Путь к Дураку. Книга 2. Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака

Петя сидел на вершине холма и, поглядывая на царство очередное, внизу раскинувшееся, корку хлебную дожёвывал да камушки с крутизны бросал.

— Всему своё время, — думал он, — время камни собирать и время ими бросаться. Время Дурака искать и время находить его…

— Ну, где искать Дурака — это дело мне уже понятное, — себе самому объяснял, — где хочешь, там и ищи, потому как много его, оказывается, в природе сказочной. А вот где найти его всё ж таки можно, то мне и поныне неясно…

Доев корку, он взял в руки колпак, от Дурака ему доставшийся, повертел его маленько — рога да бубенцы внутрь пряча, да па голову себе и напялил, будто шапку обычную, вот только раскраски непривычной.

— То ли удачи мне недостаёт, то ли счастье стороной обходит, — сокрушённо говорил старик уже вслух, — да только чую, что долго ещё скитаться дорогами сказочными мне предстоит…

— У тебя, Петя, нет проблем с удачей и счастьем, — раздался в его голове голос насмешливый. — Это у них с тобой проблемы большие. И чего они только делать с тобой не пытались — и просмеивали тебя, и продакивались, а тебе всё неймётся в невзгодности своей, неподдающийся ты счастью человек.

— Ну да, ну конечно, — пробурчал в ответ старик, — как просто всё загадками загадить… А мне потом радость великая — разгребай, разгадывай.

Голосу, звучащему в его голове, Петя нисколько не удивился, напротив даже — обрадовался, хотя и виду не подал. Общался с ним колпак лишь по собственному хотению, иногда болтая изобильно и безудержно, но чаще помалкивая и на призывы старика не реагируя никак.

— Только не обижайся, Петя, — звучало в его голове сейчас, — ты, конечно, мой друг, но ты всё-таки осел!

— Ну и ладно, ну и пусть, — отвечал старик подозрительно смиренно. — Вот только не совсем мне понятно — я осел, потому что твой друг, или я твой друг, потому что осел?

В ответ смех довольный раздался.

— Неплохо, Петя, совсем неплохо, так и делай — привыкай на мир по-дурацки смотреть. Ведь человек, который хотя бы отчасти не Дурак, лишь отчасти человек.

— Вот бы и мне от этой части Дурака хотя бы часть найти, — вздохнул старик сокрушённо.

— Не получится у тебя Дурака в этом мире отыскать, даже не надейся. Всё, что от него здесь осталось, — у тебя сейчас на голове моим голосом разговаривает.

— А сам Дурак где?

— Где, где… да везде, — снова захихикал колпак.

— Ну, так значит, и здесь? — настойчиво допытывался старик.

— И здесь тоже… Только это как раз ничего и не значит. Ведь никакого «здесь» не существует вообще. А что существует — так это только ты сам. И вот в этом самое смешное и есть, Петя. Потому как — где же ты теперь Дурака искать будешь?

Медленно до старика нестарого сказанное доходило. А по правде сказать — и вовсе не доходило.

— … Что это значит — никакого «здесь» не существует? — спросил он после паузы.

— А только то и значит, — веселился колпак, — что никакого «там» не существует тоже.

— Ну, хорошо, а это тогда что? — обвел старик рукою вокруг. — Это мне что — только снится?

— Ну, как тебе сказать… — коварным голосом нашептывал колпак. — Может, и вправду снится. Всё это существует, лишь пока ты глаза по-настоящему открыть не пожелаешь. А как откроешь — сохранится ли? Ведь всё, что ты видишь, зависит только от того, откуда ты смотришь. Поэтому куда поместишь глаза свои открытые-то и увидишь.

— Не понимаю… — сокрушённо сказал старик нестарый.

— Так я тебе и поверил, — захихикал голос. — Любое непонимание — это на самом деле понимание, только отягощённое знаниями. Ведь понимание-то оно твоё, а знания чьи? — чужие. Хочешь действительно понять — просто забудь то, чему тебя обучали. Сними с себя чужое, обнажи своё, родное. Забудь — и слушай нутро чутко, твоё понимание всегда там обитает, заждалось, поди, когда ж ты о нём вспомнишь.

Колпак замолчал и подозрительно участливым голосом совет дал:

— Только не переусердствуй, Петя, познавая себя, не стань жертвой изнасилования.

— И не старайся во всём разобраться, — продолжал он. — Разобрать-то ты себя, может, и разберёшь, уму это дело привычное, да только кто же потом обратно всё собирать будет? Дурака понять нельзя, бесполезное это дело, его можно только принять. Дурака не нужно думать, его нужно двигать, собирая воедино то, что уже успел умом разобрать.

— Да уж… — закряхтел старик Петя. — Вот уж точно — нашёл смысл жизни и крупно пожалел об этом… Как же не заблудиться в мудротени этой, как не ошибиться, в себя заглядывая?

— Привыкай, Петя, то ли ещё будет, — вновь засмеялся колпак. — А ошибиться не бойся — любая ошибка — это законная часть твоего мира и навредить тебе ну никак не может — ведь и ты его такая же часть. Просто пойми, что ложных путей не бывает. Путь становится ложным, лишь когда врать начинаешь себе. Врать, что идёшь, хоть давно только притворяешься в этом да на месте топчешься. Ведь идти — значит следовать ощущениям. А стоять — значит выполнять указания ума своего. Вспомни, о чём уже говорено было, — истинный путь не снаружи, а внутри.

Голос замолчал было, но напоследок всё же не удержался, съехидничал советом:

— И никогда не прячь голову в песок на пути своём… Но если всё же придётся — просто притворись, что показываешь всем задницу.

Мальчик стоял посреди улицы и громко, в голос плакал, размазывая кулачками слёзы по веснушчатым щекам. Старик Петя смотрел на картину ту недолго, ноги его сами к мальчишке подвели, успокоить чтоб да сопли утереть.

— Мальчик, — спросил он участливо, — почему ты так горько плачешь»?

— Потому что я по-другому не уме-е-ю… — ещё горше заплакал мальчишка.

— Ну, хорошо, а зовут-то тебя как?

— Так же, как папу, — ответил, всхлипывая, мальчик.

— А папу как?

— Как меня-я…

— Вот и ладно, вот и хорошо, — настойчиво продолжал старик доброе дело творить. — Ну, так как вас обоих зовут?

— Одинаково-о-о… — зашёлся в реве малыш.

Совсем было растерялся нестарый старик от дела такого мокрого, как вдруг голос рядом с ним раздался.

— Добраном его кличут, — сказал кто-то, из-за спины Петиной выходя да мальчонку к себе прижимая. — Добраном — так же, как меня. Потерялся, пострел, говорил же ему — не озоруй…

Мальчишка вмиг успокоился — глазами высох, да конопушками своими заулыбался, засветился весь, словно солнышко рыжее. Улыбнувшись ему в ответ, Петя взор свой на папашу перевёл, да оторопел от увиденного.

Мужик был вида странного, даже очень — весь какой-то несвежий и сильно потрёпанный. Была у него мятая, а местами и вовсе погрызанная одежда, столь же мятая и тоже будто пожёванная обувка, мятое-перемятое в придачу лицо, и соломенные волосы, торчащие в разные стороны и, опять же, словно коровой пожёванные.

— Добран… странное какое имя, — сказал смущённо старик, делая вид, что имя знакомца его нового — это самое примечательное, что в том было.

— Странное не странное, а ни одна сказка без меня не обходится, без описаний мытарств моих незаштошных… — то ли с горечью, то ли с гордостью даже сказал мужик пожёванный.

— Чудное дело, — уже вполне искренне удивился старик, — сколько по сказкам хаживаю, а о тебе что-то не слыхивал…

— Стыдно потому што всем за дела свои издевательские, вот они обо мне и помалкивают, — говорил Добран обиженным голосом. — Сказки, они ведь все на один манер заканчиваются. Сам-то хоть помнишь — на какой именно?

— Ну, это… как оно там… — со скрипом вспоминал старик. — По усам, значится, потекло… потому как в рот так и не попало… Да бубликов вязка…

— Не то, не то, — поморщился Добран, — раньше чуток…

— …Стали они жить-поживать, — вспоминал Петя дальше, — да добра наживать…

— Вот!.. — воскликнул Добран. — Вот! — теперь видишь? Жить-поживать стали да Добрана жевать. Вот!!! Изверги, грамоте не обученные, что им до правил писания, им бы пожевать только. Как слышится, дескать, так и жуется…

— Хотя, с другой стороны, — продолжал он, успокоившись чуток, — работа у меня хоть и не очень приятная, зато всем необходимая — требуюсь во всех сказках сразу, не всегда поспеваю даже.

