Пустышка

Глава 1 ЭАЛ и Я

«Дейв, остановись. Ты можешь остановиться? Остановись, Дейв. Ты оста­новишься или нет?» Именно такими словами суперкомпьютер ЭАЛ* умоляет непримиримого астронавта Дейва Боумена в знаменитой и напряжённой сцене в финале фильма Стэнли Кубрика «Космическая Одиссея 2001 года». Боу­мен, чуть не улетевший на верную смерть в открытый космос из-за ошибоч­ных действий сломавшейся машины, спокойно и без эмоций отключает одну за другой схемы памяти, контролирующие её искусственный мозг. «Дейв, мой разум гибнет, - обречённо говорит ЭАЛ. - Я чувствую это. Я чувствую это».

Это же могу почувствовать и я. На протяжении нескольких последних лет у меня постоянно возникает неприятное ощущение, что кто-то (или что-то) постоянно влезает в мой мозг, перестраивает нервную систему и перепро­граммирует мою память. Конечно, мой разум не гибнет, но, насколько я пони­маю, он меняется. Я больше не думаю привычным для себя образом. Особенно сильно это ощущается в процессе чтения. Раньше мне не составляло труда погрузиться в книгу или длинную статью. Мой мозг увлекался поворотами сюжета или интересными аргументами, и я мог проводить часы за чтением сотен страниц текста. Теперь это случается крайне редко. В условиях сегод­няшнего дня моё мышление начинает блуждать после одной-двух страниц. Я верчусь, теряю нить повествования или начинаю искать себе какое-то другое занятие. Я чувствую, что постоянно заставляю свой капризный мозг возвращаться к тексту. Увлечённое чтение, прежде бывшее естественным навыком, превратилось для меня в борьбу.

Думаю, я знаю, что со мной происходит. На протяжении более чем десяти лет я проводил кучу времени в Интернете в поисках информации и попол­нения огромных баз данных, содержащихся в нём. Для меня, как для писа­теля, Сеть стала настоящим подарком с небес. Исследование, которое прежде вынуждало меня проводить долгие часы в библиотеках, теперь можно завер­шить за несколько минут. Пара запросов в Google, нажатие нескольких гиперс­сылок - и я получаю нужный мне факт или цитату, за которыми охотился.

Не могу даже сосчитать, сколько часов работы или литров бензина сэко­номила мне Сеть. С её помощью я могу заниматься покупками и проводить большинство важных банковских операций. Посредством браузера я могу оплачивать счета, составлять графики встреч, бронировать места в самолёте или в гостинице, продлевать действие водительского удостоверения, рассы­лать приглашения и поздравления. Я пользуюсь Сетью, даже когда не работаю: читаю и пишу электронные письма, просматриваю заголовки или сообщения в блогах и обновления в Faсеbooк, загружаю музыку и знакомлюсь с новыми видеоматериалами либо просто блуждаю от одной ссылки к другой.

Сеть стала для меня универсальным средством коммуникации, своего рода трубопроводом для большей части информации, проникающей через глаза и уши в мой мозг. Многочисленные преимущества немедленного доступа к легко обнаруживаемым и обширным массивам данных широко описаны и уже получили достойную оценку. По словам Хизер Прингл, автора

журнала Archaeology, «Google представляет собой удивительное благо для всего человечества, так как собирает и обогащает информацию и идеи, которые прежде были столь широко рассеяны по всему миру, что вряд ли кто-либо мог получить от этого пользу».

А Клайв Томпсон из Wired заметил: «Совершенство кремниевой памяти может оказаться для процесса мышления огромным благом»2. Разуме­ется, все эти блага реальны. Но за них приходится платить свою цену. По мне­нию Маклюэна, медиа это не просто информационные каналы. Они не только поставляют материал для наших мыслей, но и формируют процесс мышления. И, по всей видимости, Сеть отнимает у меня способность концен­трироваться и созерцать. Вне зависимости от того, нахожусь я в Сети или нет, мой мозг рассчитывает получить информацию способом, привычным для Сети: с помощью быстро движущегося потока частиц. Когда-то я был умелым аквалангистом в море слов. Теперь же просто скольжу по поверхности как парень на гидроцикле.

