Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах

В пяти главных городах сего Ханства, бывают также еженедельные торги; в самом Г. Хиве, они бывают, по понедельникам и по пятницам. — Права на сии, торговые сходбища даются сверх того Ханом, в тех местах, или на тех водопроводах где большее население; — тут строятся на подобие шалашей лавки, за наем коих хозяин земли получает малую плату от купцов, с которой обязан он однако же платить известную подать Хану.

На сии торжища вывозят, обитатели Ханства избыток от своих домашних изделий. На оных покупают Туркмены пшеницу, и всякого рода хлеб, в обмен же привозят невольников, продажа которых составляет значительную отрасль промышленности несчастные сии употребляются в самые тяжкие работы, и одними ими по большой части обрабатываются земли. Если бы сей торг прекратился, то Хива лишилась бы единственного своего богатства, состоящего в хлебе и обратилась бы в бесплодную пустыню.

Хива собственными своими произведениями слишком бедна, чтобы вести значительной торг с иными царствами; но место ею занимаемое среди бесплодных степей на ближайших торговых дорогах в Россию, (на Север Каспийского моря), почти из всех частей средней Азии, делают ее складочным местом множества Восточных товаров доставляемых в Россию, и потому весьма важною для нашей торговли. Торг сей обратил внимание корыстолюбивых Сартов, которые ездят за разными товарами в Бухарию и иные царства и доставляют их в Оренбург и Астрахань. Торговля сия набогащающая Хивинцов и доставляющая также значительной доход Магмед-Рагиму могла бы ещё гораздо усилиться, если бы грозный владелец сего края, имел настоящее понятие о промышленности; но он взирает на купцов как на средство своего набогащения и обкладывает их налогами; неогражденная собственность, страшит всякого объявлять свои богатства и пускать их в торг; и потому внешняя торговля столь выгодная для Хивинцов и еще довольно обширная, невзирая на все притеснения, совершенно бы изменила свой ход, если б царство сие было под влиянием благоустроенной Державы; тогда бы без сомнения страна сия в полном блеске процветала и могла бы обратить всю Азиатскую и даже Индейскую торговлю к Северу Каспийского моря, и все богатства Азии доставлять на Запад чрез Россию. Мысль сия представляет обильное поле рассуждениям! Я о сем упомяну описав теперешнее состояние внешней торговли Хивы.

Торговля с Бухариею и Россиею.

Хивинские купцы ездят большей частью за товарами в Бухарию, из коей получают собственные ее и иностранные произведения; как то: различных родов выбойки, синюю безь, пряденую хлопчатую бумагу, шелки, многих родов шелковые и полушелковые материи, кашемировые шали. Китайской фарфор, чай, шелковые кушаки, шерстяные изделия, Бухарские черные мерлушки (которые признаются за лучшие на всем Востоке), табак и другие различные товары, из коих некоторая часть, остается в Хиве для собственного употребления жителей, остальное же количество вывозится в Россию чрез Оренбург и Астрахань. Вообще все товары ими привозимые, складывают они в Ургендже, откуда уже развозят повсюду.

Город сей сделался средоточием их промышленности и представляет не обыкновенную живость. — В бесчисленных лавках сего обширного и многолюдного города, все роскошные, богатые, и драгоценные изделия собранные со всех стран Востока, представляются взорам и ослепляют блестящим разнообразием и яркостью цветов своих. Здесь слышен вечный шум деятельности, от бесчисленного собрания покупщиков и продавцов, всех племен Востока, и рев верблюдов изгибающихся под тяжким ношами товаров. Здесь может любопытный наблюдатель усмотреть все коварные изгибы и обороты Сартов, для приобретения блестящего металла, единственного идола души их. — Из сего города страсть к прибытку влечет их в отдаленные страны, и смело заставляет переезжать обширные, дикие пустыни и предаваться непостоянному произволу бурного моря.

Хивинцы как и вообще все Азийские народы перевозят товары свои чрез степи на верблюдах. — Творец лишивши страны сии способов продовольствия, с другой стороны обеспечил сообщения народов, живущих по плодородным полосам среди безводных песчаных степей, терпеливыми и сильными верблюдами; животные сии преимущественно водятся в степях и неимоверно переносят, голод, жажду, усталость и все возможные лишения. Без сего полезного и чудесного животного, никогда страны сии не могли бы населиться и поражены были бы совершенною мертвенностью. Европейцу привыкшему к странами плодоносным, изобилующим всем, мудрено себе вообразить чтобы возможно было производить торг, чрез тысячи верст, по безводным песчаным степям; но торг сей не представляет никакого затруднения в Азии. Керваны с верблюдами без всякой нужды развозят повсюду товары, и если-бы хождения оных не было затруднено частыми грабежами кочующих народов, то без всякого сомнения можно бы было обратить на Север чрез степи, всю торговлю Индии, доставляющую столь много выгод обладателям морей.

Из Ургенджа Хивинцы ездят на верблюдах в семь и шесть дней до Бухары,{125} но сверх сухопутного сего сообщения, они отправляются за товарами в Бухарию на плотах по реке Аму-дерьи, плоты сии тянут бичевою; они довольно велики, так что подымают около пятидесяти лошадей и сплочены из довольно толстого леса,{126} к ним приделывают рули.

Сказанные товары, которые Хивинцы привозят из Бухарии и других мест, доставляют они большою частью в Россию и кроме выгодной денежной продажи получают в обмен: тонкие Английские сукна, бархат, пряденое золото и серебро, сахар, иглы, бритвы, ножи, тонкий холст, зеркала, от части писчую бумагу, медь свинец, медную и чугунную посуду и всякого рода изделий Европейских. Выгодный торг их с Россиею обратил на сию отрасль промышленности большую часть. Сартов, они употребляют на оной все свои капиталы, приносящие им в сем обороте страшные проценты.

Торговлю с Россией ведут они обыкновенно доставляя товары чрез Мангышлак в Астрахань, или прямо чрез Киргизские степи в Оренбург. В известное время Российские купеческие суда прибывают из Астрахани в Мангышлак, и чрез Туркменов расположенных жительством по сему мысу, извещают немедля Хивинских, купцов, которые тотчас отправляют туда свои керваны. Они обыкновенно свершают сей путь в двадцать девять дней. На сем мысу производят они взаимный торг свой и иные даже часто согласившись с Русскими промышленниками, садятся на их суда и следуют вместе в Астрахань, до которой при попутном ветре достигают в одне сутки.

Случается также, что Хивинские Купцы, по прибытии своем в Астрахань, отправляются с лучшими товарами на Макарьевскую ярмарку, и даже в Москву; те же из Сартов которые ведут торги свои с Оренбургом чрез степи Киргиз Кайсаков, уговариваются с народом сим и нанимают у них верблюдов для поднятия вьюков, платя за каждого по десяти червонцев до места. Верблюды сии должны вести не менее пятнадцати пуд. Из Ургенджа до Оренбурга керваны достигают не более как в тридцать три дни.

Сколь ни хитры и ни коварны Сарты, однако же довольно часто бывают обмануты Астраханскими Армянами. Бывали примеры что Сарты возвращались в свою родину лишившись всего своего имущества, от разных подлостей и обманов наших Армян, которые их спаивают и сами пользуются их товарами. Случается также, что Сарты приезжающие для торгу в Астрахань, женятся там, на дочерях переселившихся издавна в ту Губернию Туркменов и Нагайцев, соединяют свои капиталы с Армянами, содержат вместе купеческие шкоуты, посылают их за товарами в Астрабад и Гилян, и проживши таким образом несколько лет, возвращаются в Хиву с хорошим состоянием.{127}.

Хивинской владелец строго воспрещает им вывозить из Ханства золото и серебро, впрочем они и сами до сего не охотники, и обыкновенно, торг свой производят мною товаров.

Кроме сказанных издельев Бухарских и иных стран Востока с некоторого времени Сарты начали доставлять в Астрахань марену,{128} которую приготовлять недавно выучил Хивинцов, прибывший к ним Дербентской Лекзин Мешеди Новруз, которой и по ныне живет с сыном своим в Хиве. Торговля сия еще очень малозначительна, потому что промысел сей еще совершенно новь в Хиве; притом же доставляется в Астрахань множество сей марены по весьма дешевой цене из Дагестана, где она родится в изобилии.{129}

Есть еще промысел, которой желательно бы было чтобы усилился, — вывоз из Хивы мыла. Хивинское мыло славится на Востоке своею добротою и необыкновенною дешевизною.

