Пути Немезиды

Глава 14

Город Кара-Эбра появился в виду незадолго до заката. Его мраморные шпили совсем утонули в наступающем море песка. Рик посадил вертолет на памятной широкой террасе, грязной и растрескавшейся, но пока сохранявшей свою совершенную симметрию, и вылез.

Не успели ноги Рика коснуться земли, как его окружили маленькие крылатые люди островного королевства. Женщин среди них Рик не увидел. Светло-желтые лица людей были суровы, в покрытых пухом руках воины сжимали стреляющие трубки.

Рик не испытывал страха. Он чувствовал, что нужен им.

— Кира в городе?

Вождь крылатых людей медленно наклонил голову. Все стояли молча, лишь печально шелестели крылья, колеблемые ветром. Песок на мраморе под ногами хранил слабые отпечатки перьев.

— Я хочу видеть ее.

Вождь снова наклонил голову:

— Она просила о встрече с тобой. А просьба умирающей должна быть исполнена. Только поэтому, землянин, ты останешься жив и сможешь уйти из Кара-Эбры.

Слово «умирающей» больно ударило Рика, пронзив его оцепенелую душу. Он застыл на месте и воскликнул:

— Кира!

Ответа не было.

Маленькие люди подталкивали его — иди. Рик повиновался.

Кира лежала на постели из мягких шкур в высокой башне, откуда виднелась даль высохшего моря. Она протянула к нему руки и улыбнулась:

— Я знала, что ты придешь.

Рик осторожно, будто хрупкие цветы, взял ее ладони в свои.

— Что произошло? Дитя, что случилось?

— Черный человек с Земли опалил ее, — произнес вождь. — Она умрет.

Пальчики Киры, слегка окрепнув, сжали ладонь Рика:

— Я летела за ними. Ты послал меня наблюдать за Майо, и я это сделала. Помешать ему я не смогла, однако следовала за машиной. Машина шла очень быстро и исчезла. Но я все равно продолжала лететь на север и в конце концов обнаружила их вертолет. Я спустилась, и тут Джаффа Шторм, выйдя из ледяного купола, увидел меня. Но я сломала машину, Рик. Камнем я испортила рычаги, и теперь вертолет не сможет подняться в воздух. А потом из глаз землянина вышли черные лучи, лучи тьмы, и я улетела.

Кира привлекла Рика поближе к себе, словно плохо его видела.

— Я пыталась вернуться в Рух, чтобы найти тебя, но не смогла лететь так далеко. Не смогла… Я знала, что ты придешь, только боялась, что это случится слишком поздно.

Рик опустился перед постелью на колени и, обернувшись через плечо, сказал крылатым людям:

— Уйдите.

Это их рассердило. Какое-то время они, не двигаясь, стояли на месте. Глаза Рика сверкнули недобрым блеском. Кира забыла, что рядом, кроме возлюбленного, находится кто-то еще. Наконец лишние удалились.

— Это на севере, — произнесла Кира. — В Полярных городах, где ледяные купола.

— Зачем я заставил тебя!.. — прошептал Рик.

Розовый свет заката упал на личико умирающей, придав теплый оттенок желтоватой коже. Большие глаза Киры мягко светились.

— Не надо грустить обо мне, Рик.

Он молчал.

— Я-то ведь не грущу. Я прожила мало лет, но больше, чем получила от жизни, не смогла бы взять и за век. Я любила тебя, и мы в каком-то смысле были супругами, правда ведь? Я помогала тебе создавать новый мир, пусть даже моя помощь и была ничтожной. Много ли найдется женщин, способных похвастаться, что дали жизнь планете?

— Воистину…

— Я буду жить в новом мире. Мы рождаемся заново — наш народ верит в это. Однажды моя душа обретет новую плоть. Душа вспомнит, она скажет мне: «Я сотворила этот мир вместе с Риком». И я стану счастливой.

Кира нащупала язычок «молнии» на рубашке Рика, расстегнула, просунула ладони внутрь и прикоснулась к его груди.

— До чего сильное! Я чувствую, как оно бьется. Это Марс, Рик. Сколько жизни и сил; а мы были такие усталые…

Рик наклонился и поцеловал девушку. Затем поднял Киру, как ребенка, в люльке из своих рук, положив ее голову себе на плечо…

Она заснула с улыбкой на устах.

Солнце ушло в песчаные волны; Фобос стоял над западным горизонтом, словно позабытый кусочек дневного светила. Деймос двигался по небу с востока к месту ночного свидания двух лун. Рик знал, что не потревожит Киру своим уходом.

Он уложил ее обратно в пуховое гнездышко. Откуда-то из забытого уголка памяти детства сам собой возник образ креста. Рик осенил девушку крестным знамением и вышел.

Маленькие люди народа Кара-Эбры стояли на ветру и молча смотрели, как вертолет Рика отрывается от земли. Лишь через несколько часов полета на север Рик вдруг понял, отчего так солоно в горле…

Он замерз; от долгого сидения сводило судорогой ноги. Стрелка указателя топлива болталась около нулевой отметки Под брюхом коптера медленно ползла пустынная местность, забытая Богом и людьми. Сейчас, во время весны, ущелья были полны талой водой, питающей каналы; по берегам ручьев, помимо мха и лишайников, росли цветы, устойчивые к суровому климату. Каменистый ландшафт с изъеденными временем и потрескавшимися от льда, ветра и воды черными скалами выглядел столь же нетронутым и диким, как лунный.

