Путешественник из провинции Бос

ГЛАВА 8 ПУТЕШЕСТВИЕ В ГВИАНУ (1880 ГОД)

Вечером 20 июля Луи Буссенар организует в ресторане «Арк-ан-Сьель» на бульваре Лопиталь, 2, дружеский банкет в честь исследователя Поля Солейе, отправляющегося в Сенегал; приглашена и парижская пресса. Солейе намеревается добраться до устья Нигера. Его приключения позднее будут описаны в «Журнале путешествий», главный редактор которого тоже присутствует в тот вечер на банкете.

В конце банкета провозглашается множество тостов за успех экспедиции. Поль Солейе растроганно благодарит присутствующих и в свою очередь желает счастливого пути и скорейшего возвращения своему другу Луи Буссенару, которого «Журнал путешествий» отправляет в экспедицию в Гвиану. Отъезд Буссенара — через семнадцать дней, 6 августа.

По мнению некоторых исследователей[46], Буссенар был отправлен с мирной миссией в Гвиану Министерством просвещения[47]. Мы же придерживаемся иной точки зрения (несмотря на то, что другие источники могут ставить ее под сомнение), принимая за доказательство посвящение перед третьей частью романа Буссенара «Гвианские робинзоны», текст которого недвусмыслен:

Итак, утверждалось в статье от 3 августа, опубликованной в «Жюстис», именно «Журнал путешествий» субсидировал экспедицию Буссенара в Гвиану. Эта поддержка явилась для молодого писателя неоценимой, о чем он упоминает в своих письмах из Гвианы: «Мой бумажник набит банкнотами — впервые…» В те несколько дней перед отъездом все его друзья стараются сделать путешественнику какой-нибудь подарок: издатель Шарпантье дарит в качестве путеводителя замечательную книгу полковника Янга о Гвиане, а друг Буссенара Гинар, оружейный мастер с авеню Опера, преподносит новое ружье, великолепный «Чокбор», которое наш знатный охотник опробует по прибытии в Гвиану на морских жаворонках и других местных птицах. Остается только сказать «до свидания».

Прощальный банкет состоится в среду, 4 августа, в семь часов вечера в ресторане «Маргери»[49]. Для гостей Буссенар придержал первые экземпляры своего нового романа, который должен поступить в продажу только в пятницу, 6 августа, в день его отплытия на пакетботе «Лафайетт».

В четверг, 5 августа, в двадцать часов сорок шесть минут Буссенар покидает Париж с Орлеанского вокзала. На следующий день в девять часов он в Сен-Назере, где садится на «Лафайетт», принадлежащий Трансатлантической компании. С ним его многочисленный багаж: походное имущество и одежда, ящики с провизией, оружие. Самые громоздкие тюки спускают в трюм. В каюте Буссенара, расположенной прямо над машинным отделением, жарко, как в тропиках, но она удобна, а кровать — превосходна. Тем лучше: ему предстоит провести на ней двадцать три ночи.

Это путешествие будет затем описано Буссенаром в путевых заметках, опубликованных в «Журнале путешествий» под названием «По Гвиане». Выходят они нерегулярно (очевидно, подчиняясь превратностям путешествия), начиная с 24 октября 1880 г. (№ 172) и по 12 июня 1881 г. (№ 205), а публикация романа «Гвианские робинзоны», который Буссенар писал во время путешествия, вообще растянулась на многие месяцы (роман начал печататься с 3 апреля 1881 г., № 195). В романе, среди прочих интересных подробностей, упоминается, что Буссенар торопился уехать из Парижа, где, как ему казалось, гибнет его писательский талант:

«Шляпы, колышущиеся платки, увлажнившиеся глаза, приглушенные всхлипывания, рвущиеся с губ провожающих. Я ощущал, что побледнел, побледнел до синевы; и тем не менее я был счастлив, о! безумно счастлив, что уезжаю наконец, после всех этих льстивых речей, в дорогое моему сердцу путешествие… И я желал любой ценой покинуть Париж — этот адский водоворот, который засасывает жертву, не позволяя ей умереть» (№ 172).

