Пустой

Глава 2

Глава 2. Гостеприимство.

…Песчаный пляж, солнце, теплый ветерок, чей то смех… Пройти через лесок, узнать, понять… Голос — чужой, монотонный, невыразительный, бесчувственный и слова:

— Нельзя, уйти, забыть…

Проснулся, но глаза открывать не стал, даже наоборот, зажмурил сильнее, пытаясь вспомнить непонятный сон. Что же это такое, ведь подобные видения были и раньше?! Нужно попытаться не забыть, как в прошлый раз. Только неясно зачем, все равно, ничего из увиденного толком не понятно. Пытался запомнить, но ничего из этого не получалось, детали сна стремительно ускользали из памяти. Словно мозг избавлялся от ненужной информации.

Спустя несколько мгновений осознал, что ничего не помню, из того, что привиделось, пока был в отрубе. Более того, малейшего желания не было что-либо вспоминать. Но, с другой стороны, очень хотелось все вспомнить. Откуда во мне одном умещалась такая противоположность желаний, непонятно. Интерес и безразличие к одному и тому же предмету, это, как минимум, странно. Будто внутри поселилась еще одно существо, нашептывающая идеи, антагонистичные собственным. Раздвоение личности?! Кто знает?!

Но, если кто и знает, только не я, никаких новых воспоминаний о прошлой жизни после очередной потери сознания не прибавилось. Кто я? Где я? И, что вообще происходит? Ответов на эти вопросы не было, хотя, насчет "где", можно было узнать просто оценив обстановку. Чем и поспешил заняться.

Новым местонахождением для меня оказался сеновал. Это было понятно по относительно мягкой поверхности под спиной, запаху сухих трав и куче сена, наваленного у противоположной стены. Бревенчатые стропила пологим шалашиком накрывали прямоугольное строение, сложенное из тех же необтесанных бревен. Искусственное освещение отсутствовало, но под потолком хватало щелей, через которые внутрь падали лучи света. Поэтому в помещении царил полумрак, позволявший в общих чертах осмотреться.

Бревна были немаленькой толщины, на мой взгляд, за стенами из таких серьезных древесных стволов можно было хранить что-нибудь более ценное, чем сенные стога, которыми была заполнена большая часть пространства. Свободные от запасов высушенной травы участки возле входа и одной из стен были заставлены бочками и ящиками с неизвестным содержимым.

Мое лежбище находилось как раз под этой стеной и располагалось на куче сена, застеленной сверху полотном грубой, но теплой ткани. Сверху, по самую грудь, было расстелено точно такое же полотнище, выполнявшее, видимо, функцию одеяла. Получается, сердобольные жители не только спасли замерзающего бесчувственного путника, доставив в поселок, но и обеспечили кое какие удобства.

Помимо постели и одеяла, к удобствам можно было причислить небольшой бурдюк, по очертаниям явно непустой, и деревянную кружку, стоящую рядом на поставленном рядом с постелью ящике. Ящик функционально изображал небольшой столик, на котором можно было разглядеть следы трапезы — несколько пятен и хлебные крошки. Тут же вспомнил о том, что в последние минуты перед отключкой испытывал сильное чувство голода. Сейчас же, прислушиваясь к мирно притихшему желудку, осознал, что сыт. Пить тоже не хотелось, поэтому проверять содержимое бурдюка не торопился.

Значит меня, полузамерзшего и бесчувственного не только отогрели и уложили в импровизированную постель, но еще и напоили-накормили. Люди, таким образом обращающиеся с полуживыми незнакомыми бродягами, просто обязаны быть миролюбивыми и сердобольными ребятами. От осознания сего вывода захотелось поскорее познакомиться со своими спасителями. Кстати, где они?!

Убедился, что добрые спасители не прячутся поблизости, дабы обрадовать спасенного приветственными возгласами при пробуждении. Убедившись, решил обдумать свое положение. Сколько именно времени пролежал в беспамятстве, понять было сложновато. Если ориентироваться по насыщенности света, падающего через щели между верхом стены и крышей, сейчас примерно полдень или чуть раньше. А когда выбрался на берег, было утро. Или, все-таки, вечер, или даже полдень, точно вспомнить не получалось. Состояние на тот момент было близко к потере сознания, голова соображала плохо, даже если заметил на тот момент что-нибудь полезное, в воспоминаниях оно не осталось. К тому же, мог проваляться в беспамятстве не один день. Так что с этим вопросом, да и с другими тоже, лучше обратиться к гостеприимным местным.

Действительно, хватит отлеживаться, пора знакомиться со спасителями. Раз они сами не соизволили встречать дорогого гостя при возвращении из беспамятства, нужно им помочь в этом деле.

