Путеводитель вольного путешественника по Галактике

1

Дом стоял чуть на пригорке, на самом краю поселка. Он стоял на отшибе и глядел на широкий простор сельской местности где-то в Западных графствах. Это был совершенно ничем не примечательный дом — ему было около тридцати лет, он был приземистый, угловатый, кирпичный, и на фасаде имел четыре окна размера и пропорций таких, чтобы возможно менее радовать глаз.

Единственным человеком, для которого этот дом был чем-то особенным, был Артур Дент, да и то лишь потому, что дом этот оказался единственным, в котором тот жил. Артур жил в этом доме около трех лет, с тех самых пор, как уехал из Лондона из-за того, что Лондон раздражал его и действовал ему на нервы. Артуру тоже было около тридцати, он был брюнет, и он никогда не жил в ладу с самим собой. Более всего его беспокоило то, что люди постоянно спрашивают его, чем он так обеспокоен. Работал он на местном радио и постоянно рассказывал своим друзьям, что это гораздо интереснее, чем они думают. Так оно и было — большинство его друзей работали в рекламе.

Накануне, в среду, прошел довольно сильный дождь, дорожки развезло, но в четверг утром вышло яркое солнце и осветило дом Артура Дента — как выяснилось вскоре, в последний раз.

Артур как-то пропустил то, что в управлении по планированию приняли решение снести его дом и построить на его месте шоссе.

В восемь утра в среду Артур чувствовал себя нехорошо. Он смутно проснулся, смутно прошелся по комнате, открыл окно, увидел бульдозер, нашел тапки и прошлепал в ванную умыться.

Зубную пасту на щетку — так… Чистим зубы…

Зеркало для бритья — направлено в потолок. Артур поправил его. На мгновение в нем отразился второй бульдозер за окном ванной комнаты. Поправленное, зеркало отразило щеки Артура Дента. Он выбрил их, умылся, вытерся и пошлепал в кухню, чтобы кинуть в рот что-нибудь полезное.

Чайник, плита, холодильник, молоко, кофе. Зевок.

Слово «бульдозер» блуждало в его уме некоторое время, пытаясь связаться с чем-нибудь.

Бульдозер за окном кухни был довольно крупным бульдозером.

Артур поглядел на него.

Желтый, — подумал он и зашагал обратно в спальню одеваться.

Проходя мимо ванной, Артур остановился и выпил большой стакан воды, а потом еще один. Он начал подозревать, что это — похмелье. А с чего бы? Разве накануне он пил? Артур решил, что, видимо, да. В зеркале для бритья он поймал отблеск. «Желтый», подумал он и зашагал в спальню.

Артур встал и задумался. Пивная, подумал он. Ага — пивная! Артур смутно вспомнил, как он был зол — зол по какому-то очень важному поводу. Он рассказывал об этом людям, рассказывал очень долго, вспоминалось ему: самым отчетливым зрительным воспоминанием были пустые глаза людей. Что-то о новом шоссе, про которое он только что узнал. Решение приняли несколько месяцев назад, но никто не знал об этом. Забавно. Артур отпил воды. Все устроится, решил он, никому не нужно новое шоссе, управление не имеет права. Все устроится, все уладится.

Боги, однако, какое жуткое похмелье. Артур поглядел на себя в зеркало платяного шкафа. Высунул язык. «Желтый», — подумал он. Слово «желтый» поблуждало в его уме некоторое время, пытаясь связаться с чем-нибудь.

Спустя пятнадцать секунд Артур выскочил из дома и лег перед большим желтым бульдозером, который подъезжал к нему по садовой дорожке.

Мистер Л. Проссер был, что называется, простым человеком. Другими словами, он был углеродной формой жизни, происшедшей от обезьян. Более подробно — ему было сорок лет, он был толст, мешковат, и работал он в районном управлении. Любопытно, что, сам того не зная, мистер Л. Проссер по мужской линии был прямым потомком Чингиз-Хана, хотя множество поколений и смешение рас так перетасовали его гены, что он не имел никаких различимых монголоидных черт, и единственное наследие могучего предка состояло в уже упомянутой склонности мистера Л. Проссера к полноте и его пристрастие к маленьким меховым шапочкам.

Он вовсе не был великим воином; в сущности, он был нервным и озабоченным человеком. В тот день он был в особенности озабочен и нервничал более обычного. Возникла неожиданная помеха в его работе — которая заключалась в том, чтобы дом Артура Дента был снесен до окончания рабочего дня.

— Вылезайте, мистер Дент, — сказал он, — У вас ничего не выйдет, вы же сами знаете. Вы же не можете лежать под бульдозером бесконечно. — Он попытался яростно сверкнуть глазами, но это ему не удалось.

