Прыжок в бессмертие

ЕЩЕ ОДНА ПОБЕДА БАЙЛОУ

Описав небольшой круг, гидросамолет Байлоу пошел на посадку. Его черная крестообразная тень вначале перечеркнула зеленые кроны кокосовых пальм, потом сползла на желтый прибережный песок и, наконец, утонула в пепельно-серых клубах тумана, поднимавшегося над лагуной…

Услышав шум самолета, Манджак медленным шагом вышел из лаборатории, вынес легкий складной стул и поставил его в тени пальмы.

"Через пятнадцать-двадцать минут они будут здесь, — решил про себя Манджак. — Не бежать же мне, сломя голову, им навстречу? Что это за странная история с авиакомпанией, прекратившей на целую неделю полеты своих самолетов к островам Фиджи? Даже Кроуфорд и Росси не смогли организовать самолет, чтобы отправить Майкла на остров. Почему мой сын прилетает на остров вместе с Байлоу и его дочерью? С каких пор люди типа Байлоу стали изменять своим правилам и возить на деловые свидания своих дочерей?"

Ощущение того, что происходит нечто странное, еще больше усилилось, когда Манджак увидел Майкла в обществе Байлоу и Медж на лодке, подвозившей их от гидросамолета к берегу.

О Медж говорили верно. Она изящна. Продолговатые, чуть раскосые зеленовато-карие глаза и матовый цвет лица невольно заставляют обратить на нее внимание. Светло-синий костюм и голубая сумка необычайной тональности еще больше подчеркивали синеватый оттенок ее волос.

А Байлоу? Он не успел ступить ногой на землю, как уже пытался одним взглядом оценить все движимое и недвижимое имущество на острове.

Майкл рад встрече с отцом. Он даже вырвался вперед и подбежал к нему. Но что это? Почему он оглядывается? А… ищет глазами Медж! Только поздоровался и сразу же стыдливо пробормотал: "Я все тебе потом, дорогой отец, расскажу!" И снова отошел к Медж.

Теперь Манджак стал догадываться, что собственно происходит.

После того как они с Байлоу обменялись приветствиями, этот человек, с которым у Манджака всегда были чисто официальные отношения, вдруг сказал:

— Пойдемте-ка, мой друг, обсудим несколько прозаических вопросов, а молодежь поохотится со спиннингом, — голосовые связки Байлоу отвыкли от каких бы то ни было интонаций, кроме повелительных, и хотя эту фразу он хотел произнести по-дружески, Манджак уловил в его тоне только смесь фамильярности, грубости и фальши.

Однако не тон Байлоу беспокоил Манджака-старшего.

Майкл с момента появления на острове, казалось, только и делал, что искал взгляда Медж. Его словно подменили. Манджак отчетливо ощутил, что теряет свое влияние на сына. Он испытующе посмотрел в его сторону: Майкл оживленно болтал с Медж, а затем, так и не взглянув на отца, ушел с ней к лодке.

Манджак придал своему лицу равнодушное выражение. "Байлоу никогда не был учтив, — мелькнула у него мысль, и вся эта сцена разыграна не для того, чтобы изыскать благовидный предлог для разговора, нет — это первый ход в какой-то новой игре".

— Вы меня извините за эту небольшую инсценировку, — Байлоу словно читал мысли Манджака, — но нам нужно поговорить с глазу на глаз. Вы знаете мои правила… Дети — это только слабая иллюзия бессмертия. Мысль эта не моя, но что поделаешь, если кому-то другому удалось весьма удачно сформулировать то, о чем я неоднократно думал. Словом, к делу. Я уже сообщал вам, что у меня есть идея. Теперь скажу, что воплотить ее в жизнь можете только вы.

Байлоу сделал вид, что увлекся изложением волновавших его мыслей, и медленно пошел вдоль берега в противоположную от молодых людей сторону. Манджаку не оставалось ничего другого, как следовать за ним. Этот его прием Манджак знал. Он невольно вынужден был подчиниться. Так незаметно Байлоу начинал навязывать свою волю потенциальному противнику.

