Прыжок в Антарес

ГЛАВА 9

Научная конференция проходила в бывшем танцзале. Расположенный на внешней палубе «Александрии», зал этот был достаточно просторным, и присутствующие почти не ощущали легкую кривизну пола. Столы расставили по периметру прямоугольника, оставив одну сторону свободной, – там установили возвышение, кафедру и голографический экран.

Бетани пришла заранее, чтобы помочь с приготовлениями. Основная масса участников начала прибывать минут за пятнадцать до начала конференции, и уже скоро в зале было полно народу. Отыскав наконец свое место за столом, Бетани обнаружила, что справа от нее расположился Кальвин Купер, а слева – не кто иные, как Его Высочество Филипп Уолкирк и граф Гусаник.

– Добрый день, мисс Линдквист, – поприветствовал ее граф и наклонился, чтобы поцеловать руку. – Мне сказали, что вам пришлось немало потрудиться для того, чтобы сегодня мы могли собраться в этом зале.

– Я занималась лишь черновой работой, а научные выводы делали те, кто разбирается во всем этом лучше меня.

Звук отодвигаемых стульев не дал ей договорить. Обернувшись, Бетани увидела, что в конференц-зал вошел адмирал Гоуэр, а вслед за ним – Ричард Дрейк. Последовав всеобщему примеру, Бетани поспешно поднялась со стула. Ричард проследовал за адмиралом к столу напротив голографического экрана. Заняв свое место, он взглядом поискал Бетани среди собравшихся. Та в ответ улыбнулась ему и подмигнула.

– Добрый день, дамы и господа, – начал адмирал, выждав несколько секунд, пока публика не сядет на место. – Последние полтора месяца были для нас напряженными. И, как мне кажется, настала пора обобщить кое-какие факты, ставшие известными после того, как наши корабли побывали внутри туманности. Ну а поскольку это в первую очередь научная конференция, то я предоставляю слово старшему исследователю, доктору Фелу Грейсону.

Грейсон, высокий костлявый сандарец, поднялся с места и вышел к трибуне.

– Дамы и господа. То, что вы услышите сегодня, – это еще только предварительные выводы. В будущем, по мере накопления новых фактов, наши взгляды, возможно, изменятся. Поэтому я призываю вас регулярно знакомиться с нашими еженедельными отчетами – их можно найти в базе данных. Это особенно важно для тех из вас, кто занимает командные посты. Знание свежих фактов поможет вам принимать правильные решения и соответственно избежать возможных ошибок. После этих вводных пожеланий я передаю слово Саре Крофтон, профессору астрономии Хоумпортского университета. Она ознакомит вас с выводами, полученными группой по изучению звезд и их систем.

На возвышение, с пачкой листков бумаги в одной руке и пультом в другой, поднялась Сара Крофтон, сменив у трибуны доктора Грейсона. Несколько секунд у нее ушло на то, чтобы в нужном порядке разложить перед собой бумаги.

– Дамы и господа, коллеги. Наша группа занималась изучением Антаресской Туманности. В этом наше безусловное преимущество перед коллегами по многомерному пространству. Объект нашего непосредственного интереса хорошо виден в любой иллюминатор. Кстати, для того чтобы изучить структуру туманности, нет ровно никакой необходимости в нее нырять.

Свет в зале потускнел, и на голографическом экране высветилась старинная, сделанная всего в двух измерениях, цветная фотография. На ней были видны две близко расположенные звезды, окруженные тонкой оболочкой мерцающего газа. Более яркая звезда светилась красно-оранжевым, а ее меньший по размерам спутник – зеленовато-белым. Сара Крофтон продолжила свою речь.

– Это вид Антареса, полученный с Земли в конце двадцатого века обсерваторией Паломар. В то время Антарес был красно-оранжевым сверхгигантом, чья масса в шестнадцать раз превосходила массу Солнца, а диаметр – в четыреста раз. Как и все звезды этого класса, Антарес слегка пульсировал, поскольку был богат тяжелыми металлами, в частности титаном. Другая звезда на этом фоне – небесный «компаньон» Антареса класса А-3 – по сравнению с ним сущий карлик.

Сара пощелкала кнопками на пульте, и на голографическом экране возникла новая картинка. Теперь центральную его часть занимала одна-единственная ослепительно белая точка, такая яркая, что затмевала свечение других звезд.

– Так выглядел Антарес в первые минуты после того, как взрыв сверхновой докатился до системы Напье. Это изображение было получено одним из последних кораблей, покинувших систему в 2027 году. Его нам любезно предоставил Королевский архив Сандара.

