Официантка, держа в одной руке разбитую рукоять топора, обернулась, сидя на стуле возле стойки бара, но даже не подумала подниматься. За ее внешность любой маршал предложил бы ей серебряную императорскую монету и пятилетний контракт. Несколько мужчин, вероятно, бывшие моряки, тоже заметили вошедших. Они стали подмигивать, толкать локтями друг друга, перешептываться и кивать головой. Некоторые посетители окинули новоприбывших оценивающим взглядом.

— Видишь кого-нибудь похожего? — спросил Эндри.

— Старик со шхуны сказал, Норриэйв — черный акреманец из северных королевств, а Хэзлок грубиян и тупица, способный посадить судно на мель, — ответил Эссен.

— Вижу девять черных акреманцев и три дюжины других людей. Все выглядят грубиянами и тупицами.

— У Хэзлока нет глаза.

— У семерых не хватает глаза… но подожди-ка. Вон там стоит одноглазый и разговаривает с черным акреманцем.

Они пошли туда, где сидели двое мужчин. Акреманец был сильно пьян. Его товарищ откинул голову назад и налил себе пива в ноздри, затем тоненькой струйкой выдавил его из слезного канала здорового глаза. Из-под повязки на больном глазу тоже стало сочиться пиво. Акреманец захлопал в ладоши.

— Хозяин Норриэйв, полагаю? — быстро произнес Эндри по-диомедански.

— Э-э-э… бр-р… мался, — пробубнил тот и свалился вперед, сильно ударившись головой о стол.

— Значит, ты — помощник Хэзлок, — произнес Эндри.

Пиво перестало литься из глаза Хэзлока, закапало и вскоре исчезло.

— Э-э-эт… мой… хозяин… э-э-э… принадлежу ему, — заплетающимся языком, но более отчетливо сказал Хэзлок.

— Этот ужасный тип еще может говорить, — заявил Уоллес.

— Кого это ты называешь ужасным типом? — спросил Хэзлок, начиная подниматься.

— Парня, у которого его деньги, — тотчас ответил Эндри.

— А, тогда не меня, — заявил Хэзлок, плюхнувшись обратно.

— Мы можем тебя угостить? — произнес Эссен.

Попытавшись кивнуть, Хэзлок мотнул головой. Уоллес и Эндри посчитали это за согласие и сели, пока Эссен подзывал официантку. Она подчеркнуто не обращала на них внимания. Вошла Риеллен и встала у двери, не желая проходить дальше. На нее тоже начали бросать оценивающие взгляды, заговорщически подмигивать, кивать и жестикулировать.

— У тебя есть судно в аренду? — спросил Эндри. — Шхуна?

— Л-л-лучшая ш-ш-шхуна на воде, — заявил Хэзлок. — Или под водой.

— Звучит не очень-то обнадеживающе, — сказал Уоллес.

— Я осмотрел судно, так и есть, — ответил Эндри. — Мой друг Хэзлок, за сколько бы вы разрешили воспользоваться вашей замечательной шхуной для короткого путешествия?

— Пут-тешествие в б-бухте — пять сер-ребряных монет. Если еще к-куда — всех д-денег мира не х-хватит.

— Ну, кажется, вполне разумно, — сказал Эндри. — Вы говорите за хозяина Норриэйва?

— Конечно, я г-г-говорю за х-хозяина Нор-рриэйва, — пробормотал Хэзлок. — Он не в состоянии г-г-говор-р-рить.

Он ударил Норриэйва кулаком по плечу. Тот заворчал.

— Считаю это за ответ «да», — заявил Эндри.

Хэзлок свалился назад и ударился затылком о пол.

Эндри и Уоллес посадили его обратно на стул и проверили, жив ли он.

— Прямо как ночью в Баржардсе, — усмехнулся Эндри.

— Чем-то похоже и на обед в Гильдии Музыкантов, — поддержал его Уоллес.

Отворилась дверь. Все недовольно обернулись, Эндри с Уоллесом тоже посмотрели туда. Вошел Ларон. Большинство снова занялось своими делами. Несколько человек продолжали разглядывать вошедшего, подмигивая, кивая и жестикулируя.

Ларон заметил Эндри и Хэзлока. Он едва наклонил голову, пошел к бару и что-то сказал. Официантка и бармен не обращали на него внимания. Безо всякого предупреждения Ларон ударил бармена в лицо. Тот взглянул на него, но, кажется, действия Ларона не произвели должного эффекта. Тогда Ларон потер кулак и забрал несколько оловянных кружек и большой кувшин с вином. Затем бросил перед барменом монету и пошел туда, где сидели Эндри, Эссен и Уоллес.

— Не люблю пить один, — заявил Ларон, устроился на стуле, откупорил кувшин и наполнил до краев каждую из кружек.

Все взяли себе вина и чокнулись. Эндри поставил свою кружку обратно, так и не притронувшись к ней. Уоллес сделал несколько глотков. Ларон выпил все залпом и налил еще. Риеллен стояла в стороне и наблюдала. На секунду все замолчали.

— Ну, не стойте же столбом, остановите меня! — крикнул Ларон. — Чувствую, будет отличная драка. Это же самая лучшая таверна для драк во всей Сарголанской империи.

— Даже есть песня о ней, — проговорил Уоллес. — Хочешь, исполню ее для тебя?

— Утухни, — сказал Эндри.

— Ну и манеры! — ухмыльнулся Уоллес.

— Ну тогда замолчи.

— Мы недавно ушли от своих, — заявил Эссен.

Все, за исключением бармена и официантки, посмотрели на них долгим оценивающим взглядом.

— Эй, я совсем не уверен, что попытка пересечь пролив Страха менее опасна, чем пребывание здесь, — тихо произнес Уоллес.

— Пересечь пролив Страха? — закричал Ларон. — Забавно! Я тоже хочу пересечь пролив Страха. Пришел сюда в поисках некоего хозяина судна. Плохая идея, мы все умрем, но я пообещал своим друзьям… — Ларон осушил половину содержимого своей кружки. — Хорошо все-таки иметь друзей, настоящих друзей. Деньги, ополчение, вознаграждение за твою голову — не важно, ведь у меня есть друзья.

— Сир, вы пьяны, — заявил Уоллес.

— Мы только что добились права арендовать шхуну… — начал Эндри.

— Замечательно! Я когда-то был штурманом.

— Точно! — воскликнул Эндри. — А я служил моряком и плотником, Уоллес — поваром, а те двое являются хозяином лодки и его помощником. Эссен и Дэнол тоже знакомы с мореплаванием.

Ларон приподнял голову Норриэйва и посмотрел на его лицо. Затем обернулся к Хэзлоку, сидевшему на другом конце стола:

— Знаю их. Плавал с ними. На «Лунной тени».

— Это та шхуна, которая стоит в бухте, — прошептал Эссен.

— Отлично! Отличная маленькая шхуна. Много… — Ларон заговорщически понизил голос, — особенностей.

Дверь снова отворилась. Вошли двое мужчин, одетые как воины Цурлана. Они были без оружия. С ними вошел усталый человек невысокого роста. Он посмотрел вокруг и что-то прошептал своим спутникам. Затем показал на рекконов и поспешно исчез. Два цурланца подошли к столу. Один вынул маленькую потрепанную книгу, что-то проверил и поклонился:

— Добрый вечер. Меня зовут Акиро. Это мой брат Азиро. Мы решили… э-э… подраться в тавернах Акремы. Говорили, что вы — великие герои. Спасли принцессу. Хотите хорошую драку?

— Да, — ответил Ларон. — Может, чуть попозже. — Он сделал очередной глоток: — Садитесь. Выпьете?

— Не пьем перед дракой, — сказали Акиро и Азиро хором, но сели.

— Эй, я и правда думаю, что нам пора идти, — повторил Уоллес. — Кажется, тут очень опасно.

