— С ней все будет в порядке! — авторитетно заявил доктор Мэрфи. — Нервное истощение. Если хотите, найду латинский термин, чтобы звучало солиднее.
— Меня больше устраивают простые слова… Чем мы сможем помочь ей?
— Она нуждается в полнейшем покое, как минимум, в течение нескольких дней. Я вызову санитарную машину и отправлю ее в окружную больницу. Медицинский персонал там опытный, они и без моих указаний разберутся, что ей требуется.
— Вы останетесь здесь до прибытия «скорой помощи»? Мне необходимо еще кое-что сделать в срочном порядке.
— Хорошо. Полагаю, в доме нет наивного девятнадцатилетнего создания, которое нуждалось бы в заботе и утешении в самом достойном смысле этих слов?
Но я не был расположен шутить и сухо ответил, что дочери миссис Мэгнасон всего десять лет, но у нее, слава Богу, имеется надежная домработница, так что ребенок не останется без присмотра.
Доктор Мэрфи понял, что мне не до зубоскальства. Я оставил его возле дверей в спальную комнату и спустился вниз по лестнице. На кушетке сидела миссис Вудбэнк и разговаривала с Самантой. Это была симпатичная особа лет пятидесяти, с добрым лицом, и я подумал, что ничего лучшего в данной ситуации и желать не приходится.
— Как мама? — быстро спросила Саманта.
— Доктор говорит, что все обойдется, — ответил я. — Но ей необходимо несколько дней полного покоя, поэтому ее сейчас отвезут в окружную больницу. Полагаю, ты не против остаться на это время с миссис Вудбэнк?
— С большим удовольствием! — живо ответила она. — Вы еще тут задержитесь, лейтенант?
— Крайне сожалею, но мне надо еще кое-что сделать, Саманта. Не думай, я не забыл про свое обещание попрактиковать с тобой технику вождения машины. Я специально заеду к миссис Вудбэнк за тобой, как только у меня появится такая возможность.
— Хорошо! — На минуту она вновь превратилась в нормального десятилетнего ребенка. — Можно мне дойти с вами до машины?
— Конечно!
Она выбежала первой из дома, и это дало мне возможность поговорить с миссис Вудбэнк.
— Не беспокойтесь, лейтенант, — твердо произнесла женщина. — Девочке со мной будет хорошо, она может оставаться у меня столько, сколько потребуется, и даже дольше. Говорю это совершенно искренне.
— Вот это замечательно! Перемена обстановки пойдет Саманте на пользу.
— Ей нужно гораздо больше! — Миссис Вудбэнк поджала губы. — То воспитание, которое получает эта бедная девочка, противоестественно. Если бы миссис Мэгнасон не была так серьезно больна, я бы давно ей высказала все, что у меня на душе!
Саманта, разумеется, сидела на водительском месте в машине и, очевидно, обдумывала сложный зигзагообразный поворот или еще какой-то трюк, когда я подошел к ней. Глаза у нее были полузакрыты, она щурилась от столба пыли, поднятой только что проехавшим по дороге автомобилем. По непонятной мне причине она твердо держала язык за зубами. Я сказал что-то заумное о той манере, в которой она задумала осуществить этот поворот. Девочка немного расслабилась и отодвинулась от рулевого колеса, потом бросила на меня мимолетный взгляд.
— Я слушаю, Саманта!
Она с некоторым сомнением покачала головой. Наверное, ожидала от меня чего-то более эффектного, а не столь прозаического приглашения к задушевной беседе.
— Я слышала, как она сказала, будто убила папу той ночью. Слышала каждое словечко!
— Послушай, — заговорил я с предельной откровенностью, — я плохо разбираюсь в детской психологии. Понимаешь, по большей части у меня после разговоров с тобой возникает ощущение, что если ты десятилетняя девочка, то мне самому не больше пяти. Так что если тебе есть что мне сообщить, то выкладывай. Слушаю тебя внимательно.
— Угу! — Она не могла полностью скрыть горделивую улыбку, появившуюся у нее на губах. — Я не верю, что она это сделала. Она солгала, когда заявила, будто я проснулась от выстрелов, потому что я спала той ночью так же крепко, как всегда. Чтобы быть известным гонщиком, надо обладать стальными нервами, верно? Вот у меня как раз такие нервы.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
— Прошлой ночью меня что-то разбудило. — Лицо у нее вспыхнуло. — Вообще-то я знаю причину. Я съела слишком много яблочного пирога за обедом, так что стала икать и никак не могла успокоиться.
