Пугачевский атаман Иван Белобородов

Накануне восстания

В XVII веке на Урале были широко распространены крестьянские железные промыслы. Одни из них носили «домашний» характер, были неразрывно связаны с сельским хозяйством и обслуживали личные нужды земледельца. Другие выделились из сельского хозяйства и стали самостоятельными ремеслами. Некоторые ремесленники изготовляли железные изделия лишь на заказ. Большинство же ремесленников работало на рынок, продавая железо не только для местного населения, но и в другие города.

Железные промыслы были особенно развиты на реках Нейве, Железянке, Сысерти, Суксуне. В одном Кунгурском уезде в конце XVII века насчитывалось более 45 «мужицких» заводов. Железную руду при помощи древесного угля и ручных кожаных мехов плавили или в обыкновенных кузнечных горнах или в горнах с несколько поднятыми стенками. В сутки на подобном заводе (домнице) выплавляли до пяти пудов мягкого железа, известного под названием крицы. На «мужицких» заводах вся работа выполнялась вручную самим хозяином — кузнецом и его сыновьями. Наемные рабочие использовались лишь на некоторых домницах.

Мелкое товарно-ремесленное производство «мужицких» заводов являлось первой ступенью капиталистической промышленности. Второй ступенью является капиталистическая мануфактура, все оборудование и строения которой принадлежат капиталисту, использующему труд, наемных рабочих. Основой производства в мануфактуре служит также ручной труд, но для поднятия его производительности капиталисты вводят широкое разделение труда с использованием разнообразных орудий производства.

Переход мелкого товарного производства «мужицких» заводов на новую более высокую ступень капиталистической мануфактуры наблюдался в XVII веке в Московско-Тульском и Карело-Олонецком промышленных районах. Там возникло несколько металлургических заводов мануфактурного типа, но и на них скоро стал господствовать крепостной труд. На Урале, ввиду отсутствия свободных капиталов и малочисленности рабочих рук, такого перехода тогда не произошло.

В XVII веке Россия, по сравнению с передовыми западноевропейскими странами, была отсталой страной. На Западе крестьянство сбрасывало с себя цепи крепостного права и становилось свободным. Капиталистическая мануфактура процветала. Она стояла на пороге превращения в крупную машинную индустрию.

Со второй половины XVII века в России стал остро вопрос о ликвидации отсталости народного хозяйства. С ростом общественного разделения труда, с ростом городов, с увеличением потребности государства в военном снаряжении появился усиленный спрос на железные изделия. Мелкие «мужицкие» заводы, а также железные заводы мануфактурного типа, расположенные в Московско-Тульском и Карело-Олонецком промышленных районах, были не в состоянии удовлетворить его.

В начале XVIII века, когда Россия вела длительную и тяжелую войну со Швецией за выход в Балтийское море, экономическая отсталость стала угрожать существованию самого Русского государства и интересам господствующего класса — дворянства. Чтобы устранить грозную опасность, Петр I и его преемники проводят ряд мероприятий по созданию сильной отечественной горнозаводской промышленности мануфактурного типа и прежде всего на Урале, богатом рудами, лесом и водой. Царское правительство вкладывает казенные капиталы в горнозаводскую промышленность на Урале, оказывает покровительство частной промышленности, приписывает к заводам государственных крестьян, разрешает заводчикам покупать крепостных крестьян, направляет на Урал опытных мастеровых с московско-тульских и олонецких заводов и иноземцев, вводит высокие таможенные пошлины на железо и т. п.

Промышленная политика правительства нашла яркое отражение в Привилегии о рудах и минералах 1719 года и в Берг-регламенте 1739 года.

Рост внутреннего и внешнего рынка и покровительственная политика правительства оказали положительное влияние на развитие горнозаводской промышленности в России и особенно на Урале. В 1700 году в России выплавлялось 150 тысяч пудов чугуна, а в 1766 году — более 4,5 миллиона пудов, в том числе на Урале более 3 миллионов пудов. Успешно развивалась и медная промышленность, причем почти вся выплавка меди происходила на Урале.

Русское, преимущественно уральское, железо не только полностью обслуживало внутренний рынок, но и в большом количестве шло за границу. В шестидесятых годах XVIII века Россия по выплавке чугуна перегнала Германию, Англию и Францию и встала на второе место в мире после Швеции.

