Псалом бурь и тишины

3. Малик

«Принцесса желает тебя видеть», – сказал Фарид, как будто предлагал за рыбой на базар сходить. Как будто эта принцесса не была всего неделю назад высохшей мумией, завернутой в белый погребальный саван.

Ни сам Малик, ни его сестры Обряда Воскрешения не видели, но вокруг все только о нем и говорили. Вот и сейчас, приготавливая Малика к аудиенции у принцессы, слуги обсуждали это невиданное событие.

«Я слышал, Мвале Фарид держит принцессу в самой высокой башне, куда можно попасть только через дверь, которая отпирается хрустальным ключом. А ключ он носит на шее на цепи и никогда не снимает», – шептал один прислужник другому, пока они терли Малика мочалками в хаммаме.

«Под волосами у нее маленькие рожки, а кончики ушей острые, как у козы, – клялся второй, пока они облачали Малика в черный, расшитый золотом кафтан, стараясь не задевать его еще не зажившие раны. – А если слишком долго смотреть ей в глаза, то она заберет твою душу!»

Это, конечно, были все сказки и детские страшилки – Зиран полнился ими с самого начала Солнцестоя, а сейчас, по причине последних событий, их стало еще больше. Но если учесть, что со дня Воскрешения принцессу еще никто не видел и сказки эти успели упрочиться в умах, люди, наверное, даже разочаруются, если у нее не окажется копыт на ногах или еще какого-нибудь чудовищного изъяна.

Так размышлял Малик, пока Фарид вел его, запинающегося, куда-то в глубь дворца. Из-за сохраняющейся угрозы нападения – со стороны как внешних противников, так и тех, что были в самом Зиране, – местонахождение принцессы Ханане держалось в тайне даже от тех, кто жил во дворце, поэтому на глазах Малика была повязка, а сопровождали его только Фарид и Страж из больничной палаты.

Он быстро потерялся в череде поворотов и уже совершенно не представлял, в какой части дворца они находятся. Страж за спиной Малика тоже заставлял юношу нервничать. Каждый шаг Малика, отдающийся эхом от стен, напоминал ему о том, сколько мирных эшранцев убили зиранские воины.

Как будто ты сейчас не можешь сделать с ними то же самое, стоит тебе только захотеть.

– Замолчи! – едва слышно прошипел Малик, и тут же пальцы Фарида крепче ухватили его за плечо.

– Что-то не так?

– Н-нет, все хорошо! – Мысленно выругав себя за то, что попался на удочку Царя Без Лица, Малик щелкал браслетом до тех пор, пока на внутренней стороне его запястья не образовалась саднящая полоса.

Его утешало в этой ситуации только то, что нигде не было видно темного народца – и теней в том числе. Еще во время Солнцестоя, когда Малик впервые попал во дворец, он заметил, что что-то не дает потусторонним существам проникнуть в Ксар-Алахари. «Надо будет спросить Фарида, почему, после приема у принцессы», – подумал Малик.

Налево, направо, снова направо, затем вверх по лестнице, опять налево – и здесь наконец Фарид велел ему остановиться. В желудке у Малика взыграла желчь, когда кто-то объявил:

– Адиль Асфур, избранный от знака Жизни состязатель Солнцестоя, прибыл, ваше высочество.

Фарид снял с лица Малика повязку, и в неярком свете факелов юноша увидел перед собой обширный каменный зал, который, наверное, был древним уже тогда, когда крепость Ксар-Алахари только строилась. Одна стена зала полностью была занята развешанным по ней оружием: мечами, копьями и щитами. В центре зала располагалась неглубокая овальная арена, ее каменные стенки были испещрены выбоинами, некоторые из них сильно напоминали следы от гигантских когтей. Воздух пронзал резкий запах – будто здесь недавно затушили костер.

Больше Малик не успел ничего рассмотреть, потому что его взгляд упал на принцессу Ханане. Старшая сестра Карины сидела на возвышении в дальнем конце древнего зала, устроенном для наблюдения за происходящим на арене. Она посмотрела на него взглядом госпожи, оценивающей нового слугу, и Малика охватил страх. Он хотел подойти ближе и поклониться, но весь будто одеревенел, а его ноги будто приросли к полу.

