Путь холода

ЧАСТЬ 3. "МАСКИ И ЛИЦА"

Передвигаться по Обители Древних Богов в человеческом теле было неудобно. Обитель не являлась каким-то определенным местом, она постоянно меняла измерения и среду, то погружая в глубины сапфировых вод, то зачаровывая двадцатимерными нитями плутония, то обдавая апельсиновым жаром.

Условный над-мир безотказно покорялся всемогущей воле хозяев, а их достаточно много. Поскольку желания Древних Богов преображались подобно прихотливым изгибам лесного ручья, Обитель невозможно было ни выучить, ни привыкнуть.

Водопады-туманности — переливчато-пурпурные с семихвостьем радуги, воспряли из колец дыма. Он едва удержал равновесие, но остался в оболочке. Вопрос принципа.

Высокоуровневое пространство свело с ума и уничтожило бы любого из людей, но он не был человеком.

Туманности сплелись косичкой, теперь вместо них сияли паутинки с прицепленными золотыми звездами. Он предположил, что на сей раз пожелала Преобразить Лиэннэн, Богиня Звезд.

Обитель казалась беспорядочной, не имеющей ни начала и конца, подле нее и сама Вселенная — коробка гвоздей, но на самом деле жилищем Древних Богов управляли существа в сто раз более логичные, чем алгебра.

Что, кстати, не относилось к нему. Он слишком долго пробыл среди людей… трансцендентность — исключительно человеческая особенность.

Он тихо усмехнулся. Интересно, что бы высказали его царственные братья в ответ на данный тезис? Разгневались… или махнули рукой, как они привыкли. Что взять с Рэйдена, он так-заботится-о-смертных, и… И сам почти сделался смертным.

Перед ним завертелся торнадо.

— Добро пожаловать в Обитель, Рэйден, Хранитель Земли, — обратился к пришельцу торнадо.

— Приветствую тебя, Фуджин, Бог Ветра, — Рэйден ответил словами. Из уважения к богу Грома Фуджин тоже облекся плотью, обычным для него обликом белоглазого и беловолосого мужчины с характерно совершенными чертами лица. Никакой асимметрии. Логика, точность и идеальные линии.

Асимметрия — тоже присуща только людям.

— Древние Боги ждут тебя, Рэйден, — сообщил бог Ветра. Прозвучала нотка неодобрения: он знал, о чем собирается говорить Рэйден, и знал, ЧТО случилось.

Они проиграли.

Вернее, проиграл он, Рэйден. Фуджина по большому счету мало волновали небожественные миры: он отвечал за его Стихию, он соблюдал "законы природы" — установленные раз и навсегда, а до возни со смертными не снисходил. Ну, не всем же играть в песочнице с малышами.

Правда, сейчас стоял вопрос о дальнейшем существовании каких-либо миров.

Рэйден вошел в условный "замок" Древних Богов. Замок рассыпался алмазными крупицами. Рэйден, не удержавшись, вложил зигзагообразные фрески молний, и бриллианты воссияли еще ярче. Будто отточенные мечи.

— Приветствуем, брат Наш, — пред Рэйденом возникли лишенные какой-либо физической оболочки потоки энергии. Выделенной энергии. Энергии всевластья.

Древние Боги.

— Нам ведомы помыслы твои, брат Наш, — Боги вещали словно одновременно, они были слишком

(предсказуемы?)

закономерны, чтобы различаться в мыслях. — Известна и ужасная участь Внешних Миров и Земли. Ты же пришел просить за Землю и Избранных твоего мира.

— Да, — сказал Рэйден. Пляска мощи причиняла легкую боль, схожую с мелкими камушками, ударяющими изнутри. — Да, братья мои.

— И ответ Наш: нет, — отрезал голос магмы.

— Но почему — нет? Они ведь не проиграли!

— Нет, — бесстрастно повторили Древние Боги. — Они истратили их шанс.

— И теперь Земля и Внешние Миры погрузятся в Хаос! — произнес сакраментальное слово Рэйден. Похоже, это подействовало на равнодушие Богов, средний — изумрудный вихрь взметнулся на сотню футов:

— Не смей упоминать врага Нашего, брат! Да узнаешь ты, что Шао Канн выиграл Турнир законно, ибо Лю Кэнг не сумел одержать победу над воином его, Милиной.

— Шао Канн обманул Защитников, — отчеканил Рэйден, у чьих рук поигрывали электрические разряды. Не время для гнева, не время… но отстраненность Древних Богов приводила его в ярость беспомощности. — С помощью Синдел он распахнул Портал…

— Но Мы поддержали Бойцов Земли в их поединке, — снова стопроцентный факт.

— Канн связал их и Землю узами посмертия, а сам разрушил Эдению и Внешний Мир! Он убил их, убил нечестно! — выкрикнул Рэйден. — Вы что — против ваших же Избранных!?

— Они истратили их шанс. Они проиграли, — безапеляционная стена непонимания.

— За что вы их ненавидите, о братья? Вы сами Избрали их! Дайте им шанс… пожалуйста, — губы бога Грома исказились, когда он выговорил последнее слово. Он прав, и он просит?! Что за…

Логика. Математичная логика.

Три разноцветных вихря взирали на заточенного в смертную плоть Рэйдена. Свысока, высокомерно. Они размышляли — и Рэйдену чудилось, что он слышит предсмертный хрип воинов Земли…

— Будь по-твоему, Хранитель Земного царства, — наконец, соизволил откликнуться синий столб тумана. — Но учти: Защитники начнут путь с самого дна, с Не-Мира — и из него обязаны они отыскать дорогу к Башне Шао Канна. Без твоей или Нашей помощи. Если они выиграют — наградим, если проиграют — ты сам отправишься за грань Смерти, Рэйден. Согласен на такие условия?

(Не-Мир… там нельзя, нельзя выжить… Они погибнут, но разве есть выбор, о Древние Боги, вы так любите не оставлять выбора)

Теперь Рэйден как никогда понимал протестующие оскорбительные слова Лю Кэнга и Саб-Зиро.

(Храм Света уничтожен… почему Древние Боги допустили… Они же всеблагие… почему, Рэйден?)

(Твои Боги отобрали у меня всех, кто был дорог мне!.. И чем они лучше тирана-Императора?)

Рэйден поднял голову, его ярко-голубые глаза излучали молнии — заостренные, точно пики.

— Согласен, — твердо сказал бог Грома.

Была тьма.

Нестрашная. Подлунная, будто вожделенный отдых утомленному телу и разуму, и достаточно распахнуть веки, чтобы включиться в жизненный поток.

Около трех ночи, протестировали внутренние часы Саб-Зиро. Значит, через полчаса — снова тренировки. Привычные, и оттого совершенно не трудные. Он не возражал: в полчетвертого утра прохладно даже в июле, а еще горят прозрачные кристаллики звезд, и медитация раскрывает символику их — нездешнюю и прекрасную, словно песни русалок в жемчужных морях.

Даже Лин-Куэй не сумел отобрать у него какие-то приятные моменты.

Нет… Лин-Куэй — это прошлое, это похоронено и запечатано ржавым сургучом оттенка запекшихся сгустков вен. Я — не — Лин-Куэй… и причина полурефлективного отторжения где-то в высшем слое памяти.

(я ищу моего брата, но он умер)

Тоска скользнула крыльями чайки. Он приглушенно застонал. Смерть брата — жестокого, высокомерного и великолепно-недосягаемого — противоречие. Брат вечен.

(умер!)

Да… но вынырни еще выше.

Он проснется в полупустой и битком набитой — из-за уникальной бесхозяйственности владелицы — квартире. Где-то в другой комнате — его друг и девушка друга. Они вдвоем, но днем он — не третий-лишний. Он нужен им. Но пока еще ночь, и он отправится бродить по пустому Сан-Франциско, забавляясь псевдоодиночеством, словно безделушкой… а когда вернется, приготовит завтрак для еще спящих влюбленных, и Смоук заявит, что кофе в его исполнении пить невозможно. Кофе должен быть горячим и горьким, а не холодным и сладким. Нельзя же всех судить по себе, правда?

(эгоист)

(Они — мертвы! Мертвы!)

Нет!

Да. Мертвы, и она — обращена в льдистую прозрачную статую, давно испарившуюся и пролившуюся дождем в океан. Его же изгрызли черви-пружины, и теперь он преследует и проклинает бывшего друга. В дополнение к Скорпиону. Обвиняя. Справедливо.

(эгоист!)

Смерть — тоже эгоистка, отобрала все себе. Ему ничего не оставила.

А еще была Битва, и Шао Канн, и союзники… и крах Эдении, гнилостный Апокалипсис.

Но он остался жив. Зачем-то. Как смешно.

Тогда где же он проснется?

Где?..

— Где? — Лю Кэнг, чей разум тоже подвергся маршу пестрых фантиков прошлой жизни с надписью на обратной стороне "Ты потерял ВСЕ", закричал и оттолкнул от себя обманчиво-нежную темноту.

Практически одновременно с ним подскочили и Китана с Саб-Зиро. Чуть задержались Джакс и Кейдж.

— Где мы?!

Пред ними простиралась Бесконечность — именно так, с большой буквы. Очередная пустыня, но целиком запорошенная пеплом, а вместо небес и горизонта — черно-багровый вращающийся диск. Больше ничего… но безбрежность пейзажа угнетала и раздавливала.

— Черт, — плюнул на шелестящий пепел Кейдж. — Я думал, в бОльшую задницу, чем Внешние Миры вляпаться нельзя. Оказывается, можно.

— Где мы?! — настойчиво повторил Лю, переводя отсутствующий взгляд с диска-неба на спутников.

— В Не-Мире, — никто практически не удивился, когда вспыхнула молния, облекшаяся в высокого человека в конической шляпе. "Было бы странно, если бы он НЕ явился", подумал Саб-Зиро.

— Рэйден! — обрадовался Лю Кэнг. — Рэйден, что случилось?

— Вы умерли, — просто сказал Рэйден. — Вы умерли вместе с Внешними Мирами, но Древние Боги оживили вас, чтобы вы исполнили вашу миссию. Вы обязаны отыскать Башню и Шао Канна и сразиться с ним. Победить его. Ибо если вы погибнете — во второй раз, то все измерения провалятся сюда… навсегда.

— Что?! — заорал Джонни. — Я — мертв?! Я…

Алое зарево Не-Мира подчеркнуло его бледность. Его губы задрожали.

— Я мертв. Я труп. Весело, — тупо повторил Джонни Кейдж.

Джакс взъерошил носком ботинка пепел. Китана посмотрела вверх, точно тщась узреть останки ее родины. Саб-Зиро сложил руки на груди.

(я так и подозревал…)

— Рэйден, но… ты поможешь нам, правда? — нерешительно спросил Лю. Был ли он "трупом" — неважно, важно задание. Справится ли он?

— Нет, — горько ответил Рэйден. — Я не имею права. Таково условие Древних Богов.

Рэйден почему-то в упор воззрился на Саб-Зиро, будто диагностируя его реакцию. Выражение лица воина Холода осталось непроницаемым.

— Рэйден, они не… почему? Почему они против нас?

Бог Грома промолчал. Некоторые уравнения лучше не решать.

— Я желаю вам удачи, — после паузы произнес он.

И исчез. Так же мгновенно, как и появился. Лю растерянно проводил молнию, не веря в предательство. В отсутсвие шансов. Из Не-Мира не выбирался еще никто, ибо это место — апогей кошмара и лжи. Оно прикидывается чем угодно, но живые не входят в Не-Мир… и не выходят.

— Мы идем? — сожженная галька заскрипела под подошвами Саб-Зиро. Китана звякнула веерами, последовав за ним. Затем — остальные. Кейдж тронулся с места последним, все еще бормоча "труп… я труп".

…Сначала поход чудился совсем не сложным. Температурные условия, как и неприятные запахи отсутствовали в Не-Мире, атмосфера больше всего напоминала вакуум. Никаких преград, вроде холмов или оврагов не попадалось. Они шагали, изредка перебрасываясь малозначимыми фразами, точно по ужасно длинной театральной декорации, цирковой арене. Саб-Зиро спросил себя, сколько времени они уже идут, но рассудил, что подлинным мертвецам время не нужно, следовательно, понятие суток здесь исключалось.

Не-Мир — это лимбо.

Что там физика? Прямолинейное движение равнозначно покою?

— Мы что, так и будем топать? — приблизительно через три часа спросил Джакс. — А Башня так и вырастет, вроде поганки, а?

— Черт ее знает, — буркнул Кейдж. Путники разбились "по парам": Лю с Китаной, он с Джаксом… и Саб-Зиро в традиционном гордом одиночестве. — Дерьмо, я с самого начала не хотел ввязываться в этот вонючий Турнир! И вот, меня покоцал тот урод, потом я как последний идиот дрался с розовой дрянью, а еще я сдох на какой-то помойке — типа, Внешний Мир, а теперь я вовсе в аду и должен отыскать этого стукнутого Канна вместе с его Башней… я не хочу! Я хочу домой! В Фриско! Я хочу сниматься в фильмах, тусоваться с красивыми девушками, а не перелопачивать задворки измерений!

— Слушай, Джонни, может, заткнешься? — посоветовал Лю. Нытье Кейджа достало его.

— Сам заткнись!

— Нам нельзя ссориться! — встряла Китана. — Не-Мир разгрызает живое… и души в том числе!

— Да пошла ты, умничать она вздумала, — огрызнулся Джонни. — Сама то на их стороне, то на нашей!.. За себя и говори!

— Ты о чем?

— О тебе… но главным образом, о твоей мамаше! Небось она заварила всю кашу! Если б она не заорала, как резаная, Лю победил бы Милину… и мы были бы дома! — выкрикнул Джонни.

Китана резко обернулась, Кейдж чуть не столкнулся с ней.

— Ты — смеешь — оскорблять — мою — мать?!

— А чего!? Я прав! И женушка Каннова из нее ничего, а?!..

Он не договорил, острие веера прижалось к горлу киноактера. Вееры были слишком остры: по подбородку Кейджа поползла крохотная струйка цвета небес Не-Мира.

— Китана! — заорал Лю Кэнг. Он недолюбливал зануду-Кейджа, но тот был их товарищем.

— Эй, эй, полегче, — Джонни поднял ладони в жесте "сдаюсь". — Окей, извини…

Китана опустила оружие. Моргнула.

— О, — она отвернулась. — И не смей оскорблять Синдел. Она… она не виновата, поверь мне.

Ее голос задрожал. Слезы. Древняя принцесса или нет, она — женщина, и ей пришлось ой как несладко. Вероятно, она сама в глубине души винила Синдел — тем нехорошим, злобным уголком, что проецируется в призраков-преследователей.

И отшатывалась от обугленного, шевелящегося гюрзой уголка.

Она плакала. Лю утешающе обнял ее, отметив, что привыкает к этому.

— Я в порядке, — улыбнулась эденийка.

Инцидент был исчерпан и они двинулись дальше — вдоль по бесконечности, и только Саб-Зиро услышал, как Кейдж пробормотал "Чтоб ты провалилась" в адрес Китаны.

И, разумеется, он смолчал.

Снова часы похода.

Они успели еще несколько раз поругаться, правда, менее серьезно. Сначала что-то не поделили Кейдж и Джакс, возможно, майор дал понять перманентно ноющему Джонни, что его поддостали жалобы кинозвезды. Второй раз был хрестоматийным примером противоречия Стихий и характеров: быстрый до торопливости — огненной — Лю Кэнг рявкнул на Саб-Зиро, чтобы тот шел быстрее. "Нам некуда особо спешить", резонно возразил Посвященный Холода, не ускоряя размеренного темпа. Большинство присоединилось к нему, и Китане с Лю пришлось согласиться.

— Черт, — Джонни остановился.

(так, сто шестнадцатый "черт". Не стоит поминать нечисть в аду, но ему не объяснишь)

— Никто, конечно, не захватил ни еды, ни воды? — продолжал Джонни. Остальные переглянулись. Данный аспект долгих странствий они не учли. Просто на том свете не выдают гамбургеров в пакетах. — Нет. Вот мы и сдохнем от голода и жажды, прежде чем пройдем половину пути!

Джакс поскреб затылок.

— Ну, от жажды не умрем… ведь лед — это замороженная вода, не так ли? — он с надеждой посмотрел на Саб-Зиро. Лю Кэнг и Китана замерли, снова переглянувшись.

— Хм, ну, в общем, правильно, — пожал плечами Саб-Зиро. — Пока в моих клетках есть цитоплазма, я действительно смогу поддержать вас…

— То есть, мы фактически будем вампирами? — вздрогнул Кейдж. — Высосем твою кровь? Эй, ты ж вроде командуешь своей Стихией, в условиях контракта не оговаривались бесплатные поставки?

— Лед — это часть меня, — медленно объяснил Саб-Зиро. — Холод позволяет концентрировать клеточную жидкость в льдинки. Я не призываю его извне.

Снова физика. Ничто не исчезает, ничто не берется ниоткуда. Магия замораживания — это всего лишь вариация генома. Посвящение — наследственное заболевание, сублетальная мутация. Теория в стиле кибернетизации и технократии, но она неумолимо-точна, как…

Древние Боги.

Все на свете, включая добро и зло — только набор формул и выводов из оных. Большая химико-алгебраическая таблица.

— Оставь, — горстка пепла взметнулась от пинка Джакса. Ему нравилось ворошить слежавшийся слой серости, мышинно-недоброй. Притаившейся. — Мы не собираемся убивать тебя. Что ж, выходит, мы и без воды тоже.

— И я о том же! — завел шарманку Кейдж. — И дернул нас дьявол сунуться…

— Замолкни, — буркнул Джакс. — Лю, ты главный — что делать будем?

— Я — главный? Как удобно, а? — взвился Лю. — Чуть какие неприятности — я главный…

Китана пробежала пальчиками по его талии. Усмиряюще. Не-Мир разразнивает нас. Противостоять.

— Ладно, ладно, я не знаю. Давайте идти, авось этот пепел когда-то да закончится!..

За неимением альтернативы подчинились.

Не-Мир слышал страхи каждого.

После того, как Кейдж вспомнил про еду и питье, на путников нахлынули голод и жажда. Потусторонние.

Саб-Зиро брел, злясь на себя. Он был ниндзя, он точно знал, что в силах выдержать гораздо дольше, чем его товарищи. Чего там, он спокойно обходился без всего неделями… хотя бы в Лин-Куэевской темнице, а ведь тогда его избили до полусмерти. И щемящий, терзающий голод, и иссушающая, словно безумие, жажда — такая, что чудились провалы иссохшей пустыни Внешнего Мира, мертвые, будто мумии — наваждение ада. И собственной слабости.

Кейдж плохо переносил испытание. Настолько плохо, что даже Лю не упрекнул его "Ты призвал эту пытку!" Ради него Саб-Зиро пришлось генерировать лед, хотя после третьего раза Стихия едва послушалась его.

(я — выжатый лимон)

Лучше мужчин держалась Китана. Последнее обстоятельство бесило Джакса. Кейдж потерял нить происходящего, погрузившись в полузабытье. Его приходилось тащить. Китана же, ссутулившаяся и приникшая, все-таки шла, к тому же принимая часть веса бесчувственного Джонни.

— Бросьте меня, — растрескавшимися до крови губами прошептал Кейдж.

— Щас, уже бегу, — пробурчал Джакс, закидывая на себя локоть киноактера: его очередь.

Потом они не разговаривали. Сил не хватало.

Жажда дубовой корой оборачивала язык и горло, голод подкашивал ноги.

Не-Мир смеялся — вращающимся сумасшествием диска и шуршанием пепла.

(живыми не входят, живыми не выходят, вот в чем суть…)

Пытка продолжалась, медленно вытягивая из них разум. Очнувшийся Кейдж взмолился о прохладной капле воды, он высвободился из слабеющих "объятий" товарищей, а его обожженные ладони вонзились в Саб-Зиро. Тот пошатнулся.

Капля воды. Одна. Пожалуйста… ты спасешь меня.

Слова Джонни медным колоколом гудели в черепе Саб-Зиро, и он кивнул. Но привычный блеск не засверкал на кончиках пальцев.

— Не могу.

Можешь. Можешь.

(колокольный звон упреков — это кладбище с незахлопнутыми могилами… можешь, но ты самовлюбленный-эгоист… Джонни, зачем ты повторяешь чужие слова?)

Кейдж толкнул Саб-Зиро, и тот повалился в пепел. Кейдж рухнул и сам, и никто не в состоянии поднять их… заставить их продолжать невыразимо-вечный поход. Не-Мир догладывал их.

(наши кости не развеет ветром, и мы не разложимся — здесь нет бактерий… просто будем лежать и засыхать… что касается меня, я уже ссохся…)

— Оазис! — вопль Китаны относился к иному измерению. К хорошее-умерло. Пессимист Саб-Зиро не верил.

— Оазис! — повторила девушка, надрывно и торжествующе. Саб-Зиро перекатился на бок.

(она права. Действительно, оазис…)

Мысль проползла улиткой, оставляя слизистый след. Ну оазис, ну и что? Не проще ли…

(сдаться?!)

Нет! Не проще.

Саб-Зиро закинул на себя полумертвого Кейджа. До Джакса и Лю тоже дошла информация… Трехкратного "ура" не прозвучало, но они двинулись к последней надежде.

(надеюсь, не мираж)

Пепел набивался в шрам, в рот и ноздри, невесомый и липучий. Он пачкал серыми крупицами волосы и кожу, отчего чудилось, будто они разрисовали себя странными татуировками. Влага совсем исчезла из тела Саб-Зиро — глаза будто покрылись твердой коркой, он зажмурился от рези.

(еще чуть-чуть)

Только бы не мираж. Не-Мир — исчадье лжи, но пожалуйста, пожалуйста… пусть не мираж.

Он пробомотал это вслух, придавленный весом Кейджа. До маняще-прохладной заводи и каких-то растений, напоминающих кокосовые пальмы и хлебное дерево оставалось меньше десяти метров.

Если мираж — никто из них не двинется больше. Так краток окажется их поход…

Саб-Зиро выплюнул набившийся комок пепла.

(пожалуйста)

Он рванулся.

…Не мираж. Саб-Зиро погрузился лицом, ладонями в одуряюще-прохладную воду, наслаждаясь ею. Так и сходят с ума. Контрасты слишком остры, словно лезвия у Китаны… и теперешнее упоение, как и кошмар две минуты назад — имитация боя. Бой — это пытка, но победа — прохладна, словно это озерцо.

Он проглотил еще воды.

Ад…? Ну нет, Не-Мир — это и рай тоже…

Кейдж уже пришел в себя, наравне с остальными. Загасив палящий зной внутри, они посрывали почти все кокосы и непонятные темно-фиолетовые плоды — гораздо больше, чем могли бы съесть пятеро даже ужасающе голодных человек. Кейдж первым вонзил зубы в фиолетовую мякоть, не страшась, что плоды отравлены. Более терпеливый Саб-Зиро предпочел расколотить известный науке кокос, что послужило поводом для насмешки со стороны актера.

— Да ну тебя, — с набитым ртом прокомментировал Лю. — Сам на нас эту напасть наслал, себя тащить вынудил, еще и ржет!

— Да мы просто не поняли, как прошло несколько месяцев!

— Месяцев? — усмехнулся Саб-Зиро, с опаской пробуя баклажаноподобное растение. Его рот наполнился кисло-сладким соком, и он вполне одобрил его. — Нет… прошло не более суток. Но Не-Мир играет с нами по его правилам, вот и все.

— Он прав, — вынырнула из заводи Китана. Она купалась прямо в одежде. — Надо быть осторожнее со словами.

(я-же-предупреждала)

Практичный Джакс тем временем сплетал из травянистых стеблей подобия мешков. В мешки он напихивал фрукты.

— Эх, жаль, ни у кого нет бутылки или чего-то в таком роде, — посетовал он. — Лично я больше не собираюсь бродить в этом аду налегке.

Поддерживая его идею, Лю, Кейдж Китана и Саб-Зиро тоже принялись связывать узелками местную траву. Китана приспособила кокосовую скорлупу как резервуар для воды.

Кейдж уколол шипом одной из веток палец, громко ойкнул. Почему-то злополучная ветка моментально завяла.

— Гм, — обратил внимание Саб-Зиро. — Неизвестно, будут ли существовать наши пожитки вне оазиса…

— Так, — рассердился Джакс. — Попрошу не каркать! Или угодно опять переться без всего? Небось, сам пластом лежал, хоть и ниндзя!

— Я только…

— Сабби, тебе и впрямь лучше молчать, — съехидничал Джонни. — Потому как, если и говоришь — все больше не в тему!..

Саб-Зиро вместо ответа нырнул в воду, тоже прямо в одежде. Внезапно что-то выскользнуло из подкладки его сапога, он едва поймал предмет. Алмазный клинок… он совсем позабыл о сувенире с Эдении.

Наверное, следует вернуть Китане…

Он поплыл к самому дну. Он превосходно плавал, это искусство входило в "стандартный набор" навыков Лин-Куэй. Нельзя оттачивать оружие и пропустить и единую грань… тени-убийцы обязаны были проникать и по земле, и по воде. Иные — даже по воздуху.

Кувыркнувшись напоследок в прозрачной глубине, он заспешил наверх.

…К шее Саб-Зиро прильнул металл — почти такой же холодный, как застывший иней на его коже.

Ловушка, понял он, еще не разобрав кто есть кто. Ловушка. Конечно. Раю не бывать в аду, зато расставлены мышеловки.

— Вот и пятый, — хрипло пролаял кто-то. — Попался!

Саб-Зиро сфокусировал взгляд. Над озером возвышалась Милина в обществе двух десятков мутантов, одного рода с Баракой. Еще несколько валялось мертвыми, что свидетельствовало о недавней драке…

Но Защитники проиграли. Мутанты обступили их плотным кольцом.

— Не дергайся, — Милина нагнулась к нему, осклабившись, и Саб-Зиро увидел гигантские клыки под пухлыми девичьими губками. Искажение. — Или твои приятели умрут. Ну же, будь умницей… вылазь.

Саб-Зиро подчинился. Слишком много лезвий застыло у сонных артерий его спутников.

— Без глупостей, — Милина кольнула его кинжалом-саи. — Не надо демонстрировать, какой ты великий боец. Нас больше.

(это точно)

Саб-Зиро сглотнул. Погасил льдистый блеск у запястьев. Мышеловка захлопнулась, он признает.

Китана исподлобья глянула на сестру. Воистину убийственно… но клон усмехнулась семидюймовыми зубами еще раз.

Несколько мутантов связали руки и ноги Саб-Зиро. Милина самолично проверила узлы.

— Теперь вперед, — отдала она приказ ее армии.

Декорации сменились.

Не-Мир прикинулся Внешними Мирами — степным раздольем, поросшим чахлыми кустами и верблюжьей колючкой с вкраплениями знакомых озерец-нарывов. Хрустел крупный бурый песок-галька.

Конвоиры во главе с Милиной упивались властью над пленниками, обрушивая на них тычки и затрещины. Джакс подскользнулся на предательском бархане, распластался, натягивая веревки, и мутанты с невразумительным клекотом набросились на него, тыча своими лезвиями-руками. На темной коже майора запестрели неглубокие, но болезненные ранки, он размахнулся, чтобы угробить хоть одного мучителя, но веревки не давали дернуться.

Милина усмехнулась. Мимо нее как раз проводили Китану. Милина изо всех сил врезала под дых эденийской принцессе. Та удержала равновесие, нарочито распрямилась и плюнула в клона.

(очень глупо)

Кинжалы-саи взъерошили Китану — все теми же неопасными, мучительными царапинками. Из Милины и ее слуг хорошие палачи, подумала Китана.

— Теперь ты моя, "сестренка", — высказалась Милина, пряча саи в ножны.

Лю Кэнг едва не отшвырнул собственных стражей. Мутантам насилу удалось удержать его, рванувшегося за лимиты собственных возможностей… но ведь истязали его Китану, и физические ограничения — шелуха.

— Не трожь ее! — прокричал он.

Милина оскалилась. Милина наслаждалась.

(орки ненавидят эльфов!)

Уродство — враг красоты. Искажение — Гармонии.

Но его, Лю, очищающий Свет спалит всю нечисть…

Лю Кэнга пнули в ребра. Он запутался в его веревках, продолжая выкрикивать проклятья в адрес Милины. Он растянулся, и крупицы щебня налипли странной инкрустацией на его кровоточащий рот. Милина стрекочуще — по-беличьи — рассмеялась. Мутанты гикнули, подтверждая восторг предводительницы.

Саб-Зиро приходилось поначалу легче: конвоиры избегали прикасаться к нему, ограничиваясь дерганьем кандалов и веревок. Правда, какой-то молодой мутант вознамерился поразвлечься, за что и поплатился: реакция у Посвященного Холода была лучше, и нахал лишился трех пальцев на правой руке. Они раскрошились перемороженной гранатовой плотью.

За это в Саб-Зиро впились веревки, коими он был обмотан, словно коконом. Мутанты все же управляли опасной жертвой. На расстоянии.

Бечева захрустела на горле, Саб-Зиро ощутил влажную солоноватую кровь-слюну на зубах.

(виселица)

— Эй, не смейте прибить его, болваны! — рявкнула Милина.

Пострадавший мутант пропищал оправдание, тыча Милине изувеченную руку. Она фыркнула. Путы Саб-Зиро прогрызли еще несколько милиметров.

— Он мне нужен живым, — подытожила сестра Китаны. Хватка ослабла, полузадушенный Саб-Зиро закашлялся.

Что ж. Вот и убедился, что "ловить нечего".

Их больше.

Количество — решает, веревки на запястьях жадны, хоть один волосок — тонок, но вместе прожуют до костей… не разорвешь.

Весомый аргумент против одиночества.

Мимо протоптался Джонни. Странно, но он был изранен менее других, да и держался с нетипичной стойкостью. Блохи-конвоиры не добрались до него. Пока.

Китана подвернула ногу. Лю тонко пискнул. Она обернулась, шепча неестественно-алыми губами: "Все хорошо, Лю, все хорошо…"

(ну да, только ты похожа на зебру — белое и красное так контрастны… а так — все отлично)

Впереди снова заверещали: Джакса приходилось волочь. Он упрямился чересчур долго и был наказан. Выносливость имеет предел. Он настал для Джакса.

Кто следующий?

И тут они достигли стоянки кочевников.

(не так и далеко… всего-то пара километров от оазиса-ловушки, интересно, ставила ли капкан сама Милина или Не-Мир организовал это для нее?)

Навстречу высыпало все племя. Испещренные татуировками, облаченные в грубые одежды и безобразные маски, вырезанные из костей, номады исполняли дикарский танец торжества. Огненные тени угрожающе лыбились на их лезвиях.

Милина кивнула беснующимся кочевникам, и они замерли в благоговении.

Милина была королевой уродливых недолюдей. Единовластной, точно матка роя ядовитых пчел. И жала — тускло поблескивающие в не-лучах, истекающие алчностью и вязкой жижей, вопьются в дерзких, что осмелились бросить вызов Рою.

Или же стали его добычей.

Метафора дополнялась буквально клонированной внешностью мутантов. Словно все они вылупились из единого, тысячекратно откопированного, яйца.

Милина застрекотала что-то на их наречии, и они дышали ответом ей. Да, госпожа, мы твои. Мы подчиняемся тебе, мы — твои щупальца гигантского осьминога. Клетки твоего тела. И мы рады твоей победе, и да обратятся чужаки в прах.

Костистые маски — для Саб-Зиро ассоциирующиеся с не-лицом Скорпиона — полетели в воздух. Намечался праздник.

Пленников оттащили друг от друга. Каждому — свое…

К Саб-Зиро приставили свежих охранников, мутант с отмороженной лапой принялся командовать. Джакса и Лю пихали к какому-то бархану, на котором возвышались два шатра. Китана лежала лицом вниз… над Китаной глумились особо, доставляя удовольствие Королеве.

Наконец, ей это надоело, и она удалилась. Ведя на поводке Кейджа.

И Джонни не вопил.

Саб-Зиро не успел проанализировать сию деталь: его пихнули подзатыльником. Все тот же нахальный молодой мутант.

— Хочешь лишиться еще чего-нибудь? — осведомился Саб-Зиро. Кочевник оскалил ножи клыков, но отступил. Ровный тон пленника нервировал его, впрочем и остальных.

Лагерь номадов представлял собой беспорядочно разбросанные палатки из косматых шкур, неловко скроенные, весьма неприглядные, но дающие как тень, так и тепло. Вокруг них были сложены очаги, где теплился зеленоватый огонь. Кое-где расставлены шесты с тотемными знаками. Порой встречались надоевшие еще в Эдении изваяния четырехруких: племя почитало шоканов… шоканы перебили многих мутантов, чем и заставили уважать себя. Иной дипломатии ни те, ни другие не признавали напрочь.

Вокруг Саб-Зиро с охранниками сновали кочевники всех мастей. Мужчины и женщины указывали "пальцами" лезвий, переговариваясь. Мальчишки швырялись камнями. Старухи, закутанные в те же шкуры, обсыпали его сухой измельченной травой и обзывали демоном.

(не они первые… хотел бы я быть демоном, впрочем, распутай мне хоть ноги — они бы убедились, что иные смертные стоят нечисти…)

Мутанты вели себя так, словно тысячи лет кочевали по Не-Миру. Или не ведали, что они уже не на родине. Саб-Зиро предположил второе: не всем же является Бог Грома, сообщая приятные новости о приговоре идти-до-конца.

Который, возможно, наступил.

Саб-Зиро оценил шансы. Не много. Зависит от того, что сотворят с ними.

Убьют? Вряд ли. Подобные личности не устраивают судов с присяжными, когда желают кого-то убить. Они бы вскрыли глотки Избранных еще в оазисе.

Обратят в рабов?

Саб-Зиро вздрогнул. Это вероятнее. Но рабом… рабом он не будет. Предпочтет смерть.

(ну, из рабства и удрать несложно?)

Тоже верно. Но унижаться он не собирался.

(лед можно раскрошить, но не согнуть, а? Иногда следует варьировать принципы…)

Ладно. Посмотрим.

Его опять подпихнули. Темп медлительного Посвященного Холода, очевидно, не устраивал конвоиров. Параллельно зазубренный камень особо меткого подростка раскровянил скулу. Снайпер самодовольно заурчал, когда спокойная жертва поморщилась: булыжник проехался по незаживающему шраму.

(если и дети их таковы, неудивительно, что номадов почитают чумой Внешних Миров, воплощенным Искажением Шао Канна!)

Он стер кровь плечом. Бечевки погрузились еще глубже. Его же Стихия играла во вражеском составе: волокна заледенели и заострились. Данное обстоятельство несказанно смешило охранников… хотя по поведению Саб-Зиро невозможно сказать, больно ли ему.

(ну, веселить их лишний раз — не по моей части!)

Он поискал глазами спутников, вместо них увидел Милину, затянутую в особо лиловую, будто выкроенную из драконьей кожи, униформу. У ее ног ссутулившись примостился Кейдж, а сама королева командовала артелью мутантов, возводивших пестро расписанные столбы.

"Ошейник" пережал горло. От Саб-Зиро требовали, чтобы он шел туда. Он подчинился.

Прибежала и завыла тварь, смахивающая на помесь жабы и пса. Беспалый мутант нанизал животное на одно из его лезвий, игнорируя жалобный скулеж, и со смачным хлюпом принялся пожирать мясо существа. Кишка несчастной жабопсины свесилась к носу Саб-Зиро, он брезгливо отстранился. Его сложно шокировать, но соприкасаться с оскверненной плотью… ниже его достоинства.

Милина, пронаблюдавшая эту сцену, закаркала хриплым вороньим хохотом:

— Что, брезгуешь? Чистенький, да? Ничего, еще не так запачкаешься!..

Саб-Зиро на тираду не среагировал.

Потом его накрепко примотали к третьему справа столбу, белому с синими иерогрифами — символикой его Стихии. Он повис в нескольких дециметрах от земли, удерживаемый одними веревками. Проклятая бечева снова — еще немилосердней резала, под его весом углубившись под кожу. Саб-Зиро мрачно подумал, что в подобной ситуации как раз выиграет нелюбимая Милиной Китана: она весит сорок восемь килограммов, а не девяносто шесть.

Если только королева монстров приготовила ей ту же самую пытку.

Он оказался прав: вскоре подвели других Защитников. Выглядели они неважно: Лю покрывали синяки, Джакса, а в особенности Китану — крупные ссадины. Коты-мутанты всласть поиграли с мышками. Правда, Лю в долгу не остался: пара кочевников повизгивали, нянча обугленные бока. Конвоиры Китаны тоже держались с опаской… эденийская принцесса сумела и без сверхспособностей, без покровительства Стихий, приструнить монстров.

Воистину она великий воин… и так обидно, что умрет у своры шакалов на зубах.

Поднялся переполох вокруг Джакса: майор исхитрился сломать какому-то мутанту хребет.

Не зря их Избрали.

Но число чудовищ превышало и силу, и искусство, и особые возможности. Подобно распятым, имитацией древнеримской казни, Защитников развесили на столбах.

Иззелена-коричневый — Джакс.

Пурпурный — Лю Кэнг.

Золотисто-индиговый — Китана.

Только Кейдж все так и сидел у ног распорядительницы-Милины. Дрессированной овчаркой.

В резко нахлынувших, густых и малярийно-влажных сумерках заполыхали костры, и мутанты выплясывали подле них.

Милина не двигалась, обзирая владения. Джонни Кейдж — тоже.

(что они замыслили ЕЩЕ?)

Саб-Зиро тщился соприкоснуться взглядом с Джонни, но тот уперся в землю. Словно Милина подавляла его своим величием…

…и он не возражал.

Ночь сплотилась, похожая на сгущенный выдох толпы номадов. Ночь — это толпа, ибо в Не-Мире инстинкты особо всемогущи, изначальны и… ужасны.

Живая масса мутантов стопилась вокруг площадки со столбами. Милина сдерживала их натиск мановением кинжала, но задние ряды напирали на передние. Кто-то поскуливал, вспарываемый ножами соплеменников.

Запах крови — собственной и чужой, густой и теплый царапал ноздри. Интегрируясь с золой, и Саб-Зиро чудилось, что кровь и гарь — братья еще в думах Древних Богов… или Не-Мира.

Милина дернула Кейджевский аркан. Киноактер деревянно выпрямился, и в глазах у него было

(солнце… но солнце то чересчур оранжево, так аналогично кострам…)

Пред-затмение. Отсчет на секунды.

Луна восходит. И все оборотни покроятся шерстью, но пока клыки спрятаны под мягкой тканью, а когти — под кроссовками.

Милина взмахнула саи:

— Услышьте меня, изганники Внешних Миров!

Вой вызверился из жерла толпы, и маски визуализировали его.

— Услышьте, отверженные, — вещала Милина, черные ее волосы запрокинулись, треплемые ветром. А из зрачков струилась волчья луна. — Ибо сегодня — час торжества нашего! Нашего!

Снова гул. Эденийцы и другие изгоняют лезверуких выродков, но кочевники не столь и отличны от "цивилизованных" собратьев. Оргазмический вой — аналог экстаза от очередного "фаталити" Смертельной Битвы.

Генотип единый.

А стражи-веревки въедались все глубже. Маленькое страдание незаметно толпе, а то они б приветствовали его.

Стекло. Бечева была из стекла.

(черт, больно)

Рядом приглушенно кряхтел Джакс и шипел Лю. Китана насупленно молчала, хотя стекло прокусывало и ее.

Саб-Зиро снова переключился на действо: лучшего варианта не наблюдалось. На Кейджа… лучики солнца беспощадно скребли гранитную неумолимость лунных кратеров.

Безумие.

Милина воздела факел. Небо скособочилось под смрадным коптением.

— Узрите, народ степей, моего нового избранника, ибо ныне ему посвящено Празднество! — Милина сорвала поводок с Джонни, но кожаный ошейник стискивал мускулистую шею актера. И тот не пытался снять его. Милина распорола рубашку Джонни, она слетела невесомо и беспомощно. Матовой лунностью поблескивала кожа Джонни в чадных всполохах. Бисеринки пота — инкрустация изменения.

— Он, чье имя — Джонни Кейдж — смертный из Земного Царства, — голос Милины втягивался Роем — не ушами, но фаллопиевыми трубами. Лю Кэнг сплюнул. Стеклянные оковы окровавили синяк на животе, но он все равно сплюнул. Телепатия пропитала живое и мертвое, и он понял, что случилось с Кейджем.

— Он убил моего прежнего — Бараку, — без особой печали сказала Милина. — И я решила взять Защитника Земли взамен Бараки!

Саб-Зиро прикрыл веки.

(паучиха… еще один чертов суккуб, женщины — они все такие? Нет, Рокси была другой… любовь друга — и мой друг… но она — труп, а паучихи плетут стекло, и оно выгрызает вены…)

Кейдж покорно приблизился к Милине. Она целовала его вытянувшимися в хоботок губами, и чмокающие звуки показались знакомыми Саб-Зиро.

(она заразила его еще там, в Башне Канна… все это время он принадлежал ей… а еще — заманил нас в капкан-оазис)

Да. Неудивительно, что Джонни столь яростно набрасывался на Китану: органическая непереносимость. "Я прослежу за вами"… А на деле, следить надо было за ним.

Скверно.

Милина оторвалась от избранника, чтобы сплестись еще теснее. Алое безумие в сетчатке актера прогрессировало. Мутанты восторженно орали.

(Кейдж был хорошим парнем… но такова формула Древних Богов, что хорошие попадают в беду — и, как правило, "выхода нет" — последняя строчка любых книг)

— Что за чертовщина? — проговорил Джакс.

— ОТПУСТИ ЕГО! — взвыл Лю Кэнг. Парадокс: он недолюбливал Джонни, но теперь…

…Теперь лиловые ногти Милины сладострастно стискивали талию, предплечье кинозвезды, и она высасывала что-то из него

(душу! Душу!)

и Лю сквозь ужесточающуюся боль кричал о несбыточном спасении.

— НЕ СМЕЙ! — удавьи кольца стекла заставили Лю захрипеть.

Китана опустила голову. Прости, Лю — его не спасти. Луна проникла в его жилы слишком давно.

Из локтевых суставов Джонни с мерзостным скрежетом вырвались рогоподобные выросты, похожие на коралловые рифы. Его согнуло пополам, словно калеку. Он терзался куда хуже, чем спутники — от стеклистых червей-веревок.

Полнолуние — его полнолуние — было страданием. Но в конечном итоге, бытие Волка берет вверх, и оно — сладко, словно чужая смерть.

Толпа отплясывала. Саб-Зиро поймал себя на том, что ритм завораживает

(и я едва ли не завидую Кейджу?)

Судьба Джонни — лучшая, высочайшая точка наслаждения, ибо Зверь — это истинная сущность даже добродушного американца

(и неэмоционального Мастера Льда, а?)

и Зверь экстатически ревет, когда шерсть пробивается сквозь фальшь и гладкость морали.

Да свершится.

Джонни Кейдж наконец-то выпрямился. Зверь захватил его целиком, теперь актер был чудовищем. Лезвия торчали из его конечностей, тело мутировало в шершавую шишковатую корягу, напоминающую карагач. Милина довольно кивнула ему, и он заклацал шестидюймовыми клыками. Неожиданная вариация голливудской улыбки устраивала новых почитателей: кочевники выразили полный восторг.

Многая лета Оборотню. Многая лета Зверю.

Полнолуние — это бесконечность.

— Разве не прекрасен он — мой избранник? — Милина погладила Кейджа жестом хозяйки. — Он достойно заменит Бараку… Он будет моим любовником, вашим королем и шаманом. Он отлично исполнит все ритуалы. И начнем прямо теперь, с нашего маленького праздника.

— Верни его назад, сука! — ругнулся Джакс. Или Лю Кэнг. Саб-Зиро не разобрал, но сие ругательство — выстрел вхолостую. Джонни теперь — собственность Милины и один из монстров.

Ничего кроме.

Пользуясь остатками телепатии, он передал эту мысль. Или высказал вслух, из-за тамтамов и воплей номадов трудно что-то расслышать. Лю смерил его презрительным взглядом,

(чертов Лин-Куэевский циник!)

но стекло оков вновь зазмеилось в его плоти… и он мотнул растрепанными темными волосами.

Каждому свое. Милина забрала Кейджа себе, и не в их положении предъявлять иск.

— Я готов служить тебе, Королева, — проскрипел Кейдж неузнаваемым грубым голосом. Из глазниц струился багрянец, подобный небесам Не-Мира. Новоприобретенные лезвия оборотня щелкнули.

— Конечно, милый, — очередная улыбка-оскал. И, в толпу:

— Народ мой, какой судьбы вы хотите пленникам и врагам нашим?

Донесся нечленораздельный стрекот. Саб-Зиро предположил, что "отпустить с миром" в него не включалось.

Экс-Кейдж заржал. Милина осадила его косым взором… но она ухмылялалсь и сама.

— Жертвоприношение, — подытожила Королева. — Разумеется. Жертвоприношение. Оно свершится прямо здесь. Джонни!

Тот коротко поклонился. Скрылся куда-то, приволок огромный камень. Раза в три больше, чем мог бы поднять не-оборотень. Толпа нетерпеливо ухала, словно совы. Костры гротескно обрисовывали приготовления.

Черные мессы обладают особым очарованием… очарованием Искажения. Кейдж снова поклонился королеве, она удовлетворилась приготовительной работой.

— Мой народ, — Милина шагнула к беснующейся массе. — У нас есть четверо… четверо врагов, чью силу мы поглотим.

(поглотим силу? Что она имеет в виду?)

— Их мясо сладко, а кровь горяча, а еще они — Избранные своего мира! Они — сильнейшие их расы, и вот — в нашей власти они! Хотите ли вы впитать в себя мощь Избранных?!

Единодушный возглас. "ДА" в сточетырнадцатой степени.

(впитать… черт!)

Саб-Зиро вздрогнул. Каннибализм — вот, о чем высокопарно толкует Милина. Их попросту сожрут, как шашлык. Проще некуда. Вполне в стиле мутантов Внешнего Мира.

— Мне! Мне! — зарычал Кейдж.

— Конечно, мой милый, — с лаской охотящейся пантеры отвечала Милина. — Тебе — самые сладкие кусочки… мы разъедим сердца жертв, и это — символ нашей любви, правда?

— Я хочу убивать, — заскрежетал лезвиями оборотень.

Стеклянные веревки добрались до артерий. Невыносимая боль добавляла вязкой тины-беспомощности. Саб-Зиро прокусил губу, пытаясь вывернуться, ему удалось чуть сдвинуть какой-то виток… но несколько новых вросли глубже.

(обидно, очень обидно… едва ли не хуже, чем сдохнуть с голода в Не-Мире… ешь, чтобы быть съеденным — вечный цикл, но неприятно вкручиваться в него подобным образом)

Он упорно не всматривался в лица спутников.

— Джонни, что ты делаешь? — негромко произнес Лю. И оборотень уловил упрек.

Он повернулся к висящему на столбе пленнику.

(что я делаю? А чего — я звезда, я снова звезда и тут все верят — я не фальшивка. Я зажег мой фонарик, черт, мне нет дела, на чьей стороне быть… эгоистично или нет, мы все деремся исключительно из-за собственных задниц — а все речи о спасении… кинокритик не дал бы и гроша, они-то как раз — хлопушки без сюрприза… ха-ха, плевать на прошлую жизнь, я — крутая шишка теперь… и к дьяволу правила!)

Он резанул Лю по свежей ссадине. Лю вскрикнул — скорее от сознания предательства и новой личины Джонни, чем от боли.

Оборотень — вот правда.

— Прекрати, Лю, это уже не Джонни! — сказала Китана.

Кейдж вернулся к Милине и плоской глыбе алтаря.

— …Узнайте ныне, народ мой, что обретете вы, когда кровь воинов Земли обагрит нашу степь! — Милина пропустила виртуальную тираду не-Джонни, по-прежнему играя королеву. Королеву извращения. — Назови их имена, суженый!

Кейдж барабанной дробью застучал по алтарю. Словно подхлестнутые им, веревки-змеи ожили с освеженным неистовством.

(стекло… стекло — это песок… сквозь пальцы — болью, что дальше?)

Не всякое стекло — разбиваемо. Саб-Зиро видел Кейджа и думал, что актера тоже застеклили… и он не сдерет с себя его кандалы. Ибо не желает этого.

— Джакс, — назвал Джонни-оборотень.

— Джакс, — повторила Милина громче. — Сильнейший из смертных Земли. Физическая сила — пусть и без особого искусства, но крепкие мышцы нужны нам, не так ли?

О да. Мутанты стремятся поглотить все ценное.

— Лю Кэнг. Саб-Зиро, — продолжал "жених" королевы монстров.

— Ах, эти. О народ мой, с кровью их — Лю Кэнга и Саб-Зиро — в нас войдет энергия разнородных Стихий. Они — порознь, но мы — высшая раса и мы объединим Пламя и Лед, и будут они частью нашего могущества!..

— Китана.

— Китана. Китана, — торжество стушевалось в зрачках Милины… и воспряло еще янтарней. — Чистенькая. Самая чистенькая из них — моя сестра, принцесса Эдении. Одна из тех, кто изгонял нас из городов! Ее мы убьем последней, и убивать будем медленно!

Бешенство Роя опрокинуло супницу земли и горизонта. Не-Мир сумасшедше хихикал. Каннибализм — пещерный и дикарский — вполне в его вкусе, а демоны слетаются на наиболее извращенные жертвоприношения.

Некромантия и вуду.

И стекло.

Кейдж подхватил самый большой факел и заплясал вокруг столбов с распятыми Защитниками Земли, Милина же постукивала саи, словно барабанными палочками. Толпа мутантов была пульсом термитника. Никакого разума — инстинкты и число Зверя татуировкой.

Факел ожег пленников. Кейдж стащил Джакса с его тотема, и майор к своему ужасу не сумел противостоять экс-киноактеру. Джонни, подбадриваемый Милиной и номадами, поволок Джакса к алтарю, опрокинул его на плоский камень. Милина торжествующе вознесла саи над майором. Тьма и искры растянулись в глазах Джакса клекочущим котлом ужаса. Он не хотел умирать… не хотел, чтобы его сожрали мерзкие твари Внешнего Мира…

(и еще — несправедливо, а? Мы ведь выбраны, чтобы выжить…)

Почему-то он воззрился на Саб-Зиро. Будто Посвященный Холода — виновен в том, что его, Джакса, сейчас принесут в жертву каннибальским верованиям.

