Психология стресса

1.2. Психология и концепция стресса

Наглядность подходов Г. Селье к пониманию сущности целого ряда патофизиологических феноменов и эффективность его терапевтических рекомендаций побудили многих ученых "примерить" концепцию стресса к психическим реакциям человека, возникающим в критических условиях.

Об эффективности поисков неспецифического в психических проявлениях, а может быть, о надежде с помощью концепции стресса объединить сведения о психологических процессах, связать их с данными о физиологических механизмах свидетельствует массовость перехода психологов под знамя исследований стресса. Напомним, что этому немало способствовали работы самого Г. Селье, в частности получившая широкую известность его книга "Стресс жизни", вышедшая в 1956 году.

Психическим проявлениям синдрома, описанного Г. Селье, было присвоено наименование "эмоциональный" стресс [453, 454]. Термин яркий, но породивший разночтение обозначенных им явлений. В содержание этого термина включают и первичные эмоциональные психические реакции, возникающие при критических психологических воздействиях, и эмоционально-психические симптомы, порожденные телесными повреждениями, аффективные реакции при стрессе и физиологические механизмы, лежащие в их основе.

Термин "эмоциональный стресс" претерпел в научной литературе ряд трансформаций, сходных с теми, которым подвергался и термин "стресс". Первоначально некоторые авторы были склонны понимать под эмоциональным стрессом ситуацию, порождающую сильные эмоции, видимо вследствие английского значения этого слова как "нарушение равновесия физических сил" [242]. Концепция стресса ввиду своей направленности на целостное понимание адаптивных реакций организма привлекла внимание специалистов по разработке режимов жизнедеятельности человека в экстремальных условиях. Будучи увлеченными изучением исключительно неблагоприятных для организма проявлений стресса, этим термином они обозначали те адаптационные эмоциональные реакции, которыми сопровождались вредные организму физиологические и психофизиологические изменения [145, 253 и др.]. Соответственно под эмоциональным стрессом понимались аффективные переживания, сопровождающие стресс и ведущие к неблагоприятным изменениям в организме человека. Когда же накопились сведения о существовании большого круга физиологических и психологических реакций, сходных при отрицательных и положительных эмоциональных переживаниях, т. е. о том, что не специфичность проявлений собственно стресса сочетается со специфически дифференцированными эмоциями, под "эмоциональным стрессом" стали понимать широкий круг изменений психических проявлений, сопровождающихся выраженными неспецифическими изменениями биохимических, электрофизиологических и других коррелятов стресса [108, 238].

Следует заметить, что Г. Селье склонен полагать, что "даже в состоянии полного расслабления спящий человек испытывает некоторый стресс… Полная свобода от стресса означает смерть" [242, с. 30]. Этим он подчеркивает, что неспецифическая адаптационная активность в биологической системе существует всегда, а не только в ситуациях, достигших какого-то критического опасного уровня взаимоотношений со средой. Являясь элементом жизненной активности, неспецифические адаптационные процессы (стресс) наряду со специфическими способствуют не только преодолению выраженной опасности, но и созданию усилий для каждого шага жизненного развития. Это замечание Г. Селье далеко не случайно. Ряд исследователей адаптации биологических систем склонны к поискам неспецифического субстрата, свойственного узким фрагментам адаптивной активности. Подобные поиски закономерны и, можно полагать, в определенном смысле плодотворны. Однако это влечет за собой присвоение термина "стресс" не общему адаптационному синдрому с его физиологическими, психическими и т. д. проявлениями, а отдельным комплексам показателей, неспецифическим только в своем регионе. Этот регион часто определен либо устремлением исследователя, либо имеющимся у него набором методик. Таким образом возникло название "церебральный стресс" в отличие от "периферического". А в рамках первого из них – деление на стресс "первосигнального" и "второсигнального" типа [253].

Поиски неспецифических реакций в мелких регионах адаптационной активности биосистемы, отличающихся собственными гомеостатическими признаками, по нашему мнению, заслуживают внимания. Они основаны на возможности, вероятно, бесконечного дробления биосистемы на подсистемы с их микрогомеостазом [17, 97, 289 и др.]. Создавая относительное удобство для обозначения узкого круга неспецифических симптомов, с которыми оперирует исследователь, это будет неминуемо наталкивать его на утрату методологической сущности концепции стресса как общего основания для осмысливания различных проявлений адаптации живых существ. Трудно указать границу допустимой "спецификации" феномена неспецифичности. Видимо, следует считаться со сложившимся терминологическим выделением следующих видов стресса: физиологического и эмоционального [453, 454], физиологического и патологического [21], эмоционального и физического [228, 229] и др.

Постулат о разных формах стресса, об их дифференциации может быть принят, во-первых, когда определяются понятия разного уровня сложности или разного иерархического уровня в рамках комплекса "биологическая система – среда"; во-вторых, ввиду того что комплексы неспецифических симптомов при состояниях, определяемых указанными выше терминами, могут возникать только в рамках данного состояния, и, наконец, в-третьих, ввиду традиционного использования той или иной терминологии при одинаковом ее понимании в пользующихся ею кругах ученых.

Итак, термин "стресс" встречается в современной литературе как обозначающий следующие понятия: 1) сильное неблагоприятное, отрицательно влияющее на организм воздействие; 2) сильная неблагоприятная для организма физиологическая или психологическая реакция на действие стрессора (первоначально широко распространенный в настоящее время этот вариант почти не используется); 3) сильные как неблагоприятные, так и благоприятные для организма реакции разного рода; 4) неспецифические черты (элементы) физиологических и психологических реакций организма при сильных, экстремальных для него воздействиях, вызывающих интенсивные проявления адаптационной активности; 5) неспецифические черты (элементы) физиологических и психологических реакций организма, возникающих при всяких реакциях организма.

