Пустая шкатулка и нулевая Мария 2

5 мая (вторник), Праздник детей

5 мая (вторник) 02:10

Мне снится сон.

Опять все тот же сон.

Я играла с одноухим плюшевым зайцем, стоя перед трупами. Я сунула указательный палец в разорванный шов и расширила отверстие.

Я засунула несколько пальцев в голову и пошевелила ими. Голова зайца потеряла форму. Вата приятна на ощупь. Взад-вперед, вверх-вниз. У зайца отвалился глаз. Вата выпирает из разорванного лица.

Я взглянула на собственные руки. Вроде они должны остаться прежними, если не считать того, что они покрыты начавшей подсыхать кровью. Но мне казалось, что мои руки сгнили, стали совершенно черными.

Мое тело переполняет что-то вроде грязи, что-то, состоящее сплошь из ненависти. Я хочу разрезать свое тело и выдавить грязь наружу.

– Вот как. Весьма интересно.

– Иии!

Внезапно раздавшийся голос напугал меня так, что сердце, казалось, подпрыгнуло аж до глотки.

– Просто невероятное событие, и случилось оно совсем рядом с тем мальчиком. Да, очень интересно. То, как ты вовлечена в это происшествие, просто потрясающе, и твои чувства к тому мальчику тоже выглядят весьма забавно.

Я обернулась и посмотрела на обладателя голоса.

Он выглядел… А, конечно, это потому что мы во сне, хех. Он выглядел каким-то нечетким, словно через туманную вуаль. Я даже пол его разобрать не могла.

– К-кто вы? К-как давно вы здесь уже?

Вместо ответа он (она?) лишь улыбнулся.

Я машинально взглянула на брата. Он, похоже, все еще не заметил посетителя; он по-прежнему испуганно, беззвучно плакал.

Где я, кстати? Вроде как это мой дом, но что-то не так. Он не кажется реальным, я словно попала в фотографию.

– А ты тоже весьма интересное создание, хотя и не настолько интересное, как тот мальчик. Я уже знал, что люди становятся пустыми внутри, когда они ненавидят самих себя, но наблюдать это собственными глазами действительно забавно. Не вижу причин не дать тебе «шкатулку».

Он совершенно не обращал внимания на мои вопросы и лишь говорил какие-то странные вещи.

Но кое-что я все же поняла.

Он очарователен. Невероятно очарователен.

– У тебя есть желание?

Конечно, есть. Я ведь все время молила о желании.

– Вот «шкатулка», которая исполняет любое «желание»!

Так он произнес своим чарующим голосом и протянул мне какую-то емкость. Как он и сказал, это было похоже на шкатулку. Но почему-то я не могла ее толком разглядеть, хотя она находилась прямо передо мной.

Я попробовала дотронуться до нее.

Одного этого мне хватило, чтобы понять: она «настоящая». Никакой логики тут не было; просто-напросто все мое тело кричало, что она «настоящая».

Я взяла ее в руки.

– Как ей пользоваться?..

– Представь себе свое желание абсолютно четко. Ничего больше! Люди изначально способны исполнять желания. Так что в этой «шкатулке» нет ничего такого уж особенного. Она всего лишь упрощает твое желание и делает его исполнение легче.

Мое «желание» – перестать быть Рико Асами. Стать кем-то другим, не Рико Асами, которую я презираю.

Кем же мне стать?

Первый, кто приходит в голову, – моя обожаемая Мария Отонаси. Но это невозможно. Она ведь не человек. Она не то существо, которым может стать такая, как я.

И тут меня озарило.

– Я желаю…

Он – тот, кто способен заявлять, что повседневная жизнь важна, словно это нечто само собой разумеющееся. Он – тот, кто, уж не знаю почему, завладел Марией Отонаси.

«Повседневная жизнь важна»? Ой, да ладно! Попробуй-ка повторить эти слова, когда хлебнешь моей повседневной жизни! Никогда тебя не прощу за то, что ты наслаждаешься счастьем, которого не заслужил.

А значит – отдавай его мне!

– Я желаю з а м е н и т ь Кадзуки Хосино.

Как только я это произнесла, «шкатулка» начала складываться. Когда она стала совсем маленькой и твердой, она метнулась ко мне, словно пуля, и вошла в мое тело через глаз. Не оставив мне времени на то, чтобы ощутить боль, она проникла мне в сердце и начала через сосуды управлять всем телом. Меня, меня, меня, меня нарезает, раздавливает, разрывает, рассыпает, мной управляет «шкатулка», и – я исчезаю.

– Заменить его, э? Хе-хе… вот уж бедняжка.

И с чарующей улыбкой он добавил:

– К а к о е н е с ч а с т ь е д л я т е б я, ч т о т ы о с о з н а е ш ь, ч т о т ы в с е г о л и ш ь з а м е н а.

Почему? В том, что я исчезла, для меня, наоборот, счастье.

– Пустой человек может загадать лишь пустое «желание». Прости, но я об этом прекрасно знал.

Он по-прежнему продолжал мягко, очаровательно улыбаться.

– Ах, как восхитительно! Надеяться сбежать от своих деяний так просто – эта твоя детская сторона меня страшно восхищает!

И затем мой сон продолжился, и меня зашвырнуло в болото.

Я глотаю болотную грязь, не в силах ни дышать, ни говорить.

5 мая (вторник) 06:15

Я не сплю уже какое-то время.

Но я просто валяюсь, как кукла, на кровати Марии Отонаси; мне не хочется двигаться. Я должна связаться с Рико Асами. Я это знаю, но все равно не могу шевелиться.

Мария Отонаси все это время сидела на стуле и смотрела на меня.

