Путь к себе (СИ)

Глава 9

— Как так получилось? — удручённо спросил Высший, стоя у окна и невидящим взглядом устремившись вдаль.

Эгрант, который сидел недалеко от него, хмурился и так же задумчиво смотрел в окно.

— Что-то пошло не так... Возможно, это оттого, что, вопреки видению, они встретились не сразу.

— Оно не должно было быть до такой степени несхожим. Они должны были перейти в союзники.

— Мне об этом известно.

Этот разговор длился уже несколько часов. Каждый их них то повторял одни и те же слова, словно заученные реплики, то замолкал, о чём-то задумавшись.

После того, как Аккес в полном бешенстве вернулся во дворец, Эгрант поначалу ужаснулся, ожидая худшего. Но, как оказалось, всё это лишь прелюдия к настоящей буре. И выхода из сложившейся ситуации пока не было видно. Всё, что было рассчитано задолго до этого, буквально рушилось на глазах. И всё из-за одной незначительной на первой взгляд детали.

— Всё было чётко продумано, — всё ещё отстранённо, но с лёгкой паникой в голосе говорил Демиург. — Сначала интерес друг к другу, потом много общего... и дружба. Общие цели... и вот я даже вижу смех... — Эгрант посмотрел на Первородного и понял, что тот опять внутри своих видений. — И меняется, только когда я покину... соперничество... раздражение... битва... не просто до крови, а всерьёз... — Демиург сокрушённо опустил голову. — Всё это должно было сотвориться после того, как мы достигнем своей цели. Сейчас же... всё случается непомерно быстро... преждевременно...

— Есть ли вариант того, как можно всё исправить? — с надеждой в голосе спросил Эгрант.

— Я пробую его отыскать, — ответил Демиург, всё таким же рассеянным взглядом смотря перед собой. — Но пока всё, что я вижу, так это то, что Аккес её убивает... — Он грустно прикрыл глаза и безжизненным тоном добавил: — И иногда умирает он сам...

— И что, нет выхода?

— Всё привязано к мальчику. Он почему-то не желает отступать и всегда нападёт первым. Девочка даже убивает его только в том случае, когда у неё нет противоположного выхода. В остальных же вариациях он убивает первым. Но даже тут всё не так... никто из них не должен умирать.

Эгрант нахмурился и неосознанно запустил руку в свои волосы, растрепав всегда идеально уложенный хвост. Не этого он хотел добиться. Он считал, что Аккес ему поможет, а теперь он же и является главной проблемой. Эгранту была невыносима сама мысль о том, что он может стать причиной гибели Рианы. Она слишком ему понравилась.

— Значит, надо сделать так, чтобы Аккес не нападал на неё. Возможно мне удастся его убедить, — сказал он, не осознавая, как сильно сжал руки.

— Не считаю, что это будет легко.

— Если я скажу, что от этого зависит жизнь Дракона, он послушает.

— Будь убедительней. Если это не сработает, он убьёт маленькую жрицу.

— Я это не допущу! — Эгрант вскочил. — Я сделаю всё возможное, чтобы спасти Риану, даже если придётся запереть Аккеса, пока мы не соберём все частицы.

Демиург вдруг повернул голову и впервые за весь разговор взглянул на молодого человека. На его лице читалось лёгкое удивление, будто он впервые его увидел.

— Ты слишком эмоционален. Не погружайся в это. Иначе потом будет очень сложно.

Эгрант попытался расслабиться и уже через мгновение улыбнулся привычной лёгкой улыбкой.

— Людям свойственны эмоции. А я ведь человек. По крайней мере, все так считают.

— Не заиграйся.

— Я буду осторожен. — И Эгрант, развернувшись, пошёл к выходу. Несмотря на напускной вид лёгкости и уверенности, внутри он был весь в раздумьях о том, как же всё-таки удержать Аккеса подальше от Рианы. Это будет очень непросто. Учитывая, в каком гневе он вернулся после неудачной стычки с ней. А уж этот его порез на губе только разжигал в нём ещё больше злости.

Он вздохнул.

Это будет очень и очень непросто.

Альдан стоял возле зеркала, с каменным лицом застёгивая пуговицы на своём сюртуке и разглаживая все складочки. Его руки машинально приводили одежду в образцовый вид, а глаза безжизненно смотрели на своё отражение.

Он ненавидел такие моменты, когда надо было спускаться во внутренний двор к вождям. По этой же причине он всегда старался выглядеть как можно более нарядно. Он знал, что они ненавидят все эти прошитые сорочки, аккуратные рукава и идеально ровные штанины. И он специально одевался именно так, сознательно ещё больше увеличивая пропасть между ними.

Хотя, казалось, он должен был действовать наоборот и искать возможности найти что-то общее с полудикими талемами. Но ему было приятнее видеть в их глазах неприязнь и даже ненависть, чем улыбки и доброжелательность.

Зло дёрнув свой рукав, он бросил на себя последний взгляд и отправился на выход.

Однако, стоило ему только сделать шаг во внутренний двор, как он заметил женщину, которая как раз проходила мимо. Несмотря на то, что она была одета в шкуры и грубоватую ткань, она двигалась, покачивая бёдрами в соблазнительной походке. Взгляды большинства мужчин были направлены в её сторону, кто-то смотрел с восхищением, кто-то с явным вожделением. Она же с лёгкой улыбкой шла мимо, ни на кого не обращая внимания.

На лице Альдана впервые за этот день появилась лёгкая улыбка.

— Атиша! — позвал он её, успев забыть о своей цели. — Доброе утро. Ты куда-то уходила?

Женщина повернула голову к нему и улыбнулась шире.

— И тебе хорошего дня. Я из города. Купила цветных лент и ниток. — Она подошла к нему ближе и остановилась, соблазнительно изогнув стан. — Скоро потеплеет, а весной красуются не только цветы.

— Ты и так прекрасна, Атиша. А если ты ещё и прихорашиваться начнёшь, тут все мужчины потеряют голову.

— Поверь, чтобы вернуть им их головы обратно, достаточно одной пылкой ночи.

Она рассмеялась звонким смехом, а потом лукаво посмотрела на Альдана.

— А если страсть появляется к одной конкретной женщине? Той, что недоступна? — усмехнулся он.

— Тогда им придётся это пережить, если ты говоришь об одной из нас. Никто не может заставить Дочерей Совы лечь с мужчиной против воли. Иначе настигнет их кара.

— Это знают многие, но не все, — задумчиво сказал Альдан, глядя на некоторых мужчин, которые продолжали жадно поедать его собеседницу глазами. — Здесь много представителей дальних племён. Не все даже признают в вас талемов.

— Почему? — удивилась девушка.

— Это из-за того, что у вас нет на лицах рисунков.

— Но мы наносим метки, только когда уходим из племени.

— Вот всё хотел тебя спросить: почему? На тело ведь вы рисунки наносите, не так ли?

— Ты же прекрасно знаешь, что наносим. Ты видел моё тело, когда я была в твоей постели.

— Только, к сожалению, покинула меня слишком быстро, — вздохнул он, продолжая очаровательно улыбаться.

— Я Дочь Совы, если ты не забыл. — Она посмотрела на него с лёгким укором, но потом слегка повела бедром, встав немного по-другому. Она делала это бессознательно, потому что привыкла всегда выглядеть соблазнительно, и Альдан это понимал, однако оторвать взгляда всё равно не мог. Атиша же, не замечая, а может, просто не обращая внимания, продолжала: — И мы сами выбираем своих мужчин. Ублажаем их, делим с ними ложе, заботимся о них, исцеляем...

— В обмен на защиту.

— И опеку. Да. Пока не выберем одного единственного, который выберет нас. И ты, Альдан, не этот мужчина. Поэтому я пошла дальше.

— То есть, ты выбрала Аккеса. Ты с ним уже больше года, если не ошибаюсь. Неужели тебе нравится этот угрюмый дикарь? Ты не боишься его маски?

— Мой выбор тебя не касается, красавчик, — соблазнительно улыбнулась девушка. — Я стараюсь ему помочь, а он...