— Сынок, вот, подрастает, — ласково мальчишку своего за вихры потрепал. — Сменой мне будет… Только рано ещё его жевать. Учится он покуда, профессиональными секретами овладевает…

Старик Петя, не зная даже, что сказать, смотрел на Добрана молча да сочувственно, а тот продолжал:

— А как часок свободный выдаётся — пугалом по огородам подрабатываю, ворон да соек пугаю.

— Неужто получается? — удивился Петя.

— Ещё как, вот намедни в соседней сказке работал, так вороны тамошние за прошлый год даже урожай вернули, лишь бы меня никогда больше не видеть, — с гордостью сказал Добран.

Слушая Добрана, Петя как-то странно ощутил себя, будто нарастало в нём непонятное что-то — то ли несогласие какое, то ли, напротив, понимание чего-то нового. Вспомнив о совете колпака дурацкого — не разбирать состояний своих, не раскладывать их на клочки уму понятные, он так и поступил, просто продакавшисъ с ними.

— Ну и что? — подумалось ему вдруг. — Подумаешь, жуют человека… А почему бы и нет? Каждый несчастен ровно настолько, насколько полагает себя несчастным. Нравится Добрану жёванным быть — ну и на здоровье. Если уж сказка так распорядилась, если уж кого-то и вправду жевать надо… Тут главное — места чужого не занять да самому жёванным не оказаться.

Пошатываясь да ногой об ногу запинаясь, к ним мужичонка подошёл, в подпитии лёгком.

— Люди добрые, — с надрывом душевным сказал он, — не оставьте в беде, помогите человеку советом… Где у этой улицы сторона противоположная?

— Там!.. — звонко сказал Добран-младший, пальцем показывая. Мужик постоял покачиваясь, погладил мальчонку рыжего по голове и вздохнул печально.

— Да нет, там я уже был… Там мне сказали, что здесь…

И обречённо прочь побрел.

Петя ошарашено поглядел ему вслед.

— Ну и дела, — подумал он, — странный какой-то народец скажу эту населяет…

О поисках своих дурацких Добрану рассказал, тот только плечами пожал да в трактир сходить предложил.

— Туда все новости со сплетнями слетаются. И пожевать чего-нибудь не помешает, сил набраться перед тем, как самого жевать будут.

Трактир отыскался неподалёку. Добран с сынишкой живо за столом пристроился да старика, у двери застрявшего, позвал.

— Садись, Петя, — сказал ему, — в ногах правды нет.

— Да уж, — пробормотал старик, присаживаясь, — похоже, что только это о ней и ведомо…

— Эй, трактирщик, — подозвал он здоровенного небритого детину в грязном фартуке, — можно мне мяса?

Тот мрачно и оценивающе глянул на него и сказал удивлённо:

— А откуда я знаю — можно тебе мяса или нет? Старику спорить не хотелось.

— Ладно, — сказал он, — давай тогда по-другому. Я хочу то, что едят во-он те люди, — ткнул он пальцем в соседний стол.

— Это невозможно.

— Почему же? — удивился Петя.

— Они не отдадут, — сказал с достоинством трактирщик и удалился.

С грехом пополам, но заказать обед всё же удалось. Заглянув в поставленную перед ним тарелку, Петя поскреб в ней ложкой и удивлённо спросил у трактирщика:

— А мясо-то в супе положено1?

— Положено, — ответил тот.

— Так ведь не положено!

— Значит, не положено, — невозмутимо ответил трактирщик.

Добран, который ел только овощи, тоже недоволен был — и помидоры ему какие-то мятые принесли, и огурцы несвежие, и капуста, словно уже жёванная кем-то… Но его трактирщик даже слушать не стал.

— Кто бы говорил, — сказал он. — На себя лучше посмотри…

И в дальний угол трактира отправился, где кто-то орал пьяным голосом:

— Эй, трактирщик! Дверь неси — выйти хочу!

Петя ел молча, в ощущениях своих разобраться пытаясь.

— В странную скажу я попал, — думал он, — будто наизнанку вывернутую. Всё здесь как-то не так, всё непривычно да непредсказуемо. Не знаешь, что через секунду случится, как на вопрос твой ответят, что делать будут. Какая-то шиворот-навыворотная сказка… Будто другим законам люди в ней обучены, по иным правилам живут, слова другие говорят… Хотя нет— слова-то как раз все знакомые, вот только смысла в них ни на грош… Хотя и это не так— есть в них смысл, но тоже вывернутый какой-то, такой же, как вся сказка эта.

Словно в подтверждение мыслей своих, разговор краем уха подслушан.

— Ну и здорово же тебя отделали! — говорил кто-то неподалёку восхищенным голосом.

— Что ж ты хочешь, — отвечали ему, — ручная работа!

— Вот странное дело, — думал Петя дальше, — куда же он подевался, смысл слов-то?.. А может, никуда и не подевался, может, он как раз в словах и заблудился? Больно много смысла у людей скопилось, причём у каждого он свой и всенепременно — самый правильный, а слов-то мало в природе человеческой, вот они врать и начинают.

— Так это что ж такое получается, — удивлялся он открытиям своим, — если смыслу каждого свой, то и мир каждый вокруг себя точно такой же создаёт — лишь его смыслу соответствующий да закону, именно в нём живущему? Выходит, нам это только кажется, что мы в мире едином живём… На самом деле — у каждого он свой… и у каждого он самый правильный!

— Верно, Петя, — услышал старик довольный голос в голове своей, — каждый заблуждается в меру своих возможностей. Поэтому не требуй от него невозможного — не жди, что он начнёт заблуждаться в меру твоих возможностей. А если тебе всё же очень хочется сказать что-то умное, просто посчитай до десяти — само пройдёт.

— Но ведь правила мы сами определяем, — продолжал рассуждения свои Петя, — а что, если взять да разрушить всю истинность их ненастоящую'? Просто сказать всему обязательному и всенепременному: «Ну и что?», — да посмеяться над его серьёзностью и значимостью. Ведь что такое серьёзность? — всего лишь способ простые вещи сложными делать… А смех всему простоту изначальную возвращает.

— Точно, точно, — поддержал его колпак, — чем безвыходнее положение, тем возможнее смех. Поэтому — никогда не забывай улыбаться, Петя, это заставит окружающих ломать голову над тем, что у тебя на уме. А уж если ты засмеёшься…

Неожиданно Петя имя знакомое услышал да разом все беседы мысленные оборвал. Неподалёку мужики о Дураке разговор вели. Прислушался к ним старик, уши топориком навострив…

— Сплетни ходят — объявился в краях здешних Дурак какой-то ничейный, ко двору не пристроенный. Сказками шляется, тень на плетень наводит да правду на чистую воду вывести грозится.

— А я слышал, саму Золотую Рыбку от дел её волшебных отвадил…

— Быть того не может!..

— Брешут, что может… Вроде, поймал случайно Дурак Рыбку эту, а она ему как положено и говорит: «Исполню, дескать, любое твоё желание…» А он ей в ответ: «А можно мне подумать?» Тужилась Золотая Рыбка, пыжилась, но даже ей такое желание Дурака выполнить не под силу оказалось. Опечалилась она сильно да, позора такого не пережив, на отдых по выслуге лет сказочных отправилась.

— Подумаешь, Рыбка… У нашего царя тоже такая имеется. Так он её каждое утро тренирует — сразу по три желания ей загадывает.

— И што?

— Отгадывает, шельма…

— А я вот слыхал, что отловили уже Дурака, да за беглость его наглую в острог посадили. Там и сидит…

— Да нет — сидел. Говорят, убег он уже оттудова. Да как всегда, по-дурацки… Ведь выходы там всё под охраной, так он, стервец такой, взял да через вход вышел…

Постепенно разговор у мужиков на иную тему сполз, и Петя, поняв, что ничего нового уже не услышит, простился с Добраном да прочь из трактира подался.

Пока по улице шёл, бродяга нищий за ним увязался, оборванный весь да волосами рыжими до безобразия заросший. Позади старика брёл, пританцовывая да что-то невнятное под нос бормоча.

Через несколько шагов Петя уже и думать о нём забыл. Как вдруг раздался за его спиной голос насмешливый.

— В поисках своих, Петя, обходи коня спереди, козла сзади, а умного со всех сторон… — сказал кто-то и засмеялся негромким смехом.