Приподнялся, сел, потянулся, чувствуя в теле отсутствие усталости и даже некоторую бодрость. Вообще, по сравнению со вчерашним состоянием, ощущал себя почти что свежим и отдохнувшим. Откинув одеяло, обнаружил еще один приятный сюрприз — меня еще и переодели!

Свободная светлая рубаха из плотной теплой ткани с вышивкой на воротнике, штаны из того же материала, но уже без узоров. Босые до этого ноги были обуты во что-то наподобие лаптей, только из прочной ткани, подошва оказалась из мягкой кожи. Моих старых тряпок видно не было, то ли унесли сушить, то ли выбросили. Ну и не страшно, главное, чтобы новое обратно не забрали.

Только начал подниматься с лежбища, как дверь, являющаяся частью одной из створок немаленьких ворот, открылась. Заполнивший светом проем прорезал силуэт человека. В два шага силуэт обрел форму, открывая взору невысокую фигурку в длинном, до пола, узорчатом сарафане. На голову и плечи была наброшена теплая шаль. Женщина, хотя, скорее даже, молодая девушка, почти девочка держала в руке корзинку, накрытую расшитым цветами рушником.

— Ой! — девчушка явно не ожидала увидеть, вместо лежащего поленом тела, пришедшего в себя и бодро поднимающегося на ноги незнакомца.

А, может, я и не незнакомец вовсе. Ничего из прошлой жизни вспомнить так и не получилось. Может быть, это мое родное село, потому и подобрали в поле. Хотя, почему тогда уложили не в жилом доме, а на сеновале. Непонятно, но версия, конечно, интересная. Возможно, эта девушка приходится мне близким человеком: сестрой, дочерью или, вообще, женой.

Насчет последнего одернул себя, мысль, что эта малютка могла оказаться мне супругой, показалась кощунственной. Конечно, спустя несколько лет, девчушка расцветет и превратится из милого бутончика в прекрасный цветок. Но, пока, это почти ребенок, маленький человек с выбивающейся из-под платка рыжей челкой, и горящими любопытством глазами на усыпанном веснушками хорошеньком личике.

Сколько бы времени длилась немая сцена, если бы я не начал говорить, неизвестно. Вышла бы девчонка из ступора или нет, узнавать не хотелось. Да и возможная реакция на внезапно очнувшегося меня могла быть неоднозначной, вплоть до испуга и истерики. Подростки, они такие — впечатлительные.

— Добрый день! — выпрямившись во весь рост, поднял руку в приветственном жесте и изобразил на лице самую дружелюбную из своих улыбок. Наверное, что-то я, все-таки, сделал не так. Вместо ответной улыбки или другого приветственного жеста, получил лишь удивленный взгляд.

— И вам доброго дня! — голосок у девчонки был звонкий и очень гармонировал с веснушками и рыжей шевелюрой, довершая образ этакой егозы, любопытной и непоседливой. Даже в зеленых глазах, казалось, присутствовал оранжевый оттенок. Словно искры интереса, проскакивающие во взгляде, материализовались в цветовом выражении. — Только сейчас утро еще, дяденька. А день то добрый будет, аль нет, кто о том ведает?!

— Значит, доброе утро! — я попытался исправить свой недочет и задать необходимые вопросы, пока она не начала говорить сама. По одному виду девчонки было понятно, что на языке у нее вертятся десятки слов и если дать ей продолжить говорить, вставить свое слово будет сложновато. Хотя, в отличии от других болтушек, как я успел заметить, слова она проговаривала и впрямь быстро. Но, при этом не заговаривалась и не проглатывала слога, как это бывает с прочими торопыгами. — Кстати, может расскажешь что-нибудь еще из того, чего я не знаю?! Например, как давно я у вас гощу? Как называется ваш поселок и где находится? К кому обратиться, чтобы отблагодарить за оказанное гостеприимство и помощь?

— Так вы и впрямь ничего не помните, дяденька! — в широко распахнутых глазенках видна была готовность все рассказать, объяснить, поделиться советом и, заодно, пересказать последние сплетни.

Поселение, наверняка удаленное от большого мира. Поговорить тут особо не с кем, все события, даже совсем незначительные, тут же становятся известны всем жителям. А тут не просто событие, целый незнакомец нарисовался, грязный, мокрый, замерзший, без сознания — целая сенсация! Не удивлюсь, если девчушка кругами ходила вокруг такого подарка судьбы, нарочно караулила, когда "сенсация" придет в себя, дабы из первых уст узнать о судьбе незнакомца.