Далеко впереди словно бы парила в воздухе снеговая шапка Марса, ледовое ядро которой сохранялось в течение всего лета. Рик взял курс на Полярные города; они были нанесены на карту, но посещали их крайне редко. Если любопытный путешественник появлялся в тех местах, он неизменно поворачивал обратно, повинуясь таинственным голосам, которые возникали в мозгу и мягко, но настойчиво советовали избегать Полярных городов. Никто, кроме героев из древних преданий, не мог найти вход в ледяные купола, под которыми были скрыты города Мыслителей.

Эти купола имели идеально правильную форму и нисколько не подтаивали даже в самое жаркое лето, что дало повод считать их происхождение искусственным; выдвигались гипотезы, объяснявшие устойчивость куполов постоянным уходом за ними жителей. Прилетевшие с Земли деляги были настолько помешаны на богатстве, зарытом в девственной почве планеты, что не давали себе труда интересоваться полулегендарными городами, которые, кстати, никто и не видел-то никогда. Марсиане строго соблюдали табу, начертанные в древних книгах, а немногие земляне, ушей которых коснулись слухи о куполах, сочли Полярные города мифом, нагороженным вокруг какой-нибудь природной чепухи наподобие ледника необычной формы.

Мотор вертолета начал чихать. Рик ласково упрашивал машину пролететь еще немного, чтобы добраться до сверкающего края ледяной шапки, разрезавшей безликое пространство впереди на две части. Наконец двигатель встал, и ни проклятья, ни мольбы не могли заставить его ожить. Рик взял из бардачка темные очки и принялся осматривать землю. Далеко впереди он различил три блестящие пуговки, отразившие солнечный луч. Купола образовывали правильный треугольник, соприкасаясь краями.

Рик планировал, борясь за каждый дюйм высоты, и почти долетел до места, когда увидел на земле машину Шторма. Сверху она выглядела темным пятнышком на безукоризненно белом снегу неподалеку от одного из куполов.

Посадка на широкую полосу каменистой почвы, отутюженной прошедшим когда-то ледником, прошла нормально. Рик инстинктивно выбрал место, находящееся вне видимости из куполов, хотя сомневался, имеет ли это какое-то значение, ибо был совершенно убежден в телепатических способностях Джаффы.

Рик крался, прячась среди нагромождения камней, пока не подошел к площадке, где стоял коптер Шторма. Из оружия у Рика был лишь кусок железа в кармане. Никакого бластера не предвиделось. Так же не было и возможности скрытно приблизиться к вертолету. Рик вздохнул и пошел прямо к машине.

Косые лучи солнца освещали купола. Они были огромные, совершенно круглой формы и походили на немыслимые капли росы в солнечных лучах. Далеко позади них полнеба занимала бледно-зеленая громада полярной шапки.

Ни движения. Ни звука… Коптер казался брошенным и забытым металлическим остовом, но лишь до тех пор, пока Рик не подошел поближе, — кто-то привел в порядок тяги, клапаны и рычаги. Работа сделана на совесть, машина в рабочем состоянии. А если машина стоит, готовая к полету, то…

Рик затаился, спрятавшись позади коптера. Он так напряг слух, зрение и даже осязание, что почувствовал боль.

Все было тихо. Лишь пустынная земля и загадочные ледяные линзы, словно три гигантские черепахи, спящие и не желающие открывать никому содержание своих сновидений… Выше — давяще безликая ледяная громада, а над ней — холодное небо цвета молока.

Рик вздрогнул. Зрачки его по-кошачьи сузились, он сжал челюсти и шагнул к ближайшему куполу.

Проходя по участку голой земли, Рик заметил следы. Они вели в обоих направлениях; отпечаток левой ноги был слабее. Следов женской обуви Рик не нашел.

Идя быстро, но без спешки вдоль цепочки отпечатков, Рик припомнил рассказы о телепатическом внушении. Никаких голосов — ни совета убираться отсюда подобру-поздорову, ни пригласительной речи — он, сколько ни старался, услышать в своем мозгу не мог. Либо предание лгало, либо что-то изменилось под этими кастрюльными крышками…

Рик все шагал и шагал по следам вдоль округлой стены купола, и ничего не происходило.

Наконец обнаружился вход: коридор с крышей, похожей на огромную рамку с медовыми сотами; только здесь соты были из хрусталя, прозрачны и пусты. Крыша могла падать вниз, врезаясь в лед и становясь неотличимой от него. Очутившийся в такой момент под ней человек либо оказывался рассечен на куски перегородками ячеек, либо, если оставался целым, медленно погибал от голода и жажды, запертый в сверкающей тюрьме.