— Я предлагаю вам сделку, в которой обе стороны останутся в выигрыше. Все эти кенгуру, бизоны, леопарды и любые животные, которых вы сможете воссоздать с помощью вашей машины, и все, что я смогу выиграть, вытеснив искусственные меха или же наводнив мировые рынки синтетическим мясом, ни меня, ни вас устроить, конечно, не могут. Мы должны добиться неизмеримо большего…

Байлоу неожиданно замолчал и стал упорно разглядывать свои и Манджака ботинки, при каждом шаге проваливающиеся глубоко в песок. Байлоу ждал, что скажет Манджак. Он считал, что сказал уже достаточно и теперь противник волей-неволей должен будет предпринять ответный шаг и тем самым обнажить свою позицию.

Но Манджак, приняв вызов Байлоу, продолжал идти рядом c ним в полном молчании. Утреннее солнце отбрасывало на песок их длинные черные тени. Ноги вязли в песке. Идти было трудно. После каждых двадцати-тридцати шагов Манджак улавливал, что дыхание Байлоу становилось все чаще и прерывистeе…

— Что же вы молчите? — почти задыхаясь, спросил Байлоу.

— Вы сказали слишком мало, чтобы я мог что-либо ответить, — спокойно заметил Манджак.

— Я сказал достаточно, — возразил Байлоу и, достав из кармана платок, вытер сбегавший со лба пот.

И снова тяжелые шаги по песку. Теперь уже впереди ноги Манджака. И снова тяжелое дыхание Байлоу.

— Может быть, мы пройдем в обратном направлении, к пальмам. Там не столь жарко, — на этот раз нарушил молчание Манджак.

— Куда угодно, — сдержанно ответил Байлоу. — Покажите мне нашу машину…

Манджак повернул назад, к пальмовой роще. Теперь они пошли еще медленнее. Байлоу пыхтел, но ни на шаг не отставал от своего противника. Когда они вошли в лабораторию, Байлоу, не обратив никакого внимания даже на смонтированный под потолком эллипсоид биологической колыбели, направился сразу же к складному креслу и тяжело в него опустился.

— Мы с вами находимся в лаборатории, так сказать, номер один, — начал давать объяснения Манджак. — В этих колоннах-исходные материалы для формирования сложных органических кислот ДНК и РНК. А вот с этой стороны колонки для двадцати различных аминокислот, из которых в недрах клетки происходит синтез белка…

Объяснения Манджака Байлоу слушал рассеянно. Он был недоволен собой. Начать этот важный разговор в непривычных для себя условиях… Сколько лет уже ему не приходилось расхаживать в туфлях по этому проклятому песку? Ну, ничего. Пока Манджак занят рассказом о машине, он немного отдохнет.

О чем это он говорит сейчас?

— В центре зала вы видите биопроектор, переходящий затем в большую биологическую колыбель. Там, возле противоположной стены, ввод в машину. Специальное считывающее устройство воспринимает информацию о животном. Чем подробнее эта информация, тем легче справиться машине с созданием искусственной зиготы… Сложная электронная машина все время учитывает влияние внешней среды. В клетке зародыша, как вы знаете, РНК и ДНК составляют основу хромосом… Биопроектор, как я уже сказал, переходит в биологическую колыбель. Она выполнена в виде сплюснутого с боков шара-эллипсоида.

В биологическую колыбель подаются, так сказать, первичные материалы. Здесь зародыш проходит свое "утробное" развитие, затем в цереброри он развивается до необходимого возраста, и в клетки мозга… Как бы это вам объяснить?..

По глазам Байлоу Манджак понял, что властный гость уже давно его не слушает. Нахмуренные у переносицы широкие брови и плотно сжатые губы говорили о том, что мозг Байлоу напряженно работал. Тяжелое молчание стало давить Манджака. И чем дольше они молчали, тем тяжелее становился подбородок Байлоу, тем мрачнее и строже смотрели глаза Манджака.