— Могу только посочувствовать, — промолвил я совершенно серьезно. — Со мной такое бывает от жирной свинины.
— Я услыхала голоса. Сначала я решила, что снова явился дядя Пол, но, прислушавшись, я сообразила, что говорит какая-то женщина. — Для большего эффекта Саманта выдержала паузу. — Вы, полагаю, представляете, как мне стало любопытно!
— Лично я убежден в том, что твое любопытство возбуждается решительно всем. Но продолжай, пожалуйста.
— Я осторожно спустилась вниз по лестнице, и на тебе, вот она собственной персоной! Сидит в гостиной, словно она тут хозяйка, и разговаривает с мамой.
— Кто она? — вежливо осведомился я.
— Да та самая! — Глаза Саманты заблестели от возбуждения. — Та глупая рыжеголовая хохотушка, которая тогда была на берегу озера с моим папой. Вы же помните! Чейри. И так же сильно размалевана, как в прошлый раз.
— Вчера вечером сюда приходила Чейри?..
Она нетерпеливо передернула узенькими плечиками:
— Почему вы так невнимательно слушаете? Я только что про это сказала.
— О чем они разговаривали?
— У меня не было возможности послушать, потому что мама встала, и мне пришлось поскорее бежать вверх по лестнице. Она тоже поднялась сразу следом за мной и воспользовалась параллельным телефоном в своей спальне. Я слышала, как он звякнул, когда мама закончила разговор. После этого она снова спустилась вниз. — Саманта сунула палец себе в рот и громко обсосала его, после чего забормотала почти неразборчиво: — Позднее подъехала машина и остановилась снаружи. Произошел долгий разговор, и машина снова уехала. А я… я выглянула из окна, когда она отъезжала, и… и… это был большой черный катафалк. Я страшно испугалась, потому что решила, что мама умерла внизу, так что теперь мне придется до конца дней своих жить с этой дурехой Чейри. Но тут я услыхала, что мама поднимается вверх по лестнице и идет в свою комнату. Значит, все было в порядке. Однако сегодня утром Чейри в доме не было. Возможно, она умерла этой ночью и катафалк приезжал за ней?
— Или за ней заехал ее приятель, а он как раз и ездит на этом катафалке? — высказал я предположение.
— Вы ужасно глупы! — Она быстро выбралась из машины и сердито хлопнула дверцей. — Это не могло быть такой ерундой! Понимаете, не могло!
После этой фразы она торопливо побежала назад к дому, и вскоре я услышал, как за ней с шумом закрылась входная дверь.
Я доехал до бензоколонки на пересечении дорог. Брайан был занят в гараже переливанием машинного масла. Он вылез из какой-то ямы, вытер нос концом довольно грязной тряпки, бросил ее на землю и поздоровался со мной без всякого энтузиазма.
— Те байки, что вы порассказали мне о том, как Мэгнасон удрал с деньгами, которые вы якобы должны были уплатить за участок земли, — заговорил я с места в карьер, — история о вашем предполагаемом партнерстве — все это вранье чистой воды, не так ли?
В его темных глазах появилось растерянное выражение.
— О чем вы это?
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, — повысил я голос, — и такие шуточки караются законом.
Его пушистые усы сразу обвисли.
— Послушайте, лейтенант. Я подумал… ну… — Он неуверенно пожал могучими плечами. — Черт побери, я хотел оградить Гейл от неприятностей, только и всего.
— Наломали дров, ничего не скажешь! — фыркнул я возмущенно. — Она только что призналась в том, что застрелила мужа.
— Она… что?!
— Вы меня слышали… Сообщила, как он вернулся домой тем вечером, требуя отдать ему все деньги и угрожая увезти с собой Саманту, чтобы заставить Гейл плясать под его дудку.
— Я этому не верю! — Однако по выражению его лица было ясно, что он поверил решительно всему. — Если даже она говорит, что убила его, она наверняка лжет, кого-то защищая. Гейл не способна никого убить.
— Она рассказала вам, каким образом Хэнк зарабатывал деньги?
— Говорила. Грабил банки или что-то в этом роде.
— И по какой причине ему пришлось скрыться год назад?
— За ним охотилось ФБР.
— Ну, а история о том, как он явился ночью сюда и ударил вас вашим же гаечным ключом, — это тоже было плодом вашего воображения?