И снова экран замигал. Взрывающуюся звезду сменило похожее на мыльный пузырь облако. В центре облака располагался светящийся объект, по яркости напоминающий искру электрического разряда.

– А это Антарес, каким мы видим его сегодня. За сто двадцать семь лет, прошедших с момента взрыва, облако расплылось во все стороны, становясь при этом все более разреженным и остывая. Сейчас его диаметр составляет шесть световых лет. Тем не менее условия внутри него до сих пор представляют опасность для космических кораблей.

Изображение на экране сменилось в очередной раз. Теперь это был крупный план останков звезды в центре туманности.

– Когда Антарес превратился в сверхновую, фактически всю газовую оболочку взрывом унесло в космос, и ядро звезды оказалось оголенным. Сила же взрыва была такова, что внутренние слои сморщились, и вся звезда сжалась в крошечный шарик. Так внутри этой новой звезды образовалось нейтронное ядро. При сжатии момент вращения сохранился, и теперь нейтронная звезда вращается со скоростью шестьсот оборотов вокруг своей оси в секунду. Именно это вращение лежит в основе всех происходящих внутри туманности процессов, оно же представляет наибольшую опасность для наших кораблей.

Когда ядро Антареса сжалось в сверхплотную нейтронную звезду, оно одновременно утратило и свое прежнее магнитное поле. Ее нынешнее магнитное поле в миллиарды раз плотнее исходного. Следует особо подчеркнуть тот факт, что это магнитное поле вращается синхронно с нейтронным ядром. Так вот, именно это вращающееся магнитное поле и превратило Антарес в гигантский ускоритель элементарных частиц. Вращаясь, магнитное поле приводит в движение заряженную плазму, и часть ионов разгоняется при этом до субсветовых скоростей. Эта обезумевшая, раскаленная добела плазма дает широкий спектр излучения – от синхротронного, жесткого и мягкого рентгеновского до гамма-излучения и частиц высоких энергий. И словно этого букета для нас мало, сталкиваясь с молекулами газа, образующего туманность, все эти виды излучения дают толчок новому, вторичному излучению.

Сара Крофтон еще раз нажала кнопки дистанционного управления, и на экране высветилась схема туманности в виде нескольких концентрических слоев. Для каждого такого слоя были обозначены вид и степень риска.

– Я распечатала для вас эту схему, и вы можете ознакомиться с ней у себя на местах. На ней показана степень риска для любой точки туманности. Само собой разумеется, чем ближе вы находитесь к центральной звезде, тем хуже для вас. Ничего удивительного в этом нет. Против нас работает неумолимый закон квадратной зависимости. Как видно на схеме, любой корабль, приблизившийся к нейтронной звезде менее чем на 400 миллионов километров, испытывает на себе действие мощного радиационного поля. Риск относительно невелик для коротких расстояний в радиусе от 400 до 800 миллионов километров. За этим порогом ваши антирадиационные экраны, по идее, способны выдержать любой поток частиц неограниченное время. Здесь я передаю слово следующему докладчику, академику Лорену Сен-Сиру. Он подробнее пояснит, каким образом эти зоны соотносятся с позицией точек перехода внутри туманности.

Сандарец Лорен Сен-Сир как астроном специализировался по многомерному пространству и поэтому отвечал за составление карты искривленных его участков. Одутловатый, с брюшком, хотя ему еще не было и пятидесяти. Морщины и грива седых волос изрядно старили его. Сен-Сир поднялся на возвышение, посмотрел на экран портативного компьютера и заговорил так, словно почитал себя – явно ошибочно – за великого оратора.

– Точки перехода! – прогремел он. – Фактически все во Вселенной зависит от них! Но скажите мне, сколько людей понимают, что это такое и каким образом точка перехода способна испытать воздействие сверхновой Антареса? Поскольку многое из того, что я собираюсь вам поведать, зависит от понимания подобных вещей, позволю себе начать издалека.

Схема Антаресской Туманности, оставленная Сарой Крофтон для всеобщего обозрения, исчезла с экрана. На ее месте возникла абстрактная фигура, состоящая из отдельных сегментов, расположенных в виде двойной спирали.

– Астрономам давно известно, что в центре нашей Галактики располагается массивная черная дыра, из которой исходят миллиарды линий искривления пространства. Эти складки простираются вширь вдоль завитков спирали, образуя сложный переплетающийся рисунок. Как только такая линия натыкается на звезду, масса светила срабатывает, словно гигантская линза, только вместо пучка света она улавливает линию искривления. Если фокус оказывается резким, то в ткани пространственно-временного континуума появляется слабое место, или фокус искривления. То, что мы называем точкой перехода.

