Глава 2


Незнакомый город.

Точнее сказать – среднестатистический торговый квартал, утративший популярность из-за общей тенденции покупать в крупных торговых центрах. Как же этот город называется?.. Впрочем, неважно. Мое местонахождение не имеет значения для той одинокой битвы, которую я веду.

Под вечер улицы опустели; прямо посередине одной из улиц лежит юноша в школьной форме, Юкито Тедзима. Он без сознания, в руке сжимает нарядную куклу в виде девушки.

«Зеркальный тупик для двоих».

«Шкатулка», выполнившая желание Тедзимы: «мир, где существует только он и его идеальная девушка». Он пожелал мир, целиком посвященный ему и девушке на год старше, Судзу Амемии. Однако «шкатулки» всегда включают в себя и сомнения их «владельцев». Тедзима не верил, что его желание может стать явью, и он знал, что Судзу Амемия не захотела бы жить с ним в таком одиноком мире. Более того – хоть он и желал уединения, это желание шло не из самой глубины его сердца.

Это полусырое желание породило «шкатулку» – лабиринт зеркал под названием «Зеркальный тупик для двоих». Все, чего он достиг, – запер себя в доме с зеркалами и с куклами Судзу Амемии в натуральную величину, которые всегда говорили только то, что он хотел от них услышать.

Я вломилась в созданный им мир и долго бродила по зеркальному лабиринту, но натыкалась лишь на множество бездушных кукол. Поскольку никаких ключей к решению у меня не было, я задержалась там дольше, чем рассчитывала. Моя несколько отчаянная тактика, приведшая в конце концов к успеху, была – разбивать зеркала. Так, игнорируя все правила этого лабиринта, я в конце концов добралась до Тедзимы, который прятался в центре своего мира. Я убедила его сдаться и забрала «шкатулку».

В реальном мире прошел всего один день, однако субъективно я провела в «шкатулке» год. Неправдой было бы утверждать, что я не устала.

Кстати говоря, Тедзима и Судзу Амемия – вовсе не парочка. Во что бы он там ни верил, для его любимой он не более чем один из множества школьников, с которыми она перекидывалась парой слов. Реальная Амемия довольно симпатична, однако и близко недотягивает до идеальной девушки, на которую я натыкалась в зеркальном лабиринте.

Его «шкатулка» испускает слабое, дешевое сияние, точно оклеенная серебряной бумагой. Я роняю ее на землю и давлю ногой. Несмотря на свои размеры, «шкатулка» ломается почти без сопротивления.

Теперь мне придется начать все сначала.

…Сколько я еще буду это продолжать? Сколько еще смогу?

– Тебе опять не удалось заполучить «шкатулку».

Я сердито смотрю на автора этих слов, возникшего из ниоткуда.

– «О»!

Сейчас он принял вид отца Юкито Тедзимы, но очаровательная улыбка выдала его с головой.

– Почему бы тебе уже не сдаться? Второй раз тебе пустую «шкатулку» не добыть, да и овладеть ей ты не сможешь.

– Возможно. Но это не имеет значения; я продолжу искать «шкатулку», и я сделаю из «Ущербного блаженства» настоящее. Я сделаю всех в мире счастливыми.

– И ты согласна ради этой цели пожертвовать собой?

– Да. Потому что я –


– А_я___О_т_о_н_а_с_и.


На мое твердое заявление «О» презрительно усмехается и исчезает.

Не помню, сколько времени мы уже играем в эти кошки-мышки. В моей памяти остались только недавние события.

Все драгоценные воспоминания, которые, возможно, когда-то существовали, уже не вернуть.

К примеру –

– …Ах.

Теплое, уютное ощущение расплывается в моем сердце, когда какое-то имя почти что всплывает в памяти; но кусочек прошлого воспоминания исчезает прежде, чем я успеваю его ухватить.

Ну и ладно, все равно для меня это уже не имеет значения. Какой смысл в тех отношениях, которые, возможно, в прошлом были даже близкими, если я обо всем уже забыла? Наверняка тот человек уже наладил новые отношения и тоже обо мне забыл.

– Я…

Одна.

Я была одна с того самого дня.


Совершенно вымотанная, я возвращаюсь в свой номер в бизнес-отеле и валюсь на кровать. Однако заснуть я не могу.

Голова раскалывается, будто по ней бьют молотком. Тело измочалено долгими сражениями со «шкатулками»; такое чувство, будто меня в любой момент может разорвать изнутри. Стоит мне позвать на помощь, и монстр по имени «пустота» вцепится мне в горло и сожрет меня.

Я на пределе. И давно уже.

Я подползаю к своей сумке, достаю ароматическое масло и наношу немного на салфетку.

Запах мяты. Странно, но под этот запах я могу засыпать. Видимо, мое тело где-то научилось расслабляться, когда ощущает мятный аромат.

Мое сознание начинает уплывать.


Несколько секунд спустя я погружаюсь в прошлое, которое вспоминаю лишь во сне.


***


Моя сестра Ая Отонаси могла видеть будущее.

Когда мы смотрели какой-нибудь детектив, она определяла преступника менее чем за десять минут. Она предсказывала, что сегодня приготовит на ужин Ёсида-сан, наша домработница. Она предугадывала, кто с кем в ее классе начнет встречаться. Она предсказала, когда ее учитель уволится.

Всякий раз, когда ее очередное предсказание сбывалось, я очаровывалась ей все сильнее. Ее «пророчества» были для меня непостижимой магией, и, как положено волшебнице, она дополняла их своим несравненным умом и красотой.

Я гордилась тем, что я младшая сестра такого выдающегося человека; в особенности – потому что во мне самой ничего примечательного не было.

Однако – сестричка Ая и обо мне сделала предсказание. Совершенно ужасное.

Это случилось зимой, когда мне было двенадцать. Стоял ужасный мороз, и от ветра стучали все окна. Я только вернулась из школы и еще не успела снять пальто. Первым делом я побежала в комнату сестры, чтобы согреться. Как я и ожидала, там было тепло от кондиционера и приятно пахло различными духами и ароматическими маслами. Я удовлетворенно улыбнулась.

Смесь ароматов казалась подобранной наугад, но была очень гармонична. Это был запах моей любимой сестры.

В отличие от моей комнаты, обставленной в абсолютно нормальном стиле, у нее была всякая роскошная мебель, совершенно не подходящая для комнаты ребенка. Особенно люстра и антикварное зеркало – они были словно из какого-то фэнтезийного мира.

Впрочем, я считала, что такая экстравагантная комната сестричке Ае подходит прекрасно.

Пока я снимала пальто, сестричка Ая со своей кровати смотрела на меня с необычно серьезным выражением лица. Я недоуменно склонила голову набок, а она сказала: «Нам надо поговорить». Все еще озадаченная, я села на стул возле кровати.

Ее серьезное выражение лица сменилось улыбкой. Она встала и обняла меня за голову, а потом произнесла громко и четко:

– Мария, сейчас я предскажу твое будущее.

После чего отпустила мою голову.

До того она никогда не делала предсказаний, касающихся меня. Я немного удивилась и на автомате выпрямилась.

Сестра посмотрела мне в глаза и сказала:

– Ты станешь мной – нет, тебе придется стать мной.