Уральские заводы были крепостными мануфактурами. На них применялся главным образом крепостной труд. Верховным собственником заводов являлось государство в лице царя. На мануфактурах было введено широкое разделение труда с разнообразными орудиями производства. В качестве движущей силы применялась энергия падающей воды. Она нагнетала воздух в домны и в горны, поднимала тяжелые молоты, дробила руду и флюс. Она приводила в движение станки, вальки, рычаги и лесопильные рамы.

В шестидесятых годах XVIII века в горнозаводской промышленности России произошли крупные сдвиги. Россию охватили крестьянские волнения. Волновались помещичьи и монастырские крестьяне, а также особенно сильно государственные крестьяне, приписанные к уральским заводам. Под влиянием этого Петр III и Екатерина II запретили фабрикантам и заводчикам покупать помещичьих крестьян, предлагая им «довольствоваться вольными наемными людьми по паспортам за договорную плату». Правительство стало отказываться от приписки государственных крестьян к заводам простых купцов, приписывая их лишь к казенным заводам и к заводам знатных людей. В это же время в Англии, куда главным образом вывозилось уральское железо, цены на железо резко понизились.

Напуганное крестьянскими волнениями, обеспокоенное как новой промышленной политикой правительства, так и падением цен на железо, русское купечество стало воздерживаться от вложения новых капиталов в уральскую горнозаводскую промышленность. И прежние заводчики Урала почти приостановили строительство новых заводов. Зато владельцы заводов принимали меры, чтобы поднять производительность труда, уменьшить себестоимость железа и тем самым с лихвой покрыть убытки от снижения цен. Они вводили некоторые технические усовершенствования, но, главное, усиливали эксплуатацию рабочих.

На заводах Урала во второй половине XVIII века работало три группы рабочих: крепостные и наемные рабочие и приписные государственные крестьяне. Плавкой руд, выработкой железа и меди, изготовлением железных и медных изделий занимались, как правило, крепостные рабочие. Подсобные работы (копка и возка руды, рубка дров, заготовка и возка угля, проводка железных караванов и т. п.) выполнялись приписными крестьянами и наемными рабочими. Крепостные рабочие выходили из помещичьих и государственных крестьян, из рекрутов, солдат, беглых ссыльных, казенных мастеровых, преступников и т. п. Труд крепостных рабочих применялся почти на всех заводах Урала. Общее их количество (считая собственных и посессионных) достигало, поданным 1771 года (Крамаренкова), 56 283 человека мужского пола.

Крепостные рабочие прикреплялись к заводчику или заводу и обязаны были в принудительном порядке работать на заводе. Наиболее опытные из них назывались мастеровыми, а остальные — работными людьми.

В пятидесятых-шестидесятых годах XVIII века заводчики, напуганные массовыми волнениями уральских рабочих, стали наделять крепостных рабочих Урала земельными наделами (до этого наделы давали лишь некоторые казенные и частные заводы). «Сим способом, — писал оренбургский губернатор Д. Волков в 1763 году в Сенат, — заводские жители будут любить свое состояние и свое жилище. Тем [самым] останутся они во всегдашнем повиновении; тем [самым] каждой завод будет на случай нужды составлять нарочитую и довольно безопасную крепость… Сим же способом можно будет избежать разволочку [уход] государственных крестьян… кои… потеряли крестьянское домостроительство и сделались сперва бродягами и бурлаками, а наконец, и возмутителями».

Крепостной рабочий Урала, имея свое небольшое хозяйство, был обязан за небольшую плату работать на заводе. Заводская работа превращалась для него в своеобразную барщину. Подобное положение было выгодным заводчику; он мог нещадно эксплуатировать крепостных, которые боялись потерять свои хозяйства.

Как на казенных, так и на частных заводах рабочие находились в тяжелых условиях. Земельный надел был недостаточен, чтобы обеспечить семью продовольствием. Не хватало для этого и получаемого жалованья. Мастеровые и работные люди Мотовилихинского и Ягошихинского заводов, например, в своем наказе в комиссию по сочинению проекта нового уложения писали в 1767 году, что многие из них получают «малое» жалованье (12 рублей в год), и, имея семью в 6–8 душ, они «с великою нуждою и убожеством» выплачивают подушные деньги.