Обернулся старик, да на глаза ясные, смехом искрящиеся, как на луч солнечный нарвался. Будто ослепило его на мгновенье светом смеющимся… Миг всего — и вновь стоит перед ним рваный бродяга рыжий да глаза в землю прячет.

Постоял так немного да вдруг снова голос подал.

— Дурака ищешь? — спросил он и на мгновенье глаза на старика вскинул. И вновь смехом ярким, словно лучом солнечным сверкнуло Пете. — Помогу…

— Мост видишь? — Петя невольно обернулся вслед за пальцем его. — Пройдёшь по нему до середины — и сразу направо…

Пока до старика сказанное дойти пыталось да пока он обратно оборачивался — рыжего уже и след простыл. Лишь смех его всё ещё звучал странным образом рядом, словно в воздухе зависнув…

— Да неужто это сам Дурак и был1?.. — аж задохнулся Петя от догадки такой смелой…Вот только додумать он её до конца не успел — кто-то за руку его дёрнул.

— …Мил человек, — услышал он голос измученный, — ну хоть ты мне подсказку подскажи — да где ж тут сторона противоположная у улицы этой окаянной?!.

От досады за нерасторопность свою прицепился старик с упрёками к колпаку дурацкому, претензии да обиды ему высказывая.

— Учить ведь обещался, — говорил он, — в Дураки вывести грозился, да только где ж она — учёба-то? Так умным и помрешь с тобой…

— Учиться?.. — отозвался наконец голос внутри. — Ладно. Только смотри — чтоб без обид потом. Вон, видишь, мужики в карты играют? Иди и ты играй.

— Это ещё зачем? — удивился Петя. Но колпак уже молчал. Повозмущался старик, поругался, да делать нечего — пошёл в карты играть.

Не минуло и часа ~ продулся Петя в пух и прах, всё, что царь ему в дорогу дал, проиграл. Стоял он посреди улицы — дурак-дураком просто, даже на ночлег копейки не осталось.

— Ну и как, Петя, урок прошёл? — раздался в нём голос вкрадчивый.

— Какой же это урок? — разобиделся старик. — Стою вот и ощущаю себя полным идиотом.

— Ну что ж — поздравляю, — засмеялся голос, — для первого раза ты многому научился.

— Ерунда это какая-то, а не урок! — уже не на шутку разозлился старик.

— Да, ерунда, — согласился колпак, посмеиваясь. — Но заметь — только ерундой можно заниматься бесконечно. Поэтому занимайся ерундой, Петя, и жить будешь долго!

— Ну да, ну конечно, — съязвил Петя, — если бы глаза были сзади, то зад был бы спереди, а перед там, где зад… Ты просто переворачиваешь всё с ног на голову, выворачиваешь всё наизнанку и делаешь вид, будто мудрости говоришь. А это всего лишь перевертыши какие-то, словами пустыми жонглирование…

— Всё в порядке, Петя, — смеялся колпак, — если ты и впрямь считаешь, что тебя оставили с носом, значит, ты ещё не потерял нюх. Вот и здорово — принюхивайся теперь к себе чутче…

— Ведь ты уже понял, — продолжал он, — что слова лгут постоянно. Так что же с ними делать нужно, чтобы правду им хоть немного вернуть? Да перевернуть их хотя бы вверх тормашками, как бы врасплох застав — не готовы они к такому фортелю, а потому и лжи в них будет меньше».

— Никогда не доверяй тому, что понятно твоему уму, тому, что можно доказать, тому, что логично, — продолжал колпак, посмеиваясь хитро. — Логика, Петя, — это искусство ошибаться с уверенностью в своей правоте, это умение обманывать себя, произнося правильные слова. А на самом деле — правильно говорить — это говорить так, чтобы другие поняли, что ты говоришь правильно. И всё — и не более того. Ваша правда — это всего лишь мозги, в которые вставили представление об этой правде.

— Но разве без правды жить можно? — растерялся Петя. — Всю жизнь нас учили обратному — искать её да стремиться к ней.

— Ой, не могу! — зашёлся колпак в смехе. — Правду искать, надо же… Ты просто дай ей немного времени, и она сама всплывёт. Ведь такое не тонет…

— В правде, Петя, нет ничего доблестного. Правда — это всего лишь то, что все договорились считать правильным. А правильный человек — это человек правила. Это человек, которым правят, и правит им как раз то знание, которое создаёт в нём ощущение правильности.

— Отсюда все ваши беды, — продолжал колпак, — слишком уж вы правильные, чересчур вы уверены, что постигли правду, именно поэтому вы её другим навязать и пытаетесь, не признавая их правды. Но ведь всё, с чем человек не согласен, начинает им управлять, об этом надо хорошо помнить.

— Так что же теперь делать? — совсем уж сконфузился старик от речей таких. — Как не позволить правильности собой править? Как сквозь неё настоящее увидеть? Как Мир Живой вопреки обученности своей ощутить?

— Первый шаг к этому ты уже сам сделал, догадался всему умному «Ну и что?» сказать. Вот только не забывай смехом себе в этом помогать.

Как ощутишь себя правым в чём-то — «Ну и что!» сказать не забудь. Либо чью-то правоту обнаружишь, то же самое — «Ну и что?» скажи. Никогда не спорь ни с кем, но если вдруг случится — предохраняйся смехом, не то родишь случайно ещё одну истину, а куда её потом девать? Мир и так уже весь по швам трещит от истин таких…

— И имей в виду, — продолжал голос, — если правым ты себя считаешь — всех вокруг жертвами правоты своей делаешь. Если кто-то другой прав — жертва уже ты. Значит, человек, который прав, — это всегда палач. Поэтому тот, кто действительно понимает людей, не ищет у них понимания. Он позволяет каждому оставаться в своей правде. Он никогда не забывает, что между двумя мнениями всегда лежит проблема… или смех. Но каждому позволяет выбирать самому.

— А знаниями, Петя, надо не овладевать, иначе они непременно овладеют тобой, знаниями надо обалдевать — а там, глядишь, и они от тебя точно так же обалдеют. А обалдевшее знание — это знание безобразное… а точнее, без-образное.

— Это ещё что такое? — совершенно уж опешил Петя.

— Без-образное знание — это знание без умственного образа, это знание в ощущениях. Это то знание, то «безобразие», из которого ты сможешь лепить уже всё, что захочешь, строить любую сказку. Но к этому тебе ещё идти да идти. Не будем спешить — всякому «безобразию» своё время.

— Всякому безобразию своё время… — повторил старик Петя и вздохнул сокрушённо. — Дожил, вот… А что делать»?Назвался гвоздем — полезай в задницу…

Логика Абсурда

Миром, в который мы себя поместили, правит мощный стереотип понятия «правильности». Каждый из нас буквально с самого рождения подвергается непрерывному программированию на «правильное поведение», «правильное отношение», «правильную мораль и нравственность», «правильный выбор» и т. п.

Проанализируйте свою речь, прислушайтесь к тому, что говорится вокруг, вчитайтесь в книги и газеты — и вас буквально захлестнет отслеженная вами «лавина правильности». Здесь и «правильный образ жизни»; и «правильное размещение капитала»; и «правильный режим: сна, питания, отдыха, дыхания, обучения, секса»; и даже «правильные законы природы».

Со всех сторон мы непрерывно слышим: борьба за правду; правое дело; уголовное право. А бесчисленные правила, регламентирующие в нашей жизни буквально всё — от чистки зубов до сочинения стихов?

А религия, которая ныне вся держится на правилах и предписаниях и в которой всё никак не могут решить, кто же «правее»: православные или правоверные?

Не отстаёт от неё и наука, придавшая своим правилам более солидную и фундаментальную упаковку, теперь это уже законы. И — всё, и — конец спорам. Действительно, какие могут быть споры, когда дело касается «закона сохранения энергии» или «слова Божьего»?

Мы так привыкли к этому, что нам даже в голову не приходит спросить: «А почему, собственно?»

Почему этому Богу крестятся слева направо, а вот этому — наоборот? А если вообще не креститься? Тогда что — Бог обидится?

Почему все говорят, что войти в синагогу с непокрытой головой — это то же самое, что прелюбодействовать? А вот те, кто попробовал и то и другое, рассказывают, что разница просто огромная…

Почему молоко белое, стекло прозрачное, а вода жидкая? Как, кстати, по такой воде Христос ходил? Ах, чудо… то есть не по правилам? Это уже ближе, это уже греет.