Предстоящее морское путешествие писателя подтверждается и в предыдущей главе, где упомянуто его первое плавание в Австралию в 1876 г.:

«В этих плаваниях всегда страдал мой желудок, вот почему я не люблю морские путешествия». […] Теперь на борту трансатлантических кораблей уже не проводят праздников в честь пересечения экватора. Впрочем, какая разница! Я знаю, что в тропиках мне станет лучше. А “шуточки” матросов и подвыпивших пассажиров меня не волнуют» (№ 173).

Кроме этого, известно, что в предыдущем году, когда Буссенар был в Ипоре, он отказался от морской прогулки в обществе очаровательной мадам П. как раз из боязни морской болезни (см. № 173) и что один его приятель, Анри Урслер (см. № 172), к сожалению, оставшийся неизвестным, весьма неравнодушный к комфорту и роскоши трансатлантических лайнеров, посвятил им целую статью в «Журнале путешествий»[50].

Буссенара никогда не покидало чувство юмора, специальный корреспондент из Гвианы не упускал случая порадовать читателей каким-нибудь каламбуром. Например, он попадает на остров Дезирад, рядом с Гваделупой:

«Земля эта угрюмая, почти полностью оголенная, насчитывающая всего несколько жителей. Как и чем они живут? Один или два раза в месяц к ним приплывает пароход с Большой земли, остальное же время они предаются созерцанию бескрайнего океана и своих безжизненных скал. У них даже есть мэр, месье Пен[51]. Так что в “хлебе насущном” жители уж точно уверены».

В связи с разразившейся в Гваделупе эпидемией желтой лихорадки пассажирам было запрещено сходить на берег. Следующая остановка на Мартинике. Буссенар посещает Фор-де-Франс. Войдя в городскую церковь, он замечает справа белое мраморное надгробие, на котором золотыми буквами выбита помпезная эпитафия:

«Здесь покоится Фелиппо, бывший товарищ Наполеона по школе в Бриенне, человек, который не пустил французскую армию в Сен-Жан-Дакр, предатель, повернувший оружие против своей страны»[52].

То, что Буссенар упомянул об этом в своих путевых заметках, свидетельствует о его крайнем патриотизме.

Вскоре пассажиры, плывущие в Кайенну, пересаживаются на «Сальвадор», зафрахтованный Трансатлантической компанией. Вот когда Буссенар пожалел о прекрасной кухне «Лафайетта»! Это суп? «Какое-то отвратительное пойло, едва теплое, вязкое, воняющее машинным маслом, с несколькими сухариками из прокисшего хлеба». Вареное мясо и курица не лучше, а десерт… Буссенар, разумеется, не утратил веру в Трансатлантическую компанию, но сомневается, что повар здесь умеет готовить «что-нибудь съедобное, кроме похлебки для животных».

Остановка на Сент-Лусии, следующая — Тринидад. Буссенар восхищен удивительной гармонией и аккуратностью английской колонии:

«Ах! Как все это не похоже на покосившиеся домишки Мартиники, где с ленивой медлительностью слоняются мулаты. С зажатой в зубах сигарой они, кажется, делают вам одолжение, соблаговолив избавиться от своего лежалого товара, несвежего и давно вышедшего из моды. Вынужден признать, что сравнение с английскими колониями ошеломляющее! Их процветание необыкновенно. Колонии же французские пребывают в упадке. Позднее я объясню, что имею в виду. Возможно, тогда я не покажусь вам таким жестоким. Но вопреки всему скажу сущую правду».

Эта правда, в самом деле, неприятно поразила читателей — современников Буссенара, потому что, по его мнению, все дело было в расах, населяющих колонии. У англичан это индусы-иммигранты, работающие с рвением, недоступным черному, в глазах которого читается расслабленность. Многочисленные индусы-кули поражают трудолюбием (по их представлениям, оно и составляет наивысшее счастье в жизни), а также любовью к разного рода побрякушкам, которые они навешивают на себя, — одним словом, элегантностью и красотой.