— Что он?

— Горяч в постели, — рассмеялась она.

— Неужели я был плох?

— Ты, милый мой, нежный и внимательный любовник, а он горяч и страстен. Вы оба хороши.

— Но он тебе нравится больше?

— О, неужели в тебе проснулась ревность?

— Ты великолепна, Атиша. Тебя можно и поревновать.

— Это приятно. Спасибо. Но тебе лучше найти ту девушку, которую захочется не просто поревновать, а которую захочется удержать. И мы оба знаем, что это не я.

Альдан усмехнулся и поправил выбившийся из её причёски локон.

— И откуда ты такая? Аккес явно тебя не заслуживает, — сказал он с редкой для него нежностью.

Атиша ещё раз звонко рассмеялась, уворачиваясь от его руки, и, подмигнув, сделала шаг в сторону.

— Ты зря думаешь, что сражения — это всё, что он есть, — сказала она и, помахав рукой, направилась дальше по своим делам.

Альдан проводил её улыбкой. Атиша ему нравилась, но она была права, ему не хотелось за неё бороться и добиваться. Более того, он был уверен, что если бы она выбрала его, то была бы разочарована. Так что даже к лучшему то, что она ушла к Аккесу. Хотя для него до сих пор было загадкой, что такая прекрасная женщина, как она, нашла в этом мрачном типе. С другой стороны, Дочери Совы часто удивляли своим выбором. Та же Атиша однажды отказала вождю, но позвала к себе простого воина из его отряда.

Будь на её месте обычная женщина, без кровопролития не обошлось бы. Но Дочери Совы всегда были особенные. Одним из самых главных отличий было то, что это единственное племя, где не было мужчин, и единственное племя, куда могла прийти любая женщина и получить защиту, став одной из них.

Никто не имел права обидеть Дочь Совы. А если попытается, его ждала жестокая расправа, где смерть может показаться благословением. Женщины мстили страшно и жестоко. В ход шли кинжалы, яды, даже магия. Тот, кто причинил вред женщине или ребёнку этого племени, мог навсегда забыть дорогу туда, даже после того, как получил наказание, а оно всегда, непонятно как, настигало обидчика.

Но не только своей мстительностью отличались Дочери Совы. Они были лучшими рукодельницами и были одни из немногих, кто мирно торговал с Равнинными Королевствами и носил одежду их тканей. А их вышивки ценились очень дорого. А ещё мало кто знал, что среди них были умелые травницы, благодаря которым женщины этого племени могли врачевать, поддерживать красоту и даже создавать разнообразные яды. И если свои наряды и вышивки женщины охотно продавали, то секреты травоведения ревностно охраняли и таили. Но больше всего Дочери Совы были известны свой соблазнительной красотой и тем, что открыто заводили себе любовников.

Любой мужчина мог приехать в это племя, и если он приглянется одной из женщин, то она могла пригласить его ночью в свои покои. И очень многие замечали, что мужчина, который проводил ночь с Дочерью Совы, менялся тем или иным способом. Преображался характер, проходили мелкие болячки, наступало умиротворение, даже могли поменяться некоторые убеждения и мировоззрение. Среди талемов ходил едва уловимый слух о том, что половая связь с Дочерью Совы лечит как тело, так и душу.

Хотя сам Альдан не заметил в себе каких-либо изменений, да и Аккес тоже не особо изменился, а они с Атишей спят с прошлой зимы.

Атиша — одна из немногих Дочерей, кто приехал вместе с талемскими войсками. Здесь они не имели недостатка как в покровителях, так и в мужском внимании и защите. Днём они держались вместе, а вот на ночь по понятным причинам расходились в разные стороны.

Когда Атиша ушла из поля его зрения, Альдан опять нахмурился, потому что пришлось вспомнить о том, что привело его во двор. Оглядевшись, он заметил огонь, где на вертеле жарился поросёнок и возле которого на шкурах сидели вожди племён и их приближённые.

Не позволяя ни одной эмоции отразиться на его лице, он спокойным шагом направился прямо к ним.

— ...такой хруст, что аж жутко стало. Хотя, я б ему ещё и пару ног в придачу сломала бы, — услышал он хвастливый голос Окды, вождя племени Чёрного камня. Она с горящим глазами рассказывала свою историю, не замечая, что их побеспокоили. Альдан, быстро осматривая её, в который раз удивился могучему телосложению этой женщины. Обхват её руки превосходил тот, что был у некоторых далеко не слабых мужчин. Но хищный пронзительный взгляд глаз как нельзя красноречиво говорил о том, что она не хочет довольствоваться той участью, которая уготована всем женщинам талемов, и желает бороться наравне с мужчинами, словно и не боится Многоликого. И это несмотря на то, что лицом она довольно привлекательна, однако всё впечатление портила стрела от одного уха до другого, которая разделяла всё лицо на две половины. Окда Смертельная Стрела.

— Да, в этом ты мастер, — заржал Брун Тяжёлый Молот, расплёскивая напиток из большой деревянной кружки. — Зуб даю, только так и можешь мужика рядом с собой удержать.

— То-то я смотрю, у тебя зубов так мало осталось, — язвительно прошипела Окда, недобро глядя на походившего на медведя мужчину.

В это время одна девица подбежала к вождю Сырой Хвои и начала наполнять его кружку. Брун тут же протянул руку ей под одежду и сжал ягодицы девушки. Служанка даже бровью не повела, видимо, привыкла к подобному обращению, а когда наполнила кружку, вновь отошла.

— Ты поосторожней с языком, девка. — Он смерил Окду жёстким взглядом. — Я не посмотрю, что ты баба сисястая. Переломаю.

— Ты попробуй только! — Окда вскочила и, сорвав шкуру с плеч, начала играть мышцами на руках. — Я ж тебя сама переломаю, боров толстобрюхий.

— Эй-эй. Успокойтесь, — спокойно сказал Мавдан из Синей Воды. Так как они с братом оба правили в своём племени, никто из них не имел права называться вождём. Его брат, с которым он делил свою власть, сидел рядом, не проявляя интереса ни к рассказу, ни к перепалке. Он пристальным взглядом сверлил человека, который остановился рядом с ними.

— Ты вообще не лезь, недоросль. Сначала брата вырежи, а уж после вякай, — тут же вспылил Брун.

— Ты это поосторожней со словами, — наконец вмешался Сэкдан, вставая. — Нас с братом двое, и мы вдвойне сильны. А уж кому не место среди нас, так это...

Он повернулся и многозначительно посмотрел на подошедшего генерала Дракона. Остальные, тут же забыв свои перепалки, также уставились на него. На их лицах читалось раздражение и недовольство. Лишь немногие из приближённых, кому позволялось находиться рядом с вождём, стояли с отрешёнными или равнодушными взорами.

— Чего надо? — пробасил Брун, не удосужившись даже убрать руку от очередной девахи.

Альдан встал, гордо приподнимая голову, и ещё раз медленно всех осмотрел. Он прекрасно знал, что они все стараются показать своё пренебрежение и не упустят любую возможность его оскорбить. Ему же оставалось только терпеть и делать вид, что его это ни капли не задевает. Он мог запросто размазать их всех по стене, однако всё, что он сделал — это слегка улыбнулся.

— Я так понимаю, вежливости вы, дикари, выросшие в глухих лесах, так и не научились, — сказал он, не в силах удержать снисходительный тон.

— Да подотрись ты ей, — выплюнул Брун.

— Говори, чего тебе надо, и проваливай, — послышался голос одного из братьев Синей Воды.

Окда же лишь недовольно скривилась и вовсе отвернулась.

Ничего нового, но Альдану всё труднее удавалось сохранить бесстрастное выражения лица, тем более, когда все четверо начали вести себя так, будто его и вовсе здесь не было. Брун опять присосался к свой кружке, Окда начала вертеть стрелу между пальцами, глядя куда-то в сторону, а братья что-то тихо между собой обсуждать.

— Что ж, — тихо выговорил Альдан, нацепив на лицо выражение крайней озабоченности, — когда-то всех приходится учить манерам. Также таких великовозрастных остолопов.