И все равно я не могу шевелиться. Я даже не могу отвернуться от этого пронзающего взгляда.

Через несколько минут игры в гляделки терпение наконец кончилось у нее, и она отвела глаза. Затем встала и ушла куда-то.

Вернулась она почти сразу и протянула мне чашку кофе. Я лишь глядела на поднимающийся у меня перед глазами пар. Не брала чашку в руки. Наконец ей это надоело; она принялась пить кофе сама, пробурчав что-то типа «Горько…»

– …Мм, так, поскольку мне все равно нечего делать, я немного поговорю сама с собой, – произнесла она, хмуро глядя в чашку. – Я «шкатулка». Фактически, я могу выполнять «желания» в точности так же, как это делает «шкатулка».

Она это сказала так, как будто слова вырвались у нее случайно, а вообще-то она просто пила кофе.

– Но из меня получилась неудачная «шкатулка». Счастье, которое я приношу, – лишь подделка.

Она говорила безразличным тоном, но я ясно видела горечь в ее лице.

– Я вот думаю: что такое счастье? Это что-то, что зависит от твоих чувств? Если так, может ли кто-то, нечаянно уничтоживший всю свою семью, заполучить счастье, просто изменив свое сердце?

Я подумала, что она говорит обо мне. Но, вполне возможно, это не так.

– …Думаю, это невозможно. И я з д е с ь, п о т о м у ч т о д у м а ю т а к.

Она, должно быть, говорит о себе.

– Я не знаю в точности, что у тебя произошло. Но вряд ли ты сможешь стать счастливой, всего лишь изменив свои чувства. Ты ведь тоже так думаешь, да?

Именно. Ад ждет меня, куда бы я ни пошла.

– Ты хотела, чтобы я «спасла» тебя, верно?

Этот вопрос она задала, уже опустошив свою чашку.

– Я м о г у в ы п о л н и т ь т в о е «ж е л а н и е», если только ты не возражаешь против того, что оно будет с изъяном.

Нормальный человек решил бы, что это открытая ложь. Но Мария Отонаси была сама серьезность.

И этого было более чем достаточно, даже оставляя в стороне вопрос, верить или нет.

– …Правда?

Этого было более чем достаточно, чтобы заставить меня раскрыть рот.

– Да. Если все твои дороги ведут в ад, я дам тебе еще одну. Может быть, это лишь иллюзия, но в твоем случае у тебя нет выбора, верно?

Если бы она хотела зародить во мне надежду, чтобы заставить меня действовать, она бы так не говорила.

– Но тебе-то нормально, что ты используешь такую нереальную силу, Мария-сан?.. Разве тебе не придется заплатить что-то за эту силу, как в манге?

Мария Отонаси молчала.

– Значит, правда есть какой-то подвох?

– …Тебе волноваться не о чем.

– После таких слов я еще сильнее волнуюсь!

Она вздохнула и произнесла:

– Я теряю часть памяти.

– Э?..

– Пользуясь «Ущербным блаженством», я до какой-то степени забываю того, кто загадал желание, и всех, кто с ним связан. Фактически, я почти ничего не помню. Я не помню ни семью, ни друзей. Я только помню, что пожелала этого по собственной воле.

– Какого?..

Это чересчур жестоко.

– …Но это значит, что ты забудешь про Кадзуки Хосино, когда применишь свою «шкатулку» на меня?..

Она ничего не ответила.

Наверняка – потому что я была права.

– …Не понимаю! Зачем тебе заходить так далеко всего лишь ради меня? Ты даже готова потерять воспоминания о дорогом тебе человеке, зачем?..

– Это мое дело. Как я уже сказала, тебе волноваться не о чем.

– Ни за ч-…

– Ты такая же, как я, – перебила она. – Я не хочу, чтобы ты была несчастна. Я не смогу это принять. Ты думаешь, я вообще стала бы «шкатулкой», если бы не обращала внимания на такие вещи?

И вот ради этого она готова пожертвовать драгоценными воспоминаниями?

Просто безумие какое-то. Безумие, но…

Именно поэтому она смогла стать таким совершенным созданием.

Если таким способом я смогу избежать ада и если она этого хочет – я должна принять ее предложение.

– Одолжи мне телефон, пожалуйста.

Мария Отонаси кивнула и протянула мне мобильник Кадзуки Хосино.

Я заметила, что в списке исходящих вызовов был мой номер. Думаю, они пытались связаться со мной по этому номеру.

Но этого недостаточно, чтобы связаться с ней.

Я тоже пыталась достать ее по этому номеру, но она не брала трубку. И сама она не с моего номера мне звонила.

А с номера Юхэя Исихары.

Я набрала номер. Несколько секунд спустя…

– Алло?

…Рико Асами взяла трубку.

5 мая (вторник) 21:42

Когда я заполнил табличку, которую мне дал Миядзава-кун 2 мая, у меня получилось вот что.

Три оставшиеся ячейки – «10-11», «21-22» и «22-23» – это время, которое принадлежит [Кадзуки Хосино] сегодня. Если я сегодня не остановлю «Неделю в трясине», количество блоков [Кадзуки Хосино] сократится до нуля.

Сейчас 21:43. Иными словами, до 23:00 у [Кадзуки Хосино] остался один час и семнадцать минут.

За это время мы должны сделать все, что в наших силах.

Все приготовления завершены.

[Рико Асами] связалась с «Асами-сан». «Асами-сан» приняла наше предложение о встрече и назначила место и время.

И вот Рико Асами перед нами.

Местом, которое предложила «Асами-сан», была наша школа. Там есть, конечно, сигнализация, но она не срабатывает при перелезании через забор.