Увидев, что я в полной растерянности, она добавила:

– Я имею в виду, что тебе придется делать других людей счастливыми.

– Стану тобой? Но что будет с тобой, сестричка?

Она чуть поколебалась, но взгляд ее остался тверд. Она ответила:

– Мария, когда мне будет четырнадцать, я тебя покину.


Сестричка Ая умерла в четырнадцать лет. Она погибла в свой день рождения в автокатастрофе, вместе с мамой и папой.

Я осталась одна, как она и предсказала.


С того самого дня я живу как Ая Отонаси – по ее пророчеству.


*


Впервые я встретилась с сестричкой Аей четвертой весной моей жизни. Я до сих пор отчетливо помню тот день.

– Эмм… а почему все стоят в ряд?

На мой вопрос мама лишь молча улыбнулась. Все наши домашние, включая горничных, выстроились перед парадным входом. Я никогда раньше не видела, чтобы они так делали, поэтому немного боялась и крепко держала маму за руку.

Вскоре отец на своем «Мерседесе» въехал в ворота и остановился прямо перед нами. Из задней двери вышла девочка.

Увидев нас, девочка чуть улыбнулась и склонила голову.

– Рада с вами познакомиться.

В ее поведении не было ничего такого этакого, но я все равно была поражена. Мы были примерно одного возраста и роста, и все же я интуитивно почувствовала, что она из другого теста. Ее лицо было идеальной формы, ноги стройные, кожа на вид гладкая, как шелк – однако более примечательной, чем внешность, была ее аура. Несмотря на детский возраст, ее окутывала хрупкая и меланхоличная атмосфера (конечно, тогда я не пользовалась этими словами, чтобы ее описать). Встреча с этой таинственной девочкой настолько ошарашила меня, что я спряталась у мамы за спиной.

– С сегодняшнего дня она будет твоей старшей сестричкой, – объяснила мама.

Моя старшая сестра? Эта девочка? Как такое вообще может быть?

Оглядевшись, я увидела, что все, включая маму, здороваются с ней. Похоже, они были приятно удивлены ее не по возрасту вежливыми манерами. «Может, только детям, как я, видно, что она ненормальная?» – подумалось мне.

Однако это идеальное первое впечатление, которое сестричка Ая на всех произвела, продлилось недолго.

После того как отец выбрался из машины и велел шоферу отогнать ее в гараж, сестричка сказала такое, что у всех сразу отнялся язык.

– Встань на колени, пожалуйста, – приказала она голосом, ничуть не напоминающим детский.

Сперва отец подумал, что она шутит. Девочка шутит – наверное, все так решили.

Но сестричка Ая продолжила с чувством в голосе:

– Требуются извинения. Передо мной, потому что я рассталась с матерью из-за твоей неверности. Перед моей новой матерью, которая теперь обязана меня вырастить. И перед моей сестрой, которой придется привыкать к единокровной сестре. Поэтому в знак извинения встань на колени.

Она пристально смотрела на него, ясно давая понять, что не ступит на порог своего нового дома, пока отец не сделает то, что она требует. Он мог просто отмахнуться от нее со смехом – ей ведь было всего четыре года!

– На колени, пожалуйста.

Но так вопрос даже не стоял.

Отец не мог позволить себе легкомысленности перед серьезностью этой девочки. Если бы он принял неверное решение, она никогда бы уже не поверила в семейные узы. Я… да нет, все, кто там были, это почувствовали.

Задним числом я понимаю: самым странным было то, что все поверили, что единственное решение – отец должен встать перед ней на колени.

В конце концов он опустился на колени и склонил голову.

– …Я прошу у всех прощения.

Это была невероятная картина. Высокопоставленный сотрудник крупной финансовой организации, привыкший командовать другими, стоит на коленях перед своей четырехлетней дочерью на глазах у всей семьи и прислуги, и лицо его искажено от унижения.

– Спасибо. Теперь я могу жить в этом доме.


Этот случай, однако, нисколько не подорвал его авторитета как отца. Сестричка Ая, как правило, слушалась родителей и вела себя хорошо. Она никогда больше не пыталась задеть достоинство отца.

Но оглядываясь назад, я вижу, что она была настоящим главой семьи со дня своего приезда.

Наша семья плясала под ее дудку всегда.


Родители обращались с сестричкой Аей довольно снисходительно – из сочувствия к ее жизненным обстоятельствам.

Наша семья состояла из четырех человек. Отец Митисиге, мать Юкари, старшая сестра Ая и я, Мария. Мы с сестренкой Аей были единокровными сестрами, она была старше всего на три месяца.

Через пять лет после того, как Ёрико-сан, первая жена Митисиге-сана (я звала его по имени, потому что так делали и мама, и сестра), умерла от болезни, он женился на Ринко-сан, бывшей звезде и будущей матери сестрички Аи. Должно быть, его привлекла ее невероятная красота, способная, говорят, зачаровать любого мужчину.

Их отношения не продлились долго. Ринко-сан не ставила семью во главу угла, и Митисиге-сана она не любила (во всяком случае, по его словам). Он искал уюта на стороне и вступил в связь с Юкари, которая недавно окончила старшую школу и устроилась в его фирму на ресепшен. Совсем скоро Юкари забеременела от него; к этому времени Ринко-сан была три месяца беременна сестричкой Аей.

Убедившись, что она получит достаточно алиментов для безбедной жизни, Ринко-сан с готовностью согласилась на развод. Она осталась с новорожденной сестричкой Аей, а Митисиге-сан женился на моей маме перед самым моим рождением.

По-видимому, Митисиге-сан и Ринко-сан поддерживали контакт и после развода. Он даже время от времени ходил навещать сестричку Аю (после того как получил на это разрешение от Юкари, моей мамы). А потом, когда сестричке Ае исполнилось четыре года, Ринко-сан попросила его забрать дочь к себе насовсем.

Митисиге-сан согласился сразу же. По слухам, он узнал от кого-то, что сестричкой Аей никто толком не занимается.


Сестричка Ая никогда особо не говорила о Ринко-сан. Я только помню, как она однажды с мрачной издевкой произнесла: «Она говорила, что лучше бы я никогда не рождалась».

Поскольку я с Ринко-сан практически не встречалась, не знаю, правду ли сказала сестричка Ая. Однако в глазах других людей она, несомненно, была «бедным ребенком».

Думаю, родители пытались как-то компенсировать ей это и, хотя были довольно строги к нам обеим, все же разрешали ей гораздо больше, чем мне. Они дали ей роскошную комнату, покупали все игрушки, какие она просила, и ей разрешалось выбирать конфету первой, а мне – второй. Чтобы уберечь ее от слухов, ее даже отправили в другую школу, не в ту, куда меня.

Я солгала бы, если бы сказала, что тогда меня не обижало такое обращение. С другой стороны, оно отнюдь не было невыносимым.

Ведь мама все время говорила мне:

– Как хорошо, что ты родилась.

Она постоянно твердила:

– Ты удержала нас с Митисиге-саном вместе. Ты мой ангел.

Каждый раз, когда она мне это говорила, я была так горда.