Почему всё состоит из пустоты (межатомные пространства), но фингал под глазом «этой пустотой» поставить можно? Почему лазерную голограмму я вижу, а вот руками потрогать не могу? Зато во сне, хоть я и пощупать всё могу и поесть вкусно, и даже оргазм испытать, но мне говорят, что на самом деле этого не было?

Наконец, почему вода — это Н₂О? А число п = 3,14? Или Е = mс²? Почему?

Только не надо увиливать от ответа и банально крутить пальцем у виска, дескать — это тривиально и всем известно. Вы просто откройте рот и объясните. И спорим, что всё, что вы скажете, сведётся к смыслу «так принято», «таков канон», «таков закон природы»… А по сути, вы всё время будете апеллировать к утверждению: «Так будет правильно!». Вот и весь ответ. На уровне пятилетнего ребёнка, который послушно пытается следовать «взрослому научению».

По очень точному замечанию одного из наших волшебников (Сергеева-Петровича), каждый из нас является именно таким «законопослушным гражданином», ибо строго и неукоснительно соблюдает законы физики.

Но самое главное, что не видно вокруг толп счастливых людей, тех самых, которые все делают «правильно» и живут «в соответствии». Правильных много — счастливых мало. А те, кто всё же близок к этому состоянию, странные все какие-то, честное слово… И одеваются они как-то не так, и говорят они не о том, увлекаются чем-то непривычным, тому, чему принято радоваться, не радуются, а то, что вызывает у них восторг, нам порой кажется диким, непонятным и даже неприличным…

И всё бы ничего, если б речь шла только о единицах, но ведь «Дураков, каких мало, оказывается много». Ну не интересно им постоянно правыми быть!.. Да и на левое им по большому счёт)' тоже наплевать.

Вот и выходит, что не складывается у нас на поверку идеальный образ «правого и счастливого», ну попросту не срастается в нём что-то…

Да вот это ещё — до предела странное, сочащееся к нам из глубины веков: «Из двух спорящих ближе к истине не тот, кто прав, но тот, кто не прав», — как говаривал кто-то из великих греков.

Да и умница Бернард Шоу как-то подозрительно странно острит по этому поводу: «Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете».

А гениально-парадоксальная Фаина Раневская? «У меня хватило ума прожить жизнь глупо», — что имела в виду эта язвительная, но мудрая женщина?

И совсем уж «неожиданно» услышать нечто подобное из уст самого Христа: «Блаженны нищие духом… Лишь они войдут в царство Отца моего».

Так, может, стоит всё же прислушаться к Альберу Камю, сказавшему как-то: «Стремление всегда быть правым — признак вульгарности»}

Мы сейчас попробуем во всём разобраться, но, честное слово, как-то жалко отказываться от такой до предела простой и ясной схемы «хорошего и плохого»: на одном плече ангел сидит, на другом — чёрт. Ангел — на правом, естественно, а чёрт — на левом, вот в него-то мы и поплевываем периодически и троекратно, дабы чего плохого не вышло.

И действительно, у многих путь к счастью буквально заплеван через левое плечо. Причём достигли они своего счастья или нет, ещё неизвестно, но вот нахаркали вокруг себя здорово, от души. И это очень показательно.

Если отследить деяния всех правоведов и праводелов, всех правдолюбов и правдоборцев, то такие следы далеко не самое худшее из того, что мы сможем наблюдать. Гораздо чаще поле их деятельности щедро и обильно помечено слезами и болью, кровью и даже чужими жизнями.

Американский писатель А. ван Вогт, проводя исследование психологии гражданских и военных преступников, к своему удивлению, и даже ужасу, обнаружил у них одну общую черту, он назвал её «синдромом человека, который всегда прав».

Оказывается, преступник почти никогда не допускает даже мысли, что он может хоть когда-нибудь ошибаться. Для себя он «всегда прав», и все его поступки, как бы чудовищно они ни выглядели, продиктованы ему его правотой. Увы, но именно такова цена всему правильному воспитанию и обучению, всем нашим правильным принципам…

Любая «правда» или «правильность» создаёт обязательное напряжение у её «носителя». То есть «правый человек» — это всегда человек напряжённый, а по сути — больной, так как при этом искажается естественная динамика его энергий.

Будучи «отягощённым своей правдой», он теперь с маниакальным упорством стремится переделывать мир в соответствии с живущим в нём эталоном правильности. И в первую очередь — самого себя.

Отследив в себе несоответствие «норме», такой человек провоцирует внутренний конфликт и становится первой жертвой своей же стремительно нарастающей агрессии (то есть энергии несогласия). Хронические болезни и разрушительные события становятся его неизбежным уделом.

Но чаще такой жертвой всё-таки становится его окружение, то есть все «погрязшие во лжи и грехе». И когда он находит их рядом с собой, то весь испытываемый дискомфорт и боль связывает уже с ними как с источником и причиной всего «неправильного и плохого». Теперь, чтобы избавиться от болезненных ощущений, такому «правдоборцу» просто необходимо любыми способами «привести заблуждающихся в соответствие тому, как надо», как «правильно», а по сути — применить к ним насилие.

Именно поэтому самые опасные люди — это люди принципа, они никогда не испытывают сомнений — они непоколебимо уверены в правоте своих поступков! А как же иначе, ведь это именно они сеют «разумное, доброе, вечное»…

Человек, который всегда прав, просто не позволяет себе осознавать боль и страдание, которое причиняет другим. Какие ещё ощущения («слюнтяйство»!), им просто нет места там, где главенствуют идея и принцип! «Ведь это они не правы, — считает такой человек, — вот пусть и расплачиваются за свою слепоту и глупость». Вспомните «великих правых» ушедшего века: Ленина, Сталина, Гитлера, Мао Цзэдуна, Пол Пота— и вы поймёте, о чём идёт речь.

Правый человек всегда берёт на себя право судить, игнорируя тем самым древний завет: «Не судите, да не судимы будете», а главное — пытаясь подменить в этом самого Бога и этим же отрицая божественность всех прочих.

Причём, как бы странно это ни показалось, «правый человек» всегда находится в плену страха, ведь он обречён на нескончаемую борьбу «за правое дело», а значит, привязан к результату — отсюда его постоянное напряжение и всё более нарастающее отчаяние, ибо в глубине души он хорошо понимает, кого избрал себе в «противники»… Саму Вселенную, непредсказуемую, стихийную и противоречивую, он пытается уложить в «прокрустово ложе» своих ущербных принципов и убогих понятий. Но поскольку уничтожить Вселенную ему явно не по силам, а агрессия и энергия разрушения требуют выхода, человек начинает крушить ту «часть вселенной», до которой он всё же может «дотянуться», то есть своё окружение и обязательно себя.

А так как сознанием вся эта борьба не отслеживается, то он вначале «гробит» вокруг себя всё и вся, а затем искренне удивляется превратностям судьбы, приписывая всё содеянное именно им, и негодует на жестокость и несправедливость богов.

Откуда же возникает в социуме, в человеческой массе ощущение «правости», чем объясняется его программная обязательность, огромная инертность и упругость?

Всё дело в одной древней иллюзии, незаметно, но надёжно поработившей человеческое сознание. Это иллюзия объективности воспринимаемого нами мира. Тысячелетиями человек считал, что мир является именно таким, каким он его знает, каким он его видит, слышит и обоняет. Постепенно у него складывается вполне конкретное представление об этом достаточно незыблемом, с его точки зрения, пространстве.

И действительно, подобный «мирок», кастрированный ментальными ограничениями, всегда можно познать, а «познав» — пребывать затем в иллюзии «правильности» такого знания и в соответствии с ним создавать теперь «правильный образ жизни», «правильные взаимоотношения» и пр.

Любой «узаконенный» правильностью умник, в отличие от Дурака, с лёгкостью опишет законы своей Вселенной и обозначит её пределы, ибо на фоне невыразимой сложности и непредсказуемого многообразия пространства, воспринимаемого Дураком через ощущения, мир, отредактированный менталом, кажется неимоверно простым и предсказуемым.

На первом уровне мы достаточно много говорили об этом. Мы ввели понятие «описания Мира» — некой модели реального Мира, созданной совокупностью наших знаний и представлений о нём.

Мы также много говорили о том, что человек может воспринять во внешнем мире лишь то, что в нём уже присутствует, лишь то, что соответствует его знаниям. Мы вообще много говорили и умничали по этому поводу, продолжая, тем не менее, оставаться в рамках иллюзий, создаваемых менталом, то есть наших представлений о Мире.

