Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в восточную и центральную Европу (1131-1153 гг.)

АЛ-ГАРНАТИ И ЕГО СОЧИНЕНИЯ

Абу Хамид Мухаммад ибн Абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Андалуси родился в Гренаде[1] в 1080 г.[2]. О его жизни на родине мы ничего не знаем. Он получил, вероятно, обычное для своего времени богословско-филологическое образование, умел составлять школярские стихи, образец которых есть в публикуемом переводе, но к поэзии влечения не чувствовал, что видно хотя бы из того, что в первом его сочинении почти полностью отсутствуют поэтические цитаты, столь милые сердцу его современников. Его специальностью стало мусульманское право, фикх, в котором он также не достиг особых успехов, и, если бы ал-Гарнати остался на родине, его имя было бы всеми забыто.

В юном возрасте ал-Гарнати, подобно многим своим соотечественникам, покинул Андалусию, чтобы продолжить образование в центре мусульманского мира. Морем, мимо Сицилии и Мальты, он прибыл в Александрию в 511/1117-18 г.[3], слушал там лекции ученых, а в следующем году перебрался в Каир, в то время второй (после Багдада) культурный центр мусульманского мира.

В Каире и Александрии ал-Гарнати не только слушал лекции богословов и грамматиков, но и с большим интересом знакомился с древностями Египта, он видел Фаросский маяк, который вскоре разрушился, залезал внутрь пирамиды Хеопса, осматривал обелиск в Айн Шамсе, который, как и Фаросский маяк, не сохранился до наших дней. На шумных базарах Каира он встречал представителей разных народностей Черной Африки и ее диковинные товары. Египет в ту пору вел также оживленную торговлю с Дальним Востоком, так что здесь можно было встретить людей, побывавших в Индии и даже в Китае[4]. Все эти впечатления через несколько десятилетий будут отражены в сочинениях ал-Гарнати.

Через год или два ал-Гарнати направился в Багдад, тогдашнюю духовную столицу мусульманского мира. Путь его лежал через Аскалон, Баальбек и Дамаск, в последнем он задержался на некоторое время для преподавания хадисов[5]. Оттуда через Тадмор (Пальмиру) он в 1122-23 г. прибыл в Багдад. В Багдаде ал-Гарнати прожил четыре года, пользуясь гостеприимством Ибн Хубайры, будущего везира нескольких халифов. Здесь же у него родился первый сын, Хамид, по которому он получил почетное прозвание (кунйа) Абу Хамид ("отец Хамида").

Такие поездки из города в город "в поисках знаний" были обычны для мусульманских ученых того времени, и им не приходится удивляться, но затем Абу Хамид выходит за рамки обычных маршрутов. В 1130 г. мы видим его в Абхаре, по дороге в Ардебиль, крупный город Южного Азербайджана, хотя ясно, что не этот город был целью его путешествия, так как в том же году он переваливает через горы в Муганскую степь и оттуда через Апшеронский полуостров попадает в Дербент. В следующем году ал-Гарнати уже живет в Саксине, городе в низовьях Волги.

Трудно сказать, что побудило ал-Гарнати двинуться в этот дальний путь. Искать себе учителей в захолустье мусульманского мира после Каира, Дамаска и Багдада он, конечно, не мог, да и возраст был уже не тот. Может быть, его подтолкнуло любопытство в сочетании с расчетом извлечь в этих краях наибольшую выгоду из своих знаний; несмотря на солидный возраст[6], Абу Хамид полон энергии и миссионерского пыла — всюду он наставляет местных мусульман, не искушенных в тонкостях вероисповедания и мусульманского права. В Дербенте (или в одном из селений под Дербентом) его принимает эмир, которому он преподает уроки мусульманского права, в Саксине у него собираются местные правоведы, к нему приходят за разрешением трудных случаев. Саксин на 20 лет стал домом ал-Гарнати. Оттуда он совершал поездки в Булгар (1135-36), где пробыл по крайней мере зиму и лето, и дважды побывал в Хорезме[7]. Частые поездки из Саксина вызывают вопрос, кто такой Абу Хамид: любитель путешествий или предприимчивый купец, оставивший, на наше счастье, записки о виденных им диковинках? Конечно, он прежде всего мусульманский правовед и проповедник, миссионерство которого не было подвижничеством. Авторитет "специалиста из центра" способствовал получению щедрых даров от власть имущих мусульман, а при случае Абу Хамид не упускал возможности выгодно купить и продать. При всем этом нашему автору нельзя отказать в любознательности и интересе к посещению незнакомых мест, без чего он никогда не пустился бы в странствие в такие дальние для него края. Не исключена возможность, что в некоторых поездках, особенно в Хорезм, он мог выполнять дипломатические поручения.