Первый из указанных вариантов понимания слова "стресс" в настоящее время почти не используется благодаря введению Гансом Селье для обозначения стрессогенного агента термина "стрессор". Недостатки двух следующих определений в том, что они не нацеливают на неспецифичность адаптационного процесса. В них представление о неспецифичности его некоторых черт подменяется представлением о чрезвычайности этого процесса в целом. В первых четырех определениях "стресса" не учитываются хорошо известные в настоящее время данные о том, что неспецифические черты адаптационных процессов проявляются и при негативных, и при позитивных воздействиях на организм. Неспецифичность физиологических и психологических адаптационных процессов проявляется при разных по силе воздействиях. Интенсивность адаптационной активности зависит от значимости для организма действующего фактора. Поэтому наиболее адекватной можно признать последнюю из указанных трактовок термина стресс. Мы полагаем возможным понимание "стресса" как неспецифических физиологических и психологических проявлений адаптационной активности при сильных, экстремальных для организма воздействиях, имея в виду в данном случае стресс в узком смысле. Неспецифические проявления адаптивной активности при действии любых значимых для организма факторов можно обозначать как стресс в широком смысле.

В 1965 году на симпозиуме, посвященном подведению первых итогов изучения эмоционального стресса, М. Франкенхойзер сообщила о традиционно сложившемся выделении в едином феномене стресса трех его сторон: физиологических, поведенческих и субъективных реакций. "Разделение двух последних подходов, – как указывает М. Франкенхойзер, – произошло среди западных психологов в период расцвета бихевиоризма, последовавшего за "интроспекционистской эрой". Вместо того чтобы основываться на довольно запутанных словесных отчетах, психологи обратились к объективным мерам поведения, которые представлялись значительно более надежными, а также значительно более респектабельными" [271, с. 28]. Вследствие этого изучение субъективных переживаний стало в странах Запада уделом в значительной мере таких научных дисциплин, как психосоматика и психоанализ. К перечню проявлений стресса, приведенному М. Франкенхойзер, можно добавить, а вернее, можно выделить в картине стресса социально-психологические его проявления, изменения общения при стрессе, при изучении которых социологи и специалисты в области социальной психологии обычно игнорируют другие проявления стресса.

Единый феномен стресса дробится при его изучении специалистами разного профиля. Это дробление способствует более углубленному изучению отдельных физиологических, психологических и социально-психологических проявлений стресса, закономерностей их развития, структур и функциональных механизмов, лежащих в основе этих проявлений. Вместе с тем такое искусственное дробление общей картины стресса не только лишает исследователей возможности его целостного понимания, но и ведет к потере концепта его неспецифичности.

Вместе с тем в исследованиях, касающихся проблемы эмоционального стресса, прослеживаются попытки объединения разных направлений изучения стресса и поиска корреляции психологических и физиологических компонентов стресса под флагом поиска физиологических механизмов психических процессов. В частности, признается, что содержание катехоламинов в крови с высокой вероятностью коррелирует с выраженностью эмоциональных переживаний и личностной предрасположенностью к ним. Преобладание адреналина по сравнению с норадреналином связывают с возникновением реакций тревоги, страха. Напротив, преобладание норадреналина предопределяет чувство решительности или гнева. Содержание в крови норадрепалина возрастает в ситуациях неприятных, но знакомых, отличающихся стереотипностью [258, 265, 271, 290, 312, 407, 430, 472 и др.]. Следует заметить, что никаких отчетливых ощущений при экзогенном введении в организм адреналина человек не испытывает; однако предварительная инструкция до его введения или последующая информация о возможной опасности инспирируют чувство страха [467, 517].

У животных (млекопитающих и птиц) с видовой или индивидуальной склонностью к агрессивности содержание в крови норадреналина превышает содержание адреналина, и, напротив, при большом содержании адреналина в крови это животное или этот вид животного отличается неагрессивностью [228, 229, 474]. У человека реальный гнев вызывал преимущественную секрецию норадреналина, а мысленное представление гнева приводило к преобладанию в крови адреналина [286]. В условиях сильного или длительного эмоционального напряжения в процессе пилотирования самолета у опытных летчиков возрастало содержание в крови как норадреналина, так и адреналина, появлялось их выделение с мочой; у авиапассажиров в полете преимущественно возрастало содержание адреналина [199, 447].

В более ранних исследованиях, до создания эффективных методик дифференцированного определения содержания в крови катехоламинов (адреналина и норадреналина), была обнаружена корреляция степени психического напряжения различного рода с выделением с мочой кортикоидов, продукция которых, как указывалось выше, возрастает при стрессе: в боевой обстановке, в критических ситуациях или при длительном психическом напряжении в производственной, спортивной и учебной деятельности и т. п. [87, 381, 499, 551].

Современные исследования показали, что специфика эмоциональных реакций при стрессе опосредована не только гормональными, но и многими другими физиологическими реакциями организма, в частности нервной системы [253]. Обнаружено, что при гневе у человека активизировались некоторые парасимпатические реакции; при страхе – симпатические, а при воздействиях, вызывающих чувство отвращения, – те и другие [571]. Полагают, что лицам с доминированием симпатических реакций – "симпатикотоникам" при эмоциональном стрессе более свойственно стеническое, агрессивное поведение, тогда как люди с преобладанием парасимпатических реакций – "ваготоники" при этом более склонны к депрессии [261 и др.]. Подразделение па "симпатикотоников" и "ваготоников" положено Ф. Вестером в основу профилактики и лечения "болезней стресса" с дозированным использованием медицинских, спортивных, климатических и культурных факторов. Вместе с тем следует иметь в виду сомнения в правомочности ортодоксального разделения людей на "симпатикотоников" и "ваготоников" [108]. Ряд авторов располагает данными, свидетельствующими о том, что "преобладание симпатической регуляции обеспечивает улучшение адаптивных возможностей, так как способствует генерализации нервных процессов, повышает сенсорную чувствительность и придает организму силы действовать адекватно ситуации. Преобладание парасимпатической регуляции ухудшает адаптивные возможности" [253, с. 3–4]. Однозначности таких представлений об антагонизме этих систем в регуляции эмоциями и в формировании стрессовых реакций противоречат данные об их синэргической активности, которая понятна с позиции представления о единстве деятельности вегетативной и центральной нервных систем [141, 253 и др.].