Дождавшись, когда в его сторону опять посмотрят разозлённые и оскорблённые лица, он ледяным тоном продолжил:

— Позвольте напомнить вам, что я стою гораздо выше вас, и вы все, абсолютно все подчиняетесь мне! И когда я говорю с вами... — он поднял руку и резко опустил её вниз, как будто хлопая по воображаемому столу. Магические всполохи блеснули среди его пальцев, и резкий порыв воздуха ударил с такой силой, что загасил пламя и разметал людей в стороны. Удостоверившись, что все достаточно потревожены, он, почти крича, закончил: — вы должны хотя бы встать!!!

Теперь в его сторону направлены исключительно ненавидящие взгляды. Но ему было всё равно, пусть ненавидят. Он в любом случае не собирался заводить с ними дружбы. Ему было достаточно того, что они выполняют его приказы и требования.

— Да как ты смеешь?! — взревел Брун как только поднялся на ноги. Его ноздри раздулись, а глаза налились кровью.

Альдан даже бровью не повёл, и лишь медленно выпрямился и равнодушно посмотрел ему в лицо. Среди талемов почти не было магов, и все они с трепетом, интересом и страхом относились к любому проявлению магии. Сам Альдан не владел магией в общепринятом смысле. Но он мог, благодаря Дракону, использовать некоторые заклинания, но только когда тот находился поблизости.

По крайне мере, теперь они готовы его слушать.

— Ещё как смею, — спокойным голосом произнёс он, будто ничего и не случилось, — это вы забываете, кто вы и благодаря кому вы здесь.

— Мы здесь из-за Дракона, — сказал Сэкдан, вставая с вождём Сырой Хвои. — А ты не имеешь к этому никакого отношения.

— А вы не задумывались, каким образом Дракон узнал о вас? — Он выразительно осмотрел всех, но потом мысленно махнул рукой. — В любом случае, я пришёл сообщить вам, что вскоре я и мои друзья должны будем покинуть ненадолго Сэнкину и нам нужно будет небольшое сопровождение. Около десятка воинов, и не зелёных юнцов, а лучших. А вам придётся поднапрячься и организовать Дракону охрану в наше отсутствие. Так что посиделки и выпивка отменяются.

— С какой стати нам слушаться чистокожего! — опять воскликнул старший из братьев племени Синей Воды. Он, язвительно скривившись, скрестил руки на груди. — Как мы можем доверять человеку, у которого нет в жизни ничего, чем бы он дорожил?

Остальные закивали, поддерживая его слова.

— Ни одного рисунка, — буркнул Брун. — Смотреть противно.

Небольшая жилка дёрнулась на шее генерала, но лицо по-прежнему оставалось бесстрастным. Уже не первый раз они его так обзывают. Точнее, он не помнил ни одного раза, когда они не указывали на то, что он по их меркам низший человек. Даже ниже детей, которые не носят рисунки в силу возраста. А тот, кто стал совершеннолетним, но не наносит рисунков, считается человеком, у которого нет ничего дорого в жизни, нет цели, и значит, нет судьбы. Талемы верят, что сама жизнь не замечает и не признаёт таких людей. И говорить с одним из них всё равно, что говорить с пустотой. И если на лицо пометки наносят только окончательно убедившись в своих целях, то не иметь вообще ни одного рисунка считалось позором. Недаром одной из страшнейших казней у талемов было срезание кожи в тех местах, где были символы. Считалось, что таким образом человека лишают самого дорогого не только в этой жизни, но и в последующих.

И каждый раз когда вожди пытались унизить Альдана таким образом, но он старался сохранять ледяное спокойствие и показать своё равнодушие к их словам. В конце концов, ему нет дела до этих традиций...

— Вы должны меня слушать хотя бы из-за того, что я говорю от лица Дракона. Если вы всё ещё не забыли соглашение.

Cэкдан, что стоял напротив него, презрительно сощурил глаза. Всё его тело напряглось, будто он едва сдерживал себя от того, чтобы напасть. И глядя на его увитые мышцами руки, можно было с уверенностью сказать, что он способен убить человека голыми руками. Не даром его назвали Сэкдан Сильный Удар, и огромный кулак украшал всё его лицо.

— Каждый из нас помнит и соблюдает соглашение, — прошипел он сквозь зубы. — Но тебе, чистокожий, стоит обращаться к нам с этой твоей вежливостью, — он вытащил кинжал и провёл подушечкой пальца по лезвию, многозначительно смотря на собеседника, — потому что ты никто, а мы — правители своих племён, и вскоре один из нас станет королём талемов. Ты же, когда уйдёт Дракон, станешь даже меньше, чем никто.

— Если вообще останусь жив. Так? — всё так же бесстрастно сказал генерал Дракона, ни на миг не стушевавшись от неприкрытой угрозы.

Недобрый блеск появился в глазах Сэкдана. Его брат Мавдан подошёл и встал рядом с ним, тоже скрестив руки на груди и впившись взглядом в незваного гостя, давая понять, что поддерживает брата. Он знал, что никто не может долго и без содрогания смотреть на его лицо, и пользовался этим при любом удобном случае. Целая дюжина глаз разбросанных по всему лицу создавала жуткое впечатление, хотя имя его — Мавдан Зоркий Глаз — выглядело вполне безобидно.

Брун же решил, что будет слишком много чести, если он и дальше будет стоять на ногах, поэтому, бросив пренебрежительный взгляд в сторону Альдана, он пробубнил что-то вроде "Сопляк" и плюхнулся на своё место, вернувшись к свой кружке.

А вот Окда не спускала c него подозрительного взгляда, а в руках сжимала тугой боевой лук. Она вообще редко что-то говорила в его присутствии и только напряжённо на него смотрела. И сейчас она хоть и стояла в стороне, было видно, что не собирается игнорировать всё, что происходит.

— Ну-ну, — наконец сказал Альдан, отмечая всё это. — Вы, похоже, вполне уверены в своих силах. Что ж, продолжайте так думать.

И, развернувшись, он направился обратно в замок, демонстративно показывая свою спину и то, что ни капли их не боится. Однако, сделав всего несколько шагов, он остановился и обернулся в пол-оборота, опять посмотрев на враждебную компанию.

— Хотя я всё же напомню вам, что я имею некое влияние на того, от кого зависят ваши судьбы. Об этом тоже подумайте.

Самодовольно усмехнувшись, пошёл дальше лёгкой расслабленной походкой. И только оказавшись в своей комнате, Альдан, словно обессилев, прислонился к двери. Он всегда гордился своей выдержкой, но ему было гораздо легче улыбаться и раздавать восхищённые комплименты человеку, который ему совсем не нравится, чем общаться с этими вождями. Каждый раз после этого он чувствовал упадок сил.

Подняв правую руку, он напряжённо посмотрел на тыльную сторону ладони.

Когда-то...

Резко сжав кулак, он опустил руку и, оторвавшись от двери, прошёл внутрь.

Эти дикари считают, что раз они предоставляют воинов, то могут распоряжаться. Но их численное преимущество ничто по сравнению с силами Дракона. Особенно когда они восстановятся полностью. Так что все их попытки доказать собственную значимость смешны, тем более, когда они превозносят себя, пытаясь растоптать тех, кто по их мнению "не достоин".

Они слишком переоценивают себя. И пожалеют об этом...

Дождавшись когда генерал Дракона скроется с виду, Сэкдан смачно сплюнул, злобно что-то пробубнив себе под нос.

— Успокойся. — Брат хмуро глянул на него.

— Надо было ему ещё раньше шею свернуть, когда была возможность, — пробубнил он, сжимая кулаки.

— Да сколько это можно терпеть?! — взревел Брун, расплескав содержимое своей кружки. — Мы вожди, а не прислужники. Можно сказать, короли своих племён. Почему мы должны подчиняться этому... этому... он вообще никто.

Мавдан, удостоверившись, что его брат остыл и немного успокоился повернулся обратно к костру и пренебрежительно осмотрел уже значительно подвыпившего Бруна.