В 1150 г. ал-Гарнати из Булгара отправился на Русь, проехав по какой-то "Славянской реке" (возможно, Ока?). Он единственный мусульманский автор, побывавший на Руси и сообщающий нам такие сведения, которых мы не найдем даже в русских источниках. Можно только сожалеть о том, что здесь его больше интересовало обучение печенегов пятничной молитве, чем жизнь чуждого ему христианского Киева.

Знакомство с печенегами, кочевья которых протянулись от Волги до Дуная, несомненно сыграло роль в выборе дальнейшего маршрута — Абу Хамид едет в Венгрию, где кочевники-тюрки, в значительной части исламизированные, составляли важнейшую ударную силу в руках венгерских королей[8]. Здесь ал-Гарнати также выступает в роли наставника мусульман-кочевников: одних он учит обрядности, другие становятся его учениками. Возможно, он преувеличивает свою роль, но то, что он удостоился аудиенции у короля и выполнял его поручения на обратном пути в Саксин, говорит за то, что в Венгрии Абу Хамид все-таки был не рядовым путешественником.

В Венгрии ал-Гарнати прожил три года (1150-1153), подошла старость, пора было исполнить долг мусульманина — совершить паломничество в Мекку. Король не хотел отпускать его из Венгрии (вероятно, ал-Гарнати действительно пользовался влиянием на мусульман Венгрии) и согласился на его отъезд лишь при условии его возвращения в Венгрию, в залог этого пришлось оставить старшего сына Хамида.

Через Киев, Саксин и Хорезм ал-Гарнати отправился в паломничество. Но из Мекки он не поехал ни в Венгрию, ни в Саксин, где оставалась часть его семьи, а возвратился в Багдад, где его давний знакомец Ибн Хубайра пятый год был везиром халифа ал-Муктафи. Ибн Хубайра приветливо его встретил и даже добыл рекомендательное письмо к сельджукскому султану Конии с просьбой содействовать ал-Гарнати возвратиться в Венгрию, чтобы забрать с собой семью. Однако что-то помешало ему воспользоваться письмом халифа, и он остался в Ираке.

За сорок лет странствий ал-Гарнати повидал столько необычайного, сколько не снилось его собеседникам в Багдаде: Геркулесовы столпы и далекую Венгрию, морозы Булгара и короткие летние ночи, бревенчатые избы и огромную реку Итиль, кишмя кишащую необычайно вкусной рыбой. Все это было настолько удивительно, что слушатели охотно верили и рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, и всяким другим чудесам. Восхищенные слушатели упросили Абу Хамида записать свои рассказы о виденном и слышанном. Он решился не сразу: "Если бы не эти достойные имамы, которые просили меня и желали, чтобы был собран этот сборник, то я не взялся бы за этот сборник, ибо не считаю себя способным к сочинительству", — писал он в конце первого своего сочинения, Му'риб ан ба'д аджаиб ал-Магриб ("Ясное изложение некоторых чудес Магриба"), которое посвятил Ибн Хубайре.