Из-за Золотой недели школа была пуста.

Лишь она стояла посреди пустынного школьного двора.

– Как вы думаете, почему я решила встретиться с вами?

Как и ожидалось, этот шепот был совершенно не похож на ее обычный стиль общения.

– Я ведь знаю цель Марии-сан. Вы пришли, чтобы не дать мне покончить с собой и украсть мою «шкатулку», да? Но, хоть это и неудобно мне, я согласилась с вами встретиться. Знаете, почему?

Асами-сан, казалось, не могла сфокусировать зрение на чем-либо.

– Я хотела еще раз увидеться с тобой, последний раз. Я хотела увидеть человека, которым восхищалась; человека, который добился того, чего не смогла добиться я: создать совершенную себя.

– Ты ошибаешься, – решительным голосом перебила ее Мария. – Ты хочешь, чтобы я остановила тебя, не дала совершить такую глупость, как отбросить собственную жизнь.

Рико Асами выслушала Марию молча.

Потом уголки ее губ чуть приподнялись.

– Боюсь, эти избитые фразы на меня не действуют. Какая жалость… Я не хотела, чтобы ты говорила такие болезненные вещи.

– Пфф, ну и зачем ты тогда с нами встретилась? Думаешь, я не вижу, что тебе страшно умирать?

– Скорее, ты моя страховка.

– …Страховка?

– Когда я заметила, что боюсь самоубийства, я подумала, что ты убьешь меня.

Рико Асами говорила совершенно безразличным тоном.

– …

Почему? Почему этот разговор – так меня б е с и т?

Я должен испытывать совсем другие чувства. Тревогу, страх, сочувствие – это было бы куда естественнее. А я ощущаю раздражение – почему?

Я думал и думал – и понял.

…О нет, не может…

– Асами-сан.

Я, видимо, понял это, сам того не осознавая. Что ж, ничего удивительного, что я раздосадован! Этот п у с т о й т р е п абсолютно бессмыслен, не так ли?

– Ты встречалась с Миядзавой-куном во время «Недели в трясине», да?

Асами-сан медленно кивнула в ответ на мой внезапный вопрос.

– Пытаясь заставить нас поверить, что остановить «Неделю в трясине» невозможно, Миядзава-кун солгал нам, что «владелец» мертв. Он хотел заставить меня сдаться, чтобы «Неделя в трясине» спокойно сработала до конца.

– …И?

Асами-сан пригласила меня продолжить; я кивнул.

– Наверняка Миядзава-кун был уверен, что мы не сможем тебя найти. Но ты жива. Тогда откуда у него эта уверенность?

Асами-сан, лишь мгновение поколебавшись, ответила:

– …Потому что я пообещала ему, что спрячусь, когда встретилась с ним. Поэтому брат…

– Почему?

Я оборвал ее и спросил.

– Е с л и т ы г о т о в а п о к о н ч и т ь с с о б о й, ч т о б ы о с т а н о в и т ь «Н е д е л ю в т р я с и н е», – п о ч е м у т ы с г о в а р и в а е ш ь с я с М и я д з а в о й - к у н о м, к о т о р ы й п о м о г а е т [Р и к о А с а м и], к о т о р а я ж е л а е т, ч т о б ы «ш к а т у л к а» с р а б о т а л а?

Она хранила молчание.

– Тебе не кажется, что тут некоторое противоречие?

– …Тебе не понять моего конфликта, Кадзуки Хосино.

Я этого больше не выдержу. Я не выдержу больше этой ненависти.

– Это отвратительно! Оставь уже этот дурацкий стиль разговора!

– …Так я говорила изначально. Ты об этом, думаю, не знаешь, но со средней школы…

– Может, прекратишь наконец клоунаду? Ты ведь все равно не хочешь прятаться, раз уж решил вновь перед нами объявиться? Поэтому

оставь этот тон, «0»!

Мария распахнула глаза и уставилась на Асами-сан – нет, на «0».

С лица Асами-сан исчезло всякое выражение. Ничего от Рико Асами не осталось в этом нечеловеческом лице.

– Ты уже 30 апреля начал это гримасничанье, верно? Твой вкус не просто плох, он ужасен! Если подумать, Асами-сан только мне тогда странной казалась. Харуаки забыл, что она странная, уже наследующий день. Это из-за того, что все, кроме «владельца», не могут тебя запомнить, правильно? Ты ведь заходил к нам в класс вовсе не потому, что там был Миядзава-кун, верно?

Асами-сан по-прежнему слушала меня с бесстрастным лицом.

– Миядзава-кун мог врать, что Асами-сан мертва, только потому, что знал, что в ее теле сидишь ты, «0». Когда нечеловек вроде тебя сообщил ему что-то типа «Я никогда больше не появлюсь» прямо из ее тела, он, естественно, поверил.

Лицо Асами-сан по-прежнему бесстрастно.

– Он, может, и забыл о твоем существовании, но, похоже, не забыл, что в его сестру кто-то вселился. И поэтому единственным спасением для Миядзавы-куна стало осуществить «Неделю в трясине». Вот как ты сделал его [моим] врагом. Вот как ты создал все условия, чтобы [я] и [Рико Асами] могли бороться друг с другом.

Угрюмо глядя на Асами-сан, я закончил свою речь:

– И в итоге ты от души позабавился, наблюдая за мной.

И как только я договорил –

– Ху-ху.

Пустое выражение лица испарилась, и Рико Асами исчезла окончательно.

Нет, тело осталось прежним. Но теперь уже всякому ясно. Рико Асами нет в этом лице. Ни один человек не способен на такую чудовищную улыбку.