Участие в формировании стрессовых реакций нервной регуляции делает актуальным вопрос о том, как реализуются при стрессе типологические особенности центральной нервной системы. В.И. Рождественская с сотрудниками отметила, что снижение работоспособности при стрессе от утомления – при длительной однообразной деятельности – возникает у испытуемых со "слабой" нервной системой раньше, чем у лиц с "сильной" нервной системой. Те же авторы показали отсутствие абсолютной зависимости уровня работоспособности при стрессе от силы нервной системы [148, 231]. Вместе с тем ими было отмечено, что стрессу могут быть более подвержены лица с "сильной" нервной системой, особенно в тех случаях, когда стрессором являлось длительное повторение монотонных, однообразных сигналов. У лиц со "слабой" нервной системой стресс монотонии возникал с меньшей вероятностью, причем (в отличие от испытуемых с "сильной" нервной системой) он заметнее проявлялся при монотонной деятельности с дефицитом внешней директивной информации. В.С. Мерлином было отмечено, что людям со "слабой" нервной системой свойственна большая перцептивная чувствительность, чем обладателям "сильной" нервной системы. Это позволило ему показать, что индивидуальные различия стресса зависят не только от "силы" и "слабости" нервных процессов, но и ряда других свойств нервной системы и психических процессов [194].

Ряд авторов полагают, что слабой нервной системе в отличие от сильной недостаточно собственных внутренних энергетических ресурсов для поддержания функционального тонуса [148, 231].

Тяжелая физическая работа или монотонная деятельность вызывали увеличение в ЭЭГ медленных ритмов [234]. Полагают, что смещение частотного спектра ЭЭГ в сторону более низких частот указывает на снижение функционального состояния мозга и некоторых показателей психических возможностей [247]. Обнаружено снижение альфа-ритма при таких стрессогенных факторах, как сенсорная депривация [477]. Чем дольше длится изоляция, тем ниже частота альфа-ритма. Однако есть данные, что снижение альфа-активности в условиях депривации не есть показатель понижения уровня активности мозга [431]. Следует помнить о существовании различных механизмов изменения ритмической электрической активности головного мозга на разных стадиях стресса, а также об индивидуальных различиях изменений ЭЭГ в стрессогенных условиях [46, 101, 168, 431 и др.]. Это сужает возможности использования ЭЭГ-показателей для диагностики и тем более для прогнозирования стадии стресса и интенсивности его проявлений, в частности эмоционально-психических реакций. Среди электрофизиологических показателей психических состояний не смогли выделить какого-либо единичного или комплексного показателя выраженности стресса. Поиски электроэнцефалографических критериев состояния нервно-психических функций человека пока не дали широко используемых результатов.

В последние годы внимание исследователей все больше привлекает проблема функциональной асимметрии человека. Есть данные об индивидуальной склонности к тем или иным эмоциональным состояниям в зависимости от межполушарной асимметрии "коркового торможения", определяемой показателями электроэнцефалограммы. Преобладание "торможения" альфа-ритма в правом полушарии якобы характерно для лиц, склонных к депрессивным реакциям [261]. В ряде работ авторы указывают на корреляции физиологических показателей (показатели ЭЭГ, ЭКГ, кожно-гальванической реакции, содержания в крови и в моче катехоламинов и кортикостероидов и др.) и показателей психических процессов и эмоциональных реакций. На основе этих корреляций предлагаются интегральные показатели, характеризующие особенности и глубину стрессового состояния человека [29, 46, 76, 230]. Исследования длительного стресса в реальных условиях показали, что не столько физиологический, сколько "психический уровень адаптации явился наиболее чутким индикатором" физического и психического состояния людей [153, с. 91]. Этот вывод подтверждается данными, полученными в таком "натурном" эксперименте, каким является космический полет [239, 314].

Результатом обширных исследований биохимических показателей стресса, выполненных в лаборатории М. Франкенхойзер, явился вывод о том, что эффективность социально-психологических факторов, возбуждающих симпатико-адреналовую и питуитриноадреналовую системы, определяется познавательной ценностью для человека баланса между остротой стрессогенной ситуации, с одной стороны, и его индивидуальных возможностей противостоять стрессогенным факторам – с другой. Другой вывод, что нейроэндокринные реакции на социально-психологическое окружение отражают степень эмоционального воздействия этого окружения на индивида и что разные условия окружения могут вызывать одни и те же эндокринные реакции, потому что они имеют общий психологический знаменатель [376–378].

Было обнаружено, что стрессогенная нагрузка, вызывая активное, агрессивное ее преодоление, активизировала симпатоадреналовую систему. Нагрузка, провоцирующая пассивное поведение, "подчинение" стрессогенным обстоятельствам, активизировала питуитрино-адреналовую систему [417]. Стрессогенные факторы, провоцирующие у испытуемых эмоционально-астеническое поведение (скуку, раздражение, нетерпение), увеличивали выделение кортизола. При возможности эмоционально-стенического поведения (концентрация внимания, увеличение усилий при решении задач) возрастало выделение адреналина.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что различные психологические проявления стресса находят отражение в стрессовых изменениях физиологических функций. Этого не могло не быть, так как последние являются базовым субстратом первых. Наличие указанной корреляции позволяет использовать показатели стрессового изменения физиологических функций как "объективные" показатели эмоционального стресса. Вместе с тем эта корреляция далеко не полная и не для всех психологических проявлений стресса можно найти коррелирующие с ними физиологические изменения. Это лишний раз подтверждает реальность разных уровней организации физиологического и психологического. Необходимы разные подходы к их анализу, в том числе и в экстремальных условиях существования людей.

Среди пополняющегося с каждым годом огромного количества научных публикаций, посвященных стрессу (в основном по физиологической и медицинской тематике), в последние годы все больше становится работ, касающихся психологических проблем стресса.

В библиотеке Интернационального института стресса собрано более 150 тысяч публикаций, посвященных стрессу.

В современной научной литературе опубликовано много исследований, специально посвященных психологической проблематике стресса либо так или иначе касающихся ее [24, 29, 31, 37, 38, 45, 46, 58, 59, 65, 66, 75, 78, 79,84, 92, 93 98, 101, 131, 136, 139, 143, 148, 153, 156, 166, 168, 170, 174, 176, 179, 184, 191, 195–204, 206, 220, 228, 238, 248, 249, 253, 254, 256, 277, 301, 349, 355, 372, 373, 413, 422, 423, 429, 436, 461, 462, 483, 507, 519, 537 и др.]. Психологические проблемы стресса анализируются в научных статьях и монографиях, в трудах многочисленных научных форумов, посвященных как исключительно стрессу, так и проблемам инженерной психологии и психологии труда, гигиене и организации труда, социальным и социально-психологическим проблемам, образу жизни людей и нормализации окружающей среды и т. п. Большое внимание психологическим проблемам стресса уделяется зарубежными учеными. В 1980 году "фондом Селье" начато издание журнала "Стресс".

