Путь есть цель. Базовое пособие по буддийской медитации

Глава один Я-качество и эмоции

Сейчас мы обсудим смысл «пробужденного», которое связано с практикой випашьяны, или же медитацией прозрения. Для того чтобы начать работать с процессом медитации, нам нужно понимать наше основное психологическое устройство. Об этом можно рассказывать долго, но для краткости, на данном этапе, можно сказать, что ум имеет два аспекта. Один из них — это познание. Это означает, что присутствует чувство расщепления между мной и другим, мной и тобой. Это начальное чувство расщепления помогает нам установить, кто мы есть, что мы есть. Для удобства, нам дают имена: меня зовут Джон, или меня зовут Майкл и так далее. Обычно наша мысль не идет дальше имен. Имена, которые нам дали, так удобны, что нет необходимости думать, что стоит за ними. Мы просто принимаем себя как тех, кто имеет такие-то имена. Если кто-то спросит вас: «Кто вы?», а вы ответите: «Я Том», то это расценивается как очень разумный ответ, обычно никто не спрашивает: «Хорошо, а кто такой или что такое Том?». Но если вас будут продолжать расспрашивать, следующее, к чему вы прибегнете будет: «Я банкир», или: «Я водитель такси». Вы переключаетесь на профессию. В конечном итоге, вы мечетесь вперед-назад между этими внешними определениями себя и, обычно, вы никогда не возвращаетесь к уровню «я». Так мы обычно ведем себя в жизни. Но в этот раз мы пойдем за пределы имен к уму-основе. Мы, фактически, собираемся выяснить, кто мы есть и что мы есть. Это отправная точка для понимания ума.

Наш ум обладает определенным «я-качеством», которое, очевидно, не есть другим и не есть вами. Я‑качество отдельно от вас, другого, камня, дерева или гор, рек, неба, солнца, луны — чего бы то ни было. Здесь это я-качество является отправной точкой.

Есть общее чувство дискомфорта, когда вы обращаетесь к себе как «я», и это очень тонкий дискомфорт. Обычно мы не обращаем на него внимания или не замечаем его. Из-за того, что он так тонок, и потому что он присутствует все время, мы становимся нечувствительными к нему. Это как у собак, которые с определенного момента начинают относиться к своим поводкам как источнику безопасности, а не лишения свободы. Животные в зоопарке чувствуют то же. Вначале они испытывали чувство лишения свободы, но в какой-то момент оно стало ощущением безопасности. У нас присутствует такое же отношение. Мы лишили себя свободы определенным образом, но в то же время, мы чувствуем, что это лишение свободы является самым безопасным, что у нас есть. Такое я‑качество или моё-качество имеет болезненное качество заключения, но в то же время, оно также предоставляет безопасность, а не доставляет одну лишь только боль. Такова ситуация, в которой мы находимся в данный момент. Каждый из нас находится в этой ситуации.

Это я-качество не болезненно в смысле непосредственного страдания, какое, например, у вас будет, если вы съедите банку острого перца халапеньо. Но за всем этим стоит что-то, что причиняет нам неуловимую тошноту, совсем немного. Эта тошнота затем становится сладковатой, и мы цепляемся за эту сладость. Далее, если мы теряем нашу тошноту, мы также теряем нашу сладость. Это и есть основное состояние ума, которое ощущает каждый.

Когда первая благородная истина говорит нам о страдании, это как раз то, о чем она говорит. Есть эта очень тонкая, но в то же время, очень реальная и очень личная вещь, которая все время происходит, которая как-то угнетает вас. Конечно, есть другие моменты, когда вы можете чувствовать себя на вершине мира. У вас фантастический отпуск на берегу океана или в горах. Вы влюбляетесь или празднуете успех в карьере. Вы находите что-то положительное, что дает опору. Никто не отрицает этого, у каждого из нас был опыт такого рода триумфа. Но в то же время, когда мы испытываем пик восторга, другой конец каноэ, так сказать, немного погружается в воду. Это важное нечто, которое мы стараемся превратить в что-то незначительное, продолжает происходить. Иногда оно подходит к поверхности, и мы называем его депрессией. Мы думаем: «Я чувствую себя неважно, мне плохо, я чувствую себя ужасно, я расстроен» и тому подобное. Однако же, в действительности, происходит нечто не настолько значительное. Просто есть базовое, фундаментальное похмелье, всепроникающее похмелье, которое происходит всегда. Даже тогда, когда мы чувствуем, что все идет хорошо, у нас есть чувство, что мы в каком-то тупике.

Часто люди интерпретируют это ощущение тупика так, что они могут начать находить его причину в том, что им приходилось терпеть эмоциональные проблемы их родителей или в расстройствах, связанных с другой частью их проблемной личной истории.

У вас был плохой опыт, говорите вы, поэтому существует это эмоциональное расстройство. Люди выдвигают такие очень удобные интерпретации в духе истории болезни, возможно, даже указывая на физические симптомы. Это всё — наши очень удобные способы убежать от действительности.

Но реально в этом замешано что-то большее, что-то превосходящее чью-либо историю болезни. Мы ощущаем что-то, что выходит за пределы родителей, за пределы плохого детства, плохих родов, осложнений кесарева сечения…чего угодно. Есть что-то, что стоит за всем этим — фундаментальная горемычность, которая проникает повсюду. То, что Будда называет эго или невроз.

Это первый из двух аспектов ума, о которых мы упоминали. Он является чем-то, что мы носим с собой все время. Похоже, это довольно угнетающе.

Второй аспект ума, который вытекает из первого — это то, что общепринято называется эмоциями. Он включает эмоции всех видов, такие как страстное желание, ненависть, зависть, гордость, страх — всевозможные эмоции. Однако, использование слова «эмоция» является сомнительным. Называя их эмоциями, мы склонны рассматривать их как что-то особенное: «мои эмоции», а это приводит к не очень здоровому взгляду на себя. Мы думаем: «Если бы я только мог избавиться от своих эмоций, своей скандальности, тогда бы я мог существовать мирно и прекрасно». Но, каким-то образом, это никогда не происходит. Никто еще не достиг состояния без эмоций, сохранив при этом нормальную работоспособность ума.

С буддийской точки зрения, второй аспект ума — это не эмоции сами по себе, а скорее некие извержения, которые время от времени происходят в наших умах, и которые также рассматриваются как мысли. Они являются частью процесса мышления, и они являются, скорее, более тяжелым случаем мыслительного процесса, нежели феноменом отдельного типа — как если бы существовала особая болезнь, вроде оспы, называемая эмоциями. Они — просто тяжелая форма гриппа.

Первый упомянутый аспект ума, по большей части, занят двойственностью, начальным расщеплением, чувством фундаментально одинокого бытия. Второй аспект идет дальше. Он очень занят, чрезвычайно активен. Он производит сны наяву, обычные сны и воспоминания и хранит их в «записях акаши», или как вы там это называете.⁶ Он хранит их там повсюду, и заново извлекает их, и заново исследует их, когда у нас заканчивается материал, когда у нас имеется конфликт или конфронтация с другим. Мы постоянно стараемся выработать наше отношение к другому. Это похоже на то, как ваша собака встречает другую собаку. Они рычат, обнюхивают, приближаются, возможно, отвергают или, может быть, принимают друг друга. Это происходит постоянно. Собаки делают это очень великодушно. Что касается нас, человеческих существ, очевидно, что мы более утончены, но мы менее великодушны, потому что у нас есть больше «я». Однако этот процесс постоянно происходит — мы делаем это, когда встречаемся с нашим миром.

Это нельзя назвать просто эмоцией. Это что-то большее, более всеохватывающее. Мысленный процесс обостряется до уровня высокой интенсивности — так называемой эмоции. Но эта вторичная умственная способность является, в действительности, процессом конфронтации, процессом коммуникации, который происходит все время. И эта конфронтация и коммуникация состоит всего лишь из шаблонов мышления — ни из чего больше. Иногда ваша мысль смотрит, иногда ваша мысль говорит, иногда ваша мысль слушает, иногда ваша мысль обоняет, иногда ваша мысль осязает. Происходит мысленный процесс.

Это также связано с процессом чувственного восприятия. В соответствии с буддийской традицией есть шестое чувство, которое является ментальным чувством. Это шестое чувство, является качеством хаотической нестабильности ума, которая действует как коммутаторная панель, к которой сходятся все провода — от ваших ушей, от вашего носа, от ваших глаз, вашего языка, вашего тела. Эти органы передают свои послания в центральный штаб-квартиру, в коммутаторную панель и эта коммутаторная панель, в качестве ответной реакции, санкционирует определенную деятельность.

Вот так, в основных чертах, работает весь ментальный процесс, и это не дает нам оснований разделять мысленный процесс и эмоции. Все перечисленные аспекты являются частью того же самого текущего процесса.

В ходе изучения випашьяны мы будем говорить о том, как работать с такими мысленными процессами в практике медитации. Но сначала нужно, чтобы вы поняли в общих чертах основу, основной механизм: кто будет медитировать, и с чем мы будем медитировать. Мы будем говорить о способе работы с мыслями, с вторичным аспектом ума. В данный момент у нас очень мало средств для работы с первичным аспектом ума, основной горемычностью. И похоже, что с ментальностью двойственности, расщепления нельзя работать непосредственно. Но будем надеяться, что ее можно поднять, работая с ее плодами.

Мы могли бы сказать, что процесс мышления, включая так называемые эмоции, похож на ветви дерева. Прорезая шаг за шагом наш путь сквозь сложное устройство ветвей, мы приходим к корню и, в этот момент, с корнем не сложно разобраться. Так что, похоже, нашей отправной точкой будут мысли.

Вы можете сказать: «А разве хороший стратег не перерезал бы сначала корень?» Очевидно, он так бы и сделал. Но мы не в состоянии этого сделать. Если бы мы на самом деле стали пытаться бороться с корнем, ветки продолжали бы расти, и мы оказались бы полностью и беспомощно поглощены буйным ростом веток и плодами, падающими на наши головы.

Поэтому, психологический подход Будды другой. Мы начинаем работать с листьями и ветками. Затем, как только мы управились с этим, у нас есть некоторое понимание неприкрытой истины, действительности, начального расщепления. Тогда мы начинаем осознавать первую благородную истину, которая говорит о том, что истина есть страдание, истина есть вот такое эмоциональное расстройство, такая проблема.⁷

Для того чтобы понять первую благородную истину, нам нужно понять как жить с «эмоциями». Мы уделим какое-то время, чтобы поговорить об этом на этом семинаре. А сейчас, пожалуй, мы можем начать обсуждение.

Ученик: Мы начинаем работать с тем, что мы обычно считаем эмоциями, с процессом мышления целиком, которые являются ветками и листьями деревьев. А познавательный процесс скорее является корнем, до которого мы доберемся позже?

Трунгпа Ринпоче: Правильно. Для того, чтобы натереть пол, нам сначала нужно выскоблить его. Как только мы его выскоблили, вы знаете, что мы делаем. Это разумный путь работы со всем этим. Вы начинаете с того, что вам непосредственно доступно, и это дает огромный контакт с действительностью. В то время как если бы вы пытались иметь дело с начальной двойственностью, вы бы обнаружили, что это невозможно. Вместо того чтобы пытаться работать кирпич за кирпичом, это было бы похоже на попытку обрушить всю стену целиком. В итоге, вы испытаете поражение. Так что лучше начинать с чего-то небольшого, что достаточно выражено, чем начинать с основополагающих тонких явлений и пытаться решить всю проблему целиком.

Ученик: Эти основополагающие тонкие явления возникают замаскированными под фантазии?

Трунгпа Ринпоче: Они являются более-менее тем же самым, что и фантазии, но они, в действительности, не могут быть замаскированы. Корень дерева не может быть замаскирован под листья. Корень должен оставаться корнем для того, чтобы поддерживать листья и ветки. Основополагающие тонкие явления работают как поддержка, так что они должны занимать свое место.

Ученик: Эмоции сопровождаются физическими ощущениями. Это тоже мысли?

Трунгпа Ринпоче: Да. Это не означает, что у вас нет физических ощущений, но ваше тело также является вашей мыслью. Например, если вы порежете палец, когда режете лук, у вас будет кровоточащая мысль. Но она реальна. Мысли нельзя сбросить со счетов как «всего лишь мысли». Такая мысль настолько реальна, что она осязаема.

Ученик: Не могли бы вы классифицировать эти два аспекта ума еще раз? Первый характеризуется как начальная двойственность между мной и другим, а второй, худший случай, вовлечен в напряженные мысли. Это правильно?

Трунгпа Ринпоче. Это достаточно просто. Первый — это начальная двойственность, и другой — какая-либо активность первого.

У.: Можно ли их разделить на первую форму мысли и вторую?

Т.Р.: Они не являются первой и второй формой мысли, они являются корнем и ветками.

У.: Первая — это корень?

Т.Р.: Да.

У.: И нам нужно добраться до корня сквозь ветки?

Т.Р.: Да. Вначале нам нужно начать с веток.

У.: И когда мы смотрим сквозь сильно разветвленные мысли и ощущения, в которые мы вовлечены, то мы приходим к более фундаментальному процессу между собой и другим?

Т.Р.: Да, если вы начнете с того, что будете работать с собой и другим, делая это, вы произведете еще больше ветвей. Так что ваша работа будет бесконечной.

У.: Понимаю.

Т.Р.: В любом случае, это то, о чем мы говорили.

Ученик: На абстрактном уровне я понимаю то, о чем вы говорите, но я хочу перевести это в какие-то рамки личного опыта, чтобы это не было лишь абстрактной идеей.

Трунгпа Ринпоче: Ну, это то, для чего вы здесь, конечно. Мы обсудим детали в следующих лекциях. Для начала, я хотел внести ясность в предмет, о котором мы будем говорить, и обрисовать общую картину. Это могло выглядеть немного абстрактно и не совсем практично на данном этапе.

Ученик: Шестое чувство, которое вы упомянули, относится к интуиции?

Трунгпа Ринпоче: Это много чего — интуиция, паранойя, надежда и страх — всё это. Интуиция тоже, но в этом случае, интуиция имеет какую-то точку отсчета. Поэтому, эта интуиция отличается от интуиции просветленного типа, которая является интуицией мудрости. Здесь же интуиция находится на очень грубом уровне.

Глава два Памятуя настоящее

Основным подходом к пониманию ума является процесс постепенного установления дружеских отношений с самим собой. Это первый шаг.

Сначала мы пытаемся нащупать: что же мы такое. То, что мы ощущаем, несколько сумбурно, и мы чувствуем отчужденность от самого себя. Один из бесплодных подходов традиционной духовности состоит в том, чтобы грубо играть на чувстве вашей неполноценности, на вашей слабости. Вас поощряют замечать их все больше и больше, пока вы не достигаете точки, в которой вы просто не можете больше выносить себя. Вы занимаетесь разнообразными видами самобичевания и самообвинения. Вы чувствуете себя нищими. Вы переполнены ощущением собственной никчемности и того, как неправильно вы поступаете — одним словом, как глубоко вы находитесь в дерьме. Это уловка, которую к вам применяют некоторые формы традиционной духовности.

Некоторые евангелические традиции, которые особенно заинтересованы в обращении людей в свою веру, используют эту уловку, чтобы их учения выглядели более грандиозно. Они не в состоянии поднять свою доктрину или учения и вместо того, чтобы поднимать уровень осознанности, понимания доктрины или медитативного понимания своих учений, они решают принизить противоположную сторону — т. е. людей, с которыми они имеют дело. Они унижают их больше и больше — до уровня нечистот. В результате таких действий, их собственный уровень автоматически выглядит выше, более впечатляюще.

Так они играют на вашем чувстве вины, на вашей слабости, любой эмоциональной скверности, которые в вас есть. Они говорят, что если вы будете продолжать в том же духе, вы станете еще хуже, вы уже сейчас никчемны, а можете стать еще хуже, и в конце концов, превратитесь в полное дерьмо, если не возьметесь за себя.

Это уловка, которую часто используют, и которая ни в коей мере не является медитативной и не имеет никакого отношения к духовной практике. Это один из духовно-материалистических способов воодушевить людей начать духовный путь — унизить их полностью.

Подход медитации противоположен такому подходу. В подходе медитации мы, по крайней мере, даем людям шанс. По крайней мере, мы даем за что держаться, предлагаем ступеньку. Существует рабочая основа, существуют возможности, есть воодушевление. Что-то происходит внутри нашего способа бытия, а именно — практика медитации.

