Пути Немезиды

Глава 15

Здесь не было никаких зданий — ни жилых, ни общественных. В центре находилась гигантская конструкция из металла и пластмассы; огромная махина тихонько гудела и излучала слабое свечение. Вокруг стояли концентрические ряды мягких лежанок, накрытых похожими на гробовые прозрачными крышками, под которыми находились люди. Люди то ли были мертвы, то ли спали.

Рик и здесь не смог обнаружить присутствия Шторма или Майо. Он поискал глазами вход под следующий купол и двинулся туда между гробами.

Существа под крышками, собственно, не были людьми. И форма их тела, и плоть, из которой они состояли, — все свидетельствовало, что это создания другого мира. Существа лежали совершенно неподвижно, и Рик не заметил у них дыхания. Однако тела выглядели теплыми и живыми; признаки распада или гниения отсутствовали.

Рик предположил, что это и есть Мыслители и что им принадлежит город, сквозь который он прошел. Похоже, они не имели пола, поскольку обнаженные тела были совершенно одинаковыми. Совершенство их форм соответствовало совершенству зданий, которые они построили, и так же отвращало.

Рик, не задерживаясь, направился прямо к арочному переходу, ведущему в последний купол. Страх в душе его отсутствовал — надо идти до конца, будь что будет. Он поискал какое-нибудь оружие, но ничего подходящего не нашел и, посмотрев на свои забинтованные руки, стал подниматься по ступеням.

Ни убежища, ни укрытия… Да, собственно говоря, какой смысл прятаться, когда имеешь дело с телепатом? Единственное, чего хотел Рик, — чтобы все скорее кончилось. А для этого ему нужен был Шторм. Рик шел наверх и не думал о том, что может погибнуть.

В третьем куполе размещалась огромная лаборатория или склад приборов. Подробно разглядеть помещение Рик не успел — перед ним вырос Джаффа Шторм с бластером в руке.

Рик остановился. Лицо Шторма расплылось в дружеской улыбке.

— Где Майо? — спросил Рик.

Шторм мотнул головой, показывая внутрь.

— Там. Она цела и невредима, но помочь тебе не сумеет; да и себе тоже. Дикая кошка! — Он смерил Рика взглядом черных глаз. — Жаль, что ты не будешь иметь удовольствие наблюдать, как я ломаю ее!

Рик молчал, расслабленно опустив руки вдоль обнаженных бедер. Лицо его было пустым, глаза полуприкрыты. Он стоял посередине хрустальной лестницы на уровне ног Шторма.

— Понравилась музычка? — спросил Джаффа.

Рик не ответил. Шторм засмеялся:

— Не стесняйся. Я знаю. Я слежу за твоими мыслями каждую секунду.

Он указал на спящих под гробовыми крышками:

— Забавные вкусы у этих пташек. До сих пор не могу понять, кто они и откуда здесь появились, — никак не проникну в их мозги. Похоже, они разумом своим не здесь, а переместились в царство мысли. Тела, как я понимаю, искусственные.

Шторм оборвал монолог и стоял, изучая Рика, словно хотел впитать в себя каждую мелочь его облика.

— Я хочу навсегда запомнить тебя. Ни к одному человеку я не питаю такую ненависть. Наверное, потому, что ты почти так же силен, как я, и это пугает. А я не привык бояться. Испытывать страх неприятно.

— Ты потерял Марс, — произнес Рик. — Я отобрал его.

— Не-ет… — Шторм заговорил медленно. — Нет, не отобрал. Ты нарушил мои планы, это верно. Ты чуть было не убил меня, это тоже так. С твоей стороны было очень неглупо — догадаться в последний миг, что я читаю твои мысли и готов к встрече. Я был чертовски занят на работе и не мог дотянуться до выключателя, пока не стало слишком поздно сделать что-либо, кроме как отскочить в сторону. Меня ранило осколком, а дезинтегратор оказался разрушен. — Джаффа, не сдержав злобы, выругался. — Поэтому я хочу придумать способ лишения тебя жизни, которым мог бы удовлетвориться по-настоящему.