Артур, лежа в грязи, огрызнулся на него.

— Я упрямый, — сказал он. — Посмотрим, кто первый сломается.

— Боюсь, что вам все-таки придется уступить, — сказал мистер Проссер, повозив свою меховую шапочку по макушке. — Шоссе должно быть построено, и оно будет построено.

— Кстати, шоссе! — сказал Артур, — Зачем его строят?

Мистер Проссер погрозил Артуру пальцем, потом перестал и убрал палец.

— Что значит — «зачем строят»? — спросил он. — Это шоссе. Шоссе строить нужно.

Шоссе — это приспособление, позволяющее одним людям очень быстро попасть из пункта A в пункт B, в то время как другие люди стараются очень быстро попасть из пункта B в пункт A. Люди, живущие в пункте C, расположенном посередине между A и B, часто диву даются, что такого особенного в пункте A, что столько людей из пункта B так хотят туда добраться, и что такого особенного в пункте B, что столько людей из пункта A так хотят добраться туда. Часто им хочется, чтобы люди, наконец, раз и навсегда разобрались, где же они хотят быть.

Мистер Проссер хотел быть в пункте D. Пункт D не находился нигде конкретно. Им могла бы стать любая подходящая точка, достаточно удаленная от пунктов A, B и C. В пункте D Мистер Проссер желал бы иметь хорошенький маленький коттедж с топорами над дверью, а все свое время проводить в пункте E, который был бы ближайшей к пункту D пивной. Его жена, конечно, мечтала о вьющихся плющах, но Мистер Проссер хотел топоры. Почему — он не знал. Просто ему нравились топоры.

Под насмешливыми ухмылками бульдозеристов мистер Проссер вспотел и покраснел. Он переступил с ноги на ногу, но не почувствовал себя удобнее. Кто-то явно проявлял полную некомпетентность, и мистеру Проссеру от всей души хотелось, чтобы это оказался не он.

Мистер Проссер сказал:

— У вас было достаточно времени, чтобы обратиться с предложениями и жалобами.

— Достаточно времени? — взвыл Артур. — Достаточно времени! Я впервые услышал об этом от рабочего, который пришел сюда вчера. Я спросил его, не пришел ли он помыть окна, а он сказал «нет, я пришел сносить дом». Конечно, он не сказал мне это сразу. Черта с два. Сначала он вытер пару стекол и взял с меня пятерку. А потом уже сказал.

— Но, мистер Дент, со всеми планами вы могли ознакомиться в вашем районном отделении управления по планированию на протяжении последних девяти месяцев.

— Ну да! Как только я узнал, я сразу отправился взглянуть на них, еще вчера днем. Вы же пальцем о палец не ударили, чтобы обратить ни них чье-либо внимание, так? Во всяком случае, не рассказали о них никому ни словечка.

— Планы висели на доске объявлений…

— На доске? Мне пришлось спуститься в подвал, чтобы найти их.

— Ну да, доска объявлений находится там.

— С фонарем!

— Ну, наверно, света не было.

— И лестницы тоже!

— Но вы ведь нашли объявление, так?

— Да! — сказал Артур. — Что да, то да! Оно лежало на самой нижней полке закрытого шкафа, засунутого в бывшую уборную, на двери которой висит знак «Осторожно, леопард».

Проплыло облако. Оно бросило тень на Артура Дента, лежащего, опершись на локоть, в холодной грязи. Оно бросило тень на дом Артура Дента. Мистер Проссер нахмурился.

— Можно подумать, это был такой замечательный дом, — сказал он.

— Прошу прощения, но мне он нравится!

— Вам понравится новое шоссе.

— Да заткнитесь вы! — сказал Артур Дент. — Заткнитесь и убирайтесь, и ваше чертово шоссе заберите с собой. У вас нет никакого права, и вы это знаете.

Рот мистера Проссера пару раз открылся и закрылся, а в голове его пронеслись необъяснимые, но жутко приятные видения: дом Артура Дента пожирает огонь, а сам Артур, визжа, бежит прочь от пылающих руин, и из спины его торчит по меньшей мере три здоровенных копья. Мистера Проссера часто беспокоили подобные видения, и они очень нервировали его. На мгновение он замялся, но потом собрался с мыслями.

— Мистер Дент! — сказал он.

— Да, я слушаю, — отозвался Артур.

— Немного информации к размышлению. Вы имеете представление, какой ущерб понесет бульдозер, если я просто позволю ему наехать на вас?

— Ну, какой? — спросил Артур.