Тем не менее, подход медитации совсем не так прост. Вам нужно работать самому. Учителя и учения могут только показать вам как работать — это самое большее, что можно дать. Но затем вы должны работать самостоятельно. Вы не можете рассчитывать на полное гостеприимство. Ваша машина может доехать только до гаража, она не может завезти вас в спальню. Как только ваша машина остановилась в гараже, вам нужно дойти до спальни, вам нужно раздеться, вам нужно лечь в постель. Требуется некоторое усилие. Не важно насколько вы устали или насколько вы беспомощны, гостеприимство, оказываемое вашим транспортом не завезет вас дальше. Если вы только не уснете в машине, что часто случается как в переносном, так и в прямом смысле.

Итак, ученики получили максимально возможную поддержку, которая состоит в том, что им показали путь. Указание пути приземленным практическим способом называется, согласно традиции, «указательным пальцем бабушки». Ваша бабушка старая и мудрая, она знает, как обходиться с мелочами жизни и она указывает своим пальцем и просит вас сделать то или это. «Указательный палец бабушки» является особым термином тибетской линии традиции Кагью. Указать вам, как нужно делать — это максимальная помощь, которую мы можем оказать вам на пути.

Но также есть необходимость в согласии и некоторая готовность со стороны ученика. Вы должны быть готовы следовать по направлению указательного пальца бабушки. В этом случае, очевиден следующий вопрос У.: что мы будем делать? Ответ — практиковать медитацию.

Есть два типа практики медитации. Один называется шаматха, что означает «развитие умиротворенности». Другой называется випашьяна, что означает «развитие прозрения». Мы уже говорили об этом в общих чертах на предыдущей лекции. Мы не можем развить полную випашьяну, если у нас нет некоторого понимания относительно того, что такое шаматха. Прибегая к метафоре дерева, которую мы использовали ранее, шаматха не обрезает ветки или листья дерева. Это происходит намного позже. Прежде чем мы сделаем это, нам нужно признать основное качество дерева — наличие веток и листьев («ветковость» и «лиственность» дерева) — то, как вся обстановка видится и чувствуется. Это необходимое условие випашьяны. Мы не можем перепрыгнуть через это. Мы должны обсудить это прежде чем начнем говорить о випашьяне, развитии прозрения.

В шаматхе есть медитационная техника, которая относится к работе с естественным сырьем — дыханием, вашим дыханием. Мы начинаем с вашего дыхания. Оно всегда доступно пока вы живы. У вас всегда имеется дыхание, пока бьется сердце, не важно возбуждены ли вы или спите или находитесь в нормальном состоянии. Вам всегда нужно дышать.

Дыхание позволяет получить наиболее близкую картину ума. Оно, в некотором смысле, является портретом ума. Оно входит и выходит — как будто само оплодотворяет себя, чтобы мог произойти следующий вдох. Это не застывший объект. Оно движется и останавливается и опять движется. Оно поддерживает тело и является источником жизни. Также оно источник вашей речи и вашей мысли. Если сердце остановится, дыхание остановится, вы не сможете думать, вы упадете замертво. Таким образом, дыхание — это декларация жизни и, одновременно, декларация ума. Для того чтобы есть, ощущать запах пищи, жевать, вы должны дышать. Если вы устали — вы дышите тяжело. Если вы расслаблены — вы дышите легко. Если ваша шея изогнута, вы храпите. Если ваша поза сна выпрямлена, вы не храпите. Когда вы голодны, вы дышите особым образом, когда вы сыты, вы дышите особым образом. Когда вы счастливы, вы дышите особым образом, когда вы грустите, вы дышите особым образом. Дыхание постоянно изменяется, но в то же время, постоянно поддерживается ритм. Дыхание, которое жаждет пространства, останавливается после выдоха, и пространства становится больше. Поэтому вы можете жить дальше — вы можете вдохнуть еще раз. У вас есть два типа пространства. Есть внешнее пространство во время выдоха. Перед вдохом есть пауза. Вы вдыхаете внешнее пространство и по мере того, как вы вдыхаете, у вас есть другой тип пространства — внутреннее пространство внутри вашего тела. Потом следует пауза и вы выдыхаете снова. Это происходит постоянно: действие, неподвижность, действие, неподвижность. Это и есть портрет вашего ума.

Поэтому дыхание было выбрано как рабочая основа для практики медитации. Работа с дыханием предпочтительна. Дыхание не есть что-то отдельное от вас, но с другой стороны оно не в полной мере является вами. Есть что-то загадочное в дыхании. То же самое справедливо для вашего ума. Является ли ваш ум вашим умом? Возможно. Но тогда не совсем понятно, чем являетесь вы сами. Так что мы никогда в действительности не можем установить, кто есть кто или что есть кто. Мы попросту постоянно надеемся на лучшее. Возможно, нам удастся выжить, мы сможем продлить это неопределенное существование.

Возможно, вы мыслите чрезвычайно четко, ясно и точно, но у вас все еще нет даже понятия откуда все взялось и к чему идет. Но то, что важно сейчас — это то, что состояние ума должно соответствовать дыханию, вам нужно установить связь с дыханием. На начальной стадии шаматхи вы работаете с дыханием, вы не концентрируетесь на уме. Это невозможно. В действительности, концентрация на дыхании тоже невозможна, потому что дыхание движется и изменяется, так же как и ум. Так что, говоря о шаматхе, мы предпочитаем использовать слово внимательность, а не концентрация.

Слово «концентрация» имеет определенные ассоциации. Оно наводит на мысль, что вы фокусируетесь на каком-то объекте или субъекте пока отношения с ним не приобретают полностью фотографический характер, а затем вы можете отпустить усилие, и сосредоточенное состоянии ума остается. Это очень утомительно, это требует специальных навыков и очень трудозатратно в определенном смысле. Поэтому буддийские учебники говорят, что концентрация — опасное слово, применительно к практике медитации. Вместо этого мы говорим о практике как о внимательности.

Если вы полностью пребываете с вашим умом, вы можете быть здесь, на этом самом месте. Но в то же время, вам не нужно фокусировать всю вашу систему на одной точке отсчета. В действительности, здесь наблюдается интересное раздвоение, которое проистекает из того факта, что у вас нет понимания, кем вы являетесь. Вы не знаете, кто вы есть. У вас даже нет догадки, или же есть эта догадка. Вы могли бы использовать эту догадку, чтобы обозначить себя. Но это, пожалуй, все что мы можем сделать, чтобы подобраться к реальности того, что же вы такое. Поэтому невозможно сосредоточить ваш ум. Самое большее, что можно сделать — это быть осознанным, быть в полном уме[5]. Некое неуловимое состояние, которое существует, известное нам как сознание, которое никогда не видело себя, но существует. Оно никогда не ощущало себя, но оно движется, оно происходит. И вот, состояние того, что называют умом, может быть полным. Мы можем быть в полном уме.

Буддийские писания говорят о том, чтобы покоиться или пребывать в памятовании. Наилучшим английским эквивалентом этого будет внимательность. «Памятование» в этом случае не означает пребывание в прошлом, а означает существование в настоящем. То течение, которое происходит — вы можете быть с ним.

Наше теперешнее состояние ума основано на точке отсчета. Без точки отсчета мы не можем думать, не можем есть, не можем спать, не можем действовать. У нас должна быть какая-то точка отсчета относительно того как есть, когда перестать есть, как говорить, когда перестать говорить, как ходить и когда перестать ходить, как вести свою жизнь — куда? Туда, сюда, в этом направлении, или вообще куда-то в совсем другом направлении. Все эти выборы направляются точкой отсчета. «Хорошо делать так, поэтому я это делаю; плохо делать так, поэтому я это делаю». Постоянно существуют варианты на вариантах. Следование этим вариантам и их точкам отсчета называется памятование или смрити на санскрите. Это не совсем привнесение прошлого в настоящее, но все же, для того, чтобы быть в настоящем, вам нужна память, которая функционирует автоматически.

Так обычно работает наш ум — в понятиях точки отсчета, которая равнозначна памяти. Для того, чтобы работало тело, точки отсчета нужны все время: протянуть руку, поднять чашку и поднести ее ко рту, наклонить немного, отпить, затем ощутить вкус и проглотить. В то время как вы поднимаете и протягиваете руку, вы не забываете удерживать чашку. Есть координация, которая целиком основана на памяти. Без этого мы не можем функционировать. На основе этого мы развили определенные поведенческие шаблоны, которые дают нам возможность управляться с нашей жизнью. Такая координация позволяет телу и уму быть синхронизированными. И эта синхронизация основана на памятовании настоящего. Памятовать настоящее, таким образом, означает быть внимательным. В этом случае, ум равен памятованию. Быть внимательным — это быть здесь, обладать полным умом. Если ваш ум полный, у вас есть полная точка отсчета. Поэтому вы есть здесь. Вы прямо общаетесь с настоящей ситуацией, а это и есть в точности то, в чем состоит медитация (практика шаматхи). Просто быть здесь, очень просто, прямо, вести себя очень точно, соотноситься основательно и полностью.

Точка отсчета в шаматхе — это дыхание. Традиционная рекомендация линии мастеров медитации, которые развили традицию Кагью — Ниьньгма, основана на принципе смешивании ума и дыхания. Это значит, что вам следует пребывать с дыханием, вы есть дыхание. Дыхание выходит, и вы выходите. Дыхание растворяется в воздухе и вы растворяетесь в воздухе. Затем вы полностью отпускаете. В этом месте вы даже забываете о практике медитации. Вы просто отпускаете. Есть промежуток. Затем естественно, автоматически, психологически, вы вдыхаете. Пусть это будет тем же самым промежутком. Затем вы опять выдыхаете. Выходим, растворяемся, промежуток. Выходите снова, растворяйтесь, промежуток. Выходите, растворяйтесь, промежуток. Вы продолжаете действовать таким образом.

Есть мгновение пространства, промежутка. Если хотите, мы могли бы сказать, что есть момент слабости. Это не должно быть слишком героичным. Потом, когда вы имеете дело с выдохом, присутствует момент силы. Затем — момент слабости: вы растворяетесь, вам не за что держаться. Потом вы начинаете снова — выходите наружу с выдохом.

Это — основная техника шаматхи. Она должна быть очень точной, очень прямой.

Еще существует медитация при ходьбе, которая также рекомендована. Вы идете осознанно. Вы уделяете внимание, скажем, вашей правой ноге. Как смещается центр тяжести, ослабляется давление и вес переносится на левую ногу. Теперь, ваша правая нога свободна, и вы поднимаете ее над землей, переносите ее. Затем она касается земли, давит на землю по мере того, как вес тела переносится на нее, а затем, левая нога освобождается. Это также обладает точностью. Не нужно ходить, как зомби, чтобы выполнять практику. Вы идете с разумным, естественным темпом — пусть он будет естественным, точно так же как в случае с дыханием. Когда вы идете таким образом, нужно принимать простые решения: вот момент чтобы перенести вес на эту ногу, затем — на другую ногу и так далее. Так что весь процесс становится очень точным, очень прямым и очень ясным. В этот момент нет никакого вашего намерения делать это. Вы не думаете: «Если я сделаю это, я завтра достигну просветления». У вас нет других забот, кроме как выполнять вашу практику сидячей медитации или медитации при ходьбе.

Это то, что в буддийской традиции называется дисциплиной и терпением. Участвовать в происходящем процессе без цели, стоящей за этим. Ученикам рекомендуется выполнять практику очень ортодоксально, уделять полное внимание. Но это не означает, что вы должны быть особенно торжественны или серьезны. Если вы серьезны, это уведет вашу внимательность. Вы становитесь очень заняты тем, что вы серьезны и вы теряете вашу внимательность. Ваш ум должен быть полным, не заполнен на одну восьмую или одну сотую часть. Он должен быть прямо здесь, на этом месте. У нас есть выражение «Это не ваше дело»[6], которое означает «Оставьте меня, дайте мне быть собой». В данном случае, вы занимаетесь своим делом. Просто будьте здесь, прямо и просто будьте здесь.

Сделать это означает ощутить листья, которые существуют на дереве. Вы начинаете обнаруживать, в некоторой степени, кем вы являетесь или кем вы не являетесь. Как бы там ни было, эта метафизическая проблема на данном этапе не имеет большого значения. Мы разберемся в этом позже.

Что есть ваш ум? Ученики могут начать задумываться над этим. По мере того, как вы практикуете, вы можете приходить к разным выводам, наблюдая скрытые эмоции, которые начинают всплывать на поверхность как мертвая рыба. Также вы можете переживать различные противоречия в ваших взглядах на мир, видеть черное белым, а белое черным. В какой-то момент вы можете почувствовать себя на вершине мира, а в другой момент вы можете чувствовать, что находитесь на дне ада. Основное здесь — все время быть предельно точным.

Такой подход настоятельно рекомендуется не только лишь применительно к практике сидячей медитации, но он также применим к тому, что называется послемедитационным опытом. Это означает, что ваша жизнь и ваша самоотверженность в практике медитации не является всего лишь попыткой сшить вот этот лоскут с вон тем лоскутом. Ваша жизнь отдана медитации целиком как все одеяло. С двенадцати часов до двенадцати часов. Ваша жизнь постоянно заполнена практикой медитации. Когда вы едите, вы едите. Когда вы моете посуду, вы в этом, с этим, прямо в том месте. Речь не о том, чтобы стараться работать с дыханием и мыть посуду одновременно, это было бы слишком громоздко, в этом нет необходимости. В послемедитационной практике, если вы моете посуду, вы делаете это надлежащим образом, полностью, целиком. Будьте с этим, будьте с водопроводным краном, с водой, будьте с грязной посудой, с вашими руками, кистями рук, координацией движений, вашим умом. Будьте с водой, пробкой раковины, мылом и губкой. Давайте будем всем этим вместе взятым и помоем посуду хорошо. Речь о том, чтобы быть в этом месте вместе со всем этим. С такой точки зрения, это пожизненная задача, работа двадцать четыре часа в сутки.

Говорят, что вы не можете практиковать медитацию без послемедитационной внимательности. Внимательность в повседневной жизни на протяжении всей нашей жизни, когда мы не заняты сидячей практикой также является частью практики медитации. Для того, чтобы вести надлежащий, медитативный образ жизни, требуется некоторое самоощущение.

Часто слово «самоощущение»[7] используется в уничижительном смысле, что не справедливо. Или же можно сказать, что есть два разных вида самоощущения. Одно из значений — это само‑зацикливание, которое относится к чувству вины, чувству обиды, чувству боли. Но здесь мы говорим не о таком самоощущении. Такой вид самоощущения — это наказание себя. Это больше чем просто самоощущение. Это тяжеловесный эгоизм. Помимо этого имеет место еще что-то. Тот тип самоощущения, о котором мы говорим в отношении осознанности или внимательности — это всего лишь простое бытие самим собой. У вас есть две руки, у вас есть раковина, у вас есть грязная посуда и вы делаете хорошее дело. Не ради самогó хорошего дела. Вы просто делаете это, и по стечению обстоятельств это вдруг оказывается хорошим делом. Такой тип самоощущения не является проблемой. Это способ правильно обращаться с собой, способ быть собой. Как только вы вырабатываете такое отношение — вы просто делаете дело.

Речь не идет о том, чтобы быть великим медитирующим, который делает великолепное дело мытья посуды. В этом нет похвалы, нет осуждения. Как только в этом замешан оттенок попытки доказать что-то, мы имеем дело с болезненной версией самоощущения, самозацикливанием в уничижительном смысле. Так происходит, пока вы озабочены конечным результатом. «Посмотрите какое замечательное дело я свершил. Это потому что я учился и медитировал».

Этой проблеме подвержены многие ученики Дзен буддизма. Есть нечто проблематичное в работе напоказ. «Мы сидим и поэтому мы делаем хорошее дело. Приходите к нам в Дзен». Как если бы каждый, кто изучает Дзен, был ходячей рекламой.

Основное — это быть точным и непосредственным без цели. Существуйте точно. Нужна внимательность, которая равнозначна самоощущению, если хотите — легкому самоощущению, которое определенно существует. Пока мы чувствуем, что существуем, хотя мы не существуем (не обращайте внимания на эту проблему), мы на самом деле не существуем, но мы думаем, что существуем, и это обеспечивает нас основой для работы. Нам не обязательно начинать 100 процентов безукоризненно — и если уж мы считаем, что существуем, давайте будем наполненными. Давайте начнем так. Похоже, это основное, что касается практики медитации. Если я скажу слишком много, возможно, вы запутаетесь, так что давайте на этом остановимся.