Рот Рика скривился в ленивой полуухмылке:

— Тебе не убить меня. Шторм. Это моя дорога, а не твоя.

Шторм секунду глядел на него, широко раскрыв глаза, и закатился смехом:

— Во имя Юпитера, неужели ты веришь?

Рик кивнул:

— Ты знал это, когда я еще только шел сюда.

— Да, верно. Я занимался одной маленькой летучей тварью — как ее бишь, Кира? — а после переключился на тесный контакт с твоим мозгом. — Он хмыкнул. — Между прочим, Сент-Джон и его приятель неплохо на тебе выехали, согласись! Я всегда говорил тупоголовому Фаллону: «Эд, ты их недооцениваешь».

При упоминании Киры глаза Рика помертвели. Ни к какой человеческой эмоции не отнести чувство, которое он испытал в этот момент, стоя неподвижно подле ног Джаффы.

— И все-таки ты потерял Марс.

— Нет, сынок. Между мной и тобой есть одно маленькое различие, но оно будет стоить тебе целого мира. Я тренировал свой мозг. Он работает на меня, а не наоборот. Когда я узнал, что ты собираешься сделать, объединяя марсиан и землян для выступления, то понял, что твои шансы выиграть высоки. И тут я сказал своему мозгу: «Работай!»

Меня все время интересовало, кто такие Мыслители. Марсианским ясновидящим, которые могли бы узнать правду, запрещено шпионить, согласно их родовым табу. Земляне не обладают способностями к перемещению в ментальном пространстве. Все, кроме меня. И мне плевать на запреты.

Я обнаружил, что мысленный барьер — атака на мозг, которой подвергался каждый, кто подходил к куполам, есть не что иное, как телетрансляция, правда, основанная на несколько ином принципе. Передатчик был автоматическим и работал уже Бог знает сколько времени. Я взял и выключил систему — чтобы тебе было удобнее.

Преодолев эту преграду и попав сюда, я понял, что Мыслители просто-напросто покинули планету. Они живы — я чувствую их мозговые вибрации, но эти волны исходят из какого-то иного мира. По-видимому, Мыслители достигли такой точки в своем странном развитии, что единственной незавоеванной областью является для них область чистого разума.

Но они оставили здесь результаты своих достижений в материальной сфере — целый арсенал оружия и такие машины, о которых человек может только мечтать. Дезинтеграторы, усилители мысли, энергоизлучатели, по сравнению с которыми электронный разрядник — детская игрушка. Не напрасно их назвали Мыслителями. Черт побери, хотел бы я знать, кто они такие! Хотя, наверное, догадываюсь. Они были до нас, а человек, появившись на планете, начал вытеснять их обращенную на самое себя культуру. Тогда они построили купола и этот немыслимый город, окружили себя устрашающими табу и жили спокойно, занимаясь своими делами.

Их цивилизация прошла через период научных поисков и изобретений, который длился, может быть, миллион лет. Изобретения ради изобретательства. Мыслители никогда не допускали человека к своим достижениям и пользовались только тем, что требовалось им для комфортной жизни, например этой громадой. — Джаффа показал на гудящий механизм в центре второго купола. — Устройство, которое согревает их, снабжает энергией — непосредственно, как если бы они были электроутюгами, — и поддерживает жизнь в телах, пока разум свободно разгуливает по времени и пространству.

В черных глазах Шторма блеснуло странное пламя, и он задумчиво прошептал:

— Хотел бы я присоединиться к ним… Пусть ненадолго…

Рик внезапно прыгнул в ноги своему врагу. Он ждал момента, когда мозг Шторма переключится с наблюдения за мыслями Ричарда Гунна Уркхарта на что-нибудь другое, и понял, что это мгновение наступило.