Успех книги превзошел ожидания автора, скептически смотревшего на свои способности. Через семь лет, в 1162 г., будучи в Мосуле, он написал второе сочинение, озаглавленное сначала Тухфат ал-албаб ("Подарок умам"), а затем в несколько более полной редакции получившее то название, под которым оно более всего известно: Тухфат ал-албаб ва нухбат ал-а 'джаб ("Подарок умам и выборка из чудес"). Этот вариант сопровождался посвящением Му'ин ад-Дину Абу Хафсу Умару ал-Малла, главе суфиев Мосула. Это сочинение было прочитано автором в нескольких лекциях в келье Му'ин ад-Дина, закончившихся 22 марта 1162 г.; слушавшие получили разрешение автора распространять его на основании их записей[9].

Окончив Тухфат ал-албаб, ал-Гарнати переехал в Сирию, где и скончался в 1169-70 г. семидесяти лет от роду. Безыскусные сочинения ал-Гарнати стали очень популярными. "Абу Хамид угадал спрос будущих поколений, и с этого времени жанр космографии, окрашенных элементами чудесного, делается особенно популярным"[10]. Вероятно, именно поэтому первое его сочинение, в меньшей степени отвечающее такому спросу, целиком сохранилось только в одной рукописи (в библиотеке Академии истории в Мадриде), тогда как Тухфат ал-албаб представлена по крайней мере 26 рукописями[11] (из них две в СССР).

Одна из рукописей Тухфат ал-албаб поступила в Азиатский музей (ныне Ленинградское отделение Института востоковедения) в 1871 г. и в числе других новых поступлений описана Б. Дорном с подробным изложением содержания и переводом на немецкий язык ряда отрывков, посвященных Прикаспию и Поволжью[12]. Впоследствии В. В. Бартольд опубликовал из нее отрывок текста о зирихгаранах. Зная лишь Тухфат ал-албаб, В. В. Бартольд был невысокого мнения об ал-Гарнати и охарактеризовал его как "сомнительного" автора[13]. Того же мнения придерживались многие европейские востоковеды.

С прогрессом востоковедения рос интерес к этому сочинению: в начале 20-х годов два востоковеда, Ф. Тауэр и Г. Ферран, независимо друг от друга по разным рукописям решили опубликовать критический текст Тухфат ал-албаб. В 1925 г. появилось издание Г. Феррана, и Ф. Тауэру пришлось, к сожалению, отказаться от своего замысла, хотя им было учтено большее количество рукописей[14].

В основу издания Ферран положил одну из пяти рукописей Национальной библиотеки в Париже, для сравнения привлекались десять рукописей, в том числе и ленинградская, судить о которой издатель мог только по переводам Б. Дорна. В качестве приложения Г. Ферран издал значительный отрывок текста алжирской рукописи, опущенный в других рукописях Тухфат ал-албаб[15], и отрывки из космографии Закарии ал-Казвини (XIII в.), являющиеся цитатами из сочинения ал-Гарнати, но отсутствующие в Тухфат ал-албаб[16].

Издание Г. Феррана помогло ознакомлению востоковедов с этим интересным памятником, хотя и не сняло с него полностью подозрения в недостоверности: многое в жизни автора оставалось неизвестным, и не всегда можно было отличить его личные впечатления от заимствований. Некоторый оттенок неуверенности в оценке сведений Абу Хамида чувствуется и в тех строках, которые посвящены ему И. Ю. Крачковским[17].

Положение изменилось, когда в 1953 г. С. Дублер опубликовал часть обнаруженной им в Мадриде рукописи ал-Гарнати ал-Му'риб ан ба'д аджаиб ал-Магриб[18], которая до того была известна только по упоминанию у библиографа XVII в. Хаджжи Халифы. Издание сопровождалось испанским переводом и обширным исследованием о Восточной Европе, малоинтересным для нас из-за обилия общеизвестных сведений, но, вероятно, полезным для испанского читателя.