Ученик: Когда мы говорим о послемедитационном осознании, значит ли это что мы должны стараться быть более осознающими или это случается спонтанно, потому что мы медитируем?

Трунгпа Ринпоче: Мы все-таки стараемся, не очень сильно, а просто стараемся.

У.: Звучит как достаточно тонкое различие.

Т.Р.: Да, именно об этом мы и говорим. Это очень специфично, но не следует особо преувеличивать. У вас просто должно быть едва уловимое ощущение, что вы являетесь частью такого медитационного способа жизни — по сути, что ваша жизнь есть практика медитации. Правду говоря, вам будет трудно отмахнуться от этого ощущения. Вы могли бы сказать: «Меня уже тошнит от всего этого, я прекращаю свою осознанность и медитацию полностью». Хорошо, сделайте это. Но затем вы обнаружите, что вас постоянно что-то преследует. Вы бросили медитацию, но вот вам — вы развили больше осознанности, больше внимательности. Это всегда происходит. Так что речь не идет о чем-то, что вам навязали, но есть некий элемент «то-или-другое», который продолжается все время.

Это как существовать в этом мире. Вы посредине зимы и у вас есть осознание того, что сейчас зима, осознание зимнего качества присутствует все время. Если вы в Нью-Йорк Сити, вам даже не нужно на этом медитировать. Вам не нужно развивать специальное осознание качества Нью-Йорк-Сити. Вы почуете эту Нью-Йорковость в любом случае, будь то в помещении или на улице. Существует общее осознание того, что вы находитесь именно в этой местности. Так что это скорее вопрос общей атмосферы, чем какого-то особенного усилия. Но эта атмосфера должна время от времени распознаваться. Это очень важно.

Ученик: Вы говорили о дыхании и движении дыхания как о зеркале ума. Может ли это быть экстраполировано на все тело? Не является ли движение всего тела также зеркалом ума, мыслительного процесса, а следовательно, другим путем медитации?

Трунгпа Ринпоче.: Ну, вы могли бы повернуть в эту сторону, но здесь есть некоторая натяжка.

У.: Я ее не вижу.

Т.Р.: Вы не двигаетесь все время, если вам только не сидится на месте, но дышите вы все время.

У.: Нет. Наше человеческое тело придумано, чтобы двигаться почти все время. На самом деле, практически невозможно сидеть совершенно неподвижно, из-за того как сконструирован наш центр тяжести.

Т.Р.: Я, вообще-то, не хочу сказать, что вы должны бороться с вашим центром тяжести. Но есть моменты неподвижности, говоря относительно. И именно дыхание заставляет ваше тело двигаться. Легкие всегда расширяются и сжимаются, но это происходит как бы случайно. Причина, по которой медитационная практика должна основываться на дыхании, а не на теле, состоит в том, что есть возможность ненужного исследования частей вашего тела. Вы начинаете пытаться оформить ваше тело по подобию ума, а это имеет оттенок невроза. На самом деле, это происходит в значительной мере в школах медитации на осознанности. Когда-то был большой интерес к Тай Цзи Цюань, который сопровождался огромным интересом к прикосновениям и движению тела. Но есть ограничение на то, как это можно делать. Существует склонность создавать что-то особенное. В то время, когда вы просто сидите с дыханием, вам не нужно дышать по-особенному. Вы просто делаете это естественно. Это часть вашего пульса.

У.: Но поскольку большую часть нашего времени мы проводим в движении, почему бы не использовать движение как форму медитации.

Т.Р.: Я думаю, это невозможно. В этой части я должен быть очень ортодоксальным. Вы не можете делать это, потому что это будет очень удобно и в этом не будет дисциплины. Например, вам нужно выделить время для практики сидения. Тогда как в подходе, который вы предлагаете, вы можете сказать: «Хорошо, я собираюсь в гости к моей подружке и я должен ехать туда на автомобиле. Так что по дороге к подружке я использую вождение в качестве медитации».

У.: Но если вы при этом внимательны, почему бы так и не сделать?

Т.Р.: Этот подход к внимательности становится слишком утилитарным, слишком прагматичным — убить двух зайцев одним выстрелом. «Я медитирую, и вместе с этим, получаю возможность посетить мою подружку в конце». Но от чего-то где-то нужно отказаться. Необходимо отречься от чего-то. Один выстрел — один заяц.

Ученик: Вы говорили о внимательности и дыхании, и дыхании как о портрете ума. Также вы говорили о том, чтобы быть внимательным к разным мыслям и чувствам, которые приходят и уходят. Вы описали их как ветки дерева, которое, я так понимаю, мы должны атаковать.

Трунгпа Ринпоче: В этом месте мы не в состоянии управиться с ними, работать с ними, обрезать их. Сейчас мы просто должны видеть, что ветки действительно существуют.

У.: Я запутался в этом. Является ли дыхание инструментом, который мы формируем для того, чтобы в конечном итоге срезать ветки?

Т.Р.: Нет, это внимательность.

У.: Внимательность. Для которой дыхание является…

Т.Р.: Дыхание — это просто костыли.

У.: Да. Дыхание — это костыли для того, чтобы вызвать внимательность, которую мы можем позже развить по отношению к эмоциям. Хорошо, вот оно!

Т.Р.: Вот оно.

Студент.: Вы говорите, что мы не существуем, что мы только думаем, что существуем. Я вижу это как часть великой иллюзии. Вы не могли бы больше об этом рассказать?

Трунгпа Ринпоче.: Это длинная дискуссия. Но, может быть, я могу услышать от вас, что вы думаете о том существуете вы или нет. Вы думаете, что вы существуете?

У.: Я думаю, что…

Т.Р.: Будьте честным.

У.: Мы находимся здесь.

Т.Р.: Да?

У.: Какими бы ни были эти вибрации, они здесь. Мы здесь.

Т.Р.: Хорошо, кто же мы?

У.: Тот, кто задает вопрос?

Т.Р.: Именно. Да. Но это не доказательство.

У.: Воспринимает ли просветленный ум…

Т.Р.: Не имеет значения, что делает просветленный ум. Давайте говорить об этом уме, сансарическом уме. Когда мы говорим о просветленном уме, есть склонность скатываться в мифологию. Вы ожидаете, что просветленный ум будет видеть радуги повсюду. Но как быть с нами, кто видит мусор повсюду?

У.: Я не совсем понимаю, как мы можем существовать и вместе с тем не существовать.

Т.Р.: Вы не понимаете. Где вы находитесь в это мгновение?

У.: Я здесь.

Т.Р.: Где здесь?

У.: На планете Земля.

Т.Р.: На планете Земля. Что ж, неплохо для начала. А где именно на планете Земля?

У.: Это не важно.

Т.Р.: Да ладно вам. Вы в Вермонте! У нас над головой навес и есть земля, на которой можно сидеть. Возможно, вы сидите на подушке для удобства. И вы носите свитер, чтобы холод не слишком донимал вас. Так что вы здесь, под навесом, в Барнете, штат Вермонт, в «Хвосте Тигра». Но все же, кто здесь? Я не имею ввиду ваше имя. Что-то кроме вашего имени. Что есть здесь?

У.: Какое-то осознание.

Т.Р.: Что это такое? Осознание чего?

У.: Осознание себя.

Т.Р.: Ну, это просто расхожее выражение. Что это значит? Осознание чего? [Пауза]. Не думайте слишком много.

У.: Осознание дыхания.

Т.Р.: Что стоит за дыханием?

У.: Мой ум.

Т.Р.: Что это такое?

У.: Если бы я знал.

Т.Р.: Вы не знаете?

У.: Я думаю, поэтому я здесь.

Т.Р.: Вы хотите сказать, поэтому вас здесь нет? [Раскатистый смех]. Удачи вам, сэр.

Ученик: В том ли проблема, что «Я» не существует, другими словами, что ничего не существует, или же проблема в том, что что-то существует, но оно не является «Я»? Это не то «Я», каким оно мне кажется, но что-то такое существует.

Трунгпа Ринпоче: Это одно и то же. Что-то — это то же самое, что ничего. Если вы являетесь единицей, то единица обязательно зависит от нуля. Единица — это что-то, а ноль — это ничто. Для того, чтобы была единица должен быть ноль. Который есть ничто. Нет никакой разницы — что-то и ничего это одно и то же. Иначе у вас не было бы кассового аппарата. Мне кажется, нет проблемы с чем-то и ничем.

С другой стороны, есть что-то другое, которое не является чем-то реальным, но это что-то, что является ничем. Вот где мы путаемся — когда мы стараемся понять все это. Это длительный исследовательский проект и я не думаю, что мы сможем со всем разобраться сегодня. Но вы очень храбры.

Ученик: На вашей предыдущей лекции мне показалось, что мысли и эмоции зависят от двойственности.

Трунгпа Ринпоче: Да.

У.: Но похоже, что люди, которые превзошли двойственность, святые и так далее, все еще имеют мысли и эмоции.

Т.Р.: Да.

У.: Ну, мне кажется, здесь нужен какой-то третий фактор, чтобы картина была полной.

Т.Р.: Хорошо сказано. Но что стоит за всем этим? Вы не все сказали.

У.: Ну, поэтому я и задал свой вопрос.

Т.Р.: Может быть, это было утверждение. Очень легко сделать из всего вопрос. Это часть проблемы. На самом деле, вопрос является знаком отсутствия существования. Вы пишете небольшое стихотворение и вы отправляете его как воздушный шар в воздух. С надеждой, что что-то поймает его и оценит. Это вопрос — он поднимается. Но, пожалуй, мы отклоняемся от основной темы.

Ученик: Я не знаю, будет ли это еще большим отклонением от темы, но эта практика, которую вы описывали, похоже, является очень разумной в определенном смысле: стать более осознающим, быть больше в контакте с тем, что происходит в собственном уме и снаружи. Но интересно, зачем нужна тантра. Почему не достаточно этого, если можно в конечном итоге научиться делать это хорошо?

Трунгпа Ринпоче: Мне кажется, это зависит от того как к этому относиться. Тантра не есть чем-то, что существует, чтобы спасти нас от проблемы. И на этом этапе тантра абсолютно не нужна. То, что есть, является полным. Но оно в конечном итоге становится тантрой. Вы могли бы сказать, что всегда хотите оставаться подростком. «У меня в жизни все есть, я все знаю, я хожу в школу и учусь всему. Это моя жизнь. Зачем нужно стареть?». Вам не нужно стареть, но однажды вы обнаруживаете, что все-таки постарели. Этот опыт, который мы обсуждаем здесь, в какой-то точке становится тантрой, это не так, как если бы тантра насаждалась вам как необходимое требование. Опыт шаматхи-випашьяны созревает. Это тантра. Это случается автоматически.

У.: То есть тантра — это как взрыв того, что происходит.

Т.Р.: Да. Вот почему мы говорим о том, что три яны связаны вместе. Все развитие рассматривается как процесс созревания, а не что-то, что вам навязывают. Никто вам не говорит: «Теперь вы закончили хинаяну, вам следует включить вторую передачу и выполнять махаяну, затем включите самую верхнюю передачу, которая является тантрой». Вы никогда изменяетесь таким образом. Это постепенный процесс развития, который автоматически становится тантрой, когда достигает зрелости. Вы не спрашиваете: «А почему на деревьях обязательно должны быть плоды?» Каждое конкретное дерево красиво и делает все, что в его силах. На этой стадии нужно смотреть на ситуацию всем своим естеством. И может быть, такой способ смотреть и есть тантрический взгляд.

Глава три Переносные декорации

Возможно, нам следует обсудить различные типы задних планов, с помощью которых мы действуем в нашей жизни. Эти задние планы смутные, неопределенные, сомнительные для нас. Я говорю о том типе заднего плана, который мы создаем в наших умах в каждой ситуации — когда мы входим в чью-то комнату, когда мы сидим в одиночестве, когда мы знакомимся с кем-то. Этот тип заднего плана частично создан из ощущения пространства-основы, которое мы носим везде с собой все время, а также окрашен нашим конкретным настроением, которое у нас есть в данный момент. Это что-то вроде переносных декораций, которые мы везде носим с собой, которые позволяют нам функционировать как личностям. Мы постоянно воспроизводим видимость, театральную сцену. Для каждой ситуации мы создаем подходящий задний фон и освещение. У нас также есть подходящие актеры (главным образом, мы сами), которые появляются на сцене. Мы занимаемся этим представлением, театральной игрой, все время и мы постоянно используем наши антенны, так сказать, чтобы осязать весь эффект, производимый нашей сценой.

В медитации випашьяны, мы работаем с такого типа задним планом, нашим переносным театром. Вне зависимости от того, большое ли наше действо или маленькое, какое-то действо происходит все время. Випашьяна работает с этим большим или маленьким действом, великим действом, широким действом, наименьшим, обширным, коварным или умным действом — какое бы обустройство сцены вы ни выбрали. В практике випашьяны, вместо того, чтобы поддерживать вашу занятость обустройством вашего театра, вашей театральной сцены, ваш подход изменяется так, что присутствует чувство интереса: как мы производим этот задний план, почему мы это делаем, должны ли мы это делать или, может быть, не должны. В каком-то смысле, это находится все еще на уровне вопроса, но в тоже время, связано с личным опытом.

В випашьяне вы, как практик, переживаете на личном опыте игру, которую играете, обустраивая ваш театр. Поступая так, вы приобретаете новый способ обхождения со всем этим, но так, чтобы это не было игрой. В этом и состоит практика сидячей медитации. Когда вы сидите, вы не сидите для того, чтобы создать видимость или какой-то эффект. В каком-то смысле это личное. В практике сидячей медитации вы устанавливаете связь с излучением, которое вы создаете. До того, как вы начали сидеть, это излучение создавалось всего лишь, чтобы произвести впечатление или одержать верх над вашими зрителями. В нашем случае, ситуация обратная. Вы переживаете ваше собственное излучение лицом к лицу, вместо того, чтобы играть с ним для того, чтобы произвести впечатление или одержать верх над вашими зрителями. У вас нет зрителей, когда вы медитируете, или же вы сами и есть ваши зрители.

Даже в этой ситуации, как бы то ни было, есть возможность для проявлений тонких уловок. Вы поздравляете себя с тем, что занимаетесь практикой сидения, что вы хороший мальчик или девочка, и стараетесь превратить это в шоу. Это очень тонкий момент. Можно убирать игры одна за другой, как слои луковицы. Игры продолжают возникать, конечно, но кое-как вы способны с этим управиться.

У вас есть начальная подготовка в практике шаматхи, и отсюда вы начинаете расширяться. Я хотел бы подчеркнуть, что опыт шаматхи чрезвычайно важен. Без этого основания, практик совсем не может рассчитывать на то, чтобы переживать випашьяну. Но имея это основание, практик может начать расширять чувство внимательности таким образом, чтобы она стала осознанностью. Внимательность — это пребывание полностью здесь, а осознанность — это всеохватывающее чувствование. В осознанности все, что происходит, видится сразу. Также, можно назвать это панорамным видением.

Панорамное видение, в этом случае, это ощущение целиком всего излучения, которое мы создаем. Мы обладаем определенной манерностью или определенным стилем, который отражается наружу. Во время практики сидения, это становится всего лишь мысленным процессом. Вы развиваете чувство, что вы цените вещи вокруг вас, не каждую по отдельности, а целиком. Это похоже на свет, излучаемый пламенем или электрической лампочкой, который распространяется наружу. Тем не менее, вы обнаруживаете, что излучение не имеет излучателя. Если вы посмотрите, а кто же делает все эти трюки, продуцирует видимость, это излучение, то там не будет никого. Даже мысль о ком-то не существует. Есть чистое ощущение открытости, ощущение, что вы можете установить связь с живым миром как с открытым миром.

Пока это всего лишь введение в переживание випашьяны. Позже мы рассмотрим это подробнее. То, что нужно понять сейчас — это то, что переживание випашьяны не доходит до уровня игры, но остается чисто на уровне переживания, живого опыта осознанности (в противовес внимательности).

