Путь разрушения

9

Копеж улетел — вернулся к армии Каана, которая сражалась с джедаями и Республикой. Бейн же остался в Академии на Коррибане, чтобы постигать учение ситхов. Первый урок ему преподал следующим утром сам владыка Кордис.

— Заповеди ситхов — не просто слова, которые нужно зазубрить, — объяснил новичку глава Академии. — Выучи их, постигни умом. Они приведут тебя к познанию истинного могущества Силы — могущества темной стороны.

Кордис был выше Копежа. Выше даже самого Бейна. Он был очень худым и носил просторный черный плащ, откинув капюшон на плечи. Возможно, он был человеком, но что-то в его облике сбивало с толку. Кожа имела неестественный мелово-белый оттенок, который еще больше подчеркивали драгоценные камни в многочисленных перстнях, украшавших его длинные пальцы. Глаза у него были темные и впалые, зубы — тонкие и острые, ногти — длинные и кривые, словно когти.

Бейн стоял на коленях, одетый в такой же черный плащ с капюшоном. Утром он впервые услышал кодекс ситхов, и эти слова — необычные и таинственные — все еще звучали в его ушах. Они кружились в водоворотах его мыслей, иногда всплывая в сознании, когда Бейн старался постичь их глубинный смысл. «Покой — это ложь. Есть только страсть». По крайней мере, первая заповедь была правдой. Вся его жизнь подтверждала это.

— Копеж сказал мне, что ты прибыл сюда, ничего не умея, — заметил Кордис. — Он говорит, что тебя нигде не учили направлять Силу.

— Я способный ученик, — заверил его Бейн.

— Да… и темная сторона в тебе сильна. Но то же самое можно сказать о каждом, кто приходит сюда.

Не зная, что ответить, Бейн принял самое мудрое решение — промолчал.

— Что тебе известно об Академии? — спросил наконец Кордис.

— Здесь учат использовать Силу. Вы и другие владыки ситхов объясняете секреты темной стороны. — После секундного колебания он добавил: — И я знаю, что таких академий много.

— Нет, — поправил его Кордис. — Не таких. Действительно, в нашей растущей Империи много учебных заведений, где одаренных учат контролировать и использовать свои способности. Но каждое заведение уникально, и куда отправится тот или иной ученик, зависит от потенциала, который мы в нем находим. Тех, кто обладает достойными внимания, но ограниченными способностями, посылают на Хоногр, Джентес или Гаморр, где они становятся ситхами-воинами, или берсерками. Их учат переплавлять эмоции в бездумную ярость и боевой раж. Мощь темной стороны превращает их в кровожадных зверей, смертоносных и всеразрушающих, которых мы выпускаем против наших врагов.

«Страсть придает силы», — подумал Бейн. Вслух он произнес:

— Грубой силы недостаточно, чтобы низвергнуть Республику.

— Верно, — согласился Кордис. По его тону Бейн понял, что именно эти слова и хотел услышать учитель.

— Более талантливых посылают на планеты, которые заключили с нами союз во имя уничтожения Республики: Рилот, Умбару и Нар-Шаддаа. Этих превращают в порождения тени и учат использовать темную сторону для обмана, интриг и манипуляций. Те, кто доживает до конца обучения, становятся непревзойденными убийцами, способными ликвидировать цель с помощью темной стороны, не пошевелив ни одним мускулом.

— Но даже они неровня джедаям. — Бейн начинал понимать, к чему клонит Кордис.

— Именно, — подтвердил учитель. — Академии на Датомире и Иридонии наиболее близки к нашей. Там ученики занимаются под руководством мастеров-ситхов. Те, кому удается пройти курс, становятся адептами и аколитами, пополняя ряды нашего воинства. По уровню мастерства они соответствуют рыцарям-джедаям, которые стоят на пути к нашей полной победе. Но как рыцари-джедаи подчиняются мастерам, так и адепты с аколитами должны повиноваться владыкам ситхов. И вот те, в ком есть потенциал, чтобы стать владыками ситхов, — они и только они — обучаются здесь, на Коррибане.