— Вы, дяденька, главное, не волнуйтесь! Вас вчера принесли, дед Василий и Митрошка косой, они в дозоре вчера были. Так вот, как тропой вдоль речки нашей возвращались, так и на вас наткнулись. Вы, говорят, совсем беспамятный были и продрогший очень. Нынче на дворе уж не лето, а вы мокрый весь, холодный, знать из воды только выбрались. И чего вас в такую пору купаться понесло?! Конечно, и в ледяную воду нырять можно. Но только не просто так, а прежде баньку истопив, чтобы из холода да в самый жар. Вот это дело! После такого и хворь никакая не пристанет, тело духом здоровым полнится. Так мне баба Тая говорила, знахарка наша. Она, правду сказать, никакая ни бабка, по виду она в самом цвете, как ягодка налитая, просто повелось так называть ее — баба Тая. Она сама не обижается на это, вот и зовут все. Вообще, ее у нас уважают очень, она хорошая знахарка, и хвори лечит и раны тяжелые, да и с потайным помочь может. Умница наша знахарка! Ее недавно в другой поселок хотели переманить, приплывали купцы с Песчаного острова, уговаривали с ними отправится, дарами щедрыми осыпали, пообещали большую избу на новом месте. Не пошла наша баба Тая, головой покачала в ответ, и выпроводила их. Она у нас не особо разговорчивая, даже больше молчунья. Но, если говорить начинает, то слушать надо внимательно, к умным да полезным знаниям прислушиваться, да запоминать по возможности. Живет она тут рядом, через три избы в землянке. Ей потому купцы про избу и сказали, думали соблазнить ее этим. Но наша баб Тая не ищет удобств лишних, ей и у нас предлагали в другую избу переехать, а она ни в какую. Не надо, мол, мне хором ваших, мне одной и тут хватает места. Так и живет одна в землянке, не единожды к ней сватались, и наши мужики и пришлые, никого не привечает. Может, горе у ей какое раньше было, о том не говаривала, да и мало кто прошлое вспоминать любит — примета плохая.

Глаза у девчушки горели, рассказывала она с азартом, но, к сожалению, не то, что нужно. Информация, конечно, лишней не будет. Если бы еще она выдавалась в менее развернутом виде. Послушать историю местной знахарки можно как-нибудь потом. Но для разговорчивой девочки, видно, не существовало понятия коротко и, по существу. Если начала что-то рассказывать, расскажет со всеми подробностями, не упустив не крупицы имеющей отношение к теме информации, а после перейдет на что-нибудь близкое по смыслу и так до бесконечности. Чтобы узнать интересующее, нужно почаще выдавать наводящие вопросы, иначе весь день придется слушать подробности о жизни каждого местного жителя, да еще и до невозможности подробные.

— Понятно. — улучив момент, поспешил вставить слово, чтобы прервать шквал информации, бурным потоком льющийся из уст девчонки. — а как ваш поселок называется? Далеко отсюда до…?

Последний вопрос выскочил сам по себе, но закончить его не получилось. Попытался вспомнить название родного города, но натолкнулся на все ту же пустоту. После сна и отдыха, память так и не вернулась, хотя была надежда, что амнезия временная и является лишь результатом купания в ледяной воде.

— Докуда? — девчушка даже рот приоткрыла в надежде узнать хоть что-то о таинственном незнакомце. Но я вынужден был ее разочаровать, в ответ лишь виновато качая головой.

— Так и не вспомнили ничего. — девчушка сочувственно покивала головой, — Вас, когда внутрь занесли, переодели, вы очнулись вроде ненадолго, я вас кормить начала. Вы у меня все выспрашивали, кто вы, да откуда. А я вас и знать не знаю, даже боязно немного стало. Думала, из свежих вы и не в себе уже, как и все поначалу, кто в улей попадает. Думала обращаться начнете. Хотя я не одна была, со мной тетка Маруся и дьяк Федот сидели. Но потом, как баба Тая вас проверила и сказала, что никакой вы не свежий, а уже вполне себе давнишний, то есть не одержимый, я и успокоилась. Баба Тая еще сказала, что развидеть ваше потайное не смогла, да и про память заявила, что нечисто тут дело, неясно все, хотя знахарка она сильная, не было еще такого, чтобы не развидела чего. Она как ушла, просила, чтобы вы заглянули к ней, как проснетесь, заинтересовали вы ее больно. В том смысле, что случай ваш очень необычный, а знахари они такие — любопытные. Все необычное стараются понять да развидеть.

Слова девочки не особо меня заинтересовали. Не в том смысле, что испытывал недоверие к ней. Просто появилось много непонятного, какие-то одержимые, улей, потайное, свежий-несвежий. Что подразумевалось под этими терминами, непонятно. Может вообще какие-то суеверия или из местной религии понятия. Пожалуй, не стоит заострять на этом внимание и выспрашивать лишнее. Вообще, было бы неплохо пообщаться с кем-то из взрослых, может с их помощью получиться выяснить более полезные вещи.