— Может, и так. Я не против называться принцем, однако королём можно назвать только того, кто будет править всеми талемами, а не только отдельной кучкой.

— Моё племя — не какая-то кучка, — тут же возмутился Брун. — А Дракон должен понять, что именно я больше всего подхожу на роль короля. У меня больше и опыта, и воинов.

— Зато все, как ты, дебоширы и пьянь, — сказала Окда. — Пара десятков моих побьют твою сотню. А я молода, умна и могу держать всех в кулаке.

— Даже если вы сейчас подерётесь, это не повлияет на выбор Дракона, — мрачно сказал Сэкдан. Всё ещё раздражённый, он уселся на свои шкуры и задумчиво уставился на огонь.

Его брат уселся рядом.

— Есть вероятность, что никого из нас вообще не выберут, — сказал Мавдан, внимательно всматриваясь в лица присутствующих.

— Что?! — воскликнул Брун, на миг перестав лапать очередную девушку, которая попалась ему под руку. Окда удивлено посмотрела в его сторону, но не спешила возмущаться. И только Сэкдан так же задумчиво смотрел на огонь. Они с братом уже успели всё это обсудить, и он знал, о чём Мавдан сейчас говорил.

— А ты сам отодвинь хоть на день свою кружку и посмотри вокруг трезвыми глазами, — обратился тот к вождю Сырой Хвои. — Ты, вообще, Дракона видел?

Брун от возмущения даже хрюкнул.

— Конечно видел! Всего его видели. Высокий, худой, волосы и глаза — золото. Сияет как солнце.

— Именно! А того генерала, который постоянно с ним? — стал подводить его к нужной мысли Мавдан Зоркий Глаз.

— Ты про того, что наслушался в детстве бабских сказок и ходит в маске, как Лесная Месть, или того, другого, который...

— Именно другого! Того, который высокий, худой, а волосы и глаза цвета золото. А ещё патлы тоже длинные, и руки бабские, будто оружие никогда не держал.

— Ты хочешь сказать... — неуверенно начала Окда.

— Я хочу сказать, что зачем Дракону выбирать одного из нас, если он может королём родную кровь назначить?

— Но ведь он обещал объединить нас и....

— То-то и оно, что объединить он объединил, — включился в разговор старший из братьев племени Синей Воды. Сэкдан хмуро осмотрел всех, — но ведь никто никогда не говорил, что королём будет один из нас. Нам дали слово только что он будет, а остальное мы уже всё сами додумали.

— Что же это получается, мы тут кровь свою проливаем, а нас потом что? Побоку оставят? — Начал возмущаться Брун, как всегда размахивая своей кружкой.

— Хорошо, если не в канаву с горлом перерезанным.

— Вы как хотите, а я так просто это дело не оставлю. Ладно ещё с вами лаяться, но вот уступать какому-то чужаку, я не собираюсь.

— Ты ори-то потише, — цыкнул Мавдан. — Не забывай, он драконьев сын. А значит, половину его сил точно имеет. Превратит тебя в крысу лесную и будешь лаяться уже с барсуками.

— Но нельзя же это спускать с рук, — сказала Окда скривившись. — Дракон набирает силы и становится сильнее, и мы против него всё равно, что белки против матёрого волка. Но такой расклад никого не устроит. Терпеть над собой абы кого?! Чистокожего чужестранца?!! Пусть он и обладает магией?! Никогда!

— Не буянь! Тут надо хитро поступить.

Мавдан скосился в её сторону, и Окда притихла. У неё были свои причины замирать каждый раз, как только младший из братьев Синей Воды смотрит на неё. И дело не только в этих ужасных рисунках многочленных глаз. Но и ещё в паре настоящих, которые приводили её в трепет. Однако Мавдан быстро отвернулся и продолжил, глядя в сторону, куда ушёл генерал Дракона.

— Просто так полагаться на случай нам нельзя, это верно, — сказал он. — Но время нам на руку. Нам просто надо сделать вид, что мы всем довольны, а когда он уйдёт, вот тогда и настанет пора действовать. Перерезать горло сынку его и уже между собой решить, кому достанется корона талемов.

— А сынок-то егойный нас по земле не размажет-то? — выплюнул Брун.

— Если будет доверять, не размажет. Так что сжали все зубы и делайте вид, что всем довольны. Даже если придётся преклонить колено перед этими генералами. И ждать момента, когда можно пустить всех троих под нож.

Каждый задумчиво поскрипел зубами, но в итоге согласился. Что бы кто там ни говорил, но тупицы вождями не становились. Каждый в голове размышлял о том, как извлечь выгоду конкретно для себя. И только Окда подумала о том, что ей повезло больше всех. Королева может быть и при короле.

Лекамир, присев у ручья, набирал воду в фляги. Его беспокоило то, что пришлось сделать привал так близко к городу, но не было выхода. Необходимо было позаботиться о Риане и дать время Алекендру привести себя в порядок, да и принцесса выглядела не лучше.

В стороне что-то хрустнуло, и он вскочил, машинально положив руку на меч. Но опасности никакой не было видно, и, критично осмотревшись, он опять вернулся к своему делу.

Когда все ёмкости были наполнены, он вернулся к остальным. Келина помогала магу обрабатывать ожоги, сам же мэтр что-то шептал, проводя пальцами над покраснениями.

— Где Риана? — вдруг спросил рыцарь, заметив, что жрицы не было поблизости.

Принцесса осмотрелась и немного виновато посмотрела на рыцаря.

— Я думаю, ей захотелось остаться одной... — Вернувшись к своему занятию, она грустно вздохнула. — Не каждый день теряешь свои божественные силы.

Лекамиру не нравилось упускать хоть кого-то из виду, но он понимал, что, возможно, Риане действительно надо побыть одной, тем более, присмотревшись, он смог заметить её сквозь деревья.

— Я думал, что они теряют силы, когда выходят замуж, — сказал он, присаживаясь рядом, но так, чтобы все были в поле его зрения, даже едва видимая фигура жрицы.

— Я тоже так думала, — вздохнула принцесса.

— Но ведь уважаемая жрица не до конца потеряла свои силы, — сказал маг, слегка поморщившись от боли на месте уже заживающих ожогов. — Она по-прежнему не нуждается в еде и, даже несмотря на рану и потерю крови, выглядит бодро.

— Возможно, мы много ещё не знаем о них, — задумчиво сказал Лекамир и опять посмотрел в сторону леса.

Риана стояла, прислонившись спиной к одному из деревьев. Её непривычно хмурый взгляд упирался в землю, а своей здоровой рукой она зажимала уже перебинтованное ранение на другой.

Её мысли метались, вспоминая все события, что произошли за последнее время. И считала...

Четырнадцать дней. Она в этом мире всего четырнадцать дней и уже начала переход.

Девушка плотно сжала губы, чтобы опять не расплакаться. Наверно, она поставила рекорд по самому короткому пребыванию в мире под божественной защитой. Она-то надеялась, что у неё будет хотя бы пара лет. А тут всего несколько дней.

Она всё-таки всхлипнула.

— И что же так расстроило мою любимую жрицу? — послышался мягкий голос с лёгким сочувствием.

Риана резко вскинула голову и удивлённо посмотрела на мужчину, который стоял напротив неё и так же прислонился спиной к дереву, только руки свои небрежно скрестил на груди. Он смотрел на неё с лёгкой улыбкой и даже нежностью, а прохладный ветерок трепал его не очень длинные волосы цвета густого мёда.

— Ох, — только и могла выговорить Риана, глядя на Небесного Воина. Она впервые видела его не в доспехах, а в простых чёрных кожаных штанах и лёгкой белой рубахе с широкими рукавами и не зашнурованным верхом. Мало того, что он был одет слишком легко для холодной погоды, так ещё и в одежду из другого мира.

Риана, как всегда в его присутствии, почувствовала смущение и трепет. Ей всегда хотелось выглядеть лучше, чем она есть, стараться больше, хотелось впечатлить Бога, чтобы он ею гордился. Она хотела действительно стать его любимой жрицей, а непросто называться так только потому, что она воительница и он частично ей покровительствует.