Это ни в коей мере не упрёк, это всего лишь констатация серьёзности () и масштабности задачи, вставшей перед нами. Но сейчас мы уже готовы к дальнейшему развитию этой темы, мы готовы сделать определённые шаги для выхода за пределы «объективно реального описания Мира».

Человеческая физическая трёхмерность, так же как и трёхмерность наблюдаемого пространства, — это всего лишь результат договорённости фрагментов нашего Сознания друг с другом, это всего лишь условия той игры, в которую мы добровольно включились, но ни в коем случае не объективная реальность.

Вся пресловутая «объективность» наблюдаемой реальности — всего лишь функция нашего мозга, продукт деятельности нашего ума, «вылепившего» её в соответствии со своими представлениями о ней.

Функцией, ментала является и иллюзия плотности наблюдаемого Мира, и пределы его физических констант, и «незыблемость» физических законов, в нём существующих. Не говоря уже о законах социумных и психологических.

Но ведь функцию всегда можно изменить. «Чтобы познакомиться с реальностью вашего невидимого мира, поставьте под сомнениечисто физическую информацию, доложенную вашими пятью органами чувств», — предлагает Уэйн Дайер. И тогда вся незыблемая «объективность» мира лёгкого превращается в нечто совершенно иное, именно в то, во что вам в этот момент захочется по-Хозяйски поиграть или, скажем, по-Дурацки пошалить.

Конкретно мы этим займёмся лишь в самом конце третьего уровня, пока же попробуем более полно обозначить ловушки нашего восприятия.

«Фактов не существует, есть только интерпретации фактов», — сказал некогда Ницше. Попробуем убедиться в этом.

Более 90 % информации о мире человек получает через органы зрения. Он привык доверять тому, что видит, он строит на базе своих наблюдений теории, выводит законы, создаёт модель Вселенной. Но действительно ли мы видим то, что существует на самом деле? И более того, возможно ли это вообще?

Наши глаза являются всего лишь «светоприёмником», их задача — «загрузиться» максимальным количеством световых «точечных» сигналов — «светлых», «тёмных», «цветных» и определённым образом распределить их по зрительному полю. Всё.

Никакой осмысленной и узнаваемой картинки при этом не возникает. То, что проецируется на нашу сетчатку, представляет собой всего лишь хаотическую совокупность цветных точек, пятен, разводов, да к тому же ещё перевёрнутую «вверх ногами».

И только потом, превратившись в нейронные импульсы-сигналы и попав в мозг, вся эта цветная «абракадабра» им расшифровывается, «узнаётся» и обретает конкретные образы и формы. Центр, ответственный за обработку визуальной информации, находится в затылочной части мозга, так что мы можем смело сказать, что видим не глазами, а «своим затылком».

То есть — окружающее нас пространство вовсе не содержит в себе никаких объективных и привычных нам объектов, форм и конфигураций. Представления о них создаются лишь после обработки зрительных сигналов нашим мозгом, в соответствии с той программной информацией, что в него вложена.

И в этом легко убедиться. Посмотрите, например, на широко известный рис. 1.

Рис. 1

Как вы полагаете, кто на нём изображён? Несомненно, что изначальный хаос точек и линий уже сложился для вас в конкретное изображение. Но вот в какое именно? Какую программу «видения» выберет ваш мозг?

Половина из вас увидит довольно непривлекательную старуху с узкой щелью рта, вторая половина — очаровательную полуобернувшуюся девушку с чёрной ленточкой на шее. Но кто же прав? Что в действительности изображено на рисунке?

Теперь внимательно всмотритесь в изображение на рис. 4.

Это широко известная «загадочная картина» Сэма Лойда. Найдите на ней портрет Джорджа Вашингтона.

рис. 4

И не спешите читать этот текст дальше, «помучайтесь» немного. Лишь после того, как вы окончательно «отчаетесь» в своих поисках и скажете, что, кроме очевидных изображений, там нет ничего, только тогда позвольте своему мозгу в оставшемся хаосе случайных точек и полос всё же увидеть портрет. И убедитесь ещё раз, что глазами вы лишь смотрите, а видите мозгом.

На этой картине спрятано так называемое анаморфное изображение. Для того, чтобы его увидеть, рисунок надо рассматривать под очень острым углом. Посмотрите как бы вдоль ствола дерева, Сильно наклонив при этом страницу. Ну как, увидели? Так чем же всё-таки вы это сделали — глазами или мозгом, менталом?

Что изображено на рис. 2 — балюстрада или женские силуэты? Попробуйте увидеть их по отдельности и одновременно. И вновь отследите, чем именно вы их видите — глазами или мозгом?

рис. 2

Теперь посмотрите глазами на рисунок 3 и ответьте — сколько ног у слона видит ваш мозг?

рис. 3

Причём заметьте — ваши глаза, как и в прежних примерах, уже предоставили мозгу всю необходимую информацию, но вот как раз с «ментальным зрением» что-то происходит — отчего-то «слепнет» и «глючит» наш ум, не находит он привычных ориентиров, присутствующие в нём стереотипы восприятия лишь путают его. Ну так сколько же всё-таки ног у слона?

Ответьте, куда — вершиной вверх или вниз сориентированы центральные кубики на рис. 7?

рис. 7

Вверх? Или вниз? Или всё-таки вверх? Да, кстати, а сколько их? Что это с вашими глазами происходить стало?.. «Зарябило» в них как то? Не переживайте, с глаза ми всё в порядке, это просто в полной растерянности ваш ментал.

Именно ментал с содроганием рассматривает рисунки 13 и 15, не желая с ними соглашаться, а тем паче — оказаться на месте этих бравых человечков.

рис. 13

рис. 15

Да, кстати, а что они всё же несут — балки или трубы? А сколько? Друзья, да что это с вашим учёным умом случилось, неужели вы уже до трёх без ошибки сосчитать не можете? Кто в этом виноват — снова глаза? Так чем же мы смотрим? А чем мы при этом видим?

Возьмите в руки линейку или узкую полоску бумаги и поэкспериментируйте с рисунками 11, 12, 14, 16 и 17. Попеременно прикрывайте то правую, то левую их половину (в рис. 16 — верх и низ), и делайте это быстро.

Рис. 11

Рис. 12

рис 14

Рис. 16

Рис. 17

…Да вы и впрямь волшебник, раз такое вытворяете. Однако же — глаза прилежно смотрят и постоянно предоставляют мозгу 100 % визуальной информации, так отчего ум не в состоянии увидеть что-то определённое? Ведь так не бывает, ведь это неправильно, чтобы одновременно существовало и одно, и другое…

Вот вашему менталу ещё «пища» — рисунки 5, 6, 8, 9, 10. На них очень правдоподобно выглядит то, чего не бывает. Это невозможные фигуры. Но ведь все мы с детства знаем, что можем увидеть лишь реально существующее. Так могут всё же существовать эти фигуры или нет?

Рис 5

Рис. 6

Рис. 8

Рис. 9

Рис. 10

И, наконец, уже полное приближение к той неорганизованной визуальной информации, которую воспринимает «необученный» глаз. Посмотрите на рис. 18. Ну чем не первозданный хаос? Однако, изменив внутри себя «угол ментального зрения», мы сможем вдруг увидеть нечто предельно выразительное и гармоничное.

Рис. 18

Для этого найдите срединную точку между двумя «капитошками» и посмотрите как бы сквозь неё на горизонт. Боковым зрением вы заметите как раздваиваются смеющиеся рожицы и сливаются, образуя одну общую, центральную, и две боковые. Добейтесь устойчивости и чёткости изображения этого центрального общего «капитошки» и только после этого переведите (опустите) глаза на основной рисунок… Без сомнения, вы будете изумлены проявившимся изображением, но вновь спросите себя — кто его созерцает? Надеемся, вы сумеете отследить переход от «глядения глазами» на хаос линий к «видению», организованному менталом.

Мы достаточно подробно остановились на примерах, связанных с работой нашего визуального механизма. Но всё адресованное ему в равной степени относится и к механизмам «слышания», обоняния, осязания и восприятия вкуса. Наши органы чувств шлют в мозг лишь достаточно абстрактные сигналы, и только ментал решает затем, во что конкретное их организовать.

Именно его выбора определяет всю «объективную реальность» нашего «описания Мира», её «правильность и правдивость». Ещё со школьной скамьи в нас живёт следующее определение:«объективная реальность — это то, что дано человеку в его ощущениях», помните?