Мы ознакомились с научной литературой, посвященной психологическим исследованиям стресса, изданной на английском и немецком языках в основном с 1976 по 1980 год (см. табл. 1). При ее рубрикации обращает внимание разнообразие проблем, к решению которых авторы исследований подходят с использованием методологических принципов концепции стресса. Обзор этих публикаций и анализ научных направлений, по которым они проводятся, потребовал бы специального монографического труда. Ниже на примере отдельных публикаций мы коснемся некоторых психологических проблем стресса, анализ которых не вошел в данную книгу в должном объеме.

Таблица 1. Исследования психологических аспектов стресса (публикации на английском и немецком языках в 1976–1980 годах)

Психология труда и проблема стресса. Бурное развитие индустриальной технологии в годы, предшествовавшие второй мировой войне, и особенно в послевоенные десятилетия обострило проблему соответствия адаптационных возможностей человека сильно возросшим требованиям к нему как к пользователю техническими средствами. До каких пределов можно напрягать те или иные функциональные возможности человека, включенного в современное промышленное производство? Иными словами, где граница между стрессом, способствующим или хотя бы не препятствующим деятельности человека, и дистрессом, снижающим эффективность труда. На эти вопросы должна была ответить психология труда. Более или менее исчерпывающие ответы были получены, и они отражены в руководствах по психологии труда, по гигиене труда, в научных статьях, в материалах многочисленных конференций, симпозиумов и пр., посвященных данной проблеме.

Современные технологические процессы часто создают рабочую среду, весьма отличающуюся от среды обитания, к которой люди приспособлены ходом эволюционно-биологического процесса. Трудно перечислить многообразие производственных факторов, которые могут быстро или исподволь создать дистресс у человека (производственные шумы, работа с микроманипуляторами, управление скоростными транспортными средствами и т. п.). Важным направлением психологической науки стали инженерная психология и эргономика, среди задач которых была разработка принципов конструирования средств производства и производственной среды таким образом, чтобы повысить эффективность и надежность системы "человек-машина" и вместе с тем предотвратить дистресс у человека, включенного в систему "человек-машина" [31, 37, 38, 48, 49, 59, 90, 92, 93, 98, 99, 100, 122, 126, 166, 183, 190, 191, 220, 246 и др.]. Эта задача решалась двояко. Во-первых, путем мобилизации в ходе трудового процесса резервных (адаптационных) возможностей человека, т. е. за счет создания стресса без дистресса. Во-вторых, путем создания машин, работая с которыми человек защищен от перенапряжения своих психофизиологических и психологических возможностей, т. е. путем своего рода адаптации технических средств к работающему с ними человеку. В последние годы сходные проблемы решаются технической эстетикой, которую иногда путают с рекламным оформлением. Первая, в частности, разрабатывает принципы оформления внешнего вида орудий труда и средств производства таким образом, чтобы повысить эффективность и надежность деятельности, создав у работающего человека стресс без дистресса. Вторая должна привлечь человека к рекламируемому предмету, создав у него эустресс (приятный стресс).

Между выраженностью стресса, эмоциональной напряженностью, активизацией нервной системы, с одной стороны, и эффективностью рабочей деятельности – с другой, нет однозначной зависимости. В начале нашего века Р. Йеркс и Дж. Додсон [574] экспериментально показали, что с ростом активизации нервной системы до определенного критического уровня эффективность деятельности повышается. Однако при дальнейшей активизации нервной системы, иными словами, при увеличении стрессогенности действующих факторов, показатели деятельности начинают снижаться.

Низкую работоспособность при малой стрессогенной активизации можно рассматривать как результат малой вовлеченности адаптационных резервов в процессы, условно говоря, защиты организма от требований среды. Сложнее объяснить, за счет чего снижаются показатели работоспособности при превышении критического уровня стрессовой напряженности. Одна из гипотез состоит в том, что рост напряженности "сужает" внимание. При этом первоначально отбрасываются менее значимые и "балластные" сигналы, что повышает эффективность деятельности [359]. Дальнейшее сужение внимания сверх критического ведет к потере значимых сигналов и к снижению эффективности как внимания, так и деятельности, требующей высокого уровня внимания.

Показатели качества относительно сложной деятельности достигают критической верхней точки при меньшем уровне стрессовой напряженности, чем показатели относительно простой деятельности [324] (рис. 3).

Рис. 3. Корреляция между качеством деятельности (Р) и экстремальностью действующего фактора (Э) при различных сложностях деятельности: А – простая деятельность, В – деятельность средней сложности, С – сложная деятельность; I – нормальное состояние человека, II – начинающийся стресс, III – выраженный дистресс; а – первый, б – второй уравнительный уровень экстремальности

Таким образом, в одно и то же время при нарастающих симптомах стресса показатели выполнения сложной задачи могут снижаться, а показатели простой – возрастать. Стресс, способствующий улучшению показателей работоспособности, расценивается как стресс без дистресса. Ухудшение этих показателей при стрессе рассматривается как проявление дистресса.

Начинающих экспериментаторов иногда приводит в недоумение улучшение качества деятельности (несложность которой они недооценивают) у людей с резким ухудшением самочувствия при стрессе. Подобное явление следует рассматривать как проявление большей устойчивости в экстремальных условиях психических функций, лежащих в основе относительно простой деятельности, по сравнению с меньшей устойчивостью физиологических функций.

Нами обнаружено, что при некотором уровне стрессовой напряженности может возникать парадоксальная ситуация, когда показатели выполнения более сложной деятельности могут возрасти выше, чем возросшие показатели менее сложной деятельности (рис. 3) [133, 495]. При нарастании стрессовой напряженности можно различать два ее уровня, при которых будет наблюдаться равенство показателей таких более или менее сложных видов деятельности. Если стрессовая напряженность превысит первый "уравнительный уровень", то более сложная задача будет выполняться лучше простой. Превышение второго "уравнительного уровня" ведет к прогрессивному снижению качества более сложной деятельности, тогда как менее сложная – еще может улучшаться. Прогностическое значение идентификации (определения) этих уровней стрессовой напряженности очевидно.