— Вы говорили верно, — вздохнул и как бы нехотя сказал Байлоу, — наш век — это век информации. Мне доложили, что вы еще раньше, в Аргентине, зачем-то посетили всех врачей, лечивших вашего знаменитого отца, сапожников и портных, обслуживавших его. Насколько мне известно, вы собирали данные, начиная от группы крови и записей биотоков мозга и кончая размерами ботинок и шляпы, которые он носил. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, зачем понадобилась вам столь обширная информация об умершем старике…

Байлоу говорил медленно и тихо, но его слова колокольным гулом отдавались в голове Манджака. Он готов был принять и отпарировать любой удар, но только не этот.

— Вы переоцениваете мои силы, — почему-то охрипшим голосом ответил Манджак. — Я действительно собирал информацию о биологической индивидуальности моего отца. Но это скорее мечта, чем реальная возможность… Одно дело воспроизвести какое-либо несложное существо…Стиснув зубы и призвав на помощь всю свою выдержку, Манджак замолчал. "Чего же от меня хочет этот человек с тяжелым и властным взглядом? лихорадочно думал он. — Конечно, он приехал на остров, имея какой-то определенный план. И его дочь здесь не случайно. Может быть, Медж здесь потому, что Байлоу не уверен в своих силах?"

— Довольно ходить вокруг да около, — сухо и резко начал Байлоу. — Я готов оплатить любые расходы, связанные с исследовательскими и экспериментальными работами. Если до сих пор под вашим руководством в разных концах Америки работали сотни ученых, то теперь мы найдем тысячи… Игра стоит свеч.

Мы с вами должны организовать концерн по продаже бессмертия. Не воскрешать из мертвых, нет, это блеф. Я убежден, что большинство состоятельных людей могут истратить на своих любимых предков несколько долларов, чтобы поставить им памятник, но и только… Если мы займемся этим сомнительным делом, то прогорим, дорогой мой математик, или вы причисляете себя к биофизикам? Мы будем возвращать людям молодость… Скажем, Генри С. 75 лет… Ежегодно он тратит миллионы, чтобы хоть на несколько "центов вернуть себе здоровье. Наша реклама возвестит миру, что нам нужен только фотопортрет Генри С. в молодости, запись биотоков его мозга, два-три сообщения от лечащего его врача. Ну, что-нибудь еще в этом духе… Тогда старому Генри будет так же легко лечь в гроб, как ящерице потерять свой хвост. Представьте: Генри С. в новой оболочке! Пересадка интеллекта! Такой сенсации мир еще не знал. Через два месяца после окончания работ все капиталы мира будут в наших руках. И главное: какое моральное подкрепление этот концерн по продаже бессмертия оказал бы западной цивилизации…

Низко опустив седую голову, Манджак ладонями до боли стиснул виски. Все ли свои идеи выложил Байлоу? К чему это он заговорил о "западной цивилизации"? Неужели Сварог сейчас ближе к цели, чем он, Манджак? Последний этап работ, связанных с воссозданием человека, Манджак был намерен осуществить только с Майклом, чтобы никто не мог посягнуть на его открытие. На это потребуются месяцы, а то и годы. А если Сварог добьется решения задачи раньше его? Тогда что? Может быть, прямо спросить этого человека, что он знает о Свароге? Но Байлоу, скорее всего, скажет какую-нибудь ложь. Что бы это могло значить? Сейчас он очень взволнован и не сможет принять правильного решения. Нужно выиграть время. Хотя бы несколько дней. Если у Байлоу и его дочери согласованный план действий, то он хотел бы знать, чего Медж добивается от Майкла. Пусть Байлоу думает, что он согласен с ним…

Манджак встал, пригладил рунной свои волосы и начал нервно расхаживать по лаборатории, а Байлоу сидел в кресле и время от времени исподлобья бросал на противника выжидающие взгляды.