– О, тебя действительно стоит похвалить!

«0» хлопнул в ладоши, не снимая улыбки с лица. Он может сохранять самообладание, потому что точно знает: он вне нашей досягаемости, пусть даже мы его раскрыли.

– …Тебе, похоже, весело, «0», – хмуро произнесла Мария.

– Весело? Ху-ху, ну разумеется! Этот случай стоил того, чтобы понаблюдать. Действительно, очень интересно было посмотреть, как Кадзуки Хосино реагирует, когда его тело крадут у него, как он думает, как он страдает! Я не ожидал, что ты так явно определишь [Рико Асами] как «врага» и сумеешь ранить ее. Ху-ху, этот раз был очень коротким по сравнению с предыдущим, но он был действительно шикарен.

– Психопат.

Нанесенное Марией оскорбление, однако, не стерло улыбку с лица «0».

– Ну что ж – я о т д а м в а м э т у «ш к а т у л к у».

Я не смог понять его слова сразу же.

Что он сейчас сказал? Что отдаст нам «шкатулку»? Почему? Мы ведь еще даже не начали договариваться об этом…

– …Что ты затеваешь?

Мария меня опередила.

– О? Может, мое поведение кажется тебе странным?

– Ты хочешь сказать, что твое спокойствие – просто блеф, и теперь, когда мы тебя раскрыли, ты загнан в угол?

– Твой ответ даже приблизительно не похож на правильный. Зачем вообще мне загоняться в угол? …Вот оно что, похоже, здесь у нас недоразумение. Я вовсе не стремлюсь стоять у вас на пути, я стремлюсь наблюдать за Кадзуки Хосино, понимаешь? Я смог более чем достаточно насладиться, наблюдая за ним в этой «шкатулке». Я уже достиг своей цели. Так что у меня нет причин не отдать вам эту уже ненужную мне «шкатулку».

Теперь и мне стало очевидно. Целью «0» вовсе не было завершение «Недели в трясине». Нет, если бы она отработала до конца, это, скорее…

– Ах!..

– О, похоже, ты заметил, хоть я и не говорил об этом ничего. Какая жалость.

Говоря это, «0» улыбался. Ему явно доставляет удовольствие видеть мое бледное лицо.

– Вот именно; «шкатулка», которую вы называете «Неделей в трясине», не должна была осуществиться изначально. Рико Асами – очень забавный человек, правда. Но я н и з а ч т о б ы н е п о ж е р т в о в а л с в о и м л у ч ш и м о б ъ е к т о м д л я н а б л ю д е н и я р а д и т а к о г о м е л к о г о с о з д а н и я. Позволить [Рико Асами] захватить Кадзуки Хосино? Да ни в коем случае.

«0» хихикнул.

– Так что неважно, нашли вы меня или нет, все равно я отдал бы вам «шкатулку» в конце концов. В этом ничего странного нет.

Я рассматривал [Рико Асами] как врага, пытаясь вернуть самого себя.

Ради этого я причинил [Рико Асами] боль, заставил ее страдать. Я даже вовлек Миядзаву-куна. И даже предал Марию.

И все же,

несмотря на это,

– Все было зря.

В конечном итоге я всего лишь танцевал под дудку «0»?

Если так, в чем был смысл этой недели…

– Все было не зря.

При этих словах я машинально взглянул на нее.

Заявившая так Мария вызывающе ухмылялась, глядя на «0».

– Что ты имеешь в виду?

– Не можешь понять? Цель Кадзуки – сохранить свою повседневную жизнь. Вполне естественно, что он отдает всего себя, чтобы достичь этой цели. Вот почему ничего бы не изменилось. Даже если бы он догадался, что ты не собираешься доводить «Неделю в трясине» до конца, он все делал бы точно так же.

– Почему? – с любопытством спросил «0».

– Это же очевидно, – ответила Мария, словно издеваясь над «0». – Н и в к о е м с л у ч а е н е л ь з я п о л а г а т ь с я н а ч т о - т о с т о л ь н е н а д е ж н о е, к а к т в о й к а п р и з.

Ааа, понимаю. То, что он отдает мне «шкатулку», – не более чем каприз; он просто решил, что «такая концовка будет самой занятной».

Я бы ни за что не положился на что-то подобное и не отказался от борьбы. Даже если бы все оказалось зря, я все равно изо всех сил старался бы найти выход из этой «шкатулки».

– Понятно. Но оставим в покое Кадзуки Хосино; для тебя-то это точно пустая трата времени. Ведь эту «шкатулку» нельзя будет использовать второй раз.

– Что за примитивное мышление, прямо смешно. Твое появление позволило мне сделать как минимум один шаг вперед. Потому что ты подтвердил, что я и дальше буду натыкаться на «0» или на «шкатулки», если останусь рядом с Кадзуки.

– Хм?..

«0» притворно выпучил глаза.

– Ты серьезно?

На лице Марии отразилось удивление.

– Эй, я уже прожила целую жизнь, гоняясь за «шкатулкой». Почему мои слова вызывают у тебя сомнение?

– Нет, я вовсе не об этом! На твою глупость мне наплевать. Я спрашиваю, имеет ли какое-то значение то, что ты сможешь натыкаться на меня, если будешь с Кадзуки-куном.

Мария распахнула глаза. Лицо ее медленно побледнело.

– Ты не заметила… или, скорее, просто не задумывалась? – с улыбкой произнес «0». – Это подтверждение не имеет смысла. Т ы в е д ь в с е р а в н о с о б и р а е ш ь с я о с т а в и т ь К а д з у к и - к у н а, в е д ь т а к?

Ч… то?..

– Н-не говори ерунды!