Русские купцы не дерзают сами ездить в Хиву, где бы могли устроить сказанные промыслы и многие еще иные отрасли торговли; они справедливо опасаются сей страны, ибо уверены быть могут, что при первом неудовольствии на наше правительство или подозрении на которого нибудь из Русских, будут все преданы или жесточайшей казни или ввергнуты в тяжкую неволю. Однако же невзирая на сие несколько человек из Армян, влекомых корыстью приезжали в город Ургендж, но в самом Г. Хиве никогда никто из них не бывал; последний из сих ездил в царствование Императрицы Екатерины II ой; он назывался Петросом и живет теперь в Кубе что в Дагестане, но сей человек не мог ничего заметить, он знает только что есть город Ургендже, о дорогах же к сему месту, правлении и прочих устройств Ханства ничего не знает.

Торг с Персиянами.

Торговля Хивинцев с Персиянами по ненависти сих двух народов, весьма маловажна и почти во все не производится. Редко случается чтобы Персиянин отправился для торгов в сей хищнической край, они иногда туда приезжают пользуясь знакомством, для продажи золотых парчой, но чаще еще привозят свое золото для выкупа из неволи родственника или друга своего, и во все время пребывания в Ханстве, из опасения, живут скрытно и видятся только с одними знакомыми.

Торг с кочующими народами.

Хива ведет довольно значительной торг с различными кочующими народами, как то: с многочисленными племенами Туркмен, независимыми Каракалпаками и Киргиз Кайсаками ; народы сии доставляют им вообще овец, верблюдов и армячину из верблюжей шерсти вытканную, в особенности же покупают они у Туркмен ковры и войлок, у тех же которые живут на реках Гюргене и Атреке отличных лошадей своей красотой, ростом и силой. Лошади сии известны в целом востоке.

Киргиз Кайсаки пригоняют во множестве на продажу в город Кят не рослых степных лошадей, которые по большой части иноходцы, и охотно покупаются Хивинцами. — Они им служат для дальних путей. Туркменских же жеребцов берегут и употребляют только в затруднительных случаях. Киргизские лошади переносят голод, жажду и усталость не хуже Гюргенских, не скоро спадают с тела и всегда бодры.

Торг невольниками.

Кроме указанного торга, разные сии кочевые племена, доставляют Хивинцам во множестве невольников, Русских, Персидских и Курдинских. Богатство многих людей основано на сем бесчеловечном торге.

Туркмены ловят Персиян и Курдов в Астрабаде и Корассане, а Киргизы ловят Русских на Оренбургской линии. — Похитители привозят их в Хиву и окружают себя оными на площадях, купцы являются и оценяют невольников как товар, без разбора пола и возраста; соотчичи наши в сих оценках имеют всегда преимущество пред прочими, смышленность, расторопность и сила их возвышает на них цену. — За молодого и здорового Русского, платят более тысячи рублей считая на наши ассигнации; Персияне продаются за меньшую цену а Курды еще дешевле; но за то Персидские невольницы предпочитаются нашим женщинам. Не редко случается что Хивинцы продают своих невольников в Бухарию за деньги, или меняют их на товары. — Из Персидских невольников, те которые принадлежат к богатому семейству, покупаются очень дорого с тем единственно, чтобы получить барыш при обратной перепродаже их родственникам.

Обычай ловить и продавать невольников для кочующих народов, и покупать оных для Хивинцов, сделался необходимым. — Кочующие племена нуждаются в хлебе и покупают оной в Хиве, Хивинцам же для обрабатывания своих полей потребны руки; — и так для обоюдных выгод сих зверских народов, необходима сия гнусная отрасль промышленности, без которой не могут существовать, возникающее царство земледельцев и окружающие его племена кочевых разбойников.

Не нужно мне описывать, несчастного положения сих страдальцев, в продолжении сей книги я не раз о сем упоминал.

О древней торговле средней Азии.

Иродот упоминает о древней торговле Европы с Индией; товары говорит он провозились около Северного берега Каспийского моря, они состояли в бумажных разного рода материй, (так как и ныне). Северные Индейцы по словам его собирали множество золота в степях своих; сказание сие несколько раз повторялось с тех пор разными сочинителями. Древний Историк сей утверждает также что в степях сих находится множество муравьев необычайной величины, которые насыпают целые бугры из песочного золота смешанного с обыкновенным песком; индейцы говорит он, езжали для отыскания сих сокровищ на самых резвых верблюдах своих, и с трудом избегали смерти, когда встречались с сказанными муравьями. Современные путешественники походам Александра Македонского повторяют тоже сказание. — Неимоверные рассказы сии должны быть основаны на какой нибудь истине, вот как о сем судит новейший землеописатель Господин Malte brun: «Сличив все свидетельства о сем баснословном сказании, кажется нам что под сими муравьями должно разуметь род Гиен или Шакалов, весьма обыкновенных в тех странах; Индийское наименование сих зверей вероятно сходствует с Греческим названием муравья. — Они обыкновенно роют мерлоги свои в песчаных буграх, между тем как известно что пески в Татарии вообще содержат в себе золото.»

Удивительно что торговля сия почти не сделала ни каких успехов до наших времен и что пути ее остались в той же неизвестности, между тем как положение царств и польза их торговли, требуют непременного открытия и учреждения оных. Выгоды торговых сих сношений прокладывают себе силою пути чрез среднюю Азию, не будучи даже поддержаны правительствами и претерпевая грабежи от кочующих племен.

Общее заключение о торговле Хивы.

Из всего вышесказанного о торговле Хивинцов видно, что Ханство сие само по себе не заключает теперь никаких богатств; жители оного не довольно рачительны и правительство слишком угнетательно, чтобы извлечь из щедрой природы, те сокровища которые она доставить может. Без всякого сомнения климат и земли Ханства сего, способны к произведению разного рода полезных произрастений, южных краев. Если бы край сей был во владении России, то конечно принес бы торговле нашей значительную выгоду, ибо возродилась бы промышленность и вся Азийская торговля и даже Индейская могла бы обратиться чрез Хиву в Астрахань. Керваны и теперь ходят из южных стран в Хиву и потому только торговля сия не довольно значительна, что они подвергаются частым грабежам от кочующих народов. Есть ли же бы Хива была в наших руках, (что весьма не трудно исполнить) тогда кочующие народы средней Азии, опасались бы нашей власти, и торговые пути учредились бы чрез Индус, Аму-дерью, в Россию{130}. — Тогда бы все сокровища средней и Южной Азии обратились бы в наше отечество, и тем исполнилось бы славное предприятие Великого Петра; — владычествуя же в Хиве, зависели бы от нас и многие Азийские Державы.

Вкратце сказать, Хива есть теперь передовой караул препятствующий торговле Бухарии и Северной Индии с Россиею; будучи же под влиянием нашим, земля сия соделается охранным караулом, торговли сей от нападений кочевых народов, рассеянных в степях средней Азии, между Державами ищущими оной. — Остров сей среди песчаного океана, сделался бы средоточием всей Азийской торговли и поколебал бы сильное торговое преимущество властителей морей в самой Индии. Торговые же пути из Хивы в Астрахань можно бы весьма облегчить, ибо от Ургенджа до Красноводского залива всего 17 дней хода, а от туда до Астрахани при попутном ветре несколько дней плавания.

Глава IV.

Военное состояние Хивинского ханства.

Хива по положению своему, издревле была населена воинственными народами; окруженная со всех сторон почти непроходимыми степями, как плодородный остров среди песчаного Океана, на величественной реке, служила всегда убежищем всяким бродягам и разбойникам; быстро число их увеличилось, и первобытные обитатели или пришельцы, в безопасности от преследований, обратились к мирной трудолюбивой жизни; но скоро опять новые орды отшельников или Узбеков покорили мирных уже ее жителей — Сартов. Между тем рассеянные повсюду по окрестным степям кочевые хищные народы поддерживают в сих последних завоевателях дух грабежа и войны, и сами переселяются к ним, видя плодородие края, в роде гостей, и образуют с ними вместе их воинство.

Дух воинственный, есть теперь отличительная черта жителей Хивы, и кажется по местному положению и окружающим ее соседям, воинственное Царствие сие, будет беспрестанно более и более насидятся и тем умножив силу свою, соделается даже со временем опасным для своих соседей.

Крепости или замки частных лиц.