Саб-Зиро выдержал взгляд.

Но неидентифицируемый отблеск ярко мелькнул у его сапога.

Алмазный кинжал. Тот самый, трофей из Шао Канновской Башни. Он так и не успел передать его Китане.

Ну и что?

(алмаз режет стекло, вот что… если бы я сумел перебросить кинжал Джаксу, а тот исхитрился вспороть неразрываемые веревки…)

Саб-Зиро сморгнул, моля, чтобы религиозно-первобытный транс Милины, Кейджа и их "народа" не прервался.

Чересчур много "если". Вряд ли замотанный куколкой гусеницы Саб-Зиро сможет метнуть кинжал, вряд ли американский полицейский достаточно ловок, чтобы поймать его…

Так. Несколько часов назад в оазисе-капкане Джакс посоветовал ему не высказываться столь пессимистично… следует припомнить рекомендацию.

Иного шанса — нет. Боги сотворили безбрежные океаны ада, и соломинки тонки… но кроме них — нет ничего. Бриллиантовое оружие — хрупкая травинка, мерцающая, как звездная холодная осока… но — альтернативы не предоставлялось.

— Джакс! — беззвучно выдохнул Саб-Зиро, когда исперщенное ужасом лицо майора вновь появилось из-за спин танцующих Милины и Кейджа.

(не расслышит… разумеется, не расслышит — тешиться иллюзиями легко, но боги отвернулись от них…)

— Чего? — просипел Джакс.

(услышал?!)

Противоречие. Коэффициент везения Саб-Зиро равняется нулю — жестокий и правдивый каламбур.

Но Джакс расслышал. Окей, еще надо вывернуться, возможно, разорвав сухожилия и вены…

А ему — поймать. И времени — минута, ибо Кейдж уже воздел роговые выросты лезвий, и Милина бренчит саи похоронным колоколом дьявола.

Будь на месте Саб-Зиро кто-то другой — даже Лин-Куэй, вряд ли ему удалось бы взять себя в руки, запечатать дрожь в истерзанных мышцах и выполнить все как нужно.

Он сумел.

Многоточие Созвездия Агонии радужной веселой спиралью затуманилось в висках Саб-Зиро, и собственные путы скрылись внутри тела… но алмазная надежда блестящей стрекозой вспорхнула точно по направлению к Джаксу.

И майор вцепился дрожащими ногтями в нож.

— …И пусть начнется

(Смертельный Бой?)

Ритуал!!! — прокричала Милина, а Кейдж приготовился погрузить жадные когти в Джакса… но маленький искристый треугольник перетер стеклянные волокна. По лбу Джакса тек пот, щипал глаза и горько-солеными крупицами оседал на языке. Он думал, что никогда не зависал так близко к небытию… и все-таки бечева поддалась.

Он улыбнулся. Улыбка была инь-янем. Светлая ее половинка адресовалась Саб-Зиро, темная — животная радость возможной победы — Милине и Кейджу.

— Черт бы тебя подрал, оборотень! — Джакс подпрыгнул со своего жуткого ложа, и алмазная волшебная палочка вонзилась в ключицу экс-Джонни.

Тот пошатнулся. Из раны хлынула синеватая густая псевдокровь.

Рой завыл. Пчелиный гнев — это яд… но прежде женщина-Искажение с избранником исправит мелкие неприятности. Двойная молния саи антонимом алмазной соломинки ринулась к майору, но Джакс уже пришел в себя, он наслаждался свободой. Он врезал Милине в подбородок, отчетливо заскрипела ее разбитая челюсть.

Королева монстров зашипела, и ее Рой замер в священном трепете. Они не знали, как действовать. Без приказа Милины — ничто.

Пользуясь замешательством врагов, Джакс быстро развязал спутников. И вовремя: Милина очухалась и набросилась на него, душа фиолетовыми когтями, и только сгусток плазмы Лю Кэнга отшвырнул ее.

Саб-Зиро и Китана занялись полезшими на них мутантами. Лезвиерукие создания смотрелись неуклюжими, но после команды королевы проявили себя опасными противниками. Саб-Зиро удалось заморозить четверых, но пятый — знакомый беспалый нахал — провел зазубренным локтем-мечом по колену. Саб-Зиро согнулся, и закат рогов Сатаны взошел над ним. А потом беспалый развалился пополам. Спасибо Китане.

Но число мутантов все же зашкаливало.

(обречены?)

— Надо — убить — Милину! — закричала Китана.

(да, верно, рой без матки — безмозглые кусочки мяса…)

Впрочем, ее и Саб-Зиро оттерли от лиловой повелительницы монстров. А Джакс и Лю явно не справлялись с ней и Кейджем — истекающим кровью, но злобным, будто тысяча бультерьеров. Оборотень опрокинул Лю Кэнга

(слышишь ты, китайский монах — может ты и Чемпион, но здесь Я — Король, а Милина — Королева!.. А ты — сдохнешь!)

и избивал его, вскрывая свежие синяки, точно патологоанатом. Милина молотила Джакса, причем теперь майор ничего не мог противопоставить юркой лиловой твари.

Саб-Зиро с отстраненным отчаянием осознал, что, несмотря на алмазы и соломинки, несмотря на лучики надежды, битва проиграна, а волчья луна всемогуще заслонила все солнца. Мутанты в количестве пятидесяти штук обхватили его и Китану, выбив из рук принцессы оба веера. Ему вывихнули обе руки и ноги.

Их повалили на алтарь. Всех сразу.

— Что ж, — пропыхтела Милина. Кейдж возвышался рядом… и Саб-Зиро безучастно отметил, что Джонни все-таки умирает. Оборотни стойки, но не бессмертны. Рана от бриллиантового ножа не залечится, и темная кровь практически покинула его.

(придется Милине опять искать любовника)

Но убийством экс-друзей Кейдж успеет насладиться.

— Вы лучше, чем я думала. Это великолепно. Вы сделаете меня непобедимой, воины Земли! — говорили близнецы-саи Милины, не она. Она наклонилась к растянутым на прокрустовом ложе алтаря Защитникам. Кочевники удерживали их. Она обнюхивала их, и с клыков медленно и тягуче стекала слюна.

Голод и жадность — вот, что руководило Милиной. Вожделение, близкое к сексуальному. Заполучить врагов. Их мощь.

— Убей их для меня, Джонни, — приказала она.

Кейдж тяжело приблизился к жертвам. Он умудрялся смотреть сразу на всех, словно вместо двух гаснущих зрачков у него выросли восемь.

(эй, я был хорошим парнем, но она — она сначала целовала меня, а потом трансформировала мое естество… я не виноват, но я — не Джонни…)

Посвящение. Объятия смерти — это Посвящение. Милина — Стихия.

— Ну, чего ты медлишь? — Милина втянула аромат крови. Ее обед сегодня — это Избранные Земли, а еще, возможно, ее собственный избранник. Ведь он все равно скоро издохнет, и она не позволит мутантам сожрать его. Она сама неторопливо разжует его. На десерт.

Кейджевы локти-ножницы были луной-гильотиной.

— Джонни, — сказал Джакс.

(я — не — Джонни! Я — агонизирующий оборотень, я — монстр!)

— Джонни, — сказал Саб-Зиро.

(заткнись, ты, сволочь Лин-Куэевская… ты сам работал головорезом — причем не из благородных побуждений, причем вполне сознательно! Эй, катись ты…)

— Джонни, — сказала Китана.

(чего? Эденийская шлюха, дочь шлюхи… я все равно ненавижу тебя, даже без вторжения Милины — матка пчел лишь отыскала щелку и заползла в меня, но я всегда презирал тебя…)

— Джонни, — сказал Лю Кэнг.

(ты… мы с тобой прошли один раз ад Смертельной Битвы, теперь я — выиграл альтернативный приз, Чемпион…)

Или проиграл.

Проиграл.

(Нет!)

— Ну же, — недовольно повторила Милина.

Кейдж заревел. Зверь заревел. Оборотень вновь терзался…

…потому, что киноактер Джонни Кейдж проткнул лезвиями его королеву…

Милина завизжала неправдоподобно-тонко, и кочевники вторили ей. Скользкая жабья кровь захлестнула Кейджа, Защитника и конвоиров. Королева чудовищ забилась в судорогах, а Джонни погружал его оружие все глубже в тело женщины. Словно в любовном экстазе.

— Верни — мне — душу! — проорал оборотень.

Не оборотень. Джонни Кейдж.

Номады, словно связанные жилами со своей маткой, рухнули в песок с нечленораздельным стрекотанием. Саб-Зиро соскочил со страшного алтаря, невзирая на боль в вывихнутых конечностях. Озираясь.

(издыхающий улей…)

Мутанты вздрагивали, в точности копируя предсмертные спазмы Милины. Джонни уже затих, и волчья луна навеки погасла в его сетчатке, вместе с признаками жизни. Милина, живучая, точно она и впрямь была насекомым, все еще шевелилась.

— Сзади! — воскликнул Саб-Зиро, потому что жуткий урод Джонни-Милина, словно сшитый красной шерстяной ниткой, подкрадывался к Китане. В последний час королева кочевников собиралась все-таки отомстить ненавистной сестре-клону.

Резкий выпад эденийской принцессы навсегда успокоил злого двойника.

Мутанты тоже не дергались. Китана подобрала вееры.

Лю Кэнг замер у трупов Джонни и Милины.

— Черт, — нарушил паузу Джакс. — Снова вляпались…

Он осекся. Словцо Кейджа.

— Лю, — позвала Китана. — Нам лучше идти, покуда мутанты не пришли в себя. Они не мертвы, как только рассохнутся их узы с Милиной, они оживут…

— Да, да, я знаю, — пробурчал Лю. Все еще стоя неподвижно над мертвыми. Саб-Зиро подошел к Кейджу, который теперь снова выглядел собой, не безобразным чудищем.

Смерть облагораживает оборотней.

Саб-Зиро отделил Джонни от искореженного трупа Милины. Саб-Зиро подумав, что начинает привыкать к ритуалу похорон, закрыл глаза киноактера.

— Позволь теперь мне, — выговорил Лю. Саб-Зиро кивнул. Лю пробудил Кейджа-истинного из-под шкуры Зверя, ему и быть могильщиком.

Лю Кэнг направил залп искристо-солнечного огня на Джонни, и он буквально испарил его — быстрая, красивая кремация. Даже пепла не осталось — и хорошо, ибо они возвращались в Не-Мир, где пепла более чем достаточно.

— Пойдем, — снова сказала Китана.

И они продолжили их Путь.

Их стало четверо.

А в остальном — все так же.

Аномалия перманентна — и скучна.

Не-Миру надоело прикидываться Внешними Мирами, как и выжженной саванной. Ныне он — лазурная водянистая синева, и капли, похожие на неизбывные слезы богинь-плакальщиц, стекают по скособоченному горизонту. Обстановка все ближе соприкасалась с галлюцинациями, хлюпающие мокрые разводы всплескивались от затрудненных шагов спутников. В первый день они лениво перебросились соображениями ЧЕМ предстал Не-Мир, вынесли вердикт: "Лучше не задумываться". Ибо изнанка разума высших сил слишком хороший ментальный сканер и аниматор кошмаров.

Они принципиально не обсуждали Кейджа. Это тоже декларировала тактика Не-Мира: проиграют, когда умрет последний — и потому нельзя задерживаться на промежуточных смертях. Приблизительно в этом духе выразилась Китана, когда Джакс попытался произнести эпитафию киноактеру.

Джакс проглотил фразу. Лю стиснул запястье своей избранницы, и в уголках губ его четко читалось: "Хорошо, что ты осталась жива…"

Смерть одного — только зарубка на шесте Дороги. Шест же устремлен в облака и подпирает стратосферу.

Теперь направляйся дальше.

Океанская рябь полосатыми меридианами колыхалась в воздухе, и не-вода была воздухом. Растения-водоросли подрагивали от несуществующего ветра или течения.

В псевдоморе "плавали" и суррогаты рыб, смахивающие на гусениц и карасей, крупные — с кошку величиной. Ими и питались путники, не имея иного выбора: вкус созданий Не-Мира оставлял желать многого.

Рыбы, водоросли и некрупные камешки. Больше ничего, хотя за день они проходили до двадцати километров. Дно океанское не блещет разнообразием пейзажей. Смены дня и ночи тоже не наблюдалось, они ложились спать исключительно по биологическим часам, отчего Джакс клялся придушить Саб-Зиро: Посвященному Холода требовалось ровно втрое меньше сна, чем майору. Уступал обычно Саб-Зиро.

Лю и Китана уединялись, давая понять, чтобы их не трогали. Похоже, они почти наслаждались походом… ибо они были вместе, и вряд ли нужно что-то еще.

Дабы скрасить унылые часы однообразной ходьбы, путники рассказывали истории — о себе и своих мирах.

Начала, как ни странно, Китана. Она поведала древнюю — даже по меркам Эдении легенду о Богах и Смертных, о том, как люди в гордыне их избрали жребий свободных душ, независимых от Богов. И разгневались тогда Боги, и породили Хаос… хотя, иные твердят, будто Хаос древнее всех миров и божеств. Точно одно: Хаос обрушился на людские души, и сделались они чудовищами, но и Богов крылья Искажения накрыли тенью, и были это страшные века, когда кровь лилась из ткани Вселенной, и сама смерть пресытилась. И взмолились тогда люди Богам, но иные говорят, будто и Боги умоляли людей, ведь Хаос уничтожал всех. И взошла Богиня — Солнечный Луч, а имя ее — Рэй, и сказала она: вот я, готова принять бой с Хаосом. И вышел юноша смертный, похожий на стальной клинок — и присоединился к Богине. И вместе они сразились с Хаосом, и одолели его, и заперли в Не-Мире. И простили тогда Боги людей, а люди — Богов, ибо лишь вместе победили они врага, и возликовали они, и устроили великий пир. Но печальна была Рэй, ибо полюбила она юношу смертного, и знала: недолог век его, она же навсегда верна ему останется, и обречена носить траур, пока все миры не вернутся к Единому Ничто.

И рекла Рэй: приму я участь смертной девы, останусь с нареченным моим, а иной награды не требую я. И разгневался отец ее, и сказал: умрешь ты с суженным твоим, но возродишься вновь и вновь, запертая плотью человеческой, и будешь ты — файоли, наслаждение и гибель смертным мужчинам. Сладостью напоишь ты последние их дни, но ужасен будет конец, ты же последуешь в небытие — всякий раз, и не прервется цикл сей, покуда благословенный и проклятый не вызволит твоего избранника — и тебя вместе с ним. И было по слову отца Рэй, и ныне Солнечный Луч — файоли, прекрасная и смертоносная…

— Печальная история, — прокомментировал Лю, прижимаясь покрепче к Китане.

Бессмертные платят за выбор — так же, как и люди. А что насчет лориенских владычиц?..

— Всего лишь легенда, — улыбнулась эденийская принцесса.

Саб-Зиро посмотрел вверх. Звезд, конечно, нет…

(а вот сказка Китаны — что ж, я готов поверить. Поведение вполне в стиле Древних Богов…)

— Эй, ты чего грузишься? — пихнул его в бок Джакс. Саб-Зиро заморгал: его редко ловили на какой-то реакции, очевидно маска соскользнула… Он пожал плечами:

— Да ничего, собственно. Извини, Китана, наверное я не очень внимательно тебя слушал, — он виновато улыбнулся, пряча неправду. — Я планировал наши дальнейшие действия…

— Тебя вообще пронять можно? — хмыкнул Лю. Он обиделся за Китану и ее историю.

Саб-Зиро смолчал. Вместо него заговорил Джакс. Майор в свойственной ему отрывистой манере рассказывал о Соне, о том, каким великим сыщиком, бойцом и "просто крутой девчонкой" она была. Лю кивнул. Он помнил лейтенанта Блэйд по первой Битве.

— Она всегда знала, в чем загвоздка! Ни один ублюдок ее не обдурил, да только благодаря ей мы сели на хвост банде Кэйно! И она же вроде убила этого урода… а он вон, живой-здоровый, черт, почему все лучшие помирают, а сволочи — живут?!

(потому что Древние Боги всеблаги и милостливы)

Саб-Зиро задержался, его обогнали шагов на пятнадцать.

— Джакс, — проговорил Лю. — Она же не умерла. Она жива и ты ее освободишь. У тебя одного здесь особая цель. Ты обязательно ее осуществишь! Обязательно.

— Хотелось бы верить, — Джакс пнул кочергоподобную водоросль, она бархатистой росянкой чмокнула его подошву. — Лю, а ты-то зачем опять ввязался в эту заварушку? Ну, помимо великого-долга-по-спасению-Земли… из-за мести?

— Э… — смешался Лю Кэнг. — Месть? Ну да, они ведь вырезали моих братьев — монахов Ордена Света… Шэнг-Цунг оставил его подпись на каждом трупе и на пепле самого Храма… полагаешь, я стерпел бы?!. И ведь я, дьявол подери, победил колдуна!..

Он запнулся.

— А еще… а еще я хотел хоть разок увидеть Китану, — Лю Кэнг обнял ее. Она негромко — янтарно — хихикнула. Смерть и месть, спасение и Честь — так благородно, но улыбка эденийской принцессы — не последний пункт списка. Ей это нравилось. Тем более, подобное руководило и самой Китаной.

— А ты? — она вспомнила про Саб-Зиро.

— Что — я? — раздалось издалека. Он нагнулся, обследуя невежливо растоптанную Джаксом росянку, едва избегнул ожога от растения-хищника. Остальные успели уйти на десять метров. Саб-Зиро пришлось нагонять их.

— Ты из-за брата, да?

— Да.

(а еще Рэйден, Китана… он превосходно умеет убеждать…)

Джакс исподлобья глянул на него. Джакс знал о Смоуке и Рокси… но он так же знал, что Саб-Зиро не любит распространяться о себе.

Он перевел тему, и Саб-Зиро порадовался, что его оставили в покое.

(простите, я — не оратор, я — экс-ниндзя и Посвященный Холода… Стихия мутирует характер по ее вкусу… и я не привык полагаться на слова)

А на следующий день затянувшееся однообразие прервалось.

На месте атмосферы-моря воздвиглись глобальные скалы, и спутники очутились у входа в пещеру.

— Я. Не. Хочу. Внутрь, — раздельно проговорил Джакс. Лаз, стиснутый сводами иссиня-черного обсидиана, навевал нехорошие мысли о…

(ловушке? Разве все это чертово место — не одна большая ловушка?!)

Лю Кэнг выступил вперед, тактильным восприятиям оценивая уровень опасности. Обрезал пальцы об острые края камней.

— Темно, — риторически вывел он.

— Как проницательно, — съязвил Джакс. — В общем, ребята, кто как — а я туда не полезу. Уж лучше болотное дно, чем клятая крысоловка! Хватит с меня Башни, Внешних Миров, этой чокнутой Милины… ясно, ребята?!

— А мы-то при чем? — вспыхнул Лю.

— Ни при чем, — уныло ответил Джакс, как-то сразу растеряв боевой пыл… он подумал о Соне. Обсидиановые челюсти — новая ступенька, готов ли ты не свернуть назад?

Он со злостью двинул кулаком в гладь равнодушной черной громады. Разумеется, своды проигнорировали бешенство человеческого существа. Куда тебе, насекомое.

— Эй, а обойти нельзя? — Лю обратился к Китане, как к более опытному воину. Эльфийские королевы знают все даже о Минас-Моргуле и Мордоре… правда?

— Я… понятия не имею, Лю, — негромко произнесла она.

— Бросим монетку, — предложил Джакс. На ладоне заблестел золотистый кругляш, тускло отразивший местные не-лучи. — Орел — туда, решка — ищем обход, окей?

Китана удивленно воззрилась на него:

— Что за странный способ испытывать судьбу…

— Зато верный, — нетерпеливо откликнулся Лю, поддерживая Джакса. Он перехватил блестяшку, ловко подкинул ее. Он рассчитывал поймать ее другой рукой, но монетка звякнула о стену пещеры и… покатилась внутрь лаза.

— Достаточно красноречиво, — подытожила Китана.

— Нет. Нет, ребята. Это ло-ву-шка! — Джакс впился ногтями в края пещеры, перекрывая вход. — Я — не — хочу — туда!

Лю и Китана переглянулись. Джакс отнюдь не был трусом, но у всех есть маленькие выемки, за которые так удобно цеплять некромантские чары.

(фобии — это один из шипов маски Шао Канна…)

Саб-Зиро в споре участия не принимал: ему было все равно, как идти. Счастливым монеткам он не доверял. Но раз уж приходится…

— Джакс, пойдем, — сказал он. Лю глянул на него с благодарностью, надеясь, что спокойный тон подействует на Джакса.

Майор умоляюще царапнул гранит. Словно заживо похороненный.

— Давайте в обход… ну пожалуйста…

Китана вздохнула:

— Ладно-ладно. Лю, Саб-Зиро, назад… что происходит…

Она повернулась и уткнулась кончиком носа в сплюснутый горизонт. Будто стенка аквариума надвигалась на них, прозрачная и непроницаемая. Бронированная.

— Нет! — крикнул Джакс. Он ломанулся в преграду лже-моря, но Не-Мир захлопывал коробочку… и лаз пещеры затворялся в такт ей.

— Похоже, Не-Мир решил за нас, — сказал Лю. — Скорей, в пещеру… Китана, ты первая!

— Нет, нет! — бормотал Джакс. Он содрал кожу с костяшек пальцев, стуча в тиски горизонта. "Водоросли" набились в рот, он выплевывал их.

— Быстрее! — прокричали Лю и Китана уже из относительно безопасной темноты.

— Нет! Я — остаюсь!

Саб-Зиро безмолвно обхватил майора, поволок за собой. Джакс был тяжел, и он вырывался, он врезал Саб-Зиро в переносицу. В черепе Посвященного Холода звякнула мелодичная струнка.

(неплохо припечатал… лучше бы он Шэнг-Цунга или Канна так…)

Саб-Зиро отдернул голову, избегая повторного удара. Аквариумная створка ракушечно захлопывалась. Он осознал, что воздух стремительно убывает… но Джаксу чудилось, будто во тьме — гораздо страшнее.

(клаустрофобия… опасная штука… ампула цианида из рукава Шэнг-Цунга)

— Где — вы — там?! — проорал Лю. Или Китана.

— Не дергайся, — прошипел Саб-Зиро, надавливая на "точку сна" на шее майора. Теснота заразной язвой покрыла и лаз, и ему померещилось, что двое мужчин их с Джаксом габаритов попросту не пролезут в смыкающийся вход.

(это было бы скверно)

Он зажмурился.

Он швырнул Джакса, затем прыгнул сам. Обсидиан захрустел о его ребра, ему удалось сгруппироваться и оттолкнуть жадные зубья капкана. Тот напоследок разочарованно хрупнул.

Он несколько неуклюже приземлился на дне отлогого склона.

— Вы в порядке? — подбежали Лю с Китаной.

— Угу, — он стер кровь с верхней губы. Попытался оглядеться. Темнота была неполной, скорее — полумрак с силуэтами вместо объектов, однако источник слабой люминисценции выявить затруднительно. — Где Джакс?

— Здесь, — ответила Китана, чуть помедлив.

— Вроде как в отключке, — добавил Лю. — Это Не-Мир его так?..

— Нет. Я. Иначе бы не справился, — отрезал Саб-Зиро. — Очнется приблизительно через пять минут.

(и хорошо бы ему смириться с новыми декорациями)

— Сворачивающееся пространство, — протянула Китана вслед окончательно исчезнувшему выходу. — Я о таком слышала… это вроде черной дыры.

— И конечно, оно вздумало схлопнуться у нас перед носом, — проворчал Лю Кэнг.

— Именно. Не-Мир — это одна большая ловушка, — Китана склонилась над Джаксом. Тот приходил в сознание:

— Эй… мы дома?

— Не то, чтобы… — уклончиво сказала принцесса. Джакс, моментально вклинившийся в ситуацию, вскочил и рванулся к Саб-Зиро:

— Эй ты, какого фига ты меня зашвырнул сюда?! Я — не — хочу! Выпустите меня! — он снова полез с кулаками, но на сей раз был остановлен. Очень холодными ладонями. Джакс ойкнул, но леденящее прикосновение привело его в чувство.

— Ты предпочел бы быть расплющенным? — невозмутимо задал вопрос Саб-Зиро.

— Нет. Э… — Джакс приметил кровоподтек на лице Посвященного Холода. — Э… извини.

— Извинять — за что? У всех свои фобии, — поставил точку Саб-Зиро.

Задерживаться на одном месте было бессмысленно и опасно, поэтому они двинулись дальше.

Очередной отсек шоу ужасов, хмуро подумал Саб-Зиро, тщась рассмотреть возможные препятствия. Тускло светящиеся оранжевым сталактиты и сталагмиты выпирали, словно зубы динозавра.

Лю и Китана, как обычно, вышагивали впереди, он замыкал шествие. Пещера насупленно молчала, только скалясь конусовидными отложениями солей.

Одновременно мрачные своды служили закономерным продолжением эрзац-океана: влага и капель пропитывали бесконечное сооружение.

Бесконечное… сей эпитет применим к любой формации Не-Мира, к любым его подмосткам.

До тех пор, пока он не схлопнет пространство.

Следовательно, брести по извилистым коридорам, протискиваясь между похожими на скелет выростами, они могли хоть до конца жизни. Без особых шансов выбраться наружу.

Вслух подобное соображение высказал Джакс. Оно звучало как "И долго нам по этому Диснейленду шастать?", оно всплыло после того, как он с трудом вписался в трубчатые своды, подмигивающие бледно-синим светом, будто и впрямь были частью парка аттракционов. Безмолвие пещеры и спутников заставило майора сглотнуть… и сжать кулаки.

— Черт! — внезапно затормозил Лю Кэнг.

— Чего еще? — встревожился Джакс.

(встревожился? Да он близок к панике…)

— Мы вернулись на первое место! — Лю ткнул в спуск, где, несомненно, отпечатались их следы.

Шутка с лентой Мебиуса явно входила в джентельменский набор безумия. Не-Мир — просто плагиатор Канновской Башни…

— Нет. Нет, — задохнулся Джакс, обхватывая виски. Слева от них помахивал хвостиком уже пройденный коридор. Сверни. Чтобы запутаться в клейкой паутине навечно…

— Что делать, Лю? — испугалась и Китана. Пока не за себя… пока за Джакса, потому что тот беспомощно сжался в комок с надписью "Клаустрофобия", но и ее грань — не так и далека. С каждым шагом обвивается питоньими кольцами "смыкающегося" пространства.

Не-Мир. Плагиатор.

Если резьба сходна — отомкнет ли старый ключик?

— В Башне Канна, — негромко проговорил Саб-Зиро. — Я попал в аналогичную передрягу.

— И? — оживился Лю, забыв выяснить, почему ледяной ниндзя умудрился заблудиться в Канновской цитадели.

— Ну, там была дверь. А настоящая оказалась вовсе в стенке, — пожал плечами Саб-Зиро. — Что если, скажем, дернуть вон тот сталагмит? — он ткнул в ближайжий фосфорецирующий "зуб".

— Замечательная идея, — саркастически откликнулся Джакс. — Этих чертовых солевых куполов тут штук восемьдесят на квадратный метр, вот и будем каждый драть… авось сработает, а? По крайней мере, сдохнем за делом, уже легче!

И он потянул за ближайший сталактит. Тот хрустнул, разломился надвое.

— Мда, — поскреб затылок Лю Кэнг. — Что-то не подействовало.

— Я лишь рассказал, как выбрался в Башне Канна! — подчеркнул Саб-Зиро.

— Великолепно! Все на прополку дурацких выростов! — ерничал Джакс.

Он замолк.

В конце концов, выбора у них не было. Он рванул соляные сосульки еще и еще. Безрезультатно.

— Может, ты заморозишь каменную стену, а мы ее прошибем? — пропыхтел Лю после получасовой тренировки по "пропалыванию" сталактитов.

Саб-Зиро выкорчевал сразу два:

— Не думаю, что получится… Лед просто покроет пещеру и все.

— Ты умеешь утешить, — фыркнул Лю.

Отчаяние — сначала маленькое, но взращенное точно на нитратах — соляных и ядовитых — разрасталось и ветвилось. Путники заметно приуныли.

— Дьявол бы подрал Путь! Вместе с Богами!.. — пнул неумолимый обсидиан Джакс. — Вместе с этим самодовольным уродом Рэйденом!

— Не смей так отзываться о нашем покровителе! — встал в позу Лю, но уверенности не прозвучало.

— Древние Боги милостливы и всеблаги, — сказал Саб-Зиро. Лишенная интонации сентенция — изощренная издевка.

— И ты туда же, Лин-Куэй? — огненный залп заплясал у ногтей Лю Кэнга… потому, что он не был убежден в правоте. Он присел на влажный пол:

— Черт… Ну что-то же должно случиться?! Мы ведь не издохнем — тут, а?

(какая трогательная уверенность… нет, светлый герой, ангелы не спустятся с небес и не заберут тебя из ада…)

— Нашла! — крикнула Китана. — Нашла-нашла!!!

И перед несколько ошарашенными столь резкой сменой настроения путниками раззявился новый коридор — прежде несуществующий. И словно весь свет устремился туда.

— Скорей! — Китана побежала в распахнувшийся переход. Остальных упрашивать не пришлось.

— Китана, — Лю, нисколько не смущаясь присутствием свидетелей, поцеловал ее в губы. — Ты молодец! Но как ты обнаружила рычаг?!

— Там была наша монетка, — усмехнулась эденийская принцесса, скользя губами по подбородку Лю.

— Кхм, — кашлянул Джакс. — Извиняйте, что мешаем, но нам вроде как надо выбираться из этого каменного мешка?!

Китана обвела новое место жестом хозяйки. Словно они переместились в родной дворец… причем задолго до того, как Шао Канн осквернил его:

— Мы в обители Пророчицы! — объявила она.

(что еще за Пророчица?)

"Обитель" по виду мало отличалась от прежней конструкции пещеры, разве очерчена была геометрически правильно. И, пройдя несколько метров, они уткнулись в стену с иероглифами, врезанными причудливо и декоративно. Обитель источала бледное сияние, слегка болезненное, словно радиоактивный плутоний — но, несомненно, красивое.

— Пророчица… ну, она иногда помогает, но чаще — нет… но в любом случае, она не задержит нас…

— Кто она такая? — осведомился Джакс.

— Пророчица — это Пророчица, — тоном, не допускающим возражений, сказала Китана. — Ее очень трудно найти, она везде — и нигде.

(стандартная формулировка всевозможных шарлатанов… хм, я — приземленный циник, но, клянусь Честью, это так…)

Пророчица — так Пророчица. Лишь бы не очередная пакость Не-Мира.

Саб-Зиро предпочел доверять Китане.

— Она будет с нами разговаривать? — Лю погладил идеально ровную поверхность стены-двери с иероглифами.

— Нет, скорее всего, — смутилась Китана. — Она говорит только с избранными…

— А разве мы не Избранные — самими Богами? — логично возразил Лю.

— Ребята, мне нет дела до всяких предсказательниц и шаманов, мне здесь не нравится точно так же! Если можно идти — давайте! Китана… — Джакс стукнул кулаком в выемку иероглифа.

— Т-сс, — она потянула его назад. — Не оскорбляй Пророчицу… Она добра, но если обидишь — превратит в камень!

— Очень мило, — фыркнул Джакс.

— Китана, нам и в самом деле незачем терять время, — вставил Саб-Зиро, уже изучивший обстановку и про себя решивший, что он не любитель святилищ и храмов.

— Кто б говорил о времени! Сам вечно еле шевелишься! — Китана явно была настроена защищать свою Пророчицу до последнего. — Ну ладно… просто, я всю жизнь мечтала побывать в Обители… и теперь, боюсь, что она не снизойдет до беседы со мной.

Она сбилась. Она — маленькая девочка. Робкая школьница перед экзаменом.

Она нерешительно — и тщательно изогнулась в поклоне-реверансе перед иероглифом. Она пробормотала что-то на чирикающем, непонятном языке.

Стена истончилась, сделалась похожей на тюлевую занавеску и рассеялась.

— Теперь внутрь, — сипло сказала Китана.

"Ввод информации"…

Кристаллики — похожи на льдинки, и так хочется коснуться их. Они — покойно вспыхивают от негорячих фотонов, они рассыпаны созвездиями.

"Ввод информации".

Они — соль, слезы и пурпурная кровь. И черная пленка затягивает зрачки, и корчатся они — в железной клетке, в куполе вражеского вторжения, пронизывающие выросты трубочек-проводков продирают до позвоночника, замещая гвоздями кости, замещая насосом — сердце… а черви-пружины проедают насквозь… Крик ломано бьется в уголках рта, но внутри — еще обугленнее, внутри — обрушившийся свод и оскверненное святилище. Внутри — кровоточащее и исполинское, будто израненный дракон. Будто вспоротое небо.

Изнанка платины — это пурпур, и это — хуже, чем смерть.

(Я — зову — тебя!)

Не докричался. Поздно.

И только ненависть жива.

Пурпурная.

Пурпурный — это сталь и боль. Это приговор. Это мост.

Мост — всем по птице, всякому по крылу. Все шагнут, не все минуют.

"Ввод информации".

Ты не пройдешь.

Ты — не — пройдешь!..

"Вывод на печать". Занесено в картотеку. Пронумерованно.

Завершение сеанса.

— С добрым утром.

— Что? — Саб-Зиро поднялся на ноги. Кто вырубил его? Он ощутил удар током, и был он

(вводом информации)

— С добрым утром, — повторил Лю.

— Вы слышали? — Саб-Зиро прикрыл глаза из-за яркого света. Который, впрочем, стремительно гас, но очертания Обители различить пока невозможно. — Китана, а где твоя Пророчица?

— Ты уже был у нее, — пробормотала принцесса. Саб-Зиро заметил, что она упорно избегает чьего-либо взгляда. Наверное, опасаясь засечь

(пурпур)

страх.

— А что она вам сказала? — продолжал допрос Саб-Зиро.

— Это тайна, — ответила Китана. — Она говорит каждому — его историю, и не всегда — будущее… она просто говорит, но если она снизошла до тебя — это хорошо.

— Типа, я избранный? — Джакс скреб затылок, будто ему как следует врезали.

— Да. Ох, пожалуйста, давайте не будем обсуждать! Это — запрещено! — дернулась Китана. Лю быстро закивал. Китана поволокла его куда-то в гущу мерцания…

…и оно рассеялось.

Мост.

Саб-Зиро вздрогнул. Предсказание или нет, но слово "мост" он запомнил. И вот — пожалуйста — пред ними расстилалась разрубленная надвое бездна-кромка все той же пещеры, перетянутая ниткой позолоченного прутика. Тонкий и неуверенный, он лежал, притаившись, а над ним — точно посередине, под уходящим вверх потолком искрился серебристый зеркальный шар, поигрывая ромбовидными бликами.

Шоу должно продолжаться.

В данном эпизоде им предстояло выступить канатоходцами.

(ты не пройдешь)

"Пройду", — стиснул зубы Саб-Зиро. Он — не пройдет? Ха-ха. Ты скверного обо мне мнения, Пророчица… я — экс-Лин-Куэй, я могу скользить по паутинке, я удержу равновесие… я не сдамся только потому, что какая-то потусторонняя гадина технократично

(ввод информации)

приговорила меня.

Чернота космически безбрежного колодца осклабилась путникам. Персонально Саб-Зиро.

— Ну… э… все в порядке, а? — приблизился к прутику-мосту Лю Кэнг.

— В… в порядке, — Китана заметно побледнела. — Надеюсь, никто высоты из нас не боится?

— Да ну вас, — буркнул Джакс, очевидно устыдившись своего почти истеричного протеста против пещеры.

Саб-Зиро заставил себя двинуться вперед.

(ты не пройдешь)

Он замешкался. Китана уловила: традиционная невозмутимость слиняла. Точно трещина в айсберге.

— Эй, Сабби, только не говори, что ты боишься высоты! — захлопала ресницами Китана.

— Нет. Не боюсь, — суррогат непроницаемости.

(и дурацкие шарлатанские предсказания тоже — в игнор!)

— Окей, — Лю не терпелось взойти на хрупкий волосок над бездной. — Тогда мы с Китаной — первые, вы — следом, ладно? Или опять монетку бросим?

— Хватит с меня монеток, — проворчал Джакс. — Первые — так первые…

И Лю с Китаной ступили на тонкую лучинку надежды.

Саб-Зиро невольно засмотрелся на них.

Лю и Китана были восхитительно, паранормально красивы — гибкие, ловкие… соединенные. Каждый их шаг органично вливался в серые блики шара, словно сам Не-Мир — или Обитель Пророчицы, неважно — залюбовался ими… и невозможно представить их раздельно. Темноволосые мужчина и женщина — Гармония.

Они словно бы и не замечали отсутствия перил, опасности бездны. Они просто шагали — взявшись за руки, подобно влюбленным старшеклассникам после выпускного бала, и отсветы белого стекла венчали их.

Созданы друг для друга — вот что можно подписать под данной картинкой.

Лю улыбнулся и помахал Джаксу и Саб-Зиро:

— Тут совсем не страшно!

(да, потому что мост пропускает вас…)

И что, Не-Мир обойдется без подлости?

Инстинктивно Саб-Зиро призвал Стихию. Готовность-номер-один, ибо кафедральные соборы райской свадьбы слишком легко трансгрессируются в камеры пыток.

— Ты чего… — начал Джакс.

Носок Китаны уткнулся в середину Моста, ровно напротив вертящегося шара. Ровно пятнадцать отблесков расстлались на ее волосах, теле и лице. Столько же досталось Лю Кэнгу.

И тогда вылетели птицы.

Чайки, дрозды, какие-то тропические салатовые мухоподобные твари возродились из безобидных отражений серебристой поверхности. И клювы с когтями их были остры.

— Черт! — выкрикнул Лю Кэнг. Ибо каблук Китаны на долю секунды завис над черным "ничем", и словно вся бездна выдохнула смрадную гущу ужаса в зрачки Лю. Рискуя собственной жизнью, он подхватил Китану, тогда как стаи птиц клевали его лицо, добираясь до глаз, путались в волосах, раздирали когтями кожу.

— Все хорошо, — с незначительной дрожью сказала Китана, а вееры ее превращали в малиновое желе назойливых птиц. Сгустки полуживых перьев и мяса полетели в бездну. Запахло паленым: Лю применил его Огонь.

(Не-Мир в своем репертуаре!)

Саб-Зиро не решился метнуть лед в птиц: стаи облепили Лю и Китану слишком плотно. Из пушки по воробьям не стреляют. Джакс выругался: беспомощность — это порой худшая кара.

Лю и Китана продолжали идти. Перебить зловредных созданий — невозможно, нужно просто… миновать. Вееры Китаны применимы и как маска. Глаза, защитить глаза…

Они передвигались. Осторожней — да, запорошенные пухом и клекотом, но — вперед.

Пять метров.

Крупная ворона забилась в локонах Китаны, точно в паутине. Три альбатроса исполинскими когтями проехались по шее Лю.

Два метра.

Жаркое из ворон и альбатросов накормило пустоту…

Один метр.

Зеленые калибри полыхнули — столь ярко и неестественно, не пламенем, а скорлупкой желтой фольги, ибо Лю и Китана ступили на противоположный берег.

— Мы сделали это! — с детским восторгом прокричала эденийская принцесса.

Прутик-Мост затаился фальшивым покоем.

— Джакс. Теперь ты, — сказал Саб-Зиро.

— Почему?

— Потому. Пожалуйста.

— Нет! Иди ты!.. — кулаки Джакса снова угрожающе приблизились к носу Саб-Зиро. Он поднял ладони: сдаюсь. Он глядел на Джакса, и в нем были растоптанные изумруды сокровищницы Пророчицы. Это не он говорит, она. Покорись, Посвященный Холода.

Майор не страшился Моста, зато — диктовал чужую волю. Не злую… но и не добрую. Судьба — беспристрастна, как

(как должен быть я, воин Льда, не так ли? Только на деле вариации проскальзывают даже в параметрах Стихии…)

(я не верю с судьбу! И в предсказания! Я — пойду и я…)

Джакс отдернулся. Будто осознал, что не самостоятельно

(подталкивает… каждому по птице, всякому — по перу)

Саб-Зиро к Мосту. Чары Пророчицы, ее скрипучий ввод информации эхом разгуливал по мозгу. Джакс пробомотал что-то наподобие "извини, если хочешь, я пойду первым…".

— Нет, — задержал майора Саб-Зиро. — Я — так я.

— Эй, быстрее там! — прозвучало с территории спасенных.

— Окей, Саб. Удачи, — майор хлопнул его по плечу. Саб-Зиро деланно улыбнулся… но фальшь не была распознана, ибо он не профи в улыбках.

Он замер у нити-моста. Золотого, точно волос ангела.

(ты — не — пройдешь)

Он шагнул.

Очутившись на Мосту, Саб-Зиро точно был отрезан от внешнего мира. Никаких посторонних звуков, ощущений. Только собственные шаги и дыхание.

И танец серебра.

Мост являлся самостоятельным измерением… Испытанием.

Хрупкая дощечка — или прутик — ощутимо прогибался под его весом, искажая излучение шара. Оно вливалось проталинками, пестрыми, точно карнавальные конфетти.

Мост. Шар. Он.

Ничего кроме.

Интересно, Китана и Лю тоже воспринимали нечто подобное? Скорее да, только на них одиночество и

(ты — не — пройдешь)

предсказание не давили дополнительным грузом.

Саб-Зиро заставил себя сконцентрироваться. Взбираться по отвесным скалам на тренировках в Лин-Куэй или на Охотах — порой он скакал по крышам домов, и прыжки его уподабливались полету — не в пример труднее. Было. Как давно.

(все прошлое — тлен и горелые листья… когда наступает зима, снег покрывает мертвые пластины, и тишина прячет любую память — вот правда… но летом белое исчезает, а листья разворачивают себя — зеленых, неумолимых — снова. Вместе с солнцем и жарой…)

Из бездны тянуло гарью. Саб-Зиро предположил, что это тлеющие листья.

Он двигался медленно — куда медленней, чем Лю и Китана. Что ж, скорость — не его ипостась.

И все-таки середина Моста с бликами шара неумолимо приближалась. Он ощутил, как вены вздулись на его руках, и он приказал себе быть спокойнее… спокойнее…

(ты — не — пройдешь!!)

Кто доверяет шаманам? Не он, правда?

(каждому по птице)

Он — воин. Пусть не Лин-Куэй (и слава Богам!), но неужели не сумеет отразить атаки еще одной стаи птиц? И он куда выносливей женщины и Посвященного Света. Чего там, он просто закроет себя щитом — и пусть птицы рискнут прорваться… Бездна подавится целой кучей сосулек…

К черту пророчества.

Подошва чуть скользнула в выемку, он быстро изменил угол. Узкая тонкая конструкция явно не подразумевала недостаточно ловких ходоков. Впрочем, к нему сие не относилось. Любопытно, как Китана шла — на своих жутко неудобных каблуках?..

Он усмехнулся посторонней мысли.

(каждому по птице… окей, что за стая мне назначена?)

И, глубоко вздохнув, ступил на середину.

…Он увернулся от удара "оружием-на-канате". Он едва не расхохотался. Скорпион, дьявол бы его подрал… хотя, уже подрал.

Каждому по птице. Его пташка — точнее, скелет ее — крайне предсказуема. Что ж, Саб-Зиро догадывался.

Как же неостроумны прихоти Моста-Испытания.

Мы еще встретимся, а?

(вот и сбылось… нельзя убить мертвое, не так ли? Но ты ошибаешься, призрак, если надеешься угробить меня здесь. Клянусь Стихией, я — не слабак, и я одолел слишком многое, чтобы позволить сбрендившему фантому поджарить меня, как индейку!)

Саб-Зиро разогнулся, намереваясь выкрикнуть желтому ниндзя, что он не боится его. И что экс-Лин-Куэй мстят за родственников. Не я "не пройду", Скорпион. Ты.

Саб-Зиро замер, стыло пошатываясь. Точно его собственная Сила поглотила его. Он хотел бы уметь закричать, но голос размазался по легким и трахее, и ужас — горький, будто полынь, склеил губы.

Ибо пред ним возвышался отнюдь не Скорпион.

Еще один киборг. Пурпурный.

(это сталь — и пружины-черви… потерянный символ — крупица мозаики… это сон, просто очередной кошмар… или галлюцинация…)

Вокруг киборга курилось облачко дыма, а оружие его было — гарпун. С зазубринками, полученными в прошлой жизни, в ином веке — в Месте Смерти, когда киборг — тогда еще человек — спасал единственного друга из пасти Левиафана. И сквозь темную маску серебрились узнаваемые глаза постчеловека — платиновые, некогда похожие на осенний ливень, теперь — мертвые, словно шляпки гвоздей. И острием гвоздей была ненависть. Автоматичная, пустая… и неизбывная.

— Смоук, — наконец, просипел Саб-Зиро.

— Юнит LK-7T2, - отрекомендовался киборг. — Произвожу анализ… Месторасположение: Не-Мир. Назначение: Аннигиляция. Цель… ты!

Вряд ли робот выкрикнул это злобное "ты". По идее он — комьютер с вкраплением биологической массы — лишь выдал стандартные параметры намеченной жертвы. Но Саб-Зиро четко расслышал "ТЫ!", словно Смоук подписывался под обвинительным приговором.

Багровыми — или пурпурными чернилами.

Саб-Зиро каким-то наивным, почти умоляющим жестом протянул руки другу — ладонями вверх, словно демонстрируя…

(что? Демонстрируя — что? Что он все еще дорог тебе?)

Да.

Смоук двинулся к нему. И, несмотря на килограммы металла, Мост-ниточка не искажался под ним. Посвященный Воздуха — легкий, как всегда…

— Смоук, — быстро сказал Саб-Зиро. — Ты никакой не "юнит", ты — Посвященный Воздуха и… мой друг… пожалуйста, пожалуйста, вспомни кто ты такой…

Робот остановился. Снял шлем-маску, и механизированный взгляд его был — новым шрамом на лицо Саб-Зиро. Таким же незаживающим.

(видишь, Ледышка, что они со мной сотворили? я был живым, а они вынули из меня все… они заперли меня в цинковую капсулу-гроб, они медленно разрезали меня — по сантиметру, и кровь текла — горячая-горячая, и щипала глаза… а потом они всадили трубочки и пружины, и они принялись глодать меня могильными червями… а потом они препарировали меня и заменили все — железом…)

— Уничтожить, — Смоук выставил вперед заточенный гарпун.

— Смоук, пожалуйста! — закричал Саб-Зиро. — Ты — же — мой — друг!

(Ледышка, но прежде они пытали меня… они требовали, чтобы я рассказал, где ты… но я смолчал… я не предал Честь, а ты, Ледышка? Ты так носился с ней, но чего на самом деле стоят твои слова?)

Будто пощечиной хлестнули. Шрамы растрескиваются, потому что пурпурная сталь-боль явилась за тобой, Посвященный Холода.

— Смоук, — очень тихо выговорил он. — Я… я не мог ничего сделать. Но все равно виню себя, Смоук. Если тебя это интересует.

Он говорил со странным равнодушием. Что — на самом деле он в состоянии предъявить? Свою муку, вспоротые разбитым окном вены… глупо.

Что ты знаешь о боли, Саб-Зиро — по сравнению с ним?

Ничего.

(Я звал тебя, Ледышка… я звал тебя до конца… но знаешь, мне не было так уж больно — физически, потому что я думал о Рокси… и я был почти рад, когда они отобрали мою душу, просто удалили ее, как аппендикс — вместе с моей погибшей любовью… но тебя я звал до конца… не дозвался…)

Юнит с четырехзначным номером безучастно надвигался на Саб-Зиро. Он сканировал параметры цели, чтобы наиболее эффективно уничтожить ее.

Саб-Зиро, балансирующий на грани

(упования… что это — сон… ибо смерть — с его смертью я наполовину смирился… и она лучше такого)

и пограничного состояния, игнорируя угрозу свалиться в пропасть, метнулся к Смоуку. Он стиснул прорезиненные запястья киборга холодными пальцами, будто надеясь пробудить настоящего Смоука из-под жестяных пластин и проводов.

(он теперь — бездушная машина…)

Нет! Не верю!

— Смоук. Вспомни. Кто. Ты.

(ты не вернешь ему душу!)

Смоук отпихнул Саб-Зиро. Он, не без труда удержав равновесие, приземлился в паре метров от киборга. Смоук еще раз перезагрузил данные, и выстрелил в бывшего друга — прежде, чем тот сориентировался.

Зазубренные края гарпуна проткнули грудь Саб-Зиро, пробив чуть не насквозь и отчетливо прохрустев на ребрах. Горлом хлынула светло-алая булькающая легочная кровь. Саб-Зиро неловко взмахнул руками, где-то на терминале расслышав "НЕТ!" Китаны… или Лю Кэнга… неважно. Боль бело-розово заслонила от него все, кроме

(пурпура… и стали)

друга-палача.

Он оступился, гладкая предательская золотая переправа с каким-то ехидством выгнулась, освободившись от его веса. Теперь Саб-Зиро висел на гарпуне Смоука, и зубцы задевающей агонией вырезались из его тела.

Смоук притянул его к себе.

(не Смоук… Скорпион… теперь они — единый образ…)

Мертвое железо глаз киборга — столь схоже с сернистым пламенем скелета! Немезида — это и пурпур, и желтый огонь. Все равно.

В ладони киборга попискивало что-то, смахивающее на сотовый телефон.

Бомба, понял Саб-Зиро. Смоук хочет убить меня… но и себя взорвет вместе со мной.

— Смоук! Не надо! Я и так умру, не взрывай! — прохрипел он скользким от хлещущей крови ртом.

— Процент завершения: семьдесят пять. Произвожу детонацию, — синтезированно отвечал юнит. А тень — виртуальная, возможно существующая только в воображении Саб-Зиро, орала о суициде…

(и это лучше всего, я хочу умереть, я хочу к Рокси!)

(не позволю! Не будь идиотом, Смоук!)

(что — ты — знаешь — о - боли?!)

(более чем достаточно…)

Саб-Зиро извернулся, будто наживка на крючке. Соскользнуть с гарпуна не удалось, напротив, он погрузился еще глубже. Саб-Зиро почудилось, что железо вылезет из его спины… но это не имело значения.