Теперь можете смело «перефразировать» это определение — «объективная реальность — это то, что определено вложенной в наш ментал программой», — и согласиться с Рене Декартом: «Мы не заблуждаемся, лишь пока считаем, что всё нам только кажется».

Два замечания известных учёных по этому поводу.

«Современные физики доказывают с пеной у рта, что не существует абсолютной материальной реальности и, что бы мы ни описывали, наш ум от этого неотделим»(Роджер Джонс).

«Урок — физики, а особенно квантовой механики, состоит в том, что в той мере, в какой мы вообще способны описывать мир, мы неизбежно описываем лишь структуры нашей индивидуальной психики»(Артур Эддингтон).

Итак, любая реальность — это всего лишь система договорённостей по поводу неё. Большинство таких договорённостей возникло стихийно и очень давно — в процессе формирования человека как вида. Это пресловутые архетипы, то есть своего рода семантические матрицы, сформировавшие ментальное сознание человека и послужившие шаблоном для образного восприятия реальности, а по сути — для её структурирования в трёхмерное физическое пространство.

Но и это ещё не всё. Существуют матрицы гораздо более древние, а значит — более устойчивые и незыблемые. Они едины уже для всего живого. Именно они делают воду жидкой, землю твёрдой, а огонь — обжигающим как для человека, так и для всех животных и растений. Однако даже они столь же условны и необязательны, ибо и они суть то же самое — всего лишь договорённости.

Вывод из всего вышесказанного достаточно прост: какие бы ужасы и кошмары мы ни воспринимали в пространстве своего существования, «лечить» необходимо не само «пространство», а исключительно голову, сумевшую всё это увидеть, а по сути — создать.

Ну, хорошо, что именно мы с вами сумели выяснить? Только то, что человек, пользуясь своим менталом, не в состоянии постичь Мира настоящего и живого и вынужден существовать в сотворённом им самим пространстве лжи, лишь называя её «правдой»?

Если констатацией этого мы и ограничимся, то, пожалуй, не стоило весь этот «огород городить»: во-первых, потому что мы это всё ещё на первом уровне выяснили, а во-вторых, никогда не следует ничего отрицать и хаять, не предложив чего-то взамен.

Можем мы предложить что-то, что изменит такую ситуацию? Можем! Ну что же — тогда мы имеем право нашу «говорильню» продолжить, вспомнив попутно Ошо:«Я использую рассуждения только для того, чтобы знать, что за ними. Я строю лестницу, но эта лестница не является моей целью — она только поможет подняться. Я не хочу утверждать что-либо с помощью рассуждений, с их помощью я хочу только доказать их бесполезность».

То есть все наши рассуждения только подготовка к тому, что последует за ними. И это единственное, что их оправдывает. Ведь любые рассуждения — это всегда попытка стать последовательными, «логичными» и правильными, а мы всё занятие посвятили объяснению, что Целое всегда непоследовательно, нелогично и неправильно.

Логика кажется ясной лишь потому, что она делит вещи на противоположности. Она проводит черту между правильным и ложным, между правдой и кривдой. Вспомните понятия «чертить», «чёрт-ёж», то есть добиваться предельной определённости и максимального контраста, без нюансов и полутонов. Интересно, кстати, что как только речь заходит о разделении, всегда у нас появляется то Дьявол, то Сатана, а сейчас вот и «черти» уже отовсюду полезли, благо ещё что не зелёные…

Шутки шутками, но всё же какой-то смысл в этом есть. Ранее мы уже выяснили причины, по которым в нашей жизни периодически появляется «злодейская личина» Дьявола, — оказывается, всего лишь из-за забвения о Цельности нашей,

Пугаясь возникшей проблемной болезненности и всячески пытаясь от неё избавиться, мы постепенно создаём из частичек своей же отторгнутой жизненной энергии это виртуальное существо. Которое, по сути, является лишь аккумулятором энергии нереализованной радости, а значит — нашей законной частью, которая просто обречена рано или поздно обрести в нас свою вторую духовную и Божественную часть.

Надеемся, что вы полностью осознали прочитанное только что? Если не до конца, то не постесняемся повторить это ещё раз, но уже более лаконично и выразительно: Дьявол — это энергия нашей нереализованной радости, некогда отторгнутая инепринятая нами.

Именно поэтому все наши страдания, вся наша боль, всё наше иллюзорное восприятие Мира напрямую связаны со стремлением к разделению, с маниакальной одержимостью нашего ментала фрагментировать Мир, делить его на хорошее и плохое, на правое и не очень.

Ведь что такое проблема? Это неспособность увидеть ситуацию как единое целое, это отрицание плохого и неправильного в угоду хорошему и правильному.

Но как совместить эти противоположности в одно, как создать их взаимоприятие?..

Парадоксом.

— А войти-то как?

— Выходом.

— А речи-то как?

— Выкрутом.

М. Цветаева

Парадокс включает в себя все существующие противоположности. Он не анализируется менталом, для ментала это попросту невозможно, достаточно вспомнить то смущение, в котором находился наш ум, когда мы рассматривали оптические несуразности странных рисунков. Парадокс принимается сознанием как единое и нечленимое целое, он формирует некий объёмный и синтетический образ.

«Есть два вида истины — тривиальная, которую даже отрицать нелепо, и глубокая, для которой обратное утверждение — также глубокая истина», — говорил об этом же Нильс Бор.

«Полуправда всегда последовательна, — соглашается с ним Ошо, — но полная правда всегда непоследовательна, потому что полная правда включает в себя все противоположности». И продолжает:«Поэтому, что бы ни говорили в первом предложении, во втором должно быть высказано противоположное утверждение. Если же противоречие выбрасывается, истина остаётсянеполной, поэтому все истины, которые выглядят ясными и недвусмысленными, на самом деле полуистины».

По всей видимости именно это имел в виду Лао-цзы, когда писал:«Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия».

Так выглядит позиция целостного человека. Целостный человек ни в чёмне может быть прав. Он знает, что чем больше приближается к правде, тем дальше от неё оказывается.

Человеческая истина — это всего лишь временное заблуждение, терпеливо существующее веками, в ожидании возможности уступить место другому заблуждению. Реальность и природа всегда много глубже, многомернее и мудрее любых знаний, фактов и доказательств.

— Поэтому, прикоснувшись к Истине, — смеётся Дурак, — не забудь вымыть руки.

Ведь никакое, даже самое изысканное доказательство, апеллирующее к правильности, не в силах доказать ничего, кроме наличия самого доказательства. А «в действительности всёне так, как на самом деле». И любая истина, являясь отражением взаимоисключающей двойственности нашего Мира, неизбежно несёт в себе отрицание самой себя.

Воспетая в веках человеческая мысль — это всего лишь отражение Истины в кривом зеркале ментала. Она никогда не рождается самим человеком, она бессовестно крадётся им из Мира, опошляется его самовлюблённой амбициозностью и затем приспосабливается для достижения своих весьма убогих целей, одна из которых — служить эталоном «правильности».

Один только Дурак по-своему недомыслию видит мир таким, как он есть, а не таким, каким он должен быть.

— Если ты прав — исцелись—хохочет Дурак, — сходи теперь пару раз налево.

— Тот, кто ищет, никогда не находит, — говорит он улыбаясь и радостно добавляет — Только сдаваясь, мы побеждаем. Лишь убедившись в невозможности понять этот Мир, мы и приходим к его пониманию.

— Поэтому никогда не ври, что знаешь, — смеётся он, — но всегда знай, что врешь. Говори многоточиями, воспринимай мир парадоксами, смейся, когда от тебя требуют доказательств.

— Бессмысленное существование?.. — хохочет Дурак. — Вот-вот…Это где-то рядом…

— Умная мысль, конечно, может прийти и к Дураку, — смеётся он, — но с её стороны это будет величайшей глупостью. — И гордо добавляет — В мою голову мысли приходят только умирать.

Ум — это то, что неизбежно найдёт свой конец в лабиринтах логики и тупиках здравого смысла. Зато Дурак — это навсегда. Поэтому на Дурака вся надежда, лишь бы он не поумнел. И вот об этом — всё нижеследующее.

Чем более сложными становились социальные отношения в пространстве человека, тем более развитым и изощрённым делался его ментал. Это естественно, ибо само его появление было вызвано необходимостью совершенствования личностных отношений и неизбежным усложнением социальных контактов.

Но по мере развития ментала всё больше блокируются и вытесняются механизмы, позволявшие напрямую, через ощущения, поддерживать непрерывную связь с Миром и создававшие в человеке осознание Единства и нечленимости этого Мира.