— Нет, нет, нет, будь смелее, ты же профессиональный убийца, убивший императора! — добродушно закричал Ларон. — Награда за тебя, живого или мертвого, — пятьсот золотых крон… или это пять тысяч?

— Заткнись! — прошипел Уоллес, протискиваясь вперед и показывая ему кулак.

— Но почему? — закричал громко Ларон. — Гебе нужно гордиться, что такого убийцу, как ты, здесь боятся. Помнишь, ты закрутил с той шпионкой в Глэсберри, разболтал все секреты, а принцесса чуть не погибла?

— Это был не я! — воскликнул Уоллес.

— О, и убил того Стража Трона в Палионе тоже не ты?

— На десерт, — предположил Эндри.

На несколько секунд повисло полное молчание. Риеллен так сжалась, что, казалось, стала в два раза меньше. Все со страхом смотрели друг на друга. Кто-то открыл ставни окна и обнаружил, что с другой стороны заперто. Только бармен и официантка по-прежнему ни на что не обращали внимания.

— Дамы, господа, прошу вас, — начал Эссен.

— А я в Особом Воинском Отряде, мы еще круче, — заявил Ларон.

— О-о-о! — воскликнули Акиро и Азиро.

— Вы знаете о нас?

— Величайшие в мире воины! — воскликнул Акиро. — Нужно драться.

— Почему бы и нет? Ты против меня, Уоллес — против твоего брата.

Прежде чем Уоллес понял нависшую над ним угрозу, Азиро сделал шаг вперед и ударил его коленом в пах. Затем, почувствовав резкую боль, пронзительно закричал и попытался убрать ногу. Уилли вцепился зубами в его коленную чашечку, из его ноздрей вырывалось пламя. Затем он отпустил Азиро и исчез под туникой Уоллеса. Азиро покатился по полу, сбивая огонь с пылающих брюк.

— Такое не каждый день увидишь, — произнес бармен, и официантка кивнула.

Эссен подошел к бармену и вынул золотую крону. Тот сунул ее в карман.

— Пока мы находились здесь, мои ребята побывали в погребе и позаимствовали кое-какие запасы, — заявил Эссен. — Это за них.

Бармен подбросил монету высоко в воздух. Она приземлилась в руку официантке, но та и глазом не моргнула.

— Давай драться, парень из Особого Воинского Отряда! — закричал Акиро и бросился на Ларона.

Ларон отпрянул и нагнулся, схватив за руки нападающего Акиро. Цурланец перевернулся на спину и отлетел в сторону, с грохотом свалившись на пол посреди испуганных завсегдатаев «Веселой пинты». Объятые паникой, они стали избивать Акиро. Хромая, Азиро поспешил на помощь брату, от остатков его штанов все еще валил дым. Эссен начал собирать своих подчиненных, и они выбрались через переднюю дверь.

Когда они вышли на улицу, Ларон ушел вместе с Эндри, затем они вернулись с Долвьенн и Гилврэем. В течение следующей четверти часа дюжина человек устроилась на борту «Лунной тени», взяв с собой бочку вина, бочку воды, тюк соленой колбасы и пять ящиков того, что Костигер считал галетами. Увидев судно, Уоллес повернулся и хотел бежать, но был пойман и связан Костигером. Всем пяти рекконам пришлось нести его на борт. Седой сторож, присматривающий за «Лунной тенью» днем, стоял на пирсе и махал рукой, не обращая внимания на сильный дождь и пронизывающий ветер. Возле него был Дэнол, ожидая приказа отправляться. Реккон сунул серебряную монету и кипу бумаги в костлявую руку сторожа.

— Передай это стражникам из гарнизона! — как можно громче крикнул он.

— Дэнол, пора! — велел Эндри, и Дэнол отвязал последний трос от швартовной тумбы и запрыгнул на палубу. Когда «Лунная тень» стала удаляться от берега, Дэнол вернул свиток, который принцесса отдала Эндри.

— Что в нем? — спросил Эндри.

— Освобождение для всех нас, рекконов, — ответил Дэнол. — Подписано самой принцессой. Или, по крайней мере, это замечательная подделка ее почерка.

Эндри вел шхуну, пока Эссен и Дэнол подняли маленький парус.

— Как только пройдем выход из гавани, нам понадобится Ларон, — закричал через ветер Эндри.

— Он спит под палубой, сир, вместе с хозяином судна и его помощником, — ответил Дэнол. — Долвьенн и Гилврэй в каюте. Капитан очень устал от долгого путешествия, рана в его голове опять дала о себе знать.

— Пусть Костигер притащит Ларона сюда и выльет ведро воды ему на голову.

— Почему он нам нужен, сир? Вы разве не моряк?

— Моряк, но только он навигатор. Я умею чинить снасти и стоять за штурвалом, но не больше. Теперь притащите Ларона сюда и разбудите!

Где-то далеко сквозь шум ветра послышались вопли.

— Опять птица-дракон! — воскликнул Эндри, оборачиваясь в сторону Логьяра. — Молитесь каким хотите богам и надейтесь на то, что она не умеет плавать.

Веландер была слаба и едва смогла раздвинуть солому, которая укрывала ее в повозке. Она тяжело вывалилась на дорогу, и пошла, едва волоча ноги. Наблюдатель, правившая на козлах, посмотрела на нее. Судья стоял рядом с лошадью и чесал ее за ухом, пока Учитель кормил яблоком.

— Ты уверена в своих действиях, Веландер? — спросила Наблюдатель.

— Эндри… он рядом? — задыхаясь, прошептала та.

— Я проверю, — сказал Учитель. — Мне говорили, он собирался в «Веселую пинту», чтобы разузнать о судне и переправиться через пролив Страха. Предполагаю, тебе не терпится увидеть его.

— «Веселая пинта». Как до нее добраться?

Учитель объяснил ей, и Веландер неровной походкой заковыляла по темным, промозглым улицам.

Ролларик и Шайларен тайно следовали за Веландер, не желая спугнуть свою жертву. Они решали, в каком месте лучше всего приблизиться к ней, и очень удивились, когда она повернула на мост, чтобы перейти реку Лориакен. Эта местность была опасна даже для мужчины, путешествующего в одиночестве. Веландер остановилась, положила руки на каменные ограждения и стала рассматривать темную воду.

— Что она делает, Рол? — спросил Шайларен.

— Ничего. Может, думает покончить жизнь самоубийством.

— О, плохо. Мы ведь ее еще даже не ограбили.

— Да, ты прав. Если она бросится в воду, то все достанется рыбакам.

— Тогда пошли.

Они не заметили, как под кожей Веландер что-то мерцало и шевелилось.

— О госпожа, какая замечательная ночь! — произнес Шайларен, приближаясь к Веландер.

Пока он говорил, Ролларик поспешил перейти мост, потом остановился и повернулся, закрывая путь. Они стали приближаться к Веландер с двух сторон.

— Случайно не ищешь работу? — спросил Ролларик. — У меня есть кое-что для тебя, пошли.

Веландер никак не показала, что заметила их. Ролларик подошел к ней со спины, взял за руку и за подбородок. Опытный уличный грабитель, который хватает сзади, ожидая сопротивления. Жертвы цепляются за руку и пытаются ослабить давление на горло. Затем они стараются выскользнуть, иногда как-нибудь изогнуться. Веландер схватила Ролларика за руку, но сделала то, чего тот совсем не ожидал: оттолкнула назад. Прежде чем Шайларен угадал ее намерения, Ролларик уже оказался прижатым к перилам моста на противоположной стороне. Он споткнулся и упал, потащив за собой Веландер.