Если бы мама не была беременна мной, Митисиге-сан, возможно, не развелся бы с Ринко-сан, и их отношения просто сошли бы на нет. Митисиге-сан часто говорил, что глубокая и крепкая любовь моей мамы сделала его совершенно другим человеком. Я считала их по-настоящему счастливой парой и хотела когда-нибудь выйти замуж так же удачно, как мама.


Да.

Может, ничего плохого бы и не случилось, будь все так на самом деле.


*


В первый день моих первых летних каникул в средней школе стояла такая адская жара, что от одной ходьбы по дому мое нижнее белье пропитывалось потом и начинало липнуть к коже. Это ощущение я ненавидела и потому твердо решила провести все каникулы в помещении, где работает кондиционер. На улицу меня и лошадью было не вытащить.

От школы я наконец освободилась; ни занятий пианино, ни других частных уроков у меня тоже не было. Готовясь насладиться вкусом чистого блаженства, я уютно улеглась на своей кровати и включила игровую приставку. Я решительно настроилась целый день не делать ничего.

Именно поэтому я даже не шевельнулась, когда внизу позвонили в дверь. Я в любом случае была ни при чем – никто бы не пришел ко мне, не предупредив заранее.

Однако вскоре в мою дверь постучали. Я мгновенно поняла, кто это был.

– Сестричка Ая?

Я слезла с кровати и открыла дверь. Как я и ожидала, это была моя сестра. В шикарном белом платье.

С тринадцатилетнего возраста никто больше не называл ее «миленькой». Она стала потрясающей красавицей, от которой глаз не оторвать. Ее фигура и лицо были еще незрелыми, но невероятная аура с лихвой компенсировала эти недостатки.

– Это что, было ко мне? – спросила я. – Мне что-то прислали?

– Нет, это мой гость.

Я недоуменно склонила голову набок. Увидев это, сестричка Ая ласково погладила меня по длинным волосам. Я отрастила волосы, подражая ей, и мне всегда нравилось, когда сестричка Ая притрагивалась к ним.

– Я собираюсь пригласить его к себе в комнату. И я хочу, чтобы ты тоже там была, Мария.

– А? Я должна познакомиться с этим человеком?

Впервые она попросила меня о таком. Поскольку мы ходили в разные школы, у нас не было общих друзей… честно говоря, у меня вовсе не было друзей.

– Да. Ты должна увидеть то, что произойдет.

– …Что ты имеешь в виду?

Не сказав больше ни слова – возможно, потому что объяснение потребовало бы слишком долгого времени, – она схватила меня за руку и потащила из комнаты. Я уже привыкла к ее командирским манерам, так что не стала сопротивляться и пошла за ней.

– Ах, да! Вот тебе одно из «пророчеств», которые ты так обожаешь, – сказала она и повернулась ко мне. – Конфета будет п_р_и_н_я_т_а.

Я вновь склонила голову набок. Сестричка Ая вела себя еще загадочнее, чем обычно. Все мои попытки что-то прояснить с улыбкой игнорировались.

– Ты всегда делаешь со мной что хо-… АЙ!

– Мм? Что случилось? – спросила она.

Я показала на напугавшее меня восьминогое создание, стараясь на него не глядеть.

– Это всего лишь паук, – сказала она с улыбкой. Потом взяла его голой рукой и стала смотреть, как он ползает по ладони.

– Т-ты разве не боишься?

– Хм? Он же нам ничего не сделает, верно? Он на самом деле довольно миленький. Он как будто идеально создан, мне нравится.

С этими словами сестричка Ая улыбнулась и…

– Ах…

…раздавила паука в кулаке.

– …Почему ты это сделала? – удивленно спросила я, глядя ей в глаза.

– Потому что этот паук был здесь без моего разрешения.


Я немножко волновалась, не зная, с кем она хотела меня познакомить, но оказалось, что нас поджидает совершенно нормальный мальчик, который абсолютно не вписывался в атмосферу ее комнаты. Он вовсе не был уродом, но в сравнении с сестричкой Аей выглядел просто заурядным.

У него было серьезное выражение лица, а мешки под глазами говорили, что он недосыпает.

– Здравствуй, – коротко поздоровался он, стерев с лица усталое выражение и улыбнувшись. Как и большинство ребят, ходивших в одну частную школу с сестричкой Аей, он явно мог похвастаться хорошим воспитанием.

Я же не смогла ответить ему как положено и просто уткнулась глазами в пол. Я вовсе не пыталась держаться грубо – просто сильно стеснялась при общении с мальчишками моего возраста.

Нисколько не обидевшись, он повернулся к сестричке Ае и сказал:

– Вот то, что ты просила.

– Спасибо, – ответила она и взяла тетрадку, которую он ей протянул.

Он снова повернулся ко мне.

– Эээ, Ая-сан? Почему ты привела свою сестру?

– Не бойся. Она ничего тебе не сделает.

– …То есть если она нас услышит, то ничего страшного?

– Конечно.

Несмотря на заверение моей сестры, он время от времени кидал на меня взгляды. Что ж, неудивительно – я ведь была совершенно незнакомым ему человеком.

Мне неловко… хочу вернуться к себе и поиграть во что-нибудь… Так я про себя думала.

– Кстати, не будешь ли ты так любезен объяснить ей ситуацию? – попросила сестричка Ая.

– …Что она знает о том, что происходит в нашей школе?

– Ничего!

– Совсем ничего?.. Значит, нужно рассказать все с самого начала?

Она кивнула.

Похоже, представлять его мне она не намеревалась. Мальчику, судя по всему, я тоже была неинтересна, помимо того, что я ее младшая сестра. Я начала недоумевать, зачем вообще меня в это втянули.

Все еще не представленный мне мальчик повернулся в мою сторону и спокойно произнес:

– Хорошо, позволь объяснить тебе, что происходит у нас в школе.

Он смотрел на меня неотрывно; я невольно напряглась.

– Видишь ли, у нас есть «враг».

– …Враг? – тупо повторила я это неуместное слово.

– Да. В нашем классе есть компания девчонок, в которой верховодит девчонка по фамилии Ямасита. Эта компания и есть «враг».

Я приподняла бровь. Слово «враг» слишком сильное, чтобы использовать его в отношении одноклассников. Обычно более уместно что-нибудь вроде «мы с ними не ладим» или «терпеть не можем» – особенно если это говорит человек с таким хорошим воспитанием.

– Компания Ямаситы пытается выжить Аю-сан из школы, и я сейчас не говорю о таких сравнительно безобидных вещах, как оскорбления или игнорирование. Они активно собирают подписи учителей и родителей, бойкотируют уроки тех учителей, которые защищают Аю-сан, и распускают о ней клеветнические слухи. Дошло до того, что одна из их компании выдвинулась на вице-председателя студсовета с предвыборным обещанием заставить Аю-сан перевестись в другую школу. В общем, ты должна понимать, что это все не на уровне класса, это затрагивает всю школу.

Я и не подозревала. Сестричка Ая никогда мне ничего такого не рассказывала и не подавала виду, что ее что-то беспокоит.

Наоборот –

Я посмотрела на сестричку Аю. Она и сейчас мило улыбалась.

– …

В последнее время она вообще была в хорошем настроении.