Междоусобные брани терзавшие всегда сей край (до воцарения Магмед Рагима), происходящие от противоположных выгод разных племен его населяющих и нашествия новых народов беспрестанно увеличивающих число его обитателей, понудило частных владельцев для предохранения себя от грабежа, ограждаться крепостями. Крепости сии или замки построены по большой части среди полей и садов их; в оных поделаны житницы, водохранилища, покои для помещения хозяев и прислуги, мельницы, бойни, дворы для загона скота, кладовые и все что только потребно для содержания, ста или полутораста человек на короткое время, для защиты себя в случае нечаянного нападения.

Крепостцы сии четырехугольны; они построены из глины смешанной иногда с камнем; стены имеют в основании четыре аршина толщины, а при вершине поларшина, высоты же до трех сажен и поддержаны с наружи круглыми контрафорсами сделанными из такой же глины; — на верху стен сих поделаны весьма неправильные зубцы, не служащие ни к чему, ибо за оными нет даже валганга по которому могли бы ходить обороняющиеся, но зубцы сии не во всех крепостцах одинаковым образом делаются. — Замки сии имеют в боке квадрата от 25-ти до 40-ка сажен; по четырем углам оных сделаны башни имеющие такую же сильную покатость как и самые стены; башни сии несколько возвышаются над оными, верхи их сделаны на подобие куполов.

Мазанки сии не охраняются рвом, и только могут защитить жителей от нападения малого числа робких разбойников не имеющих лестниц, которые хотя бы и имели оные, то не дерзнули бы спуститься в огражденное жилье, где не имея лошадей и средств к скорому побегу, остались бы в руках у своих неприятелей. — Такого рода крепостцы не могли бы верно устоять более двух часов против пятидесяти человек Российской пехоты, и после нескольких примеров не дерзнули бы противиться горсти порядочных ратников. — В замках сих сделаны одне только вороты, которые довольно велики и запираются всякую ночь на крепко висячим замком. Над воротами сделано род не большой галереи, из двух или трех досок состоящей, на которую всходят из нутри крепостцы, и которая служит хозяину для наблюдения за своими окрестными полями.

Слабые стены сии иногда разрушаются сами по себе, но не так часто как бы полагать должно, потому что дожди очень редки в Хиве. — Они впрочем совершенно соответствуют цели для которой построены; ибо Туркмены и Киргизы мнят видеть в сих клевах неприступные крепости; — народ же в оных живущий от части вооружен, и думает также быть огражденным от опасности. Многие из слуг или невольников хозяина живут в кибитках поставленных на дворах среди сих крепостей; тут находятся и лошади их, на которых им не трудно сделать вылазку и напасть ночью врасплох на осаждающих.

Крепостей сих или замков очень много в Хиве, и хотя они не могут служить к защите сего края от нападения образованного войска, но страшат кочевые разбойнические племена их окружающие, и успокаивают Хивинцев на счет их безопасности.

Укрепленные города.

Пять городов находящиеся в Ханстве: Хива, Ургендж, Шевать, Кят и Гюрлен также обнесены стенами, и потому почитаются Хивинцами крепостями; стены сии построены без всякого искусства и правильности; в основании своем имеют до трех сажен толщины а высоты до четырех и сложены из смешанной глины с землею. — В иных местах видны при них башни, между коими крепостные стены поддержаны круглыми полубашнями. — Словом крепости сии во всем подобны вышесказанным замкам частных людей, с тою разницею, что все размеры оных гораздо более. — Крепости сии также не обводятся рвами.

На сих крепостях не имеется ни одного орудия, и не бывает войска для защиты их. — Они должны оборонятся своими жителями.

Ханские замки.

Магмед Рагим Хан проводя большую часть времени вне города, на охоте, имеет также несколько загородных укрепленных домов. — Укрепления сии такого же рода как и выше описанные, только несколько обширнее малых частных крепостей. — Главныя из них: Ах Сарай, Май Дженгил, Хан Каласи и пр; когда непогода препятствует Хану продолжать охоту, любимое его занятие, он переселяется с приближенными своими в ближайший из сих замков, и там в различных суждениях и разговорах, проводит все ненастное время, до наступления ясной погоды, которая немедленно опять возвращает его в обширные степи.

Воинство Хивинское.

Хивинцы не имеют постоянного войска, оно в случае войны образуется из Узбеков и Туркменов, исключительно составляющих сословие военных людей; они по повелению Хана обязаны немедленно вооружась, составить конные толпы и следовать куда сказано будет.

В сбродном воинстве сем, никакой нет ни подчиненности, ни устройства, ни начальства. Храбрейшие из них отличившиеся в набегах, разбоях, или в иных военных делах, составляют телохранителей Хана и окружают его особу, из которых часто во время войны по усмотрению своему, отряжает отважнейших для какого нибудь предприятия; тогда охотники из Узбеков и Туркменов составляющих остальное воинство, отделяются от толпы, и в надежде получить богатую добычу присоединяются к посланному наезднику; составя таким образом особенный отряд, называют его Сардарем, и следуют всюду за сим предводителем, не имеющим впрочем над ними никакой власти.

Способ нападения.

Когда толпищи сии встречаются с неприятелем, тогда отличнейшие из наездников мгновенно с ужасным криком отделяются и мечутся на на противников, остальные же действуют как позволяет каждому дух и храбрость его, и есть ли первые отважнейшие поранили подобных себе противников, тогда и жребий сражения решается: начальствующие тотчас обращаются в бегство, победители же без отдыха преследуя их, без пощады предают смерти обороняющихся а обезоруженных берут в неволю; таким образом производятся обыкновенно столь восхваляемые Азиатцами в разных песнопениях побоища; предметы похвал их суть люди без чести, мгновенной храбрости, алчные к добыче, и коих тысячи бегут от нескольких сотен устроенного войска.

Количество Хивинского войска.

Самое большое число ратников, которое может выставить Хива, не превосходит двенадцати тысяч, исправно вооруженных. Но когда сильная опасность угрожает Ханству, тогда Властитель оного понуждает к принятию оружья Сартов и Каракалпаков; хотя сим средством умножается вдвое или более воинство его, но от сего не становится оно сильнее; ибо люди сии не имея ни склонности, ни упражнения в военном деле, худо вооружены и более тягостны нежели полезны.

Содержание войска.

Все воинство Хивинское на собственном своем иждивении и продовольствии, кроме Туркменов, которые для приуготовления себя к войне; получают от Хана по рассмотрению звания и надобности, от пяти до двадцати Тилла, что составляет на наши Ассигнации от восьмидесяти до трех сот двадцати рублей.

Съестные припасы.

Каждый ратник обязан на все время похода запастись всею нужного для себя пищею; почему всякой достаточный человек берет с собою одного верблюда навьюченного продовольствием бедные же имеют по одному верблюду на двух человек. — Легко себе представить огромность сего вьючного Хивинского обоза, и число служителей и невольников которые необходимо должны ему сопутствовать; также и неудобства и затруднения каковые предстоят всегда ополчению влекущему за собой столь несоразмерный обоз. — По сей причине Хивинское войско никогда не делает, и не может сделать в сутки более тридцати верст, невзирая на съестные запасы свои и на обыкновение грабить, все что представляется в той земле через которую проходит.

Войско сие не может выдержать похода более полутора месяца; причиною сему непостоянство ратников и безначалие; непогода, недостаток в продовольствии, первая неудача и многие другие причины заставляют их по одиночке возвращаться домой; войско сие не будучи в списках и не получая положенного жалованья, не подвергается ни какому взыску и расходится по произволу.

Род войска.

Хивинцы не имеют пехоты все их войско составлено из конницы; по сей причине они не могут сражаться иначе как в чистом поле и взять приступом даже самого маловажного укрепления. — В большой уже крайности они спешиваются и делают засады.

Очевидцы Азиатских войск, знают сколь мало людей и труда потребно, чтобы истребить или лучше сказать рассеять оные; труды и препятствия состоят только в достижении сих толпищ и в продовольствии войска долженствующего разбить их. — Европейская конница не должна однако же помышлять о перестрелке по одиночке с сими всадниками, у коих наездничество считается главною и почти единственною военною доблестью. — Наши лошади испорченные выездкой манежа, не могут сравниться проворством с лошадьми Туркменскими; — наш всадник связанный неловкой одеждой и тяжелой амуницею не в состоянии следовать за движениями проворного и легкого Туркмена. — Правильная и сильная атака конницы нашей без сомнения рассеет в миг толпу конницы Азиатской, но в погоне никогда ее не настигнет. Русская же пехота наводящая страх и ужас на Азиатские толпища и легко побуждающая войска образованного Государства Востока — Персии, конечно в миг рассеет Хивинцев, столь отставших во всем от Персиян; порядок, тишина, и хладнокровное приближение колонны нашей поддержанной несколькими выстрелами картечей, рассеет сходбище людей в десять раз многочисленнее, достигающих едва с исступлением называющимся у Азиатцев храбростью, того расстояния на котором пуля упадает на своем излете.