«Мужчины и женщины кули величественны. Маленькие ступни, маленькие кисти рук, тонкие запястья, мускулистые конечности, красивая кожа цвета бронзы, густые волосы, правильные черты лица — резкие и тем не менее приятные. […] Они приветствуют нас с тем же глубочайшим почтением, с каким поклоняются своему божеству. Прекрасная раса! И насколько она отлична от расы этих некрасивых людишек с приплюснутыми носами, гримасничающих и сосущих со сладострастием макак огромные стебли сахарного тростника. Чернокожий презирает кули, однако последний во всем его превосходит. Впрочем, белые хорошо это знают». Странно читать такое в конце XX в., но подобное высказывание в ту эпоху никого не шокировало, поэтому далекий от критики «Журнал путешествий» печатал статьи Буссенара без купюр.

Новая остановка в Джорджтауне (Британская Гвиана). Наступает ночь, роскошная, звездная, дарящая прохладу. Растянувшись в шезлонге на палубе пакетбота, корреспондент «Журнала путешествий» размышляет о том, что ждет его, когда он сойдет на берег… «Мне кажется, будто я перед Бийянкуром, на Сене, на борту речного трамвайчика. В доме на берегу я замечаю несколько светящихся окон. Эти четыре окна — окна моего друга, художника Форкада, к которому я направляюсь на ужин. Воспоминание вызывает в моей душе какую-то щемящую боль, граничащую с ужасом… Почему?..» Он не ответил на этот вопрос и сменил тему.

Нам кажется, что здесь подразумевается какое-то личное переживание, на котором Буссенар стыдился остановиться более подробно. Возможно, речь шла о его первой супруге, Розали Леша, о которой мы не знаем ничего — ни когда он на ней женился, ни когда с ней расстался, ни при каких обстоятельствах встретился[53]. Охотно ли, в связи со своим отъездом в Гвиану, пошел на разрыв их отношений, ставших невыносимыми? Это не более чем наше предположение, потому что Буссенар никогда не высказывался достаточно ясно по этому поводу.

Направление — Парамарибо (Суринам). На протяжении последующих дней Буссенар борется с приступом лихорадки, «этой ужасной лихорадки, которая почти с самого отъезда мучает всех европейских путешественников, трясет, крутит и, словно вампир, сосет их кровь».

Прибыв в Гвиану, наш путешественник открывает для себя Острова Спасения, на примере которых демонстрирует читателям, как ловко богословская риторика играет словами: бывшее название Островов Спасения — Острова Дьявола[54]. Эти намеки на собственный атеизм встречаются в романах редко, но в статьях Буссенар не колеблется показать его более откровенно. Он пишет статью под названием: «Беглые узники гвианской каторги»[55], а также делает здесь множество зарисовок для будущего романа.

После двадцатитрехдневного плавания, 29 августа 1880 г., Буссенар прибывает в Кайенну. План его дальнейших действий точно указан в виде своеобразного жизненного кредо:

«Я приехал сюда на поиски материала для будущего романа, я хотел исследовать огромные “кварталы” джунглей, бескрайние “площади” равнин, проплыть по рекам — одним словом, оправдать название пославшей меня газеты и поделиться с читателями правдивыми впечатлениями моего путешествия.

Тем, кто уже на протяжении многих лет оказывает мне честь, читая мои статьи, я хочу рассказать, что и здесь, возле экватора, есть уголок суши, над которым развевается наш славный французский флаг, осеняя неслыханно плодородную землю, в которой таится золото, где ведут суровую, полную опасностей жизнь золотоискатели, где каждое мгновение разыгрывается настоящая драма жизни и смерти.

И наконец, я хочу сказать всей Европе, что управление этой страной далеко от совершенства, хочу обратить внимание моих друзей-политиков на то, почему она прозябает… Пусть их авторитетный голос будет услышан!»