Осознанность в этом случае, это не осознание себя, но осознание другого. Различие между этими двумя состоит в том, что если вы осознаете себя, то это осознание себя, которое осознает себя, которое осознает себя. Происходит какое-то извращение. Тогда как, если вы просто осознаны — это открытость, приглашающий жест. Вы включаете вашу деятельность в вашу сферу осознанности, так что вы не наказываете или не являетесь надсмотрщиком. Вы не задаете много вопросов, но вы просто есть. Похоже, это основополагающий подход или основополагающее правило медитации прозрения — випашьяны.

Вы понимаете, о чем я говорил?

Ученик: Я не понимаю об излучении без излучателя.

Трунгпа Ринпоче: Если есть излучатель, излучатель должен разогреться до уровня, при котором есть достаточно излучения, чтобы оно распространялось или отражалось наружу. Он остается привязанным к этому, так что в действительности излучения нет.

У.: Разве излучение не перестает существовать, если нет излучателя?

Т.Р.: Излучение может существовать, только если нет излучателя. Все может течь, только если течение является процессом, который случается сам собой, в противовес тому, когда кто-то подстегивает течение. Иначе это смертоносно.

Ученик: Вы говорили, что осознанность это не осознанность себя, но другого. Вы хотите сказать, что действия и реакции, исходящие от себя имеют не бóльший приоритет или значение, чем то, что видится происходящим во внешнем мире? Это всё одно поле?

Трунгпа Ринпоче: Осознание другого — это та же идея, что и излучение без излучателя. Происходит осознанность, и эта осознанность на все 100 процентов существует сама по себе. Нет необходимости, чтобы вы наблюдали вашу осознанность как внимательный зритель или поощряли ее, иначе ваше произведение убито. Это что-то вроде самоподдерживающегося самоубийства, происходящего все время, что известно как невроз.

Ученик: Тогда, если есть человек, который стоит возле горы, то его осознанность будет чисто осознанием этой горы?

Трунгпа Ринпоче: Да. Он не важен, потому что гора находится рядом.

Ученик: Если обращаешь внимание на гору, вместо того, чтобы обратить его на себя, то предполагаешь, что ты все еще есть сам, от которого можно избавиться. Я думаю, что по-настоящему открытая осознанность была бы обращена на взаимность этого себя и другого или на их взаимное не-существование. Я не вижу, как можно было бы выделить другое за счет себя и наоборот. Не придает ли это какую-то отрицательную важность себе?

Трунгпа Ринпоче: Я не думаю, что с этим есть особая проблема. Вы можете быть открытым к горе и видеть гору более свободно без вас. С другой стороны, если у вас расстройство желудка или болит голова и, в то же время, вы пытаетесь смотреть на гору, чтобы поднять настроение, у вас так или иначе будет проблема с тем, чтобы пытаться поддерживать ваше страдание и пытаться смотреть на гору. У вас не будет полного переживания ни вашей головной боли, ни горы.

Ученик: Но у меня всегда что-то вроде головной боли. У меня никогда нет идеального состояния даже для смотрения наружу. Со мной всегда что-то происходит. Я могу быть радостным, например, и тогда гора отражает эту радость. Это не так, что я проецирую это эгоцентрическим образом, но моя радость, мое счастье, мое спокойствие и гора находятся во взаимном общении. Я не знаю что такое гора отдельно или что такое я отдельно.

Трунгпа Ринпоче: Вы ведь признаёте, что если у вас расстройство желудка, у горы тоже будет расстройство желудка.

У.: Да, но я не знаю какой была бы гора или каким было бы что-либо, если бы не было этого процесса общения.

Т.Р.: Это не проблема. Вы не утратите ваш мир, если у вас не будет этого определенного общения. Вам не нужно раздувать из вашего пупка пуповину. Она была обрезана давно, когда вы родились. Было бы сложно восстановить пуповину. Такой подход к вещам, на самом деле, есть частью проблемы: Если у меня есть мир, то является ли мир моей добычей? Или же мир есть просто мир, а вы есть просто вы? В этом есть отдельность, в которой, на самом деле, есть больше единения, чем в чем-либо другом. Из-за отдельности возможно существование единства. Единство не должно быть склеенностью. Иначе это называется лишением свободы. Вам не нужно так уж сильно отслеживать себя. Вы видите отражения себя в любом случае, горы являются вами в любом случае. Если у вас болит голова, у гор тоже будет болеть голова, из-за того, как вы смотрите на них.

У.: То есть, не нужно подчеркивать связь с пупком.

Т.Р: Правильно, правильно. Если у горы болит голова, просто позвольте этому быть.

Ученик: Как удержаться, чтобы не дать горам аспирин?

Трунгпа Ринпоче: С этим есть какая-то проблема? Ну, я не говорю, что вы должны чувствовать боль и что поэтому вы должны истязать себя. Вы можете принять аспирин и, если вы серьезно больны, вы можете пойти в кабинет неотложной помощи в больнице. Это не проблема. Я не вижу никакой проблемы. Мы не говорим о том, чтобы восстать против мира, о повстанческой войне против всего мира. Мы говорим о том, как смотреть на способ бытия в нем и я не вижу никаких особенных проблем. Вы принимаете аспирин, который, в то же время, тоже болен. Из-за того, что вы больны, ваш аспирин тоже болен. Затем вы его принимаете и, потому что ваше несчастье любит общество, аспирин лечит вашу головную боль.

Ученик: Не могли бы вы рассказать о переживании випашьяны в терминах аналогии с деревом, которую мы использовали ранее?

Трунгпа Ринпоче: Мы начинаем работать на уровне, когда вмешиваемся в дела дерева. Мы вот-вот возьмем секатор и начнем стричь листву лист за листом. Мы находимся в этой точке, мы все еще не углубились в детали.

Ученик: Вы говорили о панорамной осознанности преимущественно в понятиях осознанности и окружения. Меня интересует, если кто-то находится в режиме работы випашьяны, изменит ли это способ, которым он воспринимает собственные мысли или восприятие, например, состояния сна. Будет ли это по-другому на уровне панорамной осознанности?

Трунгпа Ринпоче: Эти восприятия также являются вашим окружением. Нет иного окружения, чем ваши мысли. Допустим, вы ударили кого-то, и этот ваш враг снова приближается к вам. Вы создаете враждебное окружение, которое является вашим мышлением, вашими поступками. Если вы сильно воодушевлены видом какого-то объекта, который ассоциируется с просветлением, вы создаете окружение воодушевления. Мысли являются вашим воодушевлением, с этой точки зрения, и нет никакого другого окружения кроме этого. Как вы видите, все это не так уж таинственно. Это всегда существует, и это очень буквально и очень очевидно.

Ученик: В медитации, я осознаю мое театральное представление, мое освещение, мою актерскую игру и так далее. Затем я перестаю медитировать и снова возвращаюсь в театр.

Трунгпа Ринпоче: А в чем проблема?

У.: Ну, я думал, что был некий неявный подтекст, что от занятий медитацией и от того, что мы осознаем театр, что-то должно измениться. Или я просто снова возвращаюсь в театр и продолжаю театральное существование?

Т.Р.: Ну, не совсем так, как раньше. Я думаю, что настоящий смысл состоит в том, что мы принимаем дисциплину. В действительности, в настоящей театральной группе, в «Открытом театре» или других авангардных театральных труппах, люди чувствуют себя в разрыве с театральным миром, когда они выполняют практику определенной дисциплины, которая обычно называется разминкой. Слово разминка — это эвфемизм. На самом деле, разминка предъявляет свои требования. Есть требование, что вы должны размяться прежде, чем переключитесь на представление. Название вводит вас в заблуждение, потому что пока вы занимаетесь этой дисциплиной, вы утрачиваете ваш театр.

У.: Происходит ли театр здесь, прямо сейчас?

Т.Р.: Да, но это потому, что в эту минуту вы не занимаетесь никакой особой тренировкой. Вы просто слушаете. Это очень удобно развлекающее. Но когда вы сидите и медитируете, и когда у вас болят ноги или затекла спина, тогда красивый театральный мир начинает уменьшаться.

Ученик: Можно мне что-то сказать? Мне нравится этот театр. Это реальное переживание для меня, настолько же реальное, как и медитация, и вы здесь занимаетесь театром, и я так представляю, что это тоже реальное переживание для вас.

Трунгпа Ринпоче.: Это не всё.

У.: Чем же мы тогда занимаемся?

Т.Р.: Мы перегруппируемся. На данном этапе, мы скорее перегруппируемся, но только лишь это не является нашей целью. Ни в коей мере. То, чем мы занимаемся, не есть цель. Это не окончательный продукт — как если бы вы заплатили деньги, заполучили билет, и вот вы здесь, смотрите, красиво получая переживание окончательного продукта. Нет.

У.: Это часть процесса.

Т.Р.: Часть процесса, конечно.

У.: Такая же важная часть, как и дисциплина.

Т.Р.: Конечно. Но необходимо иметь личный опыт встречи с собой лицом к лицу, который влечет уменьшение вашего чувства актерства. Медитация является единственным путем. Запомните это.

Ученик: Не является ли чувство собственной важности тем, что создает этот театр? Если вы думаете, что вы кто-то важный, делаете что-то важное, то есть тенденция, как вы говорите, ошеломить зрителей вашим присутствием. Но если у вас нет чувства собственной важности, или если вы можете его контролировать или уменьшить чувство вашей важности, то театра не будет. Для кого разыгрывать представление? Вы просто находитесь здесь.

Трунгпа Ринпоче: Я боюсь, что не все так просто. Даже если все не важно, вы делаете театр из этой неважности. Вы всегда это делаете.

У.: Почему театр всегда подразумевает что-то искусственное, не спонтанное, а отрепетированное?

Т.Р.: Это так потому, что есть чувство осознания себя и чувство, что вы являетесь центром игры.

У.: Это потому что ты думаешь, что ты важен?

Т.Р.: Не обязательно. Вы можете думать, что вы ужасно незначимы, но вы все еще можете сидеть на туалетном сидении. И разыгрывать из себя центр вселенной.

У.: Но зачем нужно это делать?

Т.Р.: Вот оно! Вот оно! Это большой вопрос. Нам нужно найти ответ сидя и медитируя. Это единственный способ.

У.: Ну, я думаю…

Т.Р.: Вам могут сказать, почему вы делаете то и это, но затем вы создаете дальнейший театр относительно того, что вам это сказали, вы понимаете?

У.: Вы имеете в виду, все, что мы делаем, является театром?

Т.Р.: Да, кроме медитации.

У.: Почему медитация не является театром?

Т.Р: Если вы занимаетесь медитацией достаточно долго, вы обнаружите, что это не так уж и приятно.

У.: Разыгрывание театральных представлений тоже не так уж приятно.

Т.Р.: Это что-то дает.

У.: Это ужасно.

Т.Р.: Это дает вам чувство выживания.

У.: У вас ведь все равно есть чувство выживания. Вы здесь вы выживаете. Я не понимаю, причем здесь театр?

Т.Р.: Он причем. Ваше замечание было очень театральным.

У.: Ну, если вы так говорите.

Т.Р.: Да, я так говорю.

У.: Хорошо. Теперь скажите мне почему я не существую. У меня есть вера в то, что я существую. Это очень реально. А когда вы говорите мне, что я не существую, я расстраиваюсь и пугаюсь и от этого у меня, даже, болит живот.

Т.Р.: Ну да, ну да.

У.: Что ну да?

Т.Р.: Вы очень напуганы, правда?

У.: Очень напугана. Это ужасно пугающая мысль?

Т.Р. Правильно. Если бы вы на самом деле существовали, вы бы не пугались.

У.: Я напугана потому, что вы, наверное, что-то знаете, чего я не знаю. И если вы утверждаете, что мы не существуем, то кто знает, может быть, вы и правы.

Т.Р.: Ну, так оно и есть.

У.: Кроме вас никто этого не знает. Что касается меня, то я существую.

Т.Р.: Не обязательно. Есть варианты, что вы не существуете. Посмотрите, то, что вы здесь, приложили усилия, чтобы прийти сюда, является выражением вашего несущетсвования. То, что вы слушаете мою чушь и расстраиваетесь и пугаетесь, есть выражение вашего несуществования.

У.: Потому что я не понимаю. Это очень трудно понять.

Т.Р.: Правильно. Нет никого, чтобы понимать, поэтому вы не можете понять.

У.: Это очень страшно думать, что ты не существуешь. Но что же, черт возьми, тогда происходит?

Т.Р.: Удачи, мадам.

У.: Я удачлива.

Т.Р.: Мое почтение.

У.: Спасибо.

Ученик: В учениях абхидхармы и других писаниях, по-моему, указано, что смысл практики шаматхи — это развитие состояний джняны. Без них, как, похоже, говорится в литературе, невозможно перейти к аналитическим процессам, задействованным в випашьяне. Но вы всегда предостерегаете нас не вовлекаться в состедоточение или погружение, которые ведут к состояниям джняны, а начать с вниматеьности и идти прямо к панорамной осознанности. Это два разных подхода, которые оба работают, или нам нужно будет позже перейти к состояниям джняны?

Трунгпа Ринпоче: Если позволите, я буду настолько смелым, что скажу, что этот подход является более высоким, чем тот, который поощряет состояния джняны. Если вы вовлекаетесь в состояния джняны, вы все еще ищете утешения — утешения, что вы переживаете блаженство состояний джняны, прежде чем перейдете к точности. Я преподаю материал таким образом отчасти потому, что таким образом я научился этому от моих учителей. Мои учителя доверяли мне. Они думали, что я умный человек, смышленый ребенок и что я смогу управиться с собой, если они преподнесут учения таким образом.

Таким же образом я чувствую себя по отношению к северно-американской публике. Каждый из вас выполнил ту или иную часть домашней работы, хотя по большей части, это было болезненно. У вас есть определенная почва, которая позволяет доносить до вас вещи очень свободно, таким же образом, как учили меня. На данном этапе я чрезвычайно сильно верю в своих слушателей. Люди способны улавливать точку зрения за пределами основного обучения, которое они получают, так что нет необходимости утешать их посредством состояний джняны. Состояния джняны — это приятные состояния, в которых они могут чувствовать что-то определенное и таким образом заключить, что духовный путь на самом деле существует, и что, в конечном итоге, это всё правда. Этот подход не является необходимым. Вам не нужно подтверждение — это потеря времени. Все присутствуют здесь и они уже доказали себе, может быть, в отрицательном смысле, что что-то не так как нужно с их жизнью, и они ищут то, что может оказаться таким как нужно. В этом смысле, люди уже сделали свое домашнее задание, так что им не нужно дальнейшее подтверждение.

Состояния джняны есть часть того, что называется общий путь, который разделяют как буддисты, так и индуисты. Практическое назначение этого состоит в том, что если кто-то хочет удариться в религиозную заморочку, теистическую или не-теистическую, то через состояния джняны он может получить утешение, что религиозная галлюцинация дает вам что-то определенное, что можно ощутить в самом начале. Это что-то вроде страхового полиса, который нам не особо нужен. Я думаю, мы более образованы. Никто из присутствующих здесь не является глупым крестьянином. Все являются до какой-то степени образованными людьми. Каждый из вас знает, как пишется его имя. Так что мы походим к вещам с большей искушенностью.

У.: Получается, по мере того как кто-то движется по пути через яны и переходит к тантрическим йогам и всему такому, там тоже не будет необходимости работать с состояниями джняны?

Т.Р.: Начиная с уровня випашьяны и далее, больше нет общего пути, есть необыкновенный[8] путь. Вы попадаете на просветленную территорию, а не на территорию божеств. Так что состояния джняны не нужны.

Они похожи, в каком-то смысле, на то, как люди в этой стране прошли через употребление ЛСД. Через это они начали понимать, что в их жизни есть что-то более утонченное, чем они ожидали. Они почувствовали, что внизу что-то происходит. Люди принимали ЛСД и чувствовали себя очень особенными. Они чувствовали, что за этим что-то стоит, что-то более тонкое. Точно так же действуют состояния джняны — понимание, что жизнь не такая уж дешевая, что в ней есть тонкости. Но для того, чтобы дойти до ваджраяны, вам не нужно принимать ЛСД, которое устарело с этой точки зрения. Оно было всего — лишь открывателем, а вам были открыты разные способы смотреть на вашу жизнь. Вы видели ее под другим углом, по сравнению с тем как вы обычно ее видите. В каком-то смысле, можно сказать, что прием ЛСД вызывает мгновенное состояние джняны. В каком-то смысле это более чисто. Возможно, таблетки ЛСД следует называть таблетки джняны.