Бейн почувствовал дрожь возбуждения. «Сила дарует могущество».

— Коррибан был прародиной ситхов, — объяснил Кордис. — Эта планета — средоточие мощной энергии. Темная сторона живет и пульсирует в самом ядре этого мира.

Он умолк и медленно вытянул тощую руку ладонью вверх. Казалось, будто он держит в своих птичьих пальцах что-то невидимое, но уникальное и драгоценное.

— Храм, в котором мы находимся, построили тысячи лет назад, чтобы собирать и концентрировать эту энергию. Здесь темная сторона проявляется мощнее всего. — Кордис стиснул кулак с такой силой, что ногти до крови впились в ладонь. — Тебя выбрали потому, что ты обладаешь огромным потенциалом, — прошептал он. — Здесь, на Коррибане, от учеников ожидают очень многого. Путь труден, но тех, кто его пройдет, ждет великая награда.

«Могущество приносит победу».

Кордис протянул руку и водрузил оцарапанную ладонь на голый череп Бейна, окропив его кровью владыки ситхов. За время армейской службы Бейн насмотрелся всякого, но этот церемониальный акт кровопускания вызвал у него большее отвращение, чем любая резня. Он едва удержался, чтобы не отдернуть голову.

— У тебя есть потенциал, чтобы стать одним из нас — войти в Братство Тьмы. Вместе мы сбросим цепи Республики.

«Победа сорвет с меня оковы».

— Но даже те, у кого есть потенциал, могут потерпеть неудачу, — закончил Кордис. — Я верю, что ты нас не разочаруешь.

Это в планы Бейна точно не входило.

Следующие несколько недель пролетели быстро. Бейн с головой погрузился в учебу. С удивлением он обнаружил, что его неопытность в обращении с Силой — исключение, а не норма. Немало учеников занимались многие месяцы или даже годы, прежде чем их приняли в Академию на Коррибане.

Поначалу это сильно тревожило. Бейн только-только приступил к занятиям, а уже попал в отстающие. В этом сообществе, где царил дух безжалостного соперничества, он легко мог стать жертвой любого из учеников. По размышлении, однако, он начал сознавать, что на самом деле не так уж и беззащитен.

Из всех учеников только он один был способен призывать энергию темной стороны, не имея за плечами никаких тренировок. Он прибегал к Силе так часто, что стал принимать ее как данность. Сила давала Бейну преимущество над соперниками за карточным столом и в потасовках. На войне она предупреждала об опасности и приносила победу в безнадежных, казалось, ситуациях.

И все это он делал инстинктивно, не будучи тому обучен и даже не догадываясь, что творит. Теперь его наконец-то учили пускать в ход свои способности по-настоящему. Из-за других учеников волноваться не стоило… По правде сказать, это им следовало волноваться. Когда Бейн завершит обучение, никто из них не сможет с ним сравниться.

Большую часть знаний ему открывали Кордис и другие учителя: Кас'им, Ориллта, Шенаяг, Хеззоран и Бортис. В Академии бывали и групповые занятия, но редко. Слабые и непонятливые не должны были тормозить сильных и амбициозных. Каждый занимался в своем собственном ритме, движимый жаждой знаний и могущества. Однако на каждого мастера приходилось примерно по шесть учеников, и каждый из которых должен был как-то проявить себя, прежде чем один из наставников соглашался потратить драгоценное время на обучение его секретам ситхов.

Хотя Бейн был новичком, он легко добивался внимания темных повелителей, особенно Кордиса. Он знал, что это особое благоволение неизбежно вызовет враждебность со стороны других учеников, но старался не думать об этом. Со временем дополнительные уроки помогут ему догнать и обойти остальных, и вот тогда уже можно будет не беспокоиться из-за их мелочной зависти. Пока же он держался обособленно и старался не привлекать к себе лишнего внимания.