(ты не пройдешь… что ж, приходится смиряться с мудростью Пророчиц, а впрочем…)

Он пнул Смоука ногами, и робот, которого к тому же тянули вниз двести десять отчаянно дергающихся фунтов, разжал хватку и сорвался с мерно вспыхивающего золотистого Моста.

(Ледышка… что…)

Бомба полетела вниз.

Они со Смоуком тоже.

Взрыв заполонил бездну секунду спустя.

Кэйно заржал.

Несомненно, натравить третьего кибера на надоевшего уголовнику Замораживателя была отличная идея. Замечательная… жаль, что не его.

Правда, Кэйно так и не врубился, какого хрена этот, в общем-то, неплохой боец (Кэйно умел ценить чужие навыки) не стал нападать на врага, а, натурально, хлопал ушами, но факт оставался фактом: чертов Сосулька наконец-то мертвец. Хладный труп, ха-ха.

Кэйно склонился над бездной, где еще подрагивали диссонансом вспышек серебристого шара взрывные волны. Неплохо снарядили Лин-Куэевцы своего робота… надо бы ребятам из Черного Дракона таких игрушек прикупить.

Гул постепенно затихал, осыпающиеся "берега" словно вбирали в себя разрушение, пряча его на дне. Или отстутсвии оного.

Кэйно с сожалением плюнул в черноту.

Так, веселье закончилось. Теперь надо ликвидировать остальных Защитников. Иначе Хозяин очень разозлится.

Кэйно почесал кость на запястье — чуть пониже наручника. Там, под потемневшим до чугуна материалом заживали свежие ожоги: Шэнг-Цунг был недоволен тем, что Кэйно с кибернетическими ассистентами не сумел добить живучих воинов Земли в Эдении. Оправданий вроде "Начался какой-то дурдом и все посыпалось!" некромант не принимал.

— Эй, пошли других приканчивать, — буркнул уголовник двум оставшимся роботам. Было темно, и он их едва различал. Да и неважно. Главное, чтобы эти постчеловеки сработали над их заданием, помогли Кэйно размазать самодовольного Чемпиона, высокомерную принцессу… и, разумеется, урода-Джакса. Последний не числился в непременных объектах-для-деструкции Шэнга, зато возглавлял черный список самого Кэйно.

"Жаль, майор Бриггз, но с Соней ты повстречаешься разве на том свете…", — Кэйно резанул ножом податливую банановую кожуру укрытия невидимости.

Джакс тупо стоял у передней лапки Моста. Манящей… и жуткой, словно разверстая могила. Мост и стал могилой — одному из них.

— Дерьмо, — сказал майор, размышляя, когда же он привыкнет к смертям. Сначала Страйкер — еще там, в Башне. Потом Кейдж, кинозвезда-оборотень. Джакс полагал, что хуже гибели не бывает… бывает.

Майор понял кое-что из невразумительного диалога Саб-Зиро и Смоука.

Еще один оборотень, сосчитал Джакс. Жаль, приятель, что он пришел именно за тобой… скверно, когда твой друг является по твою же душу.

— Джакс! — позвал с противоположной стороны Лю Кэнг. Луч шара упал на его лицо, он был бледен, как гипсовая статуя. Контрастом к зрачкам-зеркалам самой бездны. Китана отвернулась. Очевидно, эденийская принцесса тоже нелегко приняла завершение пути еще одного члена маленького союза. Китана уткнулась в плечо Лю Кэнга — минутная слабость.

У Лю же пульсировала предательская мысль — и он почти ненавидел себя за нее: "Если кому-то суждено было не перейти Моста, хорошо, что это был он, а не ты, Китана…"

Да минует нас чаша сия.

Оставьте мертвых мертвецам — и следуйте далее.

И Мост получил его жертвоприношение… теперь можно не страшиться?

— Джакс! — повторил Лю. Почему он мешкает? Дрожь пропасти уже успокоилась, надо двигаться быстрее… иначе, Мост проголодается вновь, и смерть Саб-Зиро окажется бессмысленной.

— Я… сейчас, — ответил майор, сглатывая слюну.

Но прежде, чем он решился прикоснуться подошвой к золотистому прутику, из шара — или из стен пещеры, игнорируя ритуал Пророчицы и символику "птиц и перьев", высыпались Кэйно, Сайрэкс и Сектор. Не-святая троица Не-Мира.

— Опять — вы! — крикнул Джакс.

— Мы, разумеется, — хихикнул Кэйно. — И теперь твоего хладнокровного приятеля нет с тобой, Джакс. А сладкая парочка — по ту сторону, верно? В конечном итоге им наплевать на тебя, коп ты безмозглый!

— Да пошел ты… — выругался майор. Дьявол. Только Кэйно с механическими ублюдками тут не хватало. Для полного счастья. А хотя, они с самого начала торчали здесь, иначе, кто бы натравил дымящегося предателя на Сабби, верно?

Кэйно перехватил отблеск Шара, тот заиграл на глади его ножей и рубином — в инфракрасном имплантанте. Неудивительно, что уголовник так спелся с Лин-Куэевскими автоматами — он сам полукибер…

— Ну, Джакси, чего ерепенишься? — Сайрэкс и Сектор, закованные в подобие рыцарской брони и непроглядные маски, уловили сигнал к готовности в голосе Кэйно. Их программа подкорректирована, цель номер один ликвидирована, но осталась некоторая мелочевка… очистить поддиректорию временных файлов. Начнем с майора. — Ты столько лет охотился на меня, а теперь мы поменялись ролями, разве не забавно? Прям Диснейленд, а Джакси! — Кэйно снова заржал. — И знаешь чего? Не обещаю, что убью тебя небольно…

— Ты, выродок одноглазый, — Джакс сложил руки на груди. Черта с два он их боится. Ни Кэйно, ни трансформеров-переростков. — Если хочешь — давай — один на один, как на Смертельной Битве. Прикажи своему металлолому заглохнуть и дерись как мужчина. Или ты трусишь — ведь Соня, насколько я слышал, свернула тебе шею что цыпленку?!

Кэйно побагровел — вернее, вся его физиономия уподобилась оттенком инфракрасному эрзац-глазу. Но дуэль с майором… а, дерьмо…

— Взять его! — скомандовал он.

Ракета и кислотная сеть синхронно полетели в Джакса. Он судорожно оглянулся… тропинок, кроме Моста не намечалось. Он прыгнул на золотистый "волосок Лорелеи", потому что это было единственной надеждой. И самой страшной опасностью.

Что ж, своих птичек он покормил еще на берегу.

Ракета и сеть беспомощно размазались о неведомый барьер. Джакс засмеялся:

— Иди сюда, Кэйно! Иди и сразись со мной!

Бравада. Конечно, бравада, даже ниндзя — не в пример ловчее американского полицейского — не сумел удержаться на Мосту. Но Джакс великолепно знал, что Кэйно не станет рисковать задницей.

— Ах ты…! — последовало непечатное выражение. Сайрэкс и Сектор электронно посмотрели на их "командира". Объект потерян, какие будут инструкции?

Мост сжался. Словно пружинка, и Джаксу померещилось — падает… но пропасть наелась на сегодня плотью и металлом, и Мост наоборот, сократился. С изумлением Джакс узрил пред собой вполне осязаемый противоположный берег.

Не галлюцинация.

— Джакс! — Лю потянул его на себя.

— Они тебе ничего не сделали?! — подключилась Китана… и майор отметил, что глаза у нее — влажные. Наверное, она тихонько оплакивала Саб-Зиро… но плач остался второстепенной функцией, ибо Кэйно с киборгами врисовали свежие пункты правил.

— Неа, — Джакс мотнул головой. — Кэйно обложался по-крупному… эй, засранец, ты снова в дерьме! — последнее он проорал весьма разборчиво.

Ответом послужило замысловатое ругательство.

— Ты просто удрал от меня, коп! — наконец-то перешел к приличным фразам Кэйно. — Но я поймаю тебя и сдеру кожу! Заживо, слышишь?! А после подвешу ее рядом со скальпом Сони!

— Да я…

— Джакс, — Лю сдавил предплечье майора. — Он провоцирует тебя. Не возвращайся. Этот трус не заслужил битвы с тобой.

— Мы будем следовать за вами, как охотники за лисой! Мы изловим и раздерем вас в клочья! — выкрикивал Кэйно. — Никуда не денетесь!

Но троица оставшихся Избранных уже игнорировала его, да и слова уголовника рассыпались в грязные крысы-кляксы на подходе к Мосту. Не достигая уровня спасенных. Кэйно — там, до-Моста. Они — после. Они ступили и миновали…

— Если он и сунется, Пророчица не пропустит, — произнесла Китана. — Она пропускает только избранных…

Китана сбилась. Она подошла к краю, всматриваясь в чернеющую пустоту, словно борясь с желанием позвать того, кто уже никогда не откликнется.

— Лю, это несправедливо. Почему он погиб? Он ведь совсем не похож на его брата… и он был единственным достойным моим противником, он победил меня на Смертельной Битве. А тот робот убил его. Так глупо, Лю…

(так распорядились Боги, они милостливы и добры…)

Зубы Лю Кэнга слышимо скрипнули. Почему, демоны Не-Мира подери, ему задается сей вопрос? Опять неплохо бы позвать Рэйдена — того, кто втравил их всех в этот ужасный поход, и вот — их осталось только трое…

Пускай Рэйден толкает речи и объясняет Китане гениальность Древних Богов!.. А не двадцатичетырехлетний монах-недоучка…

И все-таки… все-таки Лю радовался, что в число троих входила Китана. Саб-Зиро нравился ему, но без угрюмого молчальника они обойдутся, верно? Путь просто прибирает наименее нужных…

(ты решаешь кто нужен? Судия, светлый герой?)

К черту. Не Лю решает. Путь.

Отлично.

— Китана, — он уткнулся носом и губами в ее волосы, сладко пахнущие чем-то неясным… темным, точно фиалки. — Китана, так случилось. А нам — нужно идти. Дальше.

— Да. Я понимаю, — она разогнулась.

— Лю, Китана! — вдруг сказал Джакс. — Вы это видели?!

— Видели — что? — меланхолию — поганой метлой. Они в Не-Мире, и он жаждет крови. Всегда.

— Троица… Кэйно с роботами куда-то слиняли! Желтый чего-то поколдовал с электроникой, а потом…

— Джакс. Он не мог… э… заминировать пещеру? — произнес Лю Кэнг, полуоборачиваясь к майору.

— Почем я…

— Ложись! — лопнувшей струной взвизгнула Китана, потому что рыжий, словно выбившийся из конфорки газ столкнувшийся с искрой, пламень полыхнул по обе стороны Моста. Она успела разглядеть, как сорвался с невидимой ниточки и футбольным мячиком поскакал в никуда красивый серебристый шар, как по-инвалидски скрючился сам священный Мост…

И еще — она слышала гнусный хохот.

Не Кэйно. Кого-то неидетифицируемого. Хохот не над жалкими бойцами Земли, но — над самой Пророчицей.

(она судила всех, и вот — ее гильотинировали саму… и она не простит!)

Защитники Земли припали лицами к камню, по-улиточьи зажимаясь между сталагмитами. Надеясь, что соляные выросты предохранят их от тротилового бешенства.

— Бежим, — отрывочно бросила Китана. Безумно — ведь мина Сайрэкса еще буйствовала… но это был единственный способ. Бежать. И надеяться, что Не-Миру еще не надоело играть с ними.

Она подтолкнула мужчин, ошарашенных, не врубающихся — что происходит. С потолка многотонными мечами сыпались сталактиты. Под ногами вскрывались вены трещин.

Дважды Лю и Джакс почти были придавлены здоровенными глыбами. Но запредельная скачка продолжалась немногим более минуты: из раззявившейся щели повеяло относительно свежим воздухом.

— Наверх! — скомандовала эденийская принцесса.

Лю подбросил ее, следом выбрались и они с Джаксом. Уже не видя, как Обитель-храм обращается в пепелище руин…

Бездна. Синоним. Вечности.

Три слова — красных, словно ленточки крови, вспыхивали с трансцендентной очередностью.

Он отстранился от них… потому, что существовало еще кое-что. Боль от инородного тела в груди — свидетельство, что он жив… пока. В его положении — непрерывном, бесконечном, точно блуждание кометы в космосе, падении, наверняка следовало смириться и покорно ждать конца.

Такого близкого. Такого трехмерного.

Внезапно боль разорвалась свежими гранатовыми каплями: Смоук рванул гарпун из раны. Наверное, диагностировал завершение задания. Сто процентов.

Саб-Зиро спазматически хватанул задернутый тьмой и гулом впитавшегося взрыва воздух. Полубессознательно, он искал Смоука… потому, что все еще надеялся пробудить его.

Смерть — это невысокая плата за душу.

Вместо живой руки — и вместо резинового железа, его ладоней коснулась пустота. И бездна.

— Смоук! — зов был сгустком крови.

(я — не докричался до тебя, Ледышка… поменяемся ролями?)

Друга или робота-убийцы, он желал задержать его падение… но Смоук уже исчез в тлеющей вечности. Он снова потерял его.

Навсегда, ибо секунды предсмертия Саб-Зиро истекали.

Вот и все. Это — правда.

(когда же дно? Или воистину пропасти Не-Мира бездонны и я умру от потери крови прежде, чем разобьюсь? И что тогда — Смоук обречен вечно скитаться в "Нигде"?)

Ответом на вопрос угасающего сознания был новый цепляющий удар, и Саб-Зиро померещилось, что они снова вернулись на позицию Моста… и теперь обречены повторять ритуал гарпун-взрыв-падение, запаянные

(пурпуром… и пружинами)

непрерывности. Но теперь врезавшееся в его плечо оружие — совсем небольно, что означало преагонию — было не из железа.

(дайте — мне — спокойно — умереть!)

Возможно, он прокричал это вслух. Возможно нет, ибо голосовые связки не слушались.

Саб-Зиро абсолютно не удивился (да и можно ли удивить умирающего?), когда беспросветная чернота полиняла в желто-алые всполохи непонятного места, а над ним статуей Немезиды воздвигся Скорпион.

Падальщик, подумал Саб-Зиро. Он — падальщик. "Мы еще встретимся"… вот, значит, как… гиена ты разложившаяся.

Скорпион изучал врага. Глазницы адского пламени мерно вспыхивали, ассоциируясь с бликами серебристого шара. Еще один клятый пророк. Хватит уже.

Саб-Зиро втянул в отчаянно мучающую его вспоротую грудь воздуха:

— До… добить решил? — он заставил себя поднять голову. Изо рта безостановочно текла кровь. Скоро она закончится… скоро.

— Все это время, — сказал Скорпион. — Я наблюдал за тобой, Лин-Куэй. Помнишь, ты хотел, чтобы я вызвал тебя на честный поединок?

— По… помню, — Саб-Зиро едва не рассмеялся. Рассмеялся бы, кабы не боль. — Считаешь… удобный случай?.. Ты прав, теперь я точно не смогу победить тебя… Ты и брата моего добил — как шакал в пустыне?!

Слова были сплошной раной. Он надеялся, что не только ему.

— Нет, Лин-Куэй, — наименование Клана звучало ругательством, и Саб-Зиро не возражал. Парадокс: он ненавидел Лин-Куэй едва ли не сильнее Скорпиона. — Это он вырезал мою семью, он — бесчестный убийца женщин и детей.

— Не смей… не смей оскорблять моего брата!

— Истина — это оскорбление, Лин-Куэй?… Впрочем, мы не о нем сейчас. О тебе. И знаешь что? Я передумал убивать тебя. Во всяком случае, пока.

— Как благородно, — (когда уже завершится эта боль и кровь, черт, как больно… и тяжело говорить… но нельзя просто сдохнуть на крючке сумасшедшего призрака!) — Как благородно, Скорпион. Если учесть, что я уже труп.

— Я тоже, — ухмыльнулся пустой череп. Сплошные каламбуры, черт, да они просто совернуются в остроумии. — Смерть — это только начало пути, Лин-Куэй.

(Путь… пошел ты к дьяволу, призрак. Я сыт по горло путями, богами… и предательством)

— Моя месть не имеет смысла, Лин-Куэй, — с каким-то (сернистым?) разочарованием выговорил Скорпион. — Я не сумею наказать тебя больше, чем ты уже наказан. Только не надейся, что ты искупил свою вину страданиями — предо мной ты всегда виновен. Но сделать тебе еще больнее — я не сумею. Жаль.

— Пошел к черту, — Саб-Зиро расслабил шейные мышцы. Безразличие — навеянное загробной риторикой, подернуло его.

— Я живу в аду, — снова усмехнулся Скорпион. — Но еще я могу наблюдать. Я мечтал повергуть тебя в ад, Лин-Куэй. Но вместо меня это сделал твой Клан и твой друг.

(ты прав, Скорпион… я потерял и брата, и единственного друга — а он обвиняет меня; я предан своим Кланом, я провалил задание Рэйдена… не осталось ничего… ничего…)

— Ну тогда дай — мне — спокойно — умереть! — Саб-Зиро почти выкрикнул, потому что пламя трещало на краях его раны, но физический разлад совершенно потерял значение. Пожалуй, он понимал мертвого ниндзя: Смерть — это всего лишь начало… боли.

— Я уйду. Но сначала предупрежу тебя: вскоре твоя душа покинет тело, и она не войдет в Зал Славы. Ты сделаешься Они — демоном-разрушителем, самым кошмарным и ненавистным исчадьем безумия — навеки проклятым Богами и смертными.

(что… что — он — говорит?)

— Когда кто-то умирает столь мучительно в Не-Мире, когда его дух кровоточит сильнее любых ранений — он превращается в Они, — продолжал Скорпион. — И твоему аду не будет пределов. Видишь, Лин-Куэй, мне и впрямь нет нужды карать тебя. Прощай, Лин-Куэй… и старайся не заснуть в Не-Мире…

Скорпион исчез — без вспышки, шума или чего-то предваряющего.

"Фаталити", полувслух пробормотал Саб-Зиро. Скорпион якобы миловал его… но на самом деле усугубил его участь. Чего, кстати, и добивался.

Демоны-Они… нет ничего хуже этих тварей, нет ничего страшнее, чем стать одним из них. Не-Мир измыслил их в припадке эпилепсии, не иначе.

И Саб-Зиро предстояло транформироваться в жуткую нежить.

(нет! Призрак, ты не получишь свое!)

Точно заменителем крови на него нахлынуло ощущение несправедливости… и, похоже, страха. Они-разрушитель. Эссенция зла.

(Нет!)

И механизация лучше такого. Все познается в сравнении.

(не сдамся!)

Саб-Зиро распахнул глаза. Около полминуты вместе со звоном в ушах колебалась матовая пленка предслепоты. Потом различил сходную с первоначальной картинку пепла и багрянца. Не-Мир примерил старый костюм. Какая разница?..

Саб-Зиро со свистом глотал воздух — скверный, воняющий горелыми перьями.

Дыши.

Саб-Зиро погрузил фаланги пальцев в глубокий провал на груди. Смоук пронзил его чуть не насквозь, и кровь фактически вытекла из него, но раз жив…

(я обязан жить)

Снова формулировка долга. И Чести. Скорпион ничего не понимает в Чести. Брат одолел его в честном поединке и не трогал семью… и вендетта — подлость… Уже из-за этого Саб-Зиро надлежит выжить и

(мстить? Перебор… все мстят — на Земле, во Внешних Мирах или Не-Мире… как же я устал…)

Посмотрим.

Саб-Зиро наложил ледяной "бинт" на рану. Соприкосновение таяния с раззявленой плотью взорвалось целой Сверхновой. Он стиснул зубы. Он закашлялся: кровь находила запасной выход.

(нет. Нельзя. Дыши и не кровоточь!)

Накатила тоска, беспомощность

(бесконечность)

будто Не-Мир тщился поскорей пожрать упрямца-смертного и вылепить из истерзанной плоти Разрушителя. Саб-Зиро держал Не-Мир на поводке.

Я справлюсь. Я смогу.

Постепенно драгоценный — аналог алмазного кинжала — Холод вобрал долю боли. Саб-Зиро перекатился на бок. Правая кисть нащупала пустоту. Он повернул голову: так и есть, Бездна-Под-Мостом.

Смоук остался там…

(интересно, мутируют ли роботы в Они?)

Мысль подбросила его. Нет, нет… Они — это живое-переродившееся. Не киборг.

— Смоук! — позвал Саб-Зиро. Точно заблудившийся ребенок, все еще надеющийся отыскать дорогу. Но Смоук мертв. Дорога тоже.

(я убил его…)

— Да, ты, Ледышка! Теперь не отмажешься! — с ехидством пискнуло откуда-то. Смоук? Иногда-они-возвращаются… ты теперь Скорпион?!

Нет. Просто зависшему у предсмертия сознанию мерещится всякое… ну и Не-Мир вносит его лепту.

— Я — не виноват, — проговорил Саб-Зиро черноте. — Ты сам вопил о суициде. И аннигиляции. Прости. Я хотел, как лучше.

Он откинулся назад. На относительно безопасную красноватую гальку.

(ты собираешься валяться здесь? Не рекомендую… отсчет не в твою пользу…)

Не засыпай в Не-Мире. Своевременный совет, ибо болезненная дремота стянула его веки.

Он исхитрился принять нечто, отдаленно напоминающее вертикальное положение. Вернее, это было позой скорчившегося калеки — кем он и являлся в данный момент.

(ничего… хоть ползком — но вперед).

Путь — это безграничность. Прости, Смоук, что не вместе следуем им.

Он сделал первый шаг. Шаг отдавался мукой — в груди, в висках, в каждом мускуле.

Но потом был второй. И третий.

И кромка Бездны-Под-Мостом удалялась.

— Ну и какого хрена ты это учинил? — набросился Кэйно на Сайрэкса. — Просили тебя, железяка ты ржавая?!

Сайрэкс безмолствовал. Кэйно плюхнулся на какой-то пенек: после телепортации желтого киборга они втроем очутились на некой полянке, весьма пригожей и зеленой… правда, вела она в темный и не сулящий ничего хорошего лес.

— На хрена было взрывать пещеру?! — продолжал допрос Кэйно. Со злостью двинул кулаком в металлический корпус робота, тот глухо прогудел. Сайрэкс никак не среагировал. Сектор и подавно. — Мы бы спокойно добрались до них, а так ищи их теперь… а, ну тебя, банка ты консервная!

Кэйно вытащил из кармана сигарету, закурил. Жаль, флягу с виски не захватил, сейчас бы очень пригодился глоточек чего-нибудь эдакого. Кэйно думал о Шэнг-Цунге… о том, что ему придется являться к некроманту с пустыми руками. Ну, почти. Из списка четырех имен вычеркнут только один. Шэнг-Цунг явно не будет доволен. Он поручил изничтожить Саб-Зиро, Лю Кэнга и Китану — в обязательном порядке, сам Кэйно присовокупил еще и Джакса. Четверть задания — маловато…

Кэйно растоптал окурок. Он тихо погрузился в сочную влажную траву. С неохотой встал с пня.

— Ну, ржавчина, вперед, — буркнул Кэйно бездействующим киборгам.

— Нет-Кэйно, — металлоидно ответил Сектор. — Параметры-изменились.

— Чего-о?! — выпучил единственный глаз уголовник. До сих пор оба робота беспрекословно подчинялись ему. Он воспринимал их вроде личного автомобиля да ноутбука. Чем они, по сути, и были.

— Модификация-основных-положений, — в одно слово выговорил Сектор. Красный киборг угрожающе надвинулся на Кэйно. На "животе" мигала сигнализация ракетницы, напоминая про дешевую фантастику о восстании машин и прочих терминаторов. Кэйно замотал головой. Что за чертовшина?

— Эй, урод, какого дьявола ты… — Кэйно вытащил нож. Робот или живой, тому, кто прекословит Кэйно — не поздоровится.

— Срок-нашего-содействия-истек, — выдал Сектор. Сайрэкс занял позицию боевой готовности позади Кэйно.

Бунт машин. Фиговы ужастики…

Страх разлился по жилам уголовника. Он дернулся. Ему почудилось: киборги везде… включая третьего, Смоука, нет, его нет… но эти двое явно взбунтовались. Бракованные Лин-Куэевские подделки.

Ракетница Сектора вскрылась, словно ореховая скорлупа. Близнец-Сайрэкс приготовился швырнуть гранату. Кэйно представил, какие мелкие кусочки его разлетятся по очаровательной полянке.

Он взвыл.

Сектор навис над ним, распространяя густой аромат железа и резины. Но под стальной и алой маской поблескивали глаза. Почему-то Кэйно послышались слова

(я был — Посвященным Огня и ныне я — Огонь, я сам выбрал удел киборга, но это не значит, что я выбрал удел раба!)

Кэйно отогнал глюк. Кэйно вонзил нож в резервуар-ракетницу Сектора.

Над макушкой уголовника промелькнула кислотная сеть, но Кэйно был достаточно ловок. Он отпрыгнул от взбесившихся киберов. Лин-Куэевцы зашагали в его сторону — деревянно, точно зомби. Но резво.

— Провались вы! — заорал Кэйно, сигая в чащобу леса. Он покатился кубарем под откос: оказывается, деревья куда выше, чем казались. Мгновенно неприятно-линялое небо Не-Миро заросло исполинскими кронами.

На дне своеобразного оврага, из которого рос лес, Кэйно принялся затравленно озираться: нет ли где роботов. Темень из-за буровато-зеленой листвы стояла непроглядная. Хорошо еще, инфракрасный имплантант не нуждался в свете.

Преследования не выявилось.

— Обломались, уроды! — захихикал Кэйно, выставляя средний палец воображаемым врагам.

Впрочем, вылазить из лесистого закоулка он не собирался. Киберы, скорее всего, засели наверху и ожидают его — терпеливо, как кошки… или механизмы, поставленные на определенный режим.

— Дерьмо, — сказал Кэйно. Ругательство относилось и к киборгам, и к Лин-Куэй вообще, и к Избранным. И к Шэнг-Цунгу. Ибо неснимаемые наручники снова зашкворчали паленой кожей, будто кто туда сигарету запихал.

Запястья невыносимо чесались. Кэйно поскреб ими о морщинистую кору ближайшего дерева…

Кэйно отшатнулся.

Дерево ожило.

Дерево зашевелилось, мимика отталкивающего "лица" не предвещала доброго. Кэйно снова завопил. Сновно в ответ на его вопль, пробудились остальные дьявольские растения, и только теперь уголовник заметил, как плотно друг к другу они расположены. И как низко нависают ветви, схожие с корявыми щупальцами.

Дерево зарычало.

Кэйно бросился бежать.

— Надо же, даже в Не-Мире есть красота, — заметила Китана.

Уже четвертый день они шли по поразительно мирному и какому-то подчеркнуто безопасному месту. Покинув разрушенную Обитель, они очутились посередине безбрежных лугов, ассоциирующихся у Джакса с фермерскими угодьями Новой Англии. Никаких намеков на адскую сущность.

Росли цветы и мокрая от росы трава, было в меру тепло, свежий ветер приятно играл с волосами. Пахло медом и чем-то кисло-сладким, словно лимон. В густой траве водились куропатки, росли кусты ягод, повсюду позванивали бубенцами абсолютно не ядовитые ручьи. По вечерам стрекотали сверчки, а днем пели птицы.

Только звезды не зажигались. Но вряд ли кто-то акцентировал внимание на сием факте.

— Не верю я, — буркнул Джакс. — По-моему проклятый Не-Мир опять играет с нами, вроде как в том оазисе.

— Нет, — покачал головой Лю. — В оазис завел нас Кейдж… ну, он был заражен Милиной тогда, а сейчас мы просто выбрались сюда. Просто Не-Мир — это отсуствие логики.

— Короче, "получай кайф, пока дают"?

— Вот именно, — усмехнулся Чемпион.

Нетипично приятная, по сравнению с предыдущими, территория заставляла путников быть разговорчивее. Они безмятежно болтали целыми днями, и страшный поход все более приобретал оттенок милой загородной прогулки.

Лю Кэнг каждое утро собирал бирюзовые колокольчики, холодные хрупкие ландыши и непритязательные, по-детски наивные и красивые ромашки для Китаны. Эденийка почитала их чудом… она прожила десять тысяч лет, но большую их часть отобрал Шао Канн, а в его правление в Эдении не росли цветы. Она негромко и с какой-то запрятанной печалью восторгалась ими… и хранила бережно, словно каждый был сердцем Лю Кэнга.

Лю прекрасно сознавал, что Не-Мир попросту дает им передышку, чтобы с обновленной яростью наброситься пытками, но он не желал пока размышлять ни о чем, кроме Китаны — ныне обретшей завершенность ее эльфийской красоты. Эльфы — дети цветов, думал он, и лазуритово-алый с вкраплениями канареечной желтизны, венок идеально подходил ее темным волосам и янтарным глазам, и сама она точно сияла изнутри — искренней, чистой красотой, без налета усталости и жестокости, в коей повинен приемный отец. В эти дни она не извлекала ее смертоносных жестяных вееров, и в зрачках не вспыхивала похожая на багряную слезинку капелька ярости. Зато зябкими часами пред-зари она самозабвенно целовала Лю, и ему чудилось, что она влилась в финальное совершенство… а его поманила за собой. Еще он наблюдал, какой могла бы быть его древняя — и вечно юная эльфийская владычица — танцующей-в-цветах, лучом предрассветной мудрости, прекрасным, как первый вздох новорожденного.

Порой Лю Кэнга обжигало — возможно, его Стихия, всевидящий всесправедливый Свет, или укор Рэйдена — что они с Китаной чересчур откровенно наслаждаются выпавшим им "отдыхом", забыв о тех, кто уже мертв. Да, даже Джакс не вспоминал умерших в то особое время, Лю и Китана же напрочь выбросили из головы существование кого-то еще, кроме них двоих.

Любовь — жестока, думал он, осязая данную ассоциацию как слова Рэйдена. Любовь эгоистична и самодостаточна, и для нее — только двое имеют значение, остальные же отсечены самыми магическими и неразбиваемыми чарами.

Есть он, она — и цветы. Смерть и боль — по ту сторону, они навесили амбарные замки и взмахнули волшебными палочками. Даже Шао Канну не пробить такую стену.

А еще — Любовь сродни Не-Миру, ибо суть она — безумие.

И все-таки нет ничего восхитительней подобного отсечения.

Поддельный рай Не-Мира вылепил из Лю и Китаны Адама и Еву. Лю не был христианином, но провел в Америке несколько лет и, разумеется, слышал и эту легенду. Он рассказал ее Китане — самую известную сказку Земного Царства. О Саде, сходном именем с ее, Китаны, измерения — что по мысли людей — суть блаженства. О двоих, которые наслаждались там, но наслаждение их не было полным, пока они не познали подлинную Любовь… она была — искушением, сладко-горьким даром Змея, но в глубине души Лю верил, что Адам и Ева никогда всерьез не жалели об их выборе.

Теперь он убедился на себе.

Китана только рассмеялась в ответ на столь неожиданный, противоречащий богословским нравоучениям вывод.

Ты прав, Лю, — шептала она, и губы ее скользили по шее Лю.

Конечно, прав. Жизнь — вот правда, а не сухой аскетизм сумасшедших отшельников.

Китана была язычницей по меркам пуритан, она не стеснялась даже третьего — Джакса, она смела в ее чувствах, ибо фальшь выхолощенной морали не мумифицировала ее, в отличие от большинства женщин Земли.

Джакс, бесспорно, смущался из-за столь явной любовной истории, разворачивающейся прямо у него под носом. Он демонстративно держался подальше от сладкой парочки, предоставляя тем идти вперед… а ночью ложился в доброй сотне метров от них. Благо никаких опасностей не выныривало и животных страшнее кроликов в суррогатном "раю" не водилось.

Третий лишний. И он — единственный, кто помнил об изначальном задании. Он все еще направлялся за Соней… и огненные проталины ли, розовые сады — только ступеньки.

Он — всего лишь шел вперед.

А для Лю и Китаны те дни стали самыми лучшими, бесценными, словно шедевры искусства… Лю не ведал, чем закончится их путешествие, вероятнее всего — смертью большинства, ибо из Не-Мира не возвращаются по определению. Но за отдушину, неожиданно выпавшую посередине шторма, он согласен был платить.

Что бы ни случилось, крохотный "рай" в изнанке ада — стоит кострищ и орд демонов.

И Лю ни разу не усомнился в этом.

Ауру инородного вторжения она восприняла еще накануне.

Медлить не рекомендовалось. То, где она обитала — отнюдь не курорт, и новоприбывший на девяносто процентов окажется врагом.

Она покинула ее убежище. Ее ноздри расширились, она напоминала крадущуюся кошку. Гладкую, изящную… и опасную.

Пришельцам не поздоровится.

Ее ступни не оставляли отпечатков в крупном пепле. Она наловчилась двигаться призрачным глотком тумана, вполне способного обратиться ударом меча.

Она замерла. Присутствие некоего создания обрисовалось четче, словно графический рисунок обретал краски.

Человек. Живой… пока живой, но что-то не так. Очень не так.

Она ускорила шаг.

Вскоре помимо виртуальных следов появились и вполне осязаемые. Следы крови буро засыхали, практически в тон красноватой гальке, но она — о, она превосходно различала кровь. Человек ранен. Тяжело, возможно, смертельно.

Она поморщилась. Умирающий — на ее территории? Это ей ни к чему. Каждый умирающий — потенциальный Они… ей едва удалось изгнать злобного ублюдка Драхмина с ее законной Зоны Охоты, и часть синяков от его дубинки до сих пор темнела на бархатистой коже. Новый Они — это плохо. Совсем плохо. Надо добить специальной магией экзорсизма.

Она нагнулась: в пепле, шуршащем, загробно-поющем закопаны трупики мелких падальщиков, смахивающих на сурков. Невезучие — получившие отпор "сурки" сбежались на кровь и предсмертие — живая плоть редкость в Зоне, обычно "сурки" жрали тех же демонов… все едят друг друга, а дитя обитаемых миров — сладкий десерт.

Вроде мороженого.

Ассоциация вспыхнула после того, как кошкоподобная женщина приметила тающий лед… лед сковывал большинство дохлых падальщиков.

Она вздрогнула. Нет, задрожала.

Она знала только одного смертного, кто мог сотворить такое со своими недругами. И смертный сей значил для нее очень, очень много. Он был ее надеждой… и косвенной причиной ее смерти. Не-Смерти. Нахождения в Не-Мире.

— Ты? — прошептала женщина. — Ты? Но как…?

Теперь она бежала. Скользящими, гепардовыми скачками.

Она страшилась опоздать.

Она обнаружила его приблизительно через пятьсот метров. Человек боролся с болью и потерей крови иррационально долго (о, его стиль… он такой упорный, такой высокомерный…), но вечны лишь Боги. И безумие Не-Мира.

Она склонилась над неподвижным телом мужчины. Она вздернула бровь: это был не тот, кого она рассчитывала увидеть. Хотя, несомненное сходство наблюдалось.

Неважно. Сейчас — неважно, кто он, ибо его часы бьют полночь, и если она не вмешается…

— Я не хочу, чтобы ты стал Они, — объявила она. И приступила к делу.

Мужчина, потерявший сознание около получаса назад, лежал лицом вниз. Она перевернула его, поджала губы: дело хуже, чем опасалась: в его рану можно было засунуть оба кулака. Повреждены легкие, сломаны ребра. И, разумеется, обескровлен. Она попыталась нащупать пульс… едва не отдернула руку: холодно. Она улыбнулась: то холод не мертвеца, напротив, он подтверждал стойкость раненого.

— Похоже, я догадываюсь, кто ты, приятель, — ухмыльнулась женщина. — И я не намерена бросать тебя, слышишь? Ты не умрешь.

Вряд ли расслышал.

Она отодрала прилипшие лохмотья рубашки, счистила полурастаявшие пласты льда с краев разрыва. Остроумная медицина, ничего не скажешь. Жаль, что бессмысленная…

Она извлекла откуда-то пузырек с густой, сходной с болотной жижей, субстанцией. Отсчитала ровно десять капель, капли зашипели, соприкоснувшись с обнаженными внутренностями.

— Тсс, — она погладила его волосы, словно утешая. — Больно, я знаю. Впрочем, сейчас ты ничего не чувствуешь, правда?.. Ты попал в крупную переделку, приятель, но я тебя выручу.

Она сидела рядом, ожидая пока кровь остановится и частично возместится.

— Тебе повезло, что ты Мастер Льда… Лед — замедляет умирание… повезло… — она перебирала его волосы, провела по бледным губам и сомкнутым векам. — Так, ну теперь можно домой… думаю, я сумею поднять тебя…

Она бережно забросила его руку на свои плечи. Проворчала "Хм, а ты тяжелее, чем мне казалось!".

Она держала его слегка остранясь, тревожась, как бы не задеть едва утихомирившуюся рану. Она, не переставая, разговаривала с ним, хотя пока он не мог воспринимать ее. Дурная привычка Не-Мира…

— …И вот гад заявился на мою территорию, ну мне и пришлось его выгнать. Дрались мы полмесяца по вашим меркам. И все-таки я Драхмина этого — поганой метлой. Пускай не рыпается. И совсем не улыбается, чтобы ты стал подобным демоном, ясно? Ты мне больше таким нравишься, — она хихикнула.

Ее пещера — незаметная снаружи и вполне уютная внутри, радушно встретила и хозяйку, и гостя. Она уложила его на шкуру какого-то животного, подозрительно похожего на шакала.

— Уф, наконец-то, — вздохнула она. — Теперь точно жить будешь. Если я захочу, — рассмеялась. Темная жидкость снова закапала в разорванную грудь мужчины. Потом женщина нашарила другой пузырек, на сей раз с зеленым содержимым, и попыталась влить его в рот спасенного.

— Эй, не сжимай зубы! — пробурчала она. — Горько, предположим… ну так я только этим и выстояла. Не позволила Не-Миру себя в Они превратить.

Она стерла капли изумрудного химреактива с его подбородка.

— А ты симпатичный, — шепнула женщина, и ее губы беззвучно слиплись с его ледяными губами.

Кэйно с ненавистью отшвырнул бесполезный сломанный нож. Трое суток он блуждал по ужасному лесу с дубами-лицами, и порой ему мерещились образы его же жертв. Закованные в древесину. Он припомнил жутковатые россказни о Живом Лесе: будто в каждой травинке заточены мертвецы, и они ждут… ждут, пока кто-то рискнет залезть достаточно близко. И тогда они съедят его. Либо замучат, что суть — одно и то же.

Мертвецы жаждут чужой боли.

Образины, вылепленные из коры, скалились на него и утробно ворчали. Они не давали ни есть, ни спать… Кэйно ощущал, что силы его на исходе, и тогда

(тогда дохлые дрова дождутся)

Вот так сбежал от сдвинутых роботов. Из огня да в полымя.

Кэйно выругался.

Усталость валила, подобно кувалде. Он держался, но спрашивал — на сколько его хватит еще вчера, теперь ответ очевиден: вот красная линия севшей батарейки.

Ветви зашевелились над головой Кэйно. Ветви заскребли по его затылку.

— Мама! — взвыл уголовник. Страх впрыскивал адреналин. Страх — это плата за грехи…

Черта с два. Раскаиваться — не дождетесь.

У него не осталось оружия: нож затупил о кору одного из растений-агрессоров. Кора — тверда, будто камень, будто прутья тюрьмы.

Ветки вздернули его, словно висельника. Вероятно, это была справедливая мера наказания преступнику, но сам Кэйно так не считал. Он вывернулся из цепких лап.

Он метнулся в сторону. Сухожилия свела судорога: он приземлился прямо в чешуйчатые клешни нового противнику.

— А-а-а!!! — заорал Кэйно.

— Ссссс, — зашипело существо. Кэйно отшатнулся. Рептилия. Еще один слуга Шэнг-Цунга…

— Ты?! Дьявол, ни за что б не подумал, что буду рад видеть твою зеленую морду! — воскликнул Кэйно.

— Не время болтатьссс, человекссс, — свысока бросил Рептилия. Зеленая сволочь явно не трусила перед Живым Лесом. Ящерица хренова. — Хоззссяин поручил поймать Изззсссбранных… они идут сссюда…

— А я чего? — разозлился Кэйно. Трехдневная усталость сказалась: он плюхнулся прямо на упругую болотистую почву с выпирающими корнями. В присутствии рептилоида, кстати, Деревья не атаковали. — Вонючие Лин-Куэевские киборги кинули нас!

— Хоззссяин зсснает, — вздернул аналог носа Рептилия. Ящерица кичился превосходством над большим и тупым теплокровным. — Хозззссяин вссссе зсснает! И у него новый плансссс!

— Какой же? — буркнул Кэйно без особого энтузиазма.

— Пойдем сссо мной…

И Рептилия потащил несчастного вымотанного Кэйно за собой.

Он пришел в себя.

На самом деле, он давно воспринимал происходящее, только не совсем отчетливо. Будто от стопроцентной реальности отгараживала матовая пленка… вроде корочки льда. Эта защитная "корочка" помогла ему выстоять против орды странных зверьков

(а еще кровь… неправдоподобно-алая, слишком алая даже в багровой тьме Не-Мира…)

Если ты в сердцевине безумия — лучше спрятаться в жемчужно-льдистых створках.

(пока то, что снаружи не сокрушит… и не…)

Тогда — он не додумал. Теперь — да.

(я ведь не Они?!)

Собственно, эта мысль и заставила его подскочить. Мгновенно яркими издевательски-праздничными фонариками полыхнула боль. Он скрипнул зубами, и чья-то рука успокаивающе потрепала волосы.

— Где… я? — игнорируя целую гирлянду свечей в пробитых легких, проговорил он. Едва не закашлялся, но кашель снова подталкивал к границе не-восприятия.

— Тсс, — прошелестел женский голос. — Лежи.

— Где я? — настойчивей повторил он, сквозь полумрак оглядывая обстановку.

(я — в плену?)

Ржавые зубья боли отшвырнули на несколько пунктов назад.

— Да не дергайся ты, вот упрямый! — недовольно сказала женщина. — Мои зелья могущественны, но я не Древняя-Богиня-чтоб-им-пусто-было, если хочешь знать. Рановато тебе особо-то двигаться.

— Где я? — ржавчина или нет, мигающие ли лампочки перегрузки, он обязан выяснить.

— В Не-Мире! Где ж еще… Чуть было не переродился в очередного Они, скажи спасибо, что я тебя нашла! — из сумерек вынырнула девушка. Что ж, она уже мелькала в не-снах… высокая, гибкая с угрожающим обаянием хищницы. Кошка. Ее иззелена-желтые глаза без белков и с вертикальными зрачками подрагивали внутренним свечением.

(отлично… а зачем ты нашла меня?)

Он вскрикнул: к открытым (или так казалось?) ранам прикоснулся огонь… проклятье, он ненавидит огонь, неужели нельзя не пытать его…

Украдкой покосился на девушку. Целительница хранила каменное выражение на худощавой заостренной мордочке.

"Не дергайся!"

Впрочем, боль, напротив, поутихла.

— Зачем… ты… нашла меня? — хрипло выговорил он. Кошка засмеялась.

— Это хороший вопрос… Ну, перво-наперво мне не нужны Они в моей Зоне. А вот почему не добила?.. — она выдержала театральную паузу.

(замечательно, почему не добила?)

— Скажем так, ты мне кое-кого напомнил, — "кошка" отвернулась, из прически выскользнул локон. Она красива, внезапно подумал он. Очень. — И по-моему не случайно… имя Саб-Зиро что-то да говорит тебе, а?

Он снова закашлялся. Черт, больно…

— Это мое имя, — наконец, ответил он.

"Кошка" вздернула бровь, оценивающе изучая ее гостя.

— Неправда. Ты похож на него, но ты — не он. Впрочем, я слышала, что у него был брат… младший брат.

Саб-Зиро изумленно воззрился на женщину. Откуда ей известен его брат?

— Я… да, я Саб-Зиро-младший… А кто ты?

— Сарина, — сказала "кошка".

Сарина?.. Одна из тайн недосягаемого Великого Воина Саб-Зиро-старшего… невысказанная, несвершившаяся, словно астероид во Вселенной.

Одно из заданий — Великий Воин выполнил его, и вернулся, но не все трещины заживают… ибо был рассвет на Южном Полюсе и имя его — Сарина, не-человек, но лучше любой из дочерей Евы, но короток полярный восход, и ночь сомкнулась — навеки, и не обрести им друг друга, ибо погасли хрупкие кошачьи лучи, и вернулся он — победителем, побежденным… он затаил память — словно в кварцевом ларце с семью замками, запечатал мороком и снежными вьюгами, запретил себе вспоминать… никогда не рассказывал, но слова — это ложь, они мешают пониманию.

Саб-Зиро знал о Сарине.

Давно-потерянной-любви его брата.

Мир тесен. И Не-Мир тоже.

— Сарина, — тихо повторил он.

Девушка-демон придвинулась поближе:

— Как он там? Как твой брат?

Потом отшатнулась. Потому что осколки льда — так болезненно ранят, и они стеклисто рассыпались в темных глазах ее гостя. Она уже поняла. Она спрятала лицо в ладонях, и расщелины узких зрачков поглотили ровную топазовую желтизну.

— Он умер, Сарина, — деревянно выговорил Саб-Зиро.

Он умер… так просто. Умер… и нет ему могильной плиты, ибо истинных воинов не хоронят в гробах. Они — уходят. Навсегда.

— Прости, — сказала Сарина.

(прости — я? Почему… это я должен просить прощения, ибо я уничтожил твою надежду встретиться с ним…)

Он попытался высказать ей что-то — утешающее, ведь только двое, тоскующих по одному, способны понять мысли другого, но она приложила указательный палец к его губам.

Молчи. Разумеется.

Он с облегчением принял этот совет.

Она встала. Саб-Зиро захотелось шепнуть ей: "Не уходи" — безотчетно, будто во вспоротой груди сердце его билось четче, и оно рвалось к Сарине…

(она — не твоя!.. не твоя!)

Девушка-демон пристально взглянула на него. Поблескивали слезы, похожие на солнечные дождинки. Она отвернулась. Она покинула жилище, оставив его одного.

Впервые одиночество было неприятно ему. Сарина отсутствовала уже несколько часов, возможно минут, но его измученным вынужденной неподвижностью сознанием промежуток воспринимался стремящимся к бесконечности.

Саб-Зиро успел высчитать приблизительные размеры хижины Сарины, приметить аккуратно развешенное оружие и чьи-то кости в углу. Прямо перед носом Саб-Зиро скалился рогатый череп. Милая обстановочка.

Затем он исследовал свои повреждения. В прошлый раз рана представлялась Мариинской впадиной, бездонным гейзером, из которого хлещет горячая кровь. Теперь дела обстояли значительно лучше. Варево Сарины хоть и не исцеляло мановением волшебной палочки, подобно Эденийским чарам, но дало бы сто очков вперед любой медицине Земли. Обнадеженный Саб-Зиро попытался сесть, и зря: едва затянувшиеся рубцы открылись, заструился противно-теплый ручеек.

Он решил "не дергаться".

Потянулись густые часы. Он сравнивал их с застоявшейся заводью: не совсем болото, но около. Он изучал исперщенный зубцами и мохнатый от шкур потолок пещеры. Зазубринки складывались в букву "С".

Сарина.

(она не твоя…)

Да, то правда. Девушка-демон принадлежала его брату, и нечестно было бы отнять ее у него. Обманывать, особенно мертвых — уж точно против Чести.

(да хватит, ты уже всех достал своей "Честью". Засунь ее подальше. Нет ее — Чести… особенно у жизни… Потому что она слишком не вовремя и слишком часто оборачивается изнанкой — смертью)

Он подумал о Смоуке. Их встреча на Мосту была чудовищной, противоречащей здравому смыслу…

(и логичной, словно компьютер, правда?)

Древние Боги. Воздастся каждому по делам его. Он не верил… но Рэйден прав. Воздается. Он не спас друга, и тот возвращается — запутанной в проводки и пружины мумией, клоном Скорпиона.

Жаль, что и такого Смоука больше нет.

(перешагни)

Да, разумеется. Перешагнуть всегда можно. Сарина и ушла — перешагивать. Через гибель того, кого любила. Неужели Мастер Льда слабее женщины… пускай и демона?

Нет.

Сарина… Дикая, атипичная красота. Точно грань — агонии и удовольствия. Безумная, точно весь Не-Мир — и прекрасная в своей завершенности.

Он поймал себя на том, что в томительной тиши пещеры Сарина превращается в его идею-фикс. Она спасла его от удела Они, но что дала взамен?

(вернись, пожалуйста)

Он прислушался.

(неуж у меня и слуховые галлюцинации начнутся?!)

Лязг мечей и приглушенный вопль. Женский.

(ее! Сарины!)

Она сражается с кем-то и проигрывает битву, моментально вывел опытный воин Саб-Зиро. Не-Мир верен себе — даже в законной Зоне Охоты Сарину поджидали неприятности. А он — так и будет валяться здесь, вроде как еще один рогатый череп?

Ну нет.

Он оттолкнулся с места. Боль расцвела, словно россыпь туманностей и созвездий, округлая и с ароматом ржавчины. Он игнорировал. Он пополз к выходу. Алая дорожка вильнула хвостиком

(жаль, я испортил ее вещи)

Дурацкая мысль. Ну, еще немного…

(будет весело, если померещилось)

Саб-Зиро высунулся наружу. Не померещилось: Сарина действительно сражалась с каким-то громадным огром. Над огром вились мошки: от него несусветно воняло. Огр навалился на Сарину, и чугунная дубинка — вогнутая, безобразная, как и сам враг девушки, вознеслась над ней.

Не так быстро, приятель.

Раненый или нет, Саб-Зиро все-таки повелевал Стихией Холода. А опасность угрожающая Сарине послужила допингом. Неудивительно, что огр покрылся толстой темно-синей коркой и рухнул, рассыпавшись крупными ломтями.

(даже Холод не сделал его эстетичнее)

Сарина замерла с неописуемо изумленным выражением лица. Покрутила у виска, и сей жест явно адресовался Саб-Зиро. Подбежала к нему:

— У тебя суицидные наклонности или просто сбрендил? Ты ж ранен, черт тебя подери!

— Ты. Спасла. Меня. Не. Люблю. Быть. В. Долгу, — тяжело выговорил Саб-Зиро. Кровь снова плескалась вовсю, и снова захрустела жемчужинка отстранения… но терять сознание он не желал.