Возможно, я представляю собой некую аномалию. Но мне так не кажется. Когда я рассказываю друзьям о своих проблемах с чтением, многие отвечают, что сталкиваются с аналогичными трудностями. Чем больше они пользуются Сетью, тем больше усилий им приходится прикладывать для того, чтобы сохра­нять концентрацию при чтении длинных пассажей текста. Некоторые беспокоятся из-за того, что испы­тывают хроническую умственную несобранность.

Об этом явлении говорят и несколько авторов, чьи блоги я регулярно читаю. Скотт Карп, ранее работав­ший в журнале, а теперь ведущий блог об онлайн- медиа, признаётся, что вообще перестал читать книги. «Я хорошо учился в колледже и был поистине ненасытным читателем книг, - пишет он. - Что же случилось?» Он полагает, что нашёл ответ: «Что, если я читаю материалы исключительно в Сети не потому, что изменился мой способ чтения, и не потому, что я стремлюсь к удобству, а потому, что изменился мой способ МЫШЛЕНИЯ?»

Брюс Фридман, ведущий блог о применении компьютеров в медицине, также говорит о том, как Интернет изменяет его мыслительные привычки. «Я практически утратил способность читать и воспринимать содержимое длинных статей - как на экране, так и в бумажной форме», - признаётся он4. Фридман, патологоанатом, работающий на медицинском факультете Универ­ситета штата Мичиган, более подробно обсудил свою мысль в телефонном разговоре со мной. По словам Брюса, его собственное мышление приоб­рело качества стаккато³, отражая то, как он быстро просматривает короткие отрывки текста из множества онлайновых источников. «Я больше не могу читать "Войну и мир", - признался он,— Я утратил способность делать это. Мне сложно уловить даже содержание записи в блоге, объём которой превы­шает три-четыре абзаца. Я просто бегу по верхам».

Филипп Дэвис, докторант в области коммуникаций Корнельского уни­верситета и один из авторов блога Общества научных изданий, вспоминает, как в 1990-х годах учил свою подругу пользоваться веб-браузером. По его собственным словам, он «изумлялся» и «даже раздражался», когда девушка останавливалась для того, чтобы прочитать текст на каждой странице, на которой она оказывалась. «Ты не должна читать страницы полностью - про­сто кликни на гиперссылки!» - постоянно просил он. В наши дни, пишет Дэвис, «я много читаю или, по крайней мере, должен много читать, но это совсем не то чтение, что раньше. Я бегу по верхам. Я прокручиваю страницы до нужного места. Я стал недостаточно терпеливым для того, чтобы изучать длинные и полные нюансов документы, хотя частенько обвиняю других в том, что они рисуют излишне упрощённую картину мира».

И Карп, и Фридман, и Дэвис - все хорошо образованные люди, которые любят писать, - достаточно оптимистично относятся к потере своих способ­ностей к чтению и концентрации. При прочих равных условиях, пишут они, преимущества Сети - быстрый доступ к огромным массивам информации, мощные инструменты для поиска и фильтрации содержимого, лёгкий способ обмена мнениями с небольшой, но заинтересованной аудиторией - вполне компенсируют утрату способности спокойно сидеть и переворачивать стра­ницы книги или журнала. Фридман сообщил мне в электронном письме, что «никогда раньше не чув­ствовал себя настолько творчески обогащённым», как в последнее время. Он полагает, что это стало возможным благодаря «блогу и способности изучать/сканировать «тонны информации в Сети». Карп пришёл к убеждению, что чтение множества корот­ких и взаимосвязанных отрывков в Сети представляет собой более эффек­тивный способ расширить мыслительные способности, чем чтение «книг объёмом в 250 страниц». Однако, говорит он, «пока мы ещё не в состоянии признать преимущества сетевого мыслительного процесса, потому что сравниваем его с нашим старым линейным мыслительным процессом»6. Дэвис признаётся: «Интернет превратил меня в куда менее терпеливого чита­теля, но думается, он же сделал меня более толковым во множестве других аспектов. Большее количество связей с документами, артефактами и людьми означает большую степень внешнего воздействия на моё мышление и, сле­довательно, на то, что я пишу». Трое моих собеседников знают, что пожерт­вовали чем-то важным, но ни один из них не хотел бы вернуться к прежнему порядку вещей.