– По словам врага, Ая-сан разрушает наш класс. Они заявляют, что Ая-сан нарушает естественный порядок вещей и что все вернется в норму, если она уйдет.

Сестричка Ая, пожав плечами, заметила:

– В этом они правы; каждый класс, в котором я учусь, становится ненормальным – по крайней мере, насколько мне известно.

Она сказала верно: в любом ее классе атмосфера становилась странной. Однажды ее фанат даже ворвался к нам в дом с ножом. Хороший образец того, какие проблемы может доставить ее невероятное очарование.

Столь сильное влияние на окружающих – естественное следствие того, что она «особенная».

– Но Ая-сан не делала ничего плохого! Это они всё начали, а когда поняли, что вот-вот влипнут, стали валить на Аю-сан! Это просто цирк! У них с головой не в порядке!

Я постепенно схватывала положение дел.

Скорее всего, началось с пустяков; Ямасита и ее подружки, наверное, презирали сестричку Аю, потому что все мальчишки в их классе смотрели только на нее, а может, потому что некоторые учителя к ней были слишком благосклонны. И тогда они объединились против нее. В обычной ситуации на этом бы все и закончилось, потому что у одиночки против группы шансов нет.

Однако их противницей была сестричка Ая. Она не отступает ни перед кем.

Кроме того, у сестрички Аи, естественно, нашлись союзники. Со временем число и врагов, и союзников стало расти, увеличивая и масштаб проблемы.

Когда это все раскрутилось, те девчонки тоже не могли уже отступиться, даже если бы захотели, – ситуация зажила своей жизнью. Невозможно прекратить драться, если те, кто за твоей спиной, все время толкают тебя в драку.

Поэтому положение дел становилось хуже и хуже.

У сестрички Аи всегда было много друзей и врагов, и неприятности следовали за ней, куда бы она ни пошла. На этот раз, однако, неприятности слишком разрослись, чтобы от них можно было просто отмахнуться, как она обычно делала. Ведь участвовала уже вся школа.

– Подумать только – они пытаются запугать Аю-сан, чтобы она ушла в другую школу, а ведь она ничего плохого не сделала… Они – настоящее зло! – прошипел этот парень.

И что хуже всего –

В глазах его было безумие.

– Я покажу им… я их убью!

Слова, которые он произнес, часто используются фигурально, однако сейчас у них был совершенно другой вес. Он явно говорил на полном серьезе. Он действительно хотел прибегнуть к убийству.

– Разве я тебе не говорила, что не одобряю насилие?

– Но Ая-сан!.. Им же добром не вдолбить!

– Скажи мне честно: ты пришел ко мне, чтобы получить разрешение совершить акт насилия? – спросила сестричка Ая.

Парень ничего не ответил.

– Как только ты применишь силу, ты автоматически станешь виноват, и неважно будет, что сделали твои враги. Так всегда получается. Насилие – не решение.

– …Дерьмо! Но что нам тогда делать?! – выдавил он, уставившись в пол и сжав кулаки. – …Хочу их убить… убить… убить, убить, убить!

Я была в ужасе: он совершенно искренне желал смерти своим врагам.

Возможно, к его душевному состоянию применимо это выражение:

«Жажда убийства».

– …Уу… – вырвалось у меня, когда я представила себе класс, наполненный жаждой убийства.

Одной лишь чашки этого чувства достаточно, чтобы вызвать тошноту; а если им наполнить целый класс, от нормальной школьной жизни наверняка не останется и следа. Достаточно присутствия этих агрессивных чувств, и обычной повседневной жизни сюда путь заказан.

Раз так, ситуация безнадежна.

Произойдет что-то ужасное, и даже сестричка Ая не сможет это предотвратить.

Я начала дрожать всем телом.

Почему… почему сестричка Ая хочет, чтобы я все это узнала?..


Они продолжали говорить, и чем больше я слушала, тем страшнее мне становилось из-за его неестественного поведения.

Когда этот аномальный разговор наконец закончился, мы проводили этого парня до выхода.

Со мной он был вежлив с начала и до конца. Похоже, он вел себя нормально со всеми, кроме своих «врагов» и «Аи Отонаси».

– А, кстати. Пожалуйста, возьми вот это, – сказала сестричка Ая перед самым его уходом и протянула бумажный пакетик.

– Что здесь?

– Ты говорил, что не можешь спать, верно? Я подобрала для тебя ароматические масла и еще кое-что, это тебе поможет. Воспользуйся тем, что сочтешь нужным. Я вложила записку, где указала, как чем пользоваться.

– Спа… спасибо огромное!

Я была поражена: такой незначительный жест растрогал его до слез.

Его чувства к моей сестре никак нельзя было назвать нормальными. Они были далеко за пределами того, что называется любовью.

Если есть для них подходящее слово… то это слово «п_о_к_л_о_н_е_н_и_е».

Я сбежала в свою комнату, нырнула под одеяло, потому что не хотела больше думать, и стала играть в игры.

Но одно я чувствовала ясно.

По-настоящему сбежать мне не удастся.


Через неделю после его визита я проснулась ночью от того, что меня трясли.

– Что случилось? – спросила я, но сестричка Ая, не удостоив меня объяснением, принялась расстегивать мою пижаму.

Когда я переоделась в обычную одежду, сестричка Ая вытащила меня на улицу и поймала такси. Адрес, который она назвала, был через одну остановку на поезде.

– Зачем мы туда едем?

Сестричка Ая ничего не ответила.

Когда мы вылезли из такси, она осторожно огляделась и потащила меня к велопарковке возле нескольких жилых домов. Добравшись туда, мы пригнулись, будто прячась от кого-то.

– Сестричка… да объясни же наконец, что происходит!

– Совсем скоро поймешь.

– Сестричка! Прос-…

Она остановила меня, прижав палец мне к губам. Я сдалась и решила ждать молча.

Минут через пять перед одним из домов появилась группа из четырех человек. Я сразу заметила, что они ведут себя очень подозрительно; все были в черных свитерах, чтобы не привлекать внимания.

– …Ах, – тихо вырвалось у меня. Я узнала одну из этих фигур, ту, что была в шапочке. Это был тот самый мальчик, который приходил к нам недавно.

Тут у меня возникло очень плохое предчувствие.

– Пошли.

– Ага.

Двое остались на месте, глядя по сторонам, а знакомый мне парень и еще один, обменявшись короткими фразами, направились к дому. Они принялись плескать на стены какой-то жидкостью из пластиковых контейнеров, которые держали в руках.

Я ощутила характерный резкий запах.

Это… керосин?

Не может быть, неужели…

Осознав, что они собираются делать, я подалась вперед и прочла табличку на доме, который они поливали керосином.

«Ямасита».

– Сестри – ммг!..

Она закрыла мне рот.

Но почему? Они же собираются совершить поджог! Там, внутри, скорее всего, люди, а пожарные приедут только через какое-то время. В худшем случае жильцы могут даже погибнуть. Почему сестричка Ая не вмешивается?

Пока я сражалась с собственным замешательством, приготовления продолжались. Двое, которые разливали керосин, кивнули друг другу и достали несколько обрывков газеты. Положили их под стены и тоже полили керосином.

