Птица-синица

Как бабушка сердилась на Петю

Бабушка даже не взглянула на Петю, словечка не вымолвила. Она только сказала «большое спасибо» Галинкиному дедушке за то, что он привёз ребят домой, и сразу повернулась и пошла.

«Рассердилась», — решил Петя и потихоньку пошёл следом за бабушкой.

Бабушка поднялась на крыльцо, открыла дверь и вошла в дом. И Петя, шлёпая мокрыми босыми ногами, тоже поднялся на крылечко и тоже вошёл в дом.

Бабушка пошла в комнату.

И всё ни слова.

Петя за ней, а на полу за Петей — следы от мокрых ног. «Сейчас возьму тряпку и сам всё подотру. Как еле дует всё подотру», — думал Петя.

Бабушка подошла к комоду, и тут она первый раз заговорила:

— Майка и трусы насквозь промокли?

Петя пощупал ладошкой сырые трусики и сырую майку и сказал:

— Нет, не насквозь.

— Всё равно переодень. — И бабушка достала из Петиного комодного ящика всё сухое.

Петя не стал спорить.

— А ноги сначала сполосни горячей водой, и до вечера будешь ходить в тапочках и носках.

Ходить в тапочках и носках! Нет, этого Петя перенести не мог.

— Не хочу я тапочки, — попробовал упереться Петя.

Но потом сразу приумолк, достал тапочки и поплёлся мыть ноги. Уж чего там спорить! Виноват от начала до конца.

Петя сел в уголок дивана и пригорюнился. Что-то ещё скажут папа и мама, когда узнают, как на него рассердилась бабушка? Наверно, папа скажет: «Эх, Петя, Петя, не ожидал я от тебя, братец мой!»

— Ну? — сказала бабушка, поглядывая на Петю. — Чего же ты? Иди поешь…

— Не хочется, — сказал Петя и вдруг… чих! Один раз чихнул, другой раз чихнул, третий раз чихнул.

— Вот и насморк схватил, — сказала бабушка.