Он кивнул с несчастным видом:
— Сам не знаю, какой бес в меня вселился, лейтенант, честное слово! После того как я придумал первую историю про партнерство и все остальное, мне пришлось продолжать в том же духе.
— Вы на самом деле не представляли себе, кем в действительности был Мэгнасон, пока Гейл не выложила вам все как есть?
— Если хотите знать правду, лейтенант, я с ним ни разу в жизни даже не встречался. Мне было известно о нем лишь то, что я слышал от Гейл.
Я довольно долго смотрел на него, потом покачал головой:
— Н-да, с вами будет много хлопот! Оказывается, вы прирожденный врун, а это всегда приводит к неприятностям.
— Приходится с вами согласиться, лейтенант. — Он провел ладонью по лицу, позабыв, что рука у него грязная, в результате на лбу и щеке появилась жирная полоса. — Что теперь будет с Гейл?
— Она потеряла сознание из-за нервного истощения, как определил врач. Несколько дней полежит в окружной больнице, и все будет в порядке, без дурных последствий.
— Ну это уже кое-что! — облегченно вздохнул он. — А девочка?
— Саманта пока поживет у миссис Вудбэнк.
— И это неплохо. Миссис Вудбэнк действительно симпатичная особа.
— Я продолжаю вносить ясность в то вранье, которое вы тут насочиняли, — заговорил я напористо. — Вы заявили, что Кендалл ваш хороший друг.
— Ну-у, — протянул он неуверенно, — я его на самом деле знаю, но назвать его своим другом не могу, тем более хорошим.
— Тогда дурной друг?
— И это тоже неверно. Я просто встречался с ним, только и всего.
— Он уверяет, что вы познакомили Гейл с ним и с храмом. Раньше вы это отрицали. Будете и дальше отрицать?
— Да. Не представляю, чего ради он надумал такое сказать. Гейл уже ходила в храм до нашего с ней знакомства.
— Когда вы познакомились?
— Восемь-девять месяцев назад. Однажды она пришла сюда за бутылкой бензина, если не ошибаюсь, и мы разговорились. Она страдала от одиночества, хотя и была рада, что Хэнк ее оставил. Ну а я же был холостяком… Вот с этого и пошло.
Я зажег сигарету, с трудом переборов неизвестно откуда появившееся желание стукнуть его по носу. Он стоял и глядел на меня, чем-то напоминая огромного быка, а я не мог определить, недостаточно ли он сообразителен или, наоборот, чересчур… Очевидно, по этой причине мне и не терпелось его ударить.
— Итак, вы обрушили на меня поток глупой, неоправданной лжи, — заговорил я, тщательно подбирая слова. — В результате я потратил напрасно уйму времени и энергии, и, понятно, вы теперь мне не слишком нравитесь. Вот сейчас вы утверждаете, что Кендалл лжет, уверяя, что вы познакомили его с Гейл. Хотите немного подумать об этом? Возможно, вы вспомните, что в действительности все было иначе?
— Нет! — упрямо воскликнул он. — Лжет Кендалл, хотя я не могу понять почему.
— Честное слово, мне хочется стукнуть вас по носу!
Он внезапно широко улыбнулся и расправил плечи:
— Попробуйте!
— И тем самым дать вам прекрасный повод избить меня до полусмерти? Наверное, вы считаете, что я тронулся? — Я затянулся сигаретой, затем вышел наружу из гаража. — В этой истории есть что-то еще, Брайан.
— Что именно? — Его усы снова воинственно топорщились.
— Пока не знаю, — признался я, — но убежден, что я еще не разобрался во всем до конца. Чего-то вы мне не сказали. Возможно, вы сами не знаете, что это такое.
Он стал неуверенно переминаться с ноги на ногу:
— Вы, часом, не умеете читать чужие мысли?
— Я начинаю сомневаться в том, что я коп, — хмыкнул я. — Может быть, это как-то связано с Кендаллом?
— В который раз я должен вам повторять, что знаю его, как знаю почти всех, кто живет поблизости от моей бензоколонки. Ведь я тут обосновался почти восемь лет назад. Это большой срок.
— Знаете ли вы девицу, которая работает с Кендаллом в его храме, Джастис Хеллер?
— Видел ее несколько раз. Прямо скажем, красотка.
— Что скажете про Лайона Шаффера?
— Разумеется, Лайона я знаю. Иногда я подкидываю ему работенку: он накачивает бензин, если сам я занят серьезным ремонтом.