Луч бластера ударил мимо и лишь слегка обжег спину Рика, который, ухватившись за штанины комбинезона Джаффы, рванул его на себя изо всей мочи. Шторм упал спиной на ступени, сверля ледяной купол лучом бластера.

Рик, почувствовав сцепление подошв с гладкой поверхностью ступеньки, толкнул свое тело вперед и вверх, навалившись всей тяжестью на противника, стараясь не дать ему вздохнуть, и вцепился в бластер.

Падение причинило Шторму боль, но не вывело из строя. Он сопротивлялся, используя свободную руку и колени, норовил попасть в пах тяжелыми ботинками. Рик никогда не страдал от недостатка силы, тем не менее Шторм оказался сильнее. Он бил так, что у Рика искры из глаз сыпались, однако не мог отцепить его руку от предмета спора.

Рик извивался обнаженным телом, напрягал мышцы, принимая удары, и не выпускал оружие. Сейчас на целом свете существовала только одна важная вещь — бластер. Рик нашел большой палец руки Шторма и упрямо гнул его, пока не вырвал палец с корнем из сустава. Кровавый ошметок повис на сухожилиях. Шторм издал вопль, подобный ржанию раненой лошади, и это было все. Бластер перешел к сопернику.

Рик хотел отпрыгнуть, чтобы воспользоваться оружием, но в этот момент ботинок Шторма ударил его прямо в живот. Рик скатился вниз по ступеням и лежал, задыхаясь; внутренности выворачивало наизнанку. Бластер, отлетев в сторону, уехал по хрустальному полу.

Шторм поднялся. Он посмотрел на изуродованную руку, вынул носовой платок и перетянул рану, помогая себе зубами. Затем привалился к стене, и его тоже начало рвать.

У подножия ступеней Рик, всхлипывая, безуспешно пытался подняться на четвереньки. Шторм нашел взглядом бластер. Оружие лежало далеко, гораздо дальше, чем Рик был способен доползти за несколько минут, и Джаффа спокойным шагом спустился в лабораторию.

Там, в углублении машины, достаточно тяжелой, чтобы невозможно было раскачать ее и перевернуть, лежала связанная Майо с кляпом во рту. Однако сейчас слова ей и не требовались — глаза высказывали Джаффе все.

— Можешь послать своему другу поцелуй на прощанье. Точнее, тому, что от него скоро останется, — прошипел Джаффа.

Он отыскал небольшой приборчик среди груды оборудования, которое собирался погрузить в коптер после того, как покончит с Риком. Аппарат выглядел совершенно безобидно — щиток с призмой, помещенной в центре треугольника из слабо светящегося металла.

Шторм не знал принципа работы этой штуки. Возможно, треугольник улавливал космические лучи, а призма концентрировала их. Главное, он знал результат действия. Шторм осторожно взялся левой рукой за щиток, поставил палец на рычажок управления и пошел обратно вверх по ступеням.

Рик уже подбирался к бластеру, оставалось проползти каких-то два—три метра. Шторм смотрел на его старания и ласково улыбался, а затем нажал рычажок. Вокруг призмы возникло слабое, как паутинка, свечение. Джаффа направил призму на бластер; металл рассыпался в пыль, и бластер исчез.

— Рик, Рикки! — тихонько окликнул Шторм.

Рик повернул голову. Огромная машина в центре зала жужжала, Мыслители смотрели свои космические сны и не желали обращать никакого внимания ни на голого человека, корчащегося на полу их усыпальницы, ни на черного гладиатора, стоящего на хрустальных ступенях их города.

— Ты не сможешь убить меня, — прошептал Рик.

Шторм беззвучно рассмеялся и снова нажал рычажок. Рик увернулся. Откуда нашлись силы, он не знал. Просто надо было увернуться или умереть, а Рик не был готов к последнему. Он откатился в сторону. Паутинный луч прошел мимо, прогрызя извилистую канавку в полу. Рик увидел, что находится у внешнего ряда гробов, и спрятался за ближайшим. Саркофаги стояли прямо на полу без просвета снизу и обеспечивали укрытие. Джаффа, конечно, мысленно не терял свою жертву, однако прицелиться не мог.