– Ху-ху, разве это бледное личико – не лучшее доказательство того, что я говорю правду? Знаешь, Кадзуки-кун? Она собирается позволить [Рико Асами] воспользоваться ее «шкатулкой»!

– «Ущербным блаженством»?..

Я уже дотрагивался до этой «шкатулки», и я знаю. Я видел морское дно, и я знаю.

Позволить кому-то воспользоваться этой «шкатулкой» – абсолютное табу. Даже я знаю, что пользоваться ей – чудовищная ошибка.

– Если она это сделает, то забудет о тебе. А лишившись этих воспоминаний, она, несомненно, уйдет от тебя.

– От… откуда ты знаешь!

– Потому что так всегда получается, когда кто-то пользуется ее «шкатулкой».

Я невольно взглянул на Марию. При виде того, как она кусает губы, я понял: он говорит правду.

– Почему ты хочешь воспользоваться «Ущербным блаженством»?..

– …Разве я не говорила? Я не могу смириться с неизбежным несчастьем, которое ожидает Рико Асами.

И ради этого ты согласна отбросить собственные желания?..

Ааа, понятно. Она всегда была такой. Она даже собственную жизнь может отбросить, если это понадобится, чтобы спасти другого.

– Я «шкатулка». Я не человек. Я должна существовать, чтобы спасать других. Да, и поэтому –

Мария вернула себе уверенный вид и четко произнесла:

– …я о с т а н у с ь А е й О т о н а с и.

Но где в этих словах чувства [Марии Отонаси]?

«…никогда больше не выпускай меня из виду».

Разве не это были истинные чувства Марии? Разве не это были истинные чувства девушки, которая не может больше выносить одиночество?

Это просто неправильно. Игнорировать свои собственные чувства – неправильно.

Но я не могу так вот взять и сказать ей, что это неправильно. Я ведь не знаю, откуда взялась эта ее решимость, и я не могу ей так просто возразить.

– Мария.

Я могу лишь произнести это имя, которым лишь я один могу ее звать, и противопоставить ей мои собственные чувства.

– Я н е х о ч у э т о г о.

Лицо Марии чуть напряглось.

– Я совершенно не хочу, чтобы ты забыла меня и исчезла!

– …Кадзуки.

– Это жестоко! Ты говорила мне, чтобы я не выпускал тебя из виду, а сама собираешься выпустить из виду меня! Это просто жестоко!

Услышав мой крик, Мария уткнулась взглядом в землю и закусила губу.

– …Но если я этого не сделаю, Асами…

Я с силой ухватил Марию за руку, заставив ее замолчать. Она уставилась на меня во все глаза.

– С Асами-сан все будет в порядке.

– …Откуда ты знаешь?

– Я верю в кое-что, во что ты, наверно, не можешь поверить и что тебя раздражает.

Я сжал руку сильнее.

– Я верю, что нет такого отчаяния, которое нельзя вылечить повседневной жизнью.

Я вдруг заметил, что ее пальцы тоньше, чем я думал. Нет, не только пальцы. Все тело Марии очень хрупкое. В отличие от ее характера.

– Поэтому с Асами-сан все будет хорошо, даже если «Неделя в трясине» будет уничтожена. Не может быть, чтобы ее ждало только отчаяние!

– …Ты хочешь, чтобы я в это поверила? – прошептала она.

Я так и думал, что она эту мысль отвергнет.

Я что хочу сказать: она ведь ищет «шкатулку». Она просто не может принять меня, верящего в повседневную жизнь, и одновременно искать «шкатулку», которая повседневную жизнь разрушает.

Но я все равно верю в повседневную жизнь.

– Ей просто надо найти на что надеяться.

– …Что?

– Я согласен, Асами-сан предстоит испытать отчаяние. Но даже в отчаянии можно найти надежду! Как минимум одну надежду я знаю.

– Какую?..

– Есть человек, для которого Асами-сан дороже всего. Разве это не может стать ее надеждой?

Я заметил, что на лице ее проступила слабая неуверенность.

– …Конечно, это сработало бы, но только если бы ничего не было. Но Асами из-за того, что случилось, отправится в тюрьму, и надолго.

– Но даже в этом случае, если эти двое объединят усилия, у них все будет хорошо. Если только они поймут, как они дороги друг для друга, у них все будет хорошо! Или ты не согласна?

– …

– Может, я только воображаю, что понимаю Асами-сан. Есть еще час, принадлежащий [Рико Асами]. Ты еще можешь убедиться в ее чувствах, прежде чем принять решение! …Нет, просто убедиться мало – пожалуйста, помоги ей найти надежду. Я уверен, надежда есть.

Я стиснул ее руку еще чуть сильнее.

– Ты правда можешь принести ей реальное счастье, не иллюзорное!

И с этими словами я разжал пальцы. Мария не отводила взгляда от своей руки.

– …Эмм, сейчас ведь Золотая неделя, да?

Услышав мои неожиданные слова, Мария подняла голову и изогнула бровь.

– Из-за этого всего нам некогда было насладиться выходными, правда? Но, это, завтра тоже выходной, так что, эмм…

Я закрыл глаза, собрал всю свою решимость и сказал:

– Так что, эмм… давай завтра сходим куда-нибудь. Эээ… точно, давай вместе поедим клубничный торт. Ты говорила, ты его любишь, верно?

Мария широко раскрыла глаза. Она по-прежнему была вся напряжена, но сейчас ее щеки чуть смягчились, как будто это напряжение было ненастоящим.

– Ха-ха… что ты сейчас сказал?

– Т-ты не хочешь?

– …Это будет означать, что ты каждый день Золотой недели проводил со мной, ты в курсе?