— Понятно. — проговорил я кивая с самым серьезным видом. Хотя, на самом деле, понятнее не стало, количество вопросов только увеличивалось. — а где те эта ваша баба Тая? Я уже проснулся вроде, можно и поговорить, раз она просила.

— А нету её, уехала. С солнышком встала и на промысел отправилась, вместе со старейшиной и дружиною нашей. У нас завсегда так, коли в первый день дозор высылают проверить промысловые места, на второй обязательно большой ватагой отправляются за чем-нибудь. В этот раз к большому городу поехали. Место, где он стоит, обновляется редко, не помню точно сколько надо выжидать, но богатств там много, большой городище. Потому и собрались такой толпой, аж четыре с лишним десятка воинов. В поселке оставили только полтора десятка на всякий случай. Места у нас не то чтобы неспокойные, а всякое ж бывает. Это улей, тут ухо востро держи, да головой крути иначе останешься и без головы, и без уха. — последнее предложение девчушка проговорила с особой интонацией, явно пытаясь подражать голосу, от которого услышала эту суровую мудрость.

Да уж, неважные дела получаются. Только было собрался познакомиться с местными, как они дружно сорвались на какой-то промысел. На рыбалку что-ли? Ага, рыбалка в городе, в глубокой луже на главной улице. Хотя, может там озеро рыбное рядом или пруд?! Бред! У них под боком целая река, на кой им озера. Кажется, пока в ледяной воде плескался, все мозги отморозил. Девчонка ведь ясно сказала про богатства, и вряд ли самый большой улов можно так называть. Тут подразумевалось что-то гораздо ценнее, чем основной ингредиент для наваристой ухи. И вообще, чем гадать попусту, лучше спросить у явно осведомленного в этом вопросе собеседника, то есть у собеседницы.

— А что за богатства такие, если за ними такой толпой отправляются? — по удивленному лицу девчонки можно было понять, что глупость сморозил. Наверное, ответ на вопрос был общеизвестен и понятен каждому, от мала до велика. Иначе как объяснить недоверчивый взгляд, словно спрашивающий, всерьез ли я спрашиваю или подурачиться решил.

— Как это какие богатства?! — девчонка была очень удивлена, даже ответила не сразу и паузы между фразами начала делать. — Ну там, всякие… то есть, которые найдут, конечно. Оружие и доспехи в первую очередь, железо тоже, ну и прочее там: едово, вино. Всякое в общем. В этот город ходим постоянно, почти каждый раз после обновления, но не всегда получается брать что нужно. Город ведь большой, помимо нас туда с других поселений ватаги подтягиваются, да и про одержимых забывать нельзя, чем больше город, тем и их больше. Они после обновления тоже туда спешат, у них свой интерес, нехороший. Оттого опасно туда ходить малыми силами, даже большой толпой бывает, что не все возвращаются. У меня там крестный остался этим летом, на сильного одержимого в тот раз нарвались, троих тогда потеряли. А еще двоих кое-как довезли, потом их баба Тая месяц выхаживала.

После этих слов девчушка замолчала, на лицо словно тень легла. На лбу проступила складка, мгновенно превратившая детское личико во взрослое, добавив с десяток лет. Губы скривились изогнутой линией, краями вниз, подбородок задрожал, а из глаз, по вмиг раскрасневшимся щекам, заскользили прозрачные капельки.

Когда маленькие ладошки прикрыли всхлипывающее лицо, я, в нерешительности, шагнул вперед, еще не осознавая, что делать с ревущей девчонкой. Но был не в силах безучастно наблюдать за этим грустным зрелищем. Когда до нее оставалось два шага, девчушка отняла от раскрасневшихся мокрых глаз руки, еще раз всхлипнула, отерлась краем платка и, вздохнув, замерла. Я тоже замер.

Неизвестно, сколько бы продолжалась эта немая сцена, если бы в распахнутую дверь не заглянул дюжий детина в меховой душегрейке, перепоясанной широким кушаком. Сбоку на поясе был приторочен немаленьких размеров топорик, явно не для бытовых нужд. Во взгляде его был очевидный намек на серьезный опыт использования данного орудия как в заготовке дров, так и в раскалывании неприятельских черепов.

— Чегой-то долго ты? — голос у него был под стать внешности, басовитый с хрипотцой. К тому же слова растягивал до безобразия, словно во рту что-то мешало. Наверняка его не просто так сюда поставили, следил, чтобы спасенный не наделал глупостей. Гостеприимство гостеприимством, но доверять подобранному на улице босоногому бродяге до такой степени, чтобы оставить без пригляда, наедине с малой девчушкой, не слишком разумно.