Ученик: Меня интересует то место, где осознаешь себя во внимательности шаматхи, а затем переключаешься на панорамное осознание. Это происходит как переключение, вспышка? Как это работает?

Трунгпа Ринпоче: А что вы на самом деле хотите узнать?

У.: Я пытаюсь классифицировать мой опыт больше, так, чтобы знать, когда это шаматха, а когда — випашьяна.

Т.Р.: Я не вижу здесь проблемы. Когда вы переживаете шаматху, это очень буквально, очень непосредственно, сжато и точно. Когда вы переживаете випашьяну, все начинает расширяться. Ваша внимательность становится более взрослой. У вас происходит могогранная осознанность, все сразу. Это возможно. Это работает. Это проделывали в прошлом и мы это делаем сейчас. Это очень просто. Это как включить выключатель лампочки — нет в этом особой проблемы.

Но это, конечно, имеет свои побочные эффекты. Вы начинаете думать: «Что же сейчас будет? Что должно произойти теперь?», и разные другие похожие вещи, которые являются ненужным мусором. В этом отношении, когда вы медитируете каждый день, это похоже на то, как вы ежедневно бреетесь. Вы сбриваете ненужные маленькие кусочки волос с помощью медитации. Так что, брейтесь ежедневно.

Глава четыре Скука — полная или пустая?

Один из моментов начальной практики випашьяны — это развитие того, что известно как знание не-эговости. Это означает, что осознанность, которая развивается через опыт випашьяны, приводит к не-существованию вас самих. И поскольку вы развиваете понимание не-существования вас самих, поэтому вы становитесь свободнее в отношениях с миром явлений — с погодой, атмосферой или окружением, о котором мы говорили.

Если нет отсутствия центра, невозможно развить опыт випашьяны. С практической точки зрения это означает, что випашьяна — это переживание чувства окружения, ощущение пространства во время практики медитации. Это называется осознанностью в противоположность внимательности. Внимательность очень детализирована, очень пряма, но осознанность — это что-то панорамное, открытое. Даже следуя техникам работы с дыханием, техникам внимательности, техникам дыхания, вы осознаете не только дыхание, но также, окружение, которое вы создали вокруг дыхания.

В том, что касается работы с тяжеловесными мыслями, эмоциями, нет способа преодолеть или уничтожить их, если вы не видите точку отсчета, которая связана с ними. Для начала, видение этого приобретает форму осознания атмосферы или окружения. Если вы уже заранее осознаете атмосферу, то существует вероятность, что у вас может быть менее напряженное отношение с вашими тяжелыми мыслями. Это один из основных моментов.

Как только вы осознаете атмосферу, то начинаете понимать, что мысли не являются большой проблемой. Мыслям можно позволить просто раствориться в атмосфере. Этот тип атмосферы, о котором идет речь, в любом случае, есть постоянно текущее переживание, происходящее в нашей жизни. Но иногда мы настолько впутаны в нашу маленькую игру, нашу маленькую манипуляцию, что мы упускаем целостность. Вот почему ученикам нужно начинать с шаматхи — так они могут увидеть детали происходящей игры. Затем, за пределами этого, после того, как они уже установили какую-то связь с этим, они начинают видеть лежащую в основе целостность.

Таким образом, випашьяна — это понимание всего целиком. Мы можете спросить: «Что такое — все целиком?» Ну, это ничего особенного. «Все целиком» — это вместилище всей деятельности, которая происходит. Это базовое вместилище, которое, в отношении к практикующему, обычно приходит в форме скуки. Практикующий ищет чего-то, чтобы заполнить промежуток, особенно при выполнении сидячей практики медитации випашьяны, в которой качество отсутствия событий становится очень скучным. Тогда скука может возбудить вас, а это является способом заполнить промежуток какой-то деятельностью.

Итак, в этом случае, задним планом является скука. Есть разные типы скуки, которые мы обычно чувствуем. Отсутствие безопасности, отсутствие увлеченности, нечего делать, ничего не происходит. В нашем случае, в випашьяне, скука, о которой мы говорим, есть чувство, что нечего делать и это необусловленная скука. Опыт осознания в випашьяне имеет качество всепроникающего густого крема. У него есть масса, и в то же время, он текуч, и в какой-то мере напряжен. Таким образом, по мере развития вашей осознанности, вы не становитесь рассеянным, совсем нет.

Когда мы говорим о том, что мы рассеяны, мы говорим о бесчувственности. Когда мы бесчувственны, то слепящий свет эмоций начинает раздражать нас. Мы не можем ни за что ухватиться мы готовы полностью удариться в панику. В то время как осознанность випашьяны, это, в каком-то смысле, что-то более ощутимое, чем эта бесчувственность. В ней есть что-то очень личное. Она обычно сопровождает любую деятельность, не только сидячую медитацию.

Например, сидя и слушая эту лекцию, вы развили или создали определенное отношение. Вы обращаете ваше внимание на говорящего, но, в то же время, вы знаете, что вы и говорящий не единственные люди, которые находится под этим навесом, таким образом, есть чувство, что вы сидите внутри этого пространства — на дне океана, так сказать. И осознанность приводит к тому, что вы устанавливаете связь с этим частным переживанием, которое ощутимо, реально, касается личного опыта.

Когда осознанность устанавливает связь с этим типом переживания, это называется прозрением. Иногда об этом говорят, используя понятия света и светимости. Но это не означает что-то сверкающее. Это описывает чувство ясности, которая существует в данном переживании. Как только вы чувствуете такое простое всепроникающее качество, то нет ничего кроме того (не себя), а это (ощущение себя) давно забыто.

Может быть, в начале это пыталось сопротивляться, бороться с тем, всепроникающим качеством. Но хотя это и боролось, в какой-то момент всепроникающее качество распространилось повсюду и начало развиваться ощущение удушья. И это тонкое удушье становится скукой. Это и есть тот момент, когда вы на самом деле добираетесь до всепроникающего качества переживания випашьяны.

Это было описание всего лишь начальной стадии випашьяны. И я хотел бы подчеркнуть еще раз, что мы не говорим о гипотетических возможностях. Вы можете реально пережить это в вашей жизни, в вашем бытии. Фактически возможности випашьяны уже выражены в нашем опыте, они происходят все время. Но мы не очень-то распознали их или, возможно, даже не увидели их.

Ученик: Есть переживания в медитации, когда имеет место определенная открытость. Но эта открытость, похоже, отличается от скуки. Похоже, как будто она разрывает скуку. Она более волнующа. Она похожа на противоположность скуки.

Трунгпа Ринпоче: На начальном уровне, когда вы впервые испытываете такие переживания, конечно, вы чувствуете себя взволнованно. Вы чувствуете, что вы заполучили что-то. Но как только такие переживания становятся частью вашей практики, вы изнашиваете их новизну очень быстро — особенно в этом случае — и все становится очень сильной скукой.

Когда вы в сауне, сначала вам это нравится, вам нравится сама мысль, практическая сторона того, что вы в сауне. Вам нравится чувство очищения и расслабления мышц и так далее. Но если вас там заперли, если кто-то нацепил замок на дверь вашей сауны, то вы начнете ощущать тяжесть этой ситуации. Вам станет скучно, и вы будете напуганы одновременно.

Ученик: Вы говорили об удушье, которое становится скукой и скука, затем, переходит в некоторую открытость. Для меня это звучит, как будто скука на самом деле является утробным ответом на страх потерять себя или потерять самоидентификацию. Правильно ли рассматривать ее так?

Трунгпа Ринпоче: Я тоже это вижу так, да. Скука — это атмосфера. Пока вы испытываете скуку, вы не осознаете это, а вы осознаете атмосферу, которая создает скуку. Здесь происходит очень интересный поворот, который обычно не происходит в обычной жизни.

У.: Вместо того, чтобы бояться, что чувство себя исчезнет прямо, мы разворачиваем это наружу, на ситуацию.

Т.Р.: Правильно, да. Здесь происходит переживание осознанности. Хорошо сказано, сэр.

Ученик: Когда ты медитируешь и вдруг ни с того ни с сего раздается какой-то звук в комнате, например, кто-то кашляет, иногда чувствуешь себя настолько уязвимым к этому, что чувствуешь как тебя коробит. Это очень что-то усиленное, очень физическое, электрическое. Можно ли считать это примером открытости?

Трунгпа Ринпоче: В этом есть нечто слегка подозрительное. Может быть, вы становитесь открытым и уязвимым. Но если у вас нет ощущения атмосферы, как будто заполненной массой, имеющей текстуру, тогда вы скорее отсутствуете, чем устанавливаете связь с шаматхой или випашьяной. Есть определенная необходимость в том, чтобы вы взаимодействовали с, так сказать, густой, влажной атмосферой.

Ученик: Как осознание массы и текстуры этой атмосферы, такое как должно быть, как вы только что сказали, отличается от осознания театральных декораций?

Трунгпа Ринпоче: Это, на самом деле, одно и то же. В театре вы видите не только сцену, но вы также создали вашу собственную определенную текстуру вокруг театрального холла, и всего такого. Сцена является более-менее фокусом внимания. Если бы не было этой атмосферы, вы возможно бы и не утруждали себя походом в театр. Вместо этого вы смотрели бы телевизор или кино. Есть разница между тем, чтобы смотреть кино и ходить в театр. Кино уже снято, и вы смотрите результат. Игра в театре происходит у вас на глазах. Возможно, у актеров есть роли, но все равно вы участвуете в представлении каким-то образом. Что-то может пойти не так. Кто-то может упасть со сцены и свернуть шею. Этого нельзя ожидать в кино. Все это является частью текстуры атмосферы.

Ученик: Тот тип скуки, который развивается в випашьяне, отличается от начальной скуки, которую испытываешь, когда только начинаешь сидеть?

Трунгпа Ринпоче: Ну, я думаю, это смесь этих двух типов. Есть разные виды скуки, конечно. Скука, которая развивается из-за раздражения, все еще имеет точку отсчета этого, в то время как скука от скуки, которая развивается в випашьяне, более всепроникающая, как если бы у вас был грипп.

У.: То есть это подразумевает большую готовность пройти весь путь со скукой?

Т.Р.: Ну, об этом и речь.

Ученик: Я думал, что скука, которая случается во время медитации, это проблема в установлении связи с пустотой, проблема с тем, что мы не в состоянии установить связь с пустотой, потому что пространство пусто. Но, похоже, вы хотите сказать теперь, что скука возникает, потому что вы устанавливаете связь с пространством, которое полно, полно какой-то атмосферой.

Трунгпа Ринпоче: Эти два случая, на самом деле сводятся к одному и тому же.

У.: Интересно как это? Есть чувство скуки, из-за того, что пространство полно, как будто ты заболел гриппом? В каком-то смысле, мне кажется, что твое окружение заполнено тобой.

Т.Р.: А это есть пустота.

У.: Как это?

Т.Р.: Понимаете, когда мы говорим о пустоте, мы не говорим об отсутствии.

У.: Является ли пустота ощущением бессмысленности или …

Т.Р.: Нет, даже не это. Мы говорим о пустоте, как имеющей массу или текстуру пустоты, что есть то же самое, как если бы мы сказали, что она заполнена.

У.: Хорошо, имеет ли это что-то общее с аспектом вместилища? Является ли то, что вы имеет в виду здесь под пустотой, чем-то, что содержит эту атмосферу?

Т.Р.: Это не только содержание, но содержание вместе с вместилищем, которое содержит.

У.: Вы имеете ввиду, что-то вроде краев, само вместилище, которое содержит то, что в нем находится?

Т.Р.: Да, которое становится тем же, что в нем находится. Например, если есть чашка воды, это иллюстрация пустоты. На самом деле, это неразрушимая пустота.

У.: Неразрушимая потому, что независимо от того, есть ли там вода, там есть пространство?

Т.Р.: Нет. Там уже есть вода, это нельзя изменить. В то время, как если она пуста, вы можете ее заполнить еще чем-то.

У.: Таким образом, восприятие того, что там вода было бы восприятием того, что есть пространство?

Т.Р.: Я так не думаю. Это понимание существования чашки, наполненной водой, а не какой-то из этих аспектов в отдельности. Если вы увлекаетесь этими аспектами, то у вас проблема. Граница между ними становится проблемой. Если вы воспринимаете то, что содержится внутри как ничто, то граница становится беспокоящей. Граница начинает вас преследовать.

У.: Таким образом, это чувство восприятия всего?

Т.Р.: Да. В этом и состоит випашьяна.

Ученик: Хотелось бы, чтобы вы конкретнее рассказали о границе, о которой вы говорили. О чем вы говорили? Это какое-то чувство границы горизонта твоего окружения? Или это твое самосознание?

Трунгпа Ринпоче: Это мысль, что ты можешь уйти от скуки. Ты чувствуешь, что есть эта вещь и ты можешь с ней работать.

У.: То есть это начальная стадия випашьяны и построение границы стало бы оплотом эго…

Т.Р.: Да.

У.: Попыткой все еще…

Т.Р.: Попыткой все еще убежать, да.

У.: Попыткой удержать это каким-то образом?

Т.Р.: Да, Это как думать, что если у тебя есть калька для медитации, ты можешь убежать от нее. Ты знаешь, что должно случиться с тобой, так что можешь настроить себя на это заранее, так что не придется проходить сквозь слишком много неприятных моментов.

Ученик: Не будет ли подобным трюком просто дать название своему опыту или вернуться к чему-то, что уже знаешь, например более шаматха-подобному подходу? Просто пытаться контролировать свой опыт?

Трунгпа Ринпоче: Да. Можно дать много примеров. Думать над трудностями жизни — вот другой пример. Существует бесконечное число способов убежать.

Ученик: Значит ли это, что дальнейшим развитием опыта випашьяны будет разбить чашку, разбивая границы?

Трунгпа Ринпоче: Не обязательно разбивать чашку. Она растворяется. Нет особой воинственности. Чашка становится водой.

Ученик: В этом случае, использование термина пустота выглядит очень обманчивым. Противоположность была бы даже лучше: полнота.

Трунгпа Ринпоче: Полнота означает безопасность для многих людей. Знаете, например, голод противопоставляется полноте[9]. Так что пустота может быть наилучшим словом для выражения полноты.

Ученик: Вы говорили о неврозе, и вы упомянули невроз по отношению к само-существующему самоубийству. Мне интересно, не всё ли, не весь ли невроз, все человеческое существо, всегда возвращается к основному вопросу собственного существования.

Трунгпа Ринпоче: Очень похоже на то.

У.: Все, что я делаю, или думаю, служит попытке обнаружить ответ на этот вопрос.

Т.Р.: Да, определенно.

У.: А не запутает ли себя невроз эго до смерти?

Т.Р.: Он не умирает полностью. Он продлевает боль и порождает следующую боль. Это его ужасающий аспект. В действительности, остановить себя полностью, прямиком до полного нуля не очень-то легко. Каким-то образом даже после самоубийства вам все еще нужно убедиться, что вы мертвы. А затем приходит следующая попытка убедиться, что вы мертвы. Так что ваше самоубийство никогда не заканчивается. Это сложно сделать.

Глава пять От сырого яйца до первой ступеньки

В том, что касается осознанности, есть нечто, что нам следует понимать об отношениях между открытым умом и дисциплиной: возможно, различие между этими двумя, а может быть взаимодействие между этими двумя. Говоря об открытом уме, мы имеем ввиду тип открытости, связанный с позволением само-существующей осознанности прийти к нам. А осознанность не является чем-то, что нуждается в создании: когда есть промежуток, осознанность входит в нас. Таким образом, осознанность не требует какого-либо осознанного усилия. Такое усилие, в этом случае, ненужно.

Осознанность подобна ветру. Если вы откроете двери и окна, он просто обязан прийти.

Что касается дисциплины, иногда у нас есть трудности или неуверенность, связанные с тем, что мы не желаем переживать осознанность. Мы чувствуем неудобство в том, чтобы находиться в состоянии осознанности. Это делает нас неспособными позволить себе привычный невроз, что кажется более приятным, или, по крайней мере, занимает наше время. Но состояние осознанности каким-то образом создает чувство отчуждения: мы неспособны двигаться вместе с нашими эгоистическими препятствиями, или самим эго. Поэтому часто происходит естественное отторжение потенциала просветленного ума или самого просветленного ума.