— Да ни малейшего, — ответил мистер Проссер и нервно поморщился, услышав в голове приветственный клич тысячи лохматых всадников.

По забавному совпадению, именно слова «ни малейшего» соответствуют той мере понятия, которое потомок обезьян Артур Дент имел о том, что один из его ближайших друзей вовсе не является потомком обезьян, и на самом деле происходит с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а ничуть не из Гилдфорда, как он сам обычно говорил.

Артур Дент совершенно этого не подозревал.

Этот его друг прибыл на Землю каких-нибудь пятнадцать земных лет назад и немало сил положил на то, чтобы встроиться в земное общество — надо сказать, весьма успешно. Собственно, эти пятнадцать лет он провел, притворяясь, безработным актером, что выглядело вполне благовидно.

Он допустил только одну промашку, поскольку всегда несколько небрежно относился к подготовительной работе. На основании собранной им информации он сделал вывод, что имя «Форд Префект» совершенно не будет вызывать подозрений.

Рост его подозрений не вызывал. Черты его лица были довольно эффектны, но также не вызывали подозрений. Волосы он имел рыжеватые, жесткие, и зачесывал их от висков. Нос, казалось, натягивал кожу лица. Что-то не вполне нормальное было в нем, но трудно было определить, что именно. Может быть, то, что моргал он недостаточно часто, и если вы разговаривали с ним долгое время, ваши глаза из-за этого начинали слезиться. А может быть, он улыбался чуть шире, чем надо, и от его улыбки у собеседника появлялось впечатление, что Форд собирается перерезать ему горло.

Большинство друзей, которых Форд завел на Земле, считали его эксцентричным, но безобидным — бесшабашным выпивохой с несколько странными привычками. Например, часто он вламывался на университетские вечеринки, сильно набирался там, ловил первого попавшегося астрофизика и принимался издеваться над ним до тех пор, пока не оказывался вышвырнут на улицу.

Иногда же его охватывало странное настроение, и он смотрел в небо, словно зачарованный, пока кто-нибудь не спрашивал его, чем он занят. Тогда он испуганно оглядывался, а потом усмехался:

— Да так, высматриваю летающие тарелки, — отшучивался он, и все смеялись и спрашивали, какие же летающие тарелки он ищет?

— Зеленые! — отвечал он с кривой усмешкой, громко хохотал, а потом вдруг срывался в ближайший бар и закупал на всех огромное количество выпивки.

Такие вечера обычно кончались плохо. От виски Форд совсем съезжал с катушек, забивался в какой-нибудь уголок с девушкой и объяснял ей заплетающимся языком, что цвет летающих тарелок в сущности не имеет такого уж большого значения.

Впоследствии, ковыляя домой по ночным улицам, он часто спрашивал у проходивших полисменов, не знают ли они, как добраться до Бетельгейзе. Полисмен обычно отвечал что-нибудь навроде:

— Вы не думаете, что вам пора отправляться домой, сэр?

— А я что пытаюсь сделать?! — неизменно отвечал в таких случаях Форд.

На самом деле, когда Форд отсутствующе смотрел в ночное небо, ему было действительно все равно, какую летающую тарелку он там увидит. Он говорил «зеленые» потому, что зеленый — традиционный цвет мундиров бетельгейзианских торговых разведчиков.

Форд Префект отчаянно жаждал увидеть хоть какую-нибудь летающую тарелку, потому что на пятнадцать лет подряд непозволительно зависать нигде, особенно в таком умопомрачительно унылом месте, как Земля.

Форд хотел увидеть летающую тарелку, потому что он знал, как стопить летающие тарелки и как ездить на них. Он знал, как увидеть все чудеса Вселенной меньше, чем за тридцать альтаирских долларов в день.

На самом деле Форд Префект был внештатным корреспондентом той самой в высшей степени замечательной книги — «Путеводитель вольного путешественника по Галактике».

Человек привыкает ко всему, и к ленчу жизнь в окрестностях дома Артура вошла в устойчивую колею. Роль Артура заключалась в том, чтобы лежать, ругаясь, в грязи, время от времени требуя к себе своего адвоката, свою мать или интересную книжку; роль мистера Проссера заключалась в том, чтобы пытаться увлечь Артура разговорами на темы типа «Общественное превыше личного», «Прогресс нельзя остановить», «Знаете, у меня однажды тоже снесли дом», «Во всем надо видеть хорошие стороны» и воздействовать на него различными другими уговорами и угрозами; а роль водителей бульдозера заключалась в том, чтобы сидеть рядом, попивая кофе, и прикладывать так и сяк к этой ситуации профсоюзные законы, чтобы постараться извлечь из нее максимальную финансовую выгоду.