Новый источник, содержащий свежие и подчас неожиданные сведения о Восточной Европе и Венгрии, сразу привлек к себе внимание. На следующий же год появилась статья И. Хрбека, в которой он знакомил чешских читателей с содержанием нового сочинения, привел перевод наиболее интересных мест и предложил ряд поправок к чтениям С. Дублера[19]. Еще через год тот же автор сделал обстоятельный обзор издания С. Дублера с точки зрения методики публикации и использования материала и провел интересный анализ использования сведений ал-Гарнати у Закарии ал-Казвини[20].

У нас первая статья, посвященная новому источнику, появилась только в 1959 г.[21] и принадлежала не востоковеду, а археологу, занимающемуся русской археологией, А. Л. Монгайту[22]. Некоторые отрывки из Му'риба были переведены Б. Н. Заходером[23], но полный перевод всего текста с предварительным исследованием, необходимость издания которого не вызывала сомнения, появляется только сейчас.

Чрезвычайно краткое изложение содержания не изданной С. Дублером части рукописи (95 листов из 114) не позволяет составить полное представление о ее характере[24]. Она посвящена прикладной астрономии, ориентации мечетей, хронологии различных народов, описанию чудес и диковинок Магриба, Александрии и Каира. Опубликованный текст Му'риба начинается буквально с полуслова, с определения к отсутствующему слову (в рукописи в этом месте пропуск), и производит впечатление логической несвязанности между ним и предыдущим текстом. Это впечатление подкрепляется тем, что астрономия, насколько можно судить по опубликованной части и по Тухфат ал-албаб, совершенно не интересовала ал-Гарнати. Получить микрофильм этой рукописи из Мадрида было невозможно. Оставалось проверить мельком высказанное предположение И. Хрбека, что одна из рукописей Му'риба, может быть, скрывается под другим названием в библиотеке Готы. Каталог рукописного собрания Готы гласит: "Описание путешествия, автор, как он сообщает во введении, родился в Гренаде... Ценность всего описания путешествия очень невелика, так как сообщает почти исключительно о чудесах, а следовательно, по большей части бессмысленных баснях"[25]. Оценка не обнадеживающая, но каталог составлен более восьмидесяти лет назад, когда ал-Гарнати считался ненадежным автором, к тому же для нас важна не оценка, а то, что это рукопись не Тухфат ал-албаб, а какого-то другого сочинения того же автора.

Автор этих строк уже собирался писать в Готу, когда Ленинградское отделение Института востоковедения проездом посетил сотрудник Института востоковедения Академии наук ГДР д-р М. Роббе, любезно согласившийся содействовать получению микрофильма[26]. Вскоре микрофильм готской рукописи оказался в нашем распоряжении. С первых же строк стало ясно, что перед нами неизвестное начало нового сочинения ал-Гарнати:

"Это — книга Нухбат ал-азхан[27] фи аджаиб ал-бул-дан ("Выборка воспоминаний о чудесах стран"). Во имя Аллаха милостивого и милосердного, на него уповаю. Сказал шейх, имам, ученейший Абу Хамид ибн Абу-р-Раби Абд-ар-Рахим ибн Сулайман ибн Раби ал-Кайси ал-Андалуси ал-Гарнати, да помилует его Аллах! А после[28]: просила меня группа людей науки и веры, чтобы я рассказал им о том, что я видел из чудес в странах и морях и какие чудеса я считаю действительными в сообщениях, достойных авторитетов. И я согласился на то, о чем они просили, прося помощи у Аллаха великого и славного... И составил я этот сборник для библиотеки Абу-л-Музаффара Йахйи ибн Хубайры".

