Пруденс

Глава двенадцатая

Когда мы с Тузом вернулись домой, то застали всех в гостиной. Роза и Мэгги выглядели не лучшим образом. Роза, очевидно, успела слишком много выпить и не успела привести в порядок голову: ее прическа трехдневной давности потеряла форму, челка сбилась со лба, открыв ряд продольных морщин. Поэтому Роза выглядела старше, чем обычно. Мэгги наложила на лицо слишком много косметики и к тому же недовольно хмурилась, Джимми Бэттен стоял около камина спиной к огню, вертел в руках огромный стакан джина с тоником и весь лучился любезностью. Он показался мне менее привлекательным, чем я его запомнила: его песочного цвета костюм был ему слегка маловат и совсем не подходил к его раскрасневшемуся от количества выпитого лицу. Для него была характерна некоторая небрежность в одежде, тоже не добавлявшая ему очарования. Я подумала, что он выглядел бы блестяще в опрятном темном костюме. Джек, похоже, совсем недавно вернулся из конторы, но уже успел прилично выпить и теперь глазел на Беренику с нескрываемым восторгом. Его восторг был абсолютно оправдан — Береника выглядела так, как будто только что сошла со страниц «Харпер». Стройная фигура, огромная грива черных волос, свободно струившаяся вдоль спины, длинные узкие глаза,

большой рот с ярко-красными губами и прекрасно загорелая кожа. Она была одета в черную атласную блузку, серую замшевую юбку, стянутую широким черным кожаным поясом, на ногах — черные ковбойские сапожки, которые подчеркивали ужасно соблазнительную форму ее ног. От Береники так и веяло здоровьем, и рядом с ней любой человек мог показаться безнадежно больным. «Да, Бэттен отлично постарался», — подумала я. В ту же секунду, когда мы с Тузом появились на пороге, Береника вскочила и устремилась к нам навстречу.

— Айвен, дорогой, — заворковала она, взяв Туза за обе руки. — Я понимаю, нам, конечно, следовало предупредить тебя о нашем приезде. Но, когда я получила твое письмо, такое мрачное, я решила сама приехать сюда вместо ответа.

Туз чуть улыбнулся и поцеловал ее в гладкую коричневую щеку.

— Ты всегда преподносишь сюрпризы. А я думал, ты отдыхаешь во Флориде.

— Мне так надоело бесцельно загорать. К тому же позвонил Джеймс из Нью-Йорка и убедил меня приехать сюда.

— Привет, Туз, — сказал Джимми Бэттен, улыбаясь. — Я в меру моих сил охраняю ее от бандитов.

Потом Джимми шагнул ко мне и начал радостно обнимать.

— Пру, моя дорогая, я слышал, ты была тяжело больна. Ты и правда не очень хорошо выглядишь. Ну ничего, не волнуйся. Береника так и излучает здоровье. Она быстро накачает тебя энергией и витаминами, и ты скоро будешь как огурчик.

— Привет, Пруденс, — сказала Береника и улыбнулась мне. Ее белые зубы ослепительно сверкнули между ярко-красными губами. — Джеймс не переставая говорил о тебе с тех пор, как мы познакомились.

Она снова повернулась к Тузу.

— Дорогой, а как было в Венесуэле? Я читала твою статью в «Санди». Ужасно впечатляет. Мальчик, ты так умеешь сопереживать угнетенным и униженным. A я между прочим уже закончила свой «Прекрасный мир диеты», — продолжала она, поднимая со столика и показывая нам книгу с ее собственной огромной фотографией на обложке. — Ее уже успели переиздать в Британии. Мои английские издатели просто с ума посходили, когда услышали о моем приезде. Би-би-си и Бордер пригласили меня к себе провести передачи. Я собираюсь поехать завтра в Манчестер.

Туз засмеялся.

— Да, ты, как всегда, ужасно занята.

— Роза была так любезна, позволив мне позвонить по телефону, — улыбнувшись Розе, продолжала щебетать Береника. — Айвен, ты так точно описал мне свою семью, что я с первого взгляда узнала Маргарет и Розу и, конечно же, Джека. Мы все очень мило беседуем о тебе с момента нашего приезда.