В Кунгурском уезде, где находились Мотовилихинский и Ягошихинский заводы, пуд ржаной муки в то время стоил десять копеек. Рабочая семья в шесть человек затрачивала на покупку муки, считая по 18 пудов в год на человека, почти одиннадцать рублей. Если прибавить сюда уплату подушных денег (в среднем за три человека по 1 рублю 70 копеек), то на полученное жалованье в 12 рублей действительно можно было жить лишь «с великою нуждою и убожеством».

Рабочий день летом продолжался по четырнадцать часов в сутки, а зимой — по десять часов.

Бесчеловечная эксплуатация поддерживалась палочной дисциплиной. Начальники казенных заводов и заводчики сами судили и наказывали рабочих. Они штрафовали их, остригали. волосы до половины головы, секли розгами, били кнутом, сажали на цепь, заставляли работать скованными, ссылали на поселение и на каторгу. Не имея права убивать открыто, заводчики тайно бросали неугодных им рабочих в домны, топили в подземельях.

В одной старинной песне так описывается расправа над рабочими на заводах Демидовых:

В тяжелом положении находились государственные крестьяне, приписанные к заводам. Общее количество их на Урале доходило до 142 тысяч мужских душ. Труд приписных крестьян применялся главным образом на Среднем и Северном Урале и лишь отчасти на Южном. До приписки к заводам государственные крестьяне занимали промежуточное положение между свободными людьми и крепостными. Они жили на земле, которую сами подняли и полили своим потом и кровью. Они признавали ее «царевой», но «нашего владения», а тем самым не проводили разницы между своей и казенной землей. Царская же власть считала землю государственных крестьян своей собственностью, а их самих — зависимыми людьми. Она облагала их подушным окладом в денежной форме и некоторыми натуральными повинностями, в частности, перевозкой грузов и людей по почтовым трактам.

Приписав государственных крестьян к заводам, правительство «отдало» их, как писал гвардии капитан-поручик Савва Маврин в своем донесении Екатерине II от 21 мая 1774 года, «совершенно в жертву заводчикам. А оные хищники ни о чем другом не помышляют, как о своем прибытке и алчно пожирают все крестьянское имущество».

Идя навстречу заводчикам, царская власть провела ряд мероприятий, направленных на усиленную эксплуатацию приписных крестьян. Правительство обязало приписных крестьян отрабатывать подушную подать на заводах и тем самым превратило их в своего рода барщинных крестьян. Замена сравнительно легкого денежного оброка тяжелой барщиной резко ухудшила положение приписного крестьянина.

При Петре I государственные крестьяне платили подушную подать в размере 1 рубля 10 копеек с мужской души. За работу на заводах они получали от 4 до 10 копеек в сутки. В 1760 году подушная подать была увеличена до 1 рубля 70 копеек, а в 1769 году — до 2 рублей 70 копеек. Несмотря на повышение подати, казенные расценки труда («плакатная плата») оставались прежними. Вследствие этого приписные крестьяне были вынуждены работать почти в два с половиной раза больше, чем раньше.

Приписные крестьяне рубили дрова, копали руду, возили уголь на заводы, строили суда, поставляли на заводы деготь, лыко и т. п. Нормы выработки («уроки») были крайне высокими. Сама Екатерина II была вынуждена признать, что «налог [урок] работ усмотрен столько велик, что работник того в день выработать отнюдь не может, ни пеший, ни конный, что на него полагается».

Оплата труда приписных крестьян была весьма низкой. По сравнению с вольнонаемными рабочими они получали в два, а иногда и в три раза меньше.

Тяжесть работ увеличивалась от того, что каждый приписной крестьянин работал не только лично за себя, но и за других лиц. Они были связаны круговой порукой, работали на заводах за стариков, детей, увечных, умерших, больных и т. п. Один крестьянин отрабатывал на заводе подушную подать за двух-трех-четырех, а иногда и за пятерых человек. Заводские работы, — писали крестьяне Алапаевской слободы в комиссию 1767 года по сочинению проекта нового уложения, — «располагаются на каждого годного душ престарелых, умерших и малолеток по три, по четыре и по пяти. И за всех работать принуждают в заводских работах, а деньгами ни с одной души не взыскивают».

