Пусть будет иначе

Глава 27.

Секретарь Сталина, Поскребышев, привык, что его рабочий день заканчивался, когда на улице уже начинало светать. Сталин, любил работать по ночам. Поэтому все высокопоставленные государственные мужи, вынуждены были, подстраиваясь под его режим, задерживаться на работе, далеко за полночь. Таким образом, они показывали свое рвение и самоотдачу. Но, на дворе уже давно наступило утро, а САМ, так и не думал выходить. Впрочем, такое, тоже порой бывало. Сталин просто устраивался отдыхать на рабочем месте, для чего, за ширмой, в его кабинете, стоял диван, где он мог спокойно выспаться. Но, обычно, в таком случае, Сталин предупреждал своего секретаря и отпускал его домой. В этот же раз, ничего такого не было. Долго Поскребышев не решался заглянуть в кабинет Генерального Секретаря, боясь вызвать его неудовольствие, но, наконец, все же, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Сталин сидел за столом, в своем кресле, откинув голову назад. Сидел он неподвижно. В первую секунду Поскребышеву показалось, что он спит, но потом, какая-то неестественность позы заставила его осторожно подойти к сидящему и посмотреть на него поближе. Тут же секретаря бросило в жар: он сразу увидел остановившиеся, стеклянные глаза Генерального Секретаря, бессмысленно обращенные в потолок кабинета. Поскребышев попытался нащупать пульс на шейной артерии шефа, но почувствовал рукой только начавшее уже остывать мертвое тело. На ватных ногах вышел он из кабинета и опустился на свой стул. В голове его был какой-то шум. Мысли роем проносились в мозгу, но были они какие-то беспорядочные. Думал он о своей жене, дочери старшекласснице. Почему-то проплыла у него перед глазами ухмыляющаяся гнусная рожа Берии, с его свинячьими глазками. Тогда он дрожащей рукой достал из ящика своего стола именной наган, взвел курок, приставил дуло к виску и нажал спусковой крючок.