— Ох, какой ты глупый! — нервно засмеялась Сарина, пряча беспокойство… и благодарность. — Против Драхмина бороться вздумал… выполз ведь! Ох…

Она опустилась рядом с Саб-Зиро.

— Ну конечно, лечение все насмарку…

А он не жалел. Он улыбнулся ей сквозь искрящуюся жемчужно-алую пелену боли. Он радовался, что помог ей.

— А хотя… я ж в общем-то ради тебя к Драхмину полезла. На его территории фениксовы цветы растут… а то обычным моим зельем тебя не вылечить… — Сарина обращалась не столько к Саб-Зиро, сколько — сама с собой. Поэтому сумбурно. — Смешной ты… совсем не такой, как твой брат… Он-то точно — Посвященный Холода был, знал, чего нужно. А ты… благородный чересчур, да глупое благородство-то… словно винишь себя в чем-то и искупить пытаешься… ой, черт, только б фениксовы цветы не завяли… Погоди, скоро я тебя подниму на ноги.

Саб-Зиро внимал бессвязному монологу, будто чудеснейшей музыке. Сарина удерживала его от того, чтобы уйти. Фениксовы цветы или Драхмин, неважно о чем…

Только б слышать ее.

Тем временем, Сарина вытрясла на него какие-то рыжие лепестки, точно выкованные из бронзы и с заостренными краями. Они смахивали на раскаленные ножи.

Но он доверял Сарине.

А потом — потом заиграла радуга, исполинская, выросшая из днища ада и достигшая верхней площадки горы Богов. Радуга шелестела освежающе и искристо…

Радуга официально именовалась фениксовыми цветами, но подлинное имя ее — Сарина…

…И раны Саб-Зиро закрылись — послушно, будто новое, непонятное, тревожно-светлое чувство было семицветной магией, и магия та суть — исцеление.

Он вскочил. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем в последние недели — после смерти Рокси и не-смерти Смоука.

Сарина улыбалась ему. Сарина обхватила его плечи с чуть язвительным нахальством. Она, безусловно, имела права на него, ибо она оживила его, рискнув в том числе и ее безопасностью.

— Ты совсем другой, — повторила Сарина. — Он был холоден — целиком, ты же — только снаружи…

(воспоминания и маски — долой… потому что я хочу тебя, Сарина)

Он требовательно уткнулся переносицей в ее шелковистые волосы — словно щенок, просящий ласки. Он бережно, словно стесняясь собственного желания и силы полуобнял девушку.

Сарина хихикнула.

Ее нечеловечески ловкое тело обвилось вокруг Саб-Зиро — и ему чудилось, что так и должно быть… ибо Боги сотворили мужчину и женщину единым целым.

(она не твоя…)

— Но… — он слегка запротестовал. Честь. Честь — она-принадлежит-не-тебе. Ну и что?

(Мне! Сейчас — мне!)

— Тсс, — Сарина пресекла любые поползновения зануды Саб-Зиро продвигать высокие идеи о Чести. Она любила его брата, верно… но мертвые мертвы, а живые — живы. Логика демонов и умеющих-перешагивать. Так надо.

Сарина вонзилась губами в его губы. Он с наслаждением отвечал ей, упиваясь вишнево-сладким ее вкусом.

Сначала — робко… он, как правило, был нерешителен с женщинами, впрочем, он и не ощущал такого прежде. Саб-Зиро притянул Сарину, и она вжалась в него.

— Тебе… тебе не холодно? — оторвался он от головокружительно-вишневого поцелуя.

— Нет… нет, продолжай, — выдохнула Сарина.

Она солгала. Льдистость его прикосновений едва не отпугнула ее, но только в первую секунду.

— Про… продолжай…

Саб-Зиро рванул ее одежду, сильнее, чем требовалось. Обрывки ткани смешались с пеплом, и Не-Мир взирал на них с нескрываемой хмурой ухмылкой.

Любовь — противоречие в сожженном измерении трупов.

Саб-Зиро стиснул ее, гибкая Сарина завязалась едва ль не узлом вокруг него, тоже стаскивая с него пальцами ног ткань-помеху. Сарина — вишнево-топазовая, переливающаяся — была самым сладким наркотиком, демоническим, грешным — и запредельно-восхитительным. Словно целительная радуга, влившаяся в его, Саб-Зиро, вены изначально принадлежала не лепесткам, а ей.

Ее поцелуй — самый заостренный и пестрый фениксов цветок.

Тонкая талия, бархатная кожа и вихреподобный, пронзительно-упоительный ягодный аромат сродни самому Не-Миру — безумием.

Саб-Зиро всегда несколько со стороны анализировал происходящее — но не теперь. Страсть перечеркнула отстраненное тестирование информации.

(я занимаюсь любовью с демоном… и избранницей моего брата… как странно)

Дальше он уже не соображал вовсе, ибо Сарина овладела им. Он — ею.

А Не-Мир все скалил черно-багровые клыки…

Утром Лю Кэнг понял, что Не-Миру надоело играть в радушного хозяина, и он вспомнил, что и в райском саду водились змеи.

Сложно определить, в чем заключался непорядок. То ли солнце запеленалось сеткой, железной и обветренной, словно тюремная решетка. То ли полиняла и поблекла трава, а цветы перестали источать медово-горьковатый аромат, его заместил чуть заметный привкус тлена.

Лю Кэнг настороженно побродил в радиусе их стоянки. Ничего. Спокойствие.

Но птицы не пели, и ветерок не дул.

Лю вернулся к Китане, заплетающей в этот момент свои иссиня-черные локоны. А венок — подаренный ей только вчера, пронзительно-индиговый, сотканный из цикория и незабудок, печально закоричневел. Завял.

— Лю, — сказала Китана. — Что-то изменилось, верно?

— Да, — ответил Лю. Он взлохматил волосы жестом беспокойства. Поднял венок Китаны… и тот расползся, будто древний пергамент. Он вздохнул. Изменилось. Сдвинулось — снова в канаву, водопад или колья испытаний. Было бы наивно надеяться, что трудности закончились и теперь они благополучно доберуться до Башни, а Шао Канн по-хорошему согласится уступить первенство… а добрые и милосердные Боги восстановят все миры, воскрешат умерших, накормят голодных и соединят влюбленных…

Лю Кэнг смял неживые цветки, и прелый сок размазался по его ладони.

Окей, курорт закончен. Пора в дорогу.

— Где Джакс? — спросил Лю Кэнг деловито, и Китана восприняла его мы-еще-в-Пути. Да, разумеется.

— Спит еще, полагаю, — пожала она плечами. — Да вон он, сзади тебя.

Лю обругал себя. Он воистину расслабился… не расслышать шаги неуклюжего Джакса. Не-Мир нарочно успокоил их.

Значит, следует ожидать чего-то крайне гадкого.

— Ребята, вы чувствуете… — начал Джакс.

Лю и Китана синхронно кивнули.

— Пойдем, Джакс.

— О да, — пробурчал майор. — Мы ведь на задании, как же позабыть?

— На задании… И безопасная зона кончается. Так решил

(Боги?)

Не-Мир, — Китана словно ставила точку. Джакс внезапно разозлился: почему она ведет себя свысока? Мисс-всезнайка-черт-бы-ее-подрал. С Пророчицей она тоже обещала спасение, а закончилось все проклятым Мостом. Лю в рот ей смотрит, но он-то, Джакс, не втюрился по уши в высокомерную эденийскую девицу…

Он вспомнил о Кейдже. Кейдж ненавидел ее — когда Милина заразила его… а Саб-Зиро защищал, но теперь оба мертвы, а они все так же идут и нет конца, и…

Что же делать?

Надеяться.

Лю и Китана уже отошли на добрые сто метров. Джакс вздохнул и заторопился за ними.

Приблизительно с полкилометра тянулась все та же идиллическая картинка, разве чуть подпорченная. Фрукты были свежи, но Не-Мир распологает к гниению, и червоточины утыкали миловидные яблочные угодья. Адаму и Еве пора "изгоняться". Пасторальный пейзаж постепенно выцветал. А вот деревья — деревья становились все выше и гуще, древнее и

(опасней?)

Лю схватил запястье Китаны, словно защищая ее. От кого? От деревьев? Глупости какие, растения не кусаются.

На Земле, уточнил внутренний голос.

А дубы, буки и вязы, а может, и вовсе неизвестные науке исполины все учащались. Словно стискивали, словно обступали угрожающей толпой. Лю почему-то припомнил эденийских линчевателей. У сосен и вязов не наблюдалось петель и кинжалов, зато ветки — узловатые, когтистые, точно когти кондора, поскребывали прямо над ухом Чемпиона.

— Что за дерьмо? — выдал Джакс. Он поежился.

— Не знаю, — шепотом ответил Лю.

— Это Живой Лес, — фирменным "всезнающим" тоном сообщила Китана. — Осторожней…

— Полезная информация. Особенно — "осторожней"! — фыркнул Джакс.

— Могу добавить: Живой Лес — это пленные души… Вообще-то он всегда рос во Внешних Мирах, но Не-Мир имитирует чужие лица… — Китана ступала, избегая выпирающих раковыми опухолями корней. Лю тщательно копировал ее движения. Джакс счел за лучшее последовать его примеру.

Деревья всхрапывали. Лю очень надеялся, что они спят. И не проснуться, покуда троица Избранных не минует малоприятное место.

Ветка покорябала затылок Лю. От неожиданности он едва не вскрикнул, но Китана стиснула запястье Чемпиона до хруста. Не кричи. Не буди Лес. Он Жив — но это псевдожизнь, жестокая и всененавидящая.

Сгустился полумрак, градиентный в самую натуральную мглу: верхние ярусы крон сплелись тесно, сражаясь за сантиметры и микроны пространства. Своды стволов с лицами теперь были ужасающе схожи с пещерой… и Джакс, негромко выругавшись, закинул крючок-предложение о возвращении.

Китана только рассмеялась. Он опять ругнулся. Да, конечно. Они в Не-Мире. Пути назад не спроектировано.

— Чертова темень, — пробурчал он.

Лю попытался призвать немного его Огня… но спички подмокли. Мрак дышал тяжелым растительным, гнилостным запахом. Что-то явственно шевелилось, но туннельная темнота не позволяла вычислить врага. Лю поплотнее прижал к себе Китану.

Китана шагала уверенней, привычная к темени эденийских ночей. Но Живой Лес, жуткие легенды нервировали и ее.

Чьим окажется лицо следующего вяза?

Что прорычит он пришельцам?

— Все будет хорошо, — обнадеживающе (себе?) проговорила она. Но звучало то бледновато.

— Неужто ни у кого нет зажигалки? — ворчал Джакс.

— Вообще-то я мог призывать огонь… — ответил Лю. — Но здесь — не выходит!

— Так попытайся! Мы заблудимся в этом гнилье!

— Джакс, мы не заблудимся, если Лес не пожелает того, — изрекла Китана.

— Опять фатализм? Ты и на Мосту то же говорила!

— И еще повторю. А иначе — нельзя. И не жалуйся, в конце концов ты жив.

— О да, — Джакс взбесился окончательно. Жив. Какая радость-то — еще не сдох, но вроде того, шляется по аду в поисках неизвестно чего. Существующего ли?.. За что?!

Он сорвал гнев на ближайшем стволе. Древесина оказалась неожиданно твердой, каменной на ощупь и стылой, словно надгробный камень. Но хуже всего было другое.

Дерево раззявило пасть — огромную, с годичными кольцами зубов, источающую болотные газы. И крючья ветвей потянули майора к жуткому провалу…

— Убирайся! — проорал Джакс.

— Джакс?! Где ты?! — голоса Лю и Китаны рассыпались незагоревшимися угольками. Лю метнулся обратно — наощупь, растерянно. Где-то на дне мозга уже значилось "Оставь его. Он мертв".

(Нет! Не так сразу, проклятый Не-Мир!)

Лю Кэнг вновь призвал его Стихию — и на сей раз она подчинилась на краткий, растерянный миг. Джакса он не обнаружил.

Зато обнаружил кое-кого другого.

Того, кого тьма вполне устраивала. Того, кто был трусоват, но во мраке обретал особую подколодную силу.

Рептилия.

Лю Кэнг скривился от отвращения. Он уже встречался с ящером — перед битвой с Шэнг-Цунгом на первом Турнире, и бой с негуманоидом вспоминался Лю… грязью. Вот именно, словно вымазался в иле или загаженной луже.

— Ты! — бросил Лю. Китана подскочила, ее вееры отразили слабый отблеск огня, созданного Чемпионом.

С челюстей Рептилии капала ядовитая слюна. Он ухмылялся.

(эй, а почему мы можем разглядеть что делает гаденыш?)

Своевременная мысль.

Да, теперь Живой Лес не представал непроницаемым траурным крепом черноты. Потому что за спиной Рептилии, охраняя Дерево, схватившее и обвязавшее Джакса лианами, стоял Кэйно с коптящим фонариком. Кэйно тоже усмехался, и Лю подумалось, что уголовник с ящером обладают поразительным сходством… и что наемник успевает спеться со всеми — что с Лин-Куэйевскими киборгами, что с рептилоидами…

— Попалиссссь! — торжествующе прошипел Рептилия. Он едва не прыгал на месте в какой-то пародийно-отталкивающей манере. Он явно имитировал человеческие жесты, и от этого выглядел еще фальшивей, неантропоморфней и чужеродней.

— Ага, попались! — подгавкивал Кэйно. — Классная была идея — приманить вонючий лес! Рептилия, ты гений! И Шэнг-Цунг тоже, хоть и колдун!

Ярость — такая горячая, словно вены у кончиков пальцев — выплеснулась в свежий залп огня. Ничто не остановит его, даже мутная гуща псевдожизни.

Рептилия легко увернулся от атаки Лю, скаля зеленоватые зубы. В тусклом освещении коптилки они напоминали два гриба. Поганки.

— Отпустите Джакса! — рявкнул Лю.

(и деритесь как мужчины, правда? Но Рептилия — не мужчина… а Кэйно — он не способен и сунуться на Мост, он — шакал…)

— Отпустите его, прихвостни Шэнг-Цунга, — с булькающим кипятком лже-спокойствия повторил Чемпион.

Его проигнорировали. Он мельком оглянулся.

Лес загустел сплошной стеной. Никаких вариантов.

— Нет! — Китана вспорола веерами ветви и кору. Бесполезно. Они попались, ибо так и задумано. На дне любого рая таятся Змеи… Рептилии…

Ящер плюнул. Лю уклонился, но плевок был не нападением — издевкой, ибо раб некроманта праздновал победу. Легкую. Очень.

— Ну че, теперь и этих духам на подкормку? — осведомился Кэйно. Рептилия кивнул.

— Чудненькие червячки! Ха-ха, самый перегной! — ржал уголовник.

За спиной Лю и Китаны, задавленных плетеной корзиной ветвей, началось шевеление. Финальная фаза пробуждения Леса. Его жизнь — это их, его, Китаны и Джакса — смерть. Все живое существует за счет гибели, вот печальная истина…

Сучья, подобные иглам или рыбьим костям, обвили Лю плотными кольцами. Он потерял из вида Китану, он исступленно позвал ее, но тьма и Лес пожрали его крик.

Ветви, вздрагивая голодными змеями, подгребали к горлу. Скользкие, поросшие мхом отростки хлестали по лицу и ковырялись во рту. Лю выплюнул гнусную щепку, но три новых выросли взамен первой.

Плесневые побеги — бамбуковая казнь и паучье высасывание. Гибрид.

Лю захрипел: пережали горло. Впрочем, пока Дерево удовлетворилось: Рептилия невнятно приказал потерпеть. Ты получишь свой ужин, растение, но не раньше, чем я наиграюсь.

— Круто, круто, лягушка ты рогатая, — загибался от хохота Кэйно. — Как ты ими командуешь, просто овечки у тебя! Ой, прикажи той дубине выдавить кишки из Джакса, эй, Рептилия, давай!..

Ящер зашипел.

Кэйно осекся.

Рептилия подскочил к уголовнику, и хохот моментально стих — испуганным мышонком забился в норку. Дежа-вю бунта машин хлестануло Кэйно прутом. Или карой в наручниках.

— Эй, ящерица, чего… — Кэйно отступил на шаг назад.

— Я голоденссс, — безапеляционно заявил Рептилия. — Ты — моя еда, человексс…

— Ты сдурел?! — Кэйно запнулся о корягу, вывихнул ногу. Или сломал — смачно хрустнула кость. Он заревел от боли и ужаса, ибо Рептилия надвигался на него. — Ты сдурел?! А как же Хозяин?

— Я голоденссс, — повторил ящер. — А Хоззссяин — не узззсснает!..

Кэйно истошно заорал. Фонарик покатился прочь, еще тлея.

Брызнула кровь.

(вот тебе и справедливость… Кэйно должен был убить Джакс — в честном бою, ведь они враги много лет… или Саб-Зиро — Кэйно хвастался, что "прикончил" какую-то его знакомую… а сожрал преступника его союзник…)

Справедливость — это насмешка. Деревянная. Не остроумная. Голод ящериц замещает ее в любых химических реакциях.

Рептилия громко зачавкал.

Кости и ошметки плоти взметнулись дымящимся фонтанчиком.

Лю отвернулся. Ветви и так сплющили его, а от этого зрелища… стошнит еще.

Лю скривил губы в гримасе предельного отвращения. Живой Лес — грязная разлагающаяся темень, и Рептилия — ее сын. Мерзость.

Окончив трапезу, Рептилия облизнулся.

— Теперь вашшша очередьссс, — сказал он.

Деревья будто ждали приказа. Рептилия — их коммондор, сгусток извращения со дна миров. Они слушались его.

Целый Лес — одну тварь? Маленькую гадкую ящерку?

Лю Кэнг горько усмехнулся. В прошлый раз Рептилия был столь жалок, крохотный и несчастный. Забитый нелюбимый хозяином пес.

Но из псов мутируют самые низко-жестокие тираны.

Рептилия шипел Деревьям, и язык вымершей расы риплоидов оказался родственным Живому Лесу. Илистая не-тьма — их начало, уродство — их суть.

Братья по крови.

Лю дернулся. Зря. Ветвей слишком много, много…

Петля-лиана грызла его горло, он был связан, словно паутиной. Он мечтал позвать Китану… услышать, что она еще жива, но в плесневидной мгле существовал только он — и растения-кровососы. Вурдалачья ночь.

Рептилия проверещал непонятную сентенцию.

И исчез, предоставив Лесу самостоятельно судить пленников.

Деревья загудели отчетливей. Где-то на окраине слышимости взвизгнула Китана, и Лю забился в судорогах

(пожалуйста, отпусти… или убей меня — но не ее!)

Рэйден, где ты? Где все Древние Боги? Почему Чемпион сейчас — жертва голодного вампирского Леса, и безобразные рожи морщатся в хищном предвкушении. Чемпион ведь всегда-достигает-конца… иногда финальный столп Тьмы поглощает Героя вместе со Злодеем, иногда цена победы над Врагом — душа… и он согласен на такую цену.

Но — не Китану! Это — слишком дорого…

(даже за Землю, Лю Кэнг? Ты явился на Турнир из мести — в первый и второй раз, но сначала тебе удалось одолеть гниль и сумрак внутри тебя… второй раз не пройдет, ибо в болотах растут лилии, не так ли?)

Да. В болотах берут начало лилии. Имя его лилии — Китана, что соприкасается с изначальной тьмой души самого Лю. И никогда бы не захотел изменить он это.

— Отпусти — ее! Убей меня! Но — не — ее!

Он не кричал. В рот набились колючки и прелые листья, одуряюще-горькие, оскильзкие… Рожи лыбились Лю Кэнгу.

Не ее? Посмотрим, Чемпион. Ну-ка Герой, что ты скажешь умершим?

(почему, Рэйден? Это — неправильно…)

Он задохнулся. Бледно светящиеся зенки псевдо-лиц Деревьев уставились на него.

И — на Китану.

Лю был Китаной. Ты хотел — ее судьбы, получи по полной, Чемпион! Вы теперь — навеки вместе, Адам и Ева, только "навеки" сие продлится ой как недолго…

…а кровь ваша горяча. Тела же — восхитительное удобрение, и наша сила увеличится, корни вгрызутся и искрошат ядра земные, и крона вознесется к священной горе Богов, и пронзим мы сучьями самого Рэйдена и Тьена…

Здесь мы — Боги, Лю.

О да. Боги — сгинувшие души…

— Китана!..

Китана. Да, Китана… Узнаешь ли ты нас, принцесса Эдении.

(нет! Не хочу узнавать, потому что я забыла и так-надо, и…)

Тебе — да. Но мы — вглядись в лица.

Лю рыболовным крючком, плацентой, спаявшей его и Китану, воспринял страх девушки.

Она вгляделась.

Было кладбище. Живое Кладбище — истинная суть Живого Леса. Ты можешь убивать и считать себя правой, но капли крови прорастают на каменистой почве, пробиваются сквозь мощь застарелых великанов, и плоды их — костянисты. Помнишь ли ты нас, твоих подданых, о принцесса Эдении?

— Да… да помню, — спазматически вытолкала она. — Но вы — вы были обречены!

Деревья загудели. И глазницы их подернулись желтизной — эденийски-янтарной… светлой, как у первого, принесенного в жертву Рву.

Принцесса, повелительница… ты скормила нас чародейской бездне, ты распорядилась нами, ты посеяла нас, решишься ли теперь выйти на жатву, а удобрения — ненависть, хлеб горчит. Но съешь. А потом — мы тебя.

Таков закон. Таков цикл.

Китана закричала. Ее крик заполонил Живой Лес, сделался единственным значимым пунктом бытия. Ее страх — бредовый, ирреальный, точно перед монстрами из-под кровати, точно печать Каина — обрушился на Лю Кэнга камнепадом. Он бился в нем небом ужаса, словно мертвецы клацали снесенными челюстями у вен Китаны, и он руководил ими…

Он — Лю был Рептилией и призраками эденийцев.

Он уничтожал Китану.

(Спасти ее!)

Не сумеет. Что он — смертный — жалкий и беспомощный, опутанный, как глупая муха. Чемпион, да… но легко вызвать на бой — пусть и всемогущего некроманта, а что делать, если — ловушка, если тьма и ничего, кроме тесноты, боли и предсмертия?..

Тьма…

— Мы безумны, Китана. Не-Мир безумен, Китана. Ты — с нами, Китана…

Тьма… — твердили эденийцы.

Лю извивался, хотя заостренная скорлупа-кора рвала его кожу, и она свисала широкими эластичными полосками. Кровь смачивала ветви-лапы, и они сладострастно подрагивали, хищно впитывая животворную жидкость в вакуоли. Ребра Лю хрустели под искаженными "объятиями", но крик Китаны — он обращал в затерянную галактику какую-либо боль, он переполнял Лю мукой и надломом…

— Тьма, тьма, тьма! — как заведенный повторял он.

Вот руки — они сгнили, они бурые, как прошлогодние листья, принцесса. И еще — сгоревшие, паром ставшие — Ров переварил нас, но души вечны, а трупы — памятливы, и вот ты — наша…

Наша!

(Тьма…)

— Свет! — захлебнулся Лю словом-Стихией, словом-сущностью. Ему чудилось, что кровь хлынула изо рта…

(питая Деревья?)

(Нет!..)

— Свет! Свет! — повторял он, а из кончиков ногтей выдирались стилеты-лучи, и они протягивались — ровные, гордые, будто сам Рэйден одарил своей Силой Чемпиона…

(да! Чемпиона! Я — Свет, и я сильнее тебя, отравленная болотная Тьма!)

Эденийские рожи скорчились, скособочились. Они тлеют, понял Лю Кэнг, тлеют, как сухая древесина в камине! Он засмеялся, а шипы — столь схожие с теми, что проткнули Шэнг-Цунга во время первой победы Лю, только иззолота-алые, выкристаллизованный Свет, фотонами вспарывали чудовищные тела целой толпы врагов — загробных линчевателей.

В ушах Лю звенел бронзовый гонг. Громадный, призывный, он повелевал сражаться — и Лю подчинялся ему. Он верил, что это Рэйден, игнорируя запрет Древних Богов, спасает его… но главное — Лю спасал Китану!

Что может быть драгоценней? Даже победа над Шао Канном и освобождение Земли — не равноценная награда…

Широкие пласты Света врезались веселыми, бесшабашными солнечными зайчиками в извечный мрак Живого Леса. Деревья гортанно выли, но серебристые колокольчики освобожденных душ вторили гонгу Рэйдена.

Экзорсист. Я — экзорсист, подумал Лю.

Да свершится.

Хватка паутинной толщи ветвей ослабла, но еще корябалась, цеплюче, подобно глубинному монстру. Сучья занозили тело Лю, тонкие кроваые ручейки присоединялись к его Свету… но и они прекрасны, ибо Чемпион Лю Кэнг — эссенция Стихии, полубог…

Не рыцарь Света — но сам Свет.

Обугленная кора отваливалась с Деревьев огромными шматами, похожими на хлопья сажи. Теперь жуткие растительные твари бились в агонии, и они — рожденные в грязной ночи, порождения сумасшествия, склепы душ — ничего не могли противопоставить истинной Силе…

(я — люблю — тебя — Лю!)

Вероятно, этот возглас Китаны существовал исключительно в его воображении, в той лучшей реальности, что он воссоздал из крови и Стихии, но его радость достигла апогея…

Финальным аккордом их победы.

Живой Лес крушился бесполезными обломками, буреломом. Но им ничего не угрожало — даже очередная царапинка.

— Мы свободны, Лю?..

— Да, Китана. Да.

Избранных Земли втянул великий всемогущий Восход…

Этой ночью Саб-Зиро проснулся первым.

Строго говоря, в Не-Мире — включая Зону Сарины — не было дней и ночей в земном их значении, просто мрачная, полыхающая изчерна-алая навь спускалась и поднималась антонимом солнца или луны. Но он научился различать временные отрезки. Сейчас был предрассветный миг — его любимый, самый прохладный, самый…

Одинокий.

Да, на Земле — одиночество было его сокровищем, едва ли не дубликатом Стихии. Брат научил ценить одиночество… но позже, в Сан-Франциско, а в особенности после смерти друзей, он перестал считать так.

Одиночество — это корона. Стальная. Не каждому под силу ее носить, а еще она способна обратить в

(Они)

Лорда Зла. Как в сказках.

…А теперь он жил с Сариной. Он был ее любовником, он Охотился вместе с ней, почти как в Лин-Куэевской жизни… разве, жертвами были странные создания, а не люди.

Саб-Зиро неслышно покинул пещеру. Сел на пепел, зачем-то всматриваясь в небеса. Точно ища что-то…

(что — звезды? В Не-Мире нет их…)

Верно. Зато есть Сарина. Эквивалент. Пока он не жалел.

(и почему — жалеть? Я никогда прежде не любил… и меня по-настоящему не любили… почему я не имею право на счастье?)

Счастье — в аду?

Саб-Зиро набрал горстью гальки. Розоватый гранит покрылся синим инеем, потом образовал неуклюжую фигуру девушки. Саб-Зиро сломал ее. Он давно пытался изваять Сарину, запечатлеть ее странную кошачью красоту, но… но художественного таланта Боги ему явно не даровали. Каждому свое.

Вот именно. А он — забыл о своем. О предназначении. О задании Рэйдена.

(опять? К черту миссии! Я устал… я устал от них, меня все устраивает, она любит меня, я — ее, и пусть провалятся все Боги и сверхсрочные поручения! Я достаточно побегал для других! С меня хватит!)

Он стиснул остатки камешков. Захрустели.

Самообман. В Не-Мире — нельзя жить, как нельзя сочетаться браком смертным мужчинам и демонам. Его брат понимал это, поэтому никогда не пытался разыскивать Сарину.

Тебе — поручения Богов, тебе — Путь. Внемли и следуй, Посвященный Холода!..

(почему?)

Он облизнул губы, вспомнив их безумные — единение пляски адских бликов и северного ветра — ночи любви с Сариной. Демон — совершенство, демон — наслаждение… но все-таки она-не-его. И безотчетно он осознавал, что наступит предрассветное марево, когда он выйдет искать звезды в пустоте Не-Мира, а наткнется все на тот же Путь…

(будь — он — проклят! Путь… он убил моего брата, отнял у меня Смоука, теперь — Сарину?)

Да. Это так. Но — не свернуть.

(я люблю ее)

Любит ли? Или это — вожделение, сексуальное желание… не больше? Сарина — обольщение, она — потомок Лилит, первой жены Адама. Восхитительно-чужая. Как запретный плод.

Саб-Зиро возненавидел себя. За то, что он так умело — так бесстрастно, так холодно раскладывает по полочкам даже святое. Даже Сарину…

Это твоя Стихия, Посвященный. Это — ты.

Сарина сыграла свою роль. Теперь иди дальше.

Саб-Зиро с остервенением отшвырнул вездесущий пепел. Снова — по нему, по пеплу — в пустоту… снова — в никуда… навсегда потерять ее? За что, чем он так провинился?

(Боги милостливы, Посвященный Холода)

Ты обязан спасти Землю. Это Честь. Это долг. Добровольные оковы, что святее любви и прочней закаленной стали.

Он вскочил на ноги. Диллема "уйти-остаться", зревшая уже дня три, прорвалась, точно гнойник… и скользкое его содержимое — едва ль не болезненней заживших почти без шрамов ран.

— Черт! — крикнул он безразлично-злобному небу.

Его плеча коснулась теплая ладошка. Пронизала, словно электрошоком…

— Сарина? — он обернулся.

— Я все знаю, Саб-Зиро, — печально выговорила демон. Он попятился, натягивая виртуальную маску непроницаемости. Пусть не догадывается, он не хочет ей боли, ведь она тоже полюбила его… Боги милостливы, но Путь бесконечен, и…

— Знаешь — что? — он вздернул бровь жестом невозмутимости. Сарине казалось: она сейчас разрыдается… просто как маленькая девчонка. Или бросится ему на шею, чтобы опять завлечь в свои искристые тенета, украсть его у всех, затаить…

— Ты уходишь, правда? — она преодолела себя.

— Я… — он запнулся. Он виновато изучал свои ступни.

Сарина кивнула:

— Понадеялась я на свои чары-то, — Саб-Зиро почудилось, что она всхлипнула. Тихонько. Очень. — Думала, не оторвешься — ан нет… зануда ты противный…

(бесчувственный эгоист)

Обвинения. Саб-Зиро обвиняют одни, заставляют идти — другие, кого слушать? Почему все навалились на него?!

— Какие чары, Сарина?

Она прикусила язык… но потом отсутствующе посмотрела сначала на него, потом куда-то за горизонт:

— Я ведь суккуб, Саб-Зиро. Вроде той Сирены, которую ты убил в Месте Смерти…

— Что? Откуда ты…

— Когда ты был болен, ты рассказал мне кое-что. Да все, в общем-то. Про Смоука, про его девушку… про Рэйдена и миссию, про Эдению и апокалипсис. И мне стало так жаль тебя…

Саб-Зиро выпрямился.

— Не надо меня жалеть!

— О, извини. Ты такой гордый… — Сарина легонько пробежала пальцами по его щеке. — Извини. Я не буду мучить тебя. Я только хочу рассказать — мою правду… мне так мечталось, чтобы ты навсегда остался со мной — здесь…

— В Не-Мире? Но Сарина, это же ад!

Она отвернулась.

— Ад. И я на его пятом уровне, мне не уйти, пока Портал вновь не распахнется. А распахнется — коль миры на место вернутся. Я и красоту-то лишь магией сохраняю… Но ты — живой, и ты — надежда. Не только моя. Целой толпы миров. Я не имею права удерживать тебя.

— Сарина, — выдохнул Саб-Зиро. — Я люблю тебя, Сарина!

— Нет. Не любишь. Я приворожила тебя, но колдовство больше не действует, — Сарина вздернула голову. Кошке плохо, кошка попала под осенний дождь. Но маленькая хищница сохранит достоинство… до конца. — Уходи, Саб-Зиро. Я сделала все, что могла. Ты вот повторял — я не твоя. Неправда. Ты — не мой. И я — не безмозглый похотливый демон, как те твари из Места Смерти, мне не нужны рабы… просто мне было одиноко, а с тобой — нет… Я ведь почти человек, слышишь!

Она резко метнулась к нему. Будто доказывая это. Захлебываясь светлой печалью, кисло-сладкой тоской.

Саб-Зиро молчал.

Слова… следует ответить что-то, следует хотя бы попрощаться… да, он уйдет, но не потому, что наигрался с дорогой куклой, а потому что

(у-меня-нет-выбора… протухшая отмазка, но, черт подери, это так…)

Слова не являлись. Вместо них он чувствовал, что лед… талый лед… стекает по его щекам, и он моргнул, с удивлением стирая влагу.

Слезы. Он — плачет?

Впервые за много-много лет?

Как странно…

Он глянул на Сарину. В топазовых ее глазах тоже мерцали слезинки, заслоняя дрожащей солью узкие зрачки. Соль, подумал он. Соль и океан, вот правда. Штиль был его покоем, но течение существует всегда, и плыть против — бессмысленно… ты не заморозишь море… Отлив — неизбежнен, как лето, и зима кончается, а Путь — нет…

Прости, Сарина. Так начертано.

Он так и не выговорил это вслух. Он просто поцеловал ее — в последний раз.

Шесть часов и километров двадцать спустя, Саб-Зиро остановился. Усталости — физической он не испытывал, но каждый шаг давался с трудом, словно он натягивал цепь.

Не цепь.

Собственные вены.

Он стиснул зубы. Не оглядываться… конечно, хрупкая фигурка давно Сарины исчезла из вида… или не исчезла. Не-Мир способен на все. В данный момент он откровенно смеялся над человеческой гордыней и самоуверенностью.

(уйти — ты полагаешь, это так легко? Но проблема в том, что Рэйден не властен здесь, а тем более — над тобой…)

Боги — отнимают. Брата и Смоука.

Демоны — даруют. Воскрешают.

(Сарина!..)

Но он служит Богам.

Саб-Зиро двинулся дальше. Пепел шелестел под ступнями, порой взметываясь миниатюрными аналогами пыльных бурь пустыни, стараясь набиться в глаза и рот. Саб-Зиро дважды или трижды успешно избегнул мелких пакостей…

(так, Зону Сарины я покинул… теперь спрячь на дно кварцевых темниц все чувства, смени их синей маской и готовностью к бою…)

Да. Правильно.

Он отскочил, когда новый вихрь — странно мокрый и тяжелый, вырвался из вечно озлобленной сущности Не-Мира. Саб-Зиро призвал Стихию, ярко-голубые, пронзительно контрастные лучи засверкали на запястьях. Но очевидного врага не наблюдалось, просто — явление природы…

(не лги… природа. Ха-ха. Они или номады, или ж просто Не-Мир читает мысли мои, но…)

Готовься к бою.

Щебень, точно ему бросили вызов, ринулся к Саб-Зиро, молотя его по лицу и рукам. Саб-Зиро уворачивался, но щебень — мокрый, мокрый, с него стекает вода — ловчее его.

Несколько крупных обломков угодили по шраму, прочертив сияющую линию боли.

Саб-Зиро подпрыгнул, с высоты около полутора метров метнул в недружелюбную "природу" сгусток льда.

— Не надо! — прокричал пепел.

(что за бред? Пепел не кричит… даже в Не-Мире!)

Саб-Зиро приземлился. Боевая стойка. Говорящий камень или танцующее солнце, он сразится. Не для того он ушел от Сарины, чтобы позволить избивать себя речной гальке.

Перед ним взметнулся гейзер.

(опять чертовщина?!)

Саб-Зиро приготовился ударить первым.

Струя воды сложилась в фигуру человека. Высокого, тонкокостного… и в фиолетовом костюме ниндзя.

— Реин! — с отвращением бросил Саб-Зиро.

Вот оно что. Посвященный Воды не помер вместе с его миром и преданно служит его Императору, а Император не в восторге, что назойливый Избранный Земли до сих пор живехонек… и поручил любимчику разобраться. Что ж, это логичней живого камня.

— Не надо, — повторил эдениец. Он с явным страхом покосился на голубоватое свечение рук Саб-Зиро. — Пожалуйста не надо!

— Трусишь, — Саб-Зиро приблизился к генералу армий Шао Канна. — Как твой хозяин позволил трусу стать генералом, а?

Реин ссутулился, напоминая провинившегося школьника. Он стащил с лица маску. Саб-Зиро поразился, до чего молодо, нет, по-детски выглядит этот безжалостный убийца.

Двуличен. Он — вода, что принимает любые очертания…

— Я не враг тебе, Саб-Зиро, — торопливо произнес Реин. — Пожалуйста, выслушай меня.

— О да. Будешь подбивать на бунт против Канна, вроде как Синдел, не так ли? Ты же мятежник, Реин… — язвительно сказал Саб-Зиро. — Вот незадача: пришлось потом поступить с точностью до наоборот, но на войне-как-на-войне, да, генерал?

Реин еще больше ссутулился. Он был выше Саб-Зиро, но сейчас казался маленьким и жалким. Он облизал влажные, поблескивающие, будто от специальной помады, губы:

— Я не виноват. Шао Канн заставил меня добить вашего товарища. Он бы убил обоих, если бы я ослушался. И… и Синдел, — он исподлобья взглянул на Саб-Зиро, потом на льдистое марево. — Я на твоей стороне.

Саб-Зиро подумал немного, потом погасил льдистое свечение.

— Почему я должен доверять тебе, слуга Шао Канна?

Внезапно Реин распрямился. Нерешительная растерянность выветрилась, словно Реин отшвырнул ее, как еще одну маску:

— Я — не — слуга — ему! — четко выговорил он.

(все смиряются, все служат — пока жертвоприношение не затрагивает до изнанки… ты тоже был Лин-Куэевским головорезом… до поры)

— Ладно, — вздохнул Саб-Зиро, потирая свежерассеченную щеку. — И что ты хочешь от меня?

Реин улыбнулся. Саб-Зиро опять подумал, до чего же юн — или выглядит подобным образом — генерал-бунтарь. Ему ведь не одно тысячелетие, а смотрится лет на семь младше Саб-Зиро.

Мальчишка… только в неосвещенной доле зрачков — древняя, неизбывная тоска.

Любовь — имя ей. Смерть — второе.

Реин вытащил из нарукавника обыкновенное зеркальце.

— Эта штука, — начал объяснять он, заметя недоумение Саб-Зиро, — поможет тебе выбраться из данной части Не-Мира. Иначе ты никогда не отыщешь своих спутников, понятно?

Саб-Зиро кивнул. Еще бы. Он покамест гнал от себя сию малоприятную мысль. Пока Сарина была ближе.

(здесь нет Богов, но есть Шао Канновские генералы с зеркалами-ключами)

Он усмехнулся. Реин виновато заморгал. Он явно опасался грозного воина Земли.

— Ты ведь собираешься попросить что-то взамен, — утвердительно сказал Саб-Зиро.

— Да, — шепотом ответил Реин. Разумеется. Даром ключи от темниц не раздаются. Вообще, даром — только самоубийство в розницу, да предательство в фольговых пакетиках. — Шао Канн захватил не только разум Синдел. Он держит ее в плену, он приковал ее… ну, как многих.

— Я знаю, — произнес Саб-Зиро.

(Соня Блэйд… так звали девушку, ради коей майор Джэксон Бриггз ввязался в Смертельную Битву… Император обрек ее на участь живой статуи…)

— Он разгневан на Синдел, потому что она не завершила ее функцию, не до конца распахнула Портал, — продолжал разъяснять Реин, теребя фиолетовую маску и ртутно-серебристое зеркальце. — Он… он мучает ее…

Голос Реина осип. Саб-Зиро предположил, что именно так выглядел бы Смоук, сообщая, что плохо Рокси. Он скривился от данного сравнения, словно хлестнули узкой раскаленной бечевой… а потом обнаружил, что Реин давно напоминает ему Смоука — такой же худенький, слишком худой для воина, и волосы у Реина длинные, растрепанные, разве не платиновые, а темно-каштановые.

И, наверное, Реин был бы насмешлив и забавен — если бы вековечная боль, траур по не-умершей…

— Когда вы придете туда… ну, ты поймешь… ты понимаешь больше, чем большинство землян… — сбивчиво выталкивал непослушные слова Реин. — Пожалуйста, освободи ее. Только ты один в состоянии разомкнуть цепи Синдел, пожалуйста, пожалуйста… освободи ее.

Он умоляюще воззрился на Саб-Зиро, и тому померещилось — это Смоук молит его спасти Рокси.

(Ледышка… пожалуйста… ты ведь мой друг, правда?)

(да, конечно… ты пытался убить меня, но это — не ты… я никогда не доверял механизации, и она стала роком… но я — твой друг… навсегда…)

— Реин, — медленно выговорил Саб-Зиро. — Я обещаю, что освобожу Синдел. Обещаю.

Реакция последовала более чем бурная. Реин только что в пляс не пустился. Он поклонился Избранному Земли в характерно-учтивой манере.

"Хорошо еще на шею не кинулся", — Саб-Зиро сдержал уголок улыбки.

Реин всучил ему зеркальце:

— Дождись ночи. А остальное — сообразишь сам.

Потом была водяная воронка — и эдениец исчез.

— Очень мило, — вслух пробурчал Саб-Зиро. — "Дождись, поймешь"… А, ладно… чего взять с этих влюбленных! — он запнулся. Определение относилось и к нему, верно?

(нет… печально, но — нет…)

Сарина отпустила его. Вот и все, Посвященный Холода. Вот и все, перешагивающий…

Он выразительно махнул рукой вслед мятежному генералу Шао Канна.

Последние полтора суток троица Защитников Земли из Лю Кэнга, Китаны и Джакса взбиралась вверх по какой-то Богами забытой горе. После вызова Лю Кэнгом Света в Живом Лесу и золотого водоворота, их выкинуло сюда. Лю глубокомысленно изрек, что раз стоит гора… ну, в общем, не обходить же ее?

И они полезли.

Порыв холодного ветра заставил Лю поежиться:

— В Не-Мире просто обожают крайности. То жара, то холод…

— Если я скажу, что мне наш поход надоел, как сто тысяч чертей, то я ничего не скажу, — проворчал Джакс, плетшийся в хвосте.

Китана резанула веером заледеневшие склоны, сооружая некое подобие ступеней.

— Не-Мир ведет себя, как пожелает, — сказала она. Лю заметил, что ее кожа сделалась едва ли не цвета ее синего костюма. Он бы обнял ее… да только сам — температуры отбивной в морозилке. Да и эденийская принцесса опять-таки держалась лучше мужчин. — Одно верно: он очень редко предстает тем, что могло бы понравиться.

Пласт снега крупными хлопьями врезался в лицо Лю.

— Да уж, такая собачья погодка, разве что… — он оборвал фразу.

— Что? — Джакс попытался смахнуть хотя бы часть снежного слоя. Безуспешно.

— Ну, среди нас был только один, кому бы подобное нравилось, — хмуро закончил Лю.

Был. Вот именно. Странно, только теперь, в промороженном варианте Не-Мира, он вспомнил его… и была горечь вины. Все шагнут, не все минуют. Жаль.

— Оставь, Лю, — обернулась Китана.

Тему замяли.

Вьюга, тем временем, расходилась не на шутку. Если в первые часы альпинистских подвигов они попутно любовались отнюдь не безобразным (что редкость в аду) пейзажем — ледниками, бело-синими до зубной боли, отражающими любые лучи, расшвыривающими их во все стороны, то теперь путники уставились исключительно на собственные окоченевшие ноги.

— Черт, как же холодно, — Джакс подул на распухшие пальцы. Они потрескались, сочилась капиллярная кровь. Лю потер плечи. Он все время тер их, но особой пользы от этого не наблюдалось.

Воистину, лишь одному человеку на свете понравился бы сей очередной закидон проклятого измерения…

Снопы белизны ввинчивались в глазницы. Бесстрастно и жестоко. Вьюга хохотала, разбрасываясь горами кусучих кристалликов. Язвительные крупинки жалили больнее ос.

Защитники брели по колено в снегу. Давно стихли любые переговоры, они боролись за каждый шаг. Шагов, впрочем, становилось все меньше: ноги не держали их.

Китана резала скалистый лед. Но вееры озлобились на нее, ибо железо впитывает холод. Пальцы не гнулись. Она дышала на них, но саднящая боль усиливалась.

К вечеру второго дня она всерьез спрашивала себя, как долго сумеет выдержать. Мужчины выдохлись вовсе.

В довершение злоключений, буран начался такой, что не слышно ни голосов, а вся видимость заполонилась чарующим и смертельным танцем снежных комьев. Они протыкали, подобно кинжалам.

— Долго еще? — в сотый раз простонал Джакс. Лю попытался призвать его Огонь, жалобно вспыхнула крохотная зажигалка. Капля в море.

— Нужно — идти, — стуча зубами, выговорил Лю. — Главное… не останавливаться…

И тут Китана остановилась.

Она услышала.

К вою непогоды присоединились и иные голоса. Вспыхивающие, темно-заледеневшие, подобные шороху льдинок, морозному туману… Словно алмазы переливались, и тьма была их инкрустацией.

(нет. Нет, только не они…)

Китана дернулась. Ее окликнул Лю Кэнг.

— Что случилось?

— Ни… ничего, — мерзлый шепот вновь шелохнулся, слышимый пока только ей. Судорога забила ее, сильнее, чем от бурана и пронизывающего холода.

Голоса приближались.

Китана сжала вееры. Непослушные, обмороженные пальцы вопили от подобного насилия, но страх прилил жаром. Она еще повоюет, но надо предупредить остальных.

(опять враги… Боги, что за шутки?!)

— Лю, — она спустилась на несколько метров, чтобы быть ближе к нему. — Лю, ты слышишь что-нибудь?

(вдруг показалось, вдруг…)

Он запрокинул голову. Постоял с минуту, запорашиваемый крупными шматами неумолимой белизны.

— Да. Кто-то поет.

— Нет, — Китана закусила губу. Бледная — будто соревновалась с самим бесконечным снегом.

— Китана? Кто поет, Китана? — встревожился и Лю.

— Хэлгеайни, — произнесла эденийская принцеса роковое слово.

— Чего-о?! — Джакс затравленно переводил взгляд с Лю на Китану. — Какие еще Хэл… как их там?

— Духи Льда. Бежим! — она потянула спутников за собой.

Надо найти пещеру, лихорадочно стучало в ее висках. Если мы найдем какое-то убежище, и Лю разведет хоть маленький костер, возможно, они и не явятся… Возможно.

Глубинный ужас подхлестнул ее. Она бежала с невообразимой скоростью, игнорируя метель и злобный вой ветра… ибо в него вплетались кристаллоподобные, красивые

(кошмарные)

голоса.

(только бы… пещеру)

Ужас играл на руку в каком-то смысле. Ее обоняние, чутье обострились, словно наточеные самым лучшим станком. Мужчины с трудом поспевали за Китаной, но она четко представляла, куда бежит.

Вскоре, она обнаружила искомое. Маленькую пещерку, где бы разместились они все.

— Сюда! — приказала Китана. Лю и Джакс послушно нырнули в неглубокую выбоину в скале.

— Лю. Скорее. Огонь.

Страх передался ему вместе с заострением сил. Он сконцентрировался, вывернул руки ладонями вверх…

— Ура! — воскликнул Джакс: заплясало миниатюрное, игрушечное — но живое пламя.

Китана, облегченно вздохнув, прислонилась к стенке пещеры.

— Что ж, это должно подействовать…

— Так, — потребовал Джакс, греясь у импровизированного костра. — А теперь быстро выкладывай, что за Хэл… тьфу, мне не выговорить…

Китана кивнула.

— Сейчас объясню. Вам что-нибудь известно о Древних Богах?

Лю нехорошо хихикнул:

— Еще бы. Можно сказать, запросто болтаем.

— Я имею в виду легенды, — уточнила Китана. — Например, про Шиннока?

— А, да, — Лю нахмурился. — Павший Бог. Воплощение зла, насколько я помню…

— Вот именно. Но не все так просто… — Китана поерзала, устраиваясь поудобнее. Она прильнула к Лю. Рассказывать ужастики в круге ада — не лучшая идея, но придется. Лю подмигнул ей: "Я с тобой". — Шиннок изначально был Богом Тьмы, и тогда Тьма не ассоциировалась со злом. Тьма — это абсолютное созидающее начало… была. А помогала ему Богиня Холода — Ариенрод…

— Они с Шинноком брат и сестра, да? — спросил Лю. Он сталкивался с какой-то подобной сказкой.

— Лю, заткнись и дай спокойно говорить, — пихнул его в бок Джакс.

— Не брат и сестра, — продолжала Китана. — А муж и жена. Были… Шиннок любил Ариенрод с неистовством — всепоглощающим, всемогущим, как только способна Тьма, а Тьма — символ отстуствия границ. И Ариенрод любила его. Конечно, сдержанней, ибо Холод подразумевает некоторую замкнутость. На заре веков они сочетались браком, и с тех пор Тьма-Истинная — родственна Холоду, а Холод — Тьме…

Весь Пантеон приветствовал их брак… наверное, они надеялись, что спокойная Ариенрод обуздает своего не в меру буйного избранника, — Китана усмехнулась.

— Что ж, одно верно: Шиннок и Ариенрод были тогда счастливейшими из смертных и Богов, и достигли они апогея любви друг друга, когда рука об руку стали Творить… И сотворили они тех, кого именуют Хэлгеайни — Духами Льда, но их можно звать и Духами Тьмы. Дала им Ариенрод тело морозной метели, глаза — стылые льдинки-звезды, и голоса — шелест падающего снега. Шиннок же вложил в них душу Тьмы — чуткость и способность творить, преданность и нездешнюю красоту. Сущность Хэлгеайни — любовь. Беззаветно обожали они своих создателей, и радовались Шиннок с Ариенрод, и другие Боги восхищались прекрасными созданиями.

Но потом — вы знаете… Шиннок пал. Возгордился он, и в гордыне его решил обуздать Хаос, что был тогда заперт в Не-Мире, и спустился он на днище Ада, и заключил Хаос в теле своем, полагая, что великую силу обрел… но Хаос оказался сильнее его, и свел Шиннока с ума, и отравил саму Тьму — служить злу она стала… редко теперь столкнешься с Тьмой-настоящей, ибо Бог ее обратился в кровожадного тирана, сумасшедшего и безжалостного… Говорят, Ариенрод сорок тысяч лет тщилась вернуть разум мужу, и молила она собратьев ее о помощи, но бессильны были Боги против Хаоса, и тогда отреклась Ариенрод от любимого своего, ибо поняла: ничего не осталось от Шиннока-прежнего… и ныне вечно скорбит Ледяная Богиня — потаенно, в самой глубине сердца, и это тоже — суть Холода — он не выплескивает, но хранит…

— Мда, — сказал Лю. — Красивая легенда…

— Подожди, Китана, — замотал головой Джакс. — Я успел запутаться в именах, но суть-то: почему мы должны бояться твоих Хэл… ни… коль они такие очаровашки?