– Э? И что, с этим какие-то проблемы? – переспросил я, склонив голову набок. Мария почему-то неловко улыбнулась.

– Проехали.

– Мм? Ну так что, обещаешь?

Обещание.

Когда я произнес это слово, ее губы вновь выпрямились в линию.

Мария опустила голову, размышляя о смысле подобного обещания. Наконец она открыла глаза. Рот ее теперь был расслаблен; приподняв уголки губ, она произнесла волнительно, но мягко:

– Обещаю. Я о б е щ а ю т е б е з а в т р а, в к о т о р о м м ы с м о ж е м с п о к о й н о н а с л а д и т ь с я к л у б н и ч н ы м т о р т о м.

Да, теперь мне не о чем больше тревожиться.

Я спокойно ждал последнего переключения.

5 мая (вторник) 23:00

Ничего не закончилось.

Мария Отонаси пообещала, что я никогда больше не переключусь в это тело, – но ничего не закончилось.

Я почему-то стояла посреди школьного двора, но вокруг не было ничего, кроме тьмы. Я знаю, что школа совсем рядом, но ничего не вижу. Ничего. Ничего рядом нет.

Лишь я и Рико Асами стоим друг перед другом.

Ничего не понимаю. Что происходит? Куда делась Мария-сан?

– Давно не виделись, – раскрыла рот стоящая передо мной Рико Асами.

Я приподняла бровь. Что-то не так?

– Ху-ху, похоже, ты не узнаешь меня в таком виде. Я «0»!

– Э?

Явно другой тон голоса, чарующая улыбка, на какую я никогда не была способна. Да, правильно, этот человек – действительно «0».

– А почему ты тут в виде Рико Асами?.. И где Мария-сан?..

«0» на мой вопрос лишь улыбнулся и молча подошел ближе. От него исходила какая-то мощная аура; я инстинктивно шагнула назад.

– Кадзуки Хосино сказал, что даже в твоей повседневной жизни есть место надежде!

С этими словами он протянул ко мне руку. А затем запустил пальцы мне в рот.

– А-гг?..

– Хотя быть ее там не может.

Пальцы Рико Асами забегали у меня во рту. От моей слюны они намокли. Эта слюна на ее пальцах на вкус была, как раздавленное насекомое.

– Потому что ты так легко чувствуешь вкус самой себя, – продолжил такой похожий внешне на меня «0», – и э т о – в к у с г р я з и.

…Да, это правда на вкус как грязь.

Горько, невыносимо горько – не могу больше терпеть. Хотя это вроде бы тело Кадзуки Хосино, грязь начала распространяться, медленно, словно вирус. Мое тело становится черным. Оно окрашивается в цвет греха. Грязная грязь переполняет меня, оскверняет меня.

«0» вытащил пальцы у меня изо рта. Я упала на колени. Грязь внутри меня колыхнулась.

– Твое отвращение к самой себе неизлечимо. Тебя… – и меня едва не стошнило, когда он произнес следующее слово, – …человек, которого ты ненавидишь больше всего. А значит, грязь внутри тебя так и останется навсегда.

«0» положил руку мне на плечо. Я подняла голову и увидела лицо Рико Асами, которое совершенно не хотела видеть.

– Не может быть никакой надежды, если ты даже от собственной грязи избавиться не можешь.

Это-то я знаю.

Не найти мне счастья в повседневной жизни, никак. До сих пор его не было. Так почему должно появиться сейчас, когда я запятнана преступлением?

Рико Асами больше нет.

– Н е п р а в д а.

Я обернулась на донесшийся сзади голос, все еще стоя на коленях.

Там, тяжело и часто дыша, стояла Мария Отонаси. А рядом с ней – брат. Брат, для которого я больше не сестра.

– Ты управилась быстрее, чем я ожидал.

– Какого черта ты это делал с [Рико Асами], «0»! – яростно выкрикнула Мария Отонаси.

– Ху-ху… я, знаешь ли, предпочел бы, чтобы ты и Кадзуки Хосино расстались. Я всего лишь чуть подтолкнул ее, как мне удобнее. …Ну что, нашла что-нибудь, что могло бы дать ей надежду?

– Нашла, – ни секунды не колеблясь, кивнула Мария Отонаси.

Выражение лица «0», однако, осталось прежним.

– Рико.

Меня позвал брат. Ужасно странное ощущение.

Понимаю… это ведь первый раз. Брат назвал меня по имени впервые с тех пор, как я забралась в это тело.

– …Что за явление в такой поздний час? Ты ведь больше не считаешь меня своей «сестренкой», не так ли?

– Ты ведь наконец осознала себя Рико Асами, правда? Если так, то это все меняет. Я могу звать тебя «Рико Асами».

Поскольку я ничего не ответила, брат продолжил.

– Скажи, что ты сейчас собираешься делать? «Неделя в трясине» будет уничтожена. Ты снова станешь Рико Асами. Мы с тобой будем разделены. Что ты тогда будешь делать?

– Я воспользуюсь «шкатулкой» Марии-сан!

– Асами. Прости, но я беру свои слова обратно.

– Э?..

Я машинально кинула взгляд на Марию Отонаси.

– Когда я выслушала Миядзаву, я передумала. Я не позволю тебе воспользоваться этой «шкатулкой», – прямо заявила она, не выказывая ни малейших признаков стыда из-за того, что нарушила обещание.

Нет, все ведь ясно! Конечно, она осознала, какая глупость – терять память всего лишь ради меня.

– Тогда я умру!

Абсолютно естественный ответ. Конечно, это лучшее возможное решение сейчас.