Для некоторых людей сама идея чтения книги может показаться старомод­ной или даже глупой, как шитьё штанов для самого себя или самостоятельное разделывание туши животного. «Я не читаю книг, - говорит Джо О'Ши, бывший президент студенческого совета в Университете штата Флорида, получивший в 2008 году стипендию Родса. - Я обращаюсь к Google и могу достаточно быстро найти нужную мне информацию». О'Ши, изучавший в университете философию, не видит никаких причин для того, чтобы с трудом продираться сквозь главы текста, когда ему требуется минута или две для того, чтобы найти нужный пассаж с помощью сервиса Google Book Search. «В изучении книги от корки до корки нет никакого смысла, - говорит он. - Это напрасная трата времени, так как с помощью Сети я могу найти ту же информацию гораздо быстрее». О'Ши полагает, что как только вы станете «опытным онлайновым охотником», книги окажутся для вас излишними8.

Мнение О'Ши воспринимается скорее как правило, чем исключение. В 2оо8 году исследовательская и консультационная компания nGenera опу­бликовала результаты исследования воздействия Интернета на молодёжь. Компания опросила около бооо представителей так называемого Generation Net - детей, выросших во времена активного использования Сети. «Цифро­вое погружение, - писал ведущий исследователь, - повлияло даже на то, как они воспринимают информацию. Им необязательно читать страницы слева направо и сверху вниз. Они просто скользят взглядом по тексту в поисках интересной для себя информации». В ходе беседы на недавней встрече общества «Фи Бета Каппа» преподаватель Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Кэтрин Хэйлз призналась: «Я больше не могу заставить своих студентов прочитывать книги полностью»10. Хэйлз преподаёт английский язык. Студенты, о которых она говорит, изучают английскую литературу.

Люди используют Интернет множеством способов. Некоторые готовы, порой даже слишком активно, принимать на вооружение новейшие техно­логии. Они регистрируются в десятке онлайновых служб и подписываются на множество информационных лент. Они ведут блоги, расставляют теги, пишут текстовые сообщения, в том числе в «Твиттере». Другие же не столь сильно желают оказаться на переднем крае, но, тем не менее, проводят в Сети зна­чительную часть времени, используя для этого десктопы, ноутбуки или даже мобильные телефоны. Сеть стала важной частью их работы, учёбы или соци­альной жизни, а иногда и всех трёх областей, вместе взятых. Некоторые входят в Сеть всего несколько раз в день для того, чтобы проверить почту, почитать новости, найти информацию по заинтересовавшей их теме или чтобы совер­шить покупки в онлайн-магазине. И разумеется, существует достаточно много людей, вообще не пользующихся Интернетом, - потому, что они либо не могут, либо просто не хотят себе этого позволить. Тем не менее понятно, что для общества в целом Сеть стала основным средством коммуникации и источни­ком информации (за двадцать лет, прошедших с того момента, как програм­мист Тим Бернерс-Ли написал первые строчки кода для Всемирной паутины - World Wide Web). Сфера его использования представляется беспрецедент­ной даже по стандартам массмедиа XX века. Не менее широка сфера его вли­яния. По собственному желанию или по необходимости, но мы выбрали эту скорострельную модель сбора и распространения информации.