Земля медленно проделывала свой дневной поворот.

Солнце начинало подсушивать грязь, в которой лежал Артур.

Над ним снова зависла тень.

— Привет, Артур, — сказала тень.

Артур посмотрел вверх и, прищурившись на солнце, с удивлением увидел, что над ним стоит Форд Префект.

— Форд? Привет, как ты?

— Неплохо, — ответил Форд. — Слушай, ты занят?

— Занят? — переспросил Артур. — В сущности, нет. Я только вынужден лежать перед вот этими бульдозерами и всей этой фигней, потому что иначе они снесут мой дом; и кроме этого… в общем, нет, не особенно, а что?

На Бетельгейзе сарказм неизвестен, и Форду Префекту зачастую требовались особые усилия, чтобы распознать его. Он сказал:

— Отлично. Мы можем здесь где-нибудь поговорить?

— Что? — спросил Артур Дент.

Несколько секунд Форд, казалось, не замечал его и напряженно смотрел в небо, как кролик, старающийся попасть под машину. Затем он резко присел на корточки рядом с Артуром.

— Нам надо поговорить, — сказал он серьезным голосом.

— Отлично, — согласился Артур. — Говори.

— И выпить, — добавил Форд. — Нам жизненно важно поговорить и выпить. Прямо сейчас. Пошли в пивную.

Он снова поглядел в небо с беспокойством.

— Да ты не понимаешь, что ли? — вскричал Артур. Он ткнул пальцем в Проссера. — Этот тип хочет снести мой дом!

Форд озадаченно посмотрел на него.

— Но он же может сделать это и без тебя, разве нет? — спросил он.

— Да, но я-то этого не хочу!

— А-а! Понятно.

— Слушай, да что с тобой, Форд? — спросил Артур.

— Ничего. Ничего особенного. Послушай — мне надо сказать тебе самую важную вещь в твоей жизни. Сказать сейчас, и сделать это в баре «Конь и конюх».

— Но почему?

— Потому что тебе надо как следует принять на грудь.

Форд смотрел на Артура, и Артур с удивлением обнаружил, что его воля слабеет. Он не знал, что это — старая игра пьяниц, которой Форд научился в подпространственных портах мадранитового рудного пояса в звездной системе Беты Ориона.

Эта игра не похожа на перетягивание каната у землян. Играют в нее так:

Двое соревнующихся садятся за стол друг напротив друга, и перед каждым ставится стакан.

Между ними ставится бутылка бормотурата (увековеченного в древней песне орионских шахтеров:

Каждый из двух соревнующихся сосредотачивает свою волю на бутылке и старается усилием воли поднять ее и налить спирта в стакан своего противника — который должен его опорожнить.

Когда бутылка пустеет, ее заменяют на полную, и игра идет дальше. И дальше, и дальше.

Начав проигрывать, игрок, как правило, продолжал безудержно проигрывать, потому что одним из эффектов бормотурата является подавление телепсихической силы.

Как только поглощается заранее условленное количество, окончательно проигравшему приходится исполнять наказание, которое зачастую бывает непристойно биологическим.

Форд Префект в этой игре давал своим противникам хорошую фору.

Форд смотрел на Артура, и тот начинал думать, что он, похоже, совсем не против идеи сходить в «Конь и конюх».

— А как же мой дом? — спросил Артур жалобно.

Форд поглядел на мистера Проссера, и внезапно ему в голову пришла нехорошая мысль.

— Он хочет снести твой дом?

— Да! Они хотят построить…

— И не может, потому что ты лежишь перед бульдозером?

— Да, и…

— Определенно, мы можем кое-что придумать, — сказал Форд. — Простите, можно вас на минуточку? — позвал он.

Мистер Проссер (препиравшийся с делегатом от бульдозеристов по поводу того, не душевнобольной ли Артур, не заразно ли это, и какая страховка причитается бульдозеристам, если это так) оглянулся. С удивлением и растущей тревогой он обнаружил, что Артур не один.

— Да. Здравствуйте, — отозвался он. — Мистер Дент еще не пришел в чувство?

— На минуту допустим, что нет, — сказал Форд. — Допустим?

— Допустим, — вздохнул мистер Проссер.

— И допустим также, — продолжил Форд, — что он собирается лежать здесь весь день.

— Допустим. Ну, и что?

— То, что вам и вашим людям придется стоять весь день без работы, так?

— Возможно, возможно.

— Ну, а раз уж вы в любом случае согласились на это, то не обязательно ведь, чтобы он лежал здесь все время, так?