— Хэлгеайни были преданы обоим своим создателям, и часть их последовала за Шинноком, помощниками в его кровавых деяниях сделались они, и вместе с ним заточены в Не-Мир. Прочие же остались с Ариенрод — те чисты и прекрасны, как в Начальные Времена, но не показываются смертным, потому что вместе с Ариенрод оплакивают Шиннока…

— Ага, — подчеркнул красным маркером доказательство теоремы Джакс. — А коль мы в Не-Мире, то "хорошие" Духи нам не светят? Так?

— Да, — поставила точку Китана.

Джакс и Лю переглянулись. Джакс пододвинулся поближе к едва тлеющему пламени.

— Замечательно, — буркнул он. — Дайте-ка перечислить, в какое дерьмо мы уже вляпывались… так, номер один — Кейджевы мутанты. Номер два — "схлопывающееся пространство". Номер три — пещера, Мост и Кэйно с компанией… дьявол их сожри. Номер четыре — Живой Лес… я не упоминаю о мелочах, вроде дикого голода и просто омерзительных условий. А теперь еще и твари чокнутого божка. Замеча…

Он запнулся. И не из-за того, что Лю либо Китана рявкнули "Замолкни!"

Китана неотрывно взирала в бушующую белую пелену.

Ее зубы слышимо клацали.

— Они здесь, — сказала она.

Лю зажал крик зубами. Китана вскрикнула от страха, и Лю Кэнг приготовился швырнуть его Огонь…

(ледяные духи, да? Тогда вы, теоретически, должны таять!)

Пение, похожее на стон и тоскливое завывание, но, тем не менее, поразительно очаровывающее, сомкнулось с его разумом. Белизна расступилась, позволяя Хэлгеайни — плоть от плоти Холода — войти в укрытие непрошеных гостей дикого края.

"Воистину они прекрасны", мелькнуло в мозгу Лю Кэнга, не уменьшая особого стылого ужаса.

Хэлгеайни напоминали гигантских лазурно-белых птиц с туловищами и лицами людей… не людей, ибо глаза их- мерцающие сапфировые звезды, и метель — крылья их, и сияющий лед — фигуры их. Они передвигались с величественной медлительностью, не то вышагивая, не то летя, будто привидения. Они постоянно выводили однообразную, щемяще-восхительную ноту, словно неизбывно рыдая в такт бурану.

Но сердца их — смерть.

— Нет! — закричала Китана, вскакивая на ноги.

Лю, обмороженный физически и ошпаренный — ее и своим ужасом, швырнул в Хэлгеайни огненный шар.

(вы ведь растаете!)

Огонь топит Лед, а Свет изгоняет Тьму. Вот правда.

Оранжевый всполох вклинился в группку Ледяных Духов, и погас, жалобно зашипев.

(почему?!)

Лю померещилась грустная — и кровожадная ухмылка ближайшей твари Павшего Бога. Твоя Сила беспомощна против нас, ибо мы — дети Богов, ты же лишь смертный, жалкая плоть… мы заморозим тебя, мы сольем твою кровь с нашей священной обителью, и в веках будешь ты стоять здесь…

Да будет так. Лед и Тьма-искаженная — не ведают жалости.

Хэлгеайни обступили путников плотным кольцом, источая космический, запредельный мороз. Хотелось сдаться… сомкнуть веки, уснуть, отдаться мертвенной красоте этих странных существ.

Пожалуйста. Так просто…

— Нет! — снова закричала Китана: какой-то Дух попытался обнять ее руками-крыльями, сотканными из кристаллической вьюги. Это привело Лю и Джакса в себя.

Хэлгеайни ли, сам Шиннок — они принимают бой!

Лю ринулся в гущу Хэлгеайни. Его ступня соприкоснулась с взрывающим, обжигающим холодом, но и Дух отклонился от намеченного курса… и, Лю готов был поклясться: на секунду прервал свою монотонную песнь!

(ага! И тебе бывает больно, шинноково отродье!)

Игнорируя болезненность, Лю продолжал наносить удары в "лицо", в такие пронизывающие глаза-звезды… вышибить их к черту, пусть не лупится…

Ледяной Дух мягко отшвырнул Чемпиона прочь. В черепе Лю зазвенело. На снегу расцвели алые пятнышки крови.

Но пример Лю Кэнга вдохновил и спутников. Джакс со всей силы врезал своему Хэлгеайни в "переносицу", для чего ему пришлось подпрыгнуть. Ледяной Дух проскрежетал что-то — совсем немузыкально, словно металлом по стеклу — и Джаксу подумалось, будто он срывает маски прельщения с проклятых тварей…

— Получи! — заорал он, сшибая с ног "своего" Духа.

Китана преодолела безотчетный подсознательный страх. Ее вееры заскрипели о плоть Хэлгеайни, счищая верхний льдистый слой. Кровь не хлынула, у Духов нет крови, но морозный туман — аналог ее вырвался из раны.

И мелодия стихала.

Китана победно засмеялась, нанося серию точных комбинированных ударов. Хэлгеайни пошатнулся, крыльями-руками сплескивая волны воздуха-инея, погрузился в снег… и растворился в нем, становясь тем, чем являлся изначально.

(я — победила — его!)

Китана рванулась к Лю: ему достался Хэлгеайни покрепче, и Лю явно пригрывал поединок. Китана резанула "шею" Духа…

Раздался предсмертный хрип — удивительно схожий с людским. Китана торжествующе осклабилась.

— Спасибо, — кивнул ей Чемпион. Чуть пристыженный, что не сумел совладать с Хэлгеайни сам. Джакс, тем временем, тоже вырубил "его" Духа…

— Эй, а ребята не такие крутые, как прикидывались! — весело доложил он.

Но Хэлгеайни прибывали, и свежий аккорд загробной музыки раздался эквивалентом воя ветра.

— О нет, — простонала Китана.

Рваные нити… Их Путь — бесконечен, но спичка сгорает быстро — от надежды к новому отчаянию. Коротко и мимолетно, словно выстрел. Они одолели троих Духов, но еще штук двадцать выстроилось ровным чуть поблескивающим рядом — поющее войско смертоностных тварей…

— Мы погибли, — риторически протянул Джакс.

Войско Хэлгеайни склонилось над путниками…

(мы проиграли… мы проиграли)

Лю взвыл. Несправедливо… сколько раз это понятие вклинивалось в него, но теперь

(как холодно, Боги, как холодно)

Особо… Он же — Огонь, и не сумел совладать с противолежащей Стихией… строго говоря, против чертовых шинноковских выродков Огонь — и Свет не действовали…

(нарушает каноны сказок, правда? Но сказки умерли, и чудес не бывает… а Хэлгеайни — вот они…)

И они — прекрасны. Полюбуйся же на эту иррациональную красоту — в последний раз, Лю Кэнг, ибо больше ты не узришь ничего.

(Провались!)

Он сомкнул глаза, готовясь принять смерть…

…Время тянулось.

Лю жив. Все еще. Почему?

Хэлгеайни неспешны, но миновало достаточно для прелюдии… и песня, она изменилась…

Лю разлепил веки. Его челюсть так и свесилась. Он переглянулся с Джаксом и Китаной, тоже было приготовившихся к последней секунде. Изумление образовало знаки вопроса и правильные буквы "О" из их ртов.

(что еще за чертовщина?)

Хэлгеайни никуда не делись. Они так и толпились полукружьем, но они словно видели что-то — или кого-то пока незаметного Защитникам Земли.

— Эй… — начал Джакс: Хэлгеайни повернулись спинами к жертвам. — Ребята передумали?

— Не… не знаю, — глупо ответила "всезнайка-Китана". — Они… они приветствуют кого-то!

Лю поскреб лоб. Приветствуют — Шиннок, что ли, приперся — для полного, так сказать, счастья? Да нет же, он заперт в клетке…

Тогда кто?

Ариенрод смилостливилась над жалкими смертными и спустилась в Не-Мир?

Еще бредовей.

— Кто там, дьявол его забери!? — рявкнул Джакс.

Хэлгеайни опустились на "колени", похлопывая крыльями. Их протяжная песнь трансформировалась в торжественный марш — в покороность, подчинение и восторг… Теперь они напоминали свору верных псов, виляющих хвостами перед хозяином.

И сам хозяин вырисовался из-за мечущегося заслона-бурана.

Да, он несомненно состоял в родстве Ледяным Духам — точно выкованный из самого пронзительно-фиолетово-морозного осколка снежных звезд. Он ступал медленно, как, возможно, приходит сама Зима — и в неторопливости той было спокойное осознание силы, близкой к всемогуществу… Он будто светился изнутри — индиговыми, алыми, желтыми бликами, как светится снег в лунных лучах…

Он мог бы показаться сыном самой Ариенрод, если бы… если бы не был столь знаком Избранным Земли.

— Саб-Зиро! — первым очнулся от ступора Джакс. — Это же Саб-Зиро! Черт!..

Лю протер глаза. Мертвые Посвященные являются на помощь союзникам? Нет, нет… даже в Не-Мире мертвые мертвы, и уж во всяком случае, не спасают товарищей… скорее, охотятся…

И еще — призраки не улыбаются!

— Да он живой! — выкрикнул Лю. Хэлгеайни подобострастно склонились перед Посвященным самой Ариенрод — ибо как бы далеко они не оторвались от нее, они почитали их Богиню…

Так же, как и любого ее гонца.

И этим преклонением Духи Льда отрекались от страшных преступлений, что совершили они во имя безумца-Шиннока. Они просили прощения у смертных, едва не уничтоженных ими — и через Посвященного — у Ариенрод.

И она простила их.

Китана, Лю и Джакс подбежали к Саб-Зиро. Теперь, вблизи он уже не ассоциировался с мистическим полубогом, он был самим собой… причем, крайне довольным. Сдержанный или нет, он явно наслаждался эффектным появлением, особенно с учетом того, что помог спутникам.

— Привет, — деланно-невозмутимо кивнул он всем по очереди.

Китана бросилась ему на шею. Лю и Джакс хлопнули по плечу, не скрывая несколько глуповатых улыбок.

— Ты жив! — только и нашлось сказать.

— Да вроде, — пожал плечами Саб-Зиро.

— Но как… ты ведь упал в ту пропасть… — принялись расспрашивать его. Хором. Он пригладил чуть взъерошенные волосы, безуспешно: их сковал иней.

— Долгая история… и довольно скучная, — он загадочно ухмыльнулся. Пожалуй, один Лю вычислил подтекст… но не стал вытаскивать подробностей. — А вы как?

— Как видишь, — фыркнул Джакс. — Едва не сожрали нас эти гады, — он ткнул в Хэлгеайни.

— Ну, теперь-то не тронут, — засмеялся Саб-Зиро. И, напрасно пытаясь соорудить серьезную физиономию:

— Всю жизнь мечтал завести домашнего питомца… и вот у меня целый зверинец!

Защитники Земли дружно захохотали.

Горные склоны свешивались резко, словно кто-то специально вытачивал пропасти и крутые подъемы.

Передвижение затруднялось. Поначалу они пробовали отвлечься.

Избранные все-таки заставили Саб-Зиро выложить каким образом он ухитрился не помереть, после сокрушительного удара Смоука плюс падения в никуда. О Сарине он упомянул весьма вскользь… и спутники многозначительно подмигнули друг другу.

Но потом разговоры вновь приглушились, поскольку путь не стал легче. Напротив, чем дальше — тем хуже.

Хэлгеайни вертелись вокруг Саб-Зиро, так и норовя потереться об ноги, словно требующие ласки котята. Лю подмывало сунуть им палку в зубы — проверить, станут ли они таскать поноску. Джакс и Китана побаивались их, невзирая на уверения Саб-Зиро о дружелюбности творений Ариенрод и Шиннока. "Правильно, тебя ж они сожрать не пытались!" — заявил Джакс. Саб-Зиро не нашелся с ответом и приказал ледяным Духам держаться подальше от них.

Но скалы вызверились отвесными до одурения разломами, к тому же скользкими. Защитники с завистью взирали на ледяного ниндзя: он был способен взобраться и по голой стене, по стеклянному столбу, и не воспринимал горные цепи как препятствия. Он вышагивал в его небыстром — бесящем Лю Кэнга темпе, ни разу не оступившись, ни разу не сделав неверного шага.

На второй день головокружительного подъема, когда в зрачках темнело от недостатка кислорода, а уши закладывало от непомерно стремительной смены высоты, Джакс не выдержал:

— Слушай, может, хватит понты кидать?

Саб-Зиро обернулся к нему с искренним недоумением:

— Понты? — переспросил он.

— Ну, ты ниндзя, супермен, Посвященный Холода и все такое, но мы-то — обычные люди, — Джакс с ненавистью пнул сугроб. — Мы не в состоянии идти по тридцатиградусному морозу да еще по эдакой крутизне!

— Он прав, — поддержали хором Лю и Китана. Шаолиньскому монаху и эденийской принцессе неприлично первыми признаваться в слабости, верно?.. Но они — люди… смертные, и им не дарована милость Ариенрод.

Именно это высказала Китана.

(милость… нет. За Посвящение платят цену, Ариенрод не столь добра…)

О да. Проклятье. В зеркале Реина Саб-Зиро увидел лик его покровительницы — дивно прекрасный и лишенный какого-либо выражения. Совершенный, как кристалл льда. Бесчувственный.

Но Китана права. В данной ситуации он в выигрыше, они — нет.

(эгоист)

— Сабби, мы не можем дальше тащиться по жутким скалам и морозу, — добавил Лю. — Мы попросту умрем от обморожения, и моя Стихия слишком слаба в этом заснеженном царстве.

Саб-Зиро задумчиво потер подбородок:

— Ну, я могу предложить иной вариант подъема. Только понравится ли он вам?

— Понравится, — простонал Джакс. — Я окоченел до костей, я вымотан… что угодно, лишь бы не бесконечные горы!

— Хэлгеайни, — выговорил Саб-Зиро, оглядываясь на подобострастно замерших невдалеке "питомцев". — Я телепортировался довольно далеко от вас, но они принесли меня прямиком к вам.

— Ты имеешь в виду… верхом? — сглотнула Китана.

— Э… да, — ответил он.

Джакс и Китана посмотрели на него, как на чокнутого… зато Лю Кэнг встретил идею с неожиданным энтузиазмом:

— Да это ж здорово! Покататься на Ледяных Духах — кто еще удостаивался такой чести?! — он обращался к Китане, и Саб-Зиро подумалось, что Лю удивительно похож на Хэлгеайни, преданно заглядывающего в рот ему самому. Или даже Ариенрод.

— Но… — эденийская принцесса опустила взгляд. — Они же… творения Шиннока…

— А, кроме того, холодные, как целая морозилка! — сказал Джакс. Отодвигаясь подальше от "виляющих хвостом" тварей. Он отметил узоры инея на коже Саб-Зиро… и, черт подери, ему отнюдь не мечталось обзавестись аналогичными "татуировками".

— Они не причинят вам вреда, — заявил Саб-Зиро. — Слово Чести. Моей.

— Я за Хэлгеайни, — Лю задрал голову. Горы сомкнулись, подобно зубчатой короне, а им — на ту сторону. Они не перелезут… — Кто еще?

Китана вспыхнула. Она не трусиха.

— Ладно, уговорили…

Джакс поднял ладони. Жест "сдаюсь".

— Валяйте, — пробурчал он. — Но страховка за твой счет, Сабби…

Саб-Зиро усмехнулся. Подозвал его слуг. Хэлгеайни склонились перед Защитниками Земли, точно дрессированные верблюды. Белые крылья нетерпеливо похлопывали. Китана зажала уши: песнь Хэлгеайни выводила ее из душевного равновесия.

А потом она ловким движением опытной наездницы вскочила на ближайшего Ледяного Духа. Остальные последовали ее примеру.

Фантастическая скачка стартовала.

…Даже Саб-Зиро поначалу задохнулся от безумной, вихреподобной езды. Крылья Хэлгеайни взошли, словно морозный рассвет, и стремительность — суть их, и великолепие — инкрустация…

Он — снежинка в лапах бурана, он — ничто…

Он — всадник самой Стихии.

Было что-то кощунственное в полете, где перья — метель, где дыхание застывает мелкими осколками, бьет в лицо, царапая кожу. Словно наркотик. Наслаждение.

(и можно позабыть о том, что все еще томит, и даже — о Долге и Чести… просто получать кайф от единения с покровительницей и ее созданиями…)

Как восхитительно.

Он смеялся.

…Лю закашлялся: пласты снега и жесткий, подобно сотне кинжалов, воздух впился в его горло и легкие.

— Китана, — попытался выкрикнуть он, но ветер и свист крыльев Хэлгеайни поглотил его.

А потом — первое ошеломление миновало, и ему снова захотелось кричать. Теперь от восторга.

Внизу проносились каменистые склоны унылого пейзажа, вверху фантасмагорически танцевало иззолото-голубое небо, колючее и всесильное. Пляска Льда швыряла его, но ощущение не неприятно… скорее, затягивающее… сладкая жуть, таинственная, словно древнее небытие.

Лю подумал о Тьме-истинной. О Шинноке и Ариенрод.

В полете Хэлгеайни вскипали отзвуки свадебного бала великих Богов, их любовь — неистовство Тьмы и искристая радость Холода — тогда юной Стихии, не безжалостной и убийственной, сковывающей живое заледенелым выдохом, а дарящей исключительно красоту.

Хэлгеайни помнили об изначальных днях. И верили в их возвращение.

…Джакс сравнил поездку с "русскими горками". Первой реакцией было: заорать "Отпустите меня!", но потом безумные виражи понравились ему. Он уселся поудобнее (насколько сие вообще возможно — Хэлгеайни отнюдь не послушные мулы, а своенравные Духи!), улыбаясь во весь рот. Потрясный аттракцион. Диснейленд кусает локти и корежится от зависти.

Пожалуй, он почти понимал Саб-Зиро с его наивным восхищением звездами и Холодом… Звезды? Да… впервые за много дней — сначала в Эдении, потом в Не-Мире, над Джаксом мерцали далекие огоньки бледного света-во-тьме. Возможно, то были глаза Хэлгеайни, а возможно…

— Круто! — заорал Джакс, выплескивая противоречивые эмоции.

…Китана сжала челюсти. До судороги, и костяшки пальцев — белее тел Хэлгеайни, не от холода — от страха. Иррационального.

Фобия.

В Эдении она каталась и на гигантских крокодилах, перманентно стремящихся слопать всадника. Крокодилы были тупы, Хэлгеайни — мудры, крокодилы — безобразны, Духи Льда — прекрасны…

Но она страшилась ее необъезженной "лошади".

"Фобия", — Китана пригнулась. Ее тошнило, но не от рывков и взмахов, а от паники. — "Мне понарассказывали жутких историй о них, вот я трясусь… они не опасны, они не…"

Она склеилась пополам, цвет лица приобрел ровный зеленоватый оттенок.

Она часто задышала. Она выдержит, Джакс миновал пещеру, несмотря на клаустрофобию, она — сильнее, она выдержит…

Китана с обидой всмотрелась в неподдельный восторг спутников. Ну ладно, Саб-Зиро — будто на историческую родину попал, но Лю и Джакс?.. Чем их-то так прельстила скачка верхом на тварях Шиннока?

(преодолей себя)

Она еще раз сглотнула мерзлый воздух. Преодолей. Хорошо…

Взмах серебристых крыльев подбросил вверх. Ее Хэлгеайни вздумалось подлететь поближе к Лю Кэнговскому… наверняка, неслучайно. Лю послал Китане воздушный поцелуй, ей пришлось вымучить улыбку.

А потом — она ощутила, как звенящая мелодия наслаждения проникает сквозь страхи и стереотипы. Ее счастье коннектилось с Лю, символ — поцелуй…

…и понимание Хэлгеайни. Дружелюбное. Будто вечно печальные создания решили пошутить и изобразить из себя купидонов.

Китана захихикала.

Абсолютно искренне.

Саб-Зиро надоело сидеть на спине Хэлгеайни, он встал во весь рост, впитывая кожей, ногтями льдистое сияние, отвечая, точно на поцелуй Богини Ариенрод. Держать равновесие — умопомрачительно легко… пускай Лю крутит у виска, он — лишь рассмеется…

Езда переродилась в странное забытие. Родственное раю — не аду.

Поэтому он не среагировал сразу, когда один из Духов Льда пронзительно застрекотал, обрывая на полуноте чудную музыку, и повалился вниз крупными блестящими

(тающими?)

осколками.

Но следом сорвался вниз еще один Хэлгеайни.

Болезненное недоумение вспороло Саб-Зиро. Кто-то — жестоко, грубо, точно патологоанатом — рвал священное единение смертных с творениями Шиннока и Ариенрод. Кто-то осквернял святыню…

(кто?!)

Пять искристых взрывов. Мимо Саб-Зиро пронеслись обагренные кровавым туманом обломки… и…

(фрагменты металла! Ракеты!)

Железо и огонь — враги предрассветной антитехнократии и льда!

— Эй, чего за хренотень?! — выдал Джакс. Прикусил язык, ибо лицо невозмутимого Посвященного Холода исказил гнев узнавания.

— Вниз! — скомандовал Саб-Зиро.

…Хэлгеайни взрывались. Их гибель откликалась ссадинами в Саб-Зиро.

Скорость превысила разумную. Они камнем падали вниз — покарать преступников.

На вершине горы, вросшей на границе с дальнейшим Путем Защитников, дергались две точки.

Алая и желтая.

(кислотные сети — кислота реагирует со льдом, а взрывчатка раскалывает их!)

— Вы! — с яростью выкрикнул Саб-Зиро. Преследователи. Они чередуются, они никогда не оставят в покое… оставьте меня в покое!..

— Фиговы киберы! — разозлился и Джакс. Сзади подлетели Лю с Китаной, у запястьев Чемпиона подрагивал Свет-оружие. Китана извлекла стальные вееры.

(что ж, не всегда огонь и металл служат врагам!)

— Скорее! — Саб-Зиро "пришпорил" Духов. — Хэлгеайни не совладать с ними, мы обязаны принять бой!

— Всегда готовы, — с ироничной покорностью откликнулся Лю Кэнг.

Они спрыгнули со спин странных "лошадей"… Саб-Зиро проводил прячущихся от пламени и кислоты Хэлгеайни с необъяснимой тоской.

(было так здорово, но хорошее кончается…)

— Вы, — повторил он, стягивая холод к кончикам пальцев. Сектор и Сайрэкс моментально переключились с Хэлгеайни на более интересные цели.

— Задание-аннигиляция, — объявил Сайрэкс. Его отсек скрежетнул, сформировывая очередную сеть. Саб-Зиро уклонился от нее, отразил удар.

— Проваливайте, — ровно сказал он. — Нас четверо, вас — двое.

— Задание-аннигиляция, — клешня Сектора заскрипела, вростая в Саб-Зиро цепкими крючьями. Наверняка, робот бы выдрал его позвоночник, если бы не мощный апперкот Джакса и пинок Лю Кэнга.

Сектор и Саб-Зиро одновременно рухнули на снег. Саб-Зиро вскочил первым, отражая теперь атаку Сайрэкса.

Киборги ориентировались в первую очередь на деструкцию предателя Лин-Куэй, но они быстро обучались. Они сообразили, что троица "помех" — серьезна, и их не стоит игнорировать.

Сектор выбросил самонаводящуюся ракету. Она предназначалась Лю, но Чемпион недаром одолел самого Шэнг-Цунга, ракета бесславно подорвала ближайший сугроб, а Лю закатил Сектору коронный "велосипедный пинок".

Лю чересчур увлекся неправдоподобно-легкой победой над киборгом, он забыл о втором. Сайрэкс, перевернув Джакса и Саб-Зиро (последний грохнулся на острые камни так, что на секундочку перехватило дыхание, а перед глазами заплясали оранжевые зайчики), отпихнув "телепортом" Китану, занялся обидчиками напарника.

Сайрэкс произвел кислотную сеть. Сеть накрыла Лю, тот пронзительно завизжал. Ядовитая пленка тотально нейтрализовала Чемпиона.

Сайрэкс переключился на остальных. Сектор тоже.

— Ах ты гад! — выкрикнула Китана, видя что творится с ее возлюбленным. Она ринулась к желтому киборгу, на ходу расправляя смертоносный веер. Веер вспорол прорезиненную псевдоплоть робота. Хлынула черная, маслянисто-скользкая жижа. Она расплескалась вонючим нефтяным пятном прямо на волосы, лицо и одежду Китаны, и девушка замерла, с омерзением стряхивая с себя гнусную субстанцию.

Это дало преимущество далеко не мертвому Сайрэксу.

Он обхватил Китанину глотку, принялся душить ее.

В Сайрэкса полетел залп льда. Робот сфотографировал угрозу бесцветными неживыми зрачками… и телепортировался на соседний утес.

С эденийской принцессой в качестве трофея.

— Нет! — крикнул Лю. Он уже освободился от едкой кислоты, но Китана… Китана поплатилась за помощь ему.

Женщина и желтый ниндзя-киборг застыли друг напротив друга, имитируя стойку Смертельной Битвы. Недоставало лишь трона Шао Канна и сигнала "Начали!"

Даже Сектор воззрился на напарника и Китану.

Саб-Зиро ощутил патологичное дежа-вю… они были — зрителями Турнира, кровожадными, алчущими жестокости. Они запамятовали о собственной вражде, вот пятеро — и Сектор враг их, но они равно ждут исхода поединка.

Эденийцы упивались костлявой пляской смерти.

Они… ну, во всяком случае, не он. И не Лю. И не Джакс.

Но так надо, и да начнется Смертельный Бой!..

…Сайрэкс атаковал первым. Он применил коронную фишку с сетью, рассчитывая обезвредить и спокойно добить принцессу. Девушка легко подпрыгнула, позванивая веерами… и острия их опустились на резиновую глотку желтого киборга.

(боль от ее оружия — лохмотья, кровавые, похожие на черный закат…)

Сайрэкс никак не среагировал на повреждение. Он кувыркнулся в воздухе, приземляясь позади Китаны.

(проклятье, кибернетизация действительно улучшает! Сайрэкс был средним воином, а теперь он достиг уровня десятитысячелетней принцессы!)

Китана поднырнула под оппонентна, ее каблук впечатался в лицо-маску. Но противник не воспринимал боли, и то — его неоспоримое преимущество… Китана набросилась на робота сверху, молотя его лезвиями и ногами, Сайрэкс скинул девушку, пинком отшвырнул к краю пропасти.

Он продемонстрировал бомбу. Тикающую.

(нет. Нет! Нет!!!)

Вопль Лю Кэнга, сообразившего что делает ненавистный робот, прогремел сорокотонным эхом.

Бомба взорвалась. Густой коричневый дым заволок финальную сцену.

— Не-е-ет! — выл Лю Кэнг, нет, это горы и безумие Не-Мира и исхлестанные прожилки всех его жертв воссоединились в мегагалактику страдания.

— Объект-ликвидирован, — вывел Сектор.

— Нет! — Лю обернулся к напарнику желтого ниндзя. Его мускулы вздулись — искаженно, словно кто-то перетянул Лю стальными канатами. Он закусил губу, по подбородку тихо сползала узенькая багровая струйка.

Сектор двинулся к Лю.

Огонь против Огня.

Они схлестнулись. Лю рванул проводку из тела Сектора. Лю был — всесилием сумасшествия, заокраинного горя и безысходности. Отстраненная часть Саб-Зиро продекларировала, что именно так следует встречать врагов уровня не Сектора — но Шао Канна. И именно так Лю одолел Шэнг-Цунга, расплескивая пламенную боль из-за гибели брата…

Лю проломил грудную клетку Сектора. Робот безмолвно проехался по снегу, искря обнаженными проводами. Из тела торчали пружины, высыпались какие-то винтики и клепки.

Алая пластмассовая обивка треснула под ногтями Лю. Ногти тоже посыпались розоватыми полумесяцами, из голого мяса точилась капиллярно-алая, родственная слезам, жидкость.

Снег и кровь облепили Сектора.

— Лю, отойди! — выкрикнул Джакс.

— Нет! Я — убью — его!

Саб-Зиро обхватил Лю за талию. Незачем ему гибнуть…

Влага и электричество образовали смертоносный союз. Сектор кружился на одном месте, его замкнуло. Искры отпрыгивали во все стороны, похожие на синих головастиков.

— Неверные-данные-ошибка-перезагрузка… — верещали защитные механизмы. Щелкнуло аварийное реле.

Внезапно Сектор остановился. Он обвел Защитников странным взглядом — живым, не автоматичным. Переполненным ненавистью.

А потом красный киборг покатился вниз — под откос…

Но Избранные уже не наблюдали за ним, ибо Лю Кэнг понесся разыскивать Китану.

— Нет, нет, нет, — как заведенный, копия робота повторял Лю. — Она жива, она не может умереть!..

Саб-Зиро едва поспевал за обезумевшим Чемпионом. Лю била крупная дрожь, он спотыкался… он с риском для жизни сиганул вниз — туда, где должна была

(лежать… и снег уже покрывает ее останки, ее заледеневшие ресницы — печальным ритуалом)

находиться Китана.

— Лю, стой! — приказал Саб-Зиро. Безуспешно.

Джакс следовал за ним. Впрочем, майор явно не в состоянии спуститься по отвесной скале.

— Жди тут, — сказал ему Саб-Зиро.

— Угу, — мрачно пробурчал Джакс.

Лю везло. Он с легкостью и ловкостью сумасшедшего соскочил в сугробы, удачно спланировав в самый мягкий. Саб-Зиро кувыркнулся следом.

(глупостей, главное не позволить ему натворить глупостей… оконное стекло так близко к венам Лю, и он выплеснется на него — раздавленной птицей, даже я — лед — не выдержал подобной боли, умножь и возведи в степень и то не поймешь, что сейчас с ним… но я должен остановить его… остановить…)

Лю несся со скоростью гепарда. Он несколько раз упал, перекатился по земле, покрывая ее яркими, словно закатные лучи, капельками из содранных ногтей.

Он зарылся в снег целиком. Он полагал, Китану похоронило под взметнувшимся дымом и лавиной… Он уподобился некрофилу.

(он копает и ищет — что осталось от смеявшихся ему губ)

— Китана! — протяжно звал он.

Не откликалась.

Внезапно, Лю ринулся к пропасти.

— Стоять! — взревел Саб-Зиро. Он вцепился в ступни Чемпиона, он потянул его на себя. Лю набросился на Саб-Зиро, молотя лицо, раздирая остатками ногтей шею и плечи. По лицу Лю текли горячие, светящиеся изнутри оранжевым, слезы.

(о, я понимаю твою боль… но, похоже, придется перешагнуть… я — научился… а ты?)

— Стоять, — повторил Саб-Зиро.

— Нет. Я. Найду. Ее. Или. Умру.

(и что? Что я ему скажу? Процитирую Рэйдена, втолкую о миссии и Земле… тьфу…)

Саб-Зиро молчал, уклоняясь только от ударов в лицо. Он держал Лю Кэнга, рыдающего безнадежно и беспомощно… Его будто искрошили в куски…

(почему — будто? Окровавленный зомби — это символ Боли с большой буквы…)

Саб-Зиро осознал: Лю Кэнг все равно прыгнет в пропасть. За Китаной. Сейчас или потом. Не все можно пережить. Вот вам еще одна правда.

Он отвернулся. Он удерживал бьющегося Лю… но ослаблял хватку.

И тут из-за облаков показались Хэлгеайни. Выжившие Ледяные Духи парили торжественным хороводом, кружа над головами смертных.

Лю плюнул в небо. Плевок адресовался порождениям Тьмы и Холода, Саб-Зиро, Богам… Рэйдену.

Всем, кто отобрал Китану. Или не защитил ее.

В первую очередь — себе…

Старший из Хэлгеайни коснулся лапами снега. Призрачный шорох льдинок и потаенная песнь контрастировали с полыхающей болью Лю Кэнга…

…но в льдистых объятьях Хэлгеайни держал Китану.

— Китана! — никакие цепи бы не уняли бы Лю. Он помчался к эденийской принцессе. — Китана, ты жива, Китана?!

(нет, разумеется…)

Темные ресницы затрепетали.

— Китана, — Лю с бешенством нежности обнял девушку. Саб-Зиро поскреб затылок. Ситуация противопоставлялась мрачноватым традициям Не-Мира…

(пессимизм не вечно прав!)

— Лю, — она прильнула, уткнувшись переносицей в его плечо.

— Китана… ты ранена?

(не все так просто)

Саб-Зиро осмотрел девушку.

— Скверно, Лю. Обе ноги сломаны.

— Что… что ты хочешь сказать? — диаграмма от счастья до новой муки. Неприятно. Но факт.

— Ну, она не умрет — это я обещаю. Но идти дальше не сможет.

— Я понесу ее.

— Лю, я не пушинка, — подала голос сама Китана. Они с Саб-Зиро безмолвно приняли решение, осталось втолковать его влюбленному Лю. — Я не намерена быть вам обузой.

— Тогда я остаюсь здесь, — уперся Чемпион.

— Лю, не глупи, — рассердилась Китана. — У нас задание…

— К чертям задание. Ты мне дороже, — отрезал Лю Кэнг.

— Лю. Пожалуйста. Иди, — твердо повторила Китана.

— И бросить тебя?!

— Зачем бросить, — вмешался Саб-Зиро. — Мои Хэлгеайни позаботятся о ней. Она и не замерзнет — ведь снег способен предохранять цветы от холода. До весны, Лю. До нашего торжества. И я позову их, и они принесут ее. Когда победа будет в наших руках, — он говорил с нехарактерной уверенностью… горячностью.

Не "если". Когда.

Лю посмотрел на девушку.

— Да не переживай ты! Я с ними уже подружилась, — она ткнула в страшно важных из-за столь ответственной миссии Ледяных Духов.

— Окей, — тяжело вздохнул Чемпион. — Окей. Иди вперед, Саб. Я догоню.

Саб-Зиро утвердительно кивнул.

Джакс встретил хмурой физиономией. Он ожидал скверных вестей, он не обожал эденийскую принцессу, но она была товарищем… смерти он ей не желал.

Саб-Зиро вкратце выложил ситуацию. Джакс хмыкнул:

— Полезные "собачки" — твои Хэлгеайни…

— Да, — Саб-Зиро подумал, что термин "собачки" мало подходит бесконечно древним и непостижимо-мудрым существам, но не стал спорить. — Правда, нам дальше придется пешком. Сайрэкс и Сектор перебили почти всех, оставшиеся будут заботиться о Китане.

— Опять пешком? — недовольно пробурчал Джакс, исподлобья разглядывая горные склоны. Эденийская принцесса влетает в копеечку… но ничего не попишешь. — Окей. А где Лю?

— Тут я, — Лю Кэнг подтянулся на руках, заскакивая на площадку, где его ждали спутники. — Идем, скорее!

(быстрей уйдем — быстрей вернемся? Я обнадежил тебя… но факт в том, что я не слишком верю в победу… но я оставлю это при себе)

Саб-Зиро задержался. Сейчас они минуют последнее "горное" препятствие… что ждет их по ту сторону?

(и как долго нам искать Башню Шао Канна?)

Восхитительный вопрос. Жаль, карт Не-Мира в продаже нет, да и из ориентиров — собственное "шестое" чувство.

— Поторопись! — окликнул его Лю, уже забравшийся метров на семь.

Подъем был трудным. Коричневые неровные выступы норовили выехать прямо из-под подошв, гремя, устремлялись вниз. Порой приходилось хвататься чуть не зубами.

Недостаточно ловкий Джакс раз пятнадцать соскользнул с предательских узких камней. Саб-Зиро — замыкающему приходилось ловить злополучного майора, иногда — волочь на себе.

(чему их учат в их училищах? Стрелять из дурацких ружей? Технократия убивает человечество, клянусь Стихией!)

Все с облегчением вздохнули, когда желанная вершина кольца гор была достигнута. Путники уселись на скале, расслабляя перетруженные мышцы. Лю с тоской оглядывался назад. Джакс шумно дышал, попутно кляня Не-Мир со всеми шинноками. Саб-Зиро жмурился от солнца, нахально лезущего в глаза и традиционно молчал.

— А теперь вниз, — после недолгого отдыха сообщил Лю.

Джакс застонал.

— Предлагаешь остаться здесь? — невинно спросил Лю Кэнг. Джакс только рукой махнул.

Но спуск оказался неожиданно легким. Скалы на обратной стороне "кольца" были пологими, идти вниз — чистое удовольствие. Путники повеселели. В зрачках Лю все ярче высвечивалось "Скоро я дойду до Императора! И одержу победу! И Китана станет моей…"

— Интересно, какая еще подлянь выползет? — пессимистично буркнул Джакс.

Лю поперхнулся, сбился с шага. Мечты о победе и Китане, коими он отстранялся от реальности, потухли, словно спички под водопадом.

— Не каркай! — сказал он.

Но поздно.

Перед Защитниками Земли выросло огромное озеро.

Оно устроилось в разломе долины, подчеркивая собой территорию — точно сигнальной лентой. Внешне — мирное, тихое, напоминающее гигантский лунный камень — молочно-белое с оранжевым днищем, и где-то в толще поблескивали пленные солнечные лучи.

Оно не предвещало дурного…

…Но Саб-Зиро кожей почуял яд.

Лю уже подскочил к новой преграде. Явно намереваясь пересекать озерцо вплавь.

— Не трогай! — крикнул Саб-Зиро. Лю удивленно пожал плечами.

— Чего "не трогай"? Обычное горное озеро…

Третейский судья Джакс склонился над лунной гладью.

— Вроде, замороженное… — неуверенно произнес он. Лю подобрал какой-то камень, швырнул его в покойную белую гладь…

Камень разорвало в клочья — не то огнем, не то льдом, не то окровавленной плотью. Скорее — последним, ибо очаровательное дополнение горному пейзажу задымилось металлически-алым запахом.

Река крови — Стикс, и впадает она…

Саб-Зиро сглотнул. Он подошел к берегу, сжав кулаки.

(Река крови — Стикс… впадает в Коцит — озеро Льда…)

(не-Льда)

…Это произошло лет восемь назад.

Каким образом католический священник очутился в Китае, чем уж он помешал Клану Лин-Куэй — неизвестно, да и не имеет значения. Во всяком случае, юноше под кодовым именем Саб-Зиро паспортных данных Священника и досье на оного точно не показывали. Просто — Мастер вызвал к себе, бросил несколько коротких слов — точно командовал особо обученной собаке, юноша поклонился… той же ночью поручение Мастеро было исполнено, Священник обрел вечный покой в его католическом раю. Убийцу не обнаружили, как и орудие убийства: несчастного католика словно сунули в жидкий азот да подержали там минут десять. Хоронили его в наглухо запаянном гробу.

Для воина Лин-Куэй данное задание — вполне ординарно… но Cаб-Зиро запомнил его.

Он рассчитывал ликвидировать жертву без шума, но священник спал чутко до патологичности. За минуту до своей кончины он проснулся. Он узрил голубоватое сияние, он понял все.

— Изыди, Сатана! — взвыл священник, вознося перед Саб-Зиро здоровенный чугунный крест. Саб-Зиро заморозил крест, тот треснул пополам. Юноша поморщился под маской: он терял драгоценное время. Опыта явно не хватало… Брат высмеет его за столь неуклюжее исполнение.

— Сатана! — повторил священник, чьи светлые глаза на изможденном лице светились необъяснимой смесью ужаса и фанатизма. Крест развалился надвое куском льда. — Демон! Демон!

Саб-Зиро протянул мерцающие синим ладони.

И тогда Священник в предсмертном откровении проорал роковые слова:

— Сатана дал тебе силу Льда — ею и покарает! На том свете ждет тебя Коцит — ледяное озеро, днище ада! В Коцит стекается вся кровь грехов человеческих! И Сатана ввергнет тебя туда, и твоя же сила обратится вечной мукой тебе! Будь ты проклят во веки веков, продавший душу за дьявольский холод! Аминь!..

Саб-Зиро оборвал анафему. Священник умер.

А его, Саб-Зиро, била дрожь — незнакомая, непонятная, словно и впрямь спихнули в озеро искаженного не-Льда…

В конце концов, тогда он был шестнадцатилетним подростком — не больше…

Но он сумел выбросить Коцит и Священника из головы. Или, во всяком случае, так казалось…

(призраки всегда возвращаются… призраки — всегда — возвращаются!)

— …Коцит, — Саб-Зиро точно очнулся после хорошего удара по голове. В лицо заглядывали встревоженные Лю и Джакс.

— Эй, чего с тобой? — логично осведомился Джакс.

— Ничего, — привычно отгородился от расспросов Саб-Зиро. — Просто я знаю, что это за озеро… Коцит, самая нижняя точка ада… Не-Мира… Воплощение неправильности. Туда нельзя.

Лю почесал затылок. Они с Джаксом боязливо оглянулись на лунное "днище ада". Лю недоверчиво подпихнул ногой обломок скалы.

Страшное озеро отрыгнуло фрагменты гниющих костей.

— Понятно, — побледнев, выговорил он.

— Так. А дальше? — Джакс отодвинулся подальше от Коцита. — Нам ведь нужно идти, не торчать здесь…

(да, и Хэлгеайни не помогут… выпутывайтесь сами, ребята)

Лю беспомощно развел руками:

— Ну, наверное, обойти… можно, да?

— Обойти — Коцит? — невесело усмехнулся Саб-Зиро. — Нет…

(ждет тебя… ждет тебя…)

Он снова сглотнул. Слюна скапливалась во рту — пресная, точно мел. Саб-Зиро закрыл глаза. Спокойнее. Да, Коцит ждет. Его. Морозный отсек Не-Мира — специальный капкан Посвященному…

Предварение жертвоприношения.

(я не хочу… жертвоприношения…)

Кто хочет? Он спасся от сотни смертей, но самоубийство во имя победы — предназначение. Это тоже развилка Пути. Сарина и Смоук, он перешагнул через них.

Перешагни и через свою смерть.

— Лю. Джакс, — медленно сказал Саб-Зиро. — Коцит — мне… Я войду в него, и он заберет меня… Вы — минуете.

(как схоже со Рвом… теперь я играю эденийцев, эй, каково — куску мяса на потеху аллигаторам?)

— Хорош дурью маяться! — рявкнул Джакс. — Еще один фигов суицидник, вы чего — сговорились? Пошли обход искать!

— Нет, — Саб-Зиро двинулся к озеру.

Лю налетел на него миниатюрной имитацией дракона. Лю стиснул его, злобно шипя: "Не смей, болван отмороженный!"

(так, Лю, мы поменялись ролями… разница в том, что я делаю выбор с холодным сердцем…)

Саб-Зиро сдавил сонную артерию Лю. Чемпион отрубился. Джакс тупо переводил взгляд с неподвижного Лю на вышагивающего к затаившемуся знакомой волчьей луной Коциту Саб-Зиро.

— Он жив, — сказал Посвященный Холода. — Но я "усыплю" и тебя, если попытаешься помешать. Поверь, я не хочу умирать… Но свобода выбора — выдумка.

(Боги милостливы)

Джаксов апперкот расцветил челюсть Саб-Зиро синяком.

— Не дури! — прорычал майор. Саб-Зиро пнул его в живот,

(извини, но приходится…)

Джакс не остался в долгу. Он выломал руки "суицидника", точно тот был опасным преступником… или маньяком-безумцем. Коленка Джакса уперлась в позвоночник Саб-Зиро.

(так…)

Джакс потащил упирающегося "маньяка". Тот пока не дергался, и Джакс заподозрил неладное, ибо сумасшедшие и ниндзя хитры…

— Черт! — Джакс кувыркнулся вверх тормашками. Коронный "подкат" Саб-Зиро лишил его равновесия.

Саб-Зиро перепрыгнул через майора, отметая того подальше от Коцита. Пользуясь замешательством спутника, он помчался к кромке озера. Он сделал глубокий вздох и…

Ступил в мертвенно-белесую лже-воду.

Кусающийся туман.

(так вот каков вечный ад?)

Смех. Хэлгеайни? Смех похож на шорох льдинок, и, Боги… он знаком…

(как бело… как пустынно…)

И холодно.

(холодно — тебе?)

Да. Его знобило, как обычного человека. И кто-то смеялся над ним.

— Ну, хватит валяться, — произнес лишенный интонации, за исключением некоторого высокомерия, голос.

Саб-Зиро сел. Сатана. Священник был прав. Сатана здесь и он обращается к нему тоном…

— Само! — Саб-Зиро закашлялся. Он не заметил, что нарушил священное правило Лин-Куэй: не называть друг друга по именам, данным родителями. Клички — больше ничего у вас нет, псы Мастера.

К черту Лин-Куэй и Мастера…

— Само, ты жив?! — он протер глаза. Снова привидения… помнишь, темницу, он являлся тебе там, и в аду — тоже… Он упрекал — его право, выходцы с того света обожают упрекать… словно их кровь вытекает вином в чашу смертных, и суть ее — осуждение.

— Нет, — ухмыльнулся высокий мужчина, бесстрастно наблюдающий за "гостем". Окружающая белизна с подпалинами голубого сгущалась к его черно-синей униформе Лин-Куэй. Взгляд его был темен и холоден… холоднее самого Коцита!..

Само Хен. Саб-Зиро-старший.

— Давно не виделись, братик, — равнодушно произнес Само Хен.

— Само, ты…

— Помолчи. Ты и так чересчур много болтаешь. Для Посвященного Холода.

Озноб Саб-Зиро усилился. Ему хотелось сделать что-то, прикоснуться к брату, ощутить его… или не ощутить, коли он призрак. Почему он так свысока, так оценивающе наблюдает за "младшеньким"?

— Далеко ж ты забрался, — продолжал Саб-Зиро-старший. — Аж в мою обитель небытия… только зачем?

(зачем? Зачем?!)

— Ради тебя, — с деланным спокойствием ответил младший.

(он издевается, он всегда издевается надо мной, потому что — первый… он — совершенство Холода, я же…)

Бракованная копия. Да. Не больше. Шэнг-Цунг прав.

— Ради тебя! Ради тебя! — выкрикивал он. — Ввязался в Смертельную Битву — ради тебя! Да… позже были инструкции Рэйдена и прочее, но ты — причина… всего! Даже того, что я научился чувствовать…

— Лжешь. Моя смерть всего-то позволила тебе снять маску.

— Нет! Я хотел отомстить Скорпиону…

— О, не упоминай его, — насмешливо фыркнул Само. — Чокнутый фантом… хотя, я тоже своего рода фантом. Только я получил мою награду, а он нет. Он убил меня, но я — счастлив, а он — бродит потерянным болотным огоньком. И кто из нас дурак? Ха… А вот ты лжешь.

— Лгу?!

— Когда-то ты любил меня — это правда. Но я стал чудовищем слишком давно. Нельзя любить чудовище, даже если оно твой брат. В последнее время я сам ненавидел себя, — внезапно его неэмоциональный голос прервался.

Но на лице его была маска, и она скрывала неадекватную для Посвященного Холода реакцию.

— Убирайся, малыш, — подытожил он.

Саб-Зиро ощутил горечь и какую-то трепещущую боль, что перекрыла трахею, мешала дыханию…

(и озноб — как пожирание изнутри… как предательство! Воистину Коцит — днище ада, моя Стихия и мой брат прокляли меня…)

— Само, — тихо сказал он. Избегая встречаться глазами с промороженной до основания сетчаткой брата. — Да. Ты действительно был чудовищем. Но я все равно любил тебя. Ты волен убить — или прогнать меня, хотя я не знаю — куда и как идти… но за что? Само, почему ты ненавидишь меня? Ох, ты ведь мой единственный брат!

— Да? — вздернул бровь старший. — Встреча потерянных родственников, ха. Как трогательно. В твоем стиле, малыш. Ты никогда не был настоящим ледяным ниндзя. Ты умело прикидывался — точно маской — невозмутимостью, но ты чувствующий… ты — не воин. Убирайся.

Судорога свела нёбо. Судорога продиралась под кожей стальным прутом. Кара Лин-Куэй — в геометрической прогрессии…

(почему, Само?)

— Ты прав! — выкрикнул Саб-Зиро. — Я — не воин! Не воин, если называть воинами безжалостные машины для убийств!

— Жалость — это слабость, — скучающе возразил Само.

— Тогда идеальные ниндзя — клятые киборги! Лин-Куэй превращает нас всех в роботов, как обидно, что ты не дожил, братец! Вот бы обрадовался!..

Тьма в зрачках отразила гнев.

(я — поранил его? Ну и пусть, он заслужил…)

— Киборги… что ж, я слышал. И про твоего друга, Смоука тоже. Зря ты покинул Лин-Куэй, они не отстанут… ты уже убедился. Но все к лучшему, а?.. Ведь боль из-за механизации Смоука заменила тебе недостающий компонент воина. Суррогат, да… Хм, я ведь чуть не завидую тебе… ты можешь чувствовать. Я — нет, — он промолвил признание все с той же бесстрастной льдистостью. — Так и не научился. Извини.

(нет… он прикидывается, маска Холода приросла к его лицу…)

— А как же Сарина, Само?! — разыграл козырную карту Саб-Зиро.

Само Хен вскинул голову. Он выпрямился, теперь было заметно, что он смотрится выше и стройнее младшего брата — точно остро отточенный меч. Кто сказал, что мечу необходимы эмоции?

(ты — человек, Само! Не лги мне — и себе!)

— Сарина… ты успел позабавиться с ней, не так ли?

(позабавиться… ох, я же — перешагивающий, черт подери… перешагивая — оглядывайся, через чьи трупы…)

Само уловил болезненно-виноватую гримасу.

— Ты не заботился обо мне, когда спал с ней, а?

(идеальное комбо, прекрасный удар, Само… ты всегда был лучшим, я и не возражаю… туше. Добей)

Добей. И физически — предавшему Честь — смерть. Старый канон ниндзя. Добей.

— Добивать? Сдался ты мне… — ухмыльнулся Само. — Маленький глупый мальчишка, вот ты кто… Да забери ты ее себе… Мертвым не нужны женщины, а мне — и подавно. У меня есть другое. Взгляни.