— Знали ли вы, что он бывший заключенный?
— Нет, не знал. Но разве это что-то меняет? — Быстрым жестом он отбросил со лба темные волосы. — Вам надо уразуметь кое-что в отношении человека, пытающегося заработать себе на жизнь здесь, на озере. Я просто не могу позволить себе не быть в хороших отношениях решительно со всеми обитателями здешних мест, независимо от того, нравятся они мне или нет. Тут же не так много жителей, чтобы я мог ковыряться: этот хорош, а тот — нет. Так что постарайтесь использовать с максимальной пользой те сведения, которыми вы располагаете, но занимайтесь только своими делами. Последнее — самое главное!
— Знаете ли вы человека по имени Фенвик?
— Нет, про него я даже не слыхал никогда.
— Не хотите ли вы поделиться со мной своим мнением о Чейри Кордовер, которая одно время была девушкой Хэнка?
— Про нее я тоже не слыхал.
— Должно быть, вы один из самых заядлых «не-суй-свой-нос-не-в-свое-дело» людей!
— Пусть так! — Его лицо слегка побагровело под слоем жирных пятен. — Итак, Лайон Шаффер — бывший осужденный, сказали вы мне? Я мог бы об этом догадаться, потому что он заставил меня однажды здорово понервничать. Раньше я частенько ходил удить рыбу на озере. По какой-то причине ему это было не по душе. Как-то вечером прихожу я сюда, а он стоит посреди кабинета. «Ты, наверное, совсем рассеянный, раз оставляешь дверь настежь, уходя на целый день», — произнес он. Я же прекрасно помнил, что запер дверь на все замки. А он подмигнул мне и заявил, что мы должны обтяпать одно дельце. Не стану упоминать подробности, но суть дела заключалась в том, чтобы я отказался от рыбной ловли на озере, он же будет давать мне столько свежей рыбы, сколько я захочу.
— Почему ему не нравится, что вы ловите там рыбу?
— Черт побери, откуда мне знать? — Брайан чуть не подпрыгнул от негодования. — Возьмите того же Кендалла. Когда ты с ним разговариваешь, он производит впечатление симпатичного малого. После того как я по-настоящему узнал Гейл, я посчитал, что не будет ничего плохого, если я спрошу Кендалла, как обстоят ее дела в храме. Так он чуть не оторвал мне голову за такую дерзость. «Не твое дело! — заорал он на меня. — Не суй нос, куда не просят!» Как вам это нравится? Разве это нормально?
— Сколько раз вы ночевали в доме Гейл? — спросил я как бы между прочим.
Его лицо вспыхнуло еще сильнее.
— Разве это ваше дело, лейтенант?
— Я имею в виду — до той ночи, когда я встретил вас там, явившись с известием о том, что из озера вытащено тело Хэнка?
— Много раз, — буркнул он, не глядя на меня. — Полагаю, что личная жизнь…
— Припоминаю, что парадную дверь открыли вы, — продолжал я с невозмутимым видом. — Вы были в халате и имели такой вид, будто только что поднялись с постели.
— Так оно и было на самом деле. Не забывайте, что вы явились очень рано.
— С чьей постели вы поднялись? — спросил я ровным голосом.
— Постойте, лейтенант, я не намерен…
— С чьей постели вы поднялись? — повторил я напористо.
— Это была кровать Гейл. Но какого…
— Вы спали там всю ночь?
— Черт побери, конечно! Я спал там всю ночь!
— Неужели вас ни капельки не удивило, когда она вернулась среди ночи и легла рядом с вами после того, как ей удалось утопить труп своего мужа в озере?
— Я… я хочу сказать… Эй! — вытаращил он глаза. — Так вот вы о чем, лейтенант!
— И даже четыре выстрела не разбудили вас?
— Она не могла его застрелить в ту ночь, когда я там был! Я пролежал рядом с ней в постели до самого утра! Поднялся, когда раздался ваш звонок в дверь.
— Не сомневаюсь, что у моего желания стукнуть вас по носу имелись веские основания! — подмигнул я ему. — Неужто вы сами не могли этого сообразить?
— Я так счастлив, что разрешаю вам дать мне настоящую затрещину: я ее вполне заслуживаю, лейтенант! — Его физиономия расплылась в улыбке. — Выходит, что бы Гейл ни говорила, вы не намерены ей верить?