Далее автор говорит о себе: "Что касается моего имени, то оно — Мухаммад ибн Абд-ар-Рахим ибн Сулайман ибн Раби ал-Кайси ибн Гайлан ибн ал-Басир ибн Рида Абу Тураб; что же касается места моего рождения, то оно на крайнем Западе, на [полу]-острове, называющемся ал-Андалус, — на нем сорок городов, и место моего рождения в одном из них, называющемся ал-Гарната". После этого без всякого перехода начинается рассказ о достопримечательностях и чудесах Андалусии, о пещере с семью спящими отроками, о медном городе, построенном джиннами для Сулаймана, о морских чудовищах и океанских приливах и отливах. Большинство этих сведений содержится в Тухфат ал-албаб, и, так же как там, никакого видимого порядка в их изложении не удается установить. Зато из описания Сицилии и извержения Этны[29] становится очевидным, что перед нами если не путевые записки, то воспоминания о путешествии, изложенные более или менее последовательно: Сицилия, Мальта[30], Александрия, Каир, Аскалон, Дамаск, — о пребывании в Ираке не говорится ничего, так как записки предназначались для багдадских знакомых ал-Гарнати, — далее упоминаются Ардебиль, Муган, Баку, Дербент и Саксин, рукопись обрывается на описании деревянных домов Булгара. Рукопись не очень аккуратная, встречаются пропуски, восстановленные на полях, некоторые слова явно искажены. Даты переписки нет, зафиксировано только время составления данной редакции: "Говорит переписчик книги, с которой сделан этот список, а имя его Исхак ибн Хаудал: "Много таких рассказов[31] я слышал, когда вели меня пленным в страну гурджей[32], и спасся я от татар и вышел из Тифлиса, направляясь в Багдад""[33].

Тождество Му'риба и Нухбат ал-азхан готской рукописи не вызывает никакого сомнения, поскольку, к счастью, конец готской рукописи перекрывает начало текста дублеровского издания (стр. 1-6); разночтения, имеющиеся в этой части, не настолько значительны, чтобы думать, что перед нами разные сочинения, — такие же разночтения встречаются, например, в различных рукописях Тухфат ал-албаб; и Му'риб и Нухбат ал-азхан посвящены одному лицу, Ибн Хубайре. Однако часть мадридской рукописи (лл. 13б-38б; 50а-95б) не имеет, вероятно, отношения к ал-Гарнати, текст Му'риба приходится только на лл. 1-13а, 40а-49б, 96а-114б. Имея теперь полный, хотя, быть может, и не безупречной сохранности, текст первого сочинения ал-Гарнати, мы получаем не только новые факты, но и возможность по-новому понять сравнительно хорошо изученный Тухфат ал-албаб.

Му'риб — по-существу, запись рассказа о поездках автора, о виденном и слышанном в дальних странах. Язык его очень прост, с явными разговорными интонациями, иногда наблюдаются неловкие повторения, характерные для устной речи, записанной слушателем, а не для письменного произведения. В этом сочинении ал-Гарнати совершенно оригинален и свободен от литературных заимствований: кроме двух стихов самого автора, в тексте нет ни одной стихотворной цитаты. Исключение составляет вставной рассказ о легендарном племени Ад с длинной бездарной стихотворной эпитафией, взятый из неизвестного нам сочинения Сийар ал-мулук ("Жизнеописания царей") аш-Ша'би.

Зато к Тухфат ал-албаб ал-Гарнати подошел как заправский писатель. Содержание его в значительной мере повторяло Му'риб, но композиция и направленность сильно изменились. Вместо путевых записок появилось сочинение о чудесах и диковинах. Это подчеркивается даже оглавлением:

I глава. Описание мира и его обитателей из людей и джиннов.

II глава. Описание чудес стран и необычайных построек.

III глава. Описание людей и диковинных животных в них.

IV глава. Описание пещеры и могил.