Артиллерия Хивинцов.

Хивинцы имеют также Артиллерию; которая по сказанию их состоит из тридцати орудий разного рода; но в Г. Хиве я видел только семь, расставленных на одном из дворов Ханского жилища. Орудия сия в большом непорядке, лафеты и колеса поломаны; окованы же они повидимому как наши.

Я не думаю чтобы в самом деле у Хана было тридцать орудий, в противном случае они бы находились на одном из дворов его дворца и я бы их видел. Должно полагать что Узбеки чувствуя свою слабость стараются ее скрыть ложными рассказами. — Они также утверждают что имеют несколько пушек необычайной величины. Впрочем так как Хан начинает уже отливать у себя орудия, то и не мудрено что кроме сказанных семи он имеет и еще несколько, но вероятно не в таком количестве, и конечно в такой же неисправности и не годные к употреблению.

О литье орудий.

Первые опыты литья орудий при Магмед Рагим Хане были очень неудачны, потому что их отливали с жерлами, от чего при выстрелах орудия сии часто разрывало; но после сей неудачи он последовал совету Русских невольников и стал отливать их без жерлов; но не умевши оные просверливать, выписал из Константинополя литейного мастера, которой ему отлил и высверлил несколько орудий; но при всем том по недостатку меди полагать должно что в Хиве отливают их не много.

Устройство артиллерии.

Во время похода Артиллерия следует за Ханом и возится на лошадях; управление оною вверяется одним Русским невольникам, коих Узбеки признают способнее себя к сей должности, и предпочитают людям всех других народов находящихся в Хиве. — Со всем тем однако же что Русские служат при сих орудиях, и что они искуснее Хивинцев, но видевшие действие сей Артиллерии утверждают что оно совершенно без успешно. — Кроме сказанной артиллерии Хивинцы употребляют еще и фалконеты.

Порох.

Порох Хивинцы приуготовляют сами и в довольно большом количестве; сим ремеслом занимаются Сарты. Некоторые земли дают в изобилии селитру, серу же Хивинцы добывают из горы Ших джери; порох их очень дешево продается в Ханстве, но совершенно бессилен, потому что им неизвестно пропорция веществ входящих в состав его.

О возможности покорить Хиву.

Из сказанного выше о Хивинском ополчении, можно удостовериться что они не в силах противиться образованному неприятелю, и что самая большая сила владения сего состоит в неизмеримых безводных степях окружающих оное. — Природное укрепление сие, могло бы устрашить всякое Европейское войско, кроме Российского. — Неудачная даже экспедиция Князя Бековича, еще более нас удостоверяет в возможности покорить Хиву; ибо он с весьма небольшими средствами достиг до оной, и не простительная лишь оплошность его была причиною что его изменнически захватили, умертвили и истребили отряд. Не обсуживая дел столь мало известных нам, казалось что хотя он и был обманом взят, но отряд его не был бы истреблен, если бы Князь Бекович имел более духа и не согласился на расположение его на отдаленные квартиры.

В нынешнее же время с большею известностью того края, можно поручиться за удачу сего предприятия. — Нет никакого сомнения что с тремя тысячами Русского войска предводимого решительным и бескорыстным начальником, можно покорить и удержать под своим владычеством Хиву, столь полезную для нас по многим важным отношениям Азийской торговли. Теперь можно воспользоваться знанием того края, особ ныне занимающих главные места в Ханстве, неудовольствием узбеков на Магмед Рагима и расположением к нам кочевых соседственных Туркмен, которые преданы Хиве потому только, что из оной получают продовольствие; снабжая же их хлебом которой им будет удобнее от нас получать, мы привлечем их совершенно на свою сторону. — В самой же Хиве можно усилить войско свое тремя тысячами несчастных соотечественников наших, томящихся в ужасном рабстве и тридцатью тысячами Персидских невольников, разделяющими с нетерпением ту же участь. — Одно бы что по видимому могло затруднить сие предприятие, есть прохождение степей окружающих Хиву; но сие легко преодолеть; пути в Хиву с берегов Каспийского моря довольно теперь известны; — касательно же продовольствия, нам оное нужно только до Хивы, ибо в сем Ханстве хлеба достаточно; для подвоза же провианта мы можем иметь верблюдов от Туркмен прибрежных жителей Каспийского моря, которые без сомнения нам будут содействовать; от них также мы можем получить и привыкших к степям лошадей. Впрочем довольно того, что Магмед Рагим мог достигнуть до берегов Каспийского моря с двенадцатью тысячами конницы, чтоб быть удостоверенным в возможности и нам дойти до Хивы с меньшим отрядом пехоты, взявши все нужные меры. Я полагаю что предприятие сие ныне более нежели когда нибудь удобно исполнить, как по полученным о сем крае сведениям, так и по внутреннему теперешнему политическому состоянию Хивы; ибо правление сего Ханства еще не совершенно утвердилось, не довольных много; со временем же все умолкнет, властолюбой Хан усилит царство свое и обделает его даже опасным для соседей.

Преимущество Хивинцев над соседями.

Сколь не ничтожны для образованного войска толпища Хивинцев, однако же кочующим соседям своим они наносят страх. Киргизы не редко бывают ими разграбляемы; победа увенчала оружие Магмед Рагим Хана против Туркменов поколения Теке; но причиною сего первенства не лучшее устройство войск, а превосходство в количестве оного и безвредной гром нескольких орудий.

Хан любит сам быть при сих побоищах; он присутствием своим старается ободрять сражающихся, награждает их, и тем возбуждает соревнование в людях, способных единственно только к разбою и к нападению на обезоруженных. — Хан не подвергается сам опасности а довольствуется только обезглавливанием тех пленных, которые упорною защитою озлобили его. Звание его дает ему право уклоняться от опасности и жертвовать народом для своих личных выгод, заменяя доброй пример храброго начальника, подарками льстящими сребролюбивым подданным его. Говорят что в молодости своей, он был гораздо смелее и не щадил себя для достижения той власти которою теперь пользуется; но достигнув оной счастье избаловало его, и храбрость его обратилась в зверство; он действует руками палачей и часто сам заменяет их в отправлении сей должности.

Вооружение Хивинцев.

Оружия употребляемые Хивинцами суть: сабля, кинжал, копье, лук и стрелы, и ружье; иногда надевают они панцирь и шишак, а против панцирников употребляют чеканы.

Сабли.

Сабли их кривые, и бывают иногда очень хорошие из Хороссанского железа; они служат им главным оружием; сами не умеют их обделывать и употребляют для сего Русских невольников знающих сие ремесло. — Сабли сии ценятся у них очень дорого; их оправляют в красные кожаные ножны. — Кинжалы они редко носят, но те которые и имеют сделаны на подобие больших ножей.

Копья.

Копья употребляются ими довольно редко, и не всеми. — Древко оных довольно тонко как камышовое, и не длиннее полуторы сажени; самые же копья сделаны из хорошего железа.

Лук и стрелы.

Лук и стрелы употребляются большею частью теми, у которых нет ружей. — Луки сии не велики и не довольно упруги, стрела из оных пущенная едва пролетает третью долю того расстояния, на которое понес бы ее Кабардинской лук. Они не умеют также приготовлять хорошей тетивы для сего оружия.

Ружья.

Ружей у них мало; они очень длинны, тяжелы, большею частью сделаны винтовками и весьма малого калибра; бьют же довольно верно когда заряжены хорошим порохом, но очень не удобны. — Из них нельзя стрелять с лошади, а только с присошек лежа, и потому они употребляются только в засадах; приклады их довольно длинны; на оные навивается фитиль, которого конец схвачен железными щипчиками приделанными к прикладу; сии щипчики прикладывают к полке посредством железного прута проведенного к правой руке стрелка; к концу ствола к ложе приделаны присошки в виде двух больших рогов. — Они любят украшать стволы ружей своих серебряной насечкою. — Иные однако же имеют ружья с замками совершенно одного построения с Персидскими; но сии последние очень редки.