Встретившись на мгновение глазами с Джеком, я захихикала и тут же торопливо закашлялась.

— Я налью тебе выпить, — сказал Джек: ему хотелось как-то оправдать свое желание еще раз наполнить стакан. — Береника, ты, конечно, и на этот раз не изменишь своим принципам в отношении спиртного? Представляешь, — добавил он, обращаясь к Тузу, — она отказывается от любого питья, кроме томатного сока.

Береника мило улыбнулась и сказала, что ей совсем не нужен алкоголь, так как «у нее уже череп раскалывается после знакомства с семьей Айвена». Похоже, она не выносила животных: стоило Колриджу или Уордсворту приблизиться к ней, как она тут же отгоняла их и к тому же все время нервно стряхивала с софы и своей блузки рыжий мех Антонии Фрейзер.

— Не хочу выглядеть навязчивым, — сказал Джимми Бэттен, снова наполняя свой стакан, — но, по-моему, остальным не мешало бы присоединиться ко мне и еще выпить.

— Я заказал столик у «Дороти» на 9.30, — сообщил Джек.

Роза достала из своей сумочки пудреницу, раскрыла ее и начала разглядывать свое отражение. Потом снова пошарила в сумочке, достала трусики и протерла зеркало. Береника явно не была шокирована действиями Розы.

— Я вне игры, — сказала Роза, откладывая в сторону трусики и пудреницу и поднимаясь на ноги. — Я собираюсь пойти помыть голову, а потом пораньше лечь спать.

— Я пойду переоденусь, — я тоже поднялась.

— Они останутся на ночь? — спросила я у Розы, когда мы поднимались по лестнице.

— Да, миссис Брэддок уже приготовила кровать.

— Может быть, лучше поселить их в мою комнату? — предложила я. — У меня двуспальная кровать.

— Нет, дорогуша, не стоит переезжать всего на одну ночь. Джимми уезжает завтра рано утром, он может поселиться в комнате Линн. А Береника будет спать с Тузом.

Я пошатнулась и схватилась за перила.

— А я думала, она подружка Джимми, — прошептала я.

— О нет, дорогая, они с Тузом жили вместе в Нью-Йорке последние шесть месяцев.

— Ты уверена? — спросила я.

— Ну конечно, я уверена, — ответила Роза с довольно кислой миной. — Она весь день в перерывах между телефонными разговорами донимала нас рассказами, какой Туз «прекрасный сердечный человек». Надеюсь, у нее хватит сил держать его в руках.

Как только я переступила порог своей комнаты, на меня навалилось отчаяние. Я оказалась абсолютно не готова к происшедшему. У меня ни разу даже мысли не возникло, что тот человек, в которого я по уши влюбилась, может быть уже занят, и моя любовь не имеет никакой надежды на будущее. Да, у меня не хватило сообразительности предположить, что человек такого уровня, как Туз, вряд ли обратит внимание на такую молодую и не блещущую умом девушку, как я. Это было бы просто нелепо.

Я не заплакана. Смешно, но совсем не хочется плакать, когда в жизни происходит какое-то по-настоящему катастрофическое событие. Я присела на кровать, мое тело сотрясала дрожь, но глаза оставались сухими. Я схватила шумно урчащего котенка и прижала его к груди.

Я отчаянно пыталась найти хоть какую-нибудь успокаивающую мысль, но не находила. Я чувствовала себя так, как должен чувствовать себя человек после кораблекрушения в открытом море, когда нет ни спасжилета, ни проплывающего бревна, ни кораблей на горизонте.

— Нет, — бессмысленно шептала я. — Нет, нет, нет…

Раздался стук в дверь. Мое сердце подпрыгнуло в груди: может быть, пришел Туз объяснить, что все это ужасная ошибка? Но это была Люкаста, она горько плакала.

— Я не могу найти свою лисичку, — прорыдала она. — Я уже везде искала.

— Она в сушилке для посуды, — сказала я. — Мы же положили ее туда вчера, после того, как она упала в ванну.