Саб-Зиро стиснул свои запястья. Он сжался перед старшим братом, и действительно ассоциировался с провинившимся ребенком.

(почему — ему — так — нравится — мучить — меня?!)

— Взгляни, — повторил Само.

Саб-Зиро неуверенно огляделся.

Брат демонстрировал ему целый мир. Мир включал в себя сотни и сотни ледяных статуй — людей, животных, фантастических созданий. В каждой играла искорка — рыжеватая, словно отблеск Коцита… Изваяния поражали совершенством — математичным, какое мог сотворить только крайне уравновешенный человек. Не допускалось неверных линий, ассиметрии или неточных рассчетов. Горгульи приседали строго на две лапы, русалки расчесывали совершенно равное количество "волос", число пятнышек-выемок на шкурах леопардов кратно пяти.

Ледяные статуи были восхитительны — и мертвы.

— Красиво, — сказал Саб-Зиро. Он не кривил душой: Само достиг тотального художественного могущества, а "неживость" — просто иллюзия… правда?

— У меня есть моя Стихия, — проигнорировал похвалу старший брат. — И по сути, мне ничего не нужно. Я устал от войны и Охот, от побед и поражений… и от женщин. Я ценю одиночество. И мои игрушки… — он опять ухмыльнулся.

— Красиво, — повторил Саб-Зиро. А что еще говорить?

— Нет. Они — безукоризненны, но — просто лед. А вот тебе удалось создать живое, братик…

Само указал на миниатюрную фигурку, расположенную отдельно. Саб-Зиро припомнил ее: дельфин, что он отдал океану…

— Но… — он вздернул бровь.

— Как твой дельфин попал ко мне? Представления не имею, спроси Не-Мир, коль желаешь…

Само резко обернулся к брату:

— Ты обогнал меня и в этом, малыш! — с неприкрытой, неожиданной обидой выкрикнул он. Саб-Зиро попятился, а его губы растягивала глуповатая алогичная улыбка. Само — признает его превосходство?

(какое там "превосходство"… он — лучший!)

Ха-ха…

— Ты обогнал. Меня. Во всем! — Само схватил одного из атакующих ледяных драконов, сдавил, и обломки хрупко посыпались из его горсти. — Кроме одного — я настоящий воин! Ты — нет. Смирись. А теперь уходи и не смей более оплакивать меня! Ни вслух, ни в сердце твоем! Я — воин! Над могилами воинов не плачут!

Само швырнул в младшего брата изваянием дельфина, и Саб-Зиро поймал его… не то, чтобы он дорожил "шедевром"… но дельфин побывал у Само, и…

— Забудь меня! Я — приказываю!

Прямо в изголуба-белой "стене" раззявилась дверь. Само едва не пихал брата в нее.

— Уходи!

— Прости. Прости, что любил тебя, — тихо сказал Саб-Зиро. — Прощай…

Он занес ногу над порогом.

Само крушил его математичные, бездушные фигуры — с совершенно нехарактерным бешенством, с отчаянием, похожим на лавину — многотонным, безнадежным.

(не плачь о воине…)

Вдруг он замер. Снял маску. Он улыбался — странно, непривычно, но в груди Саб-Зиро екнуло, а озноб прекратил скакать стаей термитов.

— Нашел. Нашел. Я оживлю их… Оживлю, — не обращаясь ни к кому, пробормотал Само. И — брату:

— Знаешь… я понял… я ведь тоже любил тебя…

— …Идиот, дубина стоеросовая…

(так, опять нежные эпитеты? Зато понятно, где я…)

— Эй, Джакс, да он живой! — Лю.

— Не ври! Он ж заперся в хренов Коцит… я сам видел!..

(но я вправду жив)

— Я в порядке, — сказал Саб-Зиро. В порядке — это слабо. Он ощущал невыразимую легкость, словно одна из тяжких гирь-обвинений спала с него.

Само… Он не страдает, и он отыскал формулу его драгоценного искусства. Все будет хорошо, все…

(и он любит меня!)

— В порядке? — недоверчиво уставился Джакс. — А чего довольный, будто не искупался в адском озере, а с Шайной Твейн целовался?!

— С кем? — захлопал глазами Саб-Зиро.

— Это он, Джакс, — захихикал Лю. — Для него торможение — типичное состояние!..

Саб-Зиро рассудил, что обижаться на очередную шутку в его адрес не стоит. Есть дела поважнее:

— Мы перебрались через Коцит?

— Щас! Аж три раза! — фыркнул Джакс. — Я ж твердил — твоя затея с самопожертвованием — просто бред! Так и вышло! Провалялся тут с полчаса… тьфу, ну и рожа у тебя была — что дохлая рыба…

Он запнулся. Неприятное воспоминание: подернутое мертвенностью лицо, и точно градинки в глазницах. Но Саб-Зиро не слушал их, он помчался к Коциту.

— ОПЯТЬ? — взвыли хором спутники.

Нет. Не опять. Он выполнил его долг, и вот…

— Переправа готова, ребята, — невозмутимо сказал Саб-Зиро.

В тягучей прослойке не-Льда, душащего проносящиеся мимо лучи и зазевавшиеся фотоны, покачивался ледяной дельфин. Правда, он вырос до габаритов небольшой лодки. Вполне способной выдержать троих мужчин.

Дельфин плескался в страшной ткани Коцита, точно в морской воде, отражая солнечные блики. Блики — это память… о счастливом летнем дне, когда Смоук и Рокси были живы.

(но Само — мертв… жаль…)

Что ж. Весы уравновесились, правда?..

Океан… океан принимает дары, и возвращает сторицей. Но здесь — не один океан…

(спасибо тебе, Само… ты — подлинный Мастер Льда!)

— Эт-та чего за ерунда? — вылупился Джакс. Лю попробовал дельфина на прочность. Он не тонул. Приглашающе вильнул хвостом, Лю замотал головой: мерещится.

— По-моему торможу не я, — вернул остроту Саб-Зиро.

— Опять твои штучки? — Джакс неохотно ступил на холодное изваяние, дельфин снова дружелюбно вильнул хвостом. Саб-Зиро от комментариев воздержался, тем более, все и так понятно.

(я населил адское озеро… я оживил его — нет, не я… Само…)

Саб-Зиро, как "капитан", вошел на дельфина последним. Он тревожился: не стукнет ли его электрошок восприятия холода, как в обители Само…

Нет. Все нормально.

— Отплываем! — весело сказал Лю. И дельфин самодовольно заскользил по бурлящему от алчности и досады кровавому озеру не-Льда.

— Получилось! — подпрыгнул Джакс.

Получилось. Действительно.

…Импровизированная лодка неспешно поплыла по адскому озеру. Священник и Сатана, наверняка, кусали локти от ярости: Коцит медленно, но верно оставался за спинами путников.

Правда, уже перед тем, как сойти на другом берегу, Саб-Зиро отметил небольшое синее пятнышко между пальцев. Схожее с проказой, оно и было знаком его особой "проказы" — Проклятия Посвящения. Вызвав на дуэль Коцит, он ускорил процесс…

(ледяные статуи Само… интересно, каково быть ими?)

Саб-Зиро потер ладони друг о друга. Пятнышко не исчезло, многозначительно скалясь ему. Он подышал на пятерню, покрывая ее целиком узором инея. Так-то лучше…

Лю и Джакс наперебой делились впечатлениями от поездки, восторгаясь "как замечательно все вышло". Они искренне полагали, будто данная победа досталась бесплатно всем троим. Хей, мы обдурили Сатану и католиков, Не-Мир и межгалактическое Зло…

Они ошибались.

Но Холод пока опекал, а не уничтожал Саб-Зиро. Пока.

И неприятные мысли стоило отложить.

Саб-Зиро ловко спрыгнул на твердую почву, нагоняя спутников.

Зимняя сказка Не-Мира завершилась.

Не-Мир сменил декорации горячими камнями, надоедливым и нудным пепелом. Глупо было бы размышлять, каким образом соседствуют заснеженные скалы и обугленный багрянец.

Не-Мир — никакой логики. Ненависть вместо законов, безумие вместо гармонии.

Искажение.

Удушливый сернистый дым набивался в ноздри и легкие, оседая мелкими серыми крупицами. Путники беспрестанно кашляли, выплевывая скопившуюся серую гадость. Они натянули лохмотья рубашек, сооружая примитивный аналог респираторов. Это немного помогло, но брести приходилось едва ли не вслепую: гадкие испарения невероятно щипали глаза.

Путники не разговаривали. Не-Мир — тоже.

Только треск вернего слоя мелких крупинок псевдо-песка, и нижних камешков. Последние были острыми, набивались в рваные сапоги и царапали ступни. Джакс попробовал разуться, но лишь ухудшил положение. Он попытался выругаться, но язык покрылся мышинного цвета порошком.

Но постепенно серая пыльная буря стихла, воцарилось спокойствие. Защитники Земли наконец-то получили возможность оглядеться и поделиться впечатлениями. Затянувшуюся паузу нарушил Лю:

— Послушайте… — он оглянулся назад, но Коцит давно исчез из вида. — Послушайте, ведь то озеро — это днище ада, верно?

— Да, — подтвердил Саб-Зиро. Если доверять католикам, но эти парни осведомлены об адах и раях получше всех прочих, нет? Он предпочитал считать так… потому что поход явно затянулся. К тому и вел Лю, тема вырисовалась вопросительным знаком, едва их ноги коснулись "этого" берега. Противные испарения задержали обсуждение, но не отменили.

— Тогда Башне следует быть где-то тут? — раскладывал по полочкам Лю, не замедляя шага.

— Вроде того, — поймал идею Джакс. — Это как компьютерная игра, верно? Проходишь кучу уровней, но в конце получаешь приз.

— Или финальную схватку, — согласился Лю.

Они остановились. Саб-Зиро весьма смутно представлял, что такое "компьютерные игры" (кажется, Рокси увлекалась чем-то аналогичным, но его данное увлечение не затронуло: он был убежденным антитехнократом). Но принцип "финала" — свят.

(вроде Чести, а? Коцит — черта, Коцит — грань…)

Чего?

Отличный вопрос.

— Мы миновали все, что можно, — продолжал Лю. — Все уровни — позади, признаться, я ожидал столкнуться с Башней прямо после Коцита… просто, то озеро — это как точка.

О да. Жирная такая точка. Следом за ней — один эпилог в виде Канновой цитадели… но где она?

— Неправильно, — Лю взъерошил носком пепел. — Неправильно, что мы опять тащимся по какому-то заваленному мусором отсеку.

Джакс вглядывался в пепел. Его свербило устойчивое дежа-вю, но пока он не осмеливался высказать его вслух.

— Лю, тебе не идет философствовать, — деланно фыркнул он. — Вперед и с песней!

Они прошагали еще с двести метров.

— Стойте, — сказал Лю. — Вы помните слова Рэйдена?

О, еще бы. Рэйден говорил много чего. Например, о всеблагости Древних Богов… что из того?

— Какие именно? — Саб-Зиро присмотрелся к местности. Теперь дежа-вю цапнуло и его — незаметно, тихонько, будто ядовитый паук. Яд смертелен, но действует не сразу. Сначала ты поймешь.

— Мы обязаны отыскать Башню Шао Канна, — выделил Лю третье слово. Отыскать. Милая крохотная деталька — паучьи жвалы и янтарная капелька отравы в жилах. Отыскать. — В смысле — она не явится, она спрятана, верно? Мы все время шли, но правильно ли?

— Что? — Джакс схватил его за шиворот. Белки глаз, контрастные с темной кожей сверкали, подобно жемчужинам… и источали они коктейль ужаса и понимания. — Что — ты — говоришь?!

Саб-Зиро пригнулся, принюхиваясь к пеплу. Следы. Свежие следы, он не Мастер Поиска, но Лин-Куэй давал базовые навыки ориентировки. Хоть бы и в Не-Мире. Он учуял аромат стекла, сплавившегося песка. И песок тот сплавился от…

Молнии.

(в Не-Мире нет гроз, как нет и звезд…)

— Я… я не уверен, Джакс, — Лю дернулся в "объятьях" майора. — Я подумал…

— Лучше б ты раньше думал! В Фриско — когда втягивал меня в хренову заварушку, — старые упреки, истрепавшиеся, точно ветошь нищего. Навязли в зубах, словно жвачка. И воспряли из могилы. — Эй, а ты чего ковыряешься?!

Саб-Зиро не ответил.

(дежа-вю, мы были здесь… но я пока не верю, я — циник и прагматик, я — Посвященный Холода… я спокоен)

Неверно. Безнадега похожа на огонь, а огонь топит лед.

Он закопался горстью в пепел, похожий на нарезки черно-белой фотографии. Его рука покрылась его слоем, но он извлек искомое, и Пропасть-Под-Мостом — а может, и воды Коцита — рухнули внутри него.

Стекло.

Стекло — это цепи Милины, это — их поводок. А еще — оплавленный песок, образовавшийся здесь после удара молнии. Молнии Рэйдена.

— Лю, Джакс, — чужим, неестественным голосом вымолвил Саб-Зиро. — Мы вернулись на исходную точку. Мы совершили круг и… вернулись.

Лю Кэнг и Джакс раскрыли рты. Они до пародийности напоминали деревянных кукол, какими в уличных театрах разыгрывают грошовые комедии. Со стороны они были смешны.

И Не-Мир, несомненно, хохотал над глупыми смертными.

— Нет. Нет! — Лю схватил обломок темного, ехидного стекла, зашвырнул его. Он проехался по песку-пеплу с певучим шелестом. Будто по сухим листьям, подумал Саб-Зиро.

— Да! — снова набросился на него майор. — Мы шли неверным путем! Мы заблудились! Ох, черт, все — напрасно!..

Найти. Башню.

Не вышло. Извините.

Они — провалили задание. Мысль всплыла, похожая на здоровенный радужный мыльный пузырь. На боках его поигрывала радуга — туповатая и самодовольная. Провалили задание, ха-ха. Прошагали семь кругов ада — зря. Еще раз ха-ха. Право, смешнее анекдота в жизни не слыхивал…

Мысль была телепатией. Семенем, но в каждом из троих дала специальные плоды.

Лю Кэнг, бессмысленно пялясь в черно-багровый диск небес, размышлял о Китане. Возможно, к лучшему, что она не ведает бесславного финала. И о Храме Света, о тех, ради чьей памяти он явился на Смертельную Битву и ступил стезею Не-Мира, бесконечных поисков. Рэйден полагался на него. Рэйден надеялся на него. Еще была Земля, Эдения… все миры.

И завершение.

Как глупо.

Джакс остервенело швырялся галькой. Она против его воли выкладывалась в имя его напарницы. Вот так-то, коп. Ты скверная ищейка, вот в чем соль. Соня же вечно будет висеть, прикованная к Трону Императора… или к чему там еще…

Мелкие крупицы горной породы набились под ногти, несильной болью, саднящей, словно обида. Как несправедливо, как противоречит легендам, сказкам и видеоиграм — они вынесли столько, и вернулись на исходную позицию. У этой сказки нет конца. Она — обручальное кольцо Не-Мира и самой Смерти.

Джаксу захотелось наброситься на кого-то. На Лю, светлого-героя-черти-его-дери. Лю вечно так упорно вел их вперед, полководец фигов, разве флага не хватает… болван самоуверенный, вдобавок повернутый на эденийской дуре, да он вовсе не соображал, что делает…

К черту все.

А Саб-Зиро просто стоял. Чуть покачиваясь, и стекло хрустело под его пальцами, врезаясь под кожу. Он ни о чем не думал — да и что тут можно высказать… Не-Мир обманул их, вот и все. Небеса пожрали прах жертвенных костров, но дождь не прольется, и засуха выклюет посевы.

Они — проиграли.

Вот и все…

— Неправильно, — бормотал Лю в сотый раз. — Неправильно, выход должен быть! Мы не напрасно страдали!

(да, Лю… Боги милостливы, а? ты до сих пор доверяешь данному постулату?)

— Столько… всего, — ярость Лю Кэнга вскипала, подобно целому солнцу. Протуберанец рванется и спалит до нейтронов. Но не вытянется дальше определенных границ. Свет — это узкая дорога, даже Свет-истинный.

— Вы ведь чувствовали — направление правильно? — обратился он к спутникам, силясь прочесть что-то, кроме изгибающихся теней на их лицах. — Чувствовали?!

— Да ни хрена я не чувстовал! — взвился Джакс. Он встряхнул Лю, будто бультерьер — поноску. Лю покраснел, и ладони его превратились в кулаки. Пепел — это порох… и чересчур много вспышек, самого глубинных и терзающихся.

Саб-Зиро представил, как они убивают друг друга, и перерождаются в Они. Вот весело… не хуже любого другого финала, не так ли? Неважно, неважно…

(последний из вас умрет — победой Шао Канна)

Его разум ответил утомленно: "Ну и что?"

Джакс, к счастью, сдержался. Он не ведал об Они, но не рвался устраивать бесплатное шоу Не-Миру. Лю повалился в серый песок, сгребая мучительно плавленные его фрагменты.

Джакс переключился на Саб-Зиро. Клятый кубик льда все так же невозмутим… ему плевать, ему всегда плевать! Да и вообще, его Клан работал на зло, яблочко от яблони…

Саб-Зиро перехватил атаку майора — машинально, безучастно. Корочка изморози поползла по предплечью Джакса. Майор отстранился, тяжело дыша. Клаустрофобия безысходности накатила асфальтовым катком.

(что теперь?)

— Что теперь? — озвучил Джакс.

Лю повернулся к ним, и в зрачках Чемпиона корчилось безумие:

— Идти вперед, что ж еще? Второй круг, ничего… хоть десять, у нас нет иного выбора, правда?! Вперед, чего вы медлите!

— Вали ты… — указал адрес Джакс. — С места не сдвинусь. Какая разница, где сдохнуть?!

— Окей. Тогда сдыхай. Саб, идем! — тоном приказа проговорил Лю.

— Нет, Лю. Мы истратили последний шанс. Не обманывай судьбу.

(ох, и это я сказал?! Я не верил в судьбу… и в Богов, но они всеблаги и мудры, и…)

— Ах, так? Отлично. Я — один — одолею! — истерично выкрикнул Лю Кэнг. Китана звала его, Не-Мир насмехался. Сплав крепок, словно стеклянные путы и сумасшествие.

И он зашагал. Упрямо выставив челюсть.

Саб-Зиро смотрел вслед Чемпиону. Он вернется… двести или триста шагов, пускай четыреста… пятьсот… Вернется.

Саб-Зиро засек минуты. Он поймал себя на отстраненном — и сдвинувшемся анализе. Похоже, он тоже сходил с ума. И Джакс. Они возвышались двумя статуями,

(големами Башни?)

наблюдающими за бессмысленным упорством Лю.

Когда он упадет?

(в Бездну-Под-Мостом…)

Лю замер.

(семьсот шагов… надо было заключить пари…)

Он постоял немного, взъерошил волосы. Он ринулся обратно, будто за ним гналась вся Армия Шао Канна…

— Я — понял! — вопил он. — Понял!

— Совсем шизонулся, — буркнул Джакс. Но Саб-Зиро будто возродился, потому что в Кэнговском "понял" был отзвук "Нашел!" Само Хена…

Запыхавшийся Лю остановился, опираясь руками о колени:

— Башня. Тут, — сказал он.

— Да, а я — Император, — проворчал Джакс.

— Башня — тут!!! — заорал Лю. — Нам ведь следовало найти ее, так? — теперь он явно наслаждался, как детектив, раскусивший неимоверно сложное дело. Даже Джакс заинтересовался. Саб-Зиро внимательно кивал спутнику. — Так вот! Когда Канн вызвал тот апокалипсис, ну, в Эдении — он слил Не-Мир, да и все другие миры с Башней!

— Выходит… — порой Саб-Зиро притормаживал, но не сейчас.

— Да! Мы все это время были в Башне! Она получила неизмеримую силу, вместе с ее хозяином, она стала Не-Миром, а попутно и еще целой кучей измерений! Не-Мир — это просто огненные канавы и много пепла, а все сады, пещеры, мутанты…

— Горы, — поддержал Джакс, чей рот растягивался в улыбку.

— Угу, горы, — закивал Лю. — Ошметки иных миров! Мы — в - Башне! Мы — нашли — ее!!!

Последнее никто не расслышал. Загремел ошеломляющий, оглушительный, подобный камнепаду или вою самолетной турбины, хохот.

— ВЫ ПРАВЫ, НАСЕКОМЫЕ! ДОЛГО ЖЕ ВЫ СООБРАЖАЛИ, В ЧЕМ ДЕЛО! — точно сам Не-Мир обратился к Избранным. — НО ВАШ ПУТЬ НЕ ЗАКОНЧЕН… ОТНЮДЬ! ХА-ХА-ХА…

Хохот посыпался. Он оброс черепами, и огнем… всплески магмы повалились с неба, взрывая горы и холмы, выдавливая реки. Защитники Земли рухнули на неверную почву, тщась прикрыться от вездесущего пламени…

(истинный лик Не-Мира?)

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! — заведенной шарманкой повторял Шао Канн, перебивая собственный всемогущий хохот… а, возможно не Шао Канн.

(не он!?)

Взметнулись канаты с подвешенными черепами, вокруг выплясывала дикарские па лава. Лава заполняла трещины, моментально образовывая каналы.

Защитников отломило друг от друга, они очутились на разных кусках тверди, отрезанных полыхающим изоранжево-багровым, пахнущим ртутью, огнем.

Черепа скалились на Саб-Зиро, он отпихнул несколько наиболее злобных. Грохот поутих… но его чуткий слух уже улавливал чужое приближение. То самое, которое он смутно ожидал, едва "арена" ощетинилась черепами и полыхающим небытием.

— ИДИ СЮДА! — прокричал Скорпион.

— Мы встретились опять, — Саб-Зиро вскочил, поворачиваясь лицом к извечному врагу. Что ж, он вполне готов к дуэли. На сей раз он не зажат в каменном мешке и не искалечен гарпуном Смоука.

Единственный настоящий его Смертельный Бой состоится. Сейчас.

— Да, Лин-Куэй, — Скорпион приближался, держа наготове ладонь, откуда высовался раздвоенный наконечник его стальной — и живой — "змеи". — Ты сильнее, чем я думал. Вернее, везучей. Но это не поможет тебе теперь.

— Я готов, Скорпион, — Саб-Зиро раскланялся с желтым ниндзя официальным Лин-Куэевским приветствием. Он ненавидел Клан, но вендетта со Скорпионом — атрибут бойца Лин-Куэй, а не какого-то там двадцатичетырехлетнего парня.

Похоже, это взбесило призрака. Он снова заорал "ИДИ СЮДА", да так, что черепа зазвенели гулким эхом, а жидкий пламень выплеснулся на узкую щепку земли, служащую ареной битвы. Копье молниеносно метнулось к Саб-Зиро, но тот отбежал, с риском для жизни перевернулся через огненную реку, приземлился позади Скорпиона.

Скорпион исчез.

— Что за… — растерялся Саб-Зиро, и тут удар в челюсть закрутил его пропеллером. Еще несколько пинков в живот заставили его согнуться пополам. Он закусил губу, чтобы не застонать — не доставлять удовольствия фантому. Солоноватый привкус ассоциировался с

(жаром? Или проклятьем? Вендеттой, никому не нужной… Само уже позабыл о своем противнике, он даже не недавидит его — своего убийцу!.. Истинный Посвященный Холода, никаких лишних эмоций…)

Скорпион размахнулся, врезал в переносицу Саб-Зиро. Тот едва удержал равновесие, точно в замедленной съемке рассматривая собственную кровь на желтых перчатках противника.

— Твоя кровь тепла, — сказал Скорпион. Из-под пустой маски выпирала ухмылка. — Скоро я выясню, изо льда ль твое сердце!..

— Ну, у тебя-то его точно нет! — парировал Саб-Зиро, отскакивая на несколько метров. Он согнулся, избегая очередной атаки.

(так, мертвец… я уже выучил твой стиль, и ты — во всяком случае, не лучше Китаны… странно, что ты одолел моего брата)

Он был лучшим, правда? Почему же этот — не настоящий ниндзя даже, не Посвященный — одолел Мастера Лин-Куэй?!

Он применил подкат, и на долю секунды раскаленные камни обратились ледяным катком. Специально для него. Скорпион не сумел уклониться от фирменного приема Саб-Зиро, с нечленораздельным, но полным ярости воплем, рухнул на край.

Саб-Зиро подскочил, намереваясь спихнуть Скорпиона в его же обожаемый огонь…

(пусть твоя — псевдо-твоя Стихия насытится тобой! Само запретил мне оплакивать себя, но не мстить!..)

Подошвы Скорпиона столкнулись с солнечным сплетением Саб-Зиро. Тот неуклюже плюхнулся, в висках серебристо зазвенели веселенькие бубенцы боли.

(ребра сломал…?)

Саб-Зиро заставил себя встать.

Скорпион вознес искореженные костистые ладони. В белых пустых глазницах пульсировал гнев. И жажда убийства.

Позади Саб-Зиро вырвался столп колючей лавы. Обжигающая жижа словно пробила дыру в ненадежном обломке тверди, и теперь гонялась за Саб-Зиро. Он шибанул в нее сгустком льда. Два Начала, дотронувшись друг до друга, зашипели сворой диких кошек. Аннигилируясь.

Плюс на минус равно нулю.

Саб-Зиро старался держаться позади Скорпиона. Он швырнул в мертвеца сгустком льда, призрак расшиб его стальной змеей. Змея заверещала, делая кульбит, преследуя Саб-Зиро.

— Иди сюда, трус! — орал Скорпион.

— Ты — трус, не я! — ответил Саб-Зиро. Он снова подскочил к фантому, засвечивая мощный апперкот. Змея коротко взвизгнула, заменяя реакцию самого Скорпиона.

(ты — не непобедим, адский монстр! Я уничтожу тебя!)

Скорпион на долю секунды потерял ориентацию в пространстве, чего хватило, чтобы Саб-Зиро завладел положением.

Саб-Зиро с каким-то упоением — не жестоким, скорее предвкушающим "наконец-то меня оставят в покое!" наносил комбы Скорпиону. Сначала он обхватил ногу призрака, и мускулы того чудились фальшивыми… призрачными, словно плоть Скорпиона была умело наведенной многослойной голограммой. Но Саб-Зиро не размышлял над подобными тонкостями, он вывихнул голень врага, и змея снова заскрипела омерзительно-стальным голосом, похожим на сварочную машину. Потом он врезал под дых, в район сонной артери… это не сработало, потому что враг мертв…

(черт, нечестно! Нельзя убить мертвое!)

Саб-Зиро потянул маску. Нельзя убить — он попросту свернет черепушку и выкинет ее в реку огня…

…Он все-таки вскрикнул, когда залп бушующего адского зарева зашипел на его коже, обугливая ее, заполняя сизым дымком…

(точно шашлык… жареный шашлык…)

Саб-Зиро едва не задохнулся от вони паленой кожи. Его кожи. Скорпион снова выплюнул плазму, весело заскворчавшую на мерзлой коже противника, и тем отмел его.

— Ты слабак, Лин-Куэй, — злорадно сказал Скорпион.

(слабак… ну нет…)

Змея-копье летела в него — стремительным ультразвуком, блистающим предвестником агонии.

— Ты мой! — торжествующе возвестил Скорпион, потому что Саб-Зиро еще валялся неподвижно, силясь успокоить саднящую трепыхающуюся боль от ожогов…

(огонь… огонь — извечный враг, так было в начале, так до конца…)

Копью оставалось меньше миллиметра.

(он выиграл… он все-таки выиграл…)

(нет!)

Очередной шаг за предел. Не привыкать, правда?

(малыш, ты — не воин…)

Воин или нет, нельзя — проиграть Скорпиону у порога Башни Канна!..

— Ты мой! — копье настигло цель…

…и "цель" разлетелась в разные стороны хрустальными, мерцающими, отражающими каждый каприз днища пламени, обломками льда.

— Ты — трус — Лин-Куэй! — завыл Скорпион.

— Нет. Ледяной двойник — просто боевой прием, — он кинулся к призраку. Но Скорпион взбесился не на шутку, и Саб-Зиро понял, что до сих пор познакомился только с половиной мощи фантома.

Сокрушительный удар едва не проломил переносицу Саб-Зиро, затем Скорпион вцепился в его запястья… он зарычал от мерцающего на них холода, ибо изморозь поползла, стремительно распространяясь… но атомный полураспад — белый, точно восход пятидесяти солнц, пронизал Саб-Зиро насквозь.

(сломал… мне… руки…)

Он запрокинул голову, считая черепа. Те расплывались, подрагивая черноватой пеленой. Глазницы проваливались и приближались, побуревшие — закопченные зубы клацали…

(как много… черепов… клонируют его тут, что ли?)

Мысль о клонированном Скорпионе была неожиданно забавной, наверное, расплющенный болью в сломанных руках, он утратил способность к адекватной оценке.

(как… больно)

Еще смешнее.

(да очнись ты!)

Вовремя. Он едва не отключился, и тогда Скорпион бы точно добил его…

(а так — что? Он не смилуется, ибо мертвые не ведают милости, да и не нужна она мне… скоро встретимся, Само… ты ждешь меня?)

Скорпион придавил поверженного Лин-Куэй к земле. С упоением. Дважды у него была возможность прикончить ненавистного врага, дважды он упустил ее. Теперь — ни за что.

Но почему проклятый трус улыбается?!

— Готовься умереть, Лин-Куэй!..

— Умереть? — боль еще танцевала лесные ритуальные танцы дриад в его беспомощно болтающихся суставах. Он лежал, рассматривая бордовый потолок пещеры Скорпиона, желтую маску и пустые белесые глаза самого мертвого ниндзя. — Умереть… я не боюсь смерти…

— Ты?! Ты, трусливый Лин-Куэевский шакал, не боишься?! Тогда послушай меня, я знаю, что есть смерть! Это — бесконечная мука…

— Тебе, Скорпион, — безмятежно улыбался Саб-Зиро. Как красиво… пожалуй, в Стихии Огня есть своя прелесть… — Потому что ты обменял душу и покой на месть.

— Я убил твоего брата, трус, убью и тебя!

— Брата… да… убил… — невыносимая улыбка была звездным небом. Она вклинилась Полярной звездой в фиолетовый ночной бархат боли, и Скорпион ошарашенно замер над распластаным беспомощным врагом. Ибо даже теперь — жалкий, растоптанный — он вызывал в желтом ниндзя-мстителе необъяснимое уважение. — Знаешь, я встретился с ним. Он — счастлив, Скорпион, он нашел его покой… убей меня, я присоединюсь к нему…

— ЧТО?! — провыл призрак.

— Помнишь, ты говорил, что не сумеешь наказать меня больше, чем я наказан? Ты полагаешь, я стал счастливее с тех пор? Хотя… да, я выяснил, что мой брат не страдает… и это замечательно, но все остальное — по-прежнему… и если смерть — покой, то я благодарен тебе за нее…

— Будь — ты — проклят — Лин-Куэй!

— Я не самоубийца, Скорпион, — задумчиво добавил Саб-Зиро. Суставы требовательно дергало. Горячо. Он сковал противную помеху ледяными повязками. Тише. — Но я приму смерть… я не причинил тебе никакого вреда, но если моя гибель успокоит тебя и меня… Хорошо, правда?..

Он приподнял голову.

— Покой — тебе и мне. Здорово. Добей меня, Скорпион.

Мертвый ниндзя молчал. Долго. Копье-змея окончательно втянулось в неживую плоть. Он стиснул руки в кулаки, а в дырявых белых провалах мерцали зеркала, схожие с миражами.

— Нет, — сказал Скорпион. — Ты — не Лин-Куэй. Ты — не убийца. Ты — не воин. Ты — не мой враг. Я освобождаю тебя от моего проклятья… Саб-Зиро.

(не воин? Сговорились, что ли?!.. Славно-славно… еще один…)

Саб-Зиро расхохотался. Безудержно, захлебываясь — смехом и скручивающимися болезненными пружинами в вывихнутых руках. Смеялся и смеялся, невзирая на явное изумление Скорпиона, чуть не крутившего у виска.

Поэтому он пропустил момент, когда Скорпион воздел руки, и его адское обиталище рассеялось, заместившись хмурой насупленностью Башни Шао Канна.

То ли Скорпион был плохим телепортатором, то ли напоследок подстроил мелкую пакость, но лбом Саб-Зиро шибанулся капитально. Скорпионово логово буквально выплюнуло его.

Искры из глаз посыпались синхронно с крупицами древней мозаики. Саб-Зиро подумал, что загубил шедевр искусства, причем совершенно зря. Он потер лоб внезапно переставшими болеть руками с вернувшимися в лунку суставами, выбрал из кровоточащего шрама несколько осколков. Он прикинул собственный вид со стороны, тихо фыркнул. Потом осмотрелся.

Так. Башня во всей красе. Аж скучновато. Эпические полотна с уже виденными живьем лезвиерукими мутантами его явно не вдохновляли, так же как вздымающиеся ввысь потолки. Ранняя готика. Очень ранняя.

Ей бы соответствовала тишина… но в Башне раздавались крики, отголоски боя.

Лю Кэнг. Джакс. Плюс нечеловеческий рев.

Саб-Зиро моментально вскочил, он не намеревался сидеть и любоваться раздолбаной им же фреской, пока товарищи сражаются с очередными врагами. Он выскочил из его маленького закоулка.

…Лю Кэнг заехал в морду четырехрукой женщине. В его правила входило по возможности не бить женщин, но монстр расы шоканов мало напоминал леди. Покрытая жабьей пупырчатой кожей 2,5-метровая тварь отчаянно молотила всеми четырьмя узловатыми мускулистыми конечностями, и Чемпион едва уворачивался от нее.

Лю вспомнил Горо. Пожалуй, женский вариант Шоканского принца дает сто очков вперед.

Джакс разбирался с шоканом-мужчиной, почему-то полосатым. Этот гигант весил фунтов шестьсот, отличался уникальным даже для чудовищ Внешних Миров уродством, а главное — аномальной силой. Джакс справедливо считал себя одним из сильнейших людей… но сей расклад не в его пользу!

Избранным Земли приходилось несладко.

Шоканка пнула Лю так, что тот отлетел и врезался в противоположную стенку. Многострадальные мозаичные инкрустации снова печально посыпались, сегодня точно был не их день. Лю очухался весьма быстро, поскольку не желал быть расплющенным злобной жабоподобной тварью. Выкрикнув что-то нечленораздельное, он сгруппировался в "велосипедный" удар, и его ступни застучали по крепким челюстям охранницы Башни.

Джаксов шокан обхватил майора поперек туловища. Любой другой смертный уже превратился бы в подобие брусничного мусса, но Джакс напряг мускулы, извернулся, ухитрился вмазать прямо в зловонную раззявленную пасть тигроподобного шокана. Тот гортанно взвыл, отбрасывая назойливого смертного. Джакс пнул врага в коленную чашечку, шокан снова завыл и скособочился, уподабливаясь груде разлинованного хлама.

— На тебе, сволочь! — плюнул Джакс.

— И я свою уложил! — добавил Лю.

Впрочем, радовались они рано. Оба шокана возобновили атаку, удесятерив животную агрессию. Лю подумал, что эти монстры до одурения схожи с Милиниными мутантами, неудивительно, что они и воюют-то вместе… Кочевники — мечники, четырехрукие — грубая сила… да и то правда, чего противопоставишь эдакому мамонту?..

Шоканка прижала Лю к стене. Ее красные узкие глаза нетерпеливо подрагивали, похожие на копошащихся ос. Шоканы отличались молчаливостью — или же не умели говорить по-человечески, во всяком случае, Каннова стражница никак не обращалась к напарнику или противнику. Она просто занесла кулаки-дыни над макушкой Лю.

Лю Кэнг зажмурился.

Сейчас она попросту разнесет его голову, раздавит… и она лопнет, как воздушный шарик. Бам — и все…

Джакс не сдавался. Он не хотел признавать, что есть существа сильнее его — физически. У всяких там высокомерных Чемпионов, гордых эденийских принцесс и крутых ниндзя в рукавах запрятаны трюки с огнем, льдом, веерами или еще какой дрянью, но он — Джакс — полагается лишь на свои мускулы. И правильно — ибо Боги неверны и своенравны, как горная речка, и таковы же их Стихии…

А кулаки — всегда кулаки. И чудище убедится.

Джакс дубасил полосатого шокана. Тот ухал по-совиному, отклоняясь от намеченного курса по раздавливанию пришельца. Шокан отступал. Джакс осклабился.

Краем глаза он заметил, что "милая барышня" четко вознамерилась превратить Лю в отбивную. Ухмылка слиняла.

— Держись, Лю! — ободряюще закричал он, понимая: опоздает. Его урод еще дергался, и брось его Джакс — погибнут оба…

(черт!)

Он влепил полосатому свежий удар. Полоски чередовались с красным на шкуре шокана, но он не оступал. С искаженной мощью он прыгнул сверху…

(эта туша — на меня?… шутите…)

Джакс увернулся.

(прости, Лю, не выйдет помочь…)

Полосатый снова обхватил его, поднял вверх, кривя отвратительную морду в жутком торжестве…

Кулак шоканки просвистел над темечком Лю…

…и развалился на куски, потому что пронзительно-синяя вспышка рванулась наперерез, и она успела, и…

— Сабби! — заорал Лю, отпихивая воющую стражницу Канна. Великанша нянчила обмороженную и расколотую конечность, мигом забыв о жертве.

Саб-Зиро, вовремя вмешавшийся в драку, переключился на полосатого: он все-таки одолевал Джакса. Сгусток льда полетел в шокана, параллельно с материей Света — Лю вспомнил о его Стихии. Полосатый повалился на пол.

— Вовремя ты, — заметил Джакс.

— Да уж, — присоединился Лю. — Хотя меня, признаться, достала твоя манера исчезать в самый неподходящий момент! Куда на сей раз занесло?

— Э… никуда… заблудился, — сказал Саб-Зиро.

Тут же ему пришлось сигануть на полтора метра, поскольку взъяренная шоканка четко поставила целью изничтожить обидчика. Ее отрубленная левая часть истекала вязкой зеленоватой жижей, в которой с трудом распознавалась кровь. Торчали обломки раздвоенных костей, свисали темно-изумрудного оттенка жилы.

Она понеслась на Саб-Зиро носорогом. Ловкий ниндзя успешно избежал лобовой атаки, вырос с другой стороны. Тем временем, очнулся и полосатый громила, повалил на Лю и Джакса. Топал он так, что трясся пол.

(или не от него…?)

Нет. Цокот копыт.

Кто еще?

Саб-Зиро метнул лед в настырную шоканку. Та ухитрилась не только избегнуть рокового соприкосновения, но и со всей дури вдарить Саб-Зиро. Тот покатился по полу, шипя от боли.

(перебор… перебор драк на сегодня, я уже не в состоянии…)

Эй, кто жалуется? Вы нашли Башню, так радуйтесь! Получайте кайф!..

Цокот копыт приближался.

Лю приложился огненным шаром к глазницам гигантского шокана. Тот затрубил — протяжно, словно раненый слон. Маленькие глазки текли из слепых провалов розовыми ручейками.

— Тьфу, гадость, — скривился Джакс.

Четырехрукий рухнул на колени, колотя руками-бревнами по каменным плитам, крутясь на одном месте, будто полураздавленный жук.

Джакс финальным аккордом добил его напарницу. Она распласталась дохлой медузой.

— Пошли, — сказал Лю.

— Вы слышите это? — спросил Саб-Зиро.

— Что?.. — Джакс не договорил.

Цокот копыт приблизился и материлизовался. На пороге длинного коридора появился кентавр:

— Вы умрете, — сказал он.

Защитники переглянулись.

(если бы я брал по десять центов с каждого, кто объявлял мне это, я бы был миллионером!)

Но кентавр явно не шутил. Он довольно осмотрел неподвижные туши шоканов, перевел внимание на вторженцев.

— А теперь вы умрете, — повторил кентавр. И ткнул в какой-то рычажок на стене…

— Чего за… — попятился Джакс. Он кожей, вспотевшей и липкой, воспринимал угрозу. Словно мигала алая лампочка сигнализации, объявляющая тревогу… Тревогу!…

— Иглы! — тонко взвизгнул Лю. Мог бы и не комментировать. И так понятно.

Из стен-бойниц полетели иглы. Длинные, заржавленные с засохшей кровью на конце.

— Бежим! — завопил Джакс.

…Коридор сужался, ассоциируясь с глоткой. Им приходилось уворачиваться от копий, что выныривали теперь отовсюду, точно Башня неожиданно мутировала в дикобраза. Ржавые острия учащались, аналогом — в сознаии Лю — Живого Леса, сгинувшими душами…

(или ненавистью, правда?)

На какой-то развилке Саб-Зиро завернул вправо. Он не оглядывался, он ощущал злобный металлический скрежет

(сталь и пружины, теперь они вопьются в тебя стаей нетопырей-вампиров и вылакают твою кровь!)

выпрыгивающих игл, да собственное прерывающееся дыхание. Он отскакивал от изогнутых, словно когти птиц или лапы мертвецов, торчащие из могил, пик.

А те извергались из потаенных пазух. Будто чуяли его. И жаждали напоить жерло Башни.

Внезапно, Саб-Зиро с ужасом понял, что опять потерял спутников. Та развилка, да… он выбрал неправильную дорогу.

(поздно! Одиночество — смерть или жизнь, мир — это иглы… вот и все, что сейчас имеет значение!)

Туннель стиснулся кошачьим лазом.

(плюс копья? Это… нечестно!)

Ржавый металл скребся о его тело. Пока — заигрывающе, нежно, точно любовные ласки. Но еще через пару шагов…

Он предпочел не думать.

Он бежал. Иглы царапались. Настойчивее.

(Нет!..)

Скорпион отпустил его — а Башня нет. Вот правда, а?..

Саб-Зиро остановился. Больше нет сил бежать, потому что туннель обвил его крепом безвоздушного пространства, торричеллевой пустоты, а иглы окровавили его, погружаясь все глубже…

Это — все?..

Он коснулся руками стены. Черной, будто траурная рамка…

…но оттуда хлынули потоки света, и приглашающе распахнулась дверь.

(не — пойду!)

Не пойдешь? Предпочитаешь болтаться падалью на древних копьях?

Дверь была из его сна. Того самого, где Смоук обвинял его…

(это тоже Путь… никуда не денешься… поздно)

Он вошел в дверь.

Это место Саб-Зиро узнал бы и через сто тысяч лет, сожженным или раздробленным на молекулы, вывернутым наизнанку или заваленным костями.

Весь Путь — стрелка к изначальной отметке. Затертая шутка, бородатая. Мрачная, точно вытянутые отсветы факелов и зловещие морды драконов. Побег — иллюзия, галлюцинация… в конечном итоге, перемещение равно нулю и все возвращается на круги своя.

Драконы скалились Саб-Зиро. Ему на какой-то момент захотелось заморозить стены, попробовать разбить их… такие нерушимые, такие узнаваемые…

Лин-Куэй. "Тронный зал" Мастера.

Он покинул это место так давно, и все реалии Клана — иная жизнь, отрезанный ломоть… но здесь он прожил двадцать два года из двадцати четырех, обучался искусству, убивал, исполняя приказы — тогда — бездушно и не задумываясь, марионеточно… потом погиб Само, и он точно очнулся от летаргии, льдистой и неверной, и ступил иною стезей — бунтовщика… и была — кара, незаживающий шрам…

Он провел ладонью по лицу. На кончиках пальцев остались алые полоски.

А еще — он нашел единственного друга, и он стоял здесь, тревожась за упрямца-Саб-Зиро, ругая его за бессмысленный бунт, спасая от верной смерти… и тоже нарушая правила.

Лин-Куэй был адом, но — его домом. И Смоука.

Да, а потом они — Лин-Куэй — позволили уголовнику — ибо не желали мараться — убить Рокси, а самого Смоука притащили… и где-то здесь жестяные пружины и разноцветные пластиковые проводки запутали его, и платиновые глаза погасли, сделавшись шляпками гвоздей с резьбой ненависти.

Лин-Куэй забрал его душу. Лин-Куэй забрал все.

У Смоука, у Саб-Зиро… а у глупой американской девчонки — и жизнь…

Драконы издевательски щерились, будто клацая врезанными в гранит клыками, копоть от факелов начертывала фантастические иероглифы на потолке.

Саб-Зиро сжал кулаки.

(раз я тут… раз Башня — или Боги, или фатум, неважно — распорядились данным образом… я отомщу… я отправился на Смертельную Битву с жаждой мести, но в результате отомщу совсем не тому. Скорпион отпустил меня, но я — не прощу того, что Мастер сотворил со Смоуком и разрешил — с Рокси… я любил их, они мертвы, почему я не имею права на месть?)

Имеет. Наверняка, для этого Башня выкинула его сюда. На пути к Императору, к последнему бою — вычеркни старые вендетты.

Или погибни в одной из них.

Саб-Зиро знал, что пустынность "тронного зала" обманчива. Где-то трудятся неприметные "рабы" Лин-Куэй, где-то тренируются либо сражаются бойцы, и где-то сам Мастер намечает очередную жертву…

— Ты все-таки явился, — раздался гулкий, отражаемый драконьим эхом, голос. Он исходил от "трона", так схожего с Шао Канновским.

Данный голос Саб-Зиро тоже бы распознал и через тысячи лет. Хотя бы потому, что он звучал заклятьем незарастающей отметины. Но правда в том, что, нанося шрам — отражаешь его, будто зеркалом…

Саб-Зиро медленно приблизился к трону.

Он неотрывно взирал на Мастера — немолодого человека, никогда не надевающего маску в противоположность рядовым членам Лин-Куэй. Мастер совершенно не выглядел великим воином… но он был им, он убил своего предшественника и приблизительно двадцать кандидатов на почетный титул.

(что ж… я не претендую на титул Мастера… я всего-то хочу отплатить за Смоука и Рокси!)

— Я, Саб-Зиро, вызываю тебя, Мастер Лин-Куэй на дуэль, — Саб-Зиро поклонился подчеркнуто-уважительно, и тон его был идеально ровным. Так беседуют о погоде. Или выносят смертный приговор — себе или другому.

— Я знал, что этот момент настанет, Саб-Зиро, — Мастер с совершенно необъяснимой для его возраста легкостью соскочил с "трона". — Любой мятежник рано или поздно стремится занять место того, против кого выступал. Ты — не исключение.

— Нет, Мастер, — покачал головой Саб-Зиро. — Мне не нужен титул. Я пришел мстить.

— За Смоука, не так ли? — сложил губы в усмешку Глава Клана. — Твой друг… что ж, мы и впрямь забрали его. Он принадлежал нам, впрочем, как и ты, Саб-Зиро. Он — вернулся. Ты — тоже.

— Вернулся? Вы отобрали у него душу!..

— Гончая рассказывала тебе об истинных причинах кибернетизации. Она — благо, она — панацея.

(да старик попросту безумен… и то не проекция Башни или Не-Мира… он выжил из ума, может, из-за страха перед собственным Проклятием…)

Тут Саб-Зиро подумал, что представление не имеет о Стихии Мастера. Но мысль сия не относилась к делу.

— Кроме того, он очень… хм… переживал из-за той девушки, — продолжал Мастер. — В его случае, мы спасли его. От самоубийства.

Саб-Зиро закусил губу. Чересчур четко разграффитилась картинка — Смоук жив и мертв, и грань — идеальный аналог оконных стекол, он — вслух иль безмолвно — кричит единственное имя, но та — не отзвовется, ее вывернули наизнанку, как плюшевую игрушку, а он кричит и кричит, и зовет его, Саб-Зиро, точно надеясь, что уравновешенный друг исправит все…

Безуспешно.

Финальным кадром картинки была ненависть.

— Достаточно болтовни, Мастер, — отрезал Саб-Зиро. — Принимаешь ли ты мой вызов?

— Да, ренегат!

Он набросился на Саб-Зиро, тот успел отметить, что Мастер так и не ответил на традиционный поклон. Разумеется, ритуал — только ритуал, после оных вполне беззастенчиво вспарывали глотки, но пренебречь…

Мастер демонстрировал презрение к нему.

(это я должен презирать его!)

Саб-Зиро с трудом уклонился от атаки. Мастер двигался с абсолютно нечеловеческой грацией, даже Смоук — Посвященный Воздуха не умел так. Смоук был просто легок, этот — непостижим.

(ничего… я одолею его или умру, это не имеет значения…)

Ребро ладони свистнуло и столкнулось с солнечным сплетением. Саб-Зиро перекувырнулся, цепляясь кончиками пальцев за сознание, поставил блок затянувшемуся граду ударов.

Ненадолго. Всепроникающее искусство Главы Лин-Куэй — оползень и землетрясение. Мастер поставил подножку, Саб-Зиро неловко грохнулся на пол.

— Ты недостоин поединка со мной, ренегат, — сухо прокомментировал Мастер. — Ты медлителен и неповоротлив, и твоя самоуверенность не заменит тебе ловкости.

(к черту! Ты мне больше не учитель, убийца!)

Саб-Зиро снова блокировал. Глухая оборона, Мастер не давал ему и дернуться… у Саб-Зиро получалось только смягчать особо хитрые нападения.

Мастер снова повалил его, пнул в ребра. Саб-Зиро почудилось, что они хрустнули.

— Больно? А роботы не чувствуют боли! — сумасшедше изрек Мастер.

— Зато и души нет! — Саб-Зиро призвал Стихию, и контрастная ало-черному антуражу синева полыхнула, будто перечеркивая зал.

Мастер избегнул ледяной волны, но и отскочил на пару метров назад, прервав перманентную атаку. Саб-Зиро воспользовался этим, изогнулся, скользнул "подкатом"…

(эй, кто из нас ловчее?)

…не он. Мастер кувыркнулся через голову Саб-Зиро, попутно врезав под дых.

— Тебе — не сравниться со мной, изменник! — произнес Мастер. Он почти поставил на колени ненавистного упрямца, проклятого мятежника… вон он, валяется — беспомощный, как младенец. Сейчас Мастер добьет противника, и справедливость будет восстановлена.

— Хотя, может, я помилую тебя, — снова собрал морщинистые губы в ухмылку Глава Лин-Куэй. — Что предпочтешь — рабство или кибернетизацию? Выбирай, ренегат!

Мастер взвился вверх, все с той же звериной гибкостью, не снившейся даже Китане. Носок его сапога, украшенный отнюдь не бутафорскими шипами нацелился в висок Саб-Зиро.