Заводские работы отнимали у крестьян много времени. В шестидесятых-семидесятых годах XVIII века крестьяне затрачивали на них 158 дней в году. Кроме того, десятки дней уходили на дорогу к заводам и обратно, так как некоторые заводы находились на расстоянии от 400 до 700 верст от деревень, где жили приписные крестьяне.

Во время работы на заводах приписные крестьяне вынуждены были значительную часть продовольствия покупать по вздутым ценам в заводской лавке. Часто им не хватало денег, чтобы купить хлеба, и они брали деньги в долг у заводчика и попадали к нему в кабалу.

Приписным крестьянам приходилось работать на заводах в период сельскохозяйственных работ. Это отрывало от своего хозяйства. «В заводскую работу вступали, — жаловались крестьяне Чердынского уезда, приписанные к Петропавловскому и Туринскому заводам Походяшина, — в апреле, мае и июне месяцах и за бытием в заводских работах и за неотпуском в домы наши к посеву ярового и приготовлению для посева озимого хлеба и к поставке сена претерпеваем самонужнейшую скудость. Отчего и пахоты наши запустели и хлеба за недосевом, а паче за бытие в то время при заводских работах великий недород бывает. И затем пришли мы в крайнее разорение и нищету и дворы наши многие запустели».

Заводская барщина подрывала устои хозяйства приписных крестьян, вызывала общее разорение. Заводчики, эксплуатируя труд приписных крестьян, выступали в качестве настоящих грабителей.

Чудовищная эксплуатация приписных крестьян поддерживалась палочной дисциплиной. Заводчики имели над ними такие же права, как и над крепостными рабочими. Приписных крестьян били кнутами, палками, батогами, сажали на цепь, заковывали в кандалы.

Применялся на заводах Урала, особенно на Южном Урале, и труд наемных рабочих. Они большею частью выходили из среды государственных крестьян, а также близких к ним по своему правовому положению удмуртов, чувашей, татар, мещеряков, марийцев. Шли в наемные рабочие и дворцовые, церковно-монастырские и оброчные помещичьи крестьяне. Стихийные бедствия, болезни, несчастные случаи, высокие налоги, рекрутские наборы нередко разоряли мелкого самостоятельного труженика-крестьянина, заставляли его уходить из деревни и искать заработков. Государственные крестьяне Орловского уезда Вятской провинции писали в своем наказе в комиссию 1767 года, что они, разорившись, вынуждены были «оставлять землю впусте, пропитание иметь и подушную подать оплачивать работою на разных в российских городах заводах и на судах по воде». Они не пахали землю, их семьи «довольствовались покупным» хлебом. Они не могли уплатить подушных денег. Часть из них становилась нищими и получала «пропитание… скитанием по миру».

Разоренные крестьяне шли в кабалу к местному купцу или заводчику. Взяв задатки, они долгие годы работали на заводе, бессильные освободиться из кабалы.

Среди общего количества заводских рабочих наемных рабочих было не больше одной трети. Они, как и приписные крестьяне, выполняли в основном вспомогательные работы: добывали руду, заготовляли уголь и дрова, подвозили сырье на заводы и т. п. Все это дает основание говорить о том, что появление наемных рабочих на уральских заводах не изменяло общего характера горнозаводской промышленности Урала, в которой основой производства был крепостной труд.

Заводские рабочие Урала — крепостные, приписные крестьяне и наемные рабочие — были глубоко возмущены бесчеловечной эксплуатацией. В своей борьбе против существующего крепостного строя они выдвигали требования как общие для всех, так и требования, имеющие значение для отдельных групп.

Крепостные рабочие работали в крупных промышленных предприятиях — мануфактурах. Значительная часть из них имела продолжительный производственный стаж. Основным источником их существования было заводское жалованье. В то же время они были связаны с землей. Среди крепостных рабочих находились люди, лишь недавно в принудительном порядке направленные из деревни на завод. Двойственное положение крепостных рабочих не могло не сказаться на их требованиях.

Крепостные рабочие стремились улучшить свое положение на производстве, уменьшить нормы труда, увеличить жалованье, устроить на заводах госпитали, освободиться от подушной подати, от рекрутских наборов и т. д.