— Да иду уж! — девчонка обернулась и махнула на него рукой. Потом скорчила грустную мордашку, ей совсем не хотелось уходить

— Вот и иди! Тебе велено было едово отнести болезному, а не трындеть попусту.

— Да будет тебе, Демьян! Ну поговорили немного, что с того, жалко чтоль?!

— Не тебе с пришлыми беседы вести, говорница мелкая. Сама порядок знаешь, попервой со старейшиной да знахаркой погутарят, вызнают, что за людь, а там уж решат. Коли безобидный, наболтаеся еще.

Обращался он исключительно к девчонке, на меня внимания не обратил, даже когда напрямую обо мне говорили. Или считает ниже своего достоинства вести разговоры с пригретым бродягой, или настолько придерживается местных обычаев, только что упомянутых в беседе.

Ну и я не стал навязываться в собеседники. Подожду разговора с главой поселка и знахаркой, там диалог наверняка более полезен будет в плане информативности. С этим Демьяном вряд ли получится вести дискуссии о серьезных вещах, на лице явственно написан недостаток ума. К логическим умопостроениям такие кадры не предрасположены, а вот в морду заехать или за топор взяться могут без особого повода, просто на всякий случай.

— Ну Демьянушка, ну чего ты в самом деле?! Его ведь баба Тая смотрела, нормальный он, просто память потерял, головой, видать, стукнулся. Потому и чудной слегка, что не помнит ничего.

— Чудной, не чудной, с памятью, аль без, мне все едино. Сказано, не пущать никого, и не пущу, ей богу! — выговорившись, детина бросил недобрый взгляд в мою сторону, и, нервно пошмыгав носом, опустил взгляд. — Так что ты шевелись давай, едово оставь и дуй отседова, а то и мне влетит, что тебя тут привечаю.

Отвернувшись, детина неторопясь проследовал к выходу, напоследок все же бросив еще один, не отличающийся дружелюбием, взгляд в мою сторону. После чего шагнул за порог, но далеко не ушел, встал возле прохода и недовольно засопел. Непонятно, почему раньше не получалось его услышать, до того, как показался на глаза. Может стоял дальше, чем сейчас, или специально вел себя как можно тише, подслушивая разговор. Теперь же его можно было за версту услышать, сопел как бык на бойне.

— Ладно, дяденька, и впрямь ворачиваться мне пора. Вы на Демьяна не серчайте, он вообще-то добрый, просто к чужакам так относится, с подозрением. Он к нам издалека пришел. Жил в небольшой деревушке. Поселение их на острове выстроено было, посреди широкой реки, так что даже самые могучие из одержимых не могли добраться. Да только беда не от одержимых пришла, а от людей недобрых. Кто там набег совершал и для чего, неясно, но сожгли поселок подчистую. Демьяну повезло, хотя, везеньем это назвать и язык не повернется. Во время осады его, тяжелораненого, выбросило из битвы в реку. Как выбрался, сам не помнит. Только немного в себя пришел, по темени ночной добрался до родного поселка, но там лишь смерть и пепел нашел. Людишек, видать, кого на месте порубили, кого с собой угнали, а деревеньку огню предали. Потому он пришлых и не любит.

— Девчушка рассказывала и, одновременно, накрывала на импровизированный столик. Смела крошки, расстелила рушник, поверх поставила глубокую миску. Из горшочка щедро навалила густой похлебки, дразнящий аппетит аромат растекся вокруг, заставляя желудок издавать урчащие мелодии.

— Я бы тоже не любил. И не только пришлых, а вообще людей, после такого… — говорить о чужом горе было как-то по-особенному тоскливо, словно сам пережил нечто подобное. Эта история потерявшего все человека острыми когтями прошлась по душе, оставляя тяжесть, вмиг сдавившую грудь. На периферии сознания мелькнул тусклый призрак воспоминания, но рассмотреть его не получилось. К тому же девчонка продолжила говорить, так что все исчезло, даже толком не проявившись.

— Да он и не любит особо. — согласно закивала девчушка, довершая оформившийся на столе натюрморт двумя ломтями душистого хлеба. — Живет один бобылем, уже второй год как к нам прибился, а все словно чужой. Но это только снаружи кажется, что неприветливый он и вечно хмурый. На самом деле он очень добрый и сердечный, его и ребятишки любят за нрав его кроткий. Вечно он им какую-то забаву устроит, то свистулек наделает, то качель новую срубит. Ребятня визжит от радости, а он в стороне сядет, глядит на них, и улыбка у него в этот момент бывает такая, знаете, грустная. Баба Тая, как пришел он к нам, сказала, что зла от него ждать не стоит. Просто никак он своих близких забыть не может, потому и немтырем ходит. Сама я так разумею, что не забываются такие вещи, наверное.