Шайларен поспешил туда и взглянул через ограждение, но из-за темноты было невозможно что-либо рассмотреть. Где-то внизу, под водой или, вероятно, на ней, виднелась перевернутая полузатонувшая лодка. Но нет, она поднималась вверх — это оказался огромный клюв, по размеру больше лошади, и мерцающий голубой глаз! Голова дотянулась до остолбеневшего Шайларена, и голубой глаз посмотрел на него, затем из реки стала подниматься бесконечная шея. Голова взглянула на Шайларена сверху, клюв открылся — и раздался рев. Рев настолько оглушительно громкий, что от него волосы вставали дыбом. Клюв сомкнулся вокруг Шайларена, и еще до того, как он был подброшен в воздух, пойман и проглочен, грабитель был мертв.

На краю моста появилось двое ночных стражей порядка. Обняв друг друга за плечи, чтобы не упасть, они подошли к повороту, с радостью увидев за ним прямую улицу.

— Это мог быть только гром, — невнятно пробурчал тот, что был справа.

— Если это так, нам бы лучше поискать убежище. В таверне «Голова королевы», например, — ответил его спутник.

— Вон, уже идет дождь.

Они остановились, поняв, что на них смотрит глаз на голове с клювом размером больше любой лодки. Из реки выросла невероятно длинная шея, а за ней показалось и тело. Дальше вылезла нога, и грязная ступня с тремя когтями встала на мост. Каменщик, умерший триста лет назад, был бы очень, очень горд, поскольку его мост не сломался, когда гигантский дракон весом в двадцать тонн выбрался из воды и устроился на нем.

— Я — иду! — громогласно заявило существо на ломаном диомеданском. Его шея казалась больше самой длинной органной трубы, когда-либо построенной на Акреме.

— Мы не станем тебе мешать, — едва слышно пробормотал тот, кто был справа.

— Не разговаривай с ним, Пассор, его не существует, — ответил его спутник.

Птица переступила через караульных и скрылась на дороге позади них. Дорога казалась слишком узкой для нее, но после того, как она прошла по ней, улица значительно расширилась.

Ролларик и Шайларен смотрели с мрачным предчувствием на женщину в красном платье, стоящую возле белой лодки. Она держала свой багор словно оружие.

— Хотели напасть на моего друга Веландер, да? — спросила она низким угрожающим голосом. — А сейчас, Ролларик и Шайларен, вам предстоит незабываемое приключение.

Веландер было трудно в чужом теле. Ей не удавалось хорошо вообразить дракона: она не могла правильно запомнить пропорции их тел. Так, ее крылья достигали размеров постельных простыней, а особенности носа и головы ускользали из внимания, поэтому она изображала только птичий клюв. Однако в действительности размеры оказывались иными. Ноги у ожившего существа были длиннее, чем у остальных драконов, которых Веландер придумывала раньше, и глаза очутились на расстоянии пятидесяти футов над землей. Тело состояло из чистой эфирной энергии, сжатой и тщательно переплетенной заклинанием мага, убитого ею в Кловессере, и поэтому весило не больше собственного тела Веландер, и его легко поднимал ветер. Чтобы справиться с этим, она наполнила себя водой, которая также обладала свойством замедлять попавшие в нее оружие или снаряды.

В результате занятий, проведенных Учителем, сознание Веландер теоретически было подготовлено к контролю над драконами, но на практике ей удавалось пока еще не все. Дракон мог есть любую пищу, но особенно нуждался в большом количестве жизненной силы. Веландер вела его в нужном направлении и пыталась удостовериться, что поблизости не было ни в чем не повинных прохожих, когда она теряла контроль.

Идти по Логьяру оказалось непросто. Веландер плохо знала местность и старалась найти дорогу со своей высоты в пятьдесят футов. Наконец она опустила голову так, что та оказалась на одном уровне с улицами, и, нагнувшись, пошла вперед, следуя указаниям Учителя. Маршрут стал понятнее, но случайные прохожие теряли дар речи от ужаса: одного взгляда на бредущее вдалеке громадное чудовище им было достаточно. Случайно повстречавшись с головой, появляющейся то на одной, то на другой улице, люди с криками бросались прочь.

Показалась «Веселая пинта». Веландер выпрямилась, затем посмотрела вниз, на крышу, покрытую шифером. Наклонив голову вбок, она услышала, как внутри разгорается одна из знаменитых здешних драк. Веландер просунула голову через крышу, открыла клюв и заревела. Сейчас она уже знала, что подобные действия заставят ее жертв оцепенеть от страха. Акиро, Азиро и несколько завсегдатаев остолбенели. Веландер склонила голову на бок и стала рассматривать лица тех, кто уставился на нее. Эндри среди них не было.

— Такое не каждый день увидишь, — произнес бармен, и даже официантка вздернула бровь и слегка кивнула в сторону Веландер.

Словно по сигналу завсегдатаи «Веселой пинты» кинулись к выходу. Два матроса крепкого телосложения подбежали к двери, сорвали ее с плетей, не обращая внимания на замок, и промчались между тридцатифутовых ног Веландер. На подоконник запрыгнул огромный грузчик и выломал его вместе со ставнями, рамой и петлями. Другие понеслись к погребу, спрятались за официанткой или даже начали колотить стены ногами, надеясь пробиться на улицу.

Веландер заметила, что осталось двое. Акиро застрял под тяжелой балкой, которая весила больше тонны, а Азиро отчаянно пытался освободить своего брата. Раздался сильный грохот — Веландер сделала вдох: словно по огромной органной трубе прошли сотни кубических ярдов воздуха.

— Скучно! — заревела она, и от ее крика разлетелись на мелкие кусочки бутылки и оконные стекла поблизости.

Акиро с новыми, откуда-то взявшимися невиданными силами взялся за балку — и, отшвырнув ее в сторону, освободил брата, поднял его и побежал прочь.

— Я бы не сказал, что скучно, — заявил бармен, обращаясь к Веландер.

— Да, гораздо веселее, чем обычно, — согласилась официантка.

— Где Эндри? — снова загрохотала огромная голова.

— Если это один из тех моряков, что были здесь раньше, то ушел в гавань, — ответил бармен.

— Уплыл, — добавила официантка.

— В Альберин, в Скалтикар, — закончил бармен.

Последний из завсегдатаев «Веселой пинты» выбрался из укрытия лишь одиннадцать недель спустя, но о судьбе Акиро и Азиро узнали только через два года. Перекупщик ценных металлов рассказал, что они работают в шахте по добыче золота в двух тысячах миль отсюда, в горах на северо-востоке Акремы. По словам того же самого перекупщика, братья никогда, никогда не выходят на поверхность.

Веландер убрала голову из таверны и выпрямилась. Существу ростом в пятьдесят футов трудно идти по улицам в поисках одного определенного дома, найти городскую гавань оказалось проще: ее было видно издалека. Веландер неуклюже побежала и через пару минут уже стояла на пирсе. Она увидела маленькое судно с парусом, раскачивающееся на воде. Пирс треснул под ней, но Веландер выбралась на землю, ревя от боли и разочарования. Стоя на берегу, она вглядывалась в залив, где постепенно исчезала «Лунная тень», и закричала: «Эндри!» Ее призыв был похож на раскат грома, длившийся около пятнадцати минут.

— Ты все, дорогая? — раздался позади голос Учителя, говорившего на мертвом ларментийском языке.

Безо всякого предупреждения птица-дракон Веландер исчезла, оставив после себя лишь двадцать тонн речной воды, тело самой Веландер, а также тела Ролларика и Шайларена.

— Ой, ой, ты испорченная штучка, не так ли? — спросила Наблюдатель, пробираясь по воде и помогая Веландер сесть.

— Именно поэтому я и здесь, — вздохнула Веландер, дрожа от холода и боли.

— Пора закончить твои уроки, — сказал Учитель.

— Кто я? — спросила Веландер.

— С тобой не так просто, — ответил Учитель. — Ты не совсем прозрачный дракон, не совсем человек, не совсем жива и не совсем мертва.

— И ты женщина, — произнесла Наблюдатель. — Более или менее.

— Какое облегчение, — сказала Веландер. — Но я хочу быть живой.

— Мы уже объясняли, ты можешь быть только наполовину живой, — заявил Учитель.