Сравнительно связный рассказ Му'риба о путешествии оказался разбросанным по разным главам, связь между эпизодами потерялась, некоторые рассказы исчезли, кое-что было добавлено на основании личных впечатлений, не вошедших в Му'риб, но основные добавления были почерпнуты из литературных источников. На первом месте стоит уже упоминавшееся выше сочинение "Жизнеописания царей" аш-Ша'би, откуда взяты все сведения о Шаддаде ибн Аде, о Многоколонном Ираме, о людях без голов; живущих в Судане[34]. Часть таких же фантастических сведений заимствована из других книг, например о половинках людей, живущих около Саны, он пишет, ссылаясь на какую-то "Историю Сана"[35]. Прибавилось в новой книге и стихов, по большей части они вошли вместе, с отрывками из сочинений, которые использовал ал-Гарнати; стихи, которые он ввел сам, благочестивого содержания; одна стихотворная цитата из ал-А'ши, возможно, заимствована из "Истории Йемена" вместе с предыдущим двустишием[36].

Именно эти дополнения, сделавшие Тухфат ал-албаб популярным на всем мусульманском Востоке, явились причиной недоверчивого отношения к сведениям ал-Гарнати в среде востоковедов. Заодно с заведомыми легендами отвергались как выдумки описания некоторых морских животных, имеющие под собой вполне реальную основу[37]. Нам сейчас легче, чем прежде, отделить легендарные рассказы, слышанные ал-Гарнати в Восточной Европе, от литературных заимствований.

Нам, конечно, важно знать, насколько можно доверять сообщениям Му'риба о Восточной Европе, не фантастическим и легко выделяемым рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, или о чудесном купольном здании в Хорезме с недоступными сокровищами таким важным сведениям, как, например, о меновых деньгах. Ответ может быть только один: сведения ал-Гарнати — сведения очевидца, весь рассказ настолько непосредствен, что нет никаких оснований подозревать его не только в измышлениях, но и в том, что он заимствовал их у недостоверных осведомителей. Мы можем встретить у него явные преувеличения вроде чудесной ящерицы, виденной им где-то в Прикарпатье, но не следует забывать, что перед нами типичный человек средневековья, легко допускающий чудесное и объясняющий им все непонятное. Зато во всем, что касается повседневности, ал-Гарнати скрупулезно точен. Этот ал-Гарнати, старик, разбросавший по свету кучу жен и детей и подыскивающий себе новых молоденьких невольниц, нам неприятен своей грубой и беззастенчивой практичностью и стремлением не упустить выгоду, но именно в этом залог достоверности всех реалий, сообщенных им.

Впрочем, даже фантастические рассказы ал-Гарнати имеют определенную ценность. Некоторые из них встречаются уже в "Записке" Ибн Фадлана, побывавшего на Волге в 922 г. Как показал А. П. Ковалевский, глубоко исследовавший "Записку", эти фантастические рассказы отражают фольклор народов Поволжья[38] и в этом отношении могут считаться своего рода документом. Повторение тех же рассказов у ал-Гарнати, побывавшего здесь спустя два с лишним столетия (и добавим — ничего не знавшего о своем предшественнике и его "Записке"), лишний раз подтверждает справедливость вывода А. П. Ковалевского.

Сравнение сведений этих двух путешественников явно в пользу ал-Гарнати. Если для Ибн Фадлана за страной Вису находятся легендарные Йаджудж и Маджудж (гог и магог), которым Аллах присылает для пропитания гигантскую рыбу[39], то у ал-Гарнати речь идет о вполне реальном народе Йура (Югра), а в рассказе о гигантской рыбе можно узнать нередкие прежде случаи обсыхания китов на прибрежных отмелях. Аналогичный сюжет о гигантской рыбе, выбрасывающейся на берег от преследования еще большей, встречается у ал-Гарнати в описании Атлантического побережья Испании и Гибралтарского пролива[40], размеры этих рыб лежат на совести рассказчика, но и в том и в другом случае имеются в виду вполне реальные киты. В оправдание нашего автора можно сказать, что и сейчас популярные журналы грешат склонностью к публикации фантастических сообщений о морских и озерных чудовищах, так что же требовать от человека средневековья.