Хивинцы стреляют довольно хорошо в цель; но с толикими приготовлениями и медленностью, что не стоит для того иметь огнестрельного оружия. — Стрелок сперва ложится, долго целится, фитиль часто гаснет, и он попадает пулей в цель только на расстояние каких нибудь шестидесяти или осьмидесяти шагов. — Подобным же образом стреляют и все Азиатцы; искусство их превозносится нашими путешественниками, но истинно удел их во всем, — незнание. — Пистолетов у Хивинцов не бывает, вероятно от того, что огнестрельное оружие их большею частью без замков.

Панцырь и шишак.

Некоторые из наездников надевают булатные панцири и шишаки, которые еще и по ныне в употреблении в Азии, особливо в тех краях где мало огнестрельного оружия. — Они употребляют также чеканы или род молотков посаженных на длинные рукояти; один конец железа тупой другой же острый; удар сильно оным нанесенный смертелен.

Лошади.

Лучший военный доспех Хивинцев беспрекословно состоит в их быстрых, сильных и красивых Туркменских лошадях, знаменитых во всем Востоке. — Труды переносимые сими лошадьми неимоверны; пробегая в восемь суток по тысячи верст чрез безводные степи, без травы и без сена, питаются только тем количеством Джюгана, которое на себе вместе с седоком увезти могут, и пробывают по четверо суток без воды. — Они поят лошадей своих горячих, но после того долгое время скачут на них{131}.

Седла.

Седло их несколько отлично от Персидского, лука у оного также высокая, но зад делается по шире. — Прочая конская сбруя бывает у многих довольно богата, они обшивают ремни серебром и вставляют большие сердолики.

Грабежи и Хищничество.

Вообще сказать должно, что Хивинцы не способны ни к каким долговременным военным предприятиям; любимой их образ войны есть разбой и хищничество. Главные разбои свои производят они в пределах Персии. Беспечность правительства сего государства и песчаные степи отделяющие оное от Хивы, причиною что разбои сии продолжаются и остаются не наказанными.

Грабежи сии составляют значительной промысел частных людей в Хиве. Молодой человек пришедши в мужеской возраст, должен ознаменовать вступление свое в свет подвигом на разбое; он тогда только приобретает уважение отца и знакомых своих и получает доброе имя; со временем же от частых удачных разбоев становится известен Хану, которой для ободрения принимает его в число своих телохранителей и делает ему некоторые подарки. Хан поощряет грабежи сии потому, что получает всегда пятую часть добычи.

Узбеки сами редко или почти никогда не занимаются сим промыслом, которой исключительно принадлежит Туркменам поселившимся в Ханстве.

Туркмены пущаются обыкновенно на воровство собравшись шайкою, от пятидесяти до трех сот конных охотников. Хищники сии берут с собой для увезения добычи довольное число верблюдов, и смело отправляются чрез обширные степи, по известным им путям к границам Персии. — Не доходя оных полутора днем, они останавливаются в скрытых и удобных для защищения местах, откуда отправляют тех из сообщников своих, которые имеют дружественные и родственные связи с Туркменами обитающими по Персидской границе. — Сии последние хотя и признают иногда владычество Персии, но с охотою принимают хищников и указывают те места, где с выгодою можно произвести успешной разбой. По обстоятельном узнания всего нужного, вооруженные конные разбойники внезапно нападают на указанные им селения или путешествующих, и бесщадно грабят; при всем том сберегают жизнь несчастных жертв своих, дабы более захватить пленных, и чрез то получить от продажи их значительную выгоду. — Они увозят людей всякого возраста и пола и продают их в Хиве, где ожидает сих несчастных самая горькая участь неволи и тягостное вечное рабство.

В обратном следовании в Хиву погибает весьма много пленников сих от нужды, недостатка в пище и усталости; тот из невольников который приходя в изнурение лишается сил к дальнейшему продолжению пути, оставляется без помощи среди пустынных и песчаных степей, где и умирает от голода или служит добычею диким зверям.

По прибытии в Хиву Туркмены обязаны представить Магмед Рагим Хану пятую часть пленников и добычи в роде дани; он благодарит их, и даже некоторых по усмотрению дарит халатами и разными вещами, стоящими несколько раз менее доставленной ими дани.

Довольно часто случается Туркменам в числе пленных захватывать людей богатых семейств: они их всегда тщательно сберегают и не продают, в ожидании от родственников их большого выкупа, каковой часто и получают. — Не редко случается также что Гюргенские Туркмены ездят в Хиву и крадут опять обратно невольников, по просьбе родственников их, за что получают большия награждения.

Места в которых Хивинцы преимущественно грабят.

Набеги свои на Персию, Туркмены производят в разных местах. — Если число хищников не велико, то придерживаются моря и делают нападения не подалеку от Астрабада. Но когда шайка их многочисленна, тогда следуя вверх реки Гюргена, делают грабежи в пределах Хороссанской области. Лесистые места оной весьма способствуют им. Они скрываются в них и выжидают удобного случая для нападения на проезжих или на купеческие керваны. Нападения сии преимущественно делают они осенью по окончании домашних работ, для чего и откармливают нарочно лошадей.

Военные нравы племен населяющих Хивинское ханство.

Чтобы довершить описание военного состояния Ханства, изложим вкратце некоторые черты нрава народов его населяющих, показывающие их расположение к войне и грабежам.

Узбеки не столь способны к военному делу как Туркмены и считают себя господами, они богаче, имеют более прихотей и не так охотно пускаются в безводные степи. Они более заботятся о своей одежде чем об оружии, и привыкли видеть в Туркменах людей созданных для защищения их и для приведения к ним на продажу добычи.

Сарты не имеют совершенно ничего воинственного; они похожи более на наших жидов, не любят и даже боятся оружья. Нынешнее правление Хивы и обращение с ними Магмед Рагим Хана, старающегося уровнять все сословия подданных своих, возродило в них некоторую гордость; но гордость сия не побуждает их к военному делу; они рассказывают лишь подвиги предков своих и победителей, и не предпринимают походов, в которых бы жизнь их могла быть в опасности; они предпочитают робкую осторожность и хитрость, отважной смелости и храбрости. Оружье в руках их служит им посмешищем, и сами Узбеки говорят, что им гораздо более пристало носить аршин чем саблю.

Храбрость же Узбеков и Туркменов известна на Востоке. — Узбеки признают малолюдство своего войска перед Бухарским, говоря, что единственно храбрость их равняет силы, столь различествующие числом ратников.

Богатые люди в Ханстве обыкновенно в числе своих приближенных имеют род Бардов, которые обязаны увеселять господина своего пением, сказками, игрой на каком то роде дурной и бедной бандуре, а иногда и сочинять стихи, восхваляя подвиги известных в древности витязей. — Певцы сии мало по малу увлекаются восхищением, и стараются выразить голосом и телодвижениями, быстроту, храбрость и великие деяния усопших предков. — Пение сие продолжается иногда целую ночь; хозяин и гости сидят неподвижно в задумчивости и слушают оное со вниманием. Белобрадые старцы сии или Барды, иногда сидя перед своими домами, таким образом пробегают в памяти прошедшие времена, и стараются изобразить подвиги предков своих.

Глава V.

Нравы, вероисповедание, обычаи и просвещение узбеков.

Нрав и вид Узбеков.

Узбеки вообще умны, приятны и остры в разговорах; в предприятиях своих тверды и решительны; нраву прямого и презирают искательство, обман и ложь; духу воинственного; буйство предпочитают мирной жизни и занимаются военными доспехами и наездничеством. Они крепкого и видного телосложения, росту большого и сильны; лица смуглого с некоторою калмыковатостью, но довольно приятного; глаза не большие и взор проницательной; волосы на бороде черные. Жизнь ведут беспечную и ленивую; презирают все сословия и состояния кроме военного; сами же хотя и хорошие наездники, но более на словах воины и не охотно пускаются в дальние военные предприятия; но раз уже в деле — неутомимы, отважны и смелы. — Вообще они необычайно здоровы и даже тучны и весьма многие переживают столетие.