— Он имеет в виду, живой в определенную половину суток, — вмешался Судья. — Разве ты не знаешь, Учитель, что неправильно понятое выражение или грамматические ошибки могут положить начало войне? Веландер, тебе вопрос. Кем ты хочешь быть? Ты можешь быть живой, но тогда ты обязана стать также и драконом. Ты убила прозрачного дракона и выпила его кровь. Такого прежде еще никогда не случалось, и сейчас ты в состоянии делать то, на что другому потребуется двести лет учения. Ты хочешь быть драконом?

— Да, думаю, да.

— Этого ответа недостаточно, — сказал Судья.

— Да, я очень хочу, — твердо заявила Веландер. — Я очень хочу быть прозрачным драконом, потому что тогда стану живой для Эндри.

Они устроились вместе с Веландер в повозке, затем Судья и Учитель подняли бортики. Через пятнадцать минуты они добрались до городских ворот. Учитель и Судья сидели на соломе вместе с Веландер, обсуждая ее прошлое.

— Тебе двадцать один год, — сказал Учитель. — Ты получила девятый уровень посвящения, а тридцать дней назад убила прозрачного дракона и впитала в себя его жизненную энергию.

— Одного из тех глупых молодых драконов-политиков, — произнес Судья. — Воин ветра Маулер, как я его называю.

— Лафонтен, как ты говоришь, Веландер. Так даже лучше, должен признать.

— Как могла смертная выпить жизненную энергию дракона? — спросил Учитель. — Она бы ее убила.

— Но я не была смертной, ведь я не была живой, — объяснила Веландер.

— А, теперь понятно, — сказал Учитель. — Знаю похожий случай. Его звали Ларон. Он был мертв, мог ходить по земле только тогда, когда поднимался Мираль и пил кровь и жизненную силу живых. Впервые я повстречался с ним два века назад. Располагающие манеры, несмотря на глупую бородку, скрывающую прыщи. Но, по его словам, другого существа, похожего на него, не существовало. Откуда ты?

— Ларон создал меня.

— Вот это да. Я очень надеюсь, вы не собираетесь пожениться, — крикнула Наблюдатель, сидящая на месте кучера.

— Никогда! — резко ответила Веландер и начала всхлипывать, уткнувшись носом в колени. — О Эндри, ты даже не знаешь, что я опять жива.

— Эндри, — вздохнула Наблюдатель. — Этот благородный молодой человек.

Они подъехали к городским воротам. К ним приблизился караульный, съежившийся под дождевиком.

— Ворота закрыты до особого распоряжения, — заявил он.

— Дружок, значит, тебе нужны деньги, чтобы открыть их, да? — ответила Наблюдатель по-сарголански.

— За все золото империи я бы не открыл эти ворота, — тут же воскликнул караульный. — Вокруг бродят чудовища.

— Чудовища? — спросила Наблюдатель, кажется, скорее обеспокоенная, чем испуганная.

— Думаю, он имеет в виду нас, — предположил Судья.

— Но мы же не чудовища, мы — приличные создания. Мы всего лишь хотим уйти из города вместе с нашей ученицей.

Караульный упер руки в бока под плащом:

— Теперь послушайте, леди. Валите-ка вы отсюда в какую-нибудь гостиницу и следите за указами. Заместитель действующего регента подписал указ о введении осадного положения, и пока он не решит…

Наблюдатель встала, открыла рот — и на ворота с шипением обрушился стремительный поток раскаленной плазмы. Когда караульный поднялся на ноги, а повозка уже покатилась прочь из города, появился начальник смены. За ним следовало шесть воинов, вооруженных арбалетами. От больших двойных ворот остались лишь четыре тлеющих столба с петлями, которые шипели при попадании на них капель дождя.

— Что такое тут произошло? — спросил начальник. — Стрелки, готовьтесь к бою.

— Маленькая старушка в телеге… — начал караульный.

— Что? Ты что, напился на дежурстве?

— Нет, сир, но…

— Иди за повозкой! Останови ее!

— Нет, сир — даже за все золото Акремы.

— Ты не повинуешься моим приказам? — грозно спросил начальник.

— Нет, сир, но я не буду преследовать телегу.

— Я остановлю их сам, но тебе несдобровать. Стрелки, целься! Раз, два…

Один из воинов заметил, с какой скоростью караульный отскочил в сторону, тут же бросил арбалет и устремился за ним. Когда они обернулись туда, где стояли начальник и пятеро арбалетчиков, то увидели только длинную яму овальной формы, окруженную тлеющими булыжниками.

— Наверно, так Мать Мира наказывает глупцов, — прошептал караульный.

— И медленно соображающих, — добавил арбалетчик.

В повозке Веландер слушала рассуждения о самой себе как о прозрачном драконе.

— Ты сбежала в середине курса лечения, — вздохнул Учитель. — С тобой нужно было еще многое сделать.

— Да, особенно с теми лучами энергии, которые, как ты думала, были направлены против тебя, — сказал Судья. — Они стали результатом заклинания того глупого дракона — Воина ветра Маулера.

— Политикана, — крикнула Наблюдатель с места кучера.

— Они случайно притянулись к твоей душе, — продолжил Учитель. — Одни несли положительную жизненную энергию, другие — отрицательную. Нам придется сделать это снова, на сей раз более тщательно, а затем присоединить остальные.

— Это так больно, — тихо пожаловалась Веландер.

— Да, но сейчас все будет под контролем. Тогда ты станешь прозрачным драконом, похожим на нас.

— Ну все-таки не совсем таким, как мы, — добавил Судья.

— Но я уверена, мы останемся друзьями, — заверила ее Наблюдатель.

Как и говорил Эндри, «Лунная тень» то взлетала вверх, то падала вниз на огромных волнах, послушная неистовой стихии. Два паруса были порваны в первый же час плавания по заливу, на берегу которого стоял Логьяр, и к рассвету на шхуне почти не осталось неповрежденного такелажа, а время от времени судно заливало водой.

Ларон говорил всем, что, вероятно, он оказался слишком пьян, раз решился на подобное путешествие. Уоллес спрятался в носовом отсеке и не вылезал оттуда, а Риеллен беспрестанно спрашивала Эндри, почему они отправились на верную смерть. Наконец им удалось смастерить прочное весло из остатков десятифутовой мачты. Также трижды пришлось залатать порвавшийся парус. Ларон убеждал всех, что очень важно держать курс на юг и потому призывал грести вправо.

Когда Норриэйв и Хэзлок проснулись, они посчитали, что пассажиры подняли мятеж, и хотели заковать их в кандалы. Однако они прислушались к словам Ларона, который сказал, что даже если каждый на борту будет вычерпывать воду, чинить оснастку и делать прочую работу, этого едва хватит, чтобы удержаться на плаву и придерживаться определенного направления, так что каждая пару рук на счету. На второй день Ларон заявил о невозможности оценить пройденное расстояние из-за огромных волн, и, следовательно, шхуна по-прежнему могла находиться в проливе Страха. Только на третий день он покинул Дэнола, Костигера, Риеллен и Хэзлока, пытавшихся не выпустить весло из рук, и спустился под палубу, туда, где лежали больные. К тому времени недомогание чувствовали почти все. Когда корабль отплывал, больше всех нездоровилось Гилврэю, но сейчас он стал медикаром «Лунной тени», отчаянно боровшимся с приступами истерии, истощением, холодом, морской болезнью, ранами и слепым ужасом, пытаясь не дать людям пасть духом и заставить их выйти наверх или вычерпывать и откачивать воду внизу.

— Вы ранены, сир? — закричал он, увидев спускающегося по ступенькам Ларона. С его появлением нижнюю палубу снова захлестнули волны.

— Пустяки, — закричал тот в ответ сквозь шум волн, скрип дерева и завывающий ветер. — Как вы тут?