Потом зажгли зажигалки. Если пламя коснется бумаги – это будет конец.

– …Мм! Ммм!

У нее наверняка был какой-то план, в этом я не сомневалась; однако торчать на месте и ничего не делать я больше не могла.

Вырвавшись из ее рук, я завопила:

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

Но было поздно. Газетная бумага уже горела, огонь быстро распространялся. Деревянное здание, облитое керосином, оказалось охвачено пламенем в мгновение ока.

Услышав мой вопль, преступники разом повернулись ко мне. Двое караульных в первый момент были в замешательстве из-за неожиданного появления свидетеля, а потом кинулись наутек. Третий, который был с парнем в шапочке, после секундного колебания тоже бросился бежать со всех ног.

Остался лишь один, тот, которого я знала.

Он тоже меня узнал и глядел теперь во все глаза.

– …Что здесь делает сестра Аи-сан?.. – пролепетал он. Тогда сестричка Ая тоже встала. – …Ая-сан!..

Не сказав ни слова, она достала свой мобильник и набрала 119[3]. Я в этот момент уже отчаянно звонила в дверь семьи Ямасита и орала: «Дом горит! Бегите! Бегите»; потом принялась молотить по двери кулаками. Ответа не было, и я снова переключилась на домофон. Наконец мне ответила мать, и я проорала ей, что надо бежать из дома как можно скорее.

Когда сестричка Ая закончила свой звонок, парень в шапочке подошел к ней и сказал:

– А-Ая-сан, тебе надо уходить отсюда, быстрее! Иначе тебя примут за сообщницу!

Глядя на танцующие языки пламени, она вздохнула.

– Об этом можешь не беспокоиться. Моя сестра подтвердит, что я невиновна. Важнее другое: разве я тебе не запретила прибегать к насилию?

– Но! Другого же пути не было!..

Он выглядел еще более изможденным, чем неделю назад. Судя по лицу, он был полностью вымотан.

– Ты сделал это ради меня. Поэтому я не могу не обращать внимания на произошедшее. Я приму на себя полную ответственность.

– Нет! Виноваты только мы! Ты тут совершенно ни при чем!

– Боюсь, никто так не подумает. Я должна говорить тебе все прямо? Ты создал мне серьезные проблемы. Причем непоправимые.

Его глаза расширились от потрясения.

– …Я, я создал тебе… проблемы?.. Нет, не может быть!.. – он лопотал, словно был свидетелем конца света. – Уу… ууу…

Потом упал на колени и разрыдался.

– Уууаааааааааааааааааааааааааа!!!

– …

То, что творилось у меня на глазах, повергло меня в шок.

Какого черта?..

Я чувствовала, что меня тошнит. Это все было совершенно неправильно. Я как будто смотрела дешевую мелодраму.

Во-первых, я знала, что сестричка Ая могла остановить его в любой момент. Она нарочно запоздала с вмешательством. Если бы я не закричала, она бы, может, вообще прождала, пока дом не сгорит полностью.

Иными словами, сестричка Ая ждала, что он совершит преступление.

Что все это значит?

Я посмотрела на нее… и у меня перехватило дыхание.

Несмотря на ужасную ситуацию, сестричка Ая улыбалась. Но п_р_о_б_л_е_м_а___б_ы_л_а___н_е___в___э_т_о_м. Гораздо, гораздо сильнее меня потрясло то, что…

…э_т_а___у_л_ы_б_к_а___м_е_н_я___з_а_ч_а_р_о_в_ы_в_а_л_а.

Я потеряла ориентацию в пространстве. Горящий дом передо мной был совершенно нелеп. Неуместен. Не вписывался в повседневную жизнь.

И виновата была сестричка Ая.


Раздоры в классе сестрички Аи после этого происшествия прекратились… что неудивительно, потому что два ключевых участника этих раздоров покинули школу.

Дом Ямаситы-сан сгорел почти полностью. Перед отъездом она пришла к сестричке Ае и попросила у нее прощения. А парень в шапочке попытался покончить с собой, приняв большую дозу снотворного, прежде чем до него добралась полиция. Снотворное было в том бумажном пакете, который ему дала моя сестра.

Однако он совершенно не пострадал от передозировки. Его благополучно арестовали как главного поджигателя, а сам он лишь удивлялся тому, что все еще жив.

То, что от снотворного, которое дала сестричка Ая, он не умер, было вполне естественно. «Таблетки», которые он принял, на самом деле никакого снотворного не содержали; это были просто дешевые конфеты за 70 иен, продающиеся в супермаркете за углом.

Однако, пока она сама ему об этом не сказала, он отказывался верить, что эти конфеты – не снотворное; ведь она же сама так написала. Одной надписи было достаточно, чтобы его убедить.

Несмотря на этот обман, он решил, что таким образом сестричка Ая хотела удержать его от самоубийства. В итоге он благодарил того самого человека, который изначально и толкнул его на преступление.

…А, да. Пророчество сестрички Аи.

«Конфета будет п_р_и_н_я_т_а».

Она снова предсказала будущее.


*


Мне снился паук. Он сплел липкую паутину, которая не отпускает никого, кто в нее попадается. Паук не торопился. Он медленно пожирал попавшуюся в сеть добычу, постоянно впрыскивая в нее через жвалы парализующий яд, который доставлял добыче радость. Добыча переваривалась, наслаждаясь сладкими иллюзиями. О… эта жертва – человек? Может быть, на нем шапочка? Или это Ямасита-сан?.. Нет.

Это я.

Я извивалась от наслаждения, пока паук пожирал меня, пока он грыз мои пальцы, мои ноги, мою голову – даже когда он принялся выедать мои внутренности.

– …Ха, а… хааа… хааа!

Я проснулась.

С того самого случая мне снились кошмары каждую ночь.

– Я должна найти ответ…

Зачем сестричка Ая показала мне такую ужасную картину? Чего она добивалась?

Я знала, что, пока не получу ответ, не смогу избавиться от кошмаров; но искать этот ответ мне не хватало смелости.

– Аууу… – простонала я, держась за голову. Она страшно болела от недосыпа. Я закрыла глаза ладонями и вспомнила лицо сестрички Аи.

Я вспомнила ту – н_е_в_е_р_о_я_т_н_о___ч_а_р_у_ю_щ_у_ю___у_л_ы_б_к_у.

Я не знала, что именно произойдет, если я спрошу у нее, каков ответ, но знала одно: после этого мы уже не будем нормальными сестрами.


Была душная летняя ночь. Я вспотела сразу же, как только вышла из своей кондиционируемой комнаты. От резкого перепада температуры у меня перехватило дыхание и закружилась голова.

Я приняла решение.

Собравшись с духом, я постучалась в дверь сестрички Аи. Никогда прежде я не стучалась сюда в таком унылом расположении духа. Обычно я была в возбуждении – из-за глубокой любви и привязанности к сестре.

Ответа не было, но я все равно вошла.

Меня поприветствовал запах смеси ароматических масел – запах, который всегда меня успокаивал.

Посмотрев на кровать, я обнаружила, что сестричка Ая лежит на боку спиной ко мне.

– Сестричка, – позвала я.