Дискомфорт такого рода всегда следует за состоянием осознанности и, во многих случаях он может принимать преувеличенную форму. Вы умышленно пытаетесь отбросить такую возможность просветления, и с этим связано определенное чувство страха, в которое вы не хотите углубляться. Вы могли бы назвать это усилие самоосознанностью или религиозностью, или любым другим термином. Но все сводится именно к этой неуверенности: вы не хотите войти в состояние осознанности.

Здесь присутствует определенный психологический блок с, так сказать, хорошо известной историей болезни. Есть желание невроза и менее сильное желание здравости ума. Однако, в то же время, когда мы полностью истощены безумием или неврозом, изрядно измотаны ими, возникает поверхностное желание пройти долгий путь, чтобы найти основополагающую здравость ума, желание искать учителя и читать книги о духовном пути. Но потом, когда мы начинаем это делать, воплощать учения на практике, это сопротивление все еще присутствует. Так происходит всегда, это распространенное психологическое препятствие.

Например, есть ментальность непослушного школьника. Вы пытаетесь найти всевозможные отговорки, чтобы только не сидеть и не медитировать. Вы постоянно изобретаете поводы, чтобы уклониться от практики. «Мне нужно завязать шнурки. Это займет какое-то время. Я знаю, что мне нужно сидеть и медитировать, но давайте повременим еще немного». Или: «Мне нужно сделать быстрый звонок по телефону». Корень всех этих небольших колебаний находится в определенного типа неврозе, который не хочет допустить возможного состояния осознанности. Это естественная ситуация, касательно препятствий открытости.

Дисциплина пресекает это, не рассматривая это как большую трудность или большое препятствие. Она всего лишь использует сопротивление как ступеньку. Отсюда вы входите в состояние осознанности. Такой вид сопротивления становиться скорее вспомогательным средством или напоминанием, чем препятствием. Это вопрос реального, прямого отношения.

Открытость и осознанность, как я многократно объяснял ранее, есть состояние не измышления ничего, кроме того, что есть. Это просто пребывание. Также, в отношении випашьяны существует непонимание, которое рассматривает достижение осознанности как огромное усилие — как если бы вы пытались стать определенным и необычным видом животного. Вы думаете, что теперь вы называетесь «медитатор», так что теперь вы должны действовать каким-то особым образом и что таким образом вы станете полноценным медитатором. Это неправильный подход. Не нужно пытаться удерживать себя в состоянии медитации, состоянии осознанности. Не следует болезненно пытаться держаться за это.

Если использовать положительное и созидательное значение этого понятия, можно было бы сказать, что осознанность есть состояние отсутствия[10]. Идея здесь в том, что когда у вас нет ума, который может отсутствовать, появляется энергия и вы становитесь точным, вы точны, вы внимательны — но и отсутствуете одновременно. Так что, возможно, мы можем использовать понятие отсутствующий в более позитивном смысле, а не в обычном смысле забывчивости и постоянной рассеянности, так сказать. Так что когда бы ни возник сигнал осознанности, вы уже находитесь там. Происходит одновременное состояние отсутствия и осознанности.

Отсутствие в этом случае действует как подстрекатель или то, что напоминает задний план, а осознанность является тем, что занимает этот задний план. Так, что вы здесь, но в то же время вас здесь нет. И в то же время, вы можете выполнять ваши ежедневные обязанности, работать с жизненными ситуациями, вашими отношениями, продолжать вашу беседу и так далее. Все это можно выполнять внимательно, коль скоро на заднем плане есть отсутствие. А это очень важно.

Внимательность, к которой подходят таким образом, не является больше проблемой, загвоздкой или чем-то значительным. Например, она совсем не утомительна. Это вопрос небольшого изменения вашего отношения. Первый шаг состоит в том, что вы желаете быть внимательными. Вам нужно иметь решимость. В каком-то смысле, вам следует принять что-то вроде обета о том, что вы желаете быть внимательным и осознанным. Это как сказать себе: «Это моя работа сегодня и до конца моей жизни. Я желаю быть осознанным, я желаю быть внимательным». Когда у вас для начала есть такое сильное и реальное убеждение, нет никаких дальнейших проблем вообще. Любые дальнейшие проблемы — это всего лишь некоторое легкомыслие, которое пытается обойти вашу память о том, что вы должны быть внимательны. Так что, как только вы заняли позицию принятия обязательства, это обязательство автоматически приводит к отсутствию, которое затем приводит к тому, что вы постоянно внимательны.

Так что это вопрос принятия обязательств, что также известно как дисциплина.

Вы можете спросить: «О какого рода обязательствах идет речь? Я должен поставить подпись в графе? Я должен стать членом клуба?». По большей части, ни один из этих подходов не работает. Как только вы вступили в клуб — это всё. Ваше имя есть в списке членов и списке почтовой рассылки и они делают всё за вас. Вам, на самом деле, нечего делать. Если вы чувствуете скуку, вы приходите в клуб и делаете эти незначительные дела — церемонии, ужины, празднования, что там ещё… И вы чувствуете как хорошо, что у вас есть ваш приватный клуб. Вы можете получить удостоверение с названием клуба или удостоверение с вашим особенным титулом, написанное каллиграфическим шрифтом с печатями или чем-то подобным. Хорошо повесить его где-то в доме, но оно в реальности ничего для вас не меняет. Это просто клочок бумаги. Это еще одна церемония, которая случилась в вашей жизни. Она ушла, она пуста.

Если это не такой подход, типа: «вступите-в-клуб», о каком тогда обязательстве мы говорим? Это действительное обязательство, которое требует постоянно вести жизнь определенным образом. А что это за особый способ вести жизнь? Это просто иметь память, которая является живой памятью, в противоположность памяти о прошлом: память, что вы приняли обязательство и что вы собираетесь стать осознанным человеком, что вы собираетесь развивать осознанность в течение вашей жизни. Такую память. И когда у вас есть эта память, она не мертва. Она по-настоящему жива, это ситуация в вашей жизни. У вас есть такая память в текущей ситуации, в каждодневной ситуации. Из-за этой памяти случается отсутствие, и из этого отсутствия развивается внимательность. Пока что это основная инструкция, как поступать с внимательностью.

На эту тему есть много неправильного понимания. Люди часто чувствуют, что они должны специальным образом осознавать то, что они делают: вот так они ходят, а вот так они сидят. Они ведут себя, как будто у них на голове сырое яйцо. Вследствие этого их жизнь становится безжизненной, как мертвое тело, и такой торжественной, такой «значительной». И в этом нет просветления, это все мертво. Конечно, в этом есть какая-то преданность и какая-то радость или гордость, но даже они не служат тому, чтобы подбодрить таких людей. То, как эти люди работают с осознанностью, стало проблемой.

Когда мы говорим о процессе развития внимательности и осознанности, мы говорим о практике живой традиции, а не о возобновлении старой культуры, мертвой культуры. Эта живая традиция практиковалась на протяжении двух тысяч пятьсот лет миллионами людей, она всегда современна им можем практиковать ее так же, как и те, кто были до нас. Это очень личный опыт, такой личный, что с ним, на самом деле, можно работать.

Похоже, что это и есть главная идея, как проводить свою, так сказать, программу базовой осознанности.

Ученик: Мне очень интересно различие, которое вы провели между обычной рассеянностью и этим особым отсутствием. Похоже у меня много обычной рассеянности, и мне интересно, есть ли энергия, которая может быть трансформирована в тот вид, который дает правильный задний план для внимательности.

Трунгпа Ринпоче: Забывчивость это не отсутствие в истинном смысле. В этом случае вы настолько вовлечены в ваш собственный мир, что вы постоянно упускаете оставленные без присмотра дела. В случае истинного отсутствия, о котором мы говорили, вашего ума нет, целиком и полностью, и нет ничего, что занимает его. И я думаю, что единственный способ сделать сдвиг от одного вида отсутствия к другому виду — это обет, о котором мы говорили. С этим обетом, вы делаете определенный шаг, определенное усилие к чему-то другому. Вы уже заняты собой и забывчивы, а этот шаг направлен к чему-то другому. Речь не идет о решении проблемы с нашей старомодной рассеянностью путем замещения ее новой, но речь едет об определенном прыжке. Вам нужно какое-то определенное обязательство в вашей жизни, которое означает: «Теперь я буду делать это». Это должно привнести некоторое психологическое изменение. Без этого вы не можете измениться, потому что ваш привычный шаблон все продолжается и продолжается.

У.: Звучит так, как будто обычная рассеянность это противоположность новому типу отсутствия. Она повернута внутрь на себя, в то время, как новый тип более открыт наружу.

Т.Р.: Я тоже так думаю, да. Ну, я думаю, необходимо какое-то личное влияние — влияние, которое движет вас от одного типа послания к другому типу послания. Если кто-то скажет вам, что если вы съедите морковку, то вы завтра умрете, это потрясет вас. Тогда вы примете обет: «От сегодняшнего дня я никогда не ем морковь». И потом, когда бы вы не думали о морковке, вы думаете об этом, и когда вы думаете об этом, вы думаете о морковке.

У.: Я постараюсь не есть морковки.

Т.Р.: Речь не о том. Ешьте на здоровье.

Ученик: Это обязательство, о котором вы говорили, звучит как если бы мы принимали его сознательно, но не похоже, что это может быть сознательным. Похоже на то, что это приходит по мере развития. И если это приходит по мере развития, мы не в состоянии сделать это. Так как же принять это обязательство? Как подойти к этому?

Трунгпа Ринпоче: Я боюсь, это очень примитивно, ничего особо утонченного. Потому что наши тонкости нас постоянно вводили в заблуждение. Это очень простое, грубое обязательство, может быть очень низкого класса, если можно так выразиться. «От сегодняшнего дня и далее я буду делать это». Это очень осознанно. Но потом, вы не цепляетесь за это. Как только вы приняли это обязательство, оно есть у вас, уже посеянное в вашем уме и оно начинает расти. Так что должно быть такое примитивное качество вначале. Иначе, нет хвороста для розжига больших бревен. Это очень примитивно, и очень буквально, и, возможно, очень неожиданно, как яркое пятно в вашей жизни. Но очевидно, что результаты приходят медленно. Вы не изменяетесь внезапно, за долю секунды, но у вас есть возможность измениться с этого момента и далее.

Это похоже на день рождения. Это не так, что вам внезапно становится двадцать два года два после двадцать одного, именно в тот момент, когда вы задуваете свечи. Конечно нет. Вам становится двадцать два чуть раньше, равно как и чуть позже момента празднования вашего дня рождения. Но в то же время, у вас есть какая-то веха. Иначе вы слишком изворотливы и нет другого способа иметь с этим дело.

Ученик: Это похоже на бросание курения. Вам нужно постоянно повторять ваше решение, но в какой-то момент вам нужно сказать: «Я бросаю курить».

Трунгпа Ринпоче: Я думаю, это отличается от бросания курить. Бросая курить вы отказываетесь от чего-то, а это связано с многими проблемами. В нашем случае, вы принимаете что-то новое, что в каком-то смысле является более положительным, чем просто изголодаться до смерти.

Ученик: Вы говорили об использовании тех небольших уловок, которые у нас есть, чтобы сопротивляться медитации, в качестве ступеньки. Скажем, вы заметили, что вы проделываете такой-то трюк, — вы уже на пять минут опоздали и все еще завязываете шнурки или что-то другое, — вы осознаете это и вы просто продолжаете это делать. Как это становится ступенькой?

Трунгпа Ринпоче: Используйте сопротивление как начальную точку для вашей практики. Сейчас вы сопротивляетесь, и вы используете сопротивление как часть вашей медитации. Вы уже медитируете. У вас есть осознанность, в то же время, когда вы пытаетесь тянуть время, ветер медитации уже находится в вас. Вы не можете даже вернуть все, как было. Вы уже включены.

Глава шесть Одиночество

Я думаю, мы должны понимать, что практика медитации ведет нас к очень личному и одинокому путешествию. Только сам медитирующий знает, что именно он или она делает, и это очень одинокое путешествие. Однако, если бы вы проходили это путешествие в одиночку, без какой-либо связи с линией,⁸ без связи с учителем и учениями, оно было бы не таким одиноким, потому что вы бы чувствовали, что заняты процессом саморазвития. Так вы бы чувствовали себя менее одиноко. Вы бы чувствовали, что вы превращаетесь в героя. И именно из-за обязательств, которые вы принимаете по отношению к учениям и линии и учителю, путешествие медитации становится таким одиноким.

Эти обязательства не приносят какой-то защиты, или товарищества или обратной связи, которые бы очистили ваши сомнения или развеяли бы ваше одиночество. В каком-то смысле, одиночество усиливается вашей преданностью пути. Путь найден, и вы начинаете путешествие по нему. После этого, такое путешествие — это ваш выбор. Вы можете сверяться с картой, которая указывает, насколько далеко вы продвинулись. Вы можете останавливаться в разных местах, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Но это все равно ваше путешествие.

Даже если вы путешествуете вместе с другими людьми, опыт этих других индивидуумов будет другим, совсем другим, применительно к тому, как на самом деле путешествие действует на них. Так что это одинокое путешествие. Нет поддержки, нет особого руководства. Вам могли дать указание делать то или это, но это только в начале — для того, чтобы вы умели быть одинокими.

Итак, одиночество — это один из главных пунктов. Это значит: не иметь никакой гарантии на этом пути медитации. Нельзя даже сказать, что вас морально поддерживают. Начнем с того, что, как мы говорили ранее, вас не существует и поэтому гарантии не существует. Единственное, что очевидно, что по-видимому, существует — это путешествие, само одиночество. Для нас очень важно видеть и понимать это.

На этом пути мы не ищем милости божьей или спасительной милости любого вида. Нет чувства, что мы будем спасены, что кто-то будет присматривать за нами, и если мы сделаем ошибку, кто-то нас выручит. Если бы у нас было такое чувство, путешествие стало бы очень расхлябанным, потому что мы могли бы позволить себе поиграть. Мы бы думали, что если мы сделаем что-то не так, нас выручат или спасут. Но в нашем случае, вместо того, чтобы полагаться на внешнюю помощь, движущая сила должна быть очень личной. Никто никого не спасет, и никто не защитит нас, так что это путешествие должно быть очень личным, индивидуальным путешествием. Это очень важно.

Теперь следующий вопрос — это роль учителя, гуру. Как он или она будут влиять на этот процесс? Нет никакого противоречия между тем, чтобы быть в одиноком, личном путешествии и иметь отношения с учителем. Роль учителя — учить учеников, в каком направлении идти, учить вас определенному подходу и тому, как этот подход можно развивать далее. Также, роль учителя состоит в том, чтобы показать вам, что путь одинок.

Для того, чтобы услышать послание учителя и избежать неправильного понимания, у вас должно быть чувство преданности и открытости по отношению к учителю, который в этом случае, называется «духовным другом». Он не рассматривается как знающий профессор, безумный ученый или даже маг-чародей. Скорее, учитель является другом, который обладает достаточной убежденностью и достаточной открытостью по отношению к себе. Поэтому учитель может быть бескомпромиссным и прямым, указывая дисциплины пути. Чтобы услышать чистое послание учителя, у вас должно быть чувство открытости и отречения.

Но это не означает, что вы должны обожать учителя или поклоняться учителю. Вам просто следует иметь чувство элементарной открытости, чувство, что подход учителя к учению является точным. Смысл не в том, что он должен быть точным, но точность случается по причине определенных отношений преданности, которые развиваются между вами и вашим учителем. Из-за этого, слова учителя становятся для вас реальными, это не так, как если бы вы слушали сказку или миф. То, что говорит учитель, становится уместным для вас. Это то, что называется встречей двух умов. То, что вы чувствуете и то, что говорит учитель имеет смысл только вместе. Развивается определенная связь понимания. Хотя дхарма может быть понята только отчасти, она все равно имеет смысл, она все равно становится какой-то истиной.

Ваш учитель должен быть кем-то, кто живет на этой земле в это же самое время. Нельзя легкомысленно играться с такими идеями, как: «У меня есть небесный учитель, который сообщает мне, когда я в беде, посылает мне сигналы в моих снах, в моих фантазиях и моих снах наяву. Эти послания приходят как отблеск сквозь мой подсознательный колокольчик. Учитель всегда доступен, когда он мне нужен, потому что он небесный учитель, звездный учитель». Такие идеи очень обманчивы. Вы всегда услышите то, что вы хотите услышать. Ничего не говорится о том, что, возможно, кое-что требует исправления. И наверняка этот небесный учитель не будет говорить об одиночестве и одинокости. Он не даст вам учений об одиночестве и одинокости, потому что этот небесный учитель является порождением вашего ума. По этой причине необходимо иметь учителя, который живет на земле, который является вашим современником, который разделяет с вами один и тот же мир, мир человеческих существ. Необходимо создать отношения с таким учителем в смысле развития понимания друг друга.