Рик начал игру в прятки; Шторм принял ее. Он полосовал саркофаги лучом прибора, и те разваливались, а заодно распадались на части и туловища Мыслителей. Никто из них не пошевелился — слишком далеко, видимо, находились сейчас их умы, чтобы беспокоиться о происходящем с телами.

Рик играл свою роль, странным образом сочетая безрассудную отвагу и точный расчет. Он оставался за гробом до тех пор, пока луч не подходил смертельно близко, и тогда он откатывался или скользил по хрустальному полу всякий раз в другом направлении, так что появлялся на виду лишь в некоторые доли секунды. В эти моменты Шторм мог поразить цель, стреляй он с правой руки. С левой же — нет. По крайней мере вначале.

Рик знал, что удача не может оставаться с ним бесконечно. Он чувствовал себя ощипанной курицей — голый, в руках нет ничего, даже камня…

Тут глаза Рика блеснули. Он начал перемещаться по кругу, чтобы вернуться к его началу, где стояли наполовину разрушенные саркофаги. Шторм неспешно следовал за жертвой. Он не злился. Игра ему понравилась.

Наконец Рик добрался до того места, куда метил. Пластиковая крышка разломанного саркофага отлетела в сторону. Туловище Мыслителя было развалено точно пополам. Рик не увидел ни крови, ни внутренностей, ни брюшной полости; тело на срезе походило на губчатую резину. Рик вытащил из гроба за ноги нижнюю половину туловища.

Долгое мгновение он выжидал, сосредоточенно сдвинув брови. Шторм стоял прямо, слегка улыбаясь, и рисовал лучом рельефный узор на боковой поверхности укрытия Рика.

Саркофаги были установлены таким образом, что, если Рик выглядывал сверху или справа, он мог видеть фигуру Шторма целиком. Если же высунуться слева, то угол соседнего гроба загораживал ноги охотника.

Рик метнул свое малоприятное оружие. Задница Мыслителя была легче, чем такая же часть человеческого тела, но достаточно увесистой.

Шторм рассмеялся, легко увернувшись, не спуская глаз с саркофага, за которым прятался Рик, и неожиданно выстрелил, целясь выше правого угла гроба. В это самое мгновение над противоположной стороной укрытия показались голова и плечи Рика. Он швырнул верхнюю часть искусственного туловища в голову Шторма и сделал это левой рукой.

Джаффа на миг потерял равновесие. Неуклюжий метательный снаряд был не таким тяжелым, чтобы сбить с ног, — Шторм лишь отшатнулся, ударившись спиной об один из саркофагов. Но, обвив мертвыми руками Джаффу за шею, как будто в нечеловеческой плоти еще жили рефлексы, искусственное тело Мыслителя помешало ему.

Рик рванулся. Никогда в жизни он не двигался так быстро. Ушибы, боль, накопившаяся усталость — ничто не имело сейчас значения. Он летел вперед.

Рик прыгнул на врага еще до того, как мертвая плоть отпустила объятия и свалилась на пол. Шторм выстрелил, но луч прошел мимо, и в этот мгновение, ударив Джаффу ребром ладони по запястью, Рик вышиб смертоносный аппарат, а затем наложил свои забинтованные руки на то место, куда показывал при разговоре с Хью Сент-Джоном из телефонной будки.

Он не отпускал рук, полузакрыв глаза от счастья, словно кот, придавивший добычу, очень долго, когда в этом уже не было необходимости. Шторм умирал нелегко, но все-таки он умер.

— Инстинкт, — доверительно прошептал Рик, глядя в черное лицо своего партнера по игре в «кошки-мышки». — Понимаешь, я левша. Ты не знал об этом. Ты заранее представлял все, что я собирался сделать… Да только я левша! Вот ты и выстрелил не туда. Подвел инстинкт.

Собеседник молчал. Он больше не мог ничего ответить.