Точно так же различаются рассказы о гигантах у обоих авторов. Гигант Ибн Фадлана появился неведомо откуда, приплыв по реке, высота его 12 локтей (6 м), он пожирал людей, и от его дурного глаза происходили всякие несчастья, Ибн Фадлан видел не его самого, а только его скелет[41]. Ал-Гарнати пишет о реальном человеке огромного роста, имя которого он знал, с которым встречался и здоровался. Конечно, ал-Гарнати явно преувеличил рост великана[42] и, говоря о нем, возможно, добавил кое-что из слышанных здесь же легенд о северных великанах, но реальность этого человека вряд ли может вызвать сомнение.

Мы не будем здесь анализировать сведения ал-Гарнати и говорить о том, что нового дают они для древнерусской истории, — этому посвящается специальный раздел. Нашей задачей было определить общий характер сочинений ал-Гарнати.

Первоначально предполагалось перевести лишь текст Му'риба, опубликованный С. Дублером с дополнением из готской рукописи, но в ходе работы выяснилась целесообразность перевода также в соответствующей части Тухфат ал-албаб. Она, правда, почти полностью была переведена на немецкий язык Б. Дорном, но его перевод давно уже стал библиографической редкостью и мало кому доступен, а оба сочинения дополняют друг друга, и совместное издание их переводов вполне оправдано. Нами были переведены из Тухфат ал-албаб все отрывки о Восточной и Центральной Европе, за исключением легенды об адитах, которая дословно повторяет Му'риб. Перевод Му'риба начинается с части, взятой из готской рукописи, в квадратных скобках указаны листы этой рукописи, а далее — страницы издания С. Дублера. Перевод Тухфат ал-албаб сделан по изданию Г. Феррана с привлечением ленинградской рукописи, из которой взято несколько разночтений, страницы издания Г. Феррана указаны в квадратных скобках.

Поскольку издание рассчитано на широкий круг читателей, практически на всех, кто так или иначе занимается историей СССР, то было решено сделать перевод в возможно более популярной форме, без многочисленных квадратных скобок, в которые обычно вставляют слова, подразумеваемые в тексте (хотя избежать их полностью не удалось), без транскрипционных значков при передаче географических названий и имен собственных, сохранив лишь обозначение согласного звука "айн" в середине слов.

Комментарии первоначально рассчитывались также и на невостоковедов, поэтому в них объяснены все термины, легендарные персонажи, понятия мусульманского права и т. д. Цель замечаний по тексту — разъяснить не совсем понятные места, чтобы историки-невостоковеды могли увереннее ориентироваться в возможных вариантах понимания текста и использовать его для своих исследований. В примечаниях также указаны расхождения с другими переводами, в первую очередь испанским переводом С. Дублера. Однако появление новой рукописи и перевод значительного отрывка по не опубликованному и неизвестному до того тексту предъявило к комментариям иные требования. По существу, до перевода следовало дать критический текст совпадающей части двух рукописей и детально разобрать текст готской рукописи в части, предшествующей изданному С. Дублером тексту. Но такое добавление выпадало бы по характеру из общего стиля издания. Поэтому переводчик ограничился указанием разночтений и дополнил введение некоторыми новыми данными, характеризующими различия между Му'рибом и Тухфат ал-албаб. В результате комментарии несколько усложнились, хотя и не достигли того уровня, который необходим для специального издания. Такая "гибридность", конечно, является недостатком, но мы надеемся, что, несмотря на это, книга будет встречена с интересом, которого заслуживает данный источник. Нет сомнения, что научная публикация всего текста нового сочинения ал-Гарнати в свое время увидит свет у нас или за границей.

В заключение переводчик считает своим долгом искренне поблагодарить за все замечания и поправки своих товарищей по работе, сотрудников Арабского кабинета им. И. Ю. Крачковского, особенно А. Б. Халидова, который взял на себя труд просмотреть книгу в корректуре и внес ряд важных исправлений.

О. Г. Большаков