Есть другое понятие, а именно, сангха, сообщество практикующих, которые работают вместе. Сангха тоже является творением учителя и учений, в каком-то смысле. Вы получаете информацию, послания от того, что вы находитесь среди друзей, которые тоже выполняют ту же практику, что и вы, одновременно с вами. Вы можете чувствовать, что вы можете взлететь самостоятельно, когда захотите, что вы можете обходиться без назойливой сангхи, без прохождения сквозь болезненные проблемы взаимодействия с сообществом, этими окружающими вас друзьями. Но это отчасти неприятие мира учений. Вы хотите просто встречаться на высшем уровне с вашим учителем и пытаетесь избежать остальной толпы. Вы держитесь в стороне, чтобы не испытывать неудобств общения с кем-то еще. Это также отчасти относится к поискам чего-то, чтобы избежать одиночества — поискам безопасности. Хотя ваш стиль работы на пути — это стиль одиночества, на самом деле, отношения с сангхой заставят вас чувствовать себя более одиноким. А это очень болезненно.

Сангха несет атмосферу учителя и учений линии. Разделение этого опыта вместе с кем-то придает больше смысла. Общение с учителем превращается, также в общение с сообществом, сангхой. Но, хотя этот процесс очень необходим, он не должен рассматриваться как источник безопасности. Идея не в том, что вы будете чувствовать себя менее странным и чудаковатым, если вы видите, что кто-то кроме вас тоже странный и чудаковатый. Идея не в том, что «беда не приходит одна». Идея не в том, что из-за того, что есть сто или тысяча или миллион людей, которые делают то же, что и вы, вы чувствуете себя более уверенно, потому что вы не единственный чудак. Идея состоит скорее в том, что вы чудак в любом случае, и есть много других чудаков, находящихся вместе. Вы не поддерживаете паранойю или робость или чувство неуверенности друг друга, но сангха помогает в дальней перспективе, или даже в текущей ситуации. Например, если вы хотите увильнуть от вашей сидячей практики, и вы находитесь среди семидесяти или ста людей, которые сидят вместе, то в момент, когда вы готовы встать и выйти, вы чувствуете себя немного странно и неуверенно. И такое очень буквальное и простое содействие практике необходимо.

Люди часто имеют определенное отношение к другим: «Я выше их. У меня особые данные, особый интеллект. Я не хочу полностью ассоциироваться с массой, толпой. Когда мне скучно или я чувствую себя одиноко, я не прочь поговорить с ними и быть милым с ними. С ними интересно поговорить. Но когда я раздражен и несчастен, сангха пугает меня, так что я лучше буду избегать их. Лучше бы мне встретиться на высшем уровне с учителем, моим гуру в его берлоге». Такое отношение несет проблемы. Избегание боли, избегание одиночества — это проблема. Много проблем проистекает от избегания чувства одиночества или одинокости, от избегания чувства потери почвы эго.

Так что необходимо иметь духовного друга, который может работать с вами. А также, вокруг вас и вашего духовного друга есть другие, так сказать, менее духовные друзья, которые называются сангха. Они не берут на себя роль инструкторов, но они берут на себя роль друзей, которые иногда не так уж чрезвычайно дружественны. Или же, в другой раз, они могут быть довольно добры к вам. Все же отношения такого рода необходимы.

Весь смысл состоит в том, что мы выросли с очень странным отношением к обществу. Иногда нам нравится общество и мы стараемся влиться в него и стать точной копией других. Вы делаете точно то же, что и другие и это приятно. У вас есть социальный стандарт и у вас есть ваши титулы магистра или кандидата наук. Вы профессионал и у вас есть собственный автомобиль. Вы умеете готовить пищу, развлекать друзей, вы полны юмора и привлекательны. Вы даже красноречивы и интересны. Вы гостеприимный хозяин, хороший водитель и приемлемая личность, хороший парень.

Но, в то же время, вы совсем не хотите быть таким. Ваш комплекс по отношению к обществу принимает всевозможные формы. Иногда вы хотите быть над обществом и поднимать общество до вашего уровня. Вы — часть эксклюзивной ложи или клуба. Только высокоразвитые люди могут работать с вами, иметь дело с вами. Вы не похожи на остальных, на всех остальных. Вы особенный, очень особенный. Вы едите другую еду. Возможно, вы даже водите автомобиль по-другому. Вы нарушаете закон по-другому — сознательно. Вы по-особенному готовите еду, вы говорите по-особенному, вы выражаете мысли по-другому. Вы делаете ударение на метафизику или мистику или на шутовство. Общество вынуждает людей на такое отношение, потому что имеет место уж очень много повторений.

С другой стороны, иногда люди чувствуют, что они не могут даже соответствовать уровню повторений. Они чувствуют себя недостойными, необразованными. Но затем, как только вы попали на тот уровень и вы чувствуете, что вы стали как все, вы хотите подняться над этим и пытаетесь делать что-то особенное. Вы приобретаете особенные сокровища искусства, которые выставляете напоказ. Вы развиваете особенное ремесло или талант, которые необычны. Пикантность всего этого в том, что это очень необычно, не похоже ни на что, что вы являетесь особенным человеком, а это является еще одним общественным неврозом. Сначала вы изо всех сил пытаетесь быть обычным, а затем, когда вы достигаете этого, вы стараетесь подняться над обыденностью.

Существуют всевозможные уровни и разные подходы к попыткам игнорирования одиночества.

Если вы обычный человек с улицы, работаете каждый день с девяти до пяти, вы чувствуете себя очень одиноко. А также вы чувствовали себя одиноко, пока не добрались до обычного уровня. Вы чувствовали необходимость борьбы, чувствовали себя несчастным, за пределами общества. А затем, когда вы пытаетесь выйти за пределы обыденности в необыкновенность, вы тоже чувствуете себя одиноко. Все подобные попытки состоят из одиночества. Все время цель состояла в том, чтобы не быть одиноким, достичь невероятной безопасности. Так из чувства одиночества постоянно возникает вдохновение. Но, в то же время, одиночество всегда отвергается. Вы всегда пытаетесь достичь противоположности одиночества, всегда ищете товарищества. Похоже, что проблема в этом.

Так что здесь есть два процесса. Отвержение одиночества, используя средства одиночества, и попытки использовать средство дружбы и товарищества для того, чтобы достичь одиночества. Второй подход является дхармическим. В начале у вас есть ваш духовный друг и ваша сангха, с которыми вы работаете. Вы чувствуете, что это здорово, замечательно. Но как только вы начали путь стиль и практику медитации, то вашей целью становится одиночество. Вы начинаете понимать это.

Одиночество здесь не означает ощущение, как будто вы одни в пустой комнате наедине с матрасом. Когда мы говорим здесь об одиночестве, мы говорим о фундаментальном голодании эго. Нет трюков, которые можно разыгрывать, не с кем поговорить, чтобы почувствовать себя лучше. Вообще нет больше ничего, что можно было бы сделать с одиночеством. Поэтому есть потребность в учителе, сангхе, и потребность в практике.

Это не основано на теистическом подходе — потребности в защите, потребности в спасителе. Что касается этого, то каждый сам себе спаситель. Главное здесь в том, что практика медитации приносит разнообразные переживания неуверенности, неудовлетворения всех видов. Но эти переживания, похоже, абсолютно необходимы. Фактически, похоже, что они являются знаками, что наконец-то вы находитесь на пути. Поэтому мы не можем делать рекламу, размещая свидетельства практикующих медитацию. Если бы мы попробовали, это было ты губительно.

Но об этом многократно указывалось в книгах и учениях. Снова и снова повторялось, что путешествие не особенно приятно: вам придется утратить ваше эго. И все-таки вначале есть определенное очарование. Вы начинаете думать: «Интересно, как это выглядит — быть без эго? Это другая точка зрения. Давайте попробуем. Это может оказаться увлекательным. В конечном итоге, мы испробовали все что можно». Такое любопытство необходимо. Мы должны начать с примитивного уровня. В начале любопытство такого рода абсолютно необходимо. Мы думаем: «Интересно, как это — иметь духовного друга? Наверное, это захватывающе. Я поеду в Вермонт, чтобы встретиться с гуру. Я пакую вещи и еду. Это так увлекательно». Но потом мы оказываемся здесь и суть дела начинает проясняться. Когда мы вернемся, люди могут спросить наУ.: «Ну и что ты получил от этого? Научился чему-то? Теперь ты просветленный?»

Ну что же… пожалуй, мы начнем наше обсуждение.

Ученик: Похоже, что медитация является для нас средством распознать привычки и работать с ними. Правильно?

Трунгпа Ринпоче: Что вы понимаете под «работать с ними»?

У.: Распознавать их.

Т.Р.: Да, правильно.

У.: Является ли весь наш сансарический ум всего лишь привычками?

Т.Р.: Привычки не могут существовать без точки отсчета, а точка отсчета — это двойственность: если [что-либо] существует, то «я» тоже существует; если «я» существует, то «другое» тоже существует. Вот где начинает происходить начальное расщепление.

У.: Можете описать как шаматха и випашьяна соотносятся с привычкой?

Т.Р.: Привычка рождается из привычки. Вам рассказали как выполнять медитацию, и затем вы развиваете новые привычки. Но развивается, также, новый стиль и эти новые привычки уже не так ориентированы на привычку. Фактически, очень сложно сделать из медитации привычку. Даже если вы занимались медитацией на протяжении двадцати лет, все еще присутствует определенное ощущение борьбы. Это демонстрирует, что медитация отлична от остальных привычных вещей. Она требует какого-то вызова, постоянно.

Ученик: Одиночество, которое вы описывали, является на самом деле, не более чем корнем того дерева, о котором вы говорили ранее, разве только рассмотренное под другим углом зрения. Ведь так?

Трунгпа Ринпоче: Что вы имеете ввиду, говоря «не более чем»?

У.: Ничего на самом деле не существует, и поэтому ничего на самом деле не может быть более, не так ли?

Т.Р.: Правильно, да.

У.: Так что одиночество и корень дерева описывают одно и то же.

Т.Р.: Да. Я думаю, по мере того, как вы продвигаетесь, у вас из-под ног выдергивают ковер. Таким образом, есть разные стадии этого процесса.

У.: Но мне пришло в голову что-то, что довольно любопытно, что нет условия, при котором корень дерева не существует, а это значит, что все является путем. Правильно?

Т.Р.: Да.

У.: Если корень дерева равняется одиночеству и одиночество равняется пути, то вы на самом деле не можете сойти с пути, правильно?

Т.Р.: Все правильно. И видите ли, из этого следует понимание, что как только вы на пути, вы не можете отмахнуться от него, так сказать. Он становится частью вас, все время, нравится вам это или нет. Как только вы начинаете присоединяться, вы не можете все отменить, потому что вы не можете отменить ваше основное существо.

У.: Спасибо.

Т.Р.: Так что нет необходимости искать безопасности.

У.: Ее там нет. Я хочу сказать, что безопасности все равно нет.

Т.Р: Ее там нет, правильно. Это так. Хорошо сказано.

Ученик: Мое понимание слова «одиночество» связано с разными эмоциональными состояниями, такими как грусть и подобные вещи. Похоже, что вы говорили о чем-то другом, но в таком случае, я этого не понимаю.

Трунгпа Ринпоче: Это может быть каким-то эмоциональным состоянием, но не в смысле насыщенного момента, когда ваши эмоции достигают пика. Скорее, это ситуация, существующая сама по себе. Там где есть неуверенность и угроза, присутствует одиночество, которое есть страх отсутствия товарищества и страх, что никто вас не понимает — это очень просто. В то же время, это страх, что, возможно, вы не существуете, что нет ничего над чем работать и ничего с чем работать. Мы могли бы даже пойти настолько далеко, чтобы сказать, что это чувство тотального не-существования или тотального лишения. Чувство, что в каком бы направлении вы ни смотрели, вы смотрите на мир, а не на путь.

Все наваливается на вас. Это в некотором роде, тонкое состояние жалкого положения дел. Я хотел сказать, это тяжелое состояние. Это очень всеохватывающее состояние жалкого существования, всепроникающее. Оно не просто однобокое, как например: «Из-за того, что он плохо обошелся со мной, я чувствую себя более одинокой и хныкаю». Это не просто только он — это весь оркестр не играет вашу музыку.

Ученик: Возвращаясь к идее, что невозможно сойти с пути — мне кажется, и вы писали об этом тоже, что есть возможность сбиться с пути. И тем больше, чем дальше вы находитесь на пути. Получается, в этом смысле, вы можете сойти с пути, даже надолго.

Трунгпа Ринпоче: Вы можете, мне кажется, если вы несознательно отвлекаетесь, без участия медитационного осознания. С другой стороны, если вы очень умышленно, очень сознательно пытаетесь оставить путь, вы не можете. Поэтому есть необходимость в постоянной практике осознанности. Это способ проверки, так сказать. Не проверки в целях безопасности, но просто проверки, что вы здесь. И если это вам опротивеет, и вы решите это бросить, вы не сможете. Но это верно, вы можете попасть в ловушку отвлечений, которые случаются как результат неосознанности. Вот почему, как вам известно, на пути все продумано. Вот почему предписывают медитацию, вот почему предписывают внимательность и осознанность. Таки образом, осознанность — это способ держаться прямо на пути.

У.: И мы все время возвращаемся к нашей изначальной практике?

Т.Р.: Да, но не для того, чтобы быть хорошим мальчиком или для чего-то подобного. Просто, чтобы быть собой надлежащим образом.

Ученик: Я хотел бы спросить об одиночестве и любви. Из моего опыта, тот тип любви, где двое пытаются быть вместе для того, чтобы защититься от одиночества не дает очень хороших результатов. Когда вы соприкасаетесь с одиночеством, оно разрушает много того, что вы пытаетесь привлечь в попытках построить безопасность. Но может ли существовать любовь между двумя, в то время как они продолжают работать с одиночеством?

Трунгпа Ринпоче: Это интересный вопрос. Я не думаю, что кто-то может влюбиться, если он не чувствует себя одиноким. Люди не могут влюбиться, если они не знают, что они являются одинокими и отдельными индивидуумами. Если из-за какого-то странного недопонимания, вы думаете, что вы уже являетесь вашим партнером, то нет никого, в кого можно влюбиться. Это не происходит таким образом. Весь смысл в единении двух существ. Один и еще один вместе образуют союз. Если есть только один, вы не можете назвать это союзом. Ноль не может быть союзом, один не может быть союзом, но два — это союз. Так что я думаю, в любви есть несчастность, которая воодушевляет на теплоту. Чем больше вы чувствуете несчастность, тем, больше теплоты вы чувствуете в то же время. Вы не можете чувствовать теплоту дома, если снаружи не холодно. Чем холоднее снаружи, тем уютнее дома.

У.: В чем заключалась бы разница в отношениях между влюбленными и общими отношениями, которые у вас есть с сангхой как целым, которая является кучкой людей, чувствующих несчастность в разной степени?

Т.Р.: У этих двоих есть общность в их разновидности одиночества. Один из них напоминает другому больше о его или ее собственном одиночестве. Если вы чувствуете, что ваш партнер, когда видит вас, чуствует себя более одиноко. Тогда как в случае сангхи, это скорее случай равнозначных вкладов. Есть всепроникающее одиночество, вездесущее одиночество, происходящее повсюду.

Ученик: Можно ли сказать, что одиночество это любовь?

Трунгпа Ринпоче: Я думаю, мы можем так сказать.

Ученик: Вы отметили, что как только мы попадаем в одиночество, то это также сопровождается сильной несчастностью. Теперь мне интересно как сострадание вписывается в эту картину? Как практикуют сострадание с этим одиночеством?

Трунгпа Ринпоче: Я думаю, одиночество привносит чувство сострадания автоматически. В соответствии с буддийскими писаниями, сострадание состоит из шуньяты, пустотности и знания, праджни. Это означает, что составляющие сострадания — это опыт не-эговости и чувство точности, которое также часто называют искусными средствами. У вас не может быть сострадания, если у вас нет не-эговости и, одновременно, чувства точности. Чувство не-эговости, очевидно, приходит с одиночеством. А чувство точности — это видение несчастности и одновременно видение себя насквозь, так что все исследовано и рассмотрено. Это становится состраданием. Это необусловленная любовь, необусловленное одиночество. Даже после того, как вы достигли этой точки, принцип одиночества продолжается. Но тогда вы больше не одиноки, это становится одинокостью, в противоположность одиночеству, и это приносит ощущение пространства.