Уже давно установлено, что чем крупнее звезда, тем скорее она притянет к себе космические складки, и значит, породит фокус искривления. Поскольку ранее Антарес был одной из крупнейших звезд в известном нам пространстве, наши предшественники-исследователи ничуть не удивились, обнаружив, что он обладает шестью фокусами искривления, – кстати, это наибольшее число из того, что нам известно.

Изображение на экране изменилось, и взгляду предстал Антарес – такой, каким он был до взрыва 2512 года. В центре экрана расположился сам красно-оранжевый гигант, а чуть сбоку от него – его зеленоватый компаньон, двенадцать планет-спутников и золотисто-желтые кружки местоположения точек перехода.

– Судя по всему, размер звезды и ее масса необычно важны в определении положения фокусов искривления внутри системы. Как уже сказала моя коллега, профессор Крофтон, первоначальная масса Антареса в шестнадцать раз превосходила массу Солнца. Тем не менее, его диаметр был больше солнечного в четыреста раз, и, следовательно, плотность вещества в нем была крайне низкой. Собственно говоря, до взрыва в фотосфере Антареса можно было различить две ярко выраженные зоны. Относительно плотное ядро и более разреженную звездную атмосферу. Это различие в плотности звезды обусловило появление двух видов фокусов искривления в системе Антарес до взрыва сверхновой.

Обратите внимание, что четыре фокуса отстоят довольно далеко от центрального светила системы. Эти четыре – от которых линии тянутся к Напье, Грундлстару, Фарэвэю и Сарацину – находятся от Антареса на расстоянии от восьми до двенадцати миллиардов километров. Эти, позволю себе каламбур, «длиннофокусные» фокусы являются результатом действия внешнего слоя звезды. Два других – открывающие путь в системы Годдард и Бракстон – «короткофокусные» и возникли вследствие влияния ядра. Они расположены соответственно на расстоянии 900 миллионов и 1,8 миллиарда километров.

Профессор Сен-Сир нажал кнопки дистанционного управления, и на месте схематического изображения галактики возникло другое, более похожее на то, что в своем докладе использовала Сара Крофтон.

– Можно утверждать, что в результате взрыва физическая природа Антареса претерпела резкие изменения. То, что когда-то было газовой оболочкой звезды, превратилось в огромное облако около шести световых лет в диаметре. И хотя масса в целом осталась прежней, плотность стала столь низкой, что внешняя оболочка больше не способна выступать в роли линзы, порождающей фокусы искривления. А это означает, что те четыре удаленные точки, что существовали до взрыва, теперь попросту исчезли. Точно так же, вследствие резкого сжатия ядра и его превращения в нейтронную звезду, его способность к фокусированию изменилась, что повлекло за собой перемещение короткофокусных порталов. Прошу вас уяснить для себя, что эти фокусы как были, так и продолжают существовать; они только изменили свое местоположение. Как – мы еще не в состоянии сказать.

Нам, однако, известно, что один из «длиннофокусных» порталов остался цел. Это фокус искривления Антарес-Напье, через который наши корабли могут попасть в туманность. Этот портал сейчас находится на расстоянии трехсот миллионов километров от своей прежней позиции. Не исключено, что и все остальные порталы также переместились на примерно такое же расстояние.

Именно эту информацию мы намеревались получить, приступая к исследованиям внутри туманности. Система Антареса велика, а состояние ее сейчас таково, что нам довольно сложно получить необходимые данные, без которых просто невозможно определить местоположение остальных фокусов. Более того, мы можем до конца своих дней летать взад-вперед через туманность и так ничего и не обнаружить. Правда, кажется, судьба к нам благосклонна. Во время прыжка через систему «Клинок» обнаружился клубок изогравитационных линий, что является своего рода знаком местоположения второго фокуса искривления внутри туманности.

Профессор Сен-Сир ткнул указкой в еще один золотистый значок на экране.

– Этот второй фокус находится примерно вот здесь, на расстоянии восьмисот миллионов километров от Антареса и всего в двухстах миллионах от портала Антарес—Напье. Мы еще не располагаем всей полнотой информации, чтобы точно определить его местоположение, но то, что она существует, – это мы знаем точно. К сожалению, нам пока неизвестно, «наследником» которого из трех «старых» фокусов он является, и поэтому мы не в состоянии сказать, в какую систему от него тянется линия искривления. Но главное все же – что он существует и нам есть что исследовать!

