Мы из Бреста. Путь на запад

Глава 8

Из воспоминаний старшины Кармазина Ю. М. (альт. ист.)

После трех дней боев от батальона в строю осталось не больше роты, тем не менее мы продолжали держаться в здании мельницы и шерстомойной фабрики. Все попытки врага выбить нас заканчивались безрезультатно и с большими потерями для него.

Я к тому времени как старший по званию за ротного был, всего десятком ходячих командовал. Зато каких – почти все из первого состава батальона – брестчане и рейдовцы, орденоносцы, красноберетчики. Одних только сержантов в моем подчинении было шестеро, из которых половина раненых, но отказавшихся уходить в подвал, где размещалась медсанчасть. Мы меж собой из-за красного кирпича, использовавшегося для строительства фабрики, корпус и позиции, где держались, называли «Кольцевой казармой», как в Бресте. Правда, тогда в крепости у нас только винтовки были, а тут 4 пулемета, в том числе два станковых и пара РПГ помогали отбиваться от врага. Да еще боеприпасов и продовольствия было в достатке.

К вечеру того дня немцы выбили наших из Красной деревни и, разместив в ней свои гаубичные и минометные батареи, стали с тыла засыпать фабрику и мельницу своими снарядами и минами, а затем совсем обнаглели и передвинули своих минометчиков и пулеметчиков ближе к берегу, а среди деревьев обосновались их корректировщики. Достать их из-за большой дистанции мы из своих пулеметов не могли, а батальонные минометы к тому времени уже были разбиты. Артпоезд «Брест», что нас поддерживал в эти дни, к тому времени тоже был подбит, его экипаж держал оборону около моста через Кубань и помочь нам уже ничем не мог. У нас сразу возникли проблемы с перемещением между корпусами и позициями, увеличилось количество раненых.

Около полуночи к нам прибыл парторг батальона младший политрук Федоров. Собрав бойцов, он сообщил, что принято решение направить на противоположный берег группу, которая должна уничтожить батареи врага. Пойдут только добровольцы. У нас согласились идти все, но, чтобы не оголять оборону участка, из роты отобрали только троих – меня, гранатометчика Колю Новикова (он один из расчета своего гранатомета остался) и пулеметчика Федора Иванцова.

Всего со всех подразделений батальона отобрали двадцать три человека – взвод. Все «старики», прошедшие огни и воды. Нас собрали в штабе, где и поставили задачу – через час двумя группами переправиться на тот берег.

С собой мы несли боезапас и трофейную взрывчатку, найденную на немецком артиллерийском складе еще в первый день высадки. Для переправы саперы из подручных средств нам плоты сделали и лодки на берегу насобирали. Однако до берега еще надо было добраться, все подходы к реке простреливались врагом.

Подобрав себе плавающее средство, мы бросились к воде. Это не осталось незамеченным. Начался жестокий артиллерийско-минометный огонь, снег почернел. Много наших ребят полегло еще на подходах к берегу реки.

Уже сидя в лодке, Коля Новиков попросил меня поменяться местами. Только пересели – ему осколком снесло череп. А другому – Федору Иванцову – раздробило колено. Я остался в лодке нераненым один, вокруг люди тонут, плоты переворачиваются. Кому смог помог забраться в лодку, и мы на осевшей по самые борта лодке погребли к другому берегу.

Рядом с нами метрах в пяти на плоту гребли пулеметчики Леня Тимофеев, Костя Артемьев, Бештоев Умар и еще парторг Федоров. Прямым попаданием мины их разнесло на моих глазах – доски и люди разлетелись в разные стороны…

Под огнем врага мы все же смогли добраться до берега. Выбирались на обледеневший берег, помогая друг другу. Вместе со мной из остатков двух групп, начавших форсирование, добрались 12 человек. Почти сразу же мне осколком раздробило ногу, но я дополз до своих, занимавших круговую оборону среди деревьев. Где-то правее вела бой еще одна группа, успешно переправившаяся через реку и, видимо, уже добравшаяся до немецких пулеметчиков.