Ученый чувствовал, что выиграть время — значит найти решение. Байлоу сейчас нападает, и у него есть преимущество внезапность, а при обороне нужно время…

— Послушайте, — проскрипел Байлоу, — может быть, мы с вами вообще напрасно спорим. Я бы попросил вас сделать один небольшой эксперимент…

Манджак вздрогнул — этот миллионер приготовил для него новое испытание.

— Вот тут, — Байлоу положил на столик небольшую папку с бумагами, — довольно исчерпывающая информация об одном животном… Мне бы хотелось выяснить, сможем ли мы передавать не только безусловные рефлексы, но и приобретенные знания…

Удар был нацелен точно — Байлоу хорошо знал, что Манджак может противостоять чему угодно, только не предложению сделать эксперимент. Здесь недюжинные волевые качества Манджака сдавали, и он становился покорным и послушным.

Нетвердым шагом Манджак подошел к столику и дрожащими руками взял бумаги, привезенные Байлоу.

— Да, да, это интересно… Чем бы мы ни закончили наш разговор, — тихо произнес Манджак, — эксперимент можно осуществить… Я бы мог сделать это без вас, но… если вы хотите…

Не окончив фразы, Манджак с бумагами в руке направился к вводному устройству машины.

В двухстах метрах от лаборатории за пальмовой рощей, недалеко от лагуны Майкл и Медж время от времени хлестали океан капроновыми лесками спиннингов. Описав сложную кривую, блесны опускались в воду, а затем молодой человек и девушка, медленно накручивая леску на катушку, подсекали возможную добычу. Но рыбы не было.

— Поездка на ваш остров сделала меня счастливой, — звучал низкий голос Медж. — Наша хваленая цивилизация приведет нас к вырождению. Она отняла у человека самое главное необходимость вести борьбу за свое существование в естественных условиях. Мы так оторваны от природы…

Майкл не задумывался над тем — оригинальничает Медж или она действительно так думает. Он был убежден, что Медж чрезвычайно многогранный и одаренный человек…

После ночи, проведенной у постели больной девочки, Майкл встречался с Медж ежедневно. Попытки Кроуфорда организовать самолет, чтобы отвезти его на остров, ни к чему не привели. Много усилий приложил Блек, но каждый раз буквально в последнюю минуту перед отлетом либо портились самолеты, либо заболевали летчики. Блек был просто в отчаянии.

— Одно время мне казалось, что хороший спор с умным собеседником — это все равно, что… — после небольшой паузы продолжала Медж, — ну, скажем, охота на пещерного медведя. И если во времена наших пращуров нужны были стальные бицепсы и точный глазомер, то в наш век, век борьбы интеллектов, нам осталось только разить противника оружием эрудиции и логики…

Все внимание Майкла было приковано к Медж. Он старался не пропустить ни одного ее слова. Вот она заговорила о том, что любимым героем ее детства был Маугли — сильный, смелый и мужественный…

— Маугли, Маугли, — неожиданно для себя сказал Майкл. — И я в детстве чуть не ушел вместе с ним в джунгли… Маугли научил бы меня быть смелым, но вместе с тем он учит и жестокости… Вы помните, как Маугли уничтожал рыжих псов? Мои отец и дед не дали мне познакомиться с Маугли и увлекли в другой, полный таинственности мир, где жили совсем иные герои. Этот мир был миром… цифр. Я с замиранием сердца знакомился с характерами моих героев: единица мне казалась гордой и одинокой, у двойки был непокладистый и колючий нрав она особенно враждебно относилась к нечетным числам. Цифра семь напоминала какого-то доброго волшебника, влюбленного в порядок, совершавшего чудесным жезлом самые невероятные превращения одних цифр в другие. Может быть, вы знаете есть целый ряд пятизначных цифр — 15873, 31746, 47619 и другие, которые при умножении на 7 дают числа, состоящие из шестикратно повторенной одной и той же цифры 111111 либо 222222, либо 333333 и т. д. Я бы мог вам часами рассказывать о характерах многих моих героев, их склонностях, о сложнейших взаимоотношениях, сложившихся между ними. Вы устали бы меня слушать…

— Нет, нет, Майкл, мне кажется это очень интересным… продолжайте, пожалуйста.