— Всегда хотел быть медикаром, сир, но мой отец говорил, что это занятие для людей среднего класса. Я проходил специальные курсы при Офицерской Академии Императорской Армии и…

— Нет, я имел в виду, вы в порядке?

— Не хуже остальных, сир.

— Но не плохо? Ладно, не обращай внимания на это слово. У меня есть хорошие новости, но есть и плохие. Хорошие новости в том, что, судя по приливам и отливам, мы недалеко от Северного Скалтикара.

— Плохие же новости должны быть действительно плохими, чтобы омрачить такую хорошую новость, сир, — ответил Гилврэй.

— Да. Гигантские волны, достигая отмели, начинают крушить все на своем пути. Рано или поздно они погубят «Лунную тень».

— И тогда мы умрем, да, сир?

— Вероятно, есть один шанс из десяти тысяч, что мы уцелеем, если воды из шхуны откачают достаточно. Пусть работают все, кто может. Я возвращаюсь наверх.

— Слышали? — закричал Эндри, стоявший у насоса. — Давайте, напрягитесь!

— Отойди, Эндри, — ответил Норриэйв, привязанный к самодельной кровати. — Иди на палубу, им скоро потребуются свежие силы. Я разберусь с насосом.

Все, кто находился на палубе, были привязаны к поручням и другим частям шхуны, которые были надежно закреплены. Шестеро человек схватились за руль, и не давали ветру завладеть «Лунной тенью». Вдруг Ларон указал вперед.

— Земля! — закричал он. — Горы! Северный Скалтикар! Мы близко!

— Но я думала, мы хотели сойти на берег, — закричала сквозь шум ветра Риеллен.

— Нет, нам нужно держаться середины пролива до тех пор, пока не минуем Пик Морского Дракона, затем повернуть к спасительному восточному побережью материка. Там волны в десять раз меньше. Через неделю, вероятно, мы сможем войти в гавань Альберина.

— Что сейчас происходит, сир? — спросил Эндри.

— Гигантская волна накроет нас, если пройдем через отмель, тогда мы все утонем. Недалеко горный остров — самая северная часть Скалтикара.

— Эта гигантская волна, сир? — воскликнул Костигер, показывая на что-то рукой.

Все обернулись. Казалось, на западе стала подниматься линия горизонта, изгибаясь и превращаясь в пену.

— Поворачивай! Поворачивай на левый борт! — закричал Ларон. — Мы должны налечь на руль или госпожа Удача посчитает нас недостойными.

«Лунная тень» медленно, но разворачивалась, и едва не оказалась погребена под очередной огромной волной. Находящихся на шхуне объял ужас, но они еще крепче вцепились в руль.

— Не смотрите назад! — закричал, обернувшись, Ларон.

Все тотчас повернули головы и пожалели об этом. «Лунная тень» стремительно неслась вниз под углом сорок пять градусов, накреняясь с невероятной скоростью.

— Если мы опрокинемся, то погибнем! — выпалил Ларон.

— Разве мы уже не мертвы? — воскликнула Риеллен, цепляясь за руль и ногу Дэнола.

— Держись крепче, сейчас она нас накроет! — отчаянно завопил Ларон.

Волна захлестнула шхуну, но «Лунная тень» устояла. Стихия бушевала, ревела, крушила все, что попадалось на ее пути. Внезапно наступила тишина. Корабль очутился под водой. Руль выбило из рук Риеллен. Она нащупала веревку, привязанную к ее талии, пытаясь не обращать внимания на мысль, пульсирующую в мозгу, что при подобных обстоятельствах она давно должна была погибнуть. В этот момент ее вытолкнуло на поверхность, Риеллен увидела вокруг остальных, державшихся из последних сил. Дэнол потянул ее за веревку.

— Хватайся за сетку! — закричал он, когда Риеллен прижало к «Лунной тени».

Когда она залезла на шхуну, то заметила, как та снова начала уходить под воду.

— Что тут происходит? — из открытого люка послышался голос Норриэйва.

— Прикрой этот чертов люк! — приказал Ларон и добавил: — И продолжай качать!

— Мы по пояс в воде, потребуется не менее пятнадцати минут, чтобы убрать даже…

— У вас минута, задраивай же люк!

Сильно потрепанный парус сорвало, и поэтому, когда «Лунная тень» выровнялась, стало лучше видно.

— Пятьдесят узлов! — воскликнул Ларон, но его никто не слушал. «Лунная тень» начала поворачиваться, и вода снова хлынула на палубу.

— На левый борт! — закричал Ларон, но шхуна уже оказалась во власти морской стихии.

Казалось, на этот раз без воздуха пришлось обходиться дольше, и когда они наконец вынырнули, то обнаружили, что воды стало еще больше. Люк снова открылся.

— Черт, Ларон, теперь мы по шею в воде, — пробормотал Норриэйв. — Насос находится слишком глубоко, им никак не воспользоваться, если не вытащить его на палубу.

— Вытаскивай, или его смоет следующей волной! — велел Ларон.

— Со следующей волной мы все равно утонем! — возразил Норриэйв.

— Собери всех на палубе и привяжи, — ответил Ларон. — И закрой этот чертов люк!

«Лунная тень» снова стала выравниваться, когда тех, кто находился внизу, вытащили наверх.

— Когда мы опять уйдем под воду, сосчитай до ста, подожди, пока твои легкие не начнут гореть от недостатка воздуха, и тогда развязывай узлы, — приказал Норриэйв. — Может, кто-то из нас выживет среди камней и волн, и выберется на берег, но оставаться здесь, на шхуне, когда умерла последняя надежда… О, Мать Мира, неужели все волны такие огромные? — воскликнул он, оглянувшись.

— Право руля! — закричал Ларон. — Черт, еще, еще, еще!

— Слишком тяжело, сир, — ответил Костигер. — Сила…

— Черт, давай, давай! Я иду на помощь.

— Держись, Ларон! — воскликнул Норриэйв. — Тебя же сейчас смоет.

— Право руля, еще! — приказал Ларон, не обращая на него внимания.

Эта волна отличалась от прежних, и «Лунной тени» потребовалось больше времени, чтобы выровняться. Справа показались горы. Внезапно Эндри заметил, что вода перестала прибывать. Шхуна плыла так быстро, что ветер сдувал с лица мокрые волосы. Посмотрев вперед, Эндри увидел вытянутый глубокий залив, где волны едва вздымались. Все вокруг закричали от радости и стали подбрасывать вверх веревки.

— Скалтикар! — воскликнул Костигер. — Трижды ура штурману Ларону!

Впереди лежал порт Фальгат, но «Лунной тени» потребовался весь оставшийся день, чтобы преодолеть пятнадцать миль до причала. Насос работал без перерыва, все без устали выкачивали воду. Но уровень воды почти не понижался. К вечеру они добрались до гавани, и едва «Лунная тень» подошла к причалу, тут же бросили линь. Следом кинули веревки и вытащили шхуну на берег. Как только «Лунная тень» оказалась вне власти волн, из трюма и из люка хлынула вода.

— Почти все замки сорваны, — сказал Норриэйв, уперев руки в бока и качая головой. — Бедная девочка превратилась в развалину. На ее ремонт уйдет столько же, сколько ушло на строительство.

— Но мы все уцелели, — сказал Ларон.

— Я думал, ты погиб, Ларон, и после того, что ты сделал с моей шхуной, я бы, наверно, хотел, чтобы так и было.

— Мы заплатили за проезд.

— Ага, но это едва покроет затраты.

Норриэйв пошел к маяку смотрителя. Эссен и Эндри присоединились к Ларону, который все еще рассматривал «Лунную тень». С нее капала вода.

— Она должна была затонуть много раз, — произнес Эндри. — Я знаю шхуны и морское дело, однако «Лунная тень» оказалась особенной. Словно Удача держала ее на ладони, не давая уйти под воду.

— Не Удача, Эндри, — ответил Ларон. — Шхуна имеет особый корпус, может погружаться или снова всплывать. Другое судно не смогло бы преодолеть пролив.