Тот встал, неподвижно замер. Его скорости реакции недостаточно, чтобы отвратить рок — самого Мастера…

— Выбирай! — просвистел шип…

…и Мастер обрушился вниз, пульсирующей грудой боли, все еще не понимая, что же сотворил с ним клятый изменник.

— Ни то, ни другое, — спокойно ответил Саб-Зиро.

Мастер был побежден. Он встретился с ледяным двойником, и его правая нога обратилась в кусок перемороженного мяса.

Саб-Зиро склонился над распластаным Главой Лин-Куэй.

(вот и все, а? я могу добить тебя, строго говоря — следует… за то, что ты сделал… ты заслужил смерть, Мастер!)

Тот приподнялся на дрожащих руках, по лбу текли крупные капли пота. Глаза Мастера закатывались от кошмарной боли в разорванных мышцах, и кровь уже начала победный марш из обрубленных вен.

— Ты… победил, предатель… — хрипло выговорил он.

— Да, — кивнул Саб-Зиро.

(добей?)

— Ты победил меня, ха-ха… — сумасшедшинка Мастера расцвела целым кустом отравленных колючих роз. Пурпурных, предположил Саб-Зиро. — Возьми же мой Медальон Лин-Куэй, возьми!..

Мастер будто ожил, словно рана не причиняла ему страданий: безумие подхлестывало его, подобно допингу.

— Я отправил на смерть твоего брата, потому что он добивался Медальона, — бормотал Мастер. — Я согласился служить Шэнг-Цунгу и работать с "Черным Драконом", чтобы сохранить его… и меня поборол нахальный мальчишка…

Боги, вы милостливы, — едва не добавил он. Или Саб-Зиро померещилось…

— Что с моим братом?! — вынес крупицу смысла из бессвязного агонизирующего бормотания Мастера Саб-Зиро. Он выловит жемчужинки из моря лжи.

— Скормил… Скормил некроманту! — твердил Мастер. — Чересчур амбициозен… и ты рос таким же, да колдун еще и потребовал твоей гибели… помнишь, я приказал избить тебя до полусмерти?.. Благодари Шэнг-Цунга, ха-ха…

Что ж. Саб-Зиро догадывался. Новостей никаких.

Мастер сорвал Медальон с груди, при этом он потерял слабое равновесие, его голова гулко шмякнулась о каменный пол. Он протягивал его Саб-Зиро:

— Возьми… возьми, и стань Главой Лин-Куэй! Только помни: даром ничего не дается, ты и так умираешь… взгляни на свои руки… твоя бессердечная Богиня поглощает тебя… скоро ты целиком обратишься куском льда… а Медальон… Атрибут Лин-Куэй, ха-ха… эссенция… Он сделает тебя великим бойцом, да… но взамен — отнимет молодость, в тридцать лет… коль дотянешь… ты будешь выглядеть шестидесятилетним… что, недорогая цена?..

— Нет, — усмехнулся Саб-Зиро.

(эй, я ведь только намеревался отомстить за Смоука, причем тут главенство в Клане…? Я — не хочу…)

Медальон. Символ Власти.

Обладающий им — Бог для рядовых членов, и воля — не обсуждается… Он мог бы изменить Клан. Он мог бы…

— Цена невелика. И я… отменю кибернетизацию, — задумчиво выговорил Саб-Зиро.

— Кибернетизацию не остановить! За ней стоит Некто, рядом с кем и сам Шэнг-Цунг — мелкая сошка!..

— Шао Канн?

— Нет… у него нет имени… Он — будущее, он — Технократия во плоти… Он все равно заберет тебя себе, глупый мятежник!.. — Мастер задохнулся, потому что исчерна-багровая кровь хлынула из оттаявшего сруба.

Господин Технократ?.. Еще одна темная лошадка. Да, с ним Мастер любезничал тогда — в ночь их со Смоуком побега…

Но — почему?!..

— Почему вы избрали именно роботизацию!? Неужели Проклятье хуже того, что вы делаете?! — Саб-Зиро ловил остатки разума в глубоких, темных дырах — зрачках Мастера. Спазматическая боль исчеркала его новыми морщинами…

Очевидно, мука была невыносима. Мастер завыл, обхватил ногтями

(длинными и желтыми…?)

собственное лицо, дернул… потянул на себя…

Саб-Зиро отшатнулся. Чего творит этот безумец?..

Но Мастер уже сорвал лицо.

Маску.

В кулаке он держал "облик" старика. На Саб-Зиро же взирала волчья морда с капающей с клыков слюной, обросшая седой клочковатой шерстью.

— Вервольф! — назвал имя Саб-Зиро.

— Да… — вымолвил "оборотень", его непослушные звериные губы с трудом складывали человеческие слова. — Моей Силой было — перевоплощение в волка, и Медальон тысячекратно увеличил мою мощь… но однажды я не сумел превратиться обратно…

Вервольф. Его Саб-Зиро помнил…

(он ведь считался союзником моего брата! И — скормил Шэнг-Цунгу… И кто из нас предатель?!)

— Лучше быть роботом, чем монстром, Саб-Зиро… — сказал Вервольф. — Что, не нравится?! Я носил эту маску — маску человека — пять лет, с тех пор как убил Мастера Горгулью… впрочем, она уже умирала… пряталась от солнца, что обратило бы ее в камень… Это — Медальон Лин-Куэй, возьми же его, Саб-Зиро, и заплати свою цену!..

Священный символ Власти тускло поблескивал. Вервольф теперь подвывал что-то по-волчьи. Ему не нужно больше имитировать человека.

(хорошо, я — Мастер… и что? я не верну Смоука, Рокси, Само… никого не верну, а власть — зачем мне?.. Лин-Куэй в плену безымянного Технократа, роботизацию не остановить… я бы был игрушкой в их руках, в том числе и Шэнг-Цунга…)

Нет. Он сразится со всеми — как Мастер, как Глава — и отвоюет Лин-Куэй. Когда-то Клан был священен, и лишь благороднейшие из смертных входили в него. Нельзя ли восстановить утраченную славу?

Саб-Зиро поглядел на бьющегося Мастера, на драконов… Драконы помнили хорошие времена.

— Я согласен платить, — он протянул ладонь к Медальону.

…Удар вспыхнул горсткой пороха, и пророс в позвоночник, размягчая его до консистенции глины.

Саб-Зиро плюхнулся на спину. Хоровод лепестков боли от тщательно выверенного нападения из-за угла подпрыгивал в каждой клетке.

(кто — еще?!)

Можно догадаться…

— Прекрасно, Посвященный Холода, — насмешливо сказала Гончая. Ее тесак корежил отблески факелов. — Прекрасно!

Она молниеносно вознесла тесак над Мастером. Волчья голова покатилась в сторону Саб-Зиро, бессмысленно скалясь трехдюймовыми клыками.

— Превосходно, — повторила Гончая. — Ты выполнил за меня всю грязную работу, малыш. Как мило с твоей стороны.

(сеют одни — жнут другие…)

— Это подло, — сквозь зубы пробормотал Саб-Зиро.

— Опять юношеский максимализм… он тебя подводит, — Гончая несколько раз пнула тушу Вервольфа. Потом, определенно рисуясь, подобрала Медальон.

На Гончую словно набросили сетку. Она пригнулась, взорванная накатившей энергией. Ее кожа будто трескалось от морщин.

Мадальон отбирал молодость — но давал взамен кое-что получше.

Если сумеешь удержать.

Гончая сумела. Она водрузила драгоценный символ Власти Лин-Куэй на грудь. Она рассмеялась — трупу экс-Мастера, факелам и драконам…

Она обратила внимание на уже поднявшегося Саб-Зиро. Тесак очертил сальто.

— Не глупи, малыш. Второго поединка с Главой Лин-Куэй тебе не пережить.

— А я попробую, — буркнул Саб-Зиро.

— Зато я не хочу сражаться с тобой. У меня, видишь ли, есть дела поважнее… например, продление контракта с мистером Технократом. Тобой же займутся другие. Хм… — Гончая прищурила один глаз, ее резко состарившееся лицо выражало самодовольство.

(что ты скажешь, если я — тоже без предупреждения — брошу в тебя льдом?..)

Не бросишь. Против-Чести. Да.

— Хм… Жаль, Сайрэкс и Сектор в ремонте, — перебирала Гончая.

— Они мертвы, — сообщил Саб-Зиро.

— Нет, не мертвы. Но пока не в лучшей форме. А, — Гончая оскалилась, Саб-Зиро подумал, что она не слишком-то отличается от Вервольфа… во всяком случае, манерой улыбаться. — Знаю. Смоук!

— Нет, — Саб-Зиро шагнул назад.

В его сетчатке отражался пурпурный киборг. Киборг деревянно вышагивал, и огненные блики играли на его корпусе, совсем как на золотистом Мосту…

— Нет.

— Да. Смоук. Убить, — приказала Гончая.

(иногда — они — возвращаются?)

Пурпурная жестяная статуя странно невесомо ринулась к Саб-Зиро. Ошарашенный Посвященный Холода упустил момент, кроме того, сказались отстатки боли и усталость от дуэли.

Смоук обхватил горло Саб-Зиро стальными клещами.

— Нет… — прохрипел Саб-Зиро. Прорезиненное железо отсоединяло его от воздуха. Он уставился на бывшего друга с какой-то детской обидой. Под черным плексигласом мигали шурупы глазниц. Смоук поднял его над полом, встряхнул.

— Убить, — подытожила Гончая.

Пальцы погружались в трахею, Саб-Зиро взмахнул руками и ногами…

(снова… все повторяется, он убивает меня… во второй раз)

На кончиках ногтей рождался лед. Смоук — автомат. Его не вернуть… возможно, новое падение в Бездну-Под-Мостом послужит спасением?

(где твоя душа, Смоук?)

Кажется, он выдохнул это — бредом висельника. От недостатка кислорода мозг делил происходящее на фрагменты, скверно склееные. Клей стекал

(безумием… безумием)

— Убить! — требовательно пролаяла Гончая.

— Объект… Аннигиляция… Программа выполнила недопустимую операцию… Перезагрузка… Объект… Аннигиляция…

(где твоя душа?..)

Хватка Смоука чуть ослабла. Саб-Зиро судорожно глотал кислород.

— Перезагрузка. Перезагрузка…

Голова Смоука описала оборот на триста шестьдесят градусов. Саб-Зиро учуял вонь паленой проводки. Реле не справлялось с его функциями.

— Перезагрузка… Ошибка…

Черный плексиглас съехал назад, демонстрируя по-эльфийски худощавое тонкое, болезненное из-за торчащих проводов, лицо Смоука. И глаза его были — серебристыми, словно облака над городом, точно предвестник ошеломляющего, восторженного летнего ливня…

— Смоук, — сказал Саб-Зиро.

— Уходи, — ответил не-человек… не-робот. Душа вернулась на короткий период, молнию антислепоты, но пластик и пружины заберут свое. Скоро. — Уходи, Ледышка. Беги от меня… И… забудь обо мне.

(забудь? Ты преследовал, ты обвинял меня, Смоук!..)

Или — не ты?..

Догадка была грозовым раскатом.

— Смоук! — выкрикнул Саб-Зиро.

Но незбежная стальная пигментация уже застилала искристую платину. Он скорчился, из лопнувших трубочек засочилась масляная жидкость. Аромат нефти — надпись "выхода нет".

Как и души.

— Прощай, — киборг взрезал гарпуном ткань пространства, обнажая изнанку Башни. Он толкнул Саб-Зиро внутрь. — Прощай…

Саб-Зиро уцепился за мшистный камень. Его подхватили, помогли подняться.

— Ты опять куда-то исчез?! — набросились Джакс и Лю. Как будто, он виноват, что Башня постоянно подчеркивает его одиночество… не-связь с остальными.

— Тот коридор. С иглами, — он прислонился к стенке. Они каким-то непостижимым образом очутились на высоком — метра четыре от пола — карнизе-кромке. Лю и Джакс прижимались к сводам, где помещалась очередная батальная сцена, выложенная из черной и розовой яшмы, покрытой плесенью. — Он завел меня куда-то…

Саб-Зиро едва не оступился: карниз был узок.

— Лучше не дергайся, — предупредил Лю. Он указал вниз.

Там бродили три кентавра, в том числе устроивший им западню с ржавыми копьями. Кентавры охраняли широко распахнутые — приглашающе распахнутые — створки дверей. Саб-Зиро вгляделся в сумрак охраняемого зала. Внутри были фигуры.

— Завел? — Лю и Джакс переглянулись. — Ты имеешь в виду… попал в другое место?

Мох заскрипел под пальцами.

— Да. А вы?

— Э… — снова переглянулись спутники. — Мы тоже, Саб.

В правила Саб-Зиро входило не расспрашивать… ну, во всяком случае, насколько возможно. Но теперь можно и нарушить.

— Кого именно вы встретили?

(вычеркни красным маркером пункты вендетт, окунись в священный источник осознания — иначе не проникнешь в Святая Святых…)

Они поморщились. Они не желали бы рассказывать, и сам Саб-Зиро умолчал бы. Чересчур много правды.

Правда — это боль, но испей до дна…

— Я был в Фриско, — сказал Джакс. — На похоронах Сони. Там были люди, черт, куча людей… и все они слепо кидали и кидали землю на ее гроб. У них глаза такие… — он замялся, подыскивая определение. — Тухлые. Как пень-гнилушка. Кидали и кидали, а потом гроб открылся, но наполовину… и Соня выкарабкивалась из него, но они все время кидали. И я — кидал… я орал себе, какого дьявола, я творю это, но все равно… комья были такими коричневыми, жирными, как глина. Из них торчали черви, а потом черви заползли в ее гроб… и я подумал, что они запутаются в ее волосах… потому, что она распустила волосы. Хотя всегда носила "конским хвостом"… а я кидал, и пахло гнилью, и…

— Достаточно, — прервал Саб-Зиро. Скелетам нельзя позволять выбираться из шкафов, иначе они сядут на шею. И уж точно не доверять свои страхи Башне.

— А я… я встретил Рэйдена, — с лживой деловитостью произнес Лю. — Он указал нам куда идти… вон в тот коридор, — Лю ткнул в охраняемый кентаврами отсек. — А еще… еще сообщил, что у нас меньше суток в запасе. Строго говоря… четыре часа. Если мы не справимся с Императором…

Лю замолк. Сглотнул, и зрачки его задрожали, словно застарелая плесень Башни пустила корни. Он пнул стену.

— Но мы успеем! — искрящимся шепотом выкрикнул он.

— Успеем, — кивнул Саб-Зиро.

Они замолкли, всматриваясь друг в друга. Полночь наступает, час вампиров колотится в дверь… и если опоздаешь — вместо рассвета будут только новые сумерки.

Тени подрагивали. Цокот копыт и пульсация зараженного сердца Башни. Они зашли слишком далеко, чтобы проиграть.

— Успеем, — повторил Джакс.

— Да, — уверенно подтвердил Лю. Ставя точку.

Идем дальше.

Но вот как…?

Он склонился, почесывая затылок. Пробраться мимо марширующих кентавров не представлялось возможности. Саб-Зиро и Джакс подумали об этом одновременно. Кентавры, к счастью, не замечали их, мерно совершая заданные круги.

— Черт, они меня достали, — зло проворчал Джакс.

Еще один круг.

Лю прополз вдоль карниза, который обрывался на самом неудобном месте. Он прикинул шансы проскочить стражу Канна, потом — шансы на победу в открытом поединке.

Один к миллиону.

Внезапно он распрямился, чуть не сорвавшись вниз, Джакс вовремя потянул его за волосы. Лю громко ойкнул.

— Чего делаешь?!

— А ты чего — туда сигать хочешь? Этим тварям на обед?! — огрызнулся Джакс.

— Тварям… Тварям, — Лю улыбнулся, нехорошей, ограненной антилогикой ухмылкой. — Ребята, вы умеете ездить верхом?

Джакс поперхнулся. Саб-Зиро заморгал:

— Лю, у тебя температура? Если лед приложить — так всегда пожалуйста…

— Да отстань ты! Мы ведь катались на твоих Хэлгеайни, забыл? Чем хуже кентавры?

— Тем, что Хэлгеайни подчинялись мне, а кентавры — слуги Шао Канна. Маленький такой нюанс.

— И пускай. Пускай послужат и нам… против собственного желания. Ну, слабо объездить пару норовистых лошадок? — Лю дерзко, исподлобья, воззрился на растерянных спутников. Он напоминал мальчишку, подзуживающего приятелей на рискованную, но сулящую веселье авантюру. Вроде набега на чужой сад. Только здесь кара за ошибку — похуже надранных ушей…

Кентавры снова процокали, тщательно справляя ритуал оберегания Канновской цитадели. Так удобно — вниз, на спину… и вперед. А потом соскочить и захлопнуть дверь перед носом тварей.

Насмешливая затея. Как плюнуть в рожу самому Императору.

Дезкая.

(ну, не страшнее вызова Мастеру?)

— Я согласен, — сказал Саб-Зиро.

Джакс прилепился к стене, такой теперь надежной и спокойной. Спасительной.

— А я — против, — объявил он. — Я умею ездить на лошадях, но я не чертов мексиканец, какие бешеных быков объезживают!..

Он не намеревается прыгать. Если Лю и Саб-Зиро окончательно чокнулись, то он — еще нет… Он не самоубийца.

Коридор…

Джакс повернул голову, и ему послышался голос. Резковатый женский голос.

(Соня?!)

(прикована… пленница Императора, и ты сдашься из-за трусости?.. ты так стремился найти меня, и — отступишь…?)

Зов повторился. Джакс вдарил по стене, устроив миниатюрный фейрверк фрагментами мозаики.

— Окей, — буркнул он. — Когда прыгать?

— Сейчас, — спокойно ответил Лю, сосредотачиваясь на единении с координатами…

Тише… тише, все выйдет, если он удалит опасение и неверие в себя, посторонние чувства… это — всего лишь медитация и очередной поединок, совсем не сложный, не битва с Шэнг-Цунгом.

Только выбрать правильный момент.

Кентавры выстраивались в удобный ряд.

— На счет три… Три!

И они полетели вниз, прорываясь сквозь неожиданно плотный воздух Башни, и Саб-Зиро успел разглядеть вертящиеся в свете факелов пылинки, смыкающиеся с тенями, и ошарашенные морды кентавров…

…а потом началась бешеная тряска, но он стиснул скользкое, покрытое жесткой свиной щетиной тело. Кентавр описал невероятный кульбит, Саб-Зиро вжался в него. Он сдавил толстую шею твари, пришпоривая кентавра ледяной атакой. Не то, чтобы трюк сработал: полулошади были нечувствительны к жаре или холоду, но разозлился "конь" прилично. Он завертелся вокруг оси, мощными лапами норовя сцапать и растоптать нахального смертного, длинный хвост хлестал жилистой плетью.

Саб-Зиро почувствовал, что его ногти потихоньку сползают с могучего торса кентавра.

(скверно…)

К счастью, свою функцию полуконь практически выполнил: до входа в особо-секретный отдел Башни — пара метров… Саб-Зиро вполне способен перепрыгнуть их и без малоприятного "транспортного средства"…

(как там Лю и Джакс?)

Осмотреться в тряске нереально.

(надо ведь… захлопнуть)

— Лю! Джакс! — заорал он.

— Готовы! — не особо уверенно откликнулись спутники.

И тут кентавр наконец-то добился своего: Саб-Зиро полетел носом вперед… в нужном направлении, но не имеет значения: страж Шао Канна обратит наглеца в лужу крови.

Лю и Джакс рванулись следом.

Кентавры неслись на них разъяренными быками. Лю выстрелил в них огненным шаром, это задержало тварей на полсекунды…

— Скорее!..

Тяжелая, обитая железом дверь немилосердно заскрипела.

— Скорее, мать вашу! — взвыл Джакс.

…Копыта затрещали о древесину.

Безуспешно. Чужаки отгородили себя от кентавров, и рев охранников лишь подтверждал их поражение.

— По… получилось, — слабо выдохнул Джакс, сползая на пол.

Зов стал громче.

Усталость Джакса как рукой сняло. Он выпрямился, прислушиваясь к проблескам голоса.

— Это… Тайный Дворец?.. — спросил он. Скорее утверждая. Спутники пожали плечами… но на самом деле, они знали ответ.

Тайный Дворец — вернее, Тайный Зал — представлял собой подобие старого склада. Пахло сыростью и затхлостью. Никакого освещения не наблюдалось, но полной темноты не было тоже.

Башня была безумием, Тайная Зала — ее сердцем, либо больным скильзким содрогающимся мозгом. С потолка свешивались лианы грязи, влажной, подобной чьим-то вывернутым внутренностям. Густо-серые стены и потолки, в противоположность готическому стилю Башни, надвинулись низкими пыльными сводами.

Тайная Зала напоминала чердак дома с привидениями, какие демонстрируют в фильмах ужасов. Она таилась. Капканом.

— Э… милое место, — прокомментировал Джакс, косясь на валяющийся по углам хлам.

Мезкий гнилой запах оседал в горле, но он двинулся вперед. Его звали, и он шел.

Лю и Саб-Зиро последовали за ним. Оба были готовы к возможной атаке, они осматривались.

С потолка спустился паук габаритами с котенка. Он неспешно пополз к Джаксу, тот отшвырнул насекомое пинком. Паук засучил жвалами, плюнул ядом, но майор игнорировал мезкое создание.

Его звали.

Он шел.

Гулкие шаги рассыпались крупой. Взметались облачка мышиной пыли, кое-где выныривали еще пауки и мокрицы, сороконожки и какие-то неизвестные науке твари. Впрочем, им было наплевать на вторженцев, они не служили Шао Канну.

— Джакс, — негромко произнес Лю. — Куда торопишься… это Башня, тут опасно…

Майор обернулся. Отсутствующе. Он открыл рот, чтобы ответить, но лишь отмахнулся и ускорил шаг.

Джакс почти бежал. Лю бросился задержать его, но Саб-Зиро покачал головой. Не надо.

(что ж, у каждого свой момент откровения… он — ввязался в Смертельную Битву ради напарницы, и именно ее он слышит… кого же еще, он всегда слышал ее, как я — Смоука… его предназначение — освободить ее, наверное, он достиг своей награды…)

Внезапно хлам зашевелился.

— Осторожней! — пискнул Лю.

Из недр Тайной Залы родился свет — бледный, будто лица призраков, и он вычертил фигуры из бесформенной массы. Ночью кошки серы, но не-свет вылепливает нужные ему статуи.

Точно горизонт скрутился в псевдо-человеческие создания — детские страхи о монстре из-под кровати, грязные чудища старых шкафов. Скелетики из коробочки.

С острыми зубами.

На путников, пошатываясь, надвигались манекены. Трещали дрянные спайки фанеры, неуклюже насаженные головы болтались под неестественными углами, но налакированные когти тянулись к чужакам. К Джаксу.

— Нет! — он врезался в толпу манекенов, и разноцветные парики, вместе с крысами, свившими в них гнезда, посыпались копошащейся густой массой. Фанера с хрупким хрустом проломилась под кулаком Джакса.

Манекены рассыпались на части, но части были живыми. Псевдо-живыми. Руки, постукивая нарисованными ногтями, по-крабьи поползли к Избранным Земли.

Куклы склонились над пришельцами. Безголовые, одноногие — они продолжали передвигаться, патологично и ненавидяще.

Они так же не служили Императору. Они разгневались, что нарушили их покой.

Саб-Зиро заморозил настигающих его манекенов, но их не сдерживал лед. Синеватые пласты налипли на фанеру, подобно сгусткам крови, но это не замедлило зомбированного перемещения.

Кулаки Джакса сминали, корежили и раздирали картон, но мельчайшие крупинки, поскребывая, крались к нему.

Нельзя убить то, что никогда не жило.

(но можно сжечь!)

Лю зашвырнул в манекенов залпом света-Огня. Его энергия — противостоит замогильному зареву, заставляющему картон атаковать.

— Сработало! — радостно заорал Джакс.

Огонь опрокинул злобно шипящих кукол, они грохнулись, лыбясь изгрызенными ртами и пустыми размалеванными глазницами. Они не кричали, они — горели… естественно, как обычнейшая куча старого барахла.

Привидение изгнано с чердака.

Но потом оно восстало.

(призраки-вечно-возвращаются…)

Теперь манекены были не пустышками. Словно огонь Лю счистил верхний слой, обнажая истекающую багрянцем плоть.

— Это… это мы! — отступил Лю, будто собственное пламя кусало его.

Наверняка, так и было. Сотни ксерокопированных Лю Кэнгов — искаженно-злобных, с вакуумом-аурой бесовской ненависти, тянули воняющие паленым картоном

(или кожей?)

лапы к его горлу.

Сотни неустойчивых и упорных зомби-Джаксов и Саб-Зиро мерно раскачивались, предвкушая смерть вторгшихся на их территорию.

— Не-ет! — заорал Джакс, разрушая толпу двойников.

Зазвенело стекло.

— Зеркало, — вымолвил Джакс. — Я разбил зеркало.

Осколки валялись у его ног, словно крохотные озера. Маленький ребенок внутри Джакса кричал: "О-о-о, разбить зеркало — это нехорошо, ох, нехорошо!"

Но атака манекенов завершилась.

— Мы на месте, — посылая к черту детей и запрятанный страх, проговорил майор.

О да.

Антураж заброшенного чердака-с-привидениями мутировал в египетскую пирамиду. Или в музей скульптур: в мягком, золотисто-песочном освещении, возвышались сотни людей. Они подрагивали, искажая ровное свечение.

Не манекенов. Людей.

— Дьявол, — ругнулся Джакс. Не поминай нечисть в аду. Происходящее — иллюстрация ада. Вот стоят — прикованные, и обветренные их губы молят о воде, и мускулы их распухли от стылых поз, и безумие распустилось горькими травами в разуме и склеившихся от гноя ресницах.

— Соня! — крикнул Джакс.

— Я… я здесь, — был ответ.

Достаточно, чтобы забыть о шевелящихся страдальцах. Их — много, но Джакс один, и только за единственной он явился на дно ада. Коцит клонирован, будто манекены, но достаточно разбить зеркала, чтобы треснули и наручники.

Избранные. У каждого ключик, только один. Все замки не отомкнуть. Извините.

Джакс бросился на разросшийся до размеров планеты призыв.

Лю Кэнг и Саб-Зиро ринулись было за ним, но вкрадчивое золото вросло неодолимой преградой. Не всякому — войти…

— Мы… мы тебя тут подождем, — неуверенно пробормотал Лю, но Джакс проигнорировал его. Саб-Зиро попытался изучить прикованных: нет ли где Синдел… он ведь обещал Реину, он помнит.

(нет… она — не тут. Иначе я бы сумел войти)

Джакс, спотыкаясь, несся к источнику заветного зова. Влажные от пота руки Канновских пленников тщилились задержать его, оцарапывая или гладя. Они стонали, точно бередя самые глубокие нарывы любой души. Они умоляли и грозили, они унижались и проклинали.

Джакс сдавил виски. Он едва не растянулся на шершавом плиточном полу, после того, как женщина, жутко похожая на его мать, вытолкала распухшими губами: "Спаси меня!"

Он отпихнул ее.

Он — за Соней, и только… Он убеждал себя, что все спасутся, когда уничтожат Канна, да, все будет отлично, все…

Но истина — ключ. Маленький, отлитый из червонного в красноту золота, и подходящий к любой — но одной скважине.

— Соня! — опять окликнул Джакс. Чтобы заглушить терзающие мольбы пленников.

Да. Она слышит, она откликается… она мучается, но жива. Он освободит ее, и потом они вместе прикончат ублюдка рогатого, и…

— Соня!..

Он остановился перед ней. Высокая светловолосая женщина, типичный образчик американской красоты, замерла в неестественной позе, с вывернутыми назад суставами. По уголкам рта ее стекала кровь, из глаз — слезы.

И она звала Джакса.

— Сей… сейчас, — он коснулся наручников. В голове гудело, пусто, тревожно — но и приятно.

Все плохое закончилось. Джакс обрел его приз. Смертельная Битва и мутанты, Лес и холод, шоканы и кентавры — перелистнутая страница, и шрифт ее стерся.

Боги не так и жестоки. В конце концов, он получил то, за чем явился.

Он успокаивающе улыбнулся Соне.

Ключик сработал, женщина повалилась на него — тяжело. Ноги не держали ее.

— Все будет хорошо, — Джакс обнял напарницу. — Все будет хорошо.

Он верил. В справедливость и Богов, в ключи и светлые небеса…

— А я так не думаю, — сказала Соня.

Не-Соня.

Джакс отпрянул. Его напарница — только что слабая, беспомощная, напрягла искаженно вздувшиеся мускулы. Она осклабилась.

— Я так не думаю, — повторила не-Соня.

И ее похожие на ветви деревьев пальцы обхватили шею Джакса. Зеркало, подумал он, слишком изумленный, чтобы реагировать адекватно. Ударить — невозможно… это ведь Соня… он ведь спас ее, правда?..

Правда?..

Медовые

(распущеные! Не в хвостике — распущеные… с ароматом сырой почвы!)

волосы женщины упали на темную кожу Джакса. Из вспоротых извращенно-длинными ногтями шейных вен хлынула густая темная кровь. Соня — вернее, существо, поселившееся в ее оболочке, припала к живительному ручейку.

Она звала его. Он пришел.

Круг замкнулся.

Зеркало, разметавшимися крупинками повторял Джакс. Я разбил зеркало. Плохая примета. Вероятно, не только для него.

— Спасайтесь! — успел выкрикнуть он, прежде чем темнота застлала его.

…Лю Кэнг и Саб-Зиро посмотрели друг на друга.

— Лю. Мне послышалось или…

— Нет, — Лю пригладил взъерошенный затылок нервным жестом. — Не послышалось… что-то случилось… Джакс!

Лю ударил в невидимую загородку. Бесполезно. Экранированно задрожало пространство, и в нем чудился хохот. Картонный. Зеркальный.

— Нет, нет, черт… — размахнувшись, двинул в плотное "никуда" Лю. С костяшек содрался верхний кожный слой. А из золотых плит засочился багрянец.

Багрянец — это понимание.

— Лю, — фальшиво-спокойно сказал Саб-Зиро. — Нужно уходить.

— А Джакс?!

— Он мертв, Лю. Башня поглотила его.

(да, и надо поторопиться, ибо она вечно голодна… очередное жертвоприношение… это — новый шрам… но мы ведь научились перешагивать?..)

Воин или нет, перешагивать — полезное искусство.

— Идем, Лю, — повторил Саб-Зиро.

— Дерьмо! — выругался Чемпион. — Как — меня — достала — подлость!..

Он постоял с десять секунд, злость кривила черты лица. Потом он мотнул головой:

— Ладно. Вперед.

Они не сделали и милиметра. Откуда-то с неба — с потолка, клацающего и хихикающего — обрушились крючья и веревки, и магический экран обвязал двух выживших мириадами волокон.

Лю забился, неистово вопя, срывая мелкие скребущиеся ниточки. Саб-Зиро наугад метнул лед, и холодные крупинки жалобно зазвенели о волшебный заслон. Инкрустацией их поражения.

Ловушка. Они сами явились сюда…

(опять… опять?!)

Из серого полумрака выступил Шэнг-Цунг.

— Не так быстро, Чемпион. Не так быстро, экс-Лин-Куэй. Не торопитесь, о благородные герои… ибо вы наконец-то в моих руках, — сказал он.

— Что тебе нужно? — свысока бросил Лю Кэнг.

Глупый вопрос. Лю изображает великого победителя, но они проиграли. Магические тенета прошили их насквозь, точно они — брелоки, а стены Тайной Залы — связка ключей.

Некоторые цепи не разомкнуть.

Белые змейки заструились под кожей пленников. Шэнг-Цунг с удовлетворением отметил, как исказились лица его жертв. Прозрачные суррогатно живые существа погружались в плоть и кости, вытесняли собою кровь. Саб-Зиро запрокинул голову, спазматически силясь вытеснить из себя черную магию некроманта.

Плесень "склада" запеленала их болотным илом. Словно вязкая тина, словно зыбучие пески.

Шэнг-Цунг поиграл с пленниками. Белесые твари сменились пламенеющими черепами с вывернутыми наизнанку зубами, они стучали и грызли.

— Что — тебе — нужно?! — Лю Кэнг орал это, чтобы не орать от боли… Саб-Зиро великолепно понимал его. Чемпион примеряет маску великомученика, несгибаемого даже в смертный час. Вот только, колдун не хуже его читает в душах…

Шэнг-Цунг пока молчал.

Из застенков снова появились манекены. На сей раз обезглавленные, картонные срубы шей венчали покореженные черепа.

Некромантия. Шэнг-Цунгу нравится причинять боль, он пытал даже собственного слугу. Саб-Зиро не надеялся на быструю смерть. Но и сдаваться он не собирался.

Путь — это Путь. Жаль, что он закончился столь печально… они не израсходовали остаток времени, потому что Шэнг-Цунг распорядился иначе.

Змеевик боли выключил его от мыслей.

Шэнг-Цунг засек полуобморочное — подобно навеки потерявшим разум жертвам Не-Мира — состояние пленников.

Пытка прекратилась. Лю Кэнг вскинул залитую поблескивающей темной кровью голову, капли ее грузно разбрызгались по полу.

Кровь — это ненависть.

— Вы в моих руках, — смаковал Шэнг-Цунг. Бесцветные глаза его ассоциировались с рваной бумагой. Или люминисценцией морга.

(в космосе звезды не ближе… они лишь сияют, будто морг…)

Новая несправедливость? Чего еще ждать, когда звезды — льдистое пламя надежды — мутируют в фольгу?..

Саб-Зиро очнулся от вкрадчивого голоса колдуна.

— Наконец-то я добьюсь своего, — без восторга или насмешки. Констатация факта. Будто удар по голове обитой войлоком дубинкой.

— Своего? Убьешь нас, презренный колдун!

(светлые-герои-никогда-не-сдаются, да Лю? Вряд ли Рэйден и Боги оценят твою смелость…)

— Нет, — ответил Шэнг-Цунг. — У меня иные планы насчет вас.

В тонких, словно выточенных из белого агата, пальцах некроманта появились тисненые изумрудом карты. Саб-Зиро вспомнил книгу… и планы, и…

— Ты изменил планы, Шэнг-Цунг? — Саб-Зиро дернул плечом, потому что булавочные острия врастали все глубже.

(время раскрывать карты…)

— Ты охотился за нами еще в Эдении, не так ли?..

Лю тихо застонал: медный червь вгрызся в ложбинку меж ключицами. Несомненной пародией на ласки Китаны, адским искажением любви. Брызнуло алое, медь почернела. Лю зажмурился.

— О чем… о чем ты… — повторил прием говорить-чтобы-не-кричать Чемпион.

— Твой приятель прав, — вздернул бровь некромант. — Оказывается, не один я умею следить… ты еще лучше, чем я надеялся, Лин-Куэй. А насчет нашего великого-Чемпиона я и не сомневаюсь.

— Так — что — тебе — надо?! — выкрикнул Лю.

— Таро Шиннока, — изумрудные карты рассыпались стайкой бабочек, ослепительных, ярких, точно детские рисунки. Рисунки смерти. — Таро предсказывало несколько Раскладов, но две фигуры были неизменны.

Зеленая бумага вспыхнула оранжевым.

— Лю Кэнг, — пояснил Шэнг-Цунг. — Избранный Земли, монах Шаолиня, Чемпион десятого Турнира Смертельной Битвы… любимчик Бога Грома Рэйдена, — издевка.

Лю оскалился. Он смирится с собственным унижением, но не с Рэйдена…

— Мой убийца, — сухо добавил Шэнг-Цунг. — Логичней было бы убрать его, не так ли, мальчик? Так бы поступил ты со своим врагом… Но ты — Свет-Истинный, ты Избран не одними самоуверенными Богами, но и силой во много раз древнее их… узурпаторов реальности…

— Узурпатор — Шао Канн! — буркнул Лю.

— Не суди о том, чего не ведаешь, мальчишка, — спокойно сказал некромант. — Впрочем, той Силе нет дела до глупости смертных… зато она вложила в тебя часть Ее. Свет.

— И что? — фыркнул Лю. С его волос цвета угля соскользали тяжкие рубиновые капли. Но он умел отстраняться от страданий. Физических.

— Снова торопишься, — поморщился колдун. — Ты все время подгонял свого приятеля, — он кивнул на Саб-Зиро, молча слушающего диалог. — На его месте, я бы возмутился… кстати, сейчас о нем. Лин-Куэй!..

— Я не Лин-Куэй, — четко выговорил Саб-Зиро. В позвонках расцветали травяные стебли, протыкая колючками. Его змеи были из радиоактивного плутония, они слабо светились и впитывали стылые дорожки заиндевевшего пота, сгущающиеся до багрянца.

Вурдалаки…

— О. Разумеется, — не спорил Шэнг-Цунг. Таро воссияло синим. — Так вот ты… не-Лин-Куэй, — аналогично моему старому врагу, Чемпиону — Избранный… Ты — Тьма-истинная…

— Ее нет, — встрял Лю. — Шиннок сошел с ума, и Тьмы-истинной больше нет!..

— Юноша, я бы попросил вас не перебивать. Уважайте старших. Берите пример хотя бы с уважаемого не-Лин-Куэй… Клан научил его почитанию, верно?..

На данную нотацию Саб-Зиро не среагировал. Лю плюнул розоватой слюной под ноги некроманту.

— Ты, Саб-Зиро, — глазницы Шэнг-Цунга вперились в Посвященного Холода, и он ощутил отравленные пары ртути. — Ты — Тьма-истинная. Вместе вы — Свет и Тьма — абсолютная сила, созидающее и разрушающее начало. Вы — всесилие.

— И что? — безучастно отозвался Саб-Зиро. Высокопарные разглагольствования. Недаром, Мастер напоминал Шэнг-Цунга. Выжившее из ума старичье, помешанное на власти…

(как я устал… тьма или свет, мне плевать… я просто устал)

Карты Таро вознеслись, подобно драгоценным камням в короне. Шэнг-Цунг предъявлял их как сертификат его победы.

— Поначалу Таро Шиннока предсказало мне опасность с вашей стороны, — Шэнг-Цунг расхаживал перед пленниками, но разговаривал сейчас исключительно с собой. — И, сознаюсь, я запаниковал… чересчур могущественна та Сила, что вложена в вас. Я приказал моим воинам уничтожить вас…

— О да, — сказал Саб-Зиро. — Рептилия, Ров…

— Ты тоже перебиваешь? — разозлился некромант. — Забываетесь, молодой человек. Изволите, чтобы я возобновил… гхм… ваши болезненные ощущения?..

— Пошел к лешему, — мило изрек Лю. Колдун пропустил указание адреса мимо ушей.

— Итак, я приказал уничтожить… но вообще-то я предпочитаю не выбрасывать кислые лимоны, а готовить из них лимонад. Особенно из столь редких сортов, — Шэнг-Цунг усмехнулся собственной метафоре. — Строго говоря, проблема была в нашем ниндзя-мятежнике. Я не могу использовать людей, не зная их слабых мест. К счастью, и в ледяных айсбергах встречаются трещинки…

Шэнг-Цунг исчез.

Саб-Зиро вздрогнул. На месте колдуна стоял Смоук… человек. Он был обнажен до пояса, длинные волосы растрепались — как-то уж очень неправильно. Вспышка света из-за угла услужливо объяснила причину. Из черепа Смоука выпирали пластиковые трубки, прозрачные, словно

(замороженные… символика предательства?)

вены, а алая кровь трансформировалась в масляную черноту. Трубки и железные фрагменты торчали и из исхудавшего тела, крабоподобная

(манекены… манекены добрались до него, лакированные ногти — это сталь и пружины, и предательство…)

деталь хрустела на ребрах. В испуганных трепещущих, точно серебристые рыбки, выброшенные на берег, глазах была мольба.

(спаси меня! Спаси меня, Ледышка… только ты — можешь…)

(не — докричался!..)

— Смоук! — позвал Саб-Зиро, и его змеи-путы прочертили багровые ремнеподобные раны.

(теперь я в ловушке… воздастся каждому по деяниям его…)

— Да, Ледышка, — вслух выдохнул Смоук. — Да, я ненавижу тебя… ты бросил меня… ты думаешь, что ты идеальный герой, но ты эгоист, бесчувственный эгоист, ты…

(он прав… он прав… перешагивающий — всего лишь смягченный эпитет… эгоист)

(почему — так — вышло?…)

Саб-Зиро снова рванулся, взлохмачивая кожу сотнями порезов. Теплая кровь моментально замерзала. И еще что-то — тоже теплое, горьковатое — было в уголках глазниц…

(Сарина… это ты напоминаешь о себе — слезами, правда?)

Женщина-демон извернулась кошачьим клубочком, но топазы — расколоты, и она истекает болью, а виновен…

— Да. Ты — эгоист. Ты — ничтожество. Мы ненавидим тебя, и ничего кроме ненависти ты не заслужил!..

(нет же! Она отпустила, он — простил…)

Ненавидим. Ненавидим. Приговор обвинительный.

(нет!)

— Скинь маску, Шэнг-Цунг, — слезы и соль, даже кровавые брызги — кристаллизировались. Лед — это правда. И способ срывания масок.

Раздался хохот. Образы Смоука и Сарины померкли, расплывчато заколебались в запыленном воздухе.

Шэнг-Цунг аплодировал сам себе.

— Видишь, Посвященный Холода, как легко было мне тобой манипулировать. Ты винишь себя за все зло мира, какая очаровательная самоотверженность!.. И какие же вы, "герои", одинаковые. Правда, Лю?

Лю Кэнг, который наблюдал представление вместе с Саб-Зиро, с трудом нашелся что сказать.

(Боги… он ведь — невозмутимый боец, он ведь — убийца… неужели…)

Рэйден, что это — когда плачут ледяные статуи, а Свет и Тьма обретают забытые руны?..

Победа Шэнг-Цунга, вот что.

— Я читаю в ваших душах. Вы — никто предо мной. И несправедливо, что столь жалким созданиям достались энергии Изначальных Света и Тьмы, не так ли? — Шэнг-Цунг словно вырос на несколько метров. Грозный, величественный…

Зло — прекрасно в его всемогуществе?

Или нет его, зла… есть победители и побежденные.

Лю Кэнгу и Саб-Зиро не повезло. Вот и вся сказка.

— Ты — сволочь, — безапеляционно швырнул некроманту Лю. Тот презрительно усмехнулся.

— Опять геройские замашки, Чемпион… Впрочем, неважно. О, и я заболтался с вами… Итак, сейчас я извлеку из вас души, и воссоединю в единое целое, и то целое станет моей силой — Предрассветной Мощью Света и Тьмы!.. Таро Шиннока дает много вариантов, но оно не ошибается. Да свершится Расклад!..

Саб-Зиро будто вывернуло наизнанку. К горлу подкатила тошнота, дрожащая и муторная, точно каждый его атом вспарывали бензопилой и вливали туда концентрированную щелочь.

Впрочем, это не было болью. Мучением — да, но не болью. Просто надвинулась граница, когда мысли о боли выглядели кощунством, агония — луна, прилив…

(океан… Океаны переродились в Они-Коцит…)

Он так и не миновал адского озера. Немезида настигла его.

Конец Пути — тупик.

Что делать?..

Где-то на обочине разума визжал Лю. Планка вздернулась выше его терпения, или же Шэнг-Цунг демонстрировал ему особые картинки.

Картинки…

Черт их подери!..

Догадка Саб-Зиро оказалась верна… Не Смоук, Шэнг-Цунг преследовал его…

(неважно, неважно… луг цветов или пружины — все одно…)

Он выцарапал его, словно устрицу из раковины. И сейчас — пожирает содержимое.

А Лю он вскрыл еще раньше. Проигрыш на первом Турнире — всего лишь цена за сегодняшнюю победу.

Шэнг-Цунг умел платить. И пользоваться плодами.

(а Смоук… он не обвинял… потому, что души в нем не осталось…)

Тогда кто — пощадил, ослушавшись приказа Гончей?..

Саб-Зиро подумал о звездах. Надежде. Некромант вольет в себя силу его и Лю, обретет всевластье… но звезды все равно будут светить в каком-то из миров.

Вот правда.

Саб-Зиро рассмеялся.

(смех — это безумие… это реакция на муку, это — неправильно, и сама Башня поддакивает…)

Нет. Это — звезды. Они — прохладны, и они — смеются.

Шэнг-Цунг сосредоточенно поглощал светло-темную энергию из бьющихся в судорогах смертных. Лю вжался в стенку, крича на ультразвуке. Некромант отметил это с мрачным удовлетворением, память о копьях в его теле была свежа… и он радовался, что проклятый Чемпион получил по заслугам.

Реакция странного Лин-Куэевца (не-Лин-Куэевца, ха-ха) — алогична. Что смешного в потере души?

Шэнг-Цунг покосился на искореженное шрамом и страданием лицо Тьмы-воплощенной, хмыкнул. Тьма всегда странна. Что ж, неважно. Сейчас он заберет жизнь ее, и соединит, и…

Прыжок сзади, скользкие лапы-щупальца и омерзительные, разъедающие дорогую одежду, брызги явились громом.

Словно Боги вспомнили о своих подопечных и ниспослали кару свыше. Уже падая, Шэнг-Цунг успел поиздеваться над подобным предположением. Боги чересчур математичны, они дают второй шанс, но не вмешиваются, а он победил, победил, победил…

— Я — победил! — с отчаянием заорал некромант.

Драгоценные карты Шиннока беспомощно рассыпались по полу. На искрящиеся изумрудные обложки налипла грязь, и колдун с отвращением сморщился.

Кто посмел нарушить Ритуал?!..

Карты зашипели. Карты плавились от кислоты. Враг был невидим, но Шэнг-Цунг определил его.

— Не-ет! — заревел колдун, потому что понятие "ПРЕДАТЕЛЬСТВО" зажглось сорокаметровым табло. Небесами.

Он забавлялся с моральными терзаниями о предательстве — с другими… это его игрушка, его оружие…

Обернутое острием к нему.

Шэнг-Цунг еще не верил в

(все пропало, все…)

неудачу. Он замахал руками и ногами, стараясь настичь неразличимого врага. Капли едкой жижи задымились на рукавах, лацканах и воротнике. Вонь кислотного дыхания

(такая злобная, такая самодовольная)

опалила ноздри колдуна. Ярость восстала изнутри.

— Ты, жалкий раб…

Он не договорил. Апперкот вырубил колдуна. Тотально и надежно.

…Саб-Зиро и Лю Кэнг жадно хватали воздух. Ощущение — словно вынырнули из бездонного Мариинского желоба, и разница в давлении, и приток кислорода — пусть не свежего, но такого бесценного — невыразимая сладость и райское вино.

Магические путы испарились. Они с наслаждением расслабили неловко вывернутые мускулы…

— Лю. Но кто здесь?..

— Я… не знаю…

В изголовье неподвижного некроманта пыльный воздух сгустился:

— Я ззсссдессь, — просвистел Рептилия.

Первым попозновением Лю Кэнга было кинуться в бой. Рептилия… проклятая тварь, заманившая их в ловушку в Живом Лесу, натравившая Деревья, пытавшаяся сожрать…

— Я убью тебя! — рявкнул Лю.

— Зззссамолчшшши, — Рептилия увернулся от Чемпиона, ловко избежал и второй атаки. Саб-Зиро задержал Лю.

— Почему ты помешал Шэнг-Цунгу, Рептилия? — спросил он, внимательно глядя на человекообразную ящерицу.

— Изззссбранные Зззсемли — враги Шшшао Канна, — отпрыгнул на полшага ящер. — Шшшао Канн убиваетсссс братьевссс Рептилии-сссс, — ядовитая слюна проела очередную пластинку Таро. — Изссбраные убивать-ссс Канна, Изззссбранные помогатьсссс Рептилии…

— Вот как! — прищурился Лю. — Внезапная трогательная забота о погибающей расе? И ради сородичей ты спасаешь нас? Так я и поверил!..

— Не совсемссс… ессссть еще… Рептилия-ссс платиссс долг Чессссти! — произнес он.

— Чести! Какая у тебя честь, лягушка! — хмыкнул Лю.

— Не тебессс! Ссссамоуверенный Чемпионссс, Рептилия хочет попробоватьссс тебя на вкусссс! — оскалил желтые зубы ящер. — Но Рептилиясссс платитсссс Зссамораживателю…

— Чего? Саб, когда ты успел оказать услугу ящерице? — изумленно воззрился Лю на Рептилию и Саб-Зиро поочередно.

Саб-Зиро открыл рот, чтобы пересказать эпизод в эденийской ночи, но Рептилия опередил его:

— Дваждыссс… Дваждысссс… Зссамораживатель пощадил Рептилиюсссс, Зссамораживатель сспассс Рептилию от Хоззссяина… от ссскверного Хоззссяина…

Его вид демонстрировал: риплоиды не забывают. Злой Хозяин поручил убить, но "жертва" оказалась не только сильнее Рептилии, но и благородней Хозяина. А позже — спасла от пытки.

— Нет времениссс, — вернул к действительности Рептилия. — Сссмертные не найдут Шао Канна сссамоссстоятельно… Рептилия проведет их…

Ящер нырнул в какой-то коридорчик — узкий и неприметный, совсем как памятный кошачий лаз. Возможно, одно из ответвлений оного.

— Ты веришь ему? — спросил Лю Саб-Зиро.

— Да, — твердо заявил Посвященный Холода. — Честь — это святое. Хоть бы и для рептилий!..

— Ладно уж, — и Лю полез в пахнущий болотом лаз.

Рептилия не подвел. Через десять минут (с учетом того, что "глупые сссмертые" плохо ориентировались в абсолютной темноте), они очутились у неплотно закрытых, вздымающихся ввысь, обернутых золотом и сталью, дверей.

Главный Тронный Зал Шао Канна.

— Зсссдесссь, — сообщил Рептилия.

— Мы поняли, — сказал Лю. Он сглотнул.

Теперь они окончательно у финиша. Счета оплачены, сургуч конвертов взломан, тайны выпотрошены. Список пунктов — черные крестики. Готовность.

Переступите ли черту, или провалитесь в пропасть.

— Спасибо, Рептилия, — Саб-Зиро поклонился ящерице.

— Не благодарисссссь! Рептилия уважаетсссс Чесссть! — и ящер скрылся в моментально захлопнувшемся переходе.

Саб-Зиро приблизился к Лю. И двери.

(снова дверь… последняя)

— Лю. Вызов Императору имеет право бросить только один.