Добавить было нечего, потому в ответ просто кивнул. Внезапно навалилась усталость и в сон клонить начало, будто и не спал весь прошлый вечер и ночь. Странно, ведь проснувшись, почувствовал себя способным горы свернуть, а сейчас той бодрости и в помине нет, будто все силы истратил на разговор. Хочется завалиться обратно на лежанку и заснуть безмятежным сном младенца. Только перекусить сначала не помешает.

— Вы, деденька, садитесь, покушайте. — девчушка словно мысли прочитала, приглашающе махнув рукой в сторону исходящей паром миски. — Вас ведь еле живого нашли, мокрый вы были в легкой одежонке, почти окоченевший. После такого, чтобы не заболеть, надо кушать хорошо. Ну и живинку попивать не как обычно, а побольше, тогда никакая хворь не страшна.

— А что за живинка такая? — я уже сидел на приставленном к столику пенечке и с удовольствием наворачивал густую ароматную похлебку с мясом и овощами. Ответа на вопрос не услышал, поэтому оторвал внимание от чудесного кушанья.

Девчонка смотрела на меня с еще большим удивлением, чем в прошлый раз. Кажется, снова спрашиваю об известных даже детишкам азбучных истинах.

— Ну как же? Живинка, живун, живец — жизнь наша в нем, и сами живы мы лишь пока он в нас! — опять ввернула, услышанную от кого-то из старших, напыщенную фразу. Но никаких торжественных ноток в ее голосе слышно не было, лишь растерянность и недоумение. Видать в этот раз я сморозил совсем уж невозможную глупость.

— Ведь баба Тая проверила вас и сказала, что точно не из свежих вы. А она никогда не ошибается, всех видит, как напросвет, только потайное ваше не разглядела. Да и разглядела вроде, только сказала, что нет в вас ничего, пустой вы совсем — так и сказала. Потому и хотела с вами поговорить, как в себя придете, не бывало еще у нее, чтобы человек на просвет пустой был. В каждом что-то развидеть можно, даже в самых свежих, а вы точно не из свежих, так она сказала.

Опять эти свежие-несвежие. Может у них в поселке так принято новых людей, до этого ни разу не появлявшихся в этих краях, называть?! Нет, не сходится. Ведь она меня еще пришлым называла. Насколько правильно я понял из ее суждений вывод только один — это разные понятия. К тому же неясно остается и про какое-то потайное, и про то, что местная знахарка назвала меня пустым. Вопросов много, а ответов ни одного. Можно, конечно, девчонку расспросить про все это подробнее. Но почему-то не хочется. Она и так после расспросов о живинке этой смотрит на меня, как на сумасшедшего.

— Не помню, совсем ничего. — я пожал плечами. — Даже как меня притащили сюда, отогревали, кормили, переодевали, ничего не помню!

— Ну про это и так ясно, что не вспомните. Вы совсем плохой были, без сознания, даже когда в себя приходили только бредили и ругались еще. — тут она засмеялась и лицо ладошками прикрыла.

— Так смешно ругался? — глядя на ее разрумянившиеся щечки я и сам невольно заулыбался.

— Нет, не о том я. Хотя и ругались вы тоже здорово! — она продолжала хихикать, никак не могла остановиться, то и дело закрывала лицо ладошками, а щеки из светло-розовых превратились в малиновые. — Вспомнила, как баба Тая вас переодевала, всех разогнала, и сама стала вами заниматься. Хотя с этим кто угодно мог управится, а все же сама она вас одевала, вплоть до исподнего.

Договорила и снова в смех ушла с головой, почему-то произошедшее ужасно ее веселило. Хотя, что с нее взять — ребенок ребенком, и поводы для смеха у нее ребяческие. Меня новая информация никоим образом не волновала. Ну переодела, ну баба Тая, что такого?! Да хоть тетя Мотя, главное — отогрели, дали пищу, одежду и кров. Не каждый ради знакомого так заморачиваться станет. А для меня, такого полностью неизвестного и чужого — все условия!

— Выходит, пока я без сознания был, вы меня тут всем поселком рассматривали?! — попытался поддержать девчоночье веселье шуткой, но вместо смеха увидел смущение на лице. Эх, не выходит у меня нормального диалога с девчушкой, видно, налаживать контакты — не мое.