— Какой корпус, капитан?

— Особый. Шхуна «с секретом». Ее можно потопить, спрятав под водой, а затем снова вывести на поверхность.

— Капитан, вы все придумываете.

Ларон положил руку на странный квадратный маленький люк на корпусе «Лунной тени». Он был закрыт, сквозь щели сочилась вода.

— Да, Эндри, я все придумываю. Госпожа Удача была невероятно добра к нам, поэтому в ближайшее время нам лучше ее не гневить.

К ним подошли Гилврэй и Долвьенн. Они улыбались, хотя едва держались на ногах.

— Ну, хозяин Норриэйв теперь станет богатым и счастливым человеком, — сказал Гилврэй.

— Почему? — спросил озадаченный Ларон.

— В трюме «Лунной тени» оказалась куча ящиков с очень ценной корой деревьев, используемой медикарами. Все было упаковано в кишки овец, поэтому я сомневаюсь, что хоть какая-то часть пропала — за исключением небольшого количества, потребовавшегося мне на лечение больных в пути.

— Кора медикаров, сир? — переспросил Ларон. — Костигер говорил, это галеты.

— Костигер не умеет читать, — ответил Эндри. — Коробки лишь выглядели как коробки с галетами. Наверно, хозяин «Веселой пинты» как-то раз принял их в качестве платежа.

— Она собрана далеко на севере Акремы, в тропиках, — продолжал объяснять Гилврэй. — Там кора достаточно дешевая, но из-за торейских бурь, бушующих в Скалтикаре, здесь она стала, наверно, бесценной. Я украл… ну, позаимствовал несколько полос. По одной для каждого реккона и для других пассажиров. Норриэйв разбогатеет. Я уверен, он не будет против.

Ларон поспешил к маяку, чтобы сообщить Норриэйву хорошие новости, а также собрать остальных и решить, где провести ночь.

— Лучше всего было бы отправиться в Альберин и продать нашу кору медикаров, прежде чем Норриэйв приедет со своими ящиками и займет все рынки, — задумчиво произнес Эссен.

— Вам решать, сир, — ответил Эндри.

— Нет уж, спасибо. Мы здесь всего лишь наемники, и мы равны. Ты Эндри, я Эссен. Ты собираешься в Альберин?

— Да, у меня там семья.

— Тогда ты с нами? Думаю, остальные тоже пойдут туда.

— Я с тобой, Эссен. А сейчас давай-ка найдем какую-нибудь таверну и поедим чего-нибудь горячего.

Эссен отправился в Фальгат, рядом с ним с одной стороны шел Ларон, с другой — Гилврэй и Долвьенн. Риеллен сопровождала рекконов, Уоллес плелся позади, покачивался, но, тем не менее, не отставал. Они остановились в гостинице под названием «Вид на океан», откуда можно было видеть залив, если залезть на крышу, но вода уже никого не интересовала.

— Ну, Альберин в шестидесяти милях от нас, за холмами, — сказал Эндри, когда все собрались вокруг камина в зале. — Три дня пешком.

— Да, не близко, — согласился Эссен.

— Я говорю — мы поедем, — заявил Уоллес.

— Поедем? — изумился Эндри. — На чем? Если ты не заметил, мы все деньги отдали за аренду «Лунной тени».

— Да, и мы больше не в сарголанской армии, — добавил Эссен. — Мы не можем просто попросить лошадь и получить ее.

— Я мог бы продать здесь свою кору медикаров, — сказал Уоллес. — И купить коня.

— Да, но здесь она дешевле раз в десять, чем будет в Альберине, — возразил Эссен. — Хозяин Норриэйв только что отнес три ящика местным торговцам за ремонт шхуны. Кору сбывают здесь, но не в Альберине — пока.

— Я думаю, нужно завтра собраться и отправиться в путь, — предложил Эндри.

— Ну а я думаю, нужно сначала отдохнуть, — ответил Уоллес. — У нас хватит денег на еду в течение недели и сон под крышей.

— Да, путешествие было очень утомительным, — согласился Гилврэй.

— Эндри, можно тебя на пару слов? — спросил Ларон.

Они подошли к стойке и попросили остальных пересесть к камину. Когда они остались одни, Ларон склонился к Эндри.

— Мы должны зайти в Коллегию Воинов, — тихо произнес он. — Это по пути в Альберин. Я останусь там.

— Я пообещал кое-кому, что отвезу тебя в Альберин, — ответил Эндри.

— Да? — удивленно спросил Ларон. — И кому?

— Тому, кто думает, что тебе нужно быть там.

— Терикель?

— В Альберине его звали Ровал. Так мне говорили. Ему нужен друг, который будет рядом.

— Но у меня важное дело в Коллегии, — настаивал Ларон. — Судьба всего мира зависит от этого, поверь мне.

— Если тебя не волнует судьба друга, как ты можешь говорить о судьбе всего мира? — спросил Эндри, глядя Ларону в глаза, словно надеясь найти в них ответ.

Ларон прикрыл ему рукой ладонью и посмотрел на остальных. Они отдыхали и даже, как казалось, были счастливы. Одни избежали смерти, другие наслаждались любовью. Рекконы уже много лет не оказывались так близко от дома. У всех скоро должны были появиться деньги, и, следовательно, надежда на обеспеченную жизнь. Уоллес встал и развел широко руки, сделав глубокий вдох.

Костигер решил, что Уоллес заслужил награды, и вылил содержимое своей кружки ему на шею.

— Хорошо, Эндри, пойдем со мной завтра в Коллегию, — сказал Ларон, аплодируя раскланивавшемуся Костигеру. — Если там решат, что мне следует идти, то не о чем и говорить. Я отправлюсь в Альберин вместе с тобой.

В результате дискуссии, затянувшейся до позднего вечера, было решено собираться в путь. Путешествовать в большой, хорошо вооруженной группе было безопаснее, и казалось разумным приехать в Альберин прежде, чем кора медикаров заполнит городские рынки.

В Коллегию Воинов вела одна-единственная дорога. Она поворачивала, затем ныряла под каменную арку возле столба с отметкой «Тридцать миль до Альберина». На арке было выгравировано «Коллегия Воинов», а ниже — несколько скрещенных топоров. На центральном камне был изображен огромный глаз. За аркой взору открывалось заброшенное поле, откуда в небо поднимались клубы дыма. Некоторые из старых зданий еще сохранились, и дороги, ведущие к ним, оказались практически не повреждены.

— Драконы, — сказал Эссен, когда все остановились и уставились на арку.

— Очень большие драконы, — произнес Костигер.

Все замерло, двигался лишь дым. Эндри прошел через арку и приблизился к обуглившимся руинам.

— Эндри Теннонер, там очень опасно! — закричала ему вслед Долвьенн по-альберински с сильным акцентом.

Эндри остановился, опустился на колено и вытянул руку.

— Тепло, еще тепло, — сказал Эндри. — Это случилось совсем недавно.

— Нам пора, Эндри, — позвал Ларон. — Как бы там ни было, это может вернуться.

— Сомневаюсь, господин. Не вернется, — Эндри встал, уперев руки в бока. — Нам бы надо по крайней мере обследовать это место и сообщить о нем.

— Сообщить о нем кому? — закричал Уоллес. — Матери нашего мира? Прости меня, Мать, но один из божков небрежно обращается с громом и превратил этот город в пепел, а смертных — в клубы дыма, и… им это не нравится.

— Эндри прав, по крайней мере, нам следует понять, что мы можем здесь сделать, — решил Ларон, словно желая рассердить Уоллеса. — Капитан Гилврэй, можно вас попросить отвести остальных вниз по дороге и разбить лагерь в полумиле отсюда? Эндри и я останемся здесь, пока не стемнеет, и посмотрим, что из этого выйдет.