Все слухи о ней оказались враньем: не было у нее никаких трупных пятен на коже и когтей на руках. Принцесса обладала неземной красотой, была примерно его возраста, и ее кожа светилась, словно обсидиан. Разрез глаз такой же, как у Карины, – косой, такая же мягкая линия подбородка и волосы с таким же серебряным отливом. Но на этом их внешнее сходство заканчивалось: где Карина была округлой и мягкой, Ханане была сухой и тонкой. Несмотря на разделявшее их расстояние, Малик заметил, что нос у нее усыпан очаровательными веснушками. Ее волосы падали вниз тяжелыми волнами, а не завивались в кудри, как у Карины. Даже неяркий пастельно-красный цвет ее платья отличался от чистых ярких тонов и простых орнаментов, предпочитаемых ее младшей сестрой.

И она была босая и без малейших следов копыт. По какой-то причине это поразило Малика больше всего – ведь Ханане восстала из мертвых, должна же быть какая-то отметина, свидетельствующая об этом. Но Малик видел перед собой лишь принцессу c царственной осанкой.

Полукругом по обе стороны от принцессы Ханане расположились члены Совета – но под ее пристальным взглядом Малику казалось, что кроме них двоих в зале никого нет. Принцесса подняла палец и сделала ему знак приблизиться.

– Значит, это ты одолел Царя Без Лица. – В голосе Ханане отсутствовала хрипотца, свойственная речи ее сестры, но слышались повелительные нотки, отбивавшие у человека, к которому она обращалась, всякое желание ей перечить. Малик задался вопросом, не тяготили ли Карину постоянные сравнения со старшей сестрой, но потом вспомнил, что ему это, вообще-то, должно быть безразлично.

Внутри его разума беспокойно заворочался Царь Без Лица.

Беги от этой нежити. Чем дальше, тем лучше.

В кои-то веки Малик был с ним согласен, но у него хватило самообладания не сбежать с аудиенции, данной ему особой царской крови.

– Да, ваше высочество, – ответил он.

– Фарид хорошо о тебе отзывался. Ты, вероятно, очень силен, если можешь удерживать в плену своего разума такое могущественное существо.

Малик решил не упоминать о том, что нынешней ночью дух чуть не вырвался на свободу.

– Я очень польщен вашим мнением обо мне, ваше высочество.

Принцесса Ханане окинула его взглядом, и у него душа ушла в пятки, хотя он постарался не показать этого.

– Мне говорили, ты способен ткать иллюзии?

Малик кивнул.

– Я могу создать зримый образ всего, что представлю у себя в голове.

– Создай что-нибудь для меня. Прямо сейчас.

Несколько мгновений Малик находился в замешательстве, а потом вспомнил, что покойная царица любила цветы. Может быть, ее дочь тоже к ним неравнодушна?

По жилам Малика разлилось живительное тепло – так согревает жар очага после многих часов, проведенных на холоде. Можно прожить тысячу жизней и не узнать этого ощущения. Оно возникало тогда, когда окружавшие его невидимые нити нкра превращались в чистую магию.

– Какие цветы вам больше нравятся? Красные? Голубые? Желтые с розовой серединой? – Взгляд Ханане смягчился, когда в воздухе перед ней возник цветок. Его лепестки поменяли цвет с насыщенного темно-красного на небесно-голубой, потом на солнечный желтый. Малику нравилось, что он может показать кому-то свое искусство, что кто-то может его оценить по достоинству. Он почувствовал себя увереннее.

– Это необязательно должны быть растения или неодушевленные предметы. Я могу соткать и животное, например…

– Сделай гориллу! – сказала Ханане. Малик хотел создать что-нибудь поменьше, – скажем, котенка, – но он выполнил просьбу принцессы. Она вскрикнула от восторга, когда горилла враскачку обошла трон и понюхала ее волосы, однако ее улыбка увяла, когда она попыталась погладить зверя, но ее рука, не встречая сопротивления, прошла через его голову.

– Твои иллюзии нельзя потрогать?

Краска прилила к лицу Малика.

– Пока нет.