И, судя по всему, мы попали, как верно предсказывал Маклюэн, в важ­ный момент в нашей интеллектуальной и культурной истории - момент пере­хода от одной модели мышления к другой, совершенно на неё не похожей. В обмен на сокровища Сети (а только истинный скряга отказался бы увидеть их во всей красе) мы отдаём то, что Карп называет «старым линейным мыс­лительным процессом». Спокойное, целенаправленное и сосредоточенное линейное мышление уступает дорогу новому, желающему и способному при­нимать и раздавать информацию в виде коротких, не связанных между собой и иногда дублирующих друг друга кусочков - чем быстрее, тем лучше. Джон Баттелл, занимавший в своё время пост редактора онлайнового журнала и преподававший журналистику, а сейчас возглавляющий синдикат в обла­сти онлайновой рекламы, так описывает интеллектуальную «дрожь», которую испытывает при путешествии по веб-страницам: «Когда я занимаюсь брико- лажем⁴ в реальном времени на протяжении нескольких часов, то чувствую, как мой мозг "зажигается", и мне "кажется", что я становлюсь умнее»11. С подоб­ными ощущениями при работе в онлайне сталкивались большинство из нас. Эти чувства опьяняют нас - причём настолько, что могут отвлечь от понима­ния глубинных когнитивных⁵ последствий, связанных с работой в Сети.

На протяжении последних пяти столетий, с того момента, когда благодаря печатному прессу Гутенберга чтение книг стало доступным и популярным, именно линейное, буквальное мышление находилось в сердцевине искус­ства, науки и общественной жизни. Именно такое мышление, гибкое и тонкое, лежало в основе творческого ума эпохи Возрождения, рационального ума эпохи Просвещения, изобретательного ума эпохи Промышленной рево­люции и даже разрушительного мышления эпохи модернизма. Не исключено, что совсем скоро такой тип мышления станет преданием.

* * *

Компьютер ЭАЛ родился, или «начал деятельность», как скромно говорит о себе он сам, 12 января 1992 года на таинственном компьютерном заводе в городе Урбана, штат Иллинойс. Я родился ровно за тридцать три года до этого в январе 1959 года в другом городе на Среднем Западе - Цинциннати, штат Огайо. Моя жизнь, как и жизнь многих других представителей бэби-бума и поколения X⁶, разворачивалась подобно пьесе из двух актов. Она началась с «аналоговой юности», а затем, после быстрых и активных выборов возмож­ных вариантов развития, вошла в «цифровую взрослую жизнь».

Образы моей юности кажутся одновременно успокаивающими и немного чужими, подобно кадрам из фильма Дэвида Линча. Я вспоминаю громоздкий телефонный аппарат горчичного цвета, прилепленный к стене кухни, с кру­тящимся диском с цифрами и длинным проводом. Я вспоминаю, как отец пытается двигать усами антенны, стоящей на телевизоре, пытаясь избавиться от ряби, мешающей ему смотреть спортивные соревнования. Помню сложен­ную в трубку и смоченную утренней росой газету, лежащую на гравийной дорожке, ведущей к нашему дому. В гостиной стоит мощный проигрыватель, а вокруг него на ковре раскиданы конверты из-под виниловых пластинок (в том числе альбомов The Beatles, принадлежавших моим старшим братьям и сёстрам). А внизу, в затхлой подвальной комнате, на полках стоят книги - много книг с разноцветными обложками, на которых напечатаны название и имя автора.

В 1977 году (прославившемся выходом в свет первой серии «Звёздных войн» и основанием компании Apple) я поехал в Нью-Гемпшир для того, чтобы поступить в Дартмутский колледж. Подавая документы, я ещё не знал, что Дартмут на протяжении многих лет являлся одним из лидеров обуче­ния программированию и играл важную роль в обеспечении доступности мощных устройств по переработке данных для студентов и преподавателей. Президент колледжа Джон Кемени, был уважаемым учёным в компьютерной отрасли и в 1972 году написал влиятельную книгу «Человек и компьютер». За десять лет до этого он стал одним из изобретателей бейсика, первого языка программирования, использовавшего общеупотребительные слова и привычный синтаксис. Почти в центре колледжа, прямо за зданием Бейке- ровской библиотеки, построенном в неогеоргианском стиле и заметном бла­годаря огромной колокольне, парившей в воздухе, притулилось серое здание вычислительного центра Kiewit. Снаружи оно имело несколько футуристиче­ский вид, а внутри размещалась пара принадлежавших учебному заведению мейнфреймов General Electric GE-635. Работа мейнфреймов организовывалась в соответствии с новаторской Дартмутской системой разделения времени⁷, представлявшей собой прообраз Сети и позволявшей десяткам людей одно­временно использовать компьютеры. Эта система разделения времени явля­лась первым проявлением того, что мы сегодня называем персональным компьютером. Благодаря ей, как писал в своей книге Кемени, «стал возмож­ным настоящий симбиоз между человеком и компьютером».