Рик постоял несколько секунд, раздумывая, и двинулся внутрь. Стеклянные ячейки превращали звук шагов в звенящее эхо. Несколько раз из-за игры света и перспективы начинало казаться, что ловушка захлопывается, однако ничего не происходило.

Город был заглублен в землю — сейчас Рик стоял на одном уровне со шпилями башен, — оказался невелик, всего тысяч на десять населения, и настолько же невиданно прекрасен, насколько неприятен своей красотой.

Рик бывал в пещерных городах на Луне, бродил среди фантастических произведений зодчества, оставленных на Фобосе неизвестной расой; на Венере ему довелось видеть затонувшую империю на дне серебряного моря. Но это зрелище побивало все остальные.

Здания были сделаны из единственного материала — прозрачного пластика, который улавливал солнечный свет и дробил его на разноцветные лучи, от чего стены играли радугой, будто бриллиантовые. Само по себе это уже производило впечатление, но главное заключалось в архитектурных формах.

Откуда бы ни происходили Мыслители и кто бы они ни были, их мозг и представления о геометрии явно отличались от человеческих. Кривые и углы, очерчивающие контуры зданий, раскачивали взгляд, выталкивая его по тошнотворно стремительной траектории в болезненную, чуждую вселенную. Архитектоника форм, их подсознательный смысл вводили разум в состояние шока. Так, наверное, выглядел бы овеществленный сон Душевнобольного художника-сюрреалиста. Злокачественно-притягательное зрелище…

Сзади раздался стремительный мелодический перезвон. Рик резко обернулся и увидел, что вход заперт. Никаких кнопок или рычагов нигде не было заметно, оставался единственный путь — вперед. Рик начал спускаться по прозрачным ступеням.

Город был мертв, это явно ощущалось. Слишком долгой была тишина, улицы устали ждать пешеходов. Скошенные стены неохотно отражали звук шагов, им не нравилось, что кто-то заставляет их будить эхо.

Глаза Рика потемнели. Он неожиданно для самого себя остановился, наполнив легкие:

— Майо!

Крик раскололся на миллион осколков, которые, прилетев обратно, ударили в уши визгливым хохотом.

Путь лежал в дальний конец города, где, как Рику удалось разглядеть еще от входа, сверкали, взлетая ввысь, ступени, ведущие во второй купол. Рик шел туда и размышлял: что если Шторм намеренно позволил ему пройти внутрь, а сам ускользнул другой дорогой?

Именно в этот момент он услышал музыку. Музыка выплыла из тишины, странным образом сочетаясь с игрой света, и поэтому одновременно была и слышна, и видна. Гармония ее была сродни архитектуре окружающих зданий. Нормальный разум (нормальный, по крайней мере, в человеческом понимании) такое сочинить никак не мог. Музыка шла отовсюду, звучал сам воздух. Рик убеждал себя, что это работает городская система радиотрансляции. Мозг его съежился, забился в угол, пытаясь найти убежище от навязывающего свою логику мотива.

Краски стали ярче, они пульсировали, укрывая цветным туманом призрачные улицы, ускользая с краев видимого спектра куда-то дальше; с чувствами, нервами, даже с кишечником происходило что-то непонятное Музыка хлестко стегала мозг немыслимыми звучаниями и ритмами. Внезапно Рик почувствовал, что в силах понять символику здешней архитектуры и куда ведут умопомрачительные кривые…

После этого он почти потерял способность воспринимать обстановку. Какая-то очень упрямая часть сознания перепрыгнула через острова кошмара, разраставшиеся в голове, и безостановочно кричала что-то Этот вопль пронзил смертоносную плеву цветомузыки и потащил разум обратно с самого гребня пропасти, обрывающейся в чуждую вселенную…

…Рик стоял, сбросив всю одежду, и обнимал хрустальную, безумной формы колонну, которая — он только что понял — подпирает собою солнце.

Рик отпрянул от столпа вселенной, ощутив тошноту, цепляясь за это чувство, как за спасительное средство от помрачения ума. «Стой! — приказал себе он. — Это штучки Джаффы! Он сидит и нажимает кнопки, затевая представление, к которому ребята, раньше жившие тут, были привычны. Шторм, гадина, сидит, давит на рычажок да смотрит тебе в мозги и ржет до упаду, наблюдая, как извилины лопаются. Хочешь, чтобы он лопнул от смеха?»

Рик сосредоточился. Слова «Джаффа Шторм» еще имели для него значение, и они сочетались со словами «поймать и убить».

Напрягая жилы, обливаясь потом, он собрал все силы, которые еще остались, воедино, чтобы оградить мозг от разрушительного действия цветомузыки, и двинулся к ближайшей стене купола. Он смотрел себе под ноги и старательно считал, сколько сделал шагов.

«Если моя догадка неверна и не Джаффа Шторм управляет концертом — какая это будет потеря!. Но — стоп! Нельзя думать об этих вещах».

Рик добрался до стены, нетвердо держась на ногах и продолжая считать. Далеко отсюда он увидел ступени и заторопился к ним по стеночке. Неожиданно «концерт» стих.

Рик сидел на верхней ступени, пережидая, пока его кончит трясти. Предстоял спуск во второй купол.