После доклада Сен-Сира конференция быстро переросла в споры о том, каким образом лучше всего изучать эту вторую точку перехода. Споры эти продолжались до ожесточения, и Гоуэр был вынужден объявить перерыв, с тем чтобы присутствующие могли лучше осмыслить услышанное.

На следующее утро конференция возобновила работу, правда, на сей раз без командующего и его заместителя. Не желая тратить время на выслушивание нудных подробностей, которыми увенчанные академическими лаврами докладчики пичкали присутствующих, Дрейк и Гоуэр занялись анализом боеготовности эскадры. Обсудив с Дрейком результаты вылазок в глубь туманности, адмирал перевел разговор на общую готовность вверенного им флота к операции «Прыжок в Ад».

– С момента последней проверки прошло уже полтора месяца. Не кажется ли вам, капитан, что настала пора проверить, не пустил ли кто из нас дела на самотек?

– Согласно получаемым отчетам, адмирал, пока все в порядке, и у нас нет оснований для беспокойства.

– Отчеты могут быть ошибочными. Мне уже не раз приходилось с этим сталкиваться. В любой момент могут отказать двигатели, или личный состав утратит бдительность. Нет, уверяю вас, пора нам провести внеплановую проверку.

– Я тотчас издам соответствующий приказ для нижестоящих звеньев.

– Никаких приказов, капитан. Немедленно приступайте к делу.

– Сэр?

– Я хочу, чтобы этой проверкой занялись вы лично. Командиры кораблей проявят куда больше прилежания, если будут знать, что за все упущения и недосмотры с них спросит сам заместитель командующего. Кроме того, это дает вам возможность проверить, как они среагируют, когда вы без всякого предупреждения нагрянете к ним с инспекцией.

– Я приступаю сию же минуту.

– Отлично. В последующие семьдесят два часа постарайтесь охватить проверкой по крайней мере четыре судна. Этого будет достаточно, чтобы убедиться в боеспособности вверенного нам флота. Дальше можно не продолжать – к тому времени весть долетит до остальных, и к вашему визиту успеют подготовиться.

– Что я должен делать по завершении проверки?

– Доложите мне лично.

– А как насчет рекомендаций по поводу новой точки перехода?

– Погодите, они еще долго будут спорить. Мы же не можем позволить нашей эскадре утратить боеготовность только из-за того, что эти академики никак не сойдутся во мнении.

– Разумеется, нет, сэр.

Как и было приказано, последующие три дня Дрейк провел в обществе шести преданных ему офицеров, облетая с внеплановой проверкой судно за судном. На третий день он сел в транспортный шаттл, чтобы лично доложить Гоуэру о результатах.

– Добро пожаловать, – приветствовал его адмирал. – Вид у вас усталый.

– Ничего страшного, сэр, главное – дайте мне часов двенадцать на то, чтобы отоспаться.

– Ну а результаты?

– В целом неплохие. Мы нагрянули с инспекцией на «Клинок», «Терру», «Викторию», «Саскатун» и «Булаву». Нашли, конечно, кое-какие проколы, но в целом дела обстоят неплохо. Утром вы получите мой подробный отчет.

– Какие из кораблей готовы к работе внутри туманности?

– Все до одного, сэр.

– Прекрасно. – Гоуэр удовлетворенно кивнул. – Я принял решение отправить экспедицию для изучения второй точки перехода. Как вы смотрите на то, чтобы ее возглавить?

– С готовностью, сэр.

– Тогда этот пост ваш. Мы в боевом штабе уже обсудили эту проблему и выработали кое-какие рекомендации относительно состава экспедиции. – Гоуэр перевел взгляд на лежащий перед ним лист бумаги. – Вам предлагают «Дискавери», «Терру», три истребителя и «Саскатун».

– Полковой транспорт, сэр? Я бы предпочел «Александрию». Нам куда больше подойдут ученые, нежели пехотинцы.

– Ученые будут на борту «Дискавери» и «Терры». Поскольку неизвестно, какие сюрпризы могут поджидать нас с другой стороны, то лучше обезопасить себя, включив в состав экспедиции боевые суда. Пехотинцы для вас – нечто вроде подстраховки.

– А заправщики?

– Возьмете с собой три танкера. Пусть остаются внутри туманности. После того как пополните запасы топлива, танкеры возьмут на себя роль радиомаяков. Есть еще вопросы?

– Нет, сэр.

– Отлично. Можете заняться приготовлениями. Желаю вам удачи.

– Благодарю вас, сэр.