— Ой, правда, как же я забыла. Пожалуйста, никуда не уезжай. Я целый день провела с миссис Брэддок, и мне нельзя заходить в гостиную, потому что там теперь сидит эта «Голая Коленка». Сначала она сказала, что обожает детей, а потом велела мне уйти. Грэнни говорит, что она собирается замуж за Туза. Надеюсь, этого никогда не случится. Сегодня в двенадцать часов ночи я смогу сказать, что завтра будет мой день рождения. Ты ведь останешься на мою вечеринку, правда? — выпалила Люкаста одним духом.

Останусь? Сейчас меня так и подмывало собрать вещи и побыстрее смыться в Лондон, но что-то держало меня здесь крепче любых цепей.

— Ой, посмотри, — воскликнула Люкаста и подбежала к окну.

Оказывается, пошел снег. В воздухе кружились мириады снежных хлопьев, и на выступ окна уже намело приличный сугроб.

— Ура! Завтра мы слепим снеговика! Ой, я так хочу покататься на санках!

Я поглядела на себя в зеркало. Мое бледное отражение смотрело на меня огромными пустыми глазами человека, который только что потерял смысл жизни. Что мне надеть сегодня? Туз уже видел меня во всех нарядах, какие я привезла сюда. А все мои платья, способные сделать меня привлекательной и даже обольстительной, остались в Лондоне, за исключением того самого зеленого облегающего платья. Оно, конечно, слишком открыто, зато прекрасно подходит к моему нынешнему похудевшему зеленому лицу.

В конце концов я надела джинсы и белую, слегка просвечивающую блузку. «Да, только смотреть особо не на что», — мрачно подумала я, глядя на себя в зеркало. Я собиралась еще подкраситься, когда обнаружила, что оставила свой карандаш для век в пабе, куда мы заезжали выпить. И мне показалось, что прошли века с тех пор, как я была там счастлива.

Туз ожидал всех в холле.

Он переоделся в костюм и розовую рубашку. Боже, как же он был красив! Костюм удачно подчеркивал ширину его плеч и длину ног. Я вдохнула аромат его лосьона после бритья и почувствовала слабость от страстного желания.

— Ты уверена, что в состоянии идти в ресторан? — спросил он.

Я заметила сочувствие в его глазах.

— Я в порядке, — резко ответила я, придя в ужас от мысли, что только что едва не выдала свои чувства.

Ресторан «Дороти» получил свое название в честь Дороти Уордсворт. Внутри приглушенно горели светильники, потолок подпирали огромные черные колонны, на белых стенах были развешены фотостаты страниц дневника Дороти Уордсворт, на каждом столике в ресторанном зале стоял букет нарциссов. Все выглядело довольно мило, но несколько претенциозно. Береника сразу проявила свой капризный характер. Не снимая своей огромной шубы из меха волка, она остановилась в дверях ресторанного зала и начала громко причитать:

— Боже мой, я не готова войти сюда! Я еще просто не готова!

— Ну что ж, если ты не готова, то я уже вполне готов, — весело отозвался Джимми Бэттен. — Давай, Пру, входи и выбирай себе место, а я сяду рядом с тобой.

Мэгги с Джеком устроились напротив меня. Береника и Туз сели сбоку. Великолепно, по крайней мере мне не придется в течение всего ужина смотреть ему прямо в глаза. Береника затеяла шумное совещание по поводу отправки ее шубы в гардероб и возможности доверить это важное дело официанту. В конце концов все посетители ресторана обратили внимание на наш стол.

— Неплохое местечко, правда, дорогой? — заметила Береника, с одобрением посматривая на парочки в интимных альковах. — Айвен, дорогой, мы обязательно придем сюда вдвоем. В наш персональный вечер, — многозначительно уточнила она.

Береника стала выглядеть не такой оживленной, когда ознакомилась с меню и увидела, что в нем отсутствуют вегетарианские блюда.

— Я и забыла, что вы все тут плотоядные животные, — сказала она. — Айвен, ты не мог

бы поговорить с официантом? Может быть, у них найдется яичница со шпинатом или хотя бы чечевица?