Это последнее высказывание, явно политическое, неожиданно. Однако Буссенар и тут не остается голословным. Он немедленно набрасывается на местного представителя власти, которого изрядно покусывает в своей статье:

«Вот огромный магазин, принадлежащий местному депутату, г-ну Франкони, чье поведение в Палате депутатов напоминает вяленую рыбу, которой он торгует. Я бы не обратил внимания на его упорное молчание, если бы это не наносило такой вред колонии». Для молодого писателя, дебютировавшего в тридцать три года, у Буссенара хорошо подвешен язык.

Он знакомится с Жан-Батистом Казальсом, французом-золотоискателем тридцати пяти лет, с которым у него завязывается искренняя дружба. Именно Казальсу он посвятил вторую часть «Гвианских робинзонов», озаглавленную «Секрет золота». Казальс, работающий в паре с другим французом, Лабурдеттом, открывает Буссенару тайны месторождений и показывает ему прииск «Эрмина». Три года спустя (зимой 1883 г.) на пути в Марокко наш путешественник навестит приятеля во Франции в его шикарном доме в Сере (Восточные Пиренеи), где бывший золотоискатель, ныне разбогатевший, поселился после кончины своего друга и компаньона Лабурдетта[56].

Мимоходом Буссенар не упускает случая уколоть исследователя Жюля Крево, недавно побывавшего в Гвиане. Его подвиги описаны Жюлем Гро в «Журнале путешествий» (№ 63, сентябрь 1878 г.).

«Казальс, Лабурдетт… Не так давно я прочитал о путешествии господина Крево. Имена упомянутых мной отважных путешественников и в нем нашли свое место. Место очень незначительное… слишком незначительное, принимая во внимание не только их личные заслуги, но особенно службу, которую они сослужили французским исследователям. Они спасли жизнь доктору Крево, который без них умер бы от голода и усталости… Неужели он позабыл об этом, потому что в его сочинении, иллюстрированном к тому же великолепными рисунками, ничего не сообщается об этих драматических событиях?»

Буссенар не считает нужным оказывать Крево уважение, прямо указывая на него пальцем. Впрочем, Крево, в свою очередь, не преминул бросить в адрес Буссенара несколько сухих слов, встретившись с ним во время путешествия на «Лафайетте»: «Человек среднего роста, бледный, энергичный, всегда в движении». И ничего больше, хотя с другими пассажирами он тут же завязал дружбу, найдя среди них и остроумных, и дружелюбных, и предупредительных… Этим все сказано.

Воспользуемся пассажем, которым неизменно описывают его пребывание в Гвиане во всех биографиях: «Он прожил там семь месяцев, будучи попеременно натуралистом, охотником, исследователем, живя в индейском вигваме или негритянской хижине, пользуясь гостеприимством золотоискателей Марони»[57]. Отсюда следует, что Буссенар прожил в Гвиане с сентября 1880 г. по март 1881 г. и возвратился во Францию в последних числах апреля 1881 г. Это составляет семь месяцев, включая время в пути туда-обратно (шесть недель). На самом деле он пробыл в колонии пять месяцев и вернулся в Париж 20 февраля 1881 г., в этот день «Журнал путешествий» объявил о его возвращении в Париж. С другой стороны, большая часть написанного в Гвиане романа появилась в № 195 от 3 апреля 1881 г.

Несколько ваз, которые он привез из поездки, выставлены теперь в музее Питивье[58]. Кроме этого Буссенар привез множество документальных сведений и карт Гвианы, что делало его уникальным специалистом по этому району французских колоний в Южной Америке. Однако его гвианские исследования не оставили следа в научном мире, поскольку Буссенар предпочел использовать их в своих романах, нежели сделать достоянием научной общественности.

И тем не менее мы во всеуслышание заявляем: нет более полных и интересных сведений о Гвиане в то время. Разумеется, Буссенар как писатель излишне драматизирует события, но фон, на котором разворачиваются действия, достоверен, красочен, полон сюрпризов. Буссенар описывает потрясающие ритуальные церемонии, знакомит нас с питательными и целебными свойствами некоторых растений и ядовитыми особенностями других; вместе с ним мы отправляемся на золотые прииски с заступом в руке… Можно сказать, что с этой стороны его миссия была выполнена самым достойным образом.