Сказанное выше делает понятным, каким образом различие используемых разными авторами критериев сложности задач, решаемых при стрессе, подчас создает кажущуюся противоречивость данных, полученных при исследовании динамики работоспособности при стрессе.

Анализ физиологических показателей стресса подтвердил существование двух типов стратегий при деятельности человека в стрессогенных условиях, затрудняющих ее. Работоспособность могла сохраняться при возрастании "затрат" организма (по показателям выделения адреналина, норадреналина, кортизола и по показателям частоты пульса). В другой серии экспериментов, когда работоспособность снижалась, физиологические показатели состояния оставались неизменными [463]. Следовательно, при деятельности в стрессогенных условиях либо одна, либо другая группа показателей может изменяться согласно закону Иеркса-Додсона. Наряду с этим известно, что обе группы показателей могут изменяться содружественно при стрессе. В цитированной работе в двух сериях экспериментов не был уравнен фактор субъективной направленности на достижение показателей деятельности. Значение этого фактора может стать решающим в динамике как физиологических показателей, так и показателей работоспособности при стрессе. Было показано, что при длительной деятельности в условиях, экстремальность которых достигалась за счет монотонной опасности, увеличение экстремальности за счет дополнительного психологического стрессора могло оказывать разный эффект в зависимости от того или иного побуждения к работе. Дополнительный стрессор мог либо нормализовать стрессово-измененные физиологические показатели и показатели деятельности – при стеническом возрастании факторов, мотивирующих деятельность испытуемых, либо вести к еще большему ухудшению и тех и других показателей при недостаточности или неадекватном побуждении испытуемых к "хорошей" работе [31]. Таким образом, мотивирующие факторы могут до какого-то уровня стресса оказывать существенный стрессрегулирующий эффект.

Было показано также, что высокая контролируемость испытуемым предъявляемой ему задачи в стрессогенной ситуации способствует увеличению секреции катехоламинов и подавлению кортизолевой секреции [3781. Эти физиологические данные подтверждают значимость условий деятельности, создающих возможность для реализации принципа "активного оператора" [92 и др.].

Однако при чрезмерных стрессовых требованиях к работающему человеку, например во время автомобильных гонок, как полагают Спенс и Спенс [534], катехоламиновая секреция может оказывать "разрушительное" действие на профессиональную работоспособность человека. Это происходит согласно интерпретации Истербруком [3591 закона Йеркса-Додсона за счет сужения диапазона внешних сигналов, используемых субъектом деятельности при высоком стрессогенном возбуждении.

Различными авторами было обнаружено, что дистресс, возникающий в эмоционально неприятной рабочей обстановке, имеет последействие, распространяющееся на внерабочее время. Такое "накопившееся" последействие трудно компенсировать в часы досуга [387, 5681. Поэтому считается более эффективным предотвращать возникновение дистресса на работе, чем пытаться снять его в свободное от работы время.

Сравнительно мало экспериментальных исследований трудовой деятельности при длительном стрессе. Проиллюстрируем некоторые закономерности изменения работоспособности в этих условиях экспериментальными данными, полученными в условиях длительной стрессогенной изоляции [246]. Как показано на рис. 4, в этих условиях вначале улучшаются показатели выполнения как простых, так и сложных задач; это, можно полагать, результат, во-первых, активизации адаптационных систем (согласно закону Йеркса-Додсона), во-вторых, результат повышения тренированности испытуемых. На начальном этапе длительной изоляции условно-аварийное значение одного из простых сигналов обусловливало более быстрый ответ на него. Со временем неподкрепляемость такого сигнала реальным возникновением аварий "дискредитировала" аварийную значимость этого сигнала. В условиях обостренной стрессовой готовности к аварии неподкрепляемый сигнал стал оказывать тормозное действие на испытуемых. Умеренный дистресс, возникший у них на сороковые сутки изоляции, отрицательно сказался только на показателях относительно более сложной деятельности. В результате показатели выполнения "операций по наведению" начали ухудшаться, тогда как качество более простых действий продолжало повышаться. Вторые сохраняли свое положение в зоне "активирующего стресса", тогда как в динамике первых проявился эффект дистресса.

Рис. 4. Показатели операторской деятельности при длительном стрессе (по Л.Д. Смирическому, 1979): 1 – простая сенсомоторная реакция; 2 – реакция на аварийный сигнал; 3 – передача цифровой информации; 4 – операция по наведению (детерминированному); 5 – операция по наведению (стохастическому), t – время выполнения задания (в секундах), Т – время эксперимента (в сутках)

Следует отметить, что эмоциональная напряженность, обычно возрастающая перед концом длительного стрессового испытания, сказалась положительно только на показателях деятельности с выполнением задания: "по сигналу, в кратчайший срок". Это говорит о том, что эмоционально-позитивное напряжение в результате обострившегося ожидания конца изоляции вторично мобилизовало только деятельность с опорой на внешние "приказы", т. е. мобилизовало у испытуемых активность с внешней "точкой опоры". Деятельность, требующая самостоятельных волевых усилий, имела отчетливую тенденцию ухудшаться при длительном стрессе без улучшения в период ожидания конца действия стрессогенных факторов. Этот факт иллюстрирует феномен "экстернализации" личности со снижением способности к самостоятельному выходу из ситуации дистресса при длительной стрессовой монотонии.

Укажем, что в аналогичных условиях, напротив, может активироваться волевая активность, приводящая к "взрывным" усилениям деятельности человека.

Процессы ухудшения деятельности при стрессе следует рассматривать не только как результат непроизвольных потерь информации, но и как следствие ослабления волевой активности, снижение восприимчивости к внешним мотивам деятельности в результате ухода "в себя", т. е. стрессовой интернализации личности. При длительном стрессе может происходить перестройка значимости мотивов: побуждавшие деятельность могут ее тормозить, тормозившие – побуждать – феномен "инвертирования" мотивов. Может возникнуть неприязнь к атрибутам деятельности или к ней самой. Наконец, ухудшение деятельности человека может быть результатом его попыток активно противостоять внешним побуждениям к дистрессогенной деятельности или к деятельности в дистрессогенных условиях.