— Вряд ли. Здесь никто не сходит с ума от всей этой чуши про вегетарианство и долголетие. Это Англия. — ответил Туз.

— Что ж поделаешь, — Береника огляделась вокруг со страдальческим видом мученика под пытками. — Тогда придется обойтись зеленью со сметаной.

— А мне, пожалуй, подойдет огромный стейк, слабо прожаренный, с картофельным гарниром, — заявки Джек ожидавшему официанту. — И попросите, пожалуйста, подойти к нам официанта по винам.

— В Штатах гурманство уже не в моде, — сказана Береника. — Вот я своим личным примером убеждаю людей отказываться от вредных привычек и тем самым найти свое счастье в жизни.

—Да, и вбухивать в суп несколько литров воды па одно зернышко чечевицы, — прервал воодушевленную речь Береники Джимми Бэттен, намазывая тем временем толстый слой масла на разрезанную пополам булочку.

Береника посмотрела на него с явным неодобрением.

— Джеймс, ты просто не осознаешь, как пагубно действует на тебя эта белая мука. Меня поражает ваша кошмарная английская еда — какие-то отбросы. Айвен в Нью-Йорке жил на одних гамбургерах, когда я с ним познакомилась. И неудивительно, что он почти довел себя до язвы.

— Когда выходит твоя новая книга? — спросил Джек.

— В январе. Она будет переведена на пятнадцать языков.

— Да, а для начала ее не мешало бы перевести на английский, — сказал Туз.

— Издевайся, дорогой, издевайся, — ответила Береника, смеясь. — Айвен не выносит моего литературного стиля. Да, боюсь, он слишком академичен, но я привыкла писать, рассчитывая на наиболее интеллектуальную категорию читателей. Знаете, я до сих пор не могу поверить, что нахожусь наконец в родных местах Айвена.

— — Мы тоже никак не можем поверить, что ты уже здесь, — сказал Джек. — Туз, по-моему, мы должны заказать не меньше четырех бутылок вина?

— Так интересно пойти для разнообразия в ресторан, где меня абсолютно никто не знает, — продолжала Береника. — В Штатах я не могу даже через улицу перейти, чтобы передо мной не расстилали ковровых дорожек.

«Крайне отвратительная особа», — подумала я.

— Не падай духом, дорогая, — прошептал мне на ухо Джимми Бэттен. — Как у тебя дела с Пендлом?

— Он приедет в субботу и заберет меня отсюда.

— Значит, не слишком хорошо? Я кивнула.

— Так я и думал, — он еще понизил голос. — Все еще гоняется за Мэгги? Бедняжка Пру. Мне следовало предупредить тебя, когда мы встречались в Лондоне. Мэгги, кстати, тоже выглядит ужасно. Я еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь так быстро дурнел. А ведь она привыкла быть «такой красивой».

Ужин, казалось, продолжался целую вечность. Я заставляла себя есть и часто глотать вино из бокала. Туз обсуждал с Джимми Бэттеном проблему подростковой преступности в Нью-Йорке. Береника не уставала осуждать «совершенно невозможный» стиль жизни Джека и восхвалять свой собственный «здоровый образ жизни».

— Ты должен избавиться от всех земных прихотей, — вещала она, помахивая в воздухе вилкой с кусочком цветной капусты. — Я это сделала и прикоснулась к божественной красоте вселенной.

— Ну, я никак не могу отречься от всего земного, — протестовал Джек. — Я должен зарабатывать деньги, чтобы прокормить две семьи.

Потом Береника стала рассказывать о своем последнем муже:

— Я хотела, чтобы между нами установились отношения, базирующиеся на доверии и открытости, а ему был нужен только его .спорт. Мне кажется, мы с ним вообще не были способны найти ни одной точки соприкосновения.

— А может быть, вам с Тузом тоже не удастся найти общих интересов? — спросил Джек. Внезапно я почувствовала, как его ступня начала тереться о мою ногу.

