Птица войны. Повесть о маори

ГЛАВА ШЕСТАЯ
из которой видно, что замыслы Те Нгаро блестяще оправдались

К вечеру погода ухудшилась. С гор подул резкий холодный ветер, и за какой-то час все небо до горизонта заволокли тучи.

Те Нгаро перемена погоды обрадовала.

— Когда ночью дождь, утром берут угрей, — с удовлетворением сказал он, и все участники военного совета согласно закивали. Нет удобнее времени для атаки, чем ненастное утро.

Отчет о вылазке в лагерь англичан был выслушан военной элитой племени с огромным вниманием. Хотя решение дать бой пакеха было принято еще до возвращения Генри Гривса в деревню, сведения, которые он принес, были оценены вождями высоко. Прежде всего их обрадовало подтверждение слухов о войне нгапухов с англичанами. Эта война была на руку нгати. Хорошо, если войну проиграет губернатор: тогда пакеха больше не осмелятся протягивать лапы к маорийским землям. Хорошо, если будут разгромлены нгапухи: тогда надолго исчезнет угроза нападения с севера.

Много крови подданных Те Нгаро пролили их воинственные соседи. До сих пор с ужасом вспоминают нгати испепеляющие набеги головорезов Хонги Хики — великого воина, не знавшего неудач. Четверть века назад он не побоялся отправиться за океан, в гости к английскому королю Георгу. Как равный держался с титулованными особами, достоинством и осанкой восхищая лордов. Из Англии он привез много новеньких ружей. Еще больше их у него стало после того, как Хонги Хики без сожаления продал королевские подарки — все-все прекрасные подарки. Он оставил себе лишь стальной панцирь из лондонского Тауэра и поклялся не снимать волшебную броню, пока не утопит всю страну Аотеароа в крови врагов. Ваикато, таранаки, нгати и множество других маорийских племен не могли противостоять огневой мощи свирепых воинов Хонги и терпели сокрушительные поражения. Только смерть грозного полководца, неосмотрительно снявшего панцирь во время боя, остановила победное шествие нгапухов по Северному острову.

Вот отчего обрадовались вожди нгати войне нгапухов с пакеха. Совсем иначе они встретили известие о том, что англичане отнимают у маори свободные от посевов земли. Хижина наполнилась гневными криками. Даже самым почтенным старикам отказала выдержка: вскочив, они свирепо потрясали палицами и призывали Те Нгаро немедленно напасть на пакеха и расправиться с ними.

Верховный вождь сохранял невозмутимость. Когда страсти улеглись, он в пышных выражениях поблагодарил отважного Хенаре и преподнес ему изумрудно-зеленую фигурку из камня, изображающую бога войны Ту. Потом он огласил свое решение. Оно удивило и, признаться, обрадовало Генри своей половинчатостью: назначив атаку на предрассветный час, Те Нгаро заявил, что ее главной целью следует считать изгнание, а не истребление дерзких пакеха. Видимо, он не хотел отрезать себе пути к переговорам.

Всю ночь не спала маорийская деревня. Готовясь к выступлению, воины не жгли, как всегда, боевых костров и не плясали воинственных танцев: на совете было решено обойтись без соблюдения ритуалов. «Воевать мы не будем. Мы просто прогоним невежу», — сказал Те Нгаро, и его слова были в эту ночь у всех на устах.

…Восток еще только начинал бледнеть, когда из-за деревенского частокола вынырнули бесшумные тени. Сто пятьдесят опытных воинов с ружьями в руках начали спускаться с холма, держа курс на лощину, где слабо мерцали огоньки костров. Возглавлял отряд Раупаха: рана его зажила. Не замеченные часовыми, маорийские воины подкрались к спящему лагерю и, охватив его полукольцом, залегли в кустах на расстоянии пятидесяти шагов.

Когда стали проглядывать очертания деревьев и на горизонте родилась светло-серая полоса, Раупаха дал сигнал к атаке. Полторы сотни воинов с яростными воплями выскочили из кустов и открыли по англичанам бешеную стрельбу. В лагере пакеха вспыхнула паника. Не проснувшиеся как следует солдаты метались от палатки к палатке, рвали друг у друга ружья из рук, сталкивались, падали и стреляли куда попало, потому что свирепый вой несся отовсюду, а грохот ружейных выстрелов раздавался из-за каждого куста.