— Я полюбил цифры, — Майкл стал говорить совсем тихо, он ведь рассказывал самую сокровенную историю своего детства. — Они органически не терпели никакой фальши, никакого обмана. Честно и прямо выдавали себя за тех, чем были на самом деле. В любое мгновение они могли отправиться в высокогорную страну степеней, без лишних сборов кропотливо и самоотверженно извлекать из математических глубин корни, уходить в призрачный мир логарифмов… Я даже заметил, что у них хорошо развито чувство юмора. Да, представьте себе. Они могут, например, заняться доказательством того, что прямолинейная четверка равна длинношеей двойке, или веселая и живая пятерка может соответствовать гордой и заносчивой единице. Если бы вы знали, как иной раз сложны отношения между ними, как много труда нужно затратить, чтобы найти примиряющее их всех решение… Есть числа-великаны и числа-карлики…

— Скажу вам откровенно: мне не приходилось задумываться над тем, что и в математике есть изящество, остроумие и поэзия…

— Мои герои в отличие от Маугли, — продолжал Майкл, — не знали сами жестокости и никогда не проявляли жестокости по отношению к другим… Если даже кому-либо приходилось по ходу игры исчезнуть, то он знал, что это ненадолго, что его снова воскресят и попросят принять участие в игре.

После неудачного броска Медж, запугав леску, отбросила от себя спиннинг и лукаво посмотрела на Майкла.

— Этим вашим героям вы и обязаны увлечению математикой?

— Ну, нет, в этом повинны не только они, — хотел было уклониться от ответа Майкл.

— Ну, конечно. Что может быть заманчивее в вашем возрасте? В средневековье молодые люди уходили в монастыри и посвящали свою жизнь богу, а в наше время высшая доблесть заключается в том, чтобы отдать свою жизнь науке.

— Надо же кому-нибудь поклоняться. Страсть к созданию кумиров мы унаследовали от своих предков, — вторично попробовал отделаться шуткой Майкл.

— Мне кажется, — продолжала серьезным тоном Медж, — что вы напрасно губите свои лучшие годы. Ваши замыслы не только неосуществимы, они опасны… — Левой рукой Медж поправила на шее небольшой крест из черного агата. — Не перебивайте меня. Я все, все знаю. Начав с воссоздания животных и возгордившись своими успехами, вы хотите поднять руку на большее… Я боюсь, что все это может кончиться для вас очень плохо…

— Мне кажется, что вы просто плохо осведомлены… — Майкл не понял мыслей своей собеседницы. — Вы, может быть, слыхали, что археологи давным-давно научились по какой-либо найденной ими косточке воспроизводить внешний вид вымерших зверей, птиц или рыб… Современная наука настолько могущественна, что иной раз ничтожно малая информация дает возможность…

— Не хотите ли вы сказать, что можно, — начала Медж, но Майкл не дал ей закончить фразу. Он мог позволить ей все, что угодно, но только не нападки на работу своего отца. Больше того, Майклу страстно хотелось зажечь Медж своими стремлениями.

— Вы не станете отрицать тот очевидный факт, что, располагая подробной информацией о любом предмете, — с жаром продолжал он, — мы имеем возможность воспроизвести его в точности. Возьмите станки с программным управлением или же цехи и заводы, работающие по специальной программе без участия человека. Или вот пример: все основные сведения о дубе заключены в оболочку желудя. Желудь — это программа развития будущего дуба. Именно отсюда поступают все команды для сложнейших биохимических реакций, происходящих в начальном процессе жизни и роста этого дерева. В оплодотворенной яйцеклетке животного, в его хромосомах также находится своеобразная программа развития будущего организма… Я, кажется, углубился в дебри, где легко потерять вас?

— Нет, нет, продолжайте, пожалуйста, — скороговоркой сказала Медж. Она действительно очень внимательно слушала его.