Одежда их состоит из 3 х или 4 халатов на вате, которые надевают один сверх другого, даже и в самые жаркие дни. Халаты сии сделаны из шелковой полосатой материи и по большой части лилового цвета. — Рубашки их одного покроя с Русскими т: е: с косыми воротниками, зимой делаются они на вате также как и шаровары, сверх которых надевают большия желтые сапоги с острыми носками и высокими каблуками. — Голову они бреют и носят высокую черную шапку из бухарских мерлушек, под коей надевают еще ермолку одного цвета с кафтаном. — Туркмены носят большею частью халаты из желтоватой армячины, сделанной из верблюжей шерсти. — Богатые люди носят суконные кафтаны; но сие весьма редко. Вообще они любят сидеть с босыми ногами, и лучшее угощение гостю предложить ему скинуть сапоги. — В зимние походы Узбеки надевают тулупы и сверх оных вместо бурки укутываются в войлоки, на подобие бурок выкроенные.

Вооружение Хивинцев принадлежащее к их одежде состоит из сабли и ножа, которые они никогда не снимают; разве тогда только, когда ходят к начальникам своим.

Женщины.

Женщины их очень красивы, хотя и у них лица несколько калмыковаты; взор их проницателен, лице смуглое но при всем том весьма приятное; одежда их странная и вообще они закрываются.

Хивинцы как и все Азиатцы очень ревнивы. Жены их содержатся в гаремах; они составляют главное их занятие и часто бывают поводом различных распрь и жестоких убийств. — Никто даже самый ближайший родственник не смеет вступить в ту тайную и не проницаемую обитель, где жены осуждены проводить плачевную жизнь свою, среди скуки и строгого уединения. Наложницы сии суть невольницы и по смерти хозяина, сын его продает их кому захочет.

Воспитание детей.

Воспитанием детей Хивинцы почти не занимаются; попечение родителей во всех возрастах знаменуется лишь частыми побоями за всякую малость, и потому сыновья не имеют к ним настоящего почтения, и готовы в досаде кинуть в отца или мать камнем. На нравственность их не обращают ни какого внимания, и учат их лишь строго исполнять обряды веры, а иногда обучают и грамоте. — Двенадцати или тринадцати летний мальчик, оставленной на своей воле образуется опытностью, и в сии годы отец берет его к себе в слуги; он исправляет в самой точности должность сию до восемнадцати лет, после чего он его женит. Довольно часто случается, что молодой человек до женитьбы вовсе не видал невесты своей.

Рабство в котором молодые люди сии содержатся родителями, когда уже достигли порядочного возраста почти неимоверно; они не смеют ни сесть перед отцем, ни есть с ним вместе, и ниже всякого слуги. Напротив того обращение Узбеков с слугами своими совершенно иное: они сидят с ними вместе а иногда даже и едят из одной чаши, но в таком только случае когда слуги сии сами Узбеки, а не иностранцы и не невольники.

Скупость Узбеков.

Они необыкновенно скупы; деньги свои хранят в тайне и часто даже зарывают в землю; вероятно опасаясь прослыть богатыми и подвергнуться насилию Хана.

Гостеприимство Узбеков.

Хотя они и гостеприимны, но скупость их помрачает сию добродетель; они не откажут в угощении, но сделают оное как можно умереннее; и дабы вознаградить сей малой убыток или расход, на следующие дни себе во многом откажут и даже стараться будут найти обед у соседа.

Пища Узбеков.

Хотя они не насытны и жадны там где сие им ничего не стоит, дома же напротив того очень умеренны; любимое их кушанье плов, или густая каша из сарачинского пшена; но и сию простую пищу употребляют довольно редко, и обыкновенно питаются малым количеством пшеничного хорошего хлеба и похлебкой из вареного молока, голушек и немного баранины. — Кушанье сие называется у них Мустафи. — Когда же хотят кого хорошо угостить, то прибавляют к сему жирный суп и баранину без масла на угольях жареную. — Они не гнушаются верблюжьим и лошадиным мясом и часто в странствиях своих употребляют в пищу усталых животных сих.

Хивинцы чрезвычайно лакомы; они любят сахар и конфеты и едят оные с большею жадностью до насыщения вместо хлеба, но тогда только когда лакомство сие не стоит им издержек; в противном случае, даже богатой человек не решится иметь хотя бы не много сахару и употреблять оной.

Узбеки гнушаются всех крепких напитков и презирают пьянство; но между Сартами и Кызил Джилами порок сей довольно обыкновенен; они в пьянстве находят удовольствие и не знают оному меры.

Чай есть самое обыкновенное и любимое питье Хивинцев; они варят его очень крепко в бронзовых чайниках и уверяют что метал сей придает ему лучший вкус. Чай пьют они без сахару и почти целый день безостановочно. Вываренные чайные листы не бросают, но тотчас после съедают. Пристрастие Хивинцев к сему напитку неимоверно; в странствиях своих они лучше согласятся претерпеть несколько дней голоду нежели быть без чаю; у них также в большом употреблении так называемой калмыцкой чай, которой варят с молоком, маслом и солью; чайная похлебка сия сначала довольно противна тому, которой ее никогда не употреблял.

Большое изобилие различных плодов в Хивинском Ханстве, доставляет жителям также приятную и лакомую пищу; они употребляют их во множестве и не чувствуют от сего никакого нездоровья.

Пища невольников и слуг самая бедная; последние довольствуются остатками от стола господ своих, на которые они с жадностью и с дракою мечутся. Невольники же довольствуются одним хлебным пайком получаемым от хозяев; но продавая часть оного, для скопления денег для выкупу себя со временем и на одежду, часто проводят целые дни без пищи, или кормятся подаянием и тем что могут украсть.

Хивинцы чрезвычайно нечистоплотны; они едят так как и все Азиатцы без ложек, вилок и ножей; частые умовения их перед обедом и после оного имеют только личину чистоты; они не брезгают самым отвратительным человеком исполняющим их обряды, а гнушаются опрятным, который не следует в точности их обыкновением, и почитают его поганым.

Жилища.

В жилищах их нет ни полов ни окон; стульев и столов также не имеют а сидят на коврах и едят на земле собираясь в кружок около чаши с кашею. — Обычай сей общий всем сословиям начиная от Хана до нищего; посуда их каменная и без всяких украшений; — иногда бывает деревянная привозная из Астрахани; чай же пьют из фарфоровых Китайских чашек; кухонную посуду употребляют чугунную.

Они едят два раза в день, первый раз вскоре после рассвета а второй перед захождением солнца. — Приступая к ястве читают обыкновенно молитву и гладят себя по бороде. Вообще обед их представляет зрелище смешное и отвратительное.

Они также страстно любят всякие пряности и душистые травы. Перец и имбирь кладут иногда в чай, а опиум употребляют в разные времена дня. Табак курит Бухарской из каллианов сделанных из тыкв, которой называют Чилим ; иногда для курения употребляют траву называемую Бенг, причиняющую сильную опьянелость не привыкшему к оной.

Жилища.

Жилища их самые простые и бедные, большая часть народа кочует круглой год в войлочных кибитках, даже и богатые люди имеющие домы, живут в оных, по привычке своей к кочевой жизни; строения их не имеют ни какого наружного вида и сделаны из глины. Мазанки сии дешево обходятся, и делаются очень скоро; хотя они и непрочны но сохраняются довольно долго, потому что в той стране дожди очень редки. Жилища сии тесны, неопрятны, без света и без тепла, огонь раскладывается среди комнаты, а дым выходит в маленькое отверстие сделанное в потолке, затыкающееся на ночь сеном или рубищем платья. Знатные люди точно также живут, с той разницей, что ковры их богаче и стены бывают иногда внутри выбелены. — Домы не имеют крышек; потолки же камышовые или сделаны из хвороста. В большой части домов, семейство хозяйское и вся прислуга его помещаются в одной или двух нечистых комнатах без сеней.

Конюшни у них опрятнее жилья, ибо они охотники до лошадей; однако же корм дают им самой умеренной, но за то ни одно зерно и ни один клок сена не пропадают.

Здания.

Некоторые мечети выстроены довольно хорошо; в числе оных должно упомянуть о мечети в самом городе Хиве находящейся; она отличается величиной и красотой своей; — купол ее покрыт гангаром яркого бирюзового цвета. Надгробные памятники у Хивинцев довольно чисто и красиво построены, также и некоторые мосты. Жженый кирпич на построения сии, сбирают они из развалин древних зданий. — Прочие строения их не значительны, водопроводы и водохранилища обделываются без всякого искусства. Вообще все строится у них на короткое время, и непрочно; причиною сего неувереннность в собственности своей; — даже те предметы коих лучшая обделка могла бы служить им не для удовольствия в жизни, но для явных выгод таким же образом делаются. Они имеют при домах своих крытые сквозные галереи, в которых укрываются от несносного летнего жара.