Ученик: Вы много говорили о скуке в медитации. Вы даже сказали где-то, что если ты не чувствуешь скуку, то ты туп, как корова. А сейчас вы только что сказали, что даже спустя двадцать лет, медитация все равно будет вызовом. Что-то мне трудно уследить, что же вы понимаете под скукой. Скука это что-то вроде этой штуки «прикоснись-и-отпусти», которая иногда наскучивает, и когда вы скучаете, это приводит к тому, что вы играете роль, а когда вы какое-то время играете роль, вам это опять наскучивает? Или вы говорите о непрерывной скуке?

Трунгпа Ринпоче: Мы говорим о непрерывной скуке.

У.: Тогда как насчет вызова, который все время возникает?

Т.Р.: Скука имеет разные текстуры. Иногда это вызов, но это просто вызов, а не что-то экстраординарное. Это не вызов в том смысле, чтобы иметь видения или мистические переживания, в которых реальный демон приходит и пытается напасть на вас. Мы не говорим об этом роде вызова. Мы говорим об очень обычном вызове, очень скучном вызове. Но вам все еще нужно что-то сделать с этим. Это как будто вы глотаете жука в вашем супе. Это впоследствии вызов. Но в том, что в вашем супе жук нет ничего необычного. Жуки вам знакомы уже давно. Суп вам знаком уже давно. Это очень скучные вещи. Но комбинация этих двух производит интересную скуку.

У.: Может быть, я не понимаю слова «скука»? Это интересная скука, такая же, как например, когда ты работаешь над зданием или каким-то скульптурным элементом каждый день на протяжении шести месяцев, каждое утро есть что-то: есть жук. Но если посмотришь на это с большей перспективы, то это просто один и тот же скучный вызов каждый день.

Т.Р.: Да, да.

У.: Тогда, говоря другими словами, на одной и той же работе с девяти до шести, ты можешь либо становиться жирным и глупым, или можешь смотреть вокруг.

Т.Р.: Я тоже так думаю. Я хочу сказать, вы не можете изваять что-то экстраординарное из скуки. И лучше нам этого не делать.

У.: Тогда, наверное, проблема заключена в том, что мы просто не видим это как скуку. А это значит, что мы не смотрим.

Т.Р.: Правильно. Да.

Ученик: Вы рекомендуете каждому найти учителя для себя, с которым потом можно иметь отношения. Как подойти к тому, чтобы определить, кто может быть хорошим учителем?

Трунгпа Ринпоче: Найти хорошего учителя это не то же самое, что купить хорошую лошадь. Это вопрос отношений. Если учитель действительно говорит в вашем стиле, имеет контакт с вашим подходом, если то, что он говорит, уместно для вашего состояния ума, если он понимает ваш тип мышления, тогда он достойный учитель. Если вы не можете понять что учитель говорит, то это создает много неразберихи в начале. Затем, после того как он сказал что-то, вам нужно пытаться интерпретировать, и есть много места для неправильного понимания. Так что, должно быть ощущение ясности учителя и какая-то связь между вами и этим учителем. Тип мышления и стиль должны быть синхронизированы.

У.: Но кроме этого учитель должен иметь что-то еще. Я имею ввиду, что у тебя может быть хороший контакт с членом сангхи, но вы оба находитесь в одной лодке. В то время, как учитель должен быть в состоянии дать что-то большее.

Т.Р.: Да, учитель должен быть лидером в каком-то смысле. Иначе, он не сможет поспевать за сангхой. Сангха станет выше учителя. А учитель будет опускаться и опускаться. Очевидно, да. Но, в то же время, учитель должен тоже быть путешественником, кем-то, кто путешествует с вами. Это очень важно. А не застрять с просветлением и быть не в состоянии пойти дальше.

Ученик: Возвращаясь к вопросу об одиночестве. Хотите ли вы сказать, что ты видишь свое одиночество в ком-то другом? И если вы хотите это сказать, то не следует ли вывод, что ты никогда не найдешь ослабления одиночества в том, чтобы быть с кем-то?

Трунгпа Ринпоче: Это так. А одиночество может длиться вплоть до самого просветления, которое является еще бóльшим одиночеством. Безнадежно, а?

У.: Просто тоска.

Т.Р.: Может быть, на самом деле, трансцендентальная тоска.

Глава семь Создавая небольшой промежуток

К сожалению, из-за нехватки времени, у нас не было возможности углубиться в тему випашьны более детально. Но, я думаю, вы получили некоторое понимание подхода, который следует применять. Сейчас я хотел бы продолжить раскрытие темы постмедитационной осознанности. Похоже, что это является сердцем буддийской практики медитации, наряду с собственно практикой сидячей медитации.

Если у вас есть чувство открытости к практике медитации, важно серьезно заняться практикой. Это дает ощущение реальности, ощущение, что практика больше не является мифом. Это реальный опыт. И став частью вашего образа жизни, практика может служить напоминанием, способом рассматривать ваши тяжеловесные мысли, которые, как мы знаем, называются эмоциями. Можно обустроить полностью новый мир, старый новый мир жизни c медитацией.

Это сопровождает много радости. Не легкомысленной радости, но чувства связи с землей. Наконец‑то вы больше не обманываете никого, в том числе себя. В этом есть что-то основополагающее, базирующееся на очень прочной почве. Происходит реальная дисциплина, и вы не обязаны больше зависеть от фокусов-покусов, как смехотворного способа получить облегчение или поднять свой дух. Мне кажется, что именно это переживание можно охарактеризовать как начало основного здравомыслия, которое начинает открываться нам. Теперь ваша жизнь содержит дисциплину, и дисциплина напоминает вам об осознанности, а осознанность тоже напоминает вам о дисциплине. Таким образом, развивается непрерывный процесс.

С помощью учителя, с помощью товарищей из сангхи и с помощью примеров держателей линии жизнь становится очень наполненной — полностью наполненной, но, в то же время, очень просторной.

Основная идея здесь состоит в том, что как только вы развили чувство осознанности, проблеск осознанности, этот проблеск осознанности прорывается сквозь кармическую цепную реакцию, которая воспроизводит кармические долги, потому что он создает небольшой промежуток, который вносит хаос в работу кармических цепных реакций. Таким образом, пресекаются кармические цепные реакции, и это замедляет дальнейшее воспроизводство эгоцентрической кармы. Итак, основная логика состоит в том, что практика осознанности является способом остановить или преобразовать сансару.

Сансару нельзя остановить мгновенно, потому что сансара одновременно является вдохновением для свободы. Без опыта сансары мы неспособны достичь такого уровня работы, направленной на достижение свободы, а благодаря препятствиям сансары мы можем это сделать.

Однако мы все еще должны понимать, что практика осознанности не предоставляет окончательной надежды или окончательного спасения в евангелическом смысле. Посвящая себя практике медитации, мы предпринимаем реальный, очень честный и очень серьезный шаг. Медитация не особенно эффектна. Это что-то, что делают все на духовном пути, и все делают это относительно точно. Иначе они бы не были на духовном пути. В то же время, медитация содержит много тонкостей. В медитации происходит много практики, направленной на развитие праджни, или трансцендентального знания. Происходит образовательный процесс. Мы начинаем учиться тому, как смотреть на всё, как смотреть везде, куда бы то ни было с определенной точки отсчета, которая отличается от точки отсчета двойственности. Мы в состоянии видеть вещи очень ясно, очень точно, и, возможно, с оттенком радости, которая не обязательно чрезвычайно веселая. Это не дает особого наслаждения, но постоянно присутствует чувство радости, чувство легкости и, одновременно, чувство полноты.

Я уже сказал слишком много на эту тему, думаю, нам следует провести краткое обсуждение и затем нам нужно завершить наш семинар.

Ученик: На протяжении всего этого семинара вы говорили о скуке. Теперь вы говорите о радости. Можно ли ощущать скуку и радость одновременно?

Трунгпа Ринпоче: Подружиться со скукой — это радость. Мы не говорим о двух разных темах пытаясь открывать сначала кран с горячей водой, затем кран с холодной водой и объединить их в какую-то большую золотую середину. Мы говорим о том, что скука есть открытость, и радость тоже есть открытость.

Ученик: Вчера мы говорили о любви и отношениях. В понятиях буддизма, какова ценность того, чтобы иметь отношения с кем-то одним, если любовь всего лишь происходит от одиночества? Является ли ценность таких отношений всего лишь еще одной иллюзией?

Трунгпа Ринпоче: Ну, не предполагается, что на иллюзию следует смотреть сверху вниз. В любом случае, все является иллюзией, так что нельзя сказать, что это всего лишь иллюзия, а поэтому она не достаточно ценна. Если у вас очень близкие отношения с кем-то, например, вашим партнером, мужем или женой, этот человек становится представителем всей сангхи. Когда вы достаточно долго живете с кем-то, присутствуют сильное раздражение и сильная теплота. Часто вы считаете партнера красивым и любезным, но иногда живым дьяволом или дьяволицей. Есть много неисследованных областей опыта, и вы только-только научились применять микроскоп к вашему собственному партнеру. С другими не хватает времени на то, чтобы его использовать. Никто другой не будет сидеть и не позволить исследовать себя и не станет утруждаться тем, чтобы обследовать вас. Только ваш партнер будет мириться с этим, а это очень великодушно, замечательно. Таким образом, ваш партнер становится представителем остального мира. Похоже, это очень важная часть нашей жизни. Нельзя так просто сбросить это со счетов или относиться к этому легкомысленно.

Ученик: Вы много говорили о том, чтобы посвятить себя медитации и я не могу не связать это с тем, что я слышал об обетах прибежища, которые, как я понимаю, есть часть буддийской традиции. Не могли бы вы сказать что-то по этому поводу?

Трунгпа Ринпоче: Очень упрощенно, смысл принятия прибежища в том, что вы становитесь буддистом. Это влечет за собой игнорирование отвлечений. С момента принятия обета прибежища и далее, вы идете по прямой и узкой тропе. Вас больше не прельщают боковые тропы, так что с вашей заморочкой духовного шопинга покончено. Вы больше не ищете другой товар.

Конечно, это в значительной мере связано с практикой медитации. Вы можете спросить: «Как можно установить настоящую связь с практикой медитации? Какое конструктивное действие мне сделать, чтобы оказаться в таком положении?». Такое действие — принять данное обязательство отказаться от поиска чего-либо еще. Это не похоже на предание себя церкви или папе римскому или епископу. Скорее, вы принимаете на себя обязательство работать над собой посредством практики медитации. Это действительно необходимо. И, как я уже сказал, есть необходимость в конкретной дате, конкретном событии, как день рождения. Вам нужны конкретный момент и место, чтобы люди могли прийти и посмотреть, как вы принимаете обет в церемонии, которую проводит ваш наставник. Это выражение того, что с сегодняшнего дня и далее, с этой самой минуты вы становитесь медитирующим. Вот в чем смысл.

В дальней перспективе, я думаю, очень важно и необходимо принять обет. Но в короткой перспективе, я не рекомендовал бы делать это очертя голову, до тех пор, пока вы не знаете что делаете. Спонтанная, развитая естественным образом преданность уже должна существовать внутри вас, прежде чем вы примете такой обет, иначе это опасно. Как только вы приняли обет, вы влипли. Вы не можете отменить его. Это очень клаустрофобично, и никто вас от этого не спасет. Вы не может сложить с себя обет прибежища. Этому не было прецедентов. Но когда человек занимается работой с собой, то на этом этапе есть потребность принять обет прибежища. Однако принятие обета прибежища не похоже на постановку на полное довольствие и получение бесплатного обслуживания. Вы становитесь беженцем, вы становитесь бездомным. У вас больше нет дома. Вы не имеете страны, у вас больше нет паспорта. Вы застряли там, где вы есть. Вы стали беженцем и вы не можете путешествовать не имея больше паспорта. Главное в этом — пресечь скорость и невротическую игривость.

Ученик: Я думал, быть беженцем означает уехать в другую страну, чтобы получить защиту.

Трунгпа Ринпоче: Не обязательно. Не в этом случае. Здесь быть беженцем означает, что вы потеряли вашу страну.

У.: То есть вы принимаете прибежище в себе?

Т.Р.: Вы принимаете прибежище в Будде, как в примере, в дхарме, как в пути и в сангхе, как в товариществе. Другими словами, вы принимаете прибежище в том, как другие беженцы проводили свое беженство.

У.: А что значит: «без страны»?

Т.Р.: Ничейная территория. Вам не нужно платить налог.

Ученик: Как понять правильно ты медитируешь или нет, кроме того, что чувствуешь скуку?

Трунгпа Ринпоче: Я думаю, вы знаете, что это не такая уж метафизическая ситуация. Это реальная ситуация. У вас есть опыт. Существует постоянная осознанность, которая продолжается, а не просто вы медитируете на словах. Но если вы сидите два часа и вы присутствуете два раза по одной секунде, то что-то должно быть не так. Вы можете сказать, что то-то не так, если остальное время вы напрочь отсутствуете. Вы не здесь. Это очень просто.

У.: Когда вы говорите, что ты отсутствуешь, какая разница между этой ситуацией и сидением, в то время как твои мысли находятся в другом месте?

Т.Р.: Если вы осознаете ваши мысли, то в этом нет проблемы. Но если вы создаете в фантазии все путешествие от начала до конца, вплоть до того, как вы пакуете чемодан, покупаете билет на самолет и вылетаете в Индию, если вы прорабатываете какие места вы посетите, что будете покупать, каких гуру посетите, затем вернетесь, прибудете в аэропорт вашей страны, ваши знакомые приветствуют вас в аэропорту, а потом раздается гонг, завершающий сессию сидения, то в этом есть проблема.

У.: То есть разница, возможно, заключается в том, что если вы совершили это путешествие, но вернулись и сказали: «О, я только что сделал это путешествие», то это можно считать медитацией?

Т.Р.: Медитация здесь это что-то очень определенное — это пребывание в осознанности, медитирование с тем, что происходит. Это развитие осознанности, о котором мы говорили последние несколько дней.

Ученик: Я слышал, как однажды вы сказали, что пребывание в настоящем не обязательно означает осознание текущих мыслей, беспорядочных мыслей, что это, по сути, не пребывание в настоящем. В медитации, если вы осознаете беспорядочные мысли, которые вертятся…

Трунгпа Ринпоче: Это просто осознанность.

У.: Но это не обязательно осознание настоящего момента?

Т.Р.: Нет, это невозможно сделать. Так что мы делаем лучшее, что в наших силах. Осознанность, похожую на настоящий момент.

Ну вот, сейчас нам нужно завершить наш семинар. Я хотел бы попросить вас продолжать уделять внимание тому, о чем мы говорили и пытаться сделать с этим что-то, сделать что-то с вашей практикой медитации. Многие из вас сидели и практиковали, и я надеюсь, вы будете продолжать в том же духе, уделите практике определенную часть времени вашей жизни. Это вам очень поможет. А также, в этом случае, время и энергия, которую мы вложили здесь, не будет растрачена попусту. В этом случае, эта наша собственность не послужит дальнейшему укреплению кармических долгов, но послужит причиной для освобождения людей от их кармы. Так что, я надеюсь, вы сможете усерднее работать над вашей практикой. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, делайте это. Это очень важно. Может казаться, что у нас много времени, и мы успеем этим заняться, но все же, это очень срочно. Невроз неуклонно наступает. Много людей попадают в болезненные ситуации из-за этого безумия. Так что на нас лежит большая ответственность. Вы должны переосмыслить общение с вашими друзьями, вашими родителями, и вашими главными людьми, со всеми, с кем вы связаны. От вас зависит, будете ли вы общаться с ними, обрушивая сансарический беспорядок на них, или пытаясь оказать им помощь. Я не хочу этим сказать, что вы должны обратить каждого в буддизм. Вы должны, в первую очередь, совладать с собой. А для того, чтобы сделать это, вам нужно много практиковать, много заниматься сидячей медитацией. Происходит цепная реакция. Вы лично занимаете очень важное место в вашей вселенной. Спасибо.