— О, их совсем нельзя сравнивать. Тут совершенно другой случай, — горячо возразила Береника, накрывая руку Джека своей прекрасной загорелой рукой. — Айвен — человек, который вызывает благоговейный ужас. Он умеет совмещать несовместимое, и это так прекрасно. У нас с ним было множество весьма продуктивных многочасовых бесед.

— Удивляюсь, что ты находишь его не слишком убедительным, — сказал Джек.

— Ну конечно, он ведет себя в споре как лев, — согласилась Береника. — Но я стараюсь с этим бороться и получаю огромное удовольствие от дискуссий с ним.

Встретясь на мгновение взглядом с Тузом, я почувствовала, что краснею, и сразу отвела глаза.

— Конечно, я уже была большой звездой, когда встретила Айвена, — продолжала Береника. — Но до нашей встречи моя жизнь была абсолютно пустой. Мне не хватало любви для полного счастья и заботы другого человека, который бы полностью посвятил себя мне. Ты даже не представляешь себе, как радикально Айвен изменил мой образ мыслей.

— Но Туз никогда не бросит своего дела ради кого бы то ни было, — серьезно сказал Джек.

Но Береника, казалось, не заметила его реплики и продолжала развивать выбранную тему. Она так увлеклась, что даже не обратила внимания на то, как Джек перекатил по столу поближе ко мне пустую бутылку из-под тоника, горлышко которой было заткнуто свернутой в трубочку бумажкой. Я вытащила ее и развернула. Там было написано одно слово: «Помогите».

Я написала на обратной стороне бумажки «Я тебя люблю», воткнула ее на прежнее место и перекатила бутылку обратно к Джеку. Было очень приятно осознавать, что Джек так же, как и я, считает Беренику непроходимой дурой. А Береника определенно была без ума от Туза. Она достигла той стадии влюбленности, когда уже она не могла не думать и не говорить о нем каждую секунду. Ей страшно хотелось каждое мгновение прикасаться к нему, вот и сейчас ее рука блуждала то по его волосам, то по его руке, то по бедру.

Потом она решила и меня подключить к разговору. Она перевела на меня взгляд и спросила, что я думаю о положении в Северной Ирландии. Но как раз в этот момент мой рот был занят непрожеванным куском цыпленка, поэтому я только потрясла головой. Тогда она стала говорить, что, по ее мнению, у людей в этой стране поразительное и совершенно непостижимое для нее стремление к насилию.

После этого она повернулась к Мэгги. Мэгги сегодня была одета в ту самую юбку, которую Туз привез для нее из Штатов.

— Маргарет, я так рада, что ты носишь эту юбку. Мы с Айвеном обошли по меньшей мере дюжину магазинов, пока подобрали необходимый оттенок, — сказана Береника, повернулась к Тузу и лизнула его в ухо. — Дорогой, ты даже не представляешь себе, какой подарок я тебе приготовила. Но ты получишь его попозже, — громко заявила она.

Я больше не могла это выносить. К тому же в ресторане было слишком жарко: я чувствовала, как капли пота выступают на моем лбу.

— Мне надо пойти в уборную, — пробормотана я, выбираясь из-за стола. Я вышла из зала в холл и поспешно устремилась в туалет.

Выйдя оттуда, я увидела в холле Джимми Бэттена.

— Я отвезу тебя домой, — предложил он.

— О, пожалуйста, — почти плача попросила я.

Я снова почувствовала себя совсем больной, у меня кружилась голова.

— Сейчас, только схожу предупрежу остальных.

— Разве нельзя попросить официанта сообщить им это после нашего отъезда?

Мне не хотелось сейчас видеть Туза.

Снег продолжат падать, когда мы с Джимми ехали домой. На кронах деревьев, крышах домов и воротах уже образовались целые сугробы. Когда мы доехали до деревни и уже направлялись по последнему прямому участку дороги к дому Малхолландов, то увидели на обочине большой плакат, надпись на котором гласила: «Неогороженная дорога. Осторожно — животные».

— Совсем не животных здесь надо опасаться, — с горечью сказала я.

— Это ведь больше не Пендл, не так ли? — спросил Джимми Бэттен.