Никто не слушал команд охрипшего капитана. Солдаты в беспорядке отступали туда, откуда не доносился леденящий вой — к дороге, которая привела их в долину желтых цветов. Они не замечали, что пули атакующих пролетали над головами английских солдат, не задевая их, и что ни один из маори так и не вступил в рукопашную схватку, хотя у каждого на руке болталась грозная палица.

Раупаха недолго преследовал растерянных пакеха. Прогнав отряд Наттера с полмили вдоль болота, он приказал воинам прекратить стрельбу и повернуть к оставленному англичанами лагерю. Там они обнаружили своего единственного военнопленного — молоденького солдата, вывихнувшего ногу и теперь с ужасом ожидавшего немедленной смерти.

— Возьмите его на плечи! — приказал Раупаха.

Два рослых воина подняли перепуганного паренька и поволокли его к тисовой роще, которая считалась границей владений племени Те Нгаро. Идти пришлось долго. Легко представить, что пережил за эти минуты несчастный юнец, всего лишь месяц назад надевший мундир королевского солдата. Наверняка он был уверен, что свирепые дикари не пристрелили его на месте лишь потому, что хотят изжарить живьем и съесть.

Но ему повезло значительно больше, чем злополучным героям россказней бывалых служак. Нгати не собирались делать из этого парня жаркое. Посадив пленного на кучу хвороста, наскоро собранного на опушке, воины Раупахи разложили у его ног трофеи бескровной битвы — брошенные англичанами палатки, ружья, шляпы, сумки с боеприпасами и провизией. Трех лошадей — ловить остальных не было времени — привязали к дереву по соседству. И только деревянный инструмент землемера был с остервенением изломан воинами на мелкие куски.

Англичанин непонимающе таращился на маорийцев, которые деловито громоздили возле него груды трофеев. Но еще сильнее он удивился, когда к нему подошел белокожий блондин в одежде дикаря и на чистейшем английском языке произнес:

— Передай слугам губернатора, что нгати не нуждаются в чужом добре. Нгати любят свою землю и дорожат ею больше жизни. Уходите отсюда, с чем пришли. И не возвращайтесь никогда на эту границу.

Прозвучала команда, и потрясенный солдат увидел, что орда кровожадных туземцев удаляется быстрым шагом. Он зажмурился и снова открыл глаза: нет, все так и есть, не сон…

Когда отряд снова проходил по лощине, где часом раньше был сонный солдатский бивуак, Генри почувствовал болезненный укол в сердце. Он вдруг вспомнил запахи имбирного пива и пшеничных лепешек, которыми угощали его беззаботные Чарльзы и Томми, такие же английские парни, как и он сам. Он пробрался в их лагерь как лазутчик, как тайный враг, но, если бы он и открылся, солдаты подняли бы его на смех. Потому что ни одному из этих Томми и Чарльзов не могло бы прийти в голову, что белобрысый Генри, обыгравший в кости капрала и помогавший коноводу вычистить лошадей, есть не кто иной, как тохунга Хенаре из хокофиту нгати. Тьфу! Они и выговорить бы не смогли этих птичьих слов.

Мысли Генри перескочили на пленного солдатика, оставшегося с разинутым ртом возле рощи. Интересно, кем был для него Генри Гривс — переодетым англичанином или белокожим дикарем? Что сказал бы ему этот простоватый парнишка, поговори они в иной обстановке и с глазу на глаз? Скорее всего, он так ничего бы и не понял и посчитал бы Генри либо хитрецом, либо мерзавцем. Потому что он от рождения убежден, что лошади должны таскать фургоны, а кошки — ловить мышей…

В голову полезли совсем уже мрачные мысли, и Генри, чтобы отвлечься, стал припоминать, сколько оружия было захвачено в результате сегодняшней атаки. Странно, что Раупаха не польстился на такое богатство. Ведь в деревне далеко не каждый воин может похвастать ружьем.

— Скажи мне, вождь, — обратился Генри к молча шагавшему рядом с ним Раупахе. — Прав ли ты был, вернув ружья пакеха?

Снисходительная усмешка растянула тонкие губы вождя.

— Ты задал нелепый вопрос, пакеха Хенаре. Зачем мы вернули им ружья? Эх! Но как бы тогда смогли они воевать против нас?

«Вот и пойми их, — с горечью подумал Генри. — Лопнешь, а не поймешь».