Много работ посвящено проблеме индивидуальных различий стресса. В большинстве из них рассматривается разная подверженность людей стрессу и то, какие отличия стресса могут быть у разных людей. Обилие таких исследований обусловлено запросами психотерапии. Меньше изучены личностные особенности людей, манера поведения которых может вызывать дистресс у окружающих; почти нет научных сообщений о людях, способных благоприятно влиять на окружающих в стрессогенных условиях [313, 521]. Известно, что одни люди более, другие менее предрасположены к дистрессу [449 и др.]. Одни предрасположены к активному, другие к пассивному поведению при стрессе [114, 123, 237, 242 и др.]. По мнению Г. Селье, это связано с индивидуальным различием гормональной продукции при стрессе [242].

Исходя из того, что у человека существуют неосознаваемые влечения к получению не только положительных, но и отрицательных эмоций [266], высказано предположение о том, что индивидуальные различия эмоционального восприятия сходных ситуаций создают "различный баланс возбудимости систем положительной мотивации и систем отрицательной мотивации" [Там же, с. 439]. Сходное мнение высказано Б.И. Додоновым [81]. Конечно, указанные системы мотивации могут создавать только предпосылки поведения человека, в мотивах которого основная роль принадлежит моральной стороне, нравственной практике, мировоззрению, идейным убеждениям и т. д. [22, 142 и др.].

Лица, имеющие согласно классификации Роттера [511] внутренний "локус" контроля за своей деятельностью – "интерналы" (уверенные в себе, надеящиеся только на себя, не нуждающиеся во внешней поддержке), менее подвержены дистрессу в экстремальных условиях при социальном давлении, чем "экстерналы" с внешним "локусом" контроля (неуверенные в себе, нуждающиеся в поощрениях, болезненно реагирующие на порицания, полагающиеся на случай, на судьбу). Это не универсальная закономерность. У "интервала", потерявшего веру в себя под влиянием критических факторов, могут проявиться качества "экстериала". Либо, не умея искать опору вовне, он оказывается еще более беззащитным, чем "экстернал", в тех же условиях [342, 345, 370, 425, 432, 433, 448, 455, 546 и др.]. Надо сказать, что эта зависимость не однозначна [363, 393, 466, 562 и др.]. Отсутствие возможности контролировать стрессогенную ситуацию оказывает более дистрессовое действие (при большем выделении кортизола) на "интерналов", чем на "экстерналов" [420]. Наряду с этим обнаружено, что "тренировки" могут изменить место контроля [424 и др.].

Малоэффективной при прогнозировании стресса оказалась классификация людей по их социальной интра- и экстраверсии [444, 497, 530 и др.].

До сих пор широко распространено прогнозирование стресс-устойчивости людей по показателям их невротизма, интро- и экстраверсии, предложенное Айзенком [360, 366, 367, 374, 420 и др.], хотя накапливаются данные о неэффективности этого метода [444, 497, 530 и др.].

Обнаружена высокая степень корреляции показателей сенсорной полезависимости либо поленезависимости с локальными либо тотальными вегетативными расстройствами при гравитационном стрессоре [123, 126, 515].

Ряд исследователей обратили внимание на то, что при стрессе увеличение содержания в плазме крови гормона роста происходит только у людей, характеризуемых "поленезависимым стилем поведения" и "высокой степенью эгоизма". Мийабо и соавт. [481] обнаружили у невротических личностей при эмоциональном стрессе увеличение в плазме как кортизола, так и гормона роста. Оценивая своих испытуемых по шкалам MMPI, они зарегистрировали увеличение при стрессе уровня кортизола у лиц, склонных к оборонительному поведению, хотя последние были общительны и у них не отмечалось тревожности. У этих лиц имелось стремление к самоконтролю своих душевных переживаний. Возрастание уровня гормона роста наблюдалось у испытуемых с такими чертами личности, как враждебность, склонность к преувеличению, и т. п.

Люди с тревожностью как чертой характера более подвержены эмоциональному стрессу, чем те, у кого тревожность возникает только в опасных ситуациях [445, 527, 535, 560, 574 и др.]. Однако такое разделение не абсолютно и зависит от условий и опыта жизни [553 и др.]. С позиции В.А. Файвишевского [266] тревожность характера может рассматриваться как результат депривации систем отрицательной мотивации, т. е. удовлетворение парадоксальной потребности в отрицательных эмоциях.

Лица типа А, отличающиеся склонностью к недооценке сложности стоящих перед ними задач и времени, потребного для решения этих задач, всегда спешащие и всегда опаздывающие и расстраивающиеся, более подвержены болезненным стрессам ("стресс-коронарный тип", "Сизифов тип"), чем люди типа Б, склонные к спокойной, размеренной деятельности [384]. Попытки обнаружить различия эндокринной продукции у лиц типа А и Б были безуспешны [510]. Причина, по мнению Лундберга и Форемана, в том, что условия эксперимента не создавали эмоциональной напряженности, столь же значимой для людей тина А, как та, которая оказывается губительной для них в реальных, жизненных условиях [378].

Фридман и Розенман настаивают, что по их критериям практически все люди могут быть подразделены на людей типа А и типа Б [384]. Такой подход к различиям людей неправомерен не только потому, что он не учитывает адаптивности и лабильности психических процессов, лежащих в основе этого разделения.

Существует тип людей, которые, как и причисленные к типу А, склонны спешить и опаздывать, ставить себе непосильные задачи и выполнять ничтожную часть их. Но в отличие от людей типа А они не придают никакого значения той части задания, которую не смогли или не успели выполнить. Более того, ту малую часть задания, которую сделали, они расценивают как "потрясающий успех", что воодушевляет их на постановку себе новых задач и дальнейшую бурную деятельность. Люди этого типа настолько уверены в своей успешности, а часто и в своих выдающихся качествах, что им практически чужды чувства обиды, униженности, неуверенности в себе. Они мало подвержены дистрессу.