— Ее признание с самого начала не произвело на меня большого впечатления, — честно ответил я. — Но я доволен: у меня теперь есть доказательство того, что оно ложное.
— Однако с какой стати ей было возводить на себя такую напраслину? Чего ради она вздумала признаваться не в каком-то пустяке, а в столь тяжком преступлении? — Лицо у него посуровело. — Должна же была она понимать, что ее заявление будет опровергнуто, поскольку ночь она провела со мной.
— Я думаю, все дело в том, что кто-то другой не имел об этом понятия, а Гейл забыла ему сообщить о данном обстоятельстве, — медленно произнес я. — Я также считаю, что вы правы, говоря, что здесь людям следует заниматься своими делами, не интересуясь занятиями соседей. И еще одна мысль приходит мне в голову: были бы вы до сих пор живы, если бы Гейл не позабыла, что вы находились с ней в ночь убийства?
— Я что-то вас не понимаю, — произнес он слабым голосом.
— Теперь вам можно не волноваться, потому что сейчас уже им ничего не исправить, даже если бы они убрали вас, — заявил я, чтобы успокоить его. — Вы собираетесь жениться на ней?
— Да, конечно.
— Как вы относитесь к ребенку?
— Девочка мне очень нравится, но сблизиться с ней мне не удается. Вы же знаете, как оно бывает? Я ее мнимый дядюшка, а она вечно натыкается на нас, когда мы целуемся на кухне или где-то в другом месте.
— Даже если бы вы спрятались в погребе, Саманта вас все равно бы засекла, — заметил я, качая головой. — Поверьте, на земле нет такого места, где от нее можно было бы спрятаться. Что вы водите?
Он заморгал глазами:
— Что я вожу?
— В смысле автомобиля…
— А-а… — Лицо у него прояснилось. — У меня имеется небольшая спортивная машина иностранной марки. Ей около пяти лет, но я ее держу в полнейшем порядке. Блестит, как новенькая!
— Вам следует в ближайшее же время нанести визит миссис Вудбэнк, — сказал я, хмуря брови. — Саманта мечтает научиться водить машину. Теоретически она изучила черт знает какие фокусы, практически же ровным счетом ничего не знает.
— Та-ак… — протянул он, не спуская с меня глаз.
— Она намеревается стать чемпионом международных авторалли — когда вырастет, конечно. Так что сейчас путь к ее сердцу лежит через вот такие уроки, причем руководить ею надо на полном серьезе, придираться ко всем ошибкам и не допускать небрежностей. Самое же главное — не вздумайте ей дарить кукол: такого оскорбления она не потерпит.
— Прекрасно… Огромное спасибо. Я утром же поеду туда. Как вы считаете, могу я посетить Гейл в окружной больнице?
— Почему нет? Сейчас ей необходимы дружеское участие и поддержка, а вы практически — ее единственный друг.
— Надеюсь, больница ей поможет, — пробормотал он. — Я начал беспокоиться за нее еще до того, как Хэнк снова появился и позволил себя ухлопать. Поверите ли, по временам она бывала в таком состоянии, что едва ли узнавала меня и даже девочку…
— После своих визитов в храм?
— Все это начиналось сразу после них, но настоящий ад наступал дня через два.
— Путеводный свет, — сказал я самому себе, но вслух.
— И это тоже. Она не переставала об этом говорить. Порой мне казалось, что я помешаюсь, коли она не перестанет нести такую чушь!
— А упоминала ли она когда-нибудь джазовую музыку, крутящиеся огни и обитый атласом гроб?
— Вы, должно быть, смеетесь? — Он сердито посмотрел на меня, не допуская, что я говорю серьезно.
— Нет-нет.
— Она изводила меня, твердя бесконечно, какой замечательный человек Кендалл и сколь удивительна его потрясающая теория путеводного света. А эта чушь о вечной любви, которая никогда не исчезает, и поэтому никто не должен бояться смерти?! Эти мысли не оставляли ее и ночью. Она частенько будила меня своими вздохами и стонами. Видели бы вы, как иногда она начинала метаться по всей кровати! А тут как-то две ночи подряд умоляла во сне дать ей путеводный свет. Знаете, мне начинает казаться, что пора кому-то вплотную заняться и Кендаллом, и его Храмом любви. Там творится что-то нехорошее.
— Возможно, — произнес я с сомнением в голосе. — Мне вот начинает казаться, что единственное место, где нельзя найти никакого путеводного света, — это Храм любви.