Брат нахмурился и выплюнул:

– Ты думаешь, [Рико Асами] принадлежит тебе одной?

– …Э?

Я Рико Асами. Значит, я принадлежу мне. Разве не так?

– Почему ты так удивлена? Ты принадлежишь себе? Да ни фига! – заявил брат, с пораженным видом глядя на меня. – Ты принадлежишь еще и мне! И не только мне. Ты и Марии Отонаси принадлежишь, и Кадзуки Хосино. Поэтому, чтоб ты знала, – и он хмуро уставился на меня, – я н е п о з в о л ю т е б е у м е р е т ь п о с о б с т в е н н о й п р и х о т и!

Не понимаю.

Не понимаю, почему брат говорит мне все это с таким ласковым лицом.

– Тогда как же простится мой грех?.. Я даже умереть не могу?! Два человека погибли по моей вине. Я должна…

– Рико, – остановил меня брат.

– Это и есть главная причина, почему я решила не дать тебе воспользоваться моей «шкатулкой». Я все неправильно понимала. Ну, Миядзава, наверно, сознательно об этом молчал, но я все не так понимала.

И затем Мария продолжила:

– В е д ь э т о Р ю у М и я д з а в а у б и л т е х д в о и х, в е р н о?

…Нет. То есть да, сделал это брат. Но я знала, что так будет, когда позвала его на помощь. Брат просто понял тогда мое желание и выполнил его.

А значит, этот грех на мне.

– Не пойми меня неправильно, Рико! Я не убил их «от твоего имени». Я ненавидел их. Я презирал их. Я просто не смог сдержать чувства.

Это ложь.

Конечно, он их ненавидел. Но одного этого недостаточно, чтобы он сделал то, что сделал. Он пересек черту, потому что хотел освободить меня. Именно я послужила спусковым крючком.

– Я подумывал сбежать вместе с тобой. Но это нереально. Мы еще несовершеннолетние, мы не сможем жить в бегах. И даже если бы смогли – вряд ли мы были бы счастливы, все время убегая.

Брат криво улыбнулся и продолжил:

– Поэтому я решил явиться с повинной. Я докажу твою невиновность. Это лучшее решение, которое я могу принять.

Брат хочет снять с моих плеч весь мой грех и забрать его с собой в тюрьму.

– …Зачем ты, ради меня, так…

– Не вынуждай меня это говорить!

Совершенно не понимаю. Почему? Мы, конечно, брат и сестра, но все же мы разные люди. Он ничего не выигрывает, делая что-то ради меня.

Брат достал из сумки какую-то вещь и протянул мне.

Я молча взяла это в руки. Смутно знакомое ощущение. Я взглянула на это «что-то», которое взяла.

– …Ах, – вырвалось у меня.

Разве он не был разодран? Разве не было уничтожено все, что мне дорого?

– Я его отмыл, заново набил ватой и зашил. Вот и все. Конечно, он не похож на нового, но он, можно сказать, починен, верно?

Плюшевый заяц.

Мягкая игрушка, которую мне подарил брат, выигравший ее в игровые автоматы.

– А, ах…

Я опустилась на колени. Изо рта моего вырвался невольный крик, из глаз полились слезы. Эти слезы вымыли из меня немножко грязи. …Не всю, конечно. От всей этой грязи я не избавлюсь никогда… но часть ее действительно вымылась из меня.

Может быть,

может быть…

– …Брат.

Может быть, мне вообще не надо было просить «шкатулку» исполнить мое желание. Может быть, я просто не замечала.

Потому что я уверена –

…мое «желание» давно уже сбылось.

– Прости меня, брат. Это все я виновата, прости меня.

Из-за того, что я этого не замечала, брату пришлось расплачиваться за меня. Если бы я ценила себя, исход был бы другим.

– Теперь моя очередь спасти тебя, брат.

Я медленно стерла слезы и встала. Брат смотрел на меня слегка удивленно.

– Я спасу тебя от страданий… Я буду ждать тебя. Я буду ждать, пока мы снова не сможем быть вместе.

Голос мой дрожал, и улыбалась я с трудом, но все же я выговорила отчетливо:

– Я буду ждать тебя как Рико Асами.

Брат на секунду застыл на месте, широко раскрыв глаза; потом его лицо медленно расслабилось.

Глаза его светились жизнью – совсем не так, как вчера.

– Знаешь? – улыбнувшись, произнес брат. – «Я не успел». Я всегда так считал. Но, может… может, я тогда успел как раз вовремя.

Нельзя сказать, что этот исход меня полностью удовлетворяет. И я, и брат – мы оба наверняка будем ненавидеть свое прошлое до самой смерти.

Однако нам удалось найти для себя цель в жизни.

Несомненно, нам это удалось.

Мария Отонаси, все это время следившая за нами молча, улыбнулась и кивнула.

– Значит, я смогу сдержать слово, которое дала Кадзуки.

Тут ее улыбка исчезла, и она хмуро уставилась на «0».

– Теперь отдавай «шкатулку»!

«0» кивнул, не переставая улыбаться.

Итак, моей «шкатулке», «Неделе в трясине», приходит конец. «0» приложил руку к своему глазу, то есть к глазу Рико Асами. Я ощутила прикосновение к моему глазному яблоку. Хотя касаются не меня, я все равно чувствую.

«0» запустил руку в глаз, словно желая вытащить его из глазницы. Не в силах терпеть адскую боль, я негромко застонала и зажмурилась. Больно! …Но хоть мне и правда больно, я думаю, это так и надо. Я чувствую, что так и надо. Поэтому я терпела боль, хотя чувство было такое, словно расплющивается мое собственное глазное яблоко.