Есть тип людей, склонных, как и относимые к типу А, к переоценке своих возможностей при выполнении задания. Вместе с тем от типа А они отличаются тем, что с самого начала деятельности испытывают радость, будто задание уже успешно выполнено, т. е. начало активной, целеустремленной деятельности служит для них преждевременным свидетельством ее успешного окончания. Невыполнение задания не вызывает у них огорчения и других подобных чувств. Вместо этого они испытывают рассерженность, гнев против "причины" их неуспеха, которую они видят в чем угодно, только не в себе. Люди этого типа мало подвержены дистрессу.

Выраженность проявлений стресса зависит от отношения субъекта к стресс-фактору, от его субъективной определенности, субъективной значимости, субъективной вероятности. Предложено классифицировать людей по их отношению к стрессору и своим переживаниям стресса на "репрессоров", подавляющих в себе тягостные переживания стресса, и на "скрывателей", не признающих воздействие на них как стрессовое [332]. У "репрессоров" при отсутствии внешних, поведенческих проявлений стресса последний может быть обнаружен физиологическими методами. "Скрыватели" отличаются от "репрессоров" отсутствием как поведенческих, так и физиологических проявлений стресса или относительно меньшей их выраженностью.

Индивидуальная выраженность стресса, в частности его неблагоприятных проявлений, в большой степени зависит от осознания человеком своей ответственности за себя, за окружающих, за все происходящее в экстремальных условиях, от психологической установки на ту или иную свою роль. Нами выделены три типа отношения человека к самому себе при стрессе. Первый тип – отношение человека к себе как к "жертве" экстремальной ситуации, оно усиливает дистресс. Второй тип сочетает отношение к себе как к "жертве" с отношением к себе как к "ценности", доверенной себе же. Такой тип характерен для опытных летчиков-испытателей и т. п., для опытных испытуемых, работающих в экстремальных условиях, для спортсменов высокого класса. Подобного рода отношение к себе можно обнаружить также у людей, сохраняющих в критических условиях чувство собственного достоинства. Второй тип отношения к себе при стрессе более свойствен лицам зрелого возраста. Третий тип сочетает два первых типа отношений к себе с сопоставлением проявлений о стрессе у себя и у других людей, также подвергающихся экстремальным воздействиям. Это отношение к себе как к одному из ряда людей. Оно может быть у лиц, изучающих стресс, в том числе на себе, у ответственных за ход экстремальной ситуации и участвующих в ней. При этом, как правило, возрастает роль ответственности за себя, что снижает значение представления о себе как о "жертве", усиливающего дистресс. Если же социальная ответственность субъекта мала, то вид страдания окружающих людей или их панические действия могут усилить у него аналогичные проявления.

Большое число работ посвящено описанию общих принципов и конкретных методических приемов предотвращения и купирования неблагоприятных проявлений стресса [66, 78, 153, 297, 318, 356, 493, 547 и др.]. Среди методов регулирования эмоционального стресса различают: направленные на предотвращение его неблагоприятных проявлений, на купирование их и на замещение нежелательных симптомов стресса благоприятными или нейтральными для человека симптомами. Известны также методы ликвидации хронического дистрессового состояния с использованием для этого эмоционально-стрессовых нагрузок [506, 561]. Многие авторы обращают внимание на необходимость индивидуального подхода к регуляции стресса с учетом личностных особенностей человека [153, 392, 502 и др.]. Отмечается возможность тренировки и укрепления личностных особенностей, способствующих устойчивости человека перед психологическими и социальными стрессорами [153, 213, 424 и др.]. Используются методы групповой психотерапии дистресса [487 и др.]. В ряде работ акцентируется внимание на необходимости постепенного, поэтапного "обучения" человека методам предотвращения стресса [404, 426, 470, 491, 567 и др.]. При этом считают важным успешность "первого шага" индивида в противоборстве со стресс-фактором [484, 514]. В западной литературе определенное место уделено проблеме лечения "синдрома горя" [480 и др.]. Увеличивается число сообщений об успешном использовании "биологической обратной связи" при обучении человека методам предотвращения и купирования дистресса [128, 391, 539, 556 и др.]. Ряд авторов полагают недостаточным тренировку стресс-устойчивости человека, в частности человека-оператора, за счет лабораторного моделирования критических аварийных ситуаций. Имеются сообщения об использовании имитаций аварий в реальных условиях промышленного производства для обучения методам их предотвращения [213, 522 и др.].

В западной литературе много внимания уделяется описанию методов купирования дистресса, основанных на психоанализе [382, 383], методов суггестии, медитации [321, 470 и др.]. Наряду с этим ряд авторов указывают, что далеко не всегда можно достичь купирования симптомов дистресса только за счет холистического подхода, только путем формирования "познания" человеком явных и скрытых причин и механизмов возникшего у него стресса; часто необходимы более эффективные медицинские приемы [375, 522 и др.]. Наиболее успешными оказываются комплексные подходы к профилактике и купированию неблагоприятных проявлений стресса [153, 369, 403, 426, 491] (рис. 5).

Рис. 5. Модель профилактики дистресса у полицейских США (по Р.Е. Фармеру и Л. X. Монахану, 1980)

Существует большая группа внешних для организма воздействий, вызывающих у животных рефлекторные защитные поведенческие акты, которые могут быть неспецифическими, т. е. одинаковыми при различных экстремальных воздействиях. В таких случаях их надо рассматривать как поведенческие проявления стресса, тем более если они влекут за собой возникновение различных физиологических показателей стресса. Самые простые из них – отдергивание конечности, вздрагивание и движения, напоминающие бег [197]. Сложные формы такого рефлекторно "запускаемого" поведения сообразуются с внутренним состоянием организма и с динамикой внешней обстановки. У животных к таким рефлекторно-стрессовым формам поведения относят реакции на падение, громкий звук, на неожиданное прикосновение, на быстро приближающиеся или быстро увеличивающиеся предметы [476 и др.]. Сообщают, что приближающегося льва можно прогнать, внезапно открыв зонтик перед его мордой. Менее стереотипным, но также врожденным является механизм избегания высоты у многих животных [559], "страх" перед темнотой у животных, ведущих дневной образ жизни, убегание от огня и т. п. [197 и др.]. "У людей, – по мнению П. Милнера, – сохраняются многие из этих врожденных страхов, хотя теперь они кажутся менее оправданными, чем в прошлом, особенно у нескольких последних поколений, живущих в условиях городской цивилизации. Обычно страх ослабевает под влиянием адаптации" [197, с. 447]. Работы Уотсона и Рейнера, Лекки Джоунса и др., обследовавших детей раннего возраста, показали, что для человека "основным безусловным стимулом, вызывающим реакцию страха, является громкий звук или потеря опоры" [263, с. 41].