— Да. Я истратил мой шанс, а? Там, в Эдении…

— Лю. Ты один в состоянии одолеть Шао Канна, — мягко произнес Саб-Зиро.

— Но… Саб, я… я провалил однажды…

— Поэтому ты не должен проиграть теперь.

Лю Кэнг постоял с минуту, прикрыв веки. Воспринимая единение.

Китана и Храм Света. Рэйден и Земля. И надежда.

Стоило попробовать.

— Окей. Я брошу ему вызов. Только ты… войдешь со мной?

— Конечно, — улыбнулся Саб-Зиро.

Бесконечый Тронный Зал с порога ошеломил своей пустынностью. Они уже были в нем, когда Шэнг-Цунг назначал оппонентов Защитникам Земли, но тогда в Зале умещалось небольшое войско. Теперь — никого, и он зиял, словно небольшая галактика.

Срастающаяся в черную дыру.

Иссеченные своды возносились в небеса. Вавилонская Башня — Шао Канн будто бросал вызов самим Богам, и острием этого меча был Тронный Зал наточенной ненависти.

И власти.

Лю Кэнг нервным жестом поправил повязку-обруч на лбу. Он беспрестанно сглатывал слюну, он не страшился… но вселенная Шао Канна слишком огромна.

(мы всего лишь смертные, правда?)

Но миновали чересчур много, чтобы отступить.

Шао Канн восседал на его троне. Маска с шипами скрывала какие-либо эмоции, ровное зеленое свечение, похожее на излучение Шэнг-Цунговского Таро, вклинивалось в бордовое освещение Зала.

Лю Кэнг выступил вперед… перед этим он судорожно обернулся к Саб-Зиро, словно школьник перед экзаменом — в надежде на шпаргалку. Наверное, он получил ее — в виде очередной улыбки… хоть и гораздо менее спокойной, чем ожидалось.

— Узурпатор, провозгласивший себя Императором! — Лю неестественно распрямился. Он так надеялся, что звездные лучи

(я — Свет… и я сильнее!)

заструятся из его ладоней, и заранее отпугнут врага, но колючая маска, венчающая неподвижное тело Шао Канна, пока не реагировала.

— …провозгласивший себя Императором, — повторил Лю.

— ВЫ ВСЕ-ТАКИ ПРИШЛИ, — сказал Шао Канн.

Лю прикусил губу. Ну разумеется, Император рано или поздно бы заговорил — увертюрой к их битве.

(Финголфин не успел обозвать Моргота трусом, да? Просто ни одна сказка не повторяется на сто процентов… у каждого своя личная сказка)

— Да, — вызывающе ответил Лю.

Саб-Зиро притаился за колонной. Это — не его бой. Турнир подразумевает дуэли. Не его бой… жаль. Ему тоже есть, что сказать Императору.

Но так уж полагается, что против Темных Лордов выступают светлые герои, а не другая половинка Тьмы… пусть и Тьмы-истинной.

Саб-Зиро наблюдал.

— ВЫ СМЕЛЫ. ЭТО ПРАВДА, — продолжал Шао Канн. — Я СТАВИЛ ВАМ ПРЕПЯТСТВИЯ И ЛОВУШКИ, Я ИСПЫТЫВАЛ ВАС КАЖДЫЙ МИГ… ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ВЫ БЫЛИ НА СМЕРТЕЛЬНОЙ БИТВЕ. НА ТУРНИРЕ — ПРОТИВ МИРА. ПРОТИВ СЕБЯ. НЕ ВСЕ ВЫЖИЛИ, НО ТЫ — СУМЕЛ, ДА, ЧЕМПИОН?

— Да, — снова сказал Лю.

Шао Канн поднялся с его Трона.

— ТЫ СИЛЬНЕЕ БАШНИ, ЧЕМПИОН. Я УВАЖАЮ ТЕБЯ.

— Зато я тебя — нет! — отрезал Лю Кэнг, и в зрачках его плясали исступленно-светлые блики. — Ты — трус, неспособный на честный бой!

(Финголфин… подписал приговор…)

— ВОТ КАК? — непохоже, что Шао Канн сильно возмутился. Его тон оставался ровным… выжидающим. Какой еще сказочный сценарий вздумает проиграть пришелец?

— Да! — заорал Лю. — Я — вызываю — тебя — на — дуэль, Шао Канн!..

Император шагнул к Чемпиону. Обсидиановый, отражающий малиновые всполохи колдовского огня, пол задрожал под ним.

— ТЫ — ДОСТОЙНЫЙ ПРОТИВНИК, ЛЮ КЭНГ, — неторопливо вымолвил Император. — ПОЭТОМУ Я БУДУ СРАЖАТЬСЯ С ТОБОЙ БЕЗ МАСКИ.

Он снял маску.

Лю Кэнг отшатнулся, стискивая в легких, в трахее, в желудке — захлебывающийся крик.

Вместо уродливой морды Зверя, рогатой сатанинской образины, ожидаемой им, открылось совершенно-прекрасное лицо. Поразительно знакомое.

(Глаза… его глаза — зеленые… не бело-синие, но лицо… Боги, это же…)

— Напоминаю кого-то, Чемпион? — Император уже не грохотал, его голос сделался приятным… и тоже очень похожим на…

— Нет, — пригнулся Лю. — Нет…

— Да, Лю Кэнг. Ты узнаешь во мне своего покровителя, Рэйдена, не так ли?..

— Нет! — Лю рванулся к Императору, чтобы ударить… не видеть, не понимать, не…

Мановением руки Шао Канн сдержал его.

— Прежде, чем мы начнем поединок, Чемпион, — сказал он. — Разреши рассказать тебе кое-что.

— Мне не о чем с тобой говорить, тиран! — завопил Лю. Почему… почему у Врага — лик Рэйдена?!

(потому, что Манвэ и Моргот — братья в мыслях Единого… Абсолютное Зло и Добро — половинки целого, как Тьма и Свет… вот правда)

— Ты — брат Рэйдена? — спросил Лю, слегка успокаиваясь. Не давать ему премущество. Он ошарашил его, верно. Но Лю справится… подумаешь, братья. И у хорошего дерева вырастают дурные плоды.

— Да, Чемпион, — отвечал Император, кладя маску на трон. — А теперь услышь еще кое-что… Обо мне, о моем брате, о нашем отце — Шинноке…

— Шинноке?! — подпрыгнул Лю.

Еще ушат ледяной воды. Процесс привыкания запущен…

— Да. Не перебивай и слушай, Чемпион, и только после этого суди — своим светлым судом, — Император выделил предпоследнее слово.

Лю кивнул.

— Тебе известна легенда о Шинноке и Ариенрод, Лю, — Шао Канн не спрашивал, утверждал, и в глубине Лю словно трещинка промелькнула: он следил за нами… за ним и Китаной. Подсматривал… черт! — И о проклятой Богине Рэй, верно?.. Так вот, Рэй — дочь Шиннока и Ариенрод… следовательно, моя и Рэйдена сестра.

— Вот оно что! — усмехнулся Лю. — Шиннок проклял собственную дочь! Вполне в вашем стиле, тираны!..

— Не перебивай, Чемпион, — Шао Канн удивительно напоминал Шэнг-Цунга… правда, не торжествовал. — После того, как Рэй вернулась победительницей, и потребовала в награду судьбу смертной девы, что провела бы она подле возлюбленного ее — Древние Боги испугались. Они посчитали, что Хаос заразил ее, что решение ее — безумно, а смертный — недостоин любви Богини. И они приказали Шинноку — а только отец в состоянии наложить Истинное Проклятье — покарать непокорную дочь. Три года Шиннок не соглашался, три года Ариенрод умоляла Совет пощадить ее, но неумолимы были Древние Боги. "Это во благо всем, это предупредит дальнейшие войны и непокорность", — вещали они… И встал Шиннок с его трона, и был он — жив и мертв одновременно, и покорился воле собратьев… Наложил он Проклятие Файоли на Рэй, Богиню — Солнечный Луч, и с тех пор не светит солнце в Обители Богов…

А потом… потом он вернулся в его дом, где Ариенрод безмолвно оплакивала заживо похороненную дочь. А я — старший сын, я швырнул отцу: "Ты — раб Древних Богов?! Ты — не Тьма, ты — меньше, чем тень — у ног собратьев твоих!" Я думал, что он разгневается… убьет меня… и я желал смерти, потому что я любил Рэй, она была — настоящий Солнечный Луч, беспечно-танцующая, она дарила радость воинам и детям, даже в страшные годы Власти Хаоса она — символом надежды являлась Богам и смертным… я не мог смириться с ее ужасной участью. И тогда заплакал Шиннок, и взял свое оружие — алебарду Тьмы — и рек: "Спущусь я в Не-Мир, где ныне заточен Хаос, овладею им и обращу в созидающую силу, и тем освобожу Рэй…"

Я последовал за ним, Лю Кэнг. Я — спустился в Не-Мир. А вот брат мой, Рэйден — нет… он отговаривал отца освобождать Рэй. С самого начала. Он доверял Богам. Они мудры и всеблаги, повторял он. Мудры… Всеблаги…

Шао Канн сбился. Эмеральдовое сияние померкло. Лю почудилось, что в глазницах Императора поблескивают слезы… невыплаканные, запретные…

(Нет! Он — всеобщий Враг… ему неведома жалость… и любовь!)

(любовь — только для светлых и чистеньких, а?)

Лю Кэнг подумал о Милине. Такая "любовь" — тупая похоть, возможно, и ведома Канну… но не святое чувство к отцу, матери… сестре…

(и Древние Боги — всеблаги! Рэйден — прав!)

— Я снизошел с Шинноком в Не-Мир, — помолчав, заговорил Шао Канн. — И вместе мы сразились с Хаосом — во второй раз… но в нас не было чего-то, что помогло Рэй и ее избраннику одержать верх… Хаос свел с ума моего отца…

— И тебя, Шао Канн, — сказал Лю.

Изумрудное свечение снова дрогнуло, словно прерывистый сигнал.

— Может, ты и прав… — тихо ответил Император. — Мы проиграли… Шиннок сделался чудовищем… Я сделался чудовищем. Шиннока Боги — под предводительством Рэйдена — заточили в Не-Мир, я же поклялся отомстить. Моему брату-предателю — в первую очередь. Твой покровитель — трус, Лю Кэнг. Он испугался гнева Богов и Хаоса, он не решился последовать за нами… он — равнодушный ко всем, кроме себя трус. Он никогда никого не любил — ни отца, ни мать, что с тех пор вечно плачет стылыми льдинками-слезами… ни Рэй. Лишь себя… А тот, кто не любил — и ненавидеть не умеет…

— Достаточно! — Лю сдавил пятернями виски, волосы заструились между пальцев. — Достаточно, замолчи!..

— Ты — тоже страшишься правды, да, Чемпион? Ты — такой же, как Рэйден?.. Суди же меня, о светлый герой — за то, что мертвая любовь так легко перерождается в вековечную ненависть… Каков же твой приговор, о благородный Рыцарь Света?..

Лю отступил. Лю скукожился, его ногти прочертили в мягкой ткани ладони темно-розовые полумесяцы.

(кто — прав? Зло — это всего лишь вывернутое наизнанку Добро, а всемогущие Боги — математичные, логичные, не ошибающиеся… ублюдки!)

Рэйден — лгал ему? Он расписывал, какой злодей Шао Канн… а оказалось, что он — всего лишь несчастный, такой же страдающий, как… как все на Смертельной Битве, куда счастливых не приглашают.

(путь — разбираются — другие! Не — я!)

Лю пошатывался.

Сомневался.

Все было так просто: он — герой, Шао Канн — Враг (с большой буквы!), Финголфин и Моргот, персонажи старой сказки Земли… или не-Земли, неважно. Сказки бесконечны и внепространственны.

Но на деле — нет сказок.

Есть боль.

Лю прикрыл лицо руками. Почему — ему решать? Ему — судить? Он — не Бог, черт подери…

Саб-Зиро шагнул из-за колонны. Для него версия Шао Канна не явилась таким уж шоком. Он был более бесстрастен, чем Лю, а главное — он не Светлый Палладин Добра. Он — Тьма и Холод… отстраненная, печальная мудрость вложила нейтралитет. Нельзя судить, нельзя быть уверенным в своей абсолютной правоте. Зато есть твои личные враги, причинившие зло — тебе, и нет дела, сколько настрадались они сами.

Цинично. Жестоко. Но таков Холод — и Тьма.

(если Лю не оклемается, придется мне бросить вызов Канну… нет, нельзя, пока не решится судьба Лю… проклятье…)

Он, хмурясь, следил за совершенно растерявшимся Лю, поэтому слабый всхлип едва не проскользнул мимо ушей. И все-таки — расслышал.

Саб-Зиро обернулся. Позади него, у противоположной колонны была прикована Синдел.

Ее мертвенно-бледная кожа подернулась прозеленью, словно разложение все-таки вступило в его права. Черный рот кривился в беззвучном крике — стылом, агонизирующем, какой мог бы явиться со дна озера Коцит. Пустые слепые бельма исторгали мутные слезы. По запястьям стекала густая, похожая на полусгнившие волокна, кровь.

Саб-Зиро моргнул.

(я нашел ее… вряд ли Реин обрадуется такой Синдел, но я нашел ее… теперь — освободить, потому что Слово Чести — свято)

Да. Добро и Зло — относительно, но Честь — абсолют. В омуте безумия есть островок непоколебимости.

— …Не знаю, — выдохнул Лю. — Не знаю! Ты, Рэйден… я запутался!..

Нельзя говорить такое врагу. Лю понимал… и не мог удержаться. Запутался.

Шао Канн едва заметно ухмыльнулся.

— Знаешь, Император, — выступил из укрытия Саб-Зиро. — Я — третья сторона, я не вызываю тебя на дуэль… Позволь сказать.

— Ну? — недовольно буркнул Шао Канн.

— Может, тебе и досталось — но издеваться над собственной женой — все равно гадко, — громко заявил Саб-Зиро.

Лю замер. Лю воззрился на Синдел, с трудом сдерживая вскрик ужаса и отвращения. Потом — на Императора.

— Я — осуждаю — тебя, — раздельно выговорил Палладин Добра. Ставя точку собственной принадлежности и выбора.

Шао Канн не ожидал подобного. Он полагал, что морально сломал дерзкого героя.

Шао Канн заревел, оскалился. Идеальная красота полиняла в жуткую гримасу.

— ТОГДА ПУСТЬ НАЧНЕТСЯ БОЙ! — возвестил он.

Откуда ни возьмись возник молот. Молот описал дугу, едва не приземлившись на макушку Лю Кэнга. Но Чемпион недаром завоевал свое звание, он уклонился от рокового удара…

(Финголфин… против Моргота и его Гронда!)

Правда, голыми руками…

Не совсем. У Лю — его Свет.

Огненный залп врезался в Шао Канна, заскрежетал о смуглую кожу Императора. Тот завыл, топнул. Исполинская нога впечаталась в живот Лю. Чемпион коротко взвизгнул от боли, но заставил себя прыгнуть вверх. Его носок со всего размаху воткнулся в переносицу Шао Канна, разбрызгивая неестественно-синеватую кровь из носа Императора.

— ТЫ УМРЕШЬ, НАСЕКОМОЕ!

Молот проехался, едва не раздавив Чемпиона. Лю нырнул между ног Императора.

(насекомое? Что ж, слепни малы — но больно кусают!)

Сгусток огня-Света шибанул в затылок противника. Кулак Шао Канна засвистел возле предпологаемой физиономии Лю, но безуспешно.

Лю Кэнг забежал на Трон, оттуда сиганул прямо на шею десятифутовому оппоненту. Прием отдавал сумасшедшинкой — веселой, разнузданной, словно затея с ездой на кентаврах… но тогда ведь сработало, верно?

Император ревел, будто стадо медведей. Лю молотил его быстрыми, обжигающими ударами — по изумрудным глазам, по омерзительно-правильно очерченному рту…

(убрать сходство с Рэйденом, а?)

Ляжками Лю стискивал шею врага. Мышцы Шао Канна напряглись, сам он тщился стащить с себя ненавистного юркого "жука".

Жук кусался. Чувствительно.

Ногтями Лю раскровянил щеки, губы и подбородок Императора. Он будто снова надел маску — теперь иссиня-багровую, влажную, истекающую. Божественный лик исказился, словно сама Башня не допускала красоты внутри себя — даже у ее хозяина…

— ААА!! — орал Шао Канн — от ярости. Он нагнулся, стряхивая с себя назойливого Лю… он растопчет его, размажет…

Поединок все больше трансформировался в безумие.

Противоречие каким-либо Правилам, Лю?.. Ты отступил от них, потому что Правила — это рамки… а на войне все средства хороши!..

Саб-Зиро пригнулся.

Битва-гротеск творилась прямо перед ним, близко… Отчаянно-близко. Гротеск выжирал крупицы реальности. Лю и Шао Канн срослись в единый красно-зеленый комок, невозможно разобрать, кто есть кто — и на чьей стороне капризная Фортуна.

Саб-Зиро не имел права вмешаться.

Пускай Турнир давно переродился в пародию на себя, кое-какие постулаты верны всегда… вроде Чести.

Он снова покосился на Синдел, молчаливо раззявившую протухший провал рта.

Освободить ее. Изощренный хохот Башни гремит в барабанных перепонках, и Лю с Шао Канном — сшитое намертво дерюжной бечевой паранормальное выродившееся создание… но он поклялся освободить Синдел.

(я один… в состоянии разомкнуть ее цепи… почему?)

Не время размышлять.

Шао Канн стряхнул Лю, тот шмякнулся, будто перезревшая груша. Он с удовлетворением осмотрел результаты работы: рожа Императора представляла собой кровавое месиво — с все еще колючими, игольчато-эмеральдовыми глазами. Они не гаснут…

Никогда.

Шао Канн замахнулся молотом.

Лю ринулся на него, опережая многотонную металлическую махину.

Они снова завязались узелком бесконечного Боя.

Турнир — это вечность, подумал Лю, в сотый раз — автоматично, копированно — отражая атаку Императора и возобновляя собственную. Боги добрались до них, Боги покарали их — победы не видать никому, только тяжелое дыхание — свое и противника, запах пота, мелкие фонарики боли… и наслаждение от корчащейся под кулаком вражеской плоти.

Так. Будет. Всегда.

Лю растянулся от подножки Императора.

Боги скучающе перевернули страницу.

(Китана?..)

— ОНА МЕРТВА, ЧЕМПИОН, — садистски прохрипел Император истерзанными губами.

Китана сложила тонкие руки на груди. Вокруг расхаживали Хэлгеайни… радостные. Китана посинела, ее кожный покров уподобился оттенком костюму… а они пели песни, довольные собой. Они не нарушат слово, они принесут ее по первому же зову повелителя… правда, немного застывшую, и пальцы ее — одеревенели, но мороз сохраняет от разложения, и Лю, наверное, еще поцелует навечно сомкнувшиеся уста…

Такие холодные.

Мертва! — выкладывались мерзлые кристаллики под кожей. — Мертва!

— Китана! — позвал Лю.

(Хэлгеайни… они ведь — слуги Шиннока, им нельзя доверять… они убили ее)

Лю остановился. Бешеная пляска-дуэль потерпела неудачу. Ему закатили самое жестокое "фаталити". Китана — мертва — Китана — мертва.

Мысль корежилась, словно танец змеи под дудку заклинателя.

Молот Шао Канна прочертил полумилиметровое приближение. Лю представил, как его мозги размажутся серовато-розовым месивом… и он предположил, что они распределятся в предложение "НЕТ! ОНА ЖИВА!" — глупое и бесполезное…

Не через все можно перешагнуть.

Китана — в запретном списке, и Шао Канн знает, чем пронять Лю…

(пронять?!)

Вот именно. Шэнг-Цунг или он, все — старый набор приемов… несмешной и неоригинальный. Лю припомнил Смоука и какую-то девушку, что доставали Саб-Зиро…

(Император — лжет!)

Китана — жива!

— Лжешь! Жива! — заорал он, в последнюю наносекунду уклонившись от роковой глади молота, весь обращаясь коронным "велосипедным пинком", направленным в солнечное сплетение Шао Канна.

— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! — разъяренно прорычал Император.

…Саб-Зиро крался, едва ли не ползком. Чокнутые дерущиеся заполонили собою даже бесконечность зала. Ноги Лю, молот Шао Канна и выкрики обоих разметались стайкой вездесущих птиц.

Саб-Зиро не участвовал, потому что дуэль — это для двоих… третий лишний…

(как много ситуаций, когда третий — лишний…)

Но с Синдел и Реином — не в их числе. Он — третий, но он — надежда двоих…

Тяжелые ступни Шао Канна едва не проскакали по нему. Саб-Зиро рухнул на пол, перекатился, благополучно увернувшись. Сверху посыпались обломки камня. Здоровенный шмат янтаря плюхнулся в двух сантиметров от шеи Саб-Зиро, вспоров обсидиановый пол, точно гильотиной.

Шао Канн и Лю синхронно повалились на пол. Саб-Зиро перевернулся на живот, пытаясь разглядеть, кто же побеждает…

Бесполезно. Никто — цикл вечен.

(ладно… сейчас — Синдел…)

До злосчастной королевы Эдении оставалось около десятка шагов. Их Саб-Зиро преодолел двумя громадными скачками — пусть с риском для жизни, зато быстро.

Потом он был вынужден вжаться в стену: Лю и Канн вновь заметались, будто вирус взаимной ненависти вступил в свежую фазу активности. Оба были окровавленны, Лю далеко отстранял левую руку, она болталась с гнусным скрипом сломанной — размолотой в крупу — кости. Из огромных вздутых вен Шао Канна хлестала кровь.

— Я САМ УБИЛ НАСТОЯТЕЛЯ ТВОЕГО ХРАМА! — проорал Император, громя отшлифованный пол кувалдой. — ТЫ — СЛЕДУЮЩИЙ!

— А я прикончил твоего придворного колдуна! — парировал Лю, передразнивая врага. — И ты — следующий!..

Дальше Саб-Зиро не слушал.

Он осмотрел Синдел, и понял, почему Реин говорил, будто он один в состоянии разомкнуть ее цепи.

Руки, плечи, талию королевы обвивал огонь, похожий на стебли плюща, он беспрестанно размножался, расстилался… прогрессировал, увеличивая ее страдание.

Ядовитый плющ — огонь…

Как насчет прополки?..

Саб-Зиро осторожно провел пальцем вдоль извилистых "оков", и ростки, пронзительно шипя, отваливались от зомбированной королевы. Это было так восхитительно легко — ведь огонь гас от легчайшего его прикосновения, вскидывая мышинные лапки кверху, так упоительно, что Саб-Зиро тихо хихикнул.

По крайней мере, кто-то не недоволен его Стихией. Синдел… и Реин.

А он — сдержал слово Чести.

Когда последний виток пламени погас, взгляд королевы стал осмысленным, и сама внешность — не настолько мертвой.

— Все хорошо, — шепнул ей Саб-Зиро. Вернее, громко сказал, но это звучало как шепот в грохоте поединка Лю и Императора.

Внезапно воцарилась тишина.

(что… уже все… и кто победил?)

Вместо ответа на сей животрепещущий вопрос, Саб-Зиро разглядел что-то ассоциирующееся со звездой… но — извращенной, колючей и…

Зеленой.

Как хохот Шэнг-Цунга, как Таро Шиннока…

Как глаза Шао Канна…

Звезда вклинилась в него, детонируя. Кровь распустилась бесчисленными цветками-фонтанами, неожиданно весело и пестро.

Саб-Зиро упал у ног спасенной им Синдел.

(я умер… не страшно… я ведь выполнил обещание)

— Нет! — в который раз закричал Лю Кэнг.

(еще… еще один труп — только, зачем? Зачем…?)

— ХА-ХА! — засмеялся Шао Канн. — ТВОЙ ПРИЯТЕЛЬ — ИДИОТ. Я ГОТОВИЛ СЮРПРИЗ НАПОСЛЕДОК, НО ОН САМ ОПЕРЕДИЛ СОБЫТИЯ. СИНДЕЛ!

Лю зачарованно наблюдал за эденийской королевой — теперь свободной… и опасной.

(Сабби, ты придурок… черт, зачем — ты — освободил — ее?! Она чуть не угрохала всех в Эдении, она…)

(нет!)

Придурок или нет, Саб-Зиро был мертв. А Синдел — жива, либо псевдожива, но роли то не играло. Она шагнула ближе к Императору.

— ИСПОЛНИ ТВОЮ ПЕСНЬ, СИНДЕЛ, — приказал Император.

(нет… нет…)

Остановить!

Лю метнулся к Шао Канну, истерзанным, больным рывком отчаяния — чтобы в последнюю секунду предотвратить неизбежное… пускай, все его союзники мертвы, он справится, он — Финголфин и светлый герой, палладин добра… пускай он умрет тоже, но прежде — уничтожит зло…

Кувалда отшвырнула Лю к стенке. Он сполз вдоль нее — гладкой, яхонтовой — и такой твердой. Раскрошенные кости кололи его мириадами созвездий

(зеленых)

но хуже всего было осознание поражения.

(когда последний умрет… последний — это я…)

Шао Канн хохотал. Он повторял пророчество — наверное, десятки раз, но меркнущее сознание Лю не регистрировало ничего.

— ИСПОЛНИ ПЕСНЬ, СИНДЕЛ, — заключил Император — теперь единовластный правитель всех миров.

И Синдел закричала.

(все кончено-все…)

Ультразвук — дежа-вю эденийского апокалипсиса — воцарился в Башне Шао Канна. Синдел кричала…

…но Император свирепел…

Лежащий в полуобмороке Лю внезапно ощутил, что его сердце стремится вырваться из груди. Песнь Синдел — тревожная, раздирающая в клочья — несомненно была оружием…

Но сегодня — призывом.

На какой нельзя не откликнуться.

— ЗАМОЛЧИ! — попытался переорать жену Шао Канн. Бесполезно.

Да и поздно, ибо тот, кого звала — явился.

Темные плиты заверелись воронкой, и свежие прохладные капли воды расплескались забавными лужицами.

— РЕИН! МОЙ ГЕНЕРАЛ?! — ошарашенно выговорил Император.

— Да, Шао Канн. Я — был твоим слугой, но я больше не на твоей стороне. Ты заставил меня убить — против моей воли, и я запомнил. Ты забрал себе Синдел — мою Синдел, и ты пытал ее… я — не — прощу, Шао Канн!..

— ТОГДА ТЫ УМРЕШЬ!

Сгусток зеленой плазмы разлился по фиолетовому костюму Реина, не причиняя ему никакого вреда.

Реин снял маску.

Если бы Саб-Зиро сумел увидеть его в данный момент, он бы несказанно изумился. Вечно затравленное детское выражение бесследно испарилось, ныне это был древний и мудрый воин. Но что-то — запредельное, неназываемое — присоединилось к нему, и сейчас он — конгломерат божественных энергий.

Тьма и Свет…

Словно Лю и Саб-Зиро одолжили ему собственную внутреннюю силу — ту, что силился поглотить Шэнг-Цунг.

И Шао Канн понял это.

— УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! — судорожно взвыл он.

Вместо ответа Реин воздел тонкие, гибкие руки с запястьями, изукрашенными татуировками — рунами Воды.

…Водопад низвергся на Императора — точно с горы самих Богов — холодный и обжигающий, кусучий и всепроникающий…

Вода — спокойная Стихия. Если ее не злить.

Под ногами Шао Канна раззявилась воронка, и всемогущий водопад — Свет и Тьма, Огонь и Лед… плюс сотни тысяч загубленных Императором жизней — повергали его в бездну.

Молот с грохотом полетел вниз.

— НЕ-Е-ЕТ! — Шао Канн цеплялся за кромку пола… омерзительная вода затекала в легкие, в уши и глаза, морской солью ела свежие раны, и шептала, шептала… обо всех жестокостях и убийствах, о зараженных мирах и отравленных душах, о померкнувших звездах и завядших цветах…

И ногти Императора соскальзывали.

— А теперь ты падаешь, — сказал Реин.

Лю очнулся от прикосновения влажной ладони.

— Я… я жив? — он замотал головой. — А где Шао Канн?..

Юноша-эдениец, смутно знакомый, обнимал за талию вполне ожившую Синдел. Именно его мокрая ладонь привела в чувство Чемпиона.

— С ним покончено, — сообщил он. — Вставай.

Синдел отстранилась от нежных объятий фиолетового ниндзя, побежала к Саб-Зиро.

— Не надо, — хмуро произнес Лю. — Он умер…

— Нет, — ответила Синдел. — Он жив.

— Великолепно, Синдел, — улыбнулся королеве эдениец. — Сейчас мы приведем его в себя… должен же я поблагодарить за твое спасение, правда?

— Эй, ребята, а что случилось с Императором? — настаивал Лю. Саб-Зиро, тем временем, уже очухался — не без магии Синдел. Каким-то образом, он совершенно четко представлял, что случилось. Пошатываясь, он встал, поклонился Реину… и рассмеялся, потому что эдениец в точности сымитировал его жест.

— Спасибо тебе за Синдел, — сказал Реин.

— А тебе — за то, что отправил Императора в ад! — ответил Саб-Зиро.

— Чего-о?! — изумленно поскреб затылок Чемпион. — Кто — он?!

— Ну… в общем, пожалуй, — скромно потупился Реин, на его детской физиономии заметно проступил румянец. Синдел хихикнула.

— Здорово… здорово, — Лю пустился бы в пляс, но вывихнутая в бою нога мешала. — Мы победили, да?..

— Да, — Саб-Зиро прислонился к стене. Ожоги от зеленой Канновской дряни и гул в ушах немного портили впечатление от победы… но все равно, он был ужасно доволен.

Мы — в конце Пути. И мы — победители!..

— Намек понят, Лю, — подмигнул он. Реин и Синдел недоумевающе переглянулись.

Саб-Зиро выдержал эффектную паузу… а потом произнес что-то на самому не вполне понятном языке — похожем на шорох падающего снега…

…и прямо из пустоты спроецировались создания, настолько прекрасные и чуждые в мрачной Башне Шао Канна, что Синдел захотелось, чтобы миг сей длился вечно — любоваться и любоваться на хрупких, выточенных из снежинок, существ с льдистым мерцанием звезд в глазах, с крыльями — вьюгой…

— Хэлгеайни… — вспомнила полузабытое имя королева.

А на руках старший из Духов Льда держал ее дочь — Китану, весело махающую кому-то.

И Синдел кольнула крохотная булавочка ревности, ибо Китана приветствовала не мать, а смертного с Земли…

— Ох, Лю, ты ужасно выглядишь, — обеспокоенно высказала Китана, бросаясь, впрочем, на шею ее избраннику.

— Неважно… все уже позади, — философски изрек тот.

Все позади… И все будет хорошо.

(да, только я опять — "пятый лишний"… черт, Реин с Синдел, Лю с Китаной, а мне — одиночество…)

— Пошли, ребята, — чуточку обиженно — но обида была светлой, скорее шуточной, чем подлинной, сказал Саб-Зиро его ледяной "армии".

Но те почему-то оборвали бесконечную — ныне радостную — песнь.

— О нет, — простонали хором союзники Саб-Зиро.

Посвященный Холода обернулся, а в венах пульсировало "Что на этот раз?!"

(мы ведь достигли Конца Пути… правда?)

В Тронный Зал, аплодируя самому себе, вошел Шэнг-Цунг.

Все воины, включая Хэлгеайни, немедленно приняли боевую стойку, но некромант и не собирался отступать. Он ржал. Громко, ехидно…

— Мо-ло-дцы! — по слогам выговорил Шэнг-Цунг.

— Ты! — плюнул Лю.

— Я. О, не надо готовности-номер-один… я пришел не драться с вами, а поблагодарить.

— Ты?! За что, колдун? — нахмурившись, шагнул вперед Реин.

— Тебя — персонально, — ухмыльнулся некромант. — Вы превосходно осуществили мой аварийный план. Хм… я не проигрываю. Я давно планировал… убрать Шао Канна, занять его место. Что ж, занять место не совсем выйдет… но вся его сила, вся черная магия — теперь моя! Моя!.. — он согнулся в припадке хохота. — И вы скоро услышите о Шэнг-Цунге Великом, а пока… Прощайте, дураки!..

Колдун напоследок хлопнул в ладоши и исчез. Отзвуки его смеха подрагивали в заново сгустившемся мраке Башни.

Все помолчали.

— Ну и черт с ним, — нарушил паузу Лю Кэнг. — Если что… будет опять великая Битва, и мы опять надерем ему… — он покосился на Китану и Синдел. — Уши.

— Ты прав, — сказала Китана.

Она, наверное, собиралась добавить что-то еще… но с потолка повалились шматы камня.

— Что — за — дьявол?! — взвился Лю.

— Башня — рушится! — в ответ прокричала Китана.

Могла бы и не пояснять. Без хозяина Башня складывалась карточным домиком, испуская смрад и безумие, похожее на вязкую илистую жижу. Искусные изразцы, мозаичные фрески и готические колонны крушились, взметывая облака застаревшей пыли…

— Я открою портал! — произнесла Синдел — слегка встревоженно, не больше. О Башне она определенно не жалела.

Фиолетовый проем приглашающе нарисовался перед ними. Нырнули все, кроме Хэлгеайни. Ледяные Духи не захотели покидать родного мира, к тому же они умели появляться и исчезать без человеческой — такой примитивной, по их мнению, — магии.

Была тьма.

Пелена, похожая на пыль туманностей, нетерпеливо вклинилась в сомкнутые зрачки.

Тьма рассеялась…

Жаль, подумал Саб-Зиро. Я здорово устал, я бы с удовольствием отдохнул еще.

Он зажмурился. Концентрированная Сила тяжела для смертного. Поэтому он обрадовался, когда наконец-то растянутая до атмосферы молния, превратилась в человеческую… ну, псевдочеловеческую, фигуру.

— Добро пожаловать, Посвященный Холода, — сказал Рэйден.

Саб-Зиро поклонился Богу Грома.

— Вы одержали победу, — продолжал Рэйден. — Недаром, я поставил на кон свою жизнь.

— Да? — Саб-Зиро усмехнулся. Потрясающе, Рэйден согласился чем-то пожертвовать ради подопечных… Ну да Боги-решают-все, верно? — Что ж, я рад. Теперь можно на Землю?

— Ты торопишься, Посвященный Холода, — улыбнулся Бог Грома.

— Э… не знаю, — помрачнел тот.

(у меня нет ничего… куда идти — не знаю… я не задумывался, потому что Путь видился — бесконечностью, но вот он завершен, и…)

— Рэйден, а что вообще произошло… ну, мы сбежали из Башни, а потом… — спросил Саб-Зиро.

— Так, уже лучше, — улыбался Бог. — Что ж, мне предстоит ответить на много вопросов… не так ли? Ты неплохо умеешь молчать, но сегодня это не то искусство, что необходимо тебе.

(ух ты, шоу продолжается? С кого на сей раз сорвем маски?)

— Отлично, — Саб-Зиро неуверенно шагнул по подрагивающей туманной полумгле — не ослепительной, а похожей на яичный белок. — Вопрос номер один: правду ли говорил Шао Канн насчет Богов… и тебя?

Саб-Зиро сам не врубился, почему припомнил именно сию щекотливую тему. Он — не светлый герой, он — Тьма… и он позволяет ошибаться, пускай Богам, а судить Рэйдена — не в его правилах. Случайно вырвалось… или, возможно, кто-то подтолкнул. Извне.

— Правду, — просто ответил Рэйден. — Мой отец проклял сестру — потому что так велел Совет Богов, он и Шао Канн задумали освободить ее, совладав с Хаосом… а я остался. С Ариенрод. Назовешь меня трусом?

— Нет, — сказал Саб-Зиро. — Бессмысленная храбрость — удел глупцов.

— Что ж, ты великодушен, Посвященный Холода… — Рэйден все еще улыбался, но улыбка была невеселой. — А я — винил себя… много тысяч лет… но кто-то должен был остаться с Ариенрод…

— Да, — согласился Саб-Зиро.

Зависло молчание.

— Рэйден… — прервал его Саб-Зиро. — А где все?

Бог Грома взмахнул посохом, вычерчивая "экран". Один раз Саб-Зиро уже любовался на его содержимое.

— "Все" ты сказал? — переспросил Рэйден. — Смотри же.

"Экран" помутнел, затем просветлел, словно предрассветное небо. Внутри появилась фигура…

— Страйкер? — отодвинулся от "монитора" Саб-Зиро. — Он же умер?..

— Тсс. Просто смотри, — промолвил Рэйден.

Страйкер соскочил с полицейской машины. Попутно Саб-Зиро отметил, что город его — живой… никаких дыр в небесах, жители спокойно сидят в забегаловках, жуя гамбургеры, бродят по улицам с несколько скучающим выражением лица. Группка подростков шумно делится впечатлениями о каком-то боевике.

Души вернулись в город…

Навстречу Страйкеру выбежала брюнетка в джинсовом костюме, таща за собой девочку с салатовым бантом в косичке.

Мужчина, женщина и ребенок повернулись спиной к невидимой "камере". Им ничего не угрожало… никаких атак Шэнг-Цунга, никакой смерти на Турнире.

Экран зашипел "помехами", прояснился снова.

Джакс и девушка — светловолосая американка, в которой Саб-Зиро безошибочно угадал Соню Блэйд, поскольку достаточно наслышан о ней, сидели в офисе. Они яростно ругались друг с другом… они разошлись во мнениях, и Соня тыкала в нос Джаксу портрет какого-то усатого типа. Очередной уголовник, подлежащей облаве. Внезапно Соня обернулась, будто почуя наблюдение… и на долю секунды в светлых радужках махнула хвостом багровая вампирья полоска… но тут же исчезла.

— Все живы? — изумленно выговорил Саб-Зиро.

Но "монитор" щелкнул опять, перебивая недоумение.

На сей раз, он демонстрировал Шэнг-Цунга. Некромант склонился над очередным зловещим пергаментом, вокруг были разбросаны черепа и огарки свечей. А на заднем плане корчились прикованные Кэйно и Рептилия…

Шэнг-Цунг оторвался от чернокнижных свитков, оскаливая зубы, подобно кобре. Кэйно застонал — неслышимо, но читаемо по губам

А кислота Рептилии медленно проедала чугун цепей…

Щелк.

Мужчина в дорогой одежде небрежно захлопывает дверцу элитного "ягуара". Это Джонни Кейдж. Он доволен, его новый фильм обещает собрать сотни миллионов долларов… а главное, он нравится ему самому. Ведь речь в том фильме — о человеке, что полюбил демона. Он поплатился, он умер… так и не распознав истину, что же лучше — свобода или демоническая любовь.

На щеке Джонни был отпечаток помады.

Лиловой.

Щелк.

Человек в черно-синем костюме ниндзя, высокий, похожий на отточенный клинок… или резец скульптора, выкладывает ледяные статуи. И они — совсем иные, словно в каждой играет и искрится душа, имя коей — подлинный, живой талант… и умение любить.

— Само, — позвал Саб-Зиро, но скульптор не расслышал. Он наслаждается странной силой, гораздо более великой, чем военные навыки.

— Не надо, — шепотом сказал Рэйден. — Он может услышать тебя, но — не зови. Он обрел его счастье, и его покой. Не тревожь.

Саб-Зиро кивнул.

Щелк.

Обратная сторона льда — Огонь. Обитель Скорпиона. На крохотном кусочке твердой, не залитой булькающей лавой, земли, стоит призрак. Он без маски, но череп его не похож на ужасные украшения. Череп — это лицо.

Скорпион изучает его маску — с отвращением или обреченностью. Он сминает ее в кулаке.

Потом он исчезает…

Щелк.

Мужчина и женщина идут по извилистой улочке. Они держатся за руки, и пальцы их сплелись, словно предвкушая более откровенные ласки. Камера отворачивается, не демонстрируя таинство поцелуя… вместо этого мелькают виды возрожденной Эдении. Она еще — не цветущий сад, но и не руины. Предстоит много работы, но это — обитаемый мир… воскресший.

И звезды вернутся на небеса.

В окне Эденийского дворца, воздушного, хрупкого, точно вырезанного из слоновой кости, в противоположность мрачной Башне Шао Канна, видны еще двое. Реин и Синдел.

— Знаешь… а мне нравится этот юноша, — замечает Синдел, разглядывая Лю Кэнга. — Я бы согласилась, чтобы он женился на Китане.

— Нет, Синдел, — с легкой печалью говорит Реин, обнимая королеву. — Они — из разных миров, и им придется расстаться…

То же самое повторяет и Китана, и Лю с виноватой, какой-то щенячьей грустью отстраняется от его принцессы.

— Ничего, Лю, — напоследок она касается его губами. — Мы расстаемся… пока… но мы встретимся. Обязательно.

— Потому что мы любим друг друга, да?

— Да. Любовь — сильнее миров, сильнее даже смерти. Взгляни на мою мать…

Лю Кэнг шагает назад.

— Прощай, принцесса Китана… нет, не прощай… До свидания.

Щелк.

Женщина в маске Лин-Куэй и Медальоном Власти на груди беседует с непонятной фигурой. Возможно, не человеком — он затемнен. Беседует очень учтиво, стараясь соблюдать ровный тон. Некто Технократ требует поимки сбежавшего ледяного ниндзя, и Гончая — Мастер Лин-Куэй клянется поймать предателя. За ее спиной безмолвно ждут приказов Сайрэкс и Сектор.

— Я надеюсь на вас, — сухо проговаривает Технократ.

— Я… я не подведу, — раскланивается Гончая, и роняет ее знаменитый тесак. От волнения.

Они уходят. Технократ постукивает неестественно-белыми пальцами по цинковому столу. Потом встает, и на уровне лица его возгорается изумрудный всполох…

Щелк.

Шелестящий пепел Не-Мира. Подле неприметной пещерки сидит девушка… Сарина. Она плачет, она похожа на кошку, которую давно не ласкал хозяин. Внезапно ее желтые глаза вспыхивают удивлением… радостью.

Она гибко вскакивает, бежит куда-то.

К Порталу.

Она прыгает туда… и выныривает уже в Эдении. Неподалеку от королевского дворца.

Сарина смеется. И шепчет чье-то имя.

Щелк.

Экран погас, затем вовсе рассеялся.

— Ты видел всех, — сказал Бог Грома.

— Да, — Саб-Зиро повернулся к нему. — Они… получили их награду?

— Воздастся каждому по деяниям его, — повторил Рэйден давно сказанную фразу. — Остался один ты, Саб-Зиро. Определи же твой приз. Боги исполняют желания, но они — всего лишь читают в сердцах людей. Говори, Саб-Зиро.

Говори?..

Что? Чего он хочет?

Какие-то — внешние — голоса, прошуршали: Бессмертие?

Бессмертие? Зачем… вечность — это слишком долго. Да, можно воевать на стороне добра, приносить пользу… ну, или просто наслаждаться жизнью. Но однажды добро обернется злом — с которого сорвали маску, а польза — вредом… Наслаждение — агонией.

Вечность — это слишком долго.

Он отказывается.

Великую Силу?..

Ну нет. Ему хватит его собственной Силы — Посвящения, он любит Холод и не предаст его… а еще есть некая Тьма, за пределами понимания. Более чем достаточно…

Слава? Богатство?..

Нет.

Саб-Зиро набрал воздух — бриллиантовый, перемигивающийся разноцветными огоньками — в легкие:

— Я хочу, чтобы Смоук и Рокси никогда не умирали… и не превращались в киборгов. Я хочу, чтобы для них все оказалось дурным сном. Вот моя просьба, Рэйден.

Было

(тьма?)

молчание.

— Это невозможно, Саб-Зиро, — тихо проговорил Рэйден.

(вот так… ты не получишь награды, потому что не все мечты сбываются… и бесконечный кошмар — вот твоя победа!)

— Почему?! — заорал Саб-Зиро, и ему чудилось, будто он вновь разбивает голыми руками оконные стекла… и теплая кровь течет, отражая алмазный блеск. — Почему, Рэйден?!

Рэйден смотрел в сторону.

Саб-Зиро проследил за его взглядом…

— Рокси? — выдохнул он.

Рыжая девушка, не торопясь, шла по рассыпаным кристалликам. Конечно, Рокси… такая же рыжая и забавная, с ее невообразимой косметикой…

Рокси?..

Не она.

Сначала Саб-Зиро не понял, в чем дело — ведь это была Рокси, еще секунду назад… и вдруг преобразилась. Ее лицо словно сгладилось, исчезла особенная асимметрия, характерная для человеческих черт, оно стало абсолютно совершенным… и капельку неживым. Но только капельку.

Психоделический макияж растворился, обернувшись естественными красками — еще более яркими.

А потом ее светлые, вечно какие-то удивленные глаза вспыхнули пронзительно-оранжевым — солнечным — заревом. И волосы ее были — закат, глаза — восход, и сама она…

— Рокси? — повторил Саб-Зиро, уже зная, что это не так.

— Рэй, Солнечный Луч, — хрипловатая тональность переродилась в музыкальное произношение. Налет грубоватого американского сленга бесследно вылинял… или сгорел под солнцем. — Да, Саб-Зиро, я — та самая Рэй… Проклятая Богиня, смертоносная файоли… прости меня, Саб-Зиро… я виновна в том, что произошло со Смоуком…

— Нет, — замотал головой Саб-Зиро. — Нет, нет…

— Да. Я полюбила его, и тем обрекла на гибель. Впрочем, он тоже любил меня… мы умерли счастливыми.

Саб-Зиро почудилось, что он слышит заоблачный хохот. Шао Канна… либо Древних Богов.

Саб-Зиро едва не оттолкнул Рэй… он стиснул руки в кулаки, прикусывая губу.

(Смоук — жертва прихоти Древних Богов… Смоук — пешка в старой игре, мы все — пешки…)

(мы были безупречны и счастливы, когда лишились душ…)

— Верни мне его, Рэй, — бросил Саб-Зиро, с ненавистью взирая на прекрасную Богиню.

(она не причем… она — несчастная файоли…)

(я — запутался!)

— Это не моя воля, Саб-Зиро… — пляшущие лучи ее волос заметно померкли.

— Верни моего друга! — Саб-Зиро стянул к запястью Стихию… что ж, он воевал слишком долго, он пойдет и дальше…

— Нет, Саб-Зиро, — рука Рэйдена легла ему на плечо. — Ты не станешь драться — ни с ней, ни со мной…

— Стану!

— Нет. Ты — не воин…

— Опять?! Еще одна чертова легенда?!

— Тьма — это прощение… а ты — это Тьма… — проговорила Рэй. — Твой брат и Скорпион не оскорбить тебя хотели, они говорили правду. Ты — не воин… ты — спаситель…

— Что?!

— Ты — спас меня, Саб-Зиро. Освободил от Проклятия Файоли. Ты принес себя в жертву другу — там, на Мосту-Над-Бездной, ты до последнего думал о Смоуке, не о себе… хотя он предал тебя. Это было условием освобождения… моего… и последней жертвы Проклятия.

Саб-Зиро раскрыл рот. До него упорно не доходил смысл… что еще тщатся втолковать ему всемогущие, жестокие Боги?..

(это же Рокси — веселая девчонка… ее глаза — ультрафиолет, и ныне она — воплощенная нечеловеческая красота, но Солнечный Луч… она всегда была маленьким солнышком…)

— Не в нашей власти вернуть тело Смоуку, но душу его ты освободил… только человеческая душа — не приз, не кубок. Захочет ли он сам вернуться в мир живых?.. — Рэй отступила, снова распахивая алмазный коридор.

Теперь по нему шел Смоук.

Не робот.

Саб-Зиро молча взирал на него — гибкого, легкого, чем-то смахивающего на Бога.

(какой же извращенной жестокостью было превратить это воплощение Стихии Воздуха — в груду металла…)

Железное облако — эссенция искажения!

— Смоук! — позвал Саб-Зиро.

— Привет, Ледышка, — улыбнулся Посвященный Воздуха. — Я… я скучал по тебе. В измерении Мертвых довольно занудно, могу доложить.

— Смоук… ты…

— Хочешь спросить, больно ли мне было, когда в кибера перекраивали? Больно. И я действительно звал тебя. Только не обвинял… Ледышка, как ты мог такое обо мне подумать… ты ж мой друг!..

— Извини, — Саб-Зиро отвернулся. — Шэнг-Цунг…

— Не рассказывай. Мне известно. И чего чуть не натворило мое — не мое тело — тоже. Вырваться удалось только однажды… ну, когда я толкнул тебя в Башню. Окей, все позади…

— Хочешь ли ты вернуться в мир живых — в оболочке робота, но с душой человека? — задал вопрос Рэйден.

Смоук шмыгнул носом. Растерянно переводил взгляд с Рокси-Рэй на Саб-Зиро и Рэйдена. Саб-Зиро отчетливо воспринял, как стайка противных мурашек ползет по хребту.

(что он выберет? Ее — Богиню… или друга?)

Жизнь или Смерть?

— Я… я не знаю, — он всхлипнул, пряча серебряные глаза в ладонях. — Я люблю Рокси… то есть Рэй… Но и на Землю хочу…

— Я освобожу тебя от любви ко мне, если пожелаешь, — сказала Рэй. Еле заметно надув губки.

Смоук неуверенно шагнул к Саб-Зиро. Потом — к ней.

(Ледышка… что мне делать?)

(решай сам, Смоук… я не буду распоряжаться твоей судьбой)

Смоук распрямился — тоненький, похожий на стебелек осоки. Платиновой.

— Прости, Рэй, — четко проговорил он. — Я — с Ледышкой… пускай кибер, не страшно… я хочу на Землю.

Саб-Зиро рассмеялся.

Воистину Боги милостливы! Он верит — он, пессимист и скептик, угрюмый циник — верит, черт побери! Боги милостливы и вознаграждают за страдания…

А Смоук — его друг.

Навсегда.

— Пойдем, Ледышка, — Смоук хлопнул его по плечу.

— Прощай, Посвященный Воздуха… — вздохнула Рэй. — Я действительно полюбила тебя… ты был так похож на того, ради кого я приняла Проклятие… Но я отпускаю тебя. Механическое тело — это не зло, оно сохранит тебя от Проклятия Посвящения. Ты ведь боялся его, — она сбилась. — Прощай.

Рэй нарисовала в туманно-бриллиантовом пространстве дверь.

Портал раскрылся.

— Прощай, — сказала она. И, подмигнув безбашенной девчонкой Рокси. — Или — до свидания?..