Она перевернулась и взглянула на меня. Ее чистые, как брильянты, глаза смотрели прямо в мои. Этого было ей достаточно, чтобы понять все, что я думаю.

– Подойди сюда, – сказала она и жестом пригласила меня сесть на кровать.

Уверена, при нормальных обстоятельствах я бы с радостью прыгнула вперед, услышав это приглашение.

– Что такое, Мария? – спросила она, заметив, что я стою на месте.

– Эээ, знаешь… я хотела спросить… – промямлила я, сжав кулаки. – З-зачем все это было?

– Хм?.. Ты хочешь знать, зачем я показала тебе то происшествие? Это твой вопрос?

Я кивнула.

– Мария. Я отвечала на этот вопрос все время. С того самого дня, когда я появилась в этом доме, я говорила тебе, что хочу достичь лишь одного.

– Это…

Да, была одна вещь, о которой сестричка Ая говорила постоянно, с самой первой нашей встрече. Ее утопическая мечта.

– _Я___х_о_ч_у___с_д_е_л_а_т_ь___т_а_к,___ч_т_о_б_ы___в_с_е___л_ю_д_и___в___м_и_р_е___б_ы_л_и___с_ч_а_с_т_л_и_в_ы.

Ее ответ совпал с моими ожиданиями слово в слово.

Я покачала головой.

– Не понимаю, сестричка… То, чтобы ты сделала, дало совсем другой результат, вовсе не счастье… разве нет?

– На первый взгляд, да. Но, Мария… ты слышала, что стало с моим классом после того происшествия?

– Что?

– Класс был в аномальном состоянии. Я была источником серьезного конфликта, из-за которого атмосфера была постоянно накалена. Мои одноклассники наверняка чувствовали себя ужасно. Со временем это распространилось на всю школу, и проблему стало нельзя игнорировать, поскольку она касалась всех. Все искали, как можно всё разрешить. И вот вопрос, Мария: почему это произошло?

Она сказала более чем достаточно, чтобы я сама нашла ответ.

– Потому что я их направляла.

Да, это была правда. Она сознательно раскручивала проблему.

– Но эта проблема исчезла сразу же, как только произошло то, что произошло. Ученики освободились от всех тревог и наслаждаются своей школьной жизнью, – сказала она с улыбкой. – Кроме того, столкнувшись с этой проблемой, они получили ценный жизненный опыт. Уверена, они никогда больше не повторят подобную ошибку. Фактически, спровоцировав этот инцидент, я увеличила общее количество их счастья и сделала так, что в дальнейшем их жизнь будет протекать более гладко.

Я представила себе, как все ученики и даже учителя класса, где учится сестричка Ая, натянуто улыбаются в ее присутствии.

…Не знаю, можно это или нет назвать «счастьем», но имелся более серьезный вопрос.

– Но, чтобы этого добиться, ты разрушила жизнь тому парню в шапочке и Ямасите-сан… нет, ты и многим другим принесла несчастье, так ведь?

– Людей, которые стали счастливыми, больше, чем тех, которые стали несчастными. Однако твое возражение абсолютно законное. Поскольку моя цель – сделать счастливыми всех людей в мире, то жертв быть не должно. То, что я была вынуждена прибегнуть к таким мерам, – результат моей некомпетентности, – объяснила она.

– Значит, ты можешь спокойно делать такие жертвы, как заставлять кого-то стать преступником или оставить семью без дома?!

– Даже несмотря на то, что я не могу одобрить такие жертвы, – если это приведет к большему счастью людей в целом, я пойду на них. Кроме того, опыт, который получила я сама, откроет для меня новые возможности в будущем.

– Это неправильно… просто неправильно!..

Нормальный человек никогда не примет такого решения; это просто-напросто неправильно. Похоже, сестричке Ае чего-то недоставало на эмоциональном уровне.

– Почему неправильно? Не объяснишь ли мне? Все, что я говорю, – я пожертвую десятью людьми, если это спасет сто, пусть даже меня и не устраивает такой выход.

– Н-но… это все равно неправильно!

Я была уверена, что она неправа. Я была убеждена в своих моральных взглядах, но не могла придумать убедительные аргументы. Все, что я могла, – мотать головой, как ребенок.

– Эээ… ну!.. Должен был быть какой-то другой способ!.. Так с ходу ничего не придумывается, но ты же очень умная, ты должна придумать с легкостью! Скажем… Разве нельзя воспользоваться хорошими чувствами – доверие, привязанность, – чтобы все стали счастливы в том или ином смысле?

– Это я пробовала в начальной школе.

– А?

– Я выучила урок: если дать человеку то, чего он хочет, он будет рад, но ненадолго. И счастливыми таким способом можно сделать очень немногих.

– …Не понимаю, что ты имеешь в виду!

– Полагаю, одних слов недостаточно. Хорошо. Открой, пожалуйста, ящик моего стола. Самый верхний.

Тревога пришпилила меня на месте; что бы я ни нашла, оно наверняка разрушит все мои убеждения.

Поскольку я стояла неподвижно, сестричка Ая сама встала. Включила свет и открыла верхний ящик стола.

Достала оттуда тетрадь и протянула мне. Это была та самая тетрадь, которую передал ей мальчик в шапочке, когда был у нас.

– Я заставила его украсть это для меня, но никому не говори, – с ухмылкой произнесла сестричка Ая. Даже этот комментарий меня уже не удивил.

На обложке было написано: «Дневник».

– Давай, прочти его.

У меня было плохое предчувствие, однако я сделала так, как она мне сказала: открыла дневник и начала читать.


«Это запретная любовь».

Дневник начинался с этой строки. Хотя имя любимой нигде написано не было, я сразу поняла, что речь о сестричке Ае. Вся тетрадь была посвящена ей.

Тот человек писал, что влюбился с первого взгляда, но решил, что ему непозволительно признаваться в своих чувствах. Но когда она заметила его взгляды и проявила интерес, подавить чувства он не смог. Дальше в тетради было написано, в каком восторге он был, когда пригласил ее на свидание и она согласилась. Свидание прошло «превосходно». Он был готов посвятить ей весь остаток жизни. Он признался ей в любви, и они начали встречаться. В дневнике было много плохих стихов и афоризмов о любви.


Читая дневник, я бледнела. Описанная в нем слепая любовь казалась мне отталкивающей. Его автор, хотя видел сестричку Аю постоянно, нисколько ее не понимал. Он как будто придумал характер для какой-то прелестной куклы по имени Ая.

Но хуже всего то, что я знала, чем это кончилось.

– Мария, – прошептала сестра. – Я могла бы сделать одного человека счастливым, если бы захотела, но я поняла, что это было бы предельно далеко от моей истинной цели.


Дневник постепенно становился тревожным.

Тот человек писал, что сестричка Ая обращалась с ним холодно, хоть они и встречались. Каким-то образом его любовь к ней заметили в классе; это стало громадной проблемой, обсуждавшейся на педсоветах; весь класс стал его игнорировать; и оказалось, что слухи об их любви распространяет сама сестричка Ая.


Почерк перестал быть аккуратным, он превратился в каракули.


Дальше было написано, что он попросил ее выйти за него замуж в будущем, но она отказала. По-видимому, этот разговор был записан, и эта запись – как он делает предложение ученице начальной школы – разошлась по классу. На него начали с презрением смотреть все: ученики, их родители, его коллеги. Он был вынужден уйти с работы, от него отказались родители.