Факторы, которые вызывают такие стрессовые, рефлекторно запускаемые формы поведения, относят к натуральным (безусловным) эмоциональным раздражителям. "Не вполне ясно, одни ли только относительно простые сенсорные раздражители являются безусловными эмоциогенными факторами, или же ими могут быть и определенные конфигурации раздражителей" [230, с. 88]. Высказываются предположения, что и "такая сложная система раздражителей, какую представляют собой сигналы о положении индивида в группе, может оказывать эмоциональное воздействие. Реакции на такого рода ситуативные факторы наблюдаются у высших стадных животных (например, у собак, обезьян), и не исключено, что в некоторой форме они проявляются и у человека" (Там же).

Заметим, что попытки использования данных о происхождении тех или иных элементов стресса в ходе биологической эволюции наталкиваются на несистематизированность или на фрагментарность таких данных. Это порождает частные сопоставления сходных показателей жизнедеятельности животных и человека. Мы также будем прибегать к таким частным сопоставлениям, понимая их малую доказательность, а подчас скрытую ошибочность. При этом использовать обозначения эмоций по отношению к животным мы будем только для удобства и краткости обозначения типов их поведения, сходных по внешним признакам с эмоциональным поведением людей, понимая, что неправомерно приписывать переживания конкретных эмоций организмам, не владеющим речью.

В осуществлении форм поведения, "придерживающихся" врожденных программ, участвуют так называемые "нерегуляторные мотивационные системы" [197, с. 420]. Большинство авторов, затрагивающих проблемы, связанные с рефлекторными эмоциональными, поведенчески-стрессовыми реакциями, указывают на то, что особенности проявления этих реакций связаны с разного рода готовностью организма противостоять потенциально опасным воздействиям. Такие реакции связаны и с сенсорной чувствительностью (физиологическая "установка"), и с разного рода психологическими установками, динамика которых делает очень вариабельными неспецифические (стрессовые) рефлекторные ответы даже при стабильности экстремальных требований (стрессоров).

Какое место среди разных форм стресса занимает стресс, начинающийся рефлекторными актами поведения? В данном случае нет первичного повреждения или перенапряжения каких-либо систем организма с преобладанием физиологических или патофизиологических проявлений стресса. Здесь нет и первичного осознания, понимания, обдумывания опасности, характерных для психологического, эмоционального стресса. И все же стресс у человека, начавшийся с рефлекторно-поведенческих реакций, сопровождающийся эмоциональными переживаниями, а затем и осознанием, обдумыванием экстремальной ситуации, относится к психологическому, эмоциональному стрессу (конечно, он сопровождается физиологическими реакциями, характерными для стресса). Будем называть его рефлекторно-эмоциональным стрессом.

Такого типа стресс удобен как модель для исследования общих, основных закономерностей его развития. При "первично" физиологическом стрессе поиск этих закономерностей требует применения большого числа физиологических методик. Чем полнее мы хотим увидеть проявление стресса, тем большим должен стать набор методических приемов для его изучения. Однако тем больше будет деформация картины стресса из-за влияния этих приемов на его течение. Психологический стресс, вызываемый осознанием экстремальной ситуации, сложен для изучения из-за недостаточности существующих методов, "инструментов" исследования и из-за влияния этих "инструментов" на объект исследования. Рефлекторно-эмоциональный стресс в значительной мере проявляется в поведении, что облегчает регистрацию его динамики при сравнительно небольших "инструментальных" воздействиях на его ход.

Фазы развития стресса (субсиндромы стресса). Психологические и психофизиологические исследования стресса при экстремальных факторах разного характера и разной продолжительности позволили выделить ряд форм адаптационной активности (каждая из которых характеризовалась большим числом симптомов, принадлежащих к какому-либо одному классу проявлений жизнедеятельности человека), т. е. форм "общего адаптационного синдрома", которые можно рассматривать как субсиндромы стресса [125, 126]. При длительном течении стресса его субсиндромы могут чередоваться, повторяться или сочетаться друг с другом при поочередном доминировании отдельных синдромов. В условиях, когда на человека длительно действуют предельно-переносимые стресс-факторы, эти субсиндромы следуют один за другим в определенном порядке, т. е. становятся фазами развития стресса. Дифференциация этих субсиндромов была возможна благодаря тому, что в ходе развития стресса при указанных условиях поочередно становились манифестированными (преимущественно выраженными и заметными как для исследователей, так и для испытуемых) разные формы адаптационной активности. Можно заметить, что при стресс-факторах, оцениваемых субъективно как максимально переносимые, смена манифестированных субсиндромов стресса свидетельствовала о последовательном переходе от доминирования субсиндрома, знаменующего относительно низкий функциональный уровень адаптации, к субсиндрому, симптомы которого свидетельствовали о мобилизации иерархически более высокого уровня адаптации.

Нами были выделены четыре субсиндрома стресса. Первым в предельно переносимых экстремальных условиях проявлялся эмоционально-поведенческий субсиндром. Его сменял вегетативный субсиндром (субсиндром превентивно-защитной вегетативной активности). По мере угасания этих двух субсиндромов, а их можно рассматривать как проявления этапов адаптационной активизации относительно низкой (в иерархическом плане) "функциональной системности" организма, становились манифестированными когнитивный субсиндром (субсиндром изменения мыслительной активности при стрессе) и социально-психологический субсиндром (субсиндром изменения общения при стрессе). Очередность манифестирования последних двух субсиндромов стресса обусловливалась индивидуально-личностными особенностями людей, проявляющимися в экстремальных условиях.

Следует сказать об условности такого подразделения субсиндромов стресса. Оно может быть иным. Нами были избраны преимущественно психологические основания для анализа проявлений стресса, возникающих при относительно постоянном уровне субъективной экстремальности стрессора. Иные особенности стрессора либо иные основания анализа развития стресса приведут к другому структурированию феноменов его развития.