Утрачивая эту связь и теряя ощущение Целостности, человек всё больше попадал в зависимость от созданного им мирка. А этот «мир представлений о нём» постепенно, но неуклонно становится всёболее самостоятельным и автономным существом, со своими задачами и целями, уже очень мало связанными с самим человеком.

Человек ему теперь необходим лишь как «пища», как источник энергии, поскольку почти вся жизненная энергия человека, данная ему для полноценного и радостного существования, порабощается этим искусственным образованием и используется им исключительно для поддержания своих структур.

Если вас как-то смутила такая картина, а может, даже вызвала протест, то просто прислушайтесь к своему Дураку, который своим несмолкаемым смехом подсказывает, что, если всё именно так случилось, значит, была в этом необходимость. Значит, это всего лишь один из эпизодов им же задуманной игры. Ведь чем значительнее препятствия, возникающие на нашем пути, тем ближе к Дураку мы приближаемся, тем громче будет становиться наш смех и всё более интересной — игра.

Несколько позже мы более подробно исследуем эту странную и откровенно разрушительную для ментального человека зависимость, пока же продолжим.

Итак, мы в очередной раз обратили ваше внимание на то, что основной инструмент для удержания нас в кукольном состоянии и эксплуатации в качестве неких энергетических доноров — это ментал.

Но и у ментала есть свой любимый инструмент для точной и «прицельной» манипуляции нами. Это логика.

Наш ограниченный ум, будучи не в состоянии воспринять многоплановость Цельного Мира, постоянно дробит его на смысловые фрагменты, делая его дискретным. Говоря об этих фрагментах на первом уровне, мы называли их Хозяйскими объектами-обозначениями.

Именно этими, отделёнными от Целостного Мира элементами, его фрагментами и оперирует логика.

Если, например, в пространстве ментала (в «описании Мира») присутствуют такие дискретные фрагменты, как А и Б, то они всегда разные. Но вы уже знаете, что если А действительно отличается от Б, то у человека обязательно появляется предпосылка к выбору. Он немедленно ею пользуется, порой подчиняя этому выбору всю свою жизнь, и в какой-то момент неизбежно становится несчастным, ибо, страстно желая получить А, он почему-то всегда получает лишь Б.Вы уже знаете почему: всё, к чему мы привязаны, нами неизбежно теряется, зато то, чего мы боимся и не желаем, — столь же неизбежно происходит.

Именно в мире строгой логики возникает понятие, которое стало лейтмотивом нашего разговора, — «правильность». То есть возникает иллюзия, что где-то есть «хорошее и правильное» А, в отличие от «постылого и глупого» Б.Появляются правила и советы, как надо правильно вести себя, чтобы насладиться А и избежать Б.Затем создаются каноны, законы, понятия и т. п.

Но при этом одновременно и неизбежно растёт уровень несчастливости, возникает ностальгическое ощущение покинутости и оторванности от чего-то. И очень скоро человек начинает попросту задыхаться в таком мире обусловленного счастья, иллюзорного выбора и нескончаемой гонки за правильным. Он обессиливает и теряет остатки радости жизни, отдавая последние крохи своей жизненной энергии на непрерывную борьбу с обстоятельствами, то есть с самим собой. Всё, тупик.

Можем ли мы предложить что-то взамен такой линейной логики «умника»? На данном этапе мы предлагаем свою логику, логику Дурака, логику абсурда.

Ведь это только умный знает, что если есть А и Б, то они всегда разные. Дурак этого не знает. Его знание основывается лишь на его ощущениях, а они ему говорят: между А и Б нет никакой взаимоисключающей разницы. Это всего только два взаимодополняющих проявления одного качества. И всё. И от осмысленного, но всегда проблемного пространства умного не остаётся ничего.

Да, разумеется, некие внешние различия между Аи Б есть, но кто это видит, кто приходит к такому выводу? Сегодня мы уже выяснили кто — ментал. Но как раз его мнение Дурака мало интересует. Его вообще не интересует никакое мнение, для него важны лишь ощущения, а они ему говорят — между Аи Б разницы нет! В своей основе они едины.

Конечно, скажете вы, законченному Дураку хорошо, хочет — пользуется менталом, не хочет — не пользуется. А нам-то «полудуркам» как быть? Хотим мы этого или нет — но наш ментал всё равно «во все дыры» лезет, послушно попадая в капканы плоской логики.

Однако не стоит так уж «прибедняться»— у вас есть смех. Ментал и смех несовместимы. Смех — это великий «растворитель» ментала, это прекрасный его «ослабитель» и «магический заклинатель».

Всегда между проблемой и решением, между вопросом и ответом, между здоровьем и болезнью, между Аи Б стоит ментал, который знает — это разные вещи.

Что теперь делаем мы? Мы заменяем ментал смехом. И теперь между плохим и хорошим, между правдой и неправдой, между А и Б звучит смех, который растворяет ментальную разделяющую оболочку плоского знания.

Разница между А и Б всегда определена умом, менталом, ложным знанием. Смех позволяет теперь выйти на истинное знание, на его прямое ощущение. Он реально снимает всякое сопротивление, любое несогласие, любые негативные ощущения как по поводу А, так и по поводу Б.И внутреннее знание это тотчас подтверждает: нет разницы между А и Б, они едины для Хозяина, они две части одного целого для Дурака, они равные партнёры для совместной игры.

По сути, ничего нового мы вам сейчас не открыли. Мы просто несколько резче обозначили тему, неоднократно поднимавшуюся ранее. О Единстве и Цельности, о взаимодополняемости противоположностей, даже о Любви мы вам давно все уши прожужжали. Но всё это были достаточно общие положения. Теперь же мы вам предлагаем уже вплотную заняться конкретными мероприятиями, направленными на восстановление этой Целостности.

Сейчас то, чему мы ранее уделяли львиную долю наших сил и времени, а именно — решение проблем, нас мало интересует. Непрерывность и устойчивость радостного восприятия мира и себя в этом мире — вот то единственное, на что будут сориентированы все игры в Школе Дурака.

Смех Дурака создаёт особое состояние в нашей психике, в нашем ментальном механизме. Самое подходящее определение ему — абсурд. Абсурд — это способ интегрирования парадокса, это попытка совмещения взаимоисключающих понятий. Чем обычно заканчивается такая попытка, вы уже знаете — смехом. Абсурд — это то, что заставляет капитулировать логику и останавливает ум. Абсурд — это умение органично воспринимать парадоксальность нашего мира, а сам мир — как неделимое Целое.

Именно способность к абсурду, проявившая себя умением смеяться, стала определяющей в процессе эволюции человека. Именно ультрапарадоксальное состояние сознания (так психологи называют абсурд) и помогло сформировать древнему человеку совершенно новые для него рефлексы, позволившие ему выжить в сложных, непрерывно изменяющихся условиях. Так что мы имеем полное право заявить — именно абсурд создал настоящего человека. Лишь сумев засмеяться, человек по-настоящему простился со своей животной сутью.

Ультрапарадоксальное состояние сознания, абсурд и смех, как следствие этих состояний, являются совершенно обязательными для дальнейшего развития человека.

Условия их возникновения: обязательность смысловой многозначности, то есть отсутствие смысловых ограничений; внутренняя потребность к совмещению, объединению; парадоксальность.

«Высшее, к чему может стремиться человеческая мысль, — это выйти за собственные пределы, придя к парадоксу»(С. Кьеркегор). Любое из этих условий совпадает с условиями, необходимыми для возникновения смеха. Более того, как мы ранее установили — всё существующее в своей основе уже двойственно, то есть парадоксально изначально; следовательно — всё существующее уже содержит в себе смех.

Линейная же логика вышеназванные условия неизбежно нарушает. Логика — это всегда однозначность, а следовательно, невыполнение условий абсурда. Она целенаправленно тормозит развитие сознания человека, стремится замкнуть его в плоском и обусловленном пространстве ментала.

Почему так происходит — понять несложно. Дело в том, что программе выживания чужда неопределённая логика Дурака. Ей всегда была необходима полная определённость: друг — враг; опасно — безопасно; съедобно — несъедобно.

Нелинейная же логика, неопределённая логика абсурда — это продукт уже духовной эволюции, это показатель нового Сознания, ибо она возможна лишь для человека, переставшего бояться. Ведь неопределённость — это всегда непредсказуемость, а непредсказуемость — это главное условие Игры. Поэтому логика Дурака — это логика Игры, это Божественная логика истинной Жизни.

Подведём некоторые итоги.