В редакции его встречают как блудного сына. Результаты поездки превосходят все ожидания и подтверждают добросовестность молодого писателя. Мы уверены, что для Буссенара этот экзамен был очень серьезным, так как здесь закладывались основы его литературного будущего. Вероятно, около шести недель, между 20 февраля и началом апреля, он переписывает набело свои путевые заметки… Начиная с 20 марта газета публикует следующий анонс:

«Новое произведение, в котором наш сотрудник делится своими впечатлениями от путешествия по Гвиане — это драматическое повествование, правдивое и достоверное, о жизни одной французской семьи, которую неумолимая судьба забросила в девственные экваториальные джунгли. Некоторые персонажи этой истории живы и поныне».

На самом деле все персонажи романа — вымышленные. Однако Буссенар искусно использует многочисленные подлинные детали и выводит в романе под вымышленными именами некоторых реальных героев — своих друзей, Казальса и Лабурдетта, настоящих искателей приключений. Особенно заметен интерес к деталям в описываемых им пейзажах:

«Ничего еще не было написано о Гвиане, этой необъятной стране с густыми лесами, бескрайними реками, стремительными порогами, палящим солнцем и зловонными болотами. Ничего не было написано об этих уединенных местах, где суетится целый мир диковинных и прекрасных птиц, рептилий со смертоносным укусом, кровожадных ягуаров, уродливых ящериц, ядовитых насекомых; где европейцу всегда угрожает опасность подхватить одну из многочисленных форм лихорадки, встреча с хищником или рептилией или анемия от голода.

Таковы декорации, в которых происходит действие романа, таковы трудности, почти непреодолимые, с которыми сталкиваются гвианские робинзоны и на которые они не обращают внимания. Они едва могут защититься, они слабы, но они борются и побеждают».

В своем анонсе «Журнал путешествий» напоминает читателям, что Буссенар является не только писателем, но и ученым: «Его научные познания позволили ему тщательно изучить флору и фауну Гвианы, а также геологию, науку весьма важную в связи с разработками золота, которым эта колония изобилует. Кроме того, он собрал обширную коллекцию набросков и фотографий, позволивших нашему художнику Кастелли запечатлеть самые интересные события этой истории, как если бы они были сделаны с натуры».

Мы уже ссылались выше на два высказывания этого персонажа о жизни нашего писателя. Настало время поднять над ним завесу тайны. Его имя два или три раза упоминается в романе «Кругосветное путешествие юного парижанина». В начале главы IX второй части Альфонс Буало говорит своему юному компаньону:

«Наше путешествие будет успешным вопреки всем перипетиям, которые только сделают его еще интереснее. Мы найдем ваших друзей. Мы вернемся в Париж; мы расскажем о своих странствиях в Географическом коммерческом обществе[59]. Наш добрый друг Жюль Гро устроит нам великолепный прием. Мы поведаем нашу историю газетам. Орельен Шолль[60] подготовит статью, Кастелли[61] — рисунки, Каржа[62] — фотографии, а Деве[63] скажет, что именно так оно и было…»

Отметим последнюю фразу-недомолвку, которая намекает, видимо, на любимое изречение Леона Деве, утверждавшего, что все написанное его авторами — правда, включая самое невероятное. Если это действительно так, мы имеем полное право сомневаться в заявлениях Буссенара относительно семьи Робена из «Гвианских Робинзонов», будто бы речь идет о невымышленных персонажах. Жюль Гро появляется снова в конце романа:

«Два месяца спустя после тех событий, о которых мы только что рассказали, в Географическом обществе проходила трогательная церемония. Наш великий собрат Жюль Гро, выдающийся и славный писатель, сотрудничество с коим столь ценно для “Журнала путешествий”, секретарь общества, представлял его собравшимся членам пятерых друзей […], странствия которых произвели столь необыкновенную сенсацию. После краткого знакомства с их приключениями во время этой одиссеи, которая получила название “Кругосветное путешествие юного парижанина”, президент под гром аплодисментов вручил Фрике Большую золотую медаль!»