И сейчас ей было невыносимо от того, что он видит её в таком состоянии.

— Я... — она постаралась подавить слёзы, которые готовы были опять потечь из глаз, — я становлюсь смертной...

— Но ты ведь именно этого и хотела, — с лёгким удивлением сказал Воин. Хотя Риана прекрасно знала, что тот вовсе не удивлён. Боги не только всемогущи, но и всезнающи.

— Хотела, — согласилась она, опять опуская взгляд, — но не так быстро. Я столько хотела успеть, столько сделать. А теперь...

Небесный Страж, не убирая улыбку с лица, оттолкнулся от дерева и подошёл к ней ближе. Подняв её подбородок, он заглянул ей в глаза, и Риана опять почувствовала лёгкую дрожь во всём теле. Казалось, его глубокие и проницательные глаза смотрят в самую её душу.

— Ты многое успеешь, милая. Многое сможешь сделать. Что касается смертности, то ты скоро поймёшь, что приобрела значительно больше того, что потеряла. — Он легонько вытер большим пальцем руки слезу, которая скатилась по её щеке. — Ты мне веришь?

— Я всегда тебе верю, — проговорила она и вполне искреннее улыбнулась, — просто я не успела приготовиться. Да и... — она посмотрела на перевязанную руку, — один из твоих любимчиков меня... ненавидит.

Воин тоже посмотрел на её руку и загадочно хмыкнул.

— Честно говоря, — продолжала Риана, — я не совсем поняла, почему ты даровал ему своё благословение. В нём нет ничего хорошего. Только злоба и ненависть.

— Но ты должна понимать, что это не так. — Воин отступил от неё на шаг и вновь улыбнулся, наблюдая за её слегка обиженным выражением лица. — В нём есть и хорошие стороны.

— Если и так, то, к сожалению, он совсем не хочет их показывать. Он как будто гордится тем, что он плохой. Вот Лекамир... — Она вскинула голову и посмотрела в сторону, туда, где сквозь просвет деревьев виднелись её товарищи. — Глядя на него сразу видно, что он добрый и благородный...

Воин посмотрел в ту же сторону, что и девушка.

— Любопытный и чуть-чуть безрассудный, я знаю, — сказал он по-отечески улыбнувшись. — Один из немногих, кто принял меня без капли сомнений.

— Что? — удивлённо спросила Риана. Она сколько ни наблюдала за мирами, ни разу не смогла заметить момента, когда Воин дарил своё Благословение. Она только слышала, опять же, от него самого, что это происходит, когда он лично является им. Но, скорее всего, это происходит, когда он принимает другой образ, иначе его обязательно бы кто-то из жриц заметил, а таких, как она — любопытных, было много. А уж за Воином любили наблюдать все без исключения. Поэтому сейчас ей было очень интересно послушать, как же происходит выбор и тот самый важный момент.

Воин повернул свою голову и посмотрел на жрицу, хитро прищурился, прекрасно понимая её любопытство.

— Если сравнить мой дар с чем-то материальным, например, с шариком света, — он приподнял руку, и в его ладони как раз засиял сгусток энергии, который, потрескивая, светился мягким приятным свечением, — и предположить, что я дарю его, то Лекамир Абретис взял его без колебаний и потом ещё долго удивлённо смотрел на то, что находится в его руках. Этот наивный большеглазый мальчишка как будто не мог поверить в то, что держит в собственных руках, однако вцепился так, что пришлось бы с ними же и отрывать.

Риана улыбнулась, почему-то без труда представляя себе эту картину. Но потом она вдруг задумалась и, немного нерешительно посмотрев на Воина, спросила:

— А как воспринял твой дар Аккес?

Воин опять повернулся к ней и, усмехнувшись, гордо приподнял подбородок.

— Как честь.

Риана удивлённо раскрыла глаза. Она бы больше поверила, если бы Аккес силой или обманом вынудил Воина даровать Благословение. Хотя она понимала, что Бога нельзя обмануть или перехитрить. Он, как любой из богов, мог видеть человека насквозь, все его недостатки и достоинства, даже те, о которых сам человек и не догадывался.

От этого ей было ещё больше любопытно, что такого необычного Воин нашёл в Аккесе.

— Одно редкое качество, — сказал Бог, прекрасно догадываясь о мыслях Рианы. — То, что встречается очень редко и достойно восхищения. Ко всему прочему... — он опять хитро посмотрел на девушку, — он увидел и принял мой дар.

— В каком смысле? — удивилась Риана. — Разве есть те, кто отказывается?

— Ты удивишься, насколько их много. Принимают один-два человека из ста. Я предлагаю многим, но они либо не хотят, либо не понимают, кто-то считает, что он не достоин, кто-то — что не справится, но многие просто не видят то, что я им предлагаю. Но встречались и такие, кто и видит, и хочет, но просто лень протянуть руку и взять этот дар. Это печально, такие, как правило, вскоре переходят к Ликому. Уж он любит лентяев.

— Ничего себе, — ошеломлённо сказала Риана.

— Многие думают, что мой дар достаётся только избранным, — грустно сказал Воин, прислонившись плечом к дереву и продолжая наблюдать за поляной, где находились друзья Рианы. — Но на самом деле избранными они становится именно потому, что принимают мой дар. Как парадоксально. Я же готов подарить благословение любому, только захоти и возьми. — Он опять повернулся к жрице. — Но люди не берут и в то же время продолжают жаловаться и просить.

Риана, почти не мигая, смотрела на него, боясь даже вздохнуть. Она впервые видела Воина таким... грустным... Внутри что-то сжалось, и, прежде чем она успела передумать, она вдруг спросила:

— То есть, любимчиков нет?

— Любимчики? — Он рассмеялся. — Конечно, есть. Те немногие, которые смогли меня удивить и порадовать, и не все они воины. Но это не значит, что для любимчиков дар какой-то особый. Это значит только, что я наблюдаю за их жизнями, и иногда... вмешиваюсь.

— А я?

Он обернулся и немного удивлённо посмотрел на неё. Была ли это игра в эмоции или он действительно удивился её вопросу — она не знала, однако почувствовала, что должна уточнить.

— Я! В смысле... мне тоже был дар?..

— Тебе не было необходимости его предлагать, он у тебя был с самого начала. Такое бывает. Некоторые уже рождаются с определёнными способностями, некоторые приобретают их, пока живут. А некоторым приходится несколько жизней биться, чтобы просто понять, что это возможно, просто нужно захотеть и получить.

— Всё так просто?

— Всё так просто. — Он улыбнулся ей, и от весёлых искорок в его глазах ей опять захотелось смеяться и плясать. Воин же подошёл к ней и нежно провёл рукой по её перепачканной щеке. — У моей сестры ещё есть на тебя планы, маленькая жрица, и у меня тоже, хотя она этого не знает. Так что не расстраивайся и живи. Радуйся жизни, смейся и танцуй. Думай о хорошем, люби и будь счастливой. — Он нагнулся и поцеловал её в лоб, после чего тихо добавил: — Это мой подарок тебе.

А потом он отступил на шаг и, всё ещё улыбаясь, растворился в лёгком ветерке.

И только сейчас Риана поняла, что на её глаза опять навернулись слёзы, но на этот раз это не были слёзы боли или отчаянья, это были слёзы радости и облегчения. Внутри по непонятным причинам всё трепетало в радостном предвкушении, и она, наконец, вздохнув полной грудью, улыбнулась. И лишь после этого обнаружила, что рука её совсем не болит, и под повязкой чистая кожа без следа какой-либо раны. Видимо, именно это Воин имел в виду под "подарком". Тем не менее, Бог исцелил не только её тело, но и душу. Он восстановил её внутреннее равновесие, и она смогла опять стать той, кто она есть. Это тоже можно было принять за "подарок".

Улыбнувшись ещё раз, девушка развернулась и пошла к своим друзьям.

Те же, когда увидели улыбающуюся жрицу, на мгновение оторопели.

— Риана? — неуверенно спросила Келина. — Всё в порядке?

— Да, — ответила та и сорвала с руки повязку.