Я специализировался на изучении английского языка и всеми силами пытался избежать занятий по математике и точным наукам. Однако вычис­лительный центр занимал стратегическое положение - как раз между общежитием и зданием нашего студенческого братства, поэтому вечерами в выходные (в ожидании начала вечеринки) я часто проводил час-два у тер­минала в общем зале. Обычно я просто убивал время, играя в примитивные многопользовательские игры, написанные группой студентов-программистов (называвших себя «сиспрогами»). Но, кроме этого, мне удалось научиться пользоваться громоздкими программами по работе с текстом и даже запом­нить несколько команд бейсика.

В то время это было не что иное, как цифровое баловство. На каждый час, проведённый в вычислительном центре, я проводил два десятка часов в библиотеке, расположенной по соседству. Я готовился к экзаменам в огром­ном читальном зале библиотеки, выискивал нужные мне факты в громад­ных каталогах, а также немного подрабатывал, выдавая и принимая книги за библиотечной стойкой. Однако основную часть времени в библиотеке я посвящал прогулкам по длинным и узким коридорам между стеллажами. Несмотря на то что меня окружали сотни тысяч книг, не помню, чтобы я испы­тывал симптом, называемый в наши дни информационной перегрузкой. Было что-то успокаивающее в скрытности всех этих книг, их готовности ждать годами, а то и десятилетиями, что придёт правильный читатель и наконец вытащит их с привычного места на полке. «Не торопись, - будто бы шеп­тали мне книги своими пыльными голосами. - Мы никуда не денемся».

По-настоящему компьютеры вошли в мою жизнь в 1986 году, спустя пять лет после окончания Дартмута. К ужасу моей жены, я потратил почти все наши сбережения (около 2000 долларов) на одну из первых моделей компью­тера Macintosh производства Apple - MacPIus с одним мегабайтом RAM, жёст­ким диском на 20 мегабайт и маленьким чёрно-белым экраном. Я до сих пор помню, с каким волнением распаковывал это небольшое бежевое устройство, поставил его на стол, подключил клавиатуру, мышь и нажал кнопку включе­ния. Экран загорелся, раздался приветственный сигнал, и появилась улыбка, сопровождавшая меня всё время, пока внутри компьютера происходили таинственные процессы, приводившие его к жизни. Я был поражён.

Компьютер работал на меня как дома, так и на работе. Каждый день я тащил его то в один, то в другой офис консалтинговой компании, в кото­рой работал редактором. Я пользовался Microsoft Word для редактирования предложений, отчётов и презентаций, а иногда запускал программу Excel для внесения изменений в графики работы консультантов. По вечерам я уносил его домой, где отслеживал состояние семейных финансов, писал письма, играл в игры (бестолковые, но не примитивные) и - самое интересное - про­граммировал простые базы данных с помощью гениального приложения HyperCard, которое тогда поставлялось с каждым Macintosh. Эта программа, созданная Биллом Аткинсоном, одним из самых изобретательных про­граммистов Apple, включала в себя гипертекстовую систему, очень похожую на Всемирную паутину. Если в Сети нужно кликать на ссылки, расположенные на страницах, то в HyperCard требовалось нажимать на кнопки, расположен­ные на карточках, - но в любом случае сама идея, степень её соблазнитель­ности, были теми же самыми.