— Да нет же! Никто на вас, дяденька, не глядел! — опять заговорила быстро, словно оправдываясь. — То есть специально никто не глядел. Сырую одежу сняли, руки-ноги растерли, они у вас совсем окоченевшие были. Потом одевать стали. Баба Тая одевала, да Полинка-стряпуха ей помогала. Вы не подумайте, что баба Тая на вас виды имеет или что глянулись вы ей, нет. Просто она в вас сразу эту пустоту увидела и пыталась проглядеть сквозь нее хоть что-нибудь. Да и по лекарскому делу она у нас лучше всех, вот и все. Так что не думайте лишнего-то, тут для нее никаких интересов нет, кроме вашей пустоты непонятной.

— Да я и не думал ничего такого. Спасибо большое ей и вам всем за спасение и заботу! Вы очень добрые и отзывчивые люди, нечасто такие встречаются! — в этот момент как раз было покончено с похлебкой, так что благодарность приобрела двойное значение.

— Благодарностями не меня осыпайте, дяденька. — девчушка опустила голову в смущении, шагнула к столу и занялась уборкой посуды. — Я лишь покушать вам приносила, да пару раз сбегала по мелким поручениям, когда вас тут выхаживали.

— Это уже немало, когда делаешь что-то для совершенно постороннего человека.

Заметно было, что мои слова ее ужасно растрогали. На смиренно-смущенном личике снова проступил румянец. До чего эмоциональный человек, любую мелочь воспринимает настолько близко к сердцу. Хотя, чему удивляться, у каждого свое восприятие действительности. Один по умирающему слезинки не прольет, другой же, над случайно раздавленной букашкой будет рыдать в три ручья. Все субъективно.

— Посторонний, аль нет — все едино. Коли к чужаку нехорошо относиться будешь, то и от других доброты не жди. — услышала ли эту фразу от старших или своим умом сформировала, непонятно, но лицо у девчонки в этот момент было донельзя серьезное. Даже я проникся.

— Так ваша баба Тая учит поступать?

— Так совесть учит… — девчушка собрала корзинку и, поправляя платок на голове, улыбнулась — То есть, конечно это ее слова. Она меня поучает потихоньку, всякому полезному, что в жизни пригодиться может. Даже если не будет у меня из потайного дара знахаря, лекарскому делу обучусь, это полезное знание. Да и не бывает не полезных знаний. Это тоже бабы Таи слова.

— Да уж, мудрая женщина ваша знахарка! Кстати, когда к ней зайти можно будет? Поблагодарить лично, да и поговорить будет нелишним, тем более она сама хотела побеседовать, когда в себя приду.

— А как вернутся с промысла, так и отправляйтесь. Я сама за вами зайду и до нее отведу, как прибудут. Хотя, сначала вам, наверное, со старейшиной поговорить нужно будет. Ну я разузнаю, как приедут и приду за вами. Пока вам лучше отдохнуть. Хоть в себя и пришли, но хворь из тела нужно до конца выводить. А для этого тело должно в покое пребывать, чтобы все силы на восстановление шли. И живинку не забывайте — это главное. При хворях всяких и, как у вас получилось, при переохлаждении нужно вдвое больше обычного выпивать. Живинка здесь вот. — она указала на бурдючок, так и лежащий на краю столика. — Ее кто-то из воев оставил, на мой взгляд крепковата, на чистом вине приготовлена, но вам в самый раз будет, уснете быстрее. Вы засыпайте, как прибудут наши, я мигом к вам прибегу, разбужу. А сон на пользу идет, во сне тело быстрее восстанавливается.

Она хотела еще что-то добавить, но в дверном проеме снова показалась коренастая фигура Демьяна. Он молчал, но взгляд, которым он уперся в девчонку, был красноречивее любых слов.

— Иду-иду! — бросила она, оборачиваясь и показывая собранную корзинку.

— Ну все, побежала, не то Демьян точно меня розгами отсюда погонит. — она снова хихикнула, показывая, розовеющие в полутьме помещения, щеки. Оправила сарафан, завернула за ухо лезущую в глаза рыжую прядку и, уже шагая к выходу выдала "слегка запоздалое"- Меня, коли что, Настасьей зовут.

— А меня… — на автоматизме попытался произнести ответное приветствие. Но, уже почти привычно, наткнулся на пустоту, заменявшую мне воспоминания о прошлом. Может об этой пустоте так настойчиво говорила знахарка?! Осознавая невозможность произнести собственное имя, лишь виновато улыбнулся. Девчушка покивала понимающе и скрылась за дверью. Я остался один.

После ухода Настасьи усталость никуда не делась, даже навалилась еще сильнее. До этого отвлекался от нее разговором. Теперь же, оставшись без внешних раздражителей, мозг указывал на необходимость скорее упасть на лежанку и погрузиться в блаженное временное небытие.

Уже укладываясь на мягкое, от наваленного под ним сена, ложе, вспомнил о совете по поводу живинки, по словам девчонки просто жизненно необходимой. Пришлось подниматься и шагать обратно к столу за бурдючком.