— Твоя рука... — Рыцарь удивлённо посмотрел на неё. — Ты исцелилась? Твои силы вернулись?

— Нет, — всё так же с улыбкой ответила она, — мою рану исцелил Воин. Я же теперь буду и дальше меняться, и становиться смертной.

— Воин?! В смысле, Небесный Воин? Он тут? — Лекамир начал удивлённо озираться по сторонам, и Риана едва подавила улыбку, опять представляя, как маленький Лекамир принимает дар Небесного.

— Уже нет. Он ушёл.

— А он сказал тебе, почему вдруг это произошло? — спросила Келина. — Твоя смертность.

— Я не спрашивала. — Риана пожала плечами. — Это и так понятно. Я нашла своё предназначение. Возможно, я должна помочь Дракону вернуться к своим... Хотя, скорее всего, всё проще, и я встретила своего избранника.

Риана говорила просто и непринуждённо, будто ничего согбенного её словах нет. Она заметно повеселела и, не теряя времени, начала приводить себя в порядок. Поправляла одежду и оружие, собирала и переплетала длинные волосы. Только вот трое её спутников напряжённо думали каждый о своём.

Мрачнее всех был Лекамир. В его душе что-то противно сжималось.

Келина, заметив, как помрачнел рыцарь, грустно выдохнула и спросила:

— Это кто-то из замка, да? Или кто-то из генералов? Может, сам Дракон?

Риана подняла на неё взгляд и пожала плечами.

— Я не знаю. Это может быть кто угодно, — она вдруг задумалась, — за те дни, что я здесь, моя сила впервые подверглась испытанию. Так что, я бы сказала, любой под подозрением, начиная от того дня, как я прибыла сюда, и заканчивая моим ранением. Будь я младше, можно было бы определить точнее, так как моё тело начало бы меняться. Сейчас же сложно сказать...

— Но ведь Вы не питаетесь, не спите, не устаёте, — начал Алекендр, которого тоже очень интересовала вся эта ситуация. — Разве это не говорит о божественной силе?

Риана улыбнулась.

— Это сложно объяснить, мэтр. Изменения происходят постепенно. Я уверена, что в ближайшие дни, а может, и недели, я так же не буду нуждаться в еде и отдыхе. Но со временем придёт и голод, и усталость. Именно поэтому я и говорю, что сложно определить, когда именно всё началось. Это вообще могло произойти до моего появления здесь.

— Как это? — удивилась принцесса.

Риана опять пожала плечами.

— Было пару раз такое. Я сама видела, как одна из моих сестёр, наблюдая за мирами, увидела мужчину, который ей понравился, а после она попала именно в тот мир, где он жил. И хотя встретила она его через несколько лет, меняться начала с самого первого дня. Так что всё возможно. Только вот я не думаю, что это мой случай, так как не помню, чтобы наблюдала за вашим миром.

— То есть ещё есть шанс, — сказала принцесса и незаметно улыбнулась Лекамиру.

— Какой шанс? — спросила Риана, удивлённо посмотрев на неё.

— На то, что это не один из наших врагов, — тут же ответила Келина, не смутившись ни на минуту. — Мне бы не хотелось, чтобы ты вдруг ушла к тому, кто хочет нас всех убить.

— Если всё пройдёт хорошо, никто никого не убьёт вообще, — сказала жрица. — И я сделаю всё возможное, чтоб так оно и было. — Она огляделась по сторонам и вдруг спросила, меняя тему: — Вы готовы, или вам ещё нужно время?

— Ой нет, я ещё нет! — Принцесса тут же подскочила и побежала к ручью.

Лекамир уже по привычке проводил её взглядом и, удостоверившись, что с ней всё в порядке, повернулся обратно и посмотрел на Риану, которая начала собирать сухие ветки и подкидывать их в огонь. Ему было странно видеть на её лице улыбку, хотя совсем недавно она плакала и выглядела совершенно несчастной. И он сам не мог отделаться от чувства, что во всём этом его вина. Именно он недоглядел и не сберёг. Именно из-за него девушки попали в плен и из-за него жрица начинает терять свои силы.

— Риана?

Лекамир подошёл к ней ближе. Жрица с лёгким удивлением посмотрела на него, но потом улыбнулась уже привычной ему улыбкой.

— Что такое?

— У тебя правда всё в порядке?

— О чём ты? Да, всё хорошо. Моё ранение исцелилось, и чувствую я себя прекрасно.

— Но ты теряешь силы. — Он нагнулся и тоже поднял одну из веток, помогая ей, и несколько раз прикусил губу, прежде чем продолжить. — Этот твой избранник... он тоже должен полюбить тебя?

— Я думаю, да. — Она кивнула. — Ведь это тот, кто близок мне по духу, — она посмотрела куда-то в сторону, и на лице её появилась нежная и мягкая улыбка, которой он прежде никогда не видел. — Этот человек будет понимать меня и принимать такой, какая я есть, ведь недостатки есть и у меня, несмотря на то, что я жрица Богини. Он тот, кто идеально подходит мне. Просто всё получилось так, что я не узнала его сразу. И мне надо только немного времени, чтобы разобраться во всём и понять, кто он.

— А сколько времени тебе нужно, чтобы понять? — спросил рыцарь, чувствуя, как внутри замерло сердце.

— Я не знаю. — Она пожала плечами. — Со стороны я много раз это видела, казалось, что всё легко, а вот когда это происходит со мной... получается, что не так уж и легко.

Девушка грустно опустила взгляд и подняла ещё одну ветку, задумчиво уставившись на неё. Рыцарь взял ветку из её рук и положил к тем, что уже держал на руках. Взглянув на жрицу, он грустно улыбнулся ей.

— Просто я тоже надеюсь, что это не один из этих... — он раздражённо кивнул в сторону, откуда они пришли. — Всё, что о них известно, это только их злодеяния и количество жертв в завоёванных королевствах. Я не верю в то, что они могут быть хорошими, а ты достойна лучшего.

— Спасибо, Лекамир. — Она искрение ему улыбнулась и погладила по плечу, пытаясь выразить свою благодарность. — Я пойду посмотрю, чем помочь Келине, чтобы мы поскорее тронулись в путь.

И лёгкой походкой девушка отправилась к ручью, у которого сидела принцесса, а Лекамир задумчиво смотрел ей в след. Внутри него росло беспокойство. Риана ему нравилась, искренне нравилась. Из её слов можно было подумать, что и он сам мог быть тем самым человеком. Тот, кто её понимает и поддерживает. Он хотел быть этим человеком.

Но сколько действительно нужно времени, чтобы это понять или не понять? И что, если это действительно кто-то из тех монстров?

Понять и принять такой, какая она есть... Разве монстр на это способен?

Он посмотрел опять в сторону ручья, где Риана присела рядом с принцессой и что-то начала говорить с улыбкой на лице.

Но если это так? Что ему делать?

Сбросив ветки у огня, Лекамир вздохнул.

В конце концов, она жрица, она не может быть злой или делать что-то во вред. Какой бы ни была её судьба или выбор, он в любом случае будет на пользу. А если она и выберет не его... что ж, значит, так и должно было быть.

Почему-то сейчас как никогда ему было плевать на приказ короля. Всё же ещё никто не смог полюбить кого-то по команде, тем более жрица Богини.

Эгрант размашистым шагом шёл по коридору. Сейчас был один из тех немногих моментов, когда на его лице было хмурое и недовольное выражение. Скорее, даже раздражение. Он открывал все двери и заглядывал внутрь, быстро осматривая помещения. Иногда он так сильно хлопал дверью, что пугал слуг, но те не могли и слова против сказать.

В конце концов, Эгрант вернулся в малый зал, в котором находился большую часть времени.

— О, да ты просто сказочный принц, — послышался насмешливый голос, — только в гневе. Что случилось?

Он, повернувшись, увидел развалившегося в кресле Альдана. Он держал в руках кубок и старательно пытался делать беззаботный вид. Однако Эгрант с удивлением заметил, что тот находится в скверном настроении. А ведь обычно Альдан всегда следит за внешним видом и почти не пьёт. И потому слишком необычным было видеть его таким растрёпанным, безжизненным и слегка пьяным.