— И вторая чрезвычайно важная мысль: если все сведения о будущем дубе заключены в желуде, то нельзя ли, располагая точной информацией о дубе, создать искусственную программу его развития и заключить эту программу в форму, напоминающую знакомый нам желудь? Первый процесс, который совершает наша машина, можно условно назвать… Впрочем, я попытаюсь объяснить вам проще. Располагая достаточной информацией о том или ином животном, мы воссоздаем, в биологической колыбели зародышевую клетку — зиготу, в хромосомах которой как бы заключена информация о будущем организме. Затем, обеспечив необходимые условия развития этой клетки, учитывая факторы внешней среды, отцу удалось добиться создания искусственного животного. Теперь мы с отцом все время работаем над тем, чтобы воссозданный организм по своему умственному развитию не соответствовал бы уровню новорожденного, чтобы в память животного были внесены те знания, которые оно имело в жизни. Недавно нам удалось сделать первые шаги в решении этой проблемы.

— Вы говорите о биотоках?

— Нет, это не совсем так. Но послойная запись биотоков мозга нам должна оказать существенную помощь. Отец надеется, что ему удастся в ближайшем будущем спроектировать на воссозданные нейроны мозга все знания, которыми располагало животное при жизни.

Майкл перевел дыхание. Ему хотелось видеть в глазах Медж если не увлечение его рассказом, то хотя бы сочувствие его планам. Но лицо Медж было подчеркнуто холодным и бесстрастным.

— Отец и дед работали одновременно над проблемами биокибернетики и искусственного фотосинтеза. — Майкл продолжал свой рассказ скорее по инерции. — Вы помните, сколько в свое время наделала шуму идея Роберта Винера, который рассматривал организм как сумму информации и высказал мысль о возможности передачи организма на расстояние? А мой дед и отец много лет назад взвалили на себя идею создания машины. Вернее, комплекса машин…

— И все это для того, чтобы естественный мех вновь вытеснил бы на всех рынках мех искусственный? — с издевкой сказала Медж.

— Нет, конечно, нет. О мехе отец вынужден был думать, чтобы получить средства для реализации своей идеи…

— Какой же? Любопытно… — Медж впилась в Майкла большими зелеными глазами. — Вы не задумывались над тем, что может дать ваша машина в конечном счете, или вы стремитесь скрыть неприглядность своего замысла под общими фразами?

Удивленно посмотрев на Медж, Майкл не знал, что ей ответить, и только пожал плечами.

— Что же вы замолчали? Все это чрезвычайно любопытно, — голос Медж стал нежен и ласков. — А не задумывались вы над тем, что ваша машина сделает миллиарды людей на земном шаре несчастными?

На эту тему Майклу не хотелось говорить. Он взял спиннинг Медж, уселся на песок возле ее ног и стал терпеливо разматывать запутавшуюся леску. Он был подавлен разговором и никак не мог понять, о чем собственно Медж думает, почему так враждебно относится к работе его отца.

Медж, поднявшись на ноги и посматривая на, Майкла сверху вниз, стала говорить горячо и страстно.

— Люди, будучи вынуждены мириться с тем, что все они смертны, создали в разных уголках планеты красивую легенду о бессмертии души. Умирая, они надеются попасть к богу и получить там по заслугам. И в этом величайшая справедливость. В связи с этой прекрасной мыслью люди создали целые своды правил морали. Ваша машина, если ей когда-либо удастся решить святотатственную задачу воссоздания человека, прежде всего разрушит тот великолепный моральный свод, который создавался человеческим обществом тысячелетиями. Под обломками этого свода погибнет все: культура, цивилизация… Ведь большинство так называемых человеческих достоинств возникли из страха перед богом, из желания получить место в раю…

— Вы плохо думаете о людях, — мрачно бросил Майкл. — Нормы морали люди выдумали раньше. Их заставила это сделать сама жизнь. А бога. изобрели позднее, да и ни при чем он здесь…

— А вы хотите сделать людей несчастными? Монополия на бессмертие души — последний бастион религии. Большинство верующих безропотно переносят свои страдания на земле, так как надеются на счастливую жизнь на небе. Ну, а что вы им преподнесете?