Человечество, попав под диктат ментала, слепо подчиняется его главному оружию — логике, создавая в своём существовании изначально проигрышные ситуации, связанные с выбором и оценкой, с необходимостью принятия «правильных» решений, основу которых всегда составляет отрицание.

Но:«В момент принятия решения весь мир — наша Вселенная — распадается надвое», — предостерегает физик-теоретик Джон Гриббин.

Поэтому мы и предложили Дураку снова собрать эту Вселенную воедино, восстановить её Цельность. Мы предложили заменить линейную логику отрицания многомерной логикой абсурда, логикой Дурака, логикой согласия.

Мы предложили во всех случаях, когда обычно требуется привлечение стандартной логики, включать смех и использовать логику абсурда, в которой отсутствует выбор и оценка, зато обязательны согласие и приятие, толерантность.

Мы предложили заменить слова «нет, нет» словами «да, да»;слова «или, или», сориентированные на выбор, — союзами «и, и», направленными на объединение; любую попытку доказательства — вопросом «А почему бы и нет?..»

Мы также предлагаем вам осознать смех особой движущей силой эволюции Сознания.

Попробуйте увидеть в нём интегральный, объединяющий импульс, совершенно необходимый для создания любого нового качества, для формирования Целостного многомерного Сознания. Ведь не случайно американский композитор Нед Рорем некогда сказал:«Юмор — это способность видеть три стороны одной медали».

«Если свести вместе два разума, всегда появляется третий, высший разум (добавим от себя — смеющийся), который незримо способствует их сотрудничеству»(Уильям С. Берроуз).

«Для того чтобы что-то произошло, должна появиться третья сила. Это универсальный закон…это закон трёхсил. Есть отрицательная, есть положительная и есть нейтральная сила (организующая, компенсирующая, объединяющая)…Появление нейтральной силы приводит к тому, что происходит некий толчок, в результате чего всегда рождается нечто новое»(Александр Пинт).

И кто знает, может, уже не за горами исполнение шуточного (но только на первый взгляд!) пожелания Ежи Леца:«Если бы, ангелы могли смеяться, я бы поверил в поражение Сатаны».

Поэтому— смейтесь, уважаемые волшебники, смейтесь, слушайте свои ощущения и всегда следуйте внутреннему позыву к действию, который неизбежно появится в результате этого. Не пропустите его! Именно он будет определять направленность приложения третьей силы, организованной смехом, силы, плавно перестраивающей качество вашего существования.

Заявляя в очередной раз об объединяющем качестве смеха, следует, пожалуй, добавить, что нашу логику Абсурда вполне можно было бы назвать квантовой логикой. Поскольку именно в мире квантовых отношений все обозначенные нами парадоксальные принципы проявлены наиболее выразительно.

То, что представляется фантастическим для мира линейных отношений, например утверждение, что «часть всегда равна целому», в микромире находит своё экспериментальное подтверждение.

Элементарные частицы здесь запросто превращаются одна в другую, и более того — могут одновременно проявлять в себе качества различных объектов. Так, например, пресловутый фотон (равно, кстати, как и электрон, да и не только)одновременно является и волной, и частицей. То есть — налицо ситуация абсурда, при которой А=В.

Дальше больше — поскольку у фотона «начисто» отсутствует масса покоя, то мы вправе сказать, что его, собственно говоря, и вовсе не существует, — но ведь он есть! То есть он, как тот знаменитый «кот Шредингера», одновременно и жив, и мертв, — согласитесь, что в такой ситуации только Дураку с его логикой абсурда по силам разобраться.

Кстати, это ведь именно для квантовой механики была вначале сформулирована широко известная теорема Джона Белла, которая, тем не менее, имеет самое прямое отношение ко всей нашей действительности:«Не существует изолированных систем; каждая частица вселенной находится в мгновенной (превышающей скорость света)связи со всеми остальными частицами. Вся Система, даже если её части разделены расстояниями, функционирует как Единая Система».

И в этом вы можете найти ещё одно подтверждение Целостности и Единства нашего Мира, конечно, если вы в таких подтверждениях ещё нуждаетесь.

Техника вопрошания «Ну и что?»

Для «прорастания» всего вышесказанного и в продолжение начатых на первом занятии мероприятий по «приручению» ментала вам предлагается техника вопрошания «Ну и что?».

Во всех случаях, когда вы замечаете, что ваш мир фрагментирован и вы на это как-то ментально реагируете, а именно: оцениваете, осуждаете, обижаетесь, доказываете что-то, отрицаете, пытаетесь навязать своёмнение, ощущаете, что вам навязывают чужое, и т. д. и т. п., то есть каждый раз, когда вы обнаружили, что А для вас перестало соответствовать Б и ваши поступки и состояния являются реакцией на это, — скажите себе, спросите у себя:«Ну и что?»

Этот вопрос вы задаёте своему менталу, чем мгновенно его блокируете. Оказывается, что этот «нахально-детский вопросик» провоцирует такой многоплановый и ёмкий ответ, что ментал буквально «захлёбывается», пытаясь это сделать, и временно коллапсирует, то есть в нём возникает состояние парадокса, и ответ вы теперь получите уже в виде ощущений.

Далее, вы с каждым из этих ощущений соглашаетесь, используя уже знакомую вам технику «Да, да», а когда ваш ментал оправится от шока и в очередной раз проявит себя — возмущённой мыслью, возражением, недоумением, — вы тут же блокируете его новым вопросом:«Ну и что?»—чем вновь переключаете своё сознание на канал ощущений. Это может повториться ещё несколько раз. Но обязательно! — раньше или позже ментал «заткнётся» окончательно, и вы ощутите, что все его неозвученные возражения «не стоят даже выеденного яйца».

А значение имеет лишь то согласие, что неизбежно возникнет у вас внутри:«действительно, ну и что?». Что лучше, господа: А или Б, — да какая разница? Теперь ощущения, «очищенные» от давления ментала, выражают лишь согласие и подтверждают, что в своей основе эти понятия едины.

Если ваша конфронтация с кем-то или с чем-то была временной, «проходной» и незначительной — то для работы с ней вполне достаточно ментального вопрошания «Ну и что?». Но если вы столкнулись с программой повышенной значимости, то обязательно, задав вопрос и создав состояние парадокса, — включите смех.

При регулярном использовании этой техники в какой-то момент возникает странное состояние «дурацкого пофигизма», уже нет нужды вопрошать себя «Ну и что?» по каждому поводу, а внешнее различие между элементами мира перестаёт вас беспокоить, так как все отдельные его фрагменты начинают восприниматься единым целым.

Вопрос «Ну и что?» можно (и нужно!) задавать всем своим «обменталенным» ощущениям. Вы устали? — «Ну и что?». Этим вы снимаете сопротивление своей усталости, и она странным образом исчезает. Оказывается, усталость была вызвана всего лишь вашим сопротивлением своему естественному состоянию, из-за чего вы находились в непрерывном напряжении.

Вы испытываете боль? — «Ну и что?». И неожиданно вы ощущаете, что больно было лишь от несогласия с тем, что происходит что-то «ненормальное» и, как вам казалось, неправильное. Но после того как вы сняли оценку, перестали сопротивляться — боль исчезла.

У вас «финансы поют романсы»—пустой кошелек? — «Ну и что?». Впрочем, тут без комментариев — попробуйте, потом сами расскажете.

Особое внимание уделите этой технике и тогда, когда вам хорошо, комфортно, «классно»! — «Ну и что?»—не забудьте сказать себе, находясь на самом пике радости.

Ещё раз отметим, что предлагаемая техника прекрасно дополняет уже описанную ранее технику «Да, да» и создаёт ощущение её естественной завершённости. То есть в тех случаях, когда в ответ на ваше «продакивание» согласия сразу не возникает, просто спросите «у своего несогласия»:«Ну и что?»

На всякий случай, хочется лишний раз предостеречь вас от стереотипного восприятия сути вопроса «Ну и что?», — он ни в коем случае не является попыткой отстранения от происходящего или некой «отморозкой» от негатива, напротив — это способ тотального включения в любое событие или состояние.

Ведь наш Дурак не просто «равно-душен» ко всему (как ранее мы уже выяснили), он ещё столь же ко всему «без-различен», так как не видит ценностной разницы между отдельными фрагментами Мира, ибо сам Мир воспринимает целостно, а все его проявления — равнозначно.

Итак, друзья, вперёд, с логикой абсурда наперевес — в самую гущу житейских игр. Играйте — и всё у вас получится. Или не получится ничего… Впрочем, — «Ну и что?».