И тогда он вломился к нам в дом.


Это был любовный дневник учителя сестрички Аи, когда она ходила в шестой класс начальной школы. Заканчивался он едва разборчивой фразой:

«Я убью Аю Отонаси».

От ярости чувств, обитающих в этом дневнике, меня стало тошнить; я вспомнила тот кошмарный случай во всех подробностях.

Однако я не могла его винить.

Ведь моя сестра предсказала, что «ее учитель уволится с работы».

Иными словами – она влюбила в себя учителя, когда училась в начальной школе, и безжалостно загнала его в угол.

– …За-зачем ты это сделала?!

– Я пыталась сделать его счастливым. И в начале дневника разве он не показался тебе счастливым? К несчастью, он убежденно считал, что я должна принадлежать только ему. Ему не нравились мои попытки сделать счастливыми других. Если бы я подчинилась его желанию монополизировать меня, то не смогла бы добиться своей цели, а для меня это было исключено. Он обманывал себя, считая, что я не полюблю никого, кроме него. Избавиться от него было очень трудно, и в конце концов мне пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам.

Сестричка Ая слабо покачала головой.

– Как видишь, эксперимент завершился провалом. Но в то же время я поняла связь между любовью и ненавистью и узнала, что могу тонко контролировать других людей, пользуясь обоими этими чувствами. Я перестала заботиться об отдельных личностях и начала пробовать вместо этого добиться своей цели окольными путями, с помощью ненависти. Честно говоря, этот подход привел к лучшим результатам из всех, какие у меня пока что были! Впрочем… решение все еще далеко от идеального. Мне предстоит долгий путь, прежде чем я достигну своей цели, но останавливаться я не намерена.

Она решительно сжала губы.

– Я и дальше буду искать, как можно сделать счастливыми всех до одного.

И, сделав это заявление, сестричка Ая улыбнулась мне.

…Ах.

Наконец я поняла, почему в тот раз улыбка сестрички Аи показалась мне такой чарующей.

Потому что –

Сестричка Ая была настоящей святой.

С первого взгляда это было неочевидно. Она ведь не стеснялась приносить в жертву других людей, да и добродетельность ее достижений была сомнительна. Более того, она действовала совершенно неэтично.

Однако все ее поступки ни на каплю не были продиктованы ее собственными желаниями.

Она отбросила личные желания и думала исключительно об общем благе.

Должна признать – ее образ мышления я искренне считала прекрасным.

Я… я тоже слишком странная, раз думаю так?

– Я поняла, чего ты добиваешься… по-моему. Но ты не ответила на мой вопрос, сестричка!

– Да, ты права. Я до сих пор не объяснила, почему я показала тебе то, что делаю. Но если ты как следует подумаешь – не предсказывала ли я чего-то связанного с этим?

Предсказание.

«Ты станешь мной – нет, тебе придется стать мной».

От мысли о значении этого пророчества меня кинуло в дрожь.

Сестричка Ая ласково притронулась к моим губам.

– Ты тоже будешь жить ради счастья других, как и я. Я хотела, чтобы ты училась у меня.

Я? Я буду делать то же самое, что и она? Отброшу личные желания и чувства ради всего мира?

– Но, но я так не смогу!

Я же не сверхчеловек, как сестричка. Я всего лишь слабая девочка, которая даже в школу нормально не ходит, потому что не может вписаться в коллектив.

– Вопрос «сможешь или не сможешь» не стоит. Это твоя судьба.

– Но п-почему?! Разве недостаточно, если только одна из нас будет этим заниматься?! Не втягивай меня в это! – засопротивлялась я.

Сестричка Ая лишь вздохнула.

– …Я сомневалась, следует мне это сказать или нет, но, похоже, у меня нет выбора.

– Ч-что ты имеешь в виду?..

– «Ты удержала нас с Митисиге-саном вместе. Ты мой ангел», – процитировала она слова мамы.

Эти слова всегда были величайшей моей опорой.

– И ч-что?.. Зачем ты их сейчас сказала?..

– В этих словах звучит любовь. Они прямо противоположны тому, что говорила моя мать. Но так ли это на самом деле? Ведь если взглянуть под другим углом, они означают вот что:


– Т_ы___в_ы_п_о_л_н_и_л_а___с_в_о_е___п_р_е_д_н_а_з_н_а_ч_е_н_и_е,___к_о_г_д_а___р_о_д_и_л_а_с_ь.


Мамины слова всегда были краеугольным камнем моего жизнеощущения. Все мое «я» было построено на этих словах.

Не может же мой краеугольный камень расколоться от одной-единственной фразы.

– …Ах…

И все же.

– У… уааааааа!

Этого удара я не выдержала.

Одного предложения хватило, чтобы разбить то единственное, что поддерживало меня.

Все распалось, как карточный домик, и восстановлено быть уже не могло.

Аах… это случилось слишком уж быстро – должно быть, я давно уже что-то подобное подозревала. Должно быть, я чувствовала, что родителям я безразлична. Должно быть, я чувствовала истинный смысл этих слов «любви».

– У… уу…

Не то чтобы со мной плохо обращались или все запрещали. Нет, не было абсолютно ничего конкретного, на что я могла бы пожаловаться.

Но я не могла отрицать: для мамы и Митисиге-сана мы обе были лишь обузой.


Да –

М_ы___б_ы_л_и___н_е___н_у_ж_н_ы.


Сестричка Ая, обхватив мою голову обеими руками, стала утешать меня.

– Ты особенная, Мария, – произнесла она, обнимая меня мягче, чем обычно. – Ты еще нетронутая, ты чистый лист. У тебя безграничные возможности. Ты так невероятно чиста, что, если бы существовал бог, который выполняет «желания», он появился бы перед тобой, не передо мной. Однако, – добавила она затем, – это означает также, что ты пуста.

– Ч-что мне…

– Мы обе пусты. Но если мы продолжим искать свою цель, то рано или поздно сможем заполнить эту пустоту в своих душах. Давай поставим себе громадную цель, Мария. Давай сделаем всех в мире счастливыми. Если нам удастся, мы будем нужны всем, – произнесла она, а потом прошептала мне в самое ухо: – Тогда в нашем рождении будет смысл.

Однако я в ответ пробормотала:

– …Может… мне лучше найти другую цель…

Я по-прежнему не хотела посвящать всю себя чему-то одному, как сестричка Ая.

– …Послушай, Мария. Я ведь умею манипулировать людьми в той или иной степени, даже если только что с ними познакомилась, верно?

– Да, ты умеешь…

– Сколько лет прошло с нашей первой встречи, Мария? Сколько лет мы жили под одной крышей? Почему ты так уверена, что я до сих пор на тебя не повлияла?

– …А…

– …Вот именно, Мария. Ты уже под моим контролем. Я манипулировала тобой, чтобы ты тоже пожелала всеобщего счастья. Можешь сопротивляться сколько хочешь, но в конце концов ты придешь все к тому же решению.

И она продолжила:


– Мария Отонаси станет Аей Отонаси.