Увеселения.

Главное увеселение и упражнение Узбеков есть охота с ястребами, коими они ловят Джейранов и разных птиц; с собаками же они мало охотятся и даже гнушаются и презирают полезное животное сие, называя его поганым. — Они также упражняются в наездничестве, в коем очень искусны. — Узбеки почти все вообще играют в шахматы; игра сия у них почти та же что и у нас с малым различием в рокировке царя и лодьи. Между ними есть некоторые, которые знают оную в совершенстве. Сверх того известны им Русские шашки, мельница и род шашечной игры называющейся Этелем. В оную играют в тридцать две шашки, которые все одинакового достоинства и ставятся так как шахматы; ходы же их разнствуют от простых дамок только тем, что вместо того чтобы двигать вкось ими ходят прямо и в бок.

Музыка.

Хивинцы любят также музыку; но они не понимают и не разбирают ни меры ни созвучия; для них шум главнейшее достоинство оной. Бубны, крик или лучше сказать рев одного человека, который из сил выбивается чтобы петь диким, громким и охриплым голосом, гораздо пленительнее согласия мусикийских орудий.{132} У них никогда два голоса не поют вместе и они более обращают внимания на слова певца, которые обыкновенно избраны из стихотворений лучших сочинителей.

Мусикийские орудия их состоят из двух струнной балалайки, сделанной на подобие Русской исключая ящика, которой имеет вид полушарья. Она строится в кварту и играют на ней пером или щепочкой. Другое орудие у них у потребляемое есть гудок четырех струнной чрезвычайно неприятного звука; на нем играют смычком и держут как виолончель упирая в землю стержнем, приделанным к нижней части оного. — Узбеки презирают музыкантов и играющих в разные игры, говоря что занятия сии недостойны звания военного человека и принадлежат роду людей созданному для увеселения других. — Иные даже называют музыку поганою и предпочитают просиживать целые дни руки сложа в бездействии чем заниматься оною.

Вероисповедание.

Узбеки как и прочие племена населяющие Ханство, исповедывают закон Магомета по обряду Суннитов, признавая единство Бога, и Магомета за последнего и величайшего из его пророков, ниспосланного для утверждения на земле правоверия. Исповедание сие слишком известно чтобы о нем распространятся, я упомяну только о некоторых обрядах и предрассудках, свойственных Узбекам.

Расколы магометанской веры, Шииты и Сунниты, породили непримиримую вражду между исповедующими оные, и причиною что Персияне, исповедания Шиитов, непримиримы во вражде с народами, населяющими всю Среднюю Азию и которые вообще исповедуют закон Сунны.

Хивинцы исполняют с большою точностью все молитвы законом установленные, заменяя только ночную молитву другой вечерней. — Все время их занятий распределено по временам молитв, которые они по навыку так хорошо знают что никогда не ошибаются. — Счет часов их как и у всех Мусульманов начинается от восхождения солнца, или от первой молитвы и кончается при последней. — Так как всякая молитва начинается умовением, то те Хивинцы которые проезжают по безводным степям в таком случае умываются песком. Вообще они чрезвычайно богомольны и во время моления ни что их развлечь не может.{133}

Сунниты во время моления складывают руки вперед Шииты же держат их врознь; Хивинцы говорят что неверные сии для того не складывают рук, чтобы не замарать платья кровью единоверцев, коей руки их обагрены.{134}

Они ненавидят Шиитов более Христиан, говоря что какое бы ни было учение наше, но мы строго оного держимся, а Шииты по неосновательности своего учения и по беззаконию своему ежечасно нарушают свои постановления.

Мусульмане или правоверные а особливо Узбеки и Туркмены вменяют себе за благое дело, наносить Шиитам и более всего Персиянам всякое зло и вред, и с удовольствием проливают кровь их.

Каждый Персиянин захваченный ими в плен вынужден бывает силою последовать учению Суннитов и оставаться в неволе, как бы в отмщение за то что он прежде следовал противному для них учению Али.

В набегах своих на соседственные земли, Хивинцы с жестокостью умерщвляют противников, и с радостью захватывают имущества единоверных даже им Туркмен; но по возвращении своем, постом, умовением и молитвами, очищают себя от убийств и насилий, сделанных ими последователям веры своей; сии очищения составляют значительной доход их духовенству.

В Хивинском Ханстве никакие исповедывания нетерпимы кроме господствующего; но Русские невольники находящиеся в Хиве, по твердости своей и приверженности к закону своему не переменяют оного, и невзирая на строгое запрещение, не редко сбираются в уединенные места для чтения молитв, и там в смирении и с сокрушенным сердцем, умоляют Всемогущего о ниспослании благодати на отдаленное от них, но тем не менее возлюбленное Отечество, и о возвращении своем на родину{135}.

Способности, сила и трудолюбие Русских, даже в состоянии неволи, возродило к ним уважение их утеснителей; так что хозяева их ревностные Мусульмане, нарушают для них главное постановление свое нетерпимость других вер, и позволяют им ежегодно праздновать три важнейшие торжества: рождение, крещение и воскресенье Христово, и на все время праздников сих, Россияне избавляются от всяких работ. — Тогда соотечественники наши, собираются по возможности вместе и предаются различным по обыкновению своему увеселениям, и в крепком напитке подобном нашей водке, которой сами составляют, ищут временного забвения своих горестей.

В Хиве есть также жиды, но они давно уже забыли веру свою и привязаны к закону Суннов не менее Хивинцев.

Каждому Мусульману позволено иметь в одно время только четыре жены, наложниц же сколько кто пожелает; в Хиве большая часть народа довольствуется одной и двумя женами; богатые же люди имеют их десятками.

Магометане поклоняются и часто призывают в помощь святых своих. — Узбеки имеют кроме сего еще собственных святых или Имамов. Гробницы их рассеяны по всему пространству Хивинского Ханства; но они не все одинаковым пользуются уважением. Туркмены поколения Иомуд, преимущественно почитают одного святаго, на гробе коего даже междоусобные распри свои решают единой клятвой; не было примера что бы кто нибудь осмелился произнести оную ложно; ибо в народе есть предрассудок утверждающий что всякой произнесший на гробе сем ложь непременно умрет для наследования в будущей жизни вечных и ужасных мук.

Обряды веры Мусульманов весьма многочисленны; но Хивинцы редко или никогда не преступают оных.

Способ гадания.

Брачные союзы заключают они только с одними единоверцами, и никто из них не посмеет взять супругу чуждого закона, как то делают не редко другие Сунны. — Между узбеками таковой поступок был бы единогласно почтен за осквернение веры. Они называют раскольниками те народы Суннитского исповедания, которые сие нарушают; не сочетаются с ними браками и не молятся вместе.

Хивинцы занимаются тоже узнаванием будущего. — Мудрецы их основывают предузнания свои на звездах. Простой же народ для гадания употребляет два средства.

Первое делается кураном, или другой какой книгою. — Гадатель прочтя молитву подносит книгу к голове, раскрывает оную и смотрит на вскрывшейся странице начальную букву первой строки; от оной обращается к седьмой строке, потом от сей вскрытой страницы переходит на седьмую, и отсчитав от начала семь строк замечает начальные их буквы; а так как каждой букве народ приписывает различные значения и свойства, то соображаясь с ними каждый гадатель и выводит пророческие заключения.

Второй род гадания производится лучеобразным расположением такого числа маленьких палочек, сколько имеется букв в Азбуке. Всякой палочке дают значение буквы; потом закрыв глаза бросают на сии палочки несколько других и судя по палочкам на которые они упадут, делают предсказания как выше сказано было по азбучным буквам.

Понятия Узбеков о добре и зле.

Оставя суждения их о иноверцах и иностранцах, всякой вспыльчивой поступок называют они последствием посещения диавола, и говорят что человек должен удерживаться от всякого деяния и даже слова, когда чувствует что диавол начинает владеть сердцем его. Исключая некоторых условных понятий зависящих от местных обстоятельств, они называют злом то что может вредить ближнему, а добром то что веселит сердце не делая ни кому зла.

Язык.

Язык, коим говорят Хивинцы есть Турецкой наречия называемого Джагатай ; он более походит на язык наших Казанских Татар, нежели на употребляемый простым народом в Персии. — В наречии сем есть много слов свойственных ему одному. — В оном переменяют часто буквы б на м, м на б, п на ф, ф на п, у на в, в на у; букву б употребляют перед словами начинающимися с о, изменяют д на т и употребляют часто гласные э и французской и; писание же на сем наречии почти совершенно сходно с Турецким.