Любопытная вещь: в версии этого романа, вышедшей в свет в издательстве Таландье в ноябре 1936 г., имя Жюля Гро отсутствует, а упоминается только выдающийся и славный секретарь Географического общества. Вероятно, его имя ни о чем не говорило бы читателям в годы, разделяющие две войны, и издатель решил не сохранять его…

Представьте себе, как мы были удивлены, обнаружив у нашего дорогого друга Жака Роне этот документ, точное происхождение которого неизвестно:

Я в первое время был уверен, что речь идет о каком-то розыгрыше, который устроили ему друзья. Ничего подобного. Независимая Республика Гвиана существовала на самом деле. Она была основана по Утрехтскому договору в 1714 г. Спорная территория появилась из-за не слишком точного обозначения границ между Французской Гвианой на юге и Бразилией на севере.

Два правительства так никогда и не пришли к согласию, а спорная территория пролегла около городка Кунани, населенного беглыми преступниками — неграми с местных плантаций и кайеннскими каторжниками. В 1883 г. один путешественник, инженер Жан-Ферреоль Гиг (Jean-Ferreol Guigues), нашел на спорной территории золото. Под руководством Гига жители городка объявили о своей независимости и избрали пожизненным президентом Жюля Гро, который до сей поры совмещал функции редактора «Журнала путешествий», писателя и секретаря весьма деятельного Географического коммерческого общества[64].

Дело, поначалу бывшее лишь достоянием прессы, увидевшей здесь забавный сюжет, закончилось волнениями в самых высоких инстанциях правительств Франции и Бразилии, которые в официальных нотах осудили образование нового государства. Между тем учреждение ордена «Звезда Кунани», каковой, возможно, был и фальшивым, вызвало скандал и в конечном итоге — серьезные разногласия между французским правительством и республикой Кунани. В сентябре 1887 г. разгорелась ссора между Гигом и Буассе с одной стороны и Президентом Республики Жюлем Гро с другой: обе стороны провозглашали единоличную легитимность, взаимно исключающую соперничающую сторону… к великой радости газет!

Эта «бумажная» Республика была всего лишь курьезным эпифеноменом эпохи колоний, но она подорвала здоровье бедняги Жюля Гро и доверие к нему, и он угас в 1891 г. в полном забвении. Его драматическая, невероятная история заслуживает, без сомнения, более глубокого изучения, потому что в ней соседствуют великое и смешное, гротескное и серьезное. Она напоминает историю Антуана де Тунена (1825–1878), под именем Орелье I ставшего королем Патагонии, о котором написал свой знаменитый роман Жан Распай[65].

Четыре года спустя после выхода в свет «Гвианских робинзонов» Буссенар вновь собирается вернуться к этому экваториальному раю, в котором уже побывал в 1880 г. В публике, как мы уже знаем, вновь возник к нему интерес — причиной тому послужило новое государство во главе с президентом Жюлем Гро.

Итак, 10 октября 1886 г. «Журнал путешествий», к тому времени уже опубликовавший шесть романов нашего писателя, объявляет:

«Мы незамедлительно начинаем публикацию нового произведения нашего сотрудника Луи Буссенара. Мы вернемся с вами на необъятные просторы реки Амазонки, которую автор “Кругосветного путешествия юного парижанина” посетил несколько лет назад и о которой располагает самыми полными и точными сведениями. […]

Наши читатели помнят “Гвианских робинзонов” — этих полюбившихся нам героев, взятых из РЕАЛЬНОЙ жизни. Тех, кому понравился предыдущий роман, предупреждаем, что “Охотники за каучуком” являются продолжением приключений “Гвианских робинзонов”. Вы вновь встретитесь с неустрашимыми исследователями экватора, которые при необходимости занимаются скотоводством и земледелием, становятся золотоискателями или сборщиками каучука — продукта, без которого не может существовать современная цивилизация.

Вы узнаете, как они боролись против “Людей без родины”[66], бандитов, бежавших из бразильских тюрем и с кайеннской каторги и обосновавшихся на клочке никому не принадлежащей земли, называемой из-за своего географического расположения “Спорной Территорией”.[…] Такова одиссея наших героев, отнюдь не вымышленных, с которыми господин Луи Буссенар познакомился во время своего путешествия».