Фарид, который уже некоторое время стоял рядом с троном принцессы, одобрительно кивнул своему протеже и сказал:

– Говорят, в старые времена жили ткачи сказов, которые могли создавать настолько сложные иллюзии, что человек мог целыми неделями голодать и в конце концов умереть с голода, думая, что все это время он вкушает изысканные яства. За все годы изучения тайных наук я никогда не слышал о том, чтобы кто-либо сохранил власть над своим телом после того, как в него вселилось потустороннее существо. Возможно, ты еще не освоил осязаемые иллюзии, но причину этого следует искать скорее в отсутствии надлежащего обучения, нежели в недостатке таланта.

Их слова были приятными на самом деле, но не объясняли, почему они собрались в зале, явно предназначенном для поединков. И Малик никак не мог отделаться от жути, накатывавшей на него рядом с нежитью. Сам факт, что принцесса Ханане сидела тут, ощущался так же, как если бы кто-то решил, что огонь больше не жжется, а север стал югом. В этом чувствовалась такая противоестественность, что у Малика волосы на затылке встали дыбом.

Но Фарид не казался встревоженным. Во взгляде, которым он смотрел на принцессу, светилась лишь ровная нежность, и Малик подумал, что, раз его ментора не беспокоит ее присутствие, ему тоже не следует так остро на него реагировать.

– Возможно, ты хочешь узнать, зачем мы вызвали тебя сюда, – сказала принцесса Ханане. – Сегодня первый День знака Воды в новой Эре Воды, и, согласно обычаю, в Храме Воды пройдет праздничная церемония для рожденных под Сизигией правящего в новой эпохе божества. Обязанности помощника Верховной Жрицы на этой церемонии должен исполнять Победитель Солнцестоя, но, поскольку местонахождение Избранного от знака Воды Адетунде по-прежнему неизвестно, они переходят тебе как к состязателю, прошедшему все испытания и занявшему второе место.

– Тунде пропал? – вырвалось у Малика. Что еще он пропустил за те пять дней, что валялся в больничной палате?

Впервые с момента его прихода в каменный зал заговорила Великая визирша Дженеба:

– Адетунде никто не видел с завершающего дня Солнцестоя. Мы считаем, что он мог покинуть город вместе с Кариной.

Это известие глубоко уязвило Малика, хотя он и не понимал почему. Ведь он знал, что у Карины с Тунде были отношения до того, как Малик пришел в Зиран. Тунде любил ее, и она, наверное, отвечала взаимностью, раз подстроила все так, чтобы Малику не достался главный приз Солнцестоя – ее рука.

И все же мысль о том, что они вместе сбежали из города, пробуждала в Малике какую-то темную, уродливую часть души, о существовании которой он до этого даже не знал.

Лоб Фарида пересекли морщины, лицо его выразило глубокое сожаление.

– Также возможно, что бедный Адетунде стал одной из многочисленных жертв вызванной Кариной бури. Но, как бы то ни было, пока его местонахождение остается неизвестным, ты единственный, кто имеет право исполнять его обязанности. Мы должны удостовериться, что ты справишься с этой задачей.

Малик проследил за взглядом Фарида и увидел, что в центре арены стоят три Стража: тот, что надзирал над ним в больничной палате, и плечом к плечу с ним еще двое. Ему все стало ясно.

– Так это проверка, – сказал он.

– Совершенно верно, – ответила принцесса Ханане. – Сегодняшняя Церемония Очищения – первое официальное событие, когда соберется весь двор, с тех пор, как меня… как я вернулась. Несмотря на то, что лично я не буду на ней присутствовать, очень важно, чтобы люди видели, что власти контролируют ситуацию в городе. А они увидят нечто обратное, если Царь Без Лица вырвется на свободу.

– А как же наши занятия? – спросил Малик Фарида, ненавидя себя за то, как предательски задрожал от страха его голос. – Разве вы не собирались научить меня именно тому, как избежать такого исхода?

– Малик, контроль – это основа всех методов обучения магии, – спокойно сказал Фарид. – Сегодняшняя проверка – это и есть твой первый урок. Выполни его, и твое учение продолжится. Но если ты потерпишь неудачу…

Намек был понятен: если они заподозрят, что Малик не в силах сдерживать Царя Без Лица, они убьют его. Все лишения, что он пережил, окажутся напрасными, если он не сможет убедить собравшихся здесь людей, что целиком и полностью контролирует свои магические силы.

Этого он не умел даже до того, как в его тело вселился злой дух.