— Вам понадоблюсь я, — сказала Риеллен, следуя за Лароном и Эндри, проходящими через арку.

— Что? Это слишком опасно! — воскликнул Ларон, поворачиваясь и расставляя руки, чтобы не пустить ее.

— Эндри только что сказал, это больше не опасно.

— Это слишком опасно для женщины.

— И что из того, что я женщина? — сердито воскликнула Галл_Dона.

— Ты не так сильна, как мы, и не можешь сражаться.

— А вы не ученые.

— Я — ученый, — ответил Ларон, роясь в карманах и вынимая нечто, похожее на мокрый свиток. — Видишь, Академия Мадам Ивендель, Диомеда.

— И сколько вы изучали науку холода? — грозно спросила Риеллен. — Я специализировалась в науке холода и…

— Пусть она идет, — произнес Эндри.

— Но она…

— Господин, даже мой небольшой опыт свидетельствует, что женщины, занимающиеся мужскими делами, справляются гораздо лучше мужчин. Пойдем, девочка.

Поверхность была покрыта пеплом, но под ним лежало тонкое, хрупкое стекло.

— Воины-маги сражаются с помощью заклинаний, — тихо сказал Эндри Ларону и Риеллен. — Кажется, что заклинания были произнесены неправильно.

— Или некий враг воспользовался им правильно, — ответила Риеллен.

— Это похоже на то, что случилось в Кловессере, — заметил Эндри. — Стена Драконов, да?

— Я сейчас узнаю это, — сказала Риеллен, и Эндри увидел, как она начала отмерять шаги, двигаясь по прямой линии.

Повсюду лежали тела, наполовину обугленные и истекающие кровью. Их еще не тронули хищники, видимо, шакалы и птицы, питающиеся падалью, еще не успели до них добраться. Риеллен перешла на другую сторону спаленной местности, подняла обгоревшую палку и кусок шиферной плиты и что-то нацарапала на нем. Затем стала отступать назад.

— Ты не хочешь измерить что-нибудь еще? — спросил Эндри.

— Именно этим я сейчас и занимаюсь. Когда я сделаю назад половину того количества шагов, которое я уже отсчитала, то достигну центра. Если я пойду оттуда под правильным углом, то скажу, является сожженная местность кругом или эллипсом.

— А это важно?

— О да. Эллипс значит, что причиной жара стала Стена Драконов, а круг — что это пришло откуда-то сверху.

— Эй, а что такое эллипс?

— Фигура, похожая на овал.

— А что такое овал?

Сожженная местность оказалась правильным кругом. Риеллен сделала еще несколько наблюдений, а потом обратила внимание Эндри на скалу.

— Заметь, она превратилась в стекло сверху и немного сбоку по кругу, — сказала она. — Все остальные скалы, которые я здесь видела, были такими же. Огонь спустился сверху. Из одного источника, находящегося на большой высоте. Вероятно, произошел короткий взрыв. Если бы взрыв затянулся надолго, то тела превратились бы в пепел, но они лишь частично обуглились. Скалы же расплавились только сверху.

— А что привело к этому? — спросил Эндри.

— Не Стена Драконов. Она бы оставила следы в форме эллипса на земле и расплавила скалы с западной стороны. И не дракон. Даже огромному дракону пришлось бы не один раз извергать пламя, чтобы устроить такое.

— Но почему ты уверена, что все произошло мгновенно?

— Посмотри на тела. Кажется, все занимались своими обычными делами, ни у кого не было оружия в руках. Воины и их оруженосцы не ожидали нападения.

— Следовательно, мы не знаем причины происшедшего, но знаем, что не могло ею быть, — сказал Эндри, махая рукой Ларону и зовя его сюда.

— Это была Стена Драконов.

— Но ты говорила…

— Смотри, вот камень с вершины западной стены Академии Кловессера, — произнесла Риеллен, вытаскивая из мешка обломок. — Я взяла его, когда мы убегали, и он был таким горячим, что пришлось завернуть его в шарф. Теперь отломи кусок оттуда и сравни, насколько они расплавились.

Камни расплавились одинаковым образом.

Тут Риеллен и Эндри увидели приближающегося Ларона. Риеллен снова что-то нацарапала на шиферной плите.

— Судя по обширности разрушений, могу сказать, что тут побывала целая стая драконов, — предположил Ларон, когда все двинулись дальше.

Эндри чувствовал легкое раздражение, когда Риеллен объясняла свои наблюдения Ларону. Образование, титул, богатство, сила и даже манеры — все это не играло роли, если речь заходила о том, что правильно и что неправильно. «Следовательно, зачем мучиться, получать образование и совершенствовать свои манеры?» Эта мысль ошеломила Эндри почти так же, как и картина разрушения вокруг них.

— Мне жаль, что все ваши друзья мертвы, — сказал он Ларону, когда Риеллен закончила объяснять.

— Все погибли, — задумчиво произнес Ларон. — За исключением Ровала. Но даже он мертв внутри.

Лагерь разбили возле фермы, принадлежащей Коллегии Воинов. Выяснилось, что один крестьянин рубил деревья поблизости и видел, как все произошло. Он рассказал, что слышал шипение и треск, а за ними раздался взрыв, похожий на удар грома, и в небо поднялось облако дыма. Это случилось день назад, и хотя в небе над Коллегией и были облака, в целом оно оставалось ясным. По словам крестьянина, драконы не появлялись. Почти все воины из Коллегии оказались там в то время. Предварительно был созван общий совет для обсуждения ситуации со Скептиками.

— Скептики вызывали недовольство у Коллегии? — спросил Ларон. — Вряд ли. Это всего лишь орден жрецов-агностиков, занимающийся наукой. Они не представляют никакой угрозы.

— Сейчас уже нет, господин, — сказал крестьянин. — Нечто сожгло дотла их храмы за одну ночь.

— Что? Но их было не меньше дюжины.

— Да, господин, именно поэтому встречались воины Коллегии. Невидимая угроза нависла над землей. То была Стена Драконов, вот что я думаю.

— Эндри и я завтра срочно отправляемся в Альберин, — заявил Ларон Риеллен, когда крестьянин ушел. — Мы должны сообщить об этом ополчению. Если явится еще кто-то, им придется встретиться с вооруженными воинами.

Ларон ожидал, что возникнет спор о необходимости провести голосование, но вместо этого Риеллен неожиданно показала на что-то наверху.

— Вам лучше бы сказать им об этом, — произнесла она.

Облака рассеивались, и стали проглядывать звезды.

Кроме них, все заметили отчетливую тонкую и яркую линию голубого цвета.

— Впервые я увидел ее на Когте-скале, но с тех пор было облачно, — поделился Эндри. — Тери… то есть Терикель… она очень не понравилась.

— Смотрите, линия медленно движется к звездам, — сказала Риеллен. — И, судя по углу наклона, я бы предположила, что она пересечет Стену Драконов у каменной кладки Центрас, на экваторе.

— Линия связана со Стеной Драконов, но тянется по всему миру, — внезапно понял Ларон. — Наверно, она проходит через…

— И земли Коллегии Воинов, и храмы Скептиков, — закончила за него Риеллен. — Из-за этой штуки пламя Стены Драконов может вспыхнуть в любой точке мира. Наш мир в опасности.

Побережье Тореи вначале было трудно различить, затем, по мере того как Терикель, стремившаяся долететь до него прежде, чем начнется буря, которая снесет ее на запад, приближалась к нему, оно вырисовывалось все отчетливее. Терикель медленно снижалась и пыталась сопоставить то, что видела, со своими воспоминаниями. Земля как-то странно блестела, травы и листьев нигде не было. Она заметила на берегу холм и горы, уходящие в глубь материка. Холм казался очень неровным, и некоторые его склоны спускались прямо в море. Стал виден маленький город, с бухтой и каменным пирсом. И еще один холм. Зантриас. В прошлом году этот торейский порт был последним, что видела Терикель перед гибелью материка.