Появление подобных требований говорит о том, что уже в крепостную эпоху на Урале, как и вообще в России, зарождается предшественник пролетариата. Крепостной рабочий выдвигает требования, которые вытекают из его положения, как работника крупной мануфактуры, находящейся в собственности заводчика.

В то же время уральский крепостной рабочий, еще не потерявший связи с землей, по своему образу мыслей и настроениям был близок к крестьянину. Крепостные рабочие стремились вырваться из заводской неволи, чтобы быть «по-прежнему в крестьянстве». Они ненавидели заводскую каторгу.

Настроения и чаяния крепостных рабочих Урала ярко отразились в воззвании пугачевского атамана Ивана Грязнова от 8 января 1774 года. В этом воззвании говорилось, что вся Россия порабощена и изнурена дворянством и заводчиками. Дворянство, являясь собственником крепостных крестьян, нарушало «закон божий» и «содержало» их «хуже собак». Заводчики же «завели премножество заводов и так крестьян работою утрудили, что и в ссылках тово никогда не бывало, да и нет». Воззвание считало освобождение заводских людей от «ига работ» богоугодным делом, которое якобы произойдет по непосредственному желанию Иисуса Христа.

Мелкое сельское хозяйство было основным источником существования приписных крестьян. Но и они, как и крепостные рабочие, были заинтересованы в том, чтобы улучшить условия труда на заводах. Они требовали уменьшить подушную подать, увеличить казенные расценки на труд, уменьшить работу за детей, стариков, увечных. В то же время приписные крестьяне требовали освободить их от обязательных заводских работ, брать их на завод только по вольному найму, переселить на плодородные земли и т. п.

Наемные рабочие в своих требованиях мало чем отличались от общей массы заводских рабочих. Крепостнические приемы эксплуатации наемных рабочих стирали грань между ними и крепостными рабочими. Обедневший мужик, которого продавали в кабалу купцу, и крепостной рабочий, из-под палки работавший на заводе, были одинаково заинтересованы в том, чтобы улучшить условия труда, сбросить ненавистные им цепи крепостного ига.

На Урале между кучкой заводчиков, получающих огромные доходы, и общей массой заводских рабочих была пропасть. Одни владели заводами, лесами и землями, утопали в роскоши; другие — подлинные строители заводов и шахт — влачили жалкое существование. Этого противоречия не могли не замечать заводские рабочие. Они начинали понимать, что трудящиеся являются настоящими хозяевами всех народных богатств.

В наказе мастеровых и работных людей Ягошихинского и Мотовилихинского медеплавильных заводов графа М. Л. Воронцова в комиссию 1767 года говорилось: «Токмо от нас, нижайших, по ремеслам своим при заводах от трудов знатная ее императорского величества, паче всех железоделаемых заводов, прибыль приносится и служба наша ни во что вменяется, от чего происходит всекрайнее убожество и нищета».

Не случайно во время восстания Емельяна Пугачева в Прикамском крае получает широкое распространение пугачевский манифест от 1 декабря 1773 года, который развивает мысли наказа мастеровых и работных людей Ягошихинского и Мотовилихинского заводов. «Оное их помещиков имение и богатство, — читаем в манифесте, — также яство и питие было крестьянского кошта, тогда им было веселие, а вам отягощение и разорение».

На Урале же родилась идея «вечной тихой и спокойной жизни», которая должна наступить на земле после «истребления злодеев-дворян», «не имеющих в себе христианства». Эта идея близка по содержанию к требованию «плебейского революционера» крестьянской войны 1525 года в Германии Томаса Мюнцера о немедленном установлении на земле царства божия. Она была провозглашена в знаменитом пугачевском манифесте от 18 июля 1774 года, автором которого был наемный рабочий Златоустовского завода П. С. Трофимов, выступавший во время восстания под именем А. И. Дубровского.

По этому манифесту «верноподданные его императорского величества» освобождались от крепостной зависимости, от рекрутской повинности, от подушной подати и других денежных налогов, им передавались в бесплатное владение земли, леса, сенокосы и разные угодия, они получали казацкое самоуправление. Манифест уничтожал дворянское господство и суд.

В этом манифесте требования, направленные против существующего феодально-крепостного строя, сливались с мечтами, выходящими из рамок не только феодально-крепостнического, но и зарождающегося капиталистического строя.