Выдернул плотно подогнанную деревянную пробку, осторожно поднес к носу, принюхался. Хм… ничего особенного, пахнет вином. Аромат приятный, терпкий, и еще как будто еле ощутимый запах грибов, что за грибы могут быть в вине?! Может какие-то специи добавлены, от них такая добавка к букету.

Бросив размышлять, приложился к бурдючку, сделал пару глотков. Вино и впрямь крепенькое, наверное, даже крепленое, своей резкостью портвейн напомнило. Но все же это просто вино, почему девчонка упорно именовала его живинкой или живцом, непонятно.

Хлебнув еще, чтобы лучше спалось, завалился на лежанку. Потянулся как следует, ощущая вместе с приятной расслабленностью внезапно появившуюся силу, которая волной растеклась по расслабленным конечностям. Каждая клеточка наполнилась энергией, усталость как рукой сняло, даже сонливость на время отступила. Вот так портвейн!

Я не помнил точно, сколько в своей жизни перепробовал вин, но пробовал точно. Вкус и аромат вина не казался чем-то новым. Хотя воспоминаний об этом в памяти не сохранилось, органолептические свойства напитка не забылись. Радость небольшая, но все же. Если верить этой вкусово-запаховой памяти, вряд ли от какой бы то ни было разновидности вина можно было ожидать такой эффект. Это скорее на легкий стимулятор похоже, только действует более мягко и не искажает восприятие окружающего. Действительно живинка, мертвого к жизни вернет. Про мертвого я, конечно, загнул, но, если бы вчера, во время одиссеи по ледяной речке, у меня была бы с собой такая штука, до поселка добрался бы сам — это точно!

Кстати, живинка — название слишком мягкое для такого напитка. Помнится, Настасья его разок живцом назвала, такое слово, пожалуй, больше подходит этому энергетику. Наверняка местные мужики его похожим образом называют, а малолетняя девчушка просто исказила название по своей прихоти. Ну не может взрослый мужик, прочувствовав эффект от употребления этого зелья, называть его в уменьшительно-ласкательной форме. Слишком уж бодрит.

А еще, нелишним будет узнать, из чего его делают?! На будущее нужно будет обязательно запастись такой интересной штукой. Понятно, что основной ингредиент — вино. Добавки, оказывающие "живительный" эффект, наверняка, занимают малый процент от всего объема, иначе сильнее повлияли бы на вкус напитка. А вкус, как раз, ничем не отличается от обыкновенного, немного крепковатого вина. Хотя, толку от этих размышлений. Просто нужно будет при встрече со знахаркой узнать рецепт, ей-то он наверняка известен, профессия обязывает.

Погрузившись в свои мысли, не сразу понял, что эффект от напитка сходит на нет. Точнее, он никуда не девается, просто вызванная им эйфория растворяется в спокойной уверенности в своих силах. Усталость не вернулась, а вот сонливость понемногу начала одолевать. Может хлебнуть еще, чтобы взбодриться?! После недолгих колебаний решил, что обойдусь. Да и смысла в дополнительной дозе бодрости не видел. Собирался, вроде как, поспать еще немного, кто его знает, выпадет-ли потом такая возможность. Тем более, и Настасья советовала, что сон только на пользу организму пойдет. Вот и поспим, ведь наваливающаяся сонливость никуда не девается, а только усиливается.

Попытался еще немного поразмышлять, проанализировать и, хоть немного, упорядочить полученную информацию. Конечно, многое осталось непонятным, все же полезного тоже немало узнал. Можно сделать первые выводы, составить планы на будущее. Вообще то, обычно, занимаясь подобным люди отталкиваются от прошлого, подстраиваясь под ситуацию выбирают приоритетную цель. Основываясь на знаниях из памяти и опираясь на жизненный опыт, составляют оптимальный план действий. Затем претворяют запланированное в жизнь.

Мне в подобной схеме отталкиваться не от чего, может какие-то минимальные знания и остались в пассивной форме, но самой памяти, какой-либо информации о моем прошлом нет. Воспоминания начинаются с того момента, как я барахтался в ледяной воде реки, расположенной неподалеку. Кто я? Откуда? Где нахожусь и почему я здесь нахожусь? Эти и многие другие, казалось бы, несложные вопросы для меня все равно, что гадание на кофейной гуще для ежика. Так что, лучший и единственный вариант — фаталистический. Просто отдаться на волю случая и смотреть, куда этот случай приведет.

А вообще, если вдуматься… Что именно произойдет, если вдумываться, осталось загадкой. Мысли сорвались с логических полозьев и пустились в бессистемно-бессвязные пляски, предшествующие стремительно наваливающемуся сну.