Наступил вечер. Процветающим, благоденствующим городом Зантриас предстал перед Терикель в последний раз тем утром. Теперь она кружила над руинами, борясь с ветрами и бурей, до сих пор бушующей в море, и постепенно снижалась, летя по спирали к холму, где находились остатки храма Метрологов. К тому времени Терикель уже три дня не ступала на землю и поэтому то засыпала, то вздрагивала и просыпалась. «Стоит только задремать чуть сильнее, и заклинание исчезнет, — говорила она тогда себе. — А если заклинание исчезнет, исчезнут и крылья». Развалины главного храма Метрологов и других примыкающих к нему зданий были по-прежнему узнаваемы, хотя все деревянные перекрытия и сгорели.

Терикель чувствовала, как ее изможденный разум окутывает паутина сна, но сейчас под ней была уже не вода. Она миновала церемониальную площадь Метрологов, где желающие принять духовный сан проходили суровые испытания. Алтарь в форме огромной каменной руки был все еще здесь, обуглившийся и разрушенный на части сильным огнем, погубившим Торею. Терикель вспомнила, что Веландер стала последней, кто прошел здесь посвящение. Терикель взлетела высоко над бухтой и тотчас узнала каменный пирс, где стояла «Лунная тень» во время этого ритуала. Повсюду валялись блестящие расплавленные осколки, похожие на чешуйки отмершей кожи. «Лунная тень» была привязана там, когда… Терикель заставила себя вспомнить, что находилась в объятиях капитана, Ферана, пока Веландер проходила обряд посвящения. Она вздрогнула, снова представив, как старейшина приказывает ей соблазнить шпиона и оставить Веландер одну.

— Если бы можно было все вернуть, я бы велела этой старой кошелке самой выполнять свою «миссию доброты», — сказала Терикель сама себе, надеясь, что так бы и случилось.

Она вспомнила, как в одно чудесное утро смотрела сквозь зарешеченные окна каюты капитана «Лунной тени» на ясное небо. Через полчаса порт и все, кто оказался там, исчезли вместе с материком. Находящиеся на борту «Лунной тени» выжили, потому что корабль был непотопляемым: он словно держался за воздух. Веландер примчалась по дороге от храма, осознав угрозу, исходящую от Серебряной Смерти. Ларон серьезно воспринял ее предупреждения, и «Лунной тени» едва удалось избежать гибели в огне. С тех пор тихое солнечное утро всегда вызывало в душе Терикель чувство беспокойства.

Пустынная местность, которая была под ней, ничем не отличалась от других пустынных местностей, однако Терикель хотелось приземлиться именно туда. Без людей она казалась какой-то неправильной: в памяти всплывали такие живые воспоминания — словно призраки, не нашедшие успокоения. На каменном пирсе лежали тюлени и похожие на черепах морские существа. На них набегали пенные волны, вздымаемые поднимающимся ветром. Именно здесь Терикель когда-то прогуливалась с Веландер, и здесь однажды ночью она бежала, взявшись за руки с Фераном, не зная, что это были ее последние шаги по Торее.

— Я должна еще раз пройтись по Торее. Материк достоин лучших воспоминаний, — сердито сказала она. — Это место ничем не хуже остальных: тут тоже можно приземлиться, переждать бурю и выспаться.

Терикель стала искать широкую, ровную площадку для приземления, и тут ее внимание привлекло движение на одной из разрушенных улиц. Подлетев ближе, она увидела темные очертания, внезапно превратившиеся в бегущую фигуру, которая исчезла за углом. Среди теней возникло еще что-то, тоже вскоре пропавшее из виду. «А ведь Зантриас по-прежнему обитаем», — подумала Терикель. Вероятно, это были заблудившиеся ловцы тюленей, которые не смогли выбраться во время торейских бурь, сделавших путешествия по морю не просто опасными, а смертельно опасными.

Терикель знала, что издалека она напоминала маленького дракона. Ловцы тюленей вряд ли бы с радостью приветствовали подобное существо. Самые маленькие драконы пользовались самой дурной славой, поскольку они всегда были особенно ненасытны и жадны до жизненной силы. В глубине души маги переставали быть людьми и потому охотились за всем, из чего могли черпать энергию. С другой стороны, если ловцы тюленей не знали о драконах, то для них Терикель являлась просто одинокой уставшей женщиной с волшебными крыльями за спиной.

Внезапно идея приземлиться на развалины показалась ей неудачной, и спать там тоже не хотелось, хотя сон Терикель был жизненно необходим. Сон означал потерю контроля, и, следовательно, исчезновение крыльев, однако мысль об отдыхе в безопасном месте не давала покоя. Где-нибудь внутри материка, там, где нет никого, интересующегося мертвой землей материка Торея.

С моря надвигалась буря, дул резкий ветер, и приземлиться было сложно. Терикель воспользовалась восходящими воздушными потоками вокруг Зантриаса, чтобы снова набрать высоту, и оказалась над сушей. Ко второму дню полета самой главной задачей стало не заснуть, и сейчас это превратилось в настоящую проблему. Хотя ведь, наверно, в глубине Тореи представится множество шансов приземлиться, избавиться от заклинания и отдохнуть.

Терикель не испытывала острого чувства голода, поскольку в воздухе съела то, что оказалось в мешке. Сбавив скорость, она освободила руку и засунула ее в сумку. Оставалась еще половина припасов, но запас воды почти подошел к концу.

Наступила ночь, когда Терикель перестала набирать высоту: она оказалась над облаками. Снова поела, желая скорее отвлечься, нежели утолить голод.

На западе появился большой зеленый диск Мираля с кольцами, хотя отчетливо видимый лунный мир был выше и ярче него. Терикель снова подумала о своих планах и неприятностях. Торея находилась внизу, и на рассвете она могла найти место и приземлиться. Там Терикель, наверно, проспала бы два дня перед перелетом через океан Бесконечности. Вода в мешке кончалась, но в прозрачных родниках Тореи было полно чистой и свежей воды. Проблема состояла в том, что на Торее не было ничего, кроме свежей и чистой воды, а еды у Терикель оставалось всего на три дня.

— Тебе нужно захотеть есть, голод не даст заснуть, — говорила она сама себе, заставляя свой мозг работать.

Когда Терикель очнулась, крылья исчезли.

Через две или три минуты она бы неминуемо врезалась в землю и тут же потеряла бы сознание. За несколько секунд до удара Терикель произнесла заклинание, сложив руки, и появился новый эфирный луч. Сложность была в том, что, когда она разделила луч на части, он не смог разойтись в стороны, и это ограничило размах крыльев. В момент прохождения через верхние слои облаков крылья, вероятно, достигали пять футов в ширину — в десять раз меньше нужного. Но чтобы не врезаться в землю, требовалась хотя бы половина длины.

— Еще немного, всего три минуты! — закричала Терикель, надеясь, что Судьба услышит ее мольбы.

Окруженная стремительными потоками воздуха и полной темнотой, она решила, что любой план, даже самый никудышный, лучше слепой паники. Терикель наконец смогла разделить луч. Медленно, но заклинание начало действовать. За ее плечами образовались крылья V-образной формы. Прошла еще одна минута, и Терикель уже летела вниз, но больше не падала.

Вокруг Терикель сверкала молния, когда она проходила сквозь нижние слои облаков. Вспышки озаряли вершины гор, находящиеся чуть ниже. Быстро приняв очередное отчаянное решение, Терикель начала искать ровную площадку Она находилась над самой высокой из вершин и могла ориентироваться только по ярким вспышкам, когда поравнялась с достаточно прямой и, как казалось, ровной белой полосой, и стала снижаться со скоростью шестьдесят миль в час.

«Пусть там будет снег, пусть там будет много снега», — в надежде на мягкое приземление умоляла Терикель, опуская ноги и поднимая жесткие крылья. В то же время ей хотелось верить, что долгожданная земля уже совсем близко.