– Царь Без Лица – чуть ли не самая серьезная опасность из всех, что угрожали Зирану с самого его основания, – сказала Великая визирша. – Поэтому Баия Алахари и закрыла ему доступ в город. Мы должны сделать все для того, чтобы этот злой дух не смог навредить нашему народу. Таким образом мы почтим ее память.

Малика пронзила острая игла ярости.

«Почтим ее память? – взревел Идир. – Знали бы они, чью память они собираются почтить! Из нас двоих чудовищем был не я…»

Малик представил, что запирает обосуме в каком-то далеком и темном месте, откуда его не видно, не слышно. Ярость утихла, но он чувствовал, что она затаилась где-то под кожей.

Наверное, на его лице отразился ужас, потому что Фарид выступил вперед и положил руки ему на плечи.

– Я понимаю твой страх, но не забывай, что однажды ты уже укротил Царя Без Лица. Я уверен, тебе достанет сил сделать это снова.

Раз Малик сам не верил в себя, ему оставалось только принять веру Фарида. В желудке у него тяжелым комом застыл страх, но он кивнул.

Фарид ободряюще сжал ему плечо, затем вывел на арену и возвратился к трону Ханане. Дождавшись, пока он займет свое место, принцесса сказала:

– Когда я отдам приказ, Стражи атакуют тебя. Ты не должен во время всего поединка применять магию, одновременно ты обязан держать в узде Царя Без Лица. – Карина указала наверх, и Малик заметил, что на выступе, опоясывающем зал для поединков на высоте двух человеческих ростов, изготовились к стрельбе не меньше полудюжины лучников. И целились они все в него. – Если ты выкажешь даже мельчайшие признаки потери контроля, то умрешь. Все понятно?

Земля будто ушла у Малика из-под ног, ведь то, о чем принцесса умолчала, пугало больше, чем то, что она сказала. После того, как умертвят его, убьют и его сестер. Им не позволят жить – они слишком много знают. Их жизнь тоже зависит от исхода этого испытания.

– Понятно, – прошептал Малик, и ему показалось, будто это сказал не он, а кто-то другой.

Принцесса кивнула.

– В таком случае, командир Стражи, начинайте.

Ее слова еще звенели в воздухе, а Страж с красно-серебристой перевязью уже летел на Малика. Тот едва успел подумать, что, оказывается, за ним надзирал сам командир всех Стражей Зирана, как на его ребра обрушился первый удар.

По телу Малика разлилась боль. Ему удалось увернуться от следующих двух ударов, но тем временем второй Страж оказался позади него. Его стопа врезалась Малику в спину. Он отлетел к каменным ступеням на краю арены и остался лежать. В глазах у него потемнело, поясница взорвалась болью – а вместе с болью вспыхнула и магия.

Неужели, Малик? Четыре удара, и ты уже на земле?

Малик глухо застонал. Магия бурлила у него в груди, он готов был соткать самые страшные ужасы, какие только можно было представить.

Но если он это сделает, то подпишет смертный приговор себе и своим сестрам. Малик успокоил поднявшуюся волну магии – от того, что могло превратиться в цунами, остался лишь ручеек. Он будет сдерживать магию до конца испытания.

Не успел Малик подняться на ноги, как командир отдал отрывистую команду двум другим Стражам. Те отступили, а командир, не спуская глаз с Малика, вытянул руку вперед, ладонью вверх. В центре ладони вспыхнули яркие оранжевые искры. Вращаясь, они слились в огненный шар, который он швырнул прямо в голову Малика. Тот едва успел увернуться от плотного пламени. Его разум отказывался верить в то, что только что произошло.

Стражи умели обуздывать нкра, подобно ему самому и Карине. Гвардейцы Зирана владели магией.

Но времени обдумать это у него не было – по всей арене начали вспыхивать языки пламени, и Малику надо было пошевеливаться, если он не хотел сгореть заживо. Он запетлял среди огненных столбов и вдруг всей грудью налетел на валун, появившийся там, где мгновение назад была ровная земля.

Командир вызвал огненный дождь, а второй Страж вздыбил землю у Малика под ногами, так что ему некуда было ступить. Он запрыгал через ямы, одновременно уклоняясь от летящих сверху огненных капель. При этом он по-прежнему уделял часть своего сознания для контроля за путами, удерживающими от побега Царя Без Лица. И тут его сбила с ног мощная струя ледяной воды – это вступил в схватку третий Страж.