Нам вновь напоминают, что члены семьи Робена, герои романа «Гвианские робинзоны», реальны. Это кажется вызовом здравому смыслу. Однако сам автор поясняет:

«Читатель, который захочет поподробнее узнать начало этой истории, найдет ее в “Гвианских робинзонах”, приключения которых являются не вымышленными, как, возможно, считают некоторые, а абсолютно подлинными, и происходят в тех же местах, где страдали, жили и трудились реальные робинзоны».

Если уж он сам об этом говорит… Примем таким образом на веру, что все написанное — правда. Один из членов этой героической семьи из первого гвианского романа, Шарль Робен, решает отделиться от остальных колонистов и основать в еще не изведанном месте новое предприятие:

«Я торопился увидеть это место, о котором исследователи рассказывали такие чудеса и где, как я знал, судя по беглым просмотрам газет, еще не побывал никто из современных путешественников[67]. Я имею в виду Арагуари, поскольку она образует, как я это называю, французскую границу нашей будущей территории.

Невозможно двум столь интеллигентным нациям, как Франция и Бразилия, стремящимся к прогрессу, все время симпатизировать друг другу, позабыв на время о существовании этого географического нонсенса. С другой стороны, углубленные исследования, которые я предпринял в отношении этого спора, касательно текстов договоров и дипломатических нот, появлявшихся на протяжении более чем полутораста лет, позволяют мне надеяться, что Арагуари, или река Винсент-Пинсон, останется французской».

Итак, в этом романе речь идет о знаменитой Спорной Территории. Создается впечатление, будто Буссенар подготавливает почву к тому, что этот кусочек территории, так мужественно защищаемый симпатичными героями романа, мог бы стать французским, если бы кто-нибудь, подобный им, попробовал его присвоить. В двух отрывках упоминается имя Жюля Гро:

«Ужасное происшествие, которое послужило прологом к нашему повествованию[68], случилось в поселке, построенном среди саванны на Спорной Территории Гвианы. Это та самая знаменитая Спорная Территория, на которой один талантливый писатель, имя которого наделало в последнее время столько шума в прессе, Жюль Гро, намеревается основать республику» (начало главы II, часть вторая).

«Сегодня вновь поднят этот нескончаемый и неприятный вопрос, возникший благодаря принятию закона о преступниках, а также попытке нашего соотечественника Жюля Гро основать республику Кунани. Гвиана является для Франции местом ссылки преступников, поэтому Бразилия совершенно справедливо беспокоится, что на ее провинцию Амазония хлынут двадцать тысяч негодяев, которых Франция собирается переправить в свою колонию. Переговоры возобновляются! Ожидается, что Бразилия объявит войну “номинальному” президенту республики Кунани» (конец главы II, часть вторая).

Любопытная вещь: эти абсолютно ясные и точные ссылки на Жюля Гро, фигурирующие в издании 1887 г. (Librairie Illustrée, Jules Tallandier) и повторенные затем во всех последующих изданиях вплоть до издания 1937 г. (последнего), полностью отсутствовали во время самой первой публикации в «Журнале путешествий»… Словно руководство газеты хотело скрыть эту смелую, но рискованную попытку одного из самых усердных ее журналистов. Был ли это знак несогласия с его убеждениями или разумная предосторожность? Во всяком случае, это достаточно необычный момент, чтобы он прошел незамеченным.

По возвращении из Гвианы Буссенар сразу же продолжает блистательную карьеру романиста, публикуя в «Журнале путешествий» (в котором он вскоре станет наравне с Капитаном Данри и Полем Дивуа одним из самых популярных писателей) вплоть до 1913 г. тридцать четыре романа (четыре последних вышли в свет уже после его смерти). Официально имя Буссенара не упоминается среди ученых-исследователей Гвианы[69] — и совершенно напрасно. Хотя он и провел там всего пять месяцев, но сумел рассказать своим читателям все самое интересное об этой удивительной стране, еще столь мало известной французам.