Путешествие без карты

Ленин в ссылке

На стенде фотографии деревенского дома. Ничего интересного. Можно не останавливаться и пройти мимо. Но почему же тысячи людей из разных стран мира стремятся в село Шушенское, чтобы увидеть этот старый дом, переступить его порог и в торжественном молчании войти в его комнаты? Как жил, что делал Ленин в сибирской ссылке? Об этом написано несколько книг. Вспоминала жизнь в Шушенском и жена Ленина — Надежда Константиновна Крупская. Из её рассказов мы узнали, что с появлением Ленина шушенская беднота обрела верного друга.

Неграмотные мужики не знали никаких законов. Это было на руку сельским богатеям и местному начальству. Безнаказанно притесняли они деревенских бедняков. Неизвестно от кого, но только проведали мужики, что Ленин изучил все царские законы. Теперь с каждой новой бедой они шли к Ленину. Шли вот в этот самый деревенский дом, где жили в ссылке Ленин и Крупская.

Не было мужикам отказа от Ленина. Каждому помогал составить жалобу на кулака, объяснял, как и кому написать о произволе чиновников. И напрасно полиция надеялась, что для неграмотных крестьян царь — особа священная, а потому, если скажет Ленин плохое о царе, мужики сразу донесут сельскому уряднику или попу.

В ссылке Ленин не переставал думать об одном важном деле: о создании подпольной революционной газеты. Чтобы узнали через неё рабочие и крестьяне, кто держит их в рабстве, кто помогает их угнетателям, как бороться народу с капиталистами. Но выпускать подпольную газету в России опасно и ненадёжно. Нужна типография, машина, наборщики. Такую типографию полиция быстро обнаружит.

И Ленин решил, что революционную газету надо издавать за границей и тайно переправлять в Россию.

Дом крестьянки П. А. Петровой в селе Шушенском, где жил В. И. Ленин.

А ещё вспоминает Надежда Константиновна, как Ленин в ссылке жандармов провёл. Меньше года оставалось Владимиру Ильичу до конца ссылки, когда к нему нагрянули жандармы. Обыск! Надежда Константиновна встревожилась. Ещё бы! На нижней полке книжного шкафа вперемешку со школьными учебниками лежали революционные брошюры и статьи. Если жандармы их обнаружат — ссыльного Ленина приговорят к многолетней каторге.

Один из жандармов, коренастый и низкорослый, сразу подошёл к книгам. Он хотел уже нагнуться и начать обыск с нижней полки, но Ленин быстро придвинул ему стул, чтобы жандарм мог легко дотянуться до верхней полки. Удивился жандарм. Какой любезный бунтовщик, сам помогает полиции.

В. И. Ленин в 1897 году.

Влез полицейский на стул, снял с верхней полки толстую книгу. Прочёл на первой странице: «Н. А. Некрасов. Стихотворения». Книга хоть и дозволенная, а всё равно перелистать надо все страницы до единой. Вдруг между страницами спрятано тайное письмо или записка. Перелистал все четыреста страниц — ничего не нашёл.

Улица в селе Шушенском.

Вытянул жандарм вторую книгу, раскрыл — удивительное дело! Ни одного слова прочесть не может. Ленин молчит, только чуть-чуть усмехнулся: книга-то на немецком языке. Толстая и без картинок. Перелистал её жандарм, вздохнул, взялся за третью книгу. Видит, какие-то таблицы напечатаны, а к чему они — понять невозможно. Может, таблицы только для отвода глаз напечатаны, а в тексте против царя говорится. Читал, читал — ничего про царя не нашёл. И о революции не упоминается.

Час прошёл, а жандарм только за вторую полку принялся. А полок-то — целых шесть! На второй полке на английском языке книга оказалась. Поди знай, о чём она! А всё равно листать приходится: нет ли чего между страницами.

Ленин и Крупская сидят за столом, смотрят, как жандарм приближается к нижней полке.

Осилил полицейский три полки, сел на стул передохнуть, рукавом пот со лба вытирает. Посидел минуту-другую, отдохнул, стал дальше возиться с книгами. А на четвёртой полке опять книги с таблицами. И совсем непонятные. Про какие-то рынки, мануфактуру, кооперацию, реализацию. Просто голова разламывается от таких слов. Главное, неизвестно: дозволены такие слова или не дозволены.

Пока дошёл до предпоследней полки, совсем осоловел полицейский, даже воротник расстегнул, чтобы дышалось легче. Вытянул с полки тоненькую книжку, раскрыл и оживился: сразу обнаружил рукописный листок. Главное, листок-то написан самим Лениным. Почерк Ленина жандарм уже знал. «Наверняка что-то запрещённое! Тут-то я разберусь что к чему», — подумал довольный жандарм.

Он разгладил листок и прочёл: «Кричный способ выделки железа всё прочнее держится на уральских заводах, тогда как в других частях России он уже вполне вытесняется пудлингованием». Жандарма бросило в жар. Он читал и перечитывал записку Ленина и ничего не понимал. О чём записка? Про политику, про царя ничего нет, но слова какие-то подозрительные: «кричный способ», «пудлингование». Что с такой запиской делать? Забрать с собой, чтобы начальство разобралось? Но говорят, этот ссыльный все законы знает! Отберёшь записку, а он жалобу в Петербург настрочит: на каком основании произвели изъятие. Требую вернуть, а виновного наказать! Нет! Лучше с ним не связываться. Он вложил записку в книгу и обессиленный снова опустился на стул.

— А там что за книги? — спросил он, глядя с тоской на нижнюю полку.

— Там только мои учебники, — поспешно ответила Надежда Константиновна.

— Учебники? — удивился жандарм. — Вы что, учиться сюда приехали?

— Я же учительница, — объяснила Надежда Константиновна. — Хотела учить здесь деревенских ребятишек, а полиция запрещает. Так и стоят на полке без дела учебники.

— Правильно, что запрещают! — важно сказал жандарм. — За вами глаз да глаз нужен. Научите ребят разным вольностям.

— Скоро ты кончишь копаться? — послышался из соседней комнаты недовольный голос второго жандарма. Он там перечитывал письма к Ленину. — Через час темно станет, а нам ещё подпол и чердак обыскать надо. Ночью, что ли, шуровать станем?

— Ладно, ладно, иду! — отозвался коротконогий полицейский и поднялся со стула.

— Учебники нас не касаются, — сказал он и отправился обыскивать чердак.

В сумерки обыск кончился. Жандармы ушли ни с чем.

— Какое счастье, что обыск начался не с нижней полки, — облегчённо вздохнула Надежда Константиновна.

— Я для того и стул ему подсунул, — сказал довольный Владимир Ильич. — Рассчитал, что он умается, пока дойдёт до конца. Удачно получилось. А сейчас придётся и нам потрудиться. Перепрятать нелегальщину так, чтобы впредь не бояться никаких обысков.