— Что-то случилось? — спросил он, усаживаясь в соседнее кресло.

— Ничего такого, о чём тебе стоило бы знать или о чём бы ты уже не знал, — с лёгким раздражением ответил Альдан и поспешил сменить тему. — А у тебя что стряслось, отчего ты носишься по замку, словно потерял что-то?

Эгрант не стал настаивать, так как знал, что Альдан не любит говорить ни о прошлом, ни о своих проблемах. А здесь в любом случае либо одно, либо другое. Решив, что когда будет готов, он сам всё расскажет, Эгрант вернулся к своей проблеме.

— Я ищу Аккеса.

— О... Он всё ещё прячется? — Поднеся кубок ко рту, Альдан медленно отпил. — Наверно, зализывает раны. Ты же видел этот порез? Говорю тебе, шрам точно останется. Вот он и психует.

— Мне необходимо с ним поговорить, и как можно скорее. Пока не стало поздно.

— Ты про жрицу. — Наконец, в глазах Альдана появился интерес, который так же быстро угас. — Ты думаешь, есть способ это остановить?

— Я должен попытаться.

— Не легче ли его запереть — и дело с концом? Я знаю, убивать ты его не хочешь, но не думаю, что то, во что он превратился, лучше.

Он опять отпил из кубка и зло уставился в сторону. Эгрант повернул к нему голову и ещё раз внимательно на него посмотрел. У Альдана явно что-то случилось, что выбило его из равновесия, и, если подумать, не сложно догадаться, что именно, учитывая, что сейчас ранняя весна. Но плохое настроение имело свойство проходить, а вот принятые впопыхах решения порой отменить очень сложно.

— Ты же знаешь, что это не вариант.

— Ты сам на него посмотри. — Альдан запрокинул голову и уставился в потолок. — Когда ты уже смиришься с тем, что он больше не маленький улыбающийся мальчишка? Мне вообще не верится, что он когда-то таким вообще был. По крайней мере, с тех пор, как я к вам попал, я с трудом припоминаю те моменты, когда он вообще улыбался. А теперь ещё хуже. Я и лица-то его почти не вижу.

— У него свои проблемы, как у каждого из нас.

— Только вот последствия его проблем хуже всех. Не проще ли...

— Не проще! — перебил его Эгрант и пристально посмотрел ему в лицо. — Он спас мне жизнь, Альдан. И твою, кстати, тоже, или ты забыл?

Альдан замолчал, нахмурив брови, но продолжал упрямо смотреть в потолок.

— Как я могу это забыть? — наконец, выдохнул он и, опустив голову, сгорбился в кресле, уперев взгляд в кубок, который крутил в руках. — Иногда бывают моменты, когда я жалею, что он тогда наткнулся на меня...

— Не стоит. Ничто не происходит случайно, — сказал Эгрант, вставая, и похлопал друга по плечу. — Я пойду, мне всё же надо найти его.

Развернувшись, он пошёл к выходу, обречённо осознавая, что ему придётся опять обойти весь замок, заглядывая в каждую щель.

— Сходи в зимний сад, — послышался из-за спины голос. — Ты же знаешь, что когда ему плохо, он всегда сбегает в лес. А сейчас только там есть зелень.

— Я был там уже несколько раз.

Альдан усмехнулся.

— А ты внимательней посмотри, он же вырос в лесах и как никто другой умеет прятаться.

Эгрант благодарно кивнул и вышел, а Альдан, тяжело вздохнув, опять запрокинул голову, уперев усталый взгляд в потолок. Мысли опять унесли его далеко в прошлое, туда, где он ещё не повстречал чумазого юношу, спасшего его жизнь, туда, где ещё была его семья и близкие, которые его любили и которых любил он. Неосознанно он опять поднял правую руку и посмотрел на тыльную сторону ладони.

Но потом его красивое лицо исказилось маской гнева, а руки сжались так сильно, что деформировался серебрёный кубок, который он до сих пор держал. В конце концов, он вскочил и швырнул испорченную чашу в стену, после чего глубоко вздохнул и опять упал в кресло.

— Ничего. Настанет мой день.

Зимний сад был далеко не редкостью в Равнинных Королевствах. Другое дело, что это было дорогое удовольствие и позволить себе деревья, покрытые зеленью, и даже просто цветы могли только состоятельные люди. И, конечно же, король Анторий, чтобы в очередной раз доказать, что Сэнкина — самое красивое из королевств, разбил у себя во дворце прекрасный сад. На это ушло много средств и сил, один купол из стекла стоил целое состояние. Не говоря уже о трёх каминах, которые топились всю зиму, чтобы растения не замёрзли, и дюжине садовников, которые тщательно следили за всем, что там росло.

Но, безусловно, была и польза от всего этого. Красивый букет цветов посреди зимы как нельзя лучше располагал к себе прекрасную даму. Кого удивишь цветами летом? Но вот в зимнюю стужу даже простая маргаритка вызывала неподдельный трепет.

Но с недавнего времени садовники побаивались лишний раз соваться в сад и во многом именно из-за того, что его облюбовал один из генералов Дракона, причём тот, что самый страшный из них.

Аккес никому ничего не говорил и никого не выгонял, он просто заходил внутрь и устраивался возле какого-нибудь дерева, а если слугам хочется тут же найти себе другое занятие, то это только их дело. Ему они не мешали.

Вот кто ему мешал, так это Эгрант, который разыскивал его уже второй день. Он и в сады заглядывал несколько раз, да вот только уходил с пустыми руками, так как Аккес вовсе не желал с ним говорить и в очередной раз выслушивать нотации. Однако тот не собирался сдаваться и приходил вновь и вновь.

И вот опять.

— Аккес! — раздался настойчивый голос.

Скривившись, Аккес повернулся на другой бок, углубляясь в тень так, чтобы его не было видно.

— Ты же знаешь, я так и буду приходить, пока не поговорю с тобой. Я не шучу.

Похоже, выбора действительно не было и придётся вытерпеть нотацию. Может, потом его оставят в покое, хотя бы какое-то время.

Поднявшись и отряхнув землю с одежды, Аккес вышел на свет.

Эгрант, который уже опять успел подумать, что он тут один, удивлённо посмотрел на своего друга. Мрачный, хмурый, и, что самое удивительное, без маски. Точнее, она была у него в руках, а не на лице, словно он не боялся, что его кто-то может увидеть, хотя Эгрант сильно сомневался, что кто-либо рискнёт сюда зайти, пока он внутри.

— Ты всё это время был тут? Атиша волновалась.

— Ты и у неё успел побывать, — глухо сказал Аккес, усаживаясь на одну из скамеек. Развалившись, он запрокинул руку на спинку и положил правую ступню на левое колено.

— Конечно. Она тоже посоветовала поискать тебя здесь...

— Чего ты хотел? — перебил его Аккес.

Эгрант подошёл к нему ближе и присел рядом.

— Ты сам знаешь. Я пришёл поговорить о Риане.

Аккес скривился, а потом, недовольно что-то промычав, облизнул лопнувшую губу. Лёгкая царапина на ноздре была почти не видна, а вот губам и подбородку досталось больше всего. Эгрант подозревал что Аккес выбрал уединение не только из-за злости от проигрыша, но и чтобы поменьше говорить с людьми и дать губам нормально зажить. Хотя он и так не отличался разговорчивостью.

И сейчас, видя, как его едва зажившая рана вновь открылась, а лицо исказилось от раздражения, Эгрант тяжело вздохнул и сказал:

— Тебе нельзя её убивать.

Аккес вскочил и злобно посмотрел на своего друга.

— Неужели ты думаешь, я вот так вот отступлюсь? Разве ты не видишь это? – Он дотронулся до губы, из которой опять пошла кровь.

— Я уверен, ты вынудил её. Я тебя предупреждал, что всегда найдётся кто-то сильнее...

— Она не сильнее меня! И я это докажу!

— Убив её?

— Убив её!!

Эгрант вздохнул и, уперев локти в колени, соединил кисти рук.