— Боже, неужели это так очевидно?

— Только для меня. Я вообще никогда не понимал, почему ты — такая веселая девушка, любящая пошутить и развлечься, — положила глаз на Пендла. Да он же просто сухарь. А вот Туз — это целый мир.

— А между ними — это серьезно? Я имею в виду Туза и Беренику?

— Для Береники серьезно. Она болтает много чуши об УЖВ — умении жить вместе, так она называет взаимоотношения супругов, подразумевая себя и Туза. Но не думаю, что она сильно привлекает его. Да и вряд ли кто-нибудь вообще привлекает его сейчас. По-моему, он еще не готов к новому супружеству.

— А что в ней такого чудесного? — уныло спросила я.

— Ее умение убедительно говорить и действовать. Она очень активная дама, особенно в постели. Она привыкла быть моей подружкой. И я не могу справляться с ее неврастенией. Может быть, у Туза это получится?

— Посмотрим, — сказала я ровным голосом.

— Бедная маленькая Пру, — Джимми протянул руку и ласково погладил меня по щеке. — Тебе пришлось не очень сладко у Малхолландов, не так ли?

Дома он проводил меня до дверей моей комнаты и сказал:

— Я уезжаю завтра на рассвете, у меня слушание дела в Бирмингеме. Позвони мне, когда вернешься в Лондон, сходим куда-нибудь поужинать.

Я легла в постель, взяла в руки книжку и попыталась читать. Через некоторое время я заметила, что уже несколько раз читаю одну и ту же страницу. Тогда я отложила книжку и достала из верхнего ящика туалетного столика фотографию Пендла. Она была вся помятая, края превратились в лохмотья от долгого лежания на дне моей сумочки. Я смотрела на изображение Пендла, как смотрят на совершенно чужого незнакомого человека. Как же я могла хоть немного любить его? Рядом с яркой личностью Туза он казался бледной тенью.

Было уже больше двенадцати часов ночи, когда вернулись остальные. Через некоторое время в мою дверь кто-то постучал. Это оказался Туз. Он вошел и присел ко мне на кровать.

— Почему ты не сказала мне, что плохо себя чувствуешь? Я бы отвез тебя домой.

— Ты был занят другим делом, — мрачно сказала я.

Несколько секунд он молча смотрел на меня. Тень от абажура нарисовала полосы на его щеке. Потом он сказал:

— Ты выглядела такой несчастной весь вечер. Я наблюдал за тобой.

— Надеюсь, ты узнал что-нибудь полезное, — сказана я с раздражением и скрестила ноги под одеялом. От этого движения фотография Пендла соскользнула с одеяла и упала на пол. Туз поднял ее и с минуту внимательно разглядывал.

— Понимаю, — сказал он. — Ты рассказала обо всем Джимми.

— Да. — Мне ни к чему было врать теперь. — Я рассказала ему все о нас с Пендлом.

— У тебя был трудный день сегодня. Никто не способен быстро переваривать такие вещи. И они всегда кажутся гораздо тяжелее, если ты измучен и очень устал.

Я почувствовала, как у меня задрожал подбородок, а к глазам снова подступили слезы. Туз протянул ко мне руку, но я быстро уклонилась от его прикосновения. Я понимала, если он ко мне прикоснется, я погибла.

— Не надо, я этого не вынесу.

Туз вздохнул, забрал у меня книжку и погасил в комнате свет.

— Попытайся заснуть.

Я слышала, как открылась, а потом закрылась дверь его спальни. Мое тело пылало, я металась по постели и никак не могла найти удобное положение. Я должна забыть о нем, говорила я себе. Я должна перестать воображать себе, чем они с Береникой могли заниматься в эту самую минуту. Я должна перестать думать о том, убрал Туз или нет фотографии Элизабет. Крупные слезы непрерывным потоком текли из уголков моих глаз. Ночь, казалось, тянулась бесконечно. Ну что ж, мне следовало раз и навсегда признать одну вещь: влюбиться в Туза Малхолланда — это гарантия того, что мне не придется умереть от смеха.