Как только она это произнесла, перед моими глазами встала полупрозрачная паутина. Паутина из моих ночных кошмаров, которая никак не отпускала меня.

Я поймана этой паутиной, мне не выбраться. Меня сожрут, как того учителя, как парня в шапочке, как всех остальных, кто имел дело с сестричкой Аей.

Она улыбнулась мне.

– Давай начнем, Мария! Мы не должны ни к кому испытывать враждебность, однако у нас есть враг. Этот враг не имеет формы, однако он терзает наш разум. Его имя – пустота. Так давай покажем ему… – и с чарующей, самой чарующей своей улыбкой продолжила: – Нашу месть!


*


В день похорон шел дождь.

Я стояла в школьной форме, ни с кем не разговаривая, лишь обнимая траурную фотографию сестрички Аи.

Глядя на себя в зеркало, я видела лишь пустую оболочку, которую даже минимальный нажим может раздавить с легкостью.

«Мария, когда мне будет четырнадцать, я тебя покину».

Почему она решила умереть вместе с родителями? Этого я не могла понять. Ведь теперь она не сможет достичь своей цели.

Но было ясно, что все это она спланировала заранее, иначе не предсказала бы.

Иными словами, сестричка Ая с самого начала планировала вверить свою главную цель – сделать всех в мире счастливыми – мне. Вот почему она заставила меня быть свидетелем поджога и дала мне тот дневник.

Должно быть, она решила, что полностью передала мне свою обязанность.

В свой четырнадцатый день рождения она, манипулируя ненавистью своего бывшего учителя, заставила его устроить автокатастрофу, в которой погибли все.

Месть.

Она сказала, что отомстит.

Сестричка Ая, наверное, ненавидела свою семью за то, что эти люди создали в ней пустоту, так терзавшую ее. Отомстить им было ее второй целью, о которой она мне не сказала. Она планировала их смерть с самого начала.

Я тоже была частью семьи, которой она хотела отомстить, но в моем случае месть состояла не в убийстве, а в том, что она завладела моей душой.

И вот доказательство: теперь мне некуда было идти.

Родственники ругались между собой, решая, кому достанется ребенок от адюльтера, кто унаследует деньги, кто получит дом, кто – прочую собственность. Все это я фиксировала самым краешком сознания. В конце концов они разобрали собственность, включая землю и дом, а меня предоставили самой себе.

Мне дали только страховые деньги за смерть родителей – этого мне должно было хватить до совершеннолетия, если жить скромно. Похоже, родственники сочли, что на этом их обязанности полностью выполнены.

Конечно, о том, чтобы найти у них новый родной дом, не было и речи. Я решила, что лучше уж засохнуть в заброшенной паутине.

Я и глазом не успела моргнуть, как осталась одна. К моему удивлению, ощущение было прямо противоположным тому, которое бывает, когда тебя запирают в тесной комнате. Мне показалось, что меня швырнули в громадное пространство безо всяких стен. В этом бесцветном мире я могла идти и идти, но пейзаж вокруг не менялся бы, и я бы никуда не пришла.

Было лишь одно, что могло бы служить мне путеводной звездой.

Хрупкая, прозрачная тень сестрички Аи. Идти мне было некуда, и я с готовностью последовала за ней.

…Сестричка Ая.

Вдруг я увидела бегущего куда-то под дождем большого грязного паука. Даже не осознавая, что я делаю, я подобрала его и, как сестра когда-то, позволила ему ползать по моей ладони. А потом сжала кулак.

Когда я его раскрыла, паук по-прежнему сидел на ладони. Я не смога заставить себя его раздавить. Паук, по-прежнему живой, слез с ладони и исчез куда-то. Ладонь осталась грязной.

Именно в этот момент я почувствовала, что…

…я стану Аей Отонаси.


Когда я пришла в себя, оказалось, что я стою под проливным дождем. Как я сюда пришла, я не помнила, сколько времени прошло после похорон – тоже.

Я была в незнакомом месте. Школьная форма и юбка промокли насквозь.

Ливень смыл мои чувства, лишил дыхания, стер мой облик, разбавил мою кровь, растворил меня в почве.

Как долго я шла? Возможно, и не очень долго, но бесцельность этой ходьбы рвала мне душу.

Я шла и шла…

И когда моя душа полностью рассыпалась…

…меня окутал свет.


Я не могла найти, как еще это можно описать. Там не было ни неба, ни земли, и я была нага, как при рождении. Я почувствовала, как мой дух растворяется в свете. Это место не позволяло моей индивидуальности «существовать». Любое существо здесь было равно драгоценно и равно никчемно.

Вдруг я ощутила мягкий поток воздуха, который отвечал на мои движения. Однако я не видела смысла управлять ветром и приготовилась исчезнуть из этого мира.

Стоп, подождите.

Я должна кое-что сделать.

Я должна «сделать счастливыми всех людей в мире».

Хоть я и была пустой, направление, куда я должна двигаться, по-прежнему существовало. И тут же поток воздуха тоже приобрел направление и стал собираться вокруг меня.

Свет.

Свет.

Повсюду свет.


Я сама не заметила, как покинула мир света и очутилась в незнакомом лесу. Я стояла, слушая голоса насекомых и сов.

Однако что делать дальше, я не знала. Я была не в силах двинуться с места. Моей душе не хватало движущей силы.

Так я стояла, пока небо не сменило цвет. Потом сунула руку в карман и кое-что достала.

Маленький подарочный пакет. Там был флакончик с ароматическим маслом, который я хотела подарить сестре на день рождения.

Я открыла его.

Сразу вокруг начал распространяться слабый запах мяты. Ко мне вернулась чувствительность, достаточная, чтобы мне стало некомфортно в мокрой и грязной школьной форме.

Вдруг я осознала, что держу «шкатулку».

Это была красивая полупрозрачная коробочка кубической формы. Выглядела она невероятно хрупкой, точно была сделана из тонкого стекла.

Я тут же интуитивно поняла.

Этот предмет исполнит мое «желание». У меня есть шанс воплотить в жизнь любое «желание».

Нет нужды говорить, что пожелать я могла лишь одного.


Я назвала «шкатулку» «Блаженством».

Однако в итоге оно получилось «Ущербным».


***


Бам-бам!

Я просыпаюсь от звука, будто кто-то колотит в стену.

– …Мм…

Я протираю глаза. По-моему, мне снился какой-то ностальгический сон, но я забыла его сразу, как только проснулась.

Аромат мяты заполняет мою комнату; именно он подстегивает мое тело и душу, хотя я давно уже достигла предела.

– Ну, пора идти.

Я встаю, чтобы отправиться на поиски новой «шкатулки». Найду я ее или нет – все равно я должна выполнить свою миссию «сделать всех в мире счастливыми», хоть и забыла о собственном прошлом.

Это единственное, что наполняет смыслом мое существование.

Я успеваю сделать всего несколько шагов, когда меня начинает шатать. Мои худые ноги держали меня долго, очень долго – дольше, чем целую человеческую жизнь, – но останавливаться мне нельзя. Да и незачем.

Я посвятила свою жизнь другим. Никому не дозволено меня остановить.

Бам-бам!

Аа… этот стук действует мне на нервы.

Загрузка...