Узбеки говорят скоро и изменяют часто голос; не знавши языка можно думать слыша разговор их, что они друг другу в чем либо упрекают.

Просвещение Хивинцов.

Просвещение у Хивинцов весьма ограничено, у них очень мало людей умеющих читать и писать; однако же есть некоторые, которые сведущи в Арабском и Персидском языках, пишут и читают на оных, сочиняют стихи, знают Астрологию{136} и имеют сведения во врачебном искусстве.

Знание в Астрономии.

Об Астрономии они почти никакого понятия не имеют; наука сия ограничивается у них наименованием некоторых замечательных созвездий. Полярную звезду называют они Демур-Казык или железный кол, полагая что она есть материальная пята оси вращения тверди. У них есть человек вычисляющий затмения по каким то палочкам и косточкам, которые достал в Царьграде. — Практическое средство сие, коего теории он не постигает, поставило его в число мудрецов; Хан имеет его при себе. — Человек сей занимается также предсказыванием будущего и очень гордится своими сведениями, полагая что знает все искусства и науки, а между тем не понимает даже причины затмений и полагает согласно с простым народом, что солнце или луна померкают от того, что сатана схватывает светила сии в когти, и что тогда для избавления оных должно смертным, шумом, криком, и стрельбой устрашить жестокого врага и тем спасти светила сии от неизбежной погибели, без которой помощи непременно бы исчез день, и земля осталась бы на веки во мраке. — Они полагают однако же землю шарообразной, и поясняют себе сие, сравнивая ее с арбузом.

Врачебное искусство.

Врачебное искусство у них совершеннее других наук, но и то в большом младенчестве. Они в лечении своем употребляют всегда средства противные наружному виду болезни на пример: от жара лечат льдом, от озноба теплом, от расслабления горячительным средством и т. д. — Врачебное искусство у них наследственное; занимающиеся оным знают много простых средств которые содержат в тайне также и целебные свойства различных трав, и вообще очень искусно лечат раны. Хивинцы как и все Азиатцы любят лечиться и имеют большую доверенность к искусству Европейских врачей. — Стоит только показать им склянку и сказать что в ней лекарство, чтобы не иметь отбоя от больных. Они часто в болезнях своих прибегают к ворожеям. Вообще врачебное искусство у них еще в большом несовершенстве.

У всех Азиатцов славится какой то древний врач родом Персиянин, его звали Локман. — Человек сей как и прочие нынешние мудрецы Востока славятся более иносказаниями, пословицами и притчами своими нежели искусством и мудростью. Я не знаю был ли Локман действительно искусным врачом, но достоверно только то, что в Азии прославляют его искусство, не говоря однако же о исцелениях им сделанных, а только повторяя следующее его сказание. — Он послал однажды слугу своего на торжище приказав купить души или жизни, буде оной не найдет, купить пол души, буде же сей не достанет то принести яду. — Слуга его возвратился не нашедши ничего требуемого его господином. — Сей последний объяснил ему приказание свое следующим образом. Душа есть мясо, ибо ничего не бывает столь питательного и не придает столько силы жизни как мясо; пол души есть яйцы, которые бывают иногда вредны, а яд есть сыр, который вреднее всего для человека. — Странная притча сия возвела Локмана в число мудрецов Восточных.

Восточные врачи полагают что из четырех необходимых вещей для жизни, кровь и желчь суть нужнейшие, и что должно обратить наибольшее внимание на сохранение оных. — Они полагают что со смертью человека кровь исчезает или улетает, потому что не могут добыть оной из охладелого трупа. — Кровопускание у Восточных лекарей очень употребительно, и есть самое действительное их средство. — Кровь пускают они часто из головы. — Кровопускания их бывают разного рода, иногда пущают они кровь делая множество насечек ножом по больной части тела.

Знание в Истории.

Ученые Хивинцы очень занимаются познанием древней истории Востока, и довольно сведущи в оной; но к сожалению примешивают везде басни, которые затмевают истину.

Знание в Математики.

Об Математики они никакого понятия не имеют; цифры их означаются буквами азбучными, так как наши славянские; некоторым только ученым известны десятеричной счет и употребление Арабских цифров; впрочем ничего более не знают, и самая трудная для них задача написать число составленное из нескольких сот тысяч; — они к сему имеют очень мало навыка; приложения же счета к четырем первым действиям арифметическим им совершенно не известны. — Они знают опытом или преданием некоторые странные свойства цифр и задачи как то: вопрос летящих 300 гусей и пр.

Знания в землеописании.

Хивинцы окруженные со всех сторон обширными степями, весьма малое и неправильное имеют понятие о прочих странах. — Они знают только несколько по обстоятельнее о некоторых пограничных им Азийских землях, как то: о Персии и Бухарии; о последней судят как о величайшей в мире Державе и говорят что Греческое царство{137} было и есть обширнейшее, но Бухария еще несравненно более оного.

О России имеют сведения только чрез купцов своих, Сартов, которые ездивши для торговли к нам слышали о разделении оной на пятдесят две губернии или области; из сих каждую уподобляют они Губернии Астраханской более всех им известной. Чрез Сартов также имеют они некоторое понятие о могуществе Российской Империи, но не постигают как одно владение может быть столь обширно, что заключает несколько морей и объемлет их Ханство с двух сторон, и потому почитают наши пограничные губернии за уделы, управляемые независимыми наследными Князьями и повинующимися белому Царю по своему произволу{138}.

Хивинцы называют Астрахань Хажи-Терхан или Хажи бесподатный; Оренбург, Енгикала или новая крепость; Гурьев городок, Сараджик или замочек.

Об Афганистане имеют они лучшие сведения. Индию также знают и называют Мултан {139}; им также несколько известно государство Коханское; Китай называют Чин и Чинимачин. — Хивинцы вообще называют Европу Франкистаном, или землей Франков а Европейцев Франками; Инглизами именуют они народ господствующий над морями.

Главное учение Хивинцов состоит в Богословии, знании Алкорана и Арабских писателей, преимущественно же тех, которые писали о философии. С некоторого времени они более на сей предмет обращают внимания и обучают детей своих чтению и писанию.

Летосчисление.

Я кончу главу сию показанием летосчисления Мусульман, принятого следственно и в Хиве. — Начало сего летосчисления называется Эгирою, слово сие происходит от Арабского Гежира что значит бегство. — Магомет для предохранения себя от опасностей предстоящих ему в Мекке, принужден был удалиться в Медину и с сего времени начинается у Магометан летосчисление.

Для удобнейшего понятия Эгиры должно заметить: 1-е. Что год Магометанской веры состоит из двенадцати лунных месяцев, имеющих по переменно тридцать и двадцать девять дней, следственно во всем году считается триста пятьдесят четыре дня, 2-е. что тридцать таковых годов, составляют период в котором считается девятнадцать годов обыкновенных т. е. по триста по пятидесяти четыре дня, а одиннадцать годов считаются изобилующими т. е. имеющими по триста по пятидесяти пяти дней. Изобилующими годами считаются второй год, пятый, седьмой десятый, тринадцатый, шестнадцатый, восемнадцатый, двадцать первый, двадцать четвертый, двадцать шестый, двадцать девятый и так далее; остальные же как то: первый, третий, четвертый, шестой, восьмой, девятый и пр: суть обыкновенные. — 3-е. что лунный год Магометан одиннадцатью днями менее Грегорианского солнечного года из трех сот шестидесяти пяти дней состоящего; следственно в тридцати двух полных годах Магометанских недостает тридцать два раза одиннадцати дней, или триста пятьдесят два дни и следовательно около одного солнечного года. И потому тридцать три года Магометанских составит тридцать два года Грегорианских, или близко того. 4-е. Наконец для избежания погрешностей в переводе нашего летосчисления на Магометанское и обратно, надобно заметить, что первый год Эгиры начался в шесть сот двадцать втором году{140} нашего летосчисления, в ночи с пятнадцатого числа Июля месяца на шестнадцатое; второй год по этому начался в ночи с четвертого на пятое число Июля шесть сот двадцать третьего года; третий год, в ночи с двадцать третьего числа Июня месяца на двадцать четвертое, шесть сот двадцать четвертого года от Р. Х., и так далее отступая всегда одиннадцатью днями.

КОНЕЦ.