— Не понял.

— В сущности, он вам здесь не нужен, — терпеливо разъяснил Форд.

Мистер Проссер подумал об этом.

— Ну, не то, чтобы… — сказал он, — То есть, в общем, не нужен.

Проссер запутался. Он понимал, что кто-то из них двоих несет полную чушь.

Форд сказал:

— Тогда давайте представим себе, что он на самом деле тут. Тогда мы с ним сможем отлучиться в пивную на полчасика. Как вам такой план?

Мистер Проссер подумал, что план совершенно идиотский.

— Звучит вполне логично, — сказал он уверенным голосом, не понимая, кого и в чем он убеждает.

— А если потом вам понадобится отскочить на минуту, — добавил Форд, мы тоже вас всегда прикроем.

— Большое вам спасибо, — сказал мистер Проссер, уже не понимавший, что, собственно, творится, — большое вам спасибо, конечно, вы очень добры… — Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попытался сделать и то, и другое одновременно, потерпел неудачу, схватился за свою меховую шапочку, и с силой нахлобучил ее себе на затылок. Ему оставалось только решить, что он выиграл.

— Итак, — продолжил Форд Префект, — подойдите, пожалуйста, и ложитесь вот сюда.

— Что? — спросил мистер Проссер.

— Ах, простите, — сказал Форд, — наверно, я выразился недостаточно ясно. Кто-то должен лежать перед бульдозерами, верно ведь? Иначе некому будет остановить их, если они начнут сносить дом мистера Дента, ведь так?

— Что? — снова спросил мистер Проссер.

— Это очень просто, — сказал Форд. — Мой подопечный, мистер Дент, утверждает, что он встанет из грязи только при том условии, что вы подойдете и займете его место.

— О чем это ты? — спросил Артур, но Форд незаметным пинком заставил его замолчать.

— То есть, вы хотите, чтобы я, — сказал мистер Проссер, пытаясь уложить эту мысль в голове, — взял и лег на землю?

— Да.

— Перед бульдозерами?

— Именно.

— Вместо мистера Дента?

— Конечно.

— В грязь?

— Естественно. Вот в эту, как вы ее называете, грязь.

Как только мистер Проссер понял, что, кажется, он все-таки проиграл, у него словно гора свалилась с плеч: это было гораздо больше похоже на жизнь, какой он ее знал. Он вздохнул.

— И тогда вы сможете сходить с мистером Дентом в пивную?

— Именно так. — сказал Форд.

Мистер Проссер нерешительно шагнул вперед и остановился.

— Вы обещаете?

— Обещаю, — сказал Форд. Он обратился к Артуру: — Ну, давай, вставай, уступи человеку место.

Артур встал, ощущая себе, как во сне.

Форд кивнул Проссеру, который медленно и печально уселся в грязь. Ему казалось, что вся его жизнь — какой-то сон, и иногда он задумывался, где же он в этом сне,[2] чей это сон и нравится ли он тому, кому снится. Грязь обволокла его зад и руки и заползла в ботинки.

Форд строго посмотрел на него.

— Только чур не сносить дом мистера Дента, пока его не будет, договорились? — сказал он.

— Сама мысль об этом, — проворчал мистер Проссер, — еще не начала даже подумывать о том, чтобы подыскать, — продолжал он, устраиваясь поудобнее, какую-нибудь возможность придти мне в голову.

Проссер увидел приближающегося представителя профсоюза бульдозеристов, втянул голову в плечи и закрыл глаза. Он попытался выдвинуть аргументы в пользу того, что сам он не душевнобольной. В этом вопросе он был далек от уверенности — голова его полнилась звоном, лошадьми, дымом и запахом крови. Это случалось с ним всегда, когда он чувствовал себя несчастным и обманутым, и объяснить этого себе он не мог. В неведомом нам высоком измерении могучий хан дымился от злости, а мистер Проссер только слегка вздрагивал и всхлипывал. В глазах у него защипало. Бюрократические препоны, сердитые люди, лежащие в грязи, неизвестные незнакомцы, подвергающие его необъяснимому унижению, и неопознанные армии всадников, смеющихся над ним в его голове — ну и денек!..

Ну и денек. Форд Префект знал, что вопрос, будет снесен дом Артура или нет, не стоит собачьего чиха.

Артур же не успокаивался.

— Но мы можем ему доверять? — спросил он.

— Я бы доверился ему до самого конца света, — сказал Форд.

— Ну, конечно, — сказал Артур, — А когда это будет?

— Примерно через двенадцать минут, — сказал Форд. — Идем, нам нужно выпить.