«Почему ты это все терпишь? – спокойный тихий голос Царя Без Лица пробился сквозь бушующий вокруг Малика хаос. – Перестань убегать. Сражайся».

Магические узы, удерживающие обосуме, натянулись до предела. Сейчас Малик не мог укрыться в лимонной роще и восстановить душевные силы – он должен был противостоять непрекращающемуся натиску земли, воды и огня. А средство, способное остановить этот натиск, было так легко использовать. Одна иллюзия, настоящая иллюзия, – и все закончится.

Давление магии внутри него стало нарастать, и мысленным взором он увидел, как Царь Без Лица рвет ослабевшие путы: да, вот так, еще немного…

– Нет! – с отчаянием, словно загнанный в угол зверь, вскричал Малик и укусил себя за руку. Рот наполнился металлическим вкусом крови, и вместе с болью к нему вернулась ясность мысли. Он вновь полностью контролировал собственный разум. Обосуме взревел от ярости, но узы его держали. Перед мысленным взором Малика предстали лица сестер.

Он справится – ради них, он это сделает.

Время превратилось в вихрь огня, воды и земли. Оно медленно, по-черепашьи двигалось вперед, а Малик прилагал все усилия, чтобы магия горела лишь в самой глубине его существа. Все мысли покинули его, в голове осталась лишь стальная решимость пройти через все ради спасения сестер.

И наконец, спустя, кажется, вечность – хотя вряд ли испытание длилось больше часа – принцесса Ханане крикнула:

– Достаточно.

Стражи вмиг встали навытяжку, словно марионетки, подчиняющиеся руке кукловода. Стихии улеглись, после боя осталась только неровная, залитая водой и обожженная арена. Малик упал на колени, обратил взор внутрь себя и проверил узы.

Они выдержали. Он прошел испытание.

Стражи подняли его с земли и отвели к возвышению, откуда принцесса Ханане наблюдала за поединком. В ее взгляде читалось большее уважение, чем при его появлении перед испытанием.

– Твоя выдержка производит впечатление. Очевидно, что…

Принцесса замолчала, лицо ее вдруг выразило замешательство. Она вскочила на ноги и схватила Малика за руку – левую, именно за нее Малик укусил себя во время схватки. Малик вздрогнул, но она этого даже не заметила.

– Этот браслет, – сказала она в растерянности, – откуда он у тебя?

– От Тунде. Он подарил мне его во время Солнцестоя, – ответил Малик.

Взгляд принцессы затуманился, она схватилась за грудь той рукой, что не сжимала запястье Малика мертвой хваткой.

– Тунде… пропавший Избранный. Да, Тунде… Этот браслет… Отчего-то он показался мне знакомым.

Принцесса Ханане застыла на месте, и Малику показалось, что в ее глазах промелькнуло такое выражение, будто она что-то почти вспомнила. Фарид положил руку ей на плечо, и она отпустила Малика.

– Не беспокойтесь об Адетунде, ваше высочество. Мы расследуем его исчезновение, – сказал Фарид, и напряжение понемногу ушло из тела принцессы. Обратившись к Малику, он сказал: – Ты великолепно показал себя сегодня. Я бы не смог выбрать лучшего ученика. Стражи отведут тебя в больницу, чтобы ты мог забрать сестер. Оттуда вас препроводят в отведенные вам комнаты. Потом я сам приду за тобой, и мы отправимся на церемонию.

В голосе Фарида сквозила спокойная доброжелательность, но Малик почувствовал укол досады оттого, что его так быстро отослали прочь после всего, через что ему пришлось пройти. Он доказал, что даже в самых сложных условиях может смирять могущественного духа. Разве это не достойно восхищения?

Но внимание его наставника целиком принадлежало принцессе, он шептал ей на ухо что-то успокаивающее. Малику ничего не оставалось, кроме как последовать за стражами прочь из зала для поединков. Он бросил последний взгляд на Фарида. Тот продолжал что-то тихо говорить Ханане, и лицо его выражало такую нежность, что у Малика защемило сердце.

Никто никогда не смотрел на него так: как будто одно твое существование делает мир лучше.

И, скорее всего, никогда не посмотрит.