Я начал чувствовать, что компьютер - это нечто большее, чем просто инструмент, слушающийся моих команд. Эта машина тихо, но безошибочно распространяла на меня своё влияние. Чем больше я пользовался компьюте­ром, тем сильнее он менял методы моей работы. Для начала я никак не мог привыкнуть вносить изменения прямо в электронную версию документа. Я распечатывал его, делал пометки карандашом, а затем переносил исправле­ния в электронную версию. Затем я снова распечатывал документ и ещё раз прочитывал его с карандашом в руке. Иногда этот цикл повторялся до десяти раз за день. Но в определённый момент - достаточно внезапно - мой стиль редактуры изменился. Я обнаружил, что больше не могу ни писать, ни пра­вить на бумаге, и чувствовал себя неловко без кнопки «Delete», панели про­крутки, кнопок копирования, вставки и отмены команды. Вся редакторская работа отныне происходила только на экране. Используя текстовый редак­тор, я и сам превратился в некое его подобие.

Ещё большие изменения произошли примерно в 1990 году, когда я купил модем. До тех пор мой компьютер представлял собой изолированную машину, а его функции ограничивались программами, установленными на жёстком диске. Однако как только я смог с помощью модема соединить его с другими компьютерами, он обрёл новую личность и принял на себя новую роль. Это больше не был высокотехнологичный швейцарский армейский нож. Он превратился в средство коммуникации, устройство для поиска, орга­низации и обмена информацией. Я попытался использовать все онлайновые сервисы - CompuServe, Prodigy, даже недолго проживший iWorld, созданный Apple, - но в итоге остановился на America Online. Первоначальные условия подписки на AOL ограничивали меня пятью часами работы Сети в неделю, и я кропотливо планировал драгоценное время на то, чтобы успеть обме­няться электронной почтой с небольшой группой друзей, также имевших кон­тракт с AOL, проследить за общением на нескольких дискуссионных досках объявлений и прочитать несколько размещённых в Сети статей из журналов и газет. Мне даже начал нравиться звук, с которым мой модем соединялся через телефонную линию со службами AOL. Слушая электронные сигналы и щелчки, я представлял себе дружеское общение парочки роботов.

А к середине 1990-х годов я попал в ловушку «цикла обновлений» и не могу сказать, чтобы это сильно меня расстроило. В 1994 году, я отказался от устаревшего компьютера модели MacPIus, заменив его моделью Macintosh Performa 550 с цветным экраном, приводом для CD-ROM, 500-мегабайтным жёстким диском и фантастически быстрым на тот момент процессором с частотой 33 МГц. Новый компьютер требовал обновлённых версий боль­шинства использовавшихся мною программ, но при этом позволял запускать всевозможные продвинутые приложения с новейшими возможностями в области мультимедиа. К тому времени как я установил все новые программы, мой жёсткий диск переполнился. Мне пришлось приобрести дополнитель­ный внешний диск. Я купил привод Zip, а затем и устройство для прожигания компакт-дисков. Через пару лет я приобрёл новый настольный компьютер, с экраном большего размера и более мощным чипом, а также портативный компьютер, который мог использовать в поездках. В то же самое время мой работодатель сделал выбор в пользу компьютеров на базе Windows, поэтому мне пришлось пользоваться двумя разными системами - одной дома, а вто­рой - на работе.

Примерно тогда же я начал слышать в разговорах новое слово - «Интер­нет», описывавшее таинственную «сеть сетей», которая, по словам знающих людей, должна была «всё изменить». Статья, опубликованная в журнале Wired в 1994 году, объявила мой любимый AOL «внезапно устаревшим». Новое изо­бретение, «графический браузер», обещало куда более волнующие цифровые переживания: «Вы просто идёте по ссылкам - клик, и на экране появляется новый документ - и можете таким образом путешествовать по онлайновому миру, руководствуясь прихотями и интуицией». Сначала я заинтересовался новой технологией, а потом подсел на неё. К концу 1995 года я установил на свой рабочий компьютер новый браузер Netscape, с помощью которого начал исследовать пространства Всемирной паутины, казавшиеся мне бес­конечными. Скоро у меня появился домашний аккаунт ISP, а также и более быстрый модем. Я отказался от услуг AOL.