Затем боль прекратилась. Я вновь взглянула на «0».

Он закончил. Мой глаз остался цел, а в руке у «0» лежала маленькая черная «шкатулка», похожая на пулю.

– Быть может, это и есть подтверждение слов Кадзуки Хосино, что «нет такого отчаяния, которое нельзя вылечить повседневной жизнью»?

– …Для этого случая – возможно.

– Ху-ху… понятно. У тебя нет иного выхода, кроме как говорить так. Это ведь отрицание твоего существования как «шкатулки». Кадзуки-кун иногда говорит очень жестокие слова.

Мария Отонаси кинула на «0» сердитый взгляд и резким движением выхватила «шкатулку» у него из руки.

– Теперь я смогу быть вместе с Кадзуки. Сейчас мне ничего больше не надо.

– Тебе не кажется, что ты просто тянешь с решением? Ты все еще не решила, вернуться и стать, как прежде, [Марией Отонаси] или остаться [Аей Отонаси]?

– Что за дурацкий вопрос.

Мария Отонаси неотрывно смотрела на «Неделю в трясине» у себя в руках. Она закусила губу, словно от ненависти к «шкатулке».

– Ответ давно уже известен.

– А, ну хорошо, – скучным тоном ответил «0», явно оставшийся равнодушным к этим словам.

– Я «шкатулка», – заявила она и прекратила кусать губы. – Я н е м о г у в е р н у т ь с я к с е б е т е х в р е м е н, к о г д а я н е б ы л а е щ е «ш к а т у л к о й».

Такой волевой взгляд.

Взгляд создания, которым я восхищалась все это время.

– Так что лучше всего сохранять себя такой, какая я сейчас. Можешь считать, что это означает «выбрала остаться [Аей Отонаси]».

– Т о г д а п о ч е м у т ы о с т а е ш ь с я с К а д з у к и Х о с и н о?

– …

Она не отвечала.

– Это ведь для тебя довольно неудобно. Ты ведь именно из-за этого предложила Рико Асами воспользоваться твоей «шкатулкой», верно?

– …Совершенно не понимаю, о чем ты.

– Ху-ху, ты явно до сих пор в плену того мира повторов. Эта Касуми Моги – опасная соперница для тебя, ты не находишь?

– …Пфф.

Она вновь взглянула на «шкатулку» и покатала ее между ладонями.

– …Я же уже решила. Давно. И все-таки этот Кадзуки заявляет, что, мол, «я не хочу этого»!.. – еле слышно пробормотала она, и на короткое мгновение на лице ее проявилась горечь.

Но выражение это она стерла сразу же. И вновь у нее лицо совершенного создания, которое я считаю прекраснейшим.

Но я уверена, творец этого создания, когда над ним работал, прошел через боль и страдания.

Интересно, что она, уже воплотившая собственной силой воли «желание» «Недели в трясине», думала про меня и про мою «шкатулку»?

Наконец она закусила губу, взглянула на пулевидную «шкатулку» и…

…с немного печальным видом раздавила «Неделю в трясине».

5 мая (вторник) 23:56

Это пробуждение было совсем не таким, как предыдущие. Я чувствовал себя странно посвежевшим. Вот теперь я осознал, что мое тело действительно было украдено [Рико Асами].

Я открыл мобильник и проверил время.

«23:57»

[Я] существую в том блоке времени, который [Рико Асами] украла у меня в первый же день.

Все закончилось.

Но на то, чтобы проникнуться как следует этим чувством, времени мне не оставили. В меня внезапно кто-то вцепился.

– Э?! А… М-мария?..

Она обнимает меня?

Но только это вовсе не нежное объятие. Меня сдавили, словно пытаясь ко мне приклеиться.

– Ч-чего такое?

Она ничего не ответила.

Поскольку сделать я ничего не мог, я позволил ей обнимать меня, сколько ей хочется. Лица ее я не видел.

– …Скажи еще раз.

– Э?

– Говорю тебе, еще раз скажи «Мария».

– …Эээ, М-мария.

– …Еще раз скажи.

– Мария.

– …

Она молчала.

– Это ты виноват, – заявила она внезапно. – Только не воображай особо. Главное: я остаюсь с тобой, потому что так мне легче встречать «0». Ничего более глубокого тут нет. А ты все время воображаешь непонятно что и делаешь ненужные вещи. Все, что мне пришлось вынести в этот раз, – все было по твоей вине.

– …Я не очень понимаю, но тебе не кажется, что это немного слишком сурово?

– Это чистая правда, балбес.

С этими словами она оттолкнула меня прочь.

Что за насилие теперь?!

Но все-таки она счастливо улыбается.

– Ну что, идем тогда?

– Э? Куда?

– Ты что? Разве ты не обещал вчера, что завтра пойдем есть клубничный торт?

– …Это, ну да, обещал. Но сейчас все еще пя-…

– На часы посмотри.

Я послушно достал мобильник.

«0:00»

День уже сменился, оказывается.

– Я знаю один семейный ресторан, он работает по ночам, и там подают клубничный торт. Идем туда.

– Э, эээ? Д-да не в этом дело… ведь под «завтра» обычно понимают, когда поспал и…

– Кончай придираться по мелочам. Идем скорее.

И Мария потянула меня за руку.

Блин… может, не стоило давать такое обещание? Что-то подсказывает мне, что меня и завтра весь день будут таскать туда-сюда.

…Ну, вряд ли я сильно против, да?

Ведь ничего неприятного тут нет.

Утаскиваемый Марией, я обернулся на двоих, что стояли посреди школьного двора.

Брат и сестра улыбались друг другу, держась за руки.