— Мы подарим людям подлинное бессмертие, — веско, с достоинством сказал Майкл и покраснел. Он подумал, что не имел права об этом говорить. Ведь отец скрывал от Байлоу конечную цель своих работ, а он проговорился…Правда, мы только в начале пути…

Медж положила ногу на ногу и, словно позабыв о собеседнике, все свое внимание сосредоточила на кончике ярко-синей туфли.

— Вы не ведаете, что творите, — Майкл не узнал голоса Медж — он был тихий и зловещий. — Как только люди начинают вмешиваться в прерогативы бога, им приходится за это жестоко расплачиваться. Если бы вы поняли… Ваша машина, если ее можно создать… Она должна быть поставлена в храме… Только по решению отцов святой церкви людям можно будет дарить бессмертие… Майкл, оставьте эту безумную затею!

Медж оторвала взгляд от кончика туфли и в упор посмотрела Майклу в глаза.

Майкл не мог понять, серьезно ли говорит Медж… Почему она все время упоминает о боге? При чем здесь отцы святой церкви?..

Мысли вихрем проносились в его голове…

Не та, к давно он и сам мучительно думал о том, что даст "комплекс Манджака" людям. Боялся, что открытие отца поставит человечество на грань новой катастрофы. А теперь почему-то эти мысли ушли на второй и даже третий план.

— А отцы церкви сумеют правильно распорядиться машиной?.. — просто так спросил Майкл.

— Идея бессмертия, идея рая и ада принадлежит церкви. Вы только решаете задачу, которая сформулирована религией.

— Церковь скорее запрещала людям решать эту задачу…

— А вы не боитесь, что открытие вашего отца вызовет смятение, беспорядки, может быть, даже бунты?

— Боюсь… Очень боюсь…

— Что же вы думаете предпринять?

— Не знаю… В том-то и дело, что я не знаю…

— Очень непосредственно… Браво, Майкл…

Несколько секунд они молчали, а затем Медж громко рассмеялась и, соскочив с камня, весело крикнула:

— А почему бы нам не поплавать? Я еще никогда не купалась так далеко от материка и так близко от акул.

— Право, здесь действительно опасно, — попробовал остановить ее Майкл.

— С вами рядом, мой Майкл, я ничего не боюсь, — лукаво посмотрела на него Медж.

— Но все же.

— Никаких "но", поплывем вон к тем камням.

Медж быстрым, почти неуловимым движением выскользнула из платья и, решительно переступив через него, направилась в воду.

Майкл последовал за ней. Они поплыли рядом молча, неторопливо. Изредка Медж посматривала на Майкла каким-то умиротворенным, счастливым взглядом. Она первой взобралась на камень и, протянув юноше руку, помогла ему сесть рядом. Майклу казалось, что это лучшие минуты его жизни. Бесконечная ширь океана, и они вдвоем на этом крошечном островке. Он чувствовал плечо Медж, ее рука лежала у него на колене, его пьянил запах ее нагретых солнцем волос.

Майкл повернулся к ней и увидел, что лицо ее приближается, глаза все ближе и ближе, и вдруг Медж поцеловала его в губы, а затем, прыгнув в воду, быстро поплыла к берегу.

Через несколько минут они вышли из воды. Майкл с восхищением смотрел на стройную, сильную фигуру Медж. Сверкающие на солнышке капельки воды покрывали ее шею, плечи, руки, и она казалась ему еще красивее и необычнее, чем всегда.

Пока Медж одевалась, Майкл, ошеломленный всем происшедшим, подняв голову, смотрел на ослепительно белые паруса медленно плывущих облаков.

Но вот он услышал голос Медж.

— Пойдемте, мне бы хотелось взглянуть на вашу машину.

Юноше показалось, что она говорила сухо, даже несколько отчужденно, Совершенно растерявшийся Майкл медленно последовал за Медж в глубь острова, туда, где среди пальм виднелись пластмассовые стены лабораторий.