Дальнейшее вам известно, так как наверняка перекликается с вашей соб­ственной историей. Более быстрые чипы. Скоростные модемы. DVD и устрой­ства для их записи. Жёсткие диски размером в гигабайт. Yahoo!, Amazon и eBay. Формат MP3. Потоковое видео. Широкополосный доступ. Появление Napster и Google. Выход на рынок BlackBerry и iPod. Wi-Fi-сети. YouTube и «Википедия». Блоги и микроблоги. Смартфоны, миниатюрные диски для хранения данных, нетбуки. Кто мог бы устоять перед всем этим? Только не я. Когда в 2005 году возникло понятие Web 2.0, я и сам перешёл на новый уровень. Я начал активно работать в социальных сетях и создавать контент. Я зарегистрировал домен Roughtype.com и запустил собственный блог. Это было захватывающим ощу­щением, по крайней мере, первые пару лет. Я работал в качестве фрилансера уже с начала десятилетия, много писал (в основном, о технологиях) и знал, что публикация статьи или книги представляла собой мучительный и часто разочаровывающий процесс с большим количеством участников. Сначала ты корпел над рукописью, потом отправлял её издателю, затем (если руко­пись не отвергалась им) проводил несколько раундов редактуры, проверки фактов и вычитки. Конечный продукт мог появиться на свет не раньше, чем через несколько недель, а то и месяцев. В случае книги выхода тиража при­ходилось дожидаться больше года. Блоги делали ненужными традиционные механизмы издательской деятельности. Я мог напечатать несколько слов, вве­сти коды ссылок на другие страницы, нажать кнопку «Опубликовать» - и моя работа тут же становилась доступной всему миру. В ответ на моё послание я мог получить прежде невиданную обратную связь - реплики от читателей в форме комментариев или ссылки на мой текст (в случаях, если у моих чита­телей были свои блоги). Новая система казалась мне куда более свободной.

Более свободным представлялось и чтение материалов в онлайне. Гиперссылки и поисковые машины обеспечивали меня бесперебойным пото­ком слов, видео, изображений и звуков. Пока издатели проигрывали борьбу за свои платные услуги по доступу к информации, поток свободного контента превратился в мощную приливную волну. На моей домашней странице Yahoo! и RSS-канале постоянно и круглосуточно обновлялись заголовки новостей. Один щелчок по ссылке вёл меня к десяткам и сотням новых. Сообщения электронной почты сыпались мне в ящик каждые две минуты. Я зарегистри­ровался на MySpace, в Facebook, Digg и «Твиттере». Постепенно я начал отка­зываться от подписок на газеты и журналы. Кому они теперь были нужны? К тому времени как ко мне домой приходили бумажные издания, я чувство­вал, что уже заранее знаю, что в них будет написано.

Однако в какой-то момент в 2007 году в моём информационном раю завёлся червь сомнения. Я начал замечать, что Сеть оказывает на меня куда более сильное и широкое влияние, чем мой ком­пьютер. Дело было не в том, что я проводил больше времени, уставившись в монитор. И не в том, что многие из моих привычек менялись из-за того, что я всё больше привыкал к сайтам и услугам, пред­лагавшимся Сетью, и даже становился зависимым от них. Мне казалось, что и мой мозг начинает работать иначе. Именно тогда меня начала беспокоить моя неспособность обращать внимание на что-то больше, чем пару минут. Поначалу я подумал, что эта проблема является симптомом замедления мыс­лительных процессов, свойственного среднему возрасту. Однако я понял, что мой мозг не просто блуждал. Он испытывал голод. Он требовал, чтобы его накормили содержимым Сети - и чем больше он насыщался, тем голоднее становился. Даже не находясь возле компьютера, я испытывал непреодо­лимое желание проверить почту, пройтись по ссылкам или поискать что-то через Google. Я хотел оставаться на связи.

Я начал скучать по своему прежнему мозгу.