— И так мы вернулась к началу нашего разговора: Тебе нельзя её убивать.

Аккес сощурился и посмотрел на него в упор.

— Справимся и без неё. Достаточно придерживаться плана. Ещё три королевства, потом остров...

— Так не пойдёт.

— ...пустыня и что там ещё?..

— Мы не сможем разорваться.

— И не надо! Достанем те, что в королевствах, и двинемся дальше.

— На это уйдёт слишком много времени.

— Ну и что? Зато это будет наверняка.

— Дракон умрёт, Аккес! — выпалил Эгрант более агрессивно, чем собирался. — Так тебе понятней?! У нас нет столько времени.

Аккес замер, удивлённо глядя на своего друга. Он собирался что-то сказать, но лишь молча закрыл рот, опустив взгляд. Он прекрасно понимал, чем обернётся всё это, если они потерпят неудачу, хотя ему не было дела до всего мира, он не мог допустить даже мысль о том, что Дракон может погибнуть. Аккеса никогда не стоило даже спрашивать, на что он способен ради Деко. Отказаться от любимых лесов? Сделать невозможное и покорить непреступные королевства? Отдать свою жизнь? Отречься от всего, что ему дорого?

Да.

И неоднократно, если только он попросит. Аккес доверял ему настолько, что готов был пойти против собственной сути ради него. Потому что верил в то, что он значительно мудрее любого человека на этой земле. Но, к его счастью, Дракон и не требовал ничего критичного. До этого момента...

— Ты понимаешь? Если она погибнет, мы никогда не сможем собрать всё вовремя! — продолжал говорить Эгрант, видя, как Аккес растерял всю свою злость и, опустив плечи, отвернулся. — Весь этот поход и завоевание королевств начались именно сейчас, потому что прибывает жрица. Иначе не было смысла ждать сто лет с момента пробуждения.

— Я понял.

— Слишком много сил уже потрачено, слишком много уже сделано, чтобы повернуть назад. Теперь только вперёд, но всё будет напрасно, если Риана умрёт.

— Я сказал: я понял! — резко выкрикнув, обернулся Аккес. — Я не... — он запнулся, словно просто сказать это было ему противно, — не убью её.

— Дай мне слово. Дай слово Дракону, что не тронешь её.

— Я даю слово! Доволен?! Я не убью её... Пока. Но когда всё закончится, тогда ведь меня уже не будет ничего сдерживать, так?

Эгрант, немного успокоившись, опять напрягся. С одной стороны, судя по первоначальным предсказаниям, всё именно так и должно было получиться. Битва на смерть, но после того, как дракон покинул бы этот мир, но с другой стороны... Он не хотел, чтобы до этого доходило. Неизвестно ещё, как эта их битва закончится. Предсказания очень неустойчивы и могут зависеть от, казалось бы, незначительной детали. Внутри что-то сжималось от мысли, что кто-то погибнет. Он этого не хотел.

Неужели действительно слишком много эмоций?

— Разве тебе обязательно нужно её убивать? За что ты её так ненавидишь?

— Я не знаю, что ты в ней нашёл, возможно, то же, что и все остальные, но я вижу совсем другое. Я вижу её высокомерие. Она считает себя выше и лучше других, считает себя идеальной, слишком хорошей для того, чтобы сражаться и убивать. Ты бы видел её лицо, когда она ранила меня. Казалось, она сейчас расплачется и бросится просить прощение. Она либо идиотка, не осознающая свою силу, либо лицемерка, которая пытается казаться лучше, чем она есть на самом деле. Но я вытащу это. Всё то, что она прячет на дне, а потом воткну свой меч ей в живот, и буду смотреть ей в глаза, когда она поймёт, что я знаю, кто она на самом деле, смотреть, как её жизнь вытекает по капле из раны, которую ей нанёс я.

Эгрант смотрел, как Аккес, игнорируя кровоточащую губу, яростно излагает свою тираду. В другое время он бы поразился той ненависти и кровожадности, что были в его словах, но не сейчас.

— А знаешь, что вижу я? — улыбнувшись, сказал он. — Я вижу то, что она обидела тебя, и ты просто хочешь отомстить.

Аккес некоторое время сверлил его взглядом, а потом пожал плечами и упал на скамейку.

— Если тебе так легче...

Эгрант же, пристально наблюдая за ним, улыбнулся, видя, как тот вертит в руках свою маску, слегка хмуро смотря перед собой.

— И знаешь?.. Я даже рад, что всё произошло именно так. — Он опустил подбородок на правую руку, уперев её в коленку. — Ведь из-за всего этого ты, наконец, вылез из своей скорлупы.

— Может, хватит уже? — Аккес неодобрительно покосился на него.

— Ты оживился, и в твоих глазах опять горит огонь. И может, ты, наконец, избавишься и от своей маски. Когда-нибудь... Я на это очень надеюсь.

Аккес вдруг перевёл взгляд на маску и нахмурился ещё больше. Повернув её к себе, он начал всматриваться в чёрные и красные отметины, которые когда-то давно нанёс. Она уже давно стала его настоящим лицом.

— Ты знаешь, что я не могу её снять. Если кто-то увидит меня, то сразу же узнает, — тихо, скорее, даже обречённо сказал он.

— Но ведь...

— Каждый, кто взглянет на меня, поймёт, кто я такой! — выдавил из себя Аккес, раздражённо глянув на Эгранта.

— Прошло много времени, Аки. Люди забывают...

— Это не имеет значения. Всегда будут те, кто помнит. Куда бы я не ушёл, всегда будет хоть один в толпе, кто узнает меня, едва взглянув на моё лицо. И всё начнётся опять. — Он встал, словно собираясь уйти, но, сделав несколько шагов, остановился. Плечи его были опущены, а в голосе слышалась горечь. — Я не хочу, чтобы на меня охотились. И хорошо, чтоб просто убить. Не хочу, чтобы меня использовали...

— К чему тогда всё? Разве ты уже не достаточно силён, чтобы защитить себя?

— Силён? — горько усмехнулся он. — Какая-то девчонка смогла меня порезать в первом же поединке, даже не сражаясь всерьёз. Не-ет, настоящая сила в страхе. — Он на миг замолчал. — Ты помнишь ещё меня маленького? Дрожащего от любого шороха или хруста ветки? Я боялся всего... — Он медленно надел свою маску и повернулся к другу. — А теперь все боятся меня.

Эгрант смотрел, как глазницы его маски начинает окутывать чёрный туман, а сам Аккес медленно разворачивается и скрывается в тени деревьев, словно призрак. Даже зная, что всё это магия, которая, к тому же, не должна на него действовать, он содрогнулся. Аккес словно преображался, когда надевал свою маску. И дело не в магии, тут, скорее, была уверенность в себе, которую он приобретал. Его движения становились чётче и более плавными одновременно. Он превращался в хищника.

Скинув с себя наваждение, Эгрант опять вздохнул.

— Но и ты не избавился от страха, — тихо прошептал он сам себе, а потом встал и пошёл к выходу. Эти разговоры можно вести бесконечно, но он хотя бы сделал самое главное. Аккес дал слово, и теперь, по крайней мере, можно не волноваться, что он тронет Риану. Хотя за ним всё равно лучше присматривать.

Что до внутренних демонов, то у всех они есть. Они отыскивают самое больное в душе. Несбывшиеся надежды, тяжёлые воспоминания, детские страхи. Они давят на это вновь и вновь, как на загноившуюся рану, вызывая боль подчас сильнее физической. И каждый учится справляться с ними по-своему, а кто не может, тот привыкает жить с этим, погружаясь во всё больший хаос.

И нет никого, кто мог бы утверждать, что у него нет внутренних демонов. У любого, у кого есть чувства и эмоции, есть и уязвимые точки, в которые вгрызаются тёмные сущности. Избежать этого не может даже тот, кто всего лишь притворяется человеком и кто обладает пусть и частью, но силой Первородного.

Но разве наличие хорошего и плохого в душе не означает человечность?

Возможно, ему стоит ещё порадоваться своим собственным демонам.