В те часы, когда Бейн не занимался с учителями, он изучал старинные документы в библиотеке. Подобно джедаям, которые хранили свои архивы в Храме на Корусанте, ситхи собирали и накапливали знания в архиве коррибанского храма. Однако, в отличие от библиотеки джедаев — где большинство данных хранились в электронном и голографическом форматах либо в голокронах, — коллекция ситхов состояла из свитков, фолиантов и манускриптов. С той поры, когда Дарт Реван чуть не уничтожил Республику, джедаи три тысячи лет без устали охотились на обучающие устройства темной стороны. Все известные голокроны ситхов были либо уничтожены, либо увезены на хранение в Храм джедаев на Корусанте. Ходило множество слухов о необнаруженных голокронах, которые были либо спрятаны на далеких планетах, либо попали в лапы к какому-нибудь жадному мастеру-ситху, не желавшему делиться знаниями. Все старания Братства Тьмы разыскать эти утраченные сокровища оказались тщетными, поэтому приходилось прибегать к примитивным технологиям вроде пергамента и флимсипласта.

Поскольку же коллекция постоянно пополнялась, индексы и списки литературы давно и безнадежно устарели. Поиски в архивах нередко не увенчивались ничем, кроме досады и разочарования, и многие ученики предпочитали заниматься чем-то более полезным — например, учиться у наставников или пытаться произвести на них впечатление.

Бейн был старше большинства из них, а многолетний труд на шахте научил его терпению, и поэтому каждый день он по нескольку часов штудировал старинные материалы. Они его завораживали. Многие исторические документы описывали битвы древности или прославляли дела прошлых владык ситхов. Сама по себе эта информация не имела особой практической пользы, но Бейн понимал ее истинную ценность: каждый свиток был кусочком общей картины, ключом к более глубокому пониманию сути.

Сведения из архивов дополняли знания, полученные от учителей. Они придавали контекст абстрактным урокам. Бейн считал, что со временем знания древних станут ключом, который поможет открыть весь его потенциал. И его представление о Силе мало-помалу обретало очертания.

Загадочная и необъяснимая, она была в то же время естественной и незаменимой. Сила являлась фундаментальной энергией, которая пронизывала Вселенную и связывала все живое. Этой энергией, этой мощью можно было управлять. Ее можно было контролировать и использовать в своих целях. Усваивая знания темной стороны, Бейн учился подчинять Силу себе. Каждый день он медитировал и тренировался под бдительным присмотром Кордиса. Спустя какие-то несколько недель он уже умел перемещать небольшие предметы одной мыслью — а ведь совсем недавно он счел бы такое невозможным.

Теперь, однако, Бейн понимал, что это только начало. На глубоком, фундаментальном уровне он постигал великую истину: чтобы выжить, нужно быть сильным. На других полагаться нельзя. Друзья, родичи, сослуживцы… в конечном итоге нельзя рассчитывать ни на кого. В беде надо надеяться только на самого себя.

Темная сторона даровала могущество. Бейн знал, что уроки мастеров-ситхов сделают его сильным. Сумев произвести на учителей впечатление, он сможет полностью раскрыть свой потенциал и однажды займет место среди них.

Когда первая волна устремилась в атаку, флот Республики на орбите Руусана был застигнут врасплох. С этой маленькой и не имевшей политической ценности планетки, покрытой густыми лесами, республиканцы совершали опустошительные налеты на ситхов, расквартированных в соседней системе Кашиик. Теперь враг применил ту же тактику против них самих.

Ситхи нанесли удар внезапно, всем скопом материализовавшись из гиперпространства: для такого громадного флота маневр был практически самоубийственный. Прежде чем раздались сигналы тревоги, по кораблям Республики уже открыли огонь три дредноута, два линкора типа «Корсар», несколько эскадрилий перехватчиков и с десяток истребителей «Канюк». А возглавлял атаку флагман Братства Тьмы — разрушитель «Закат».

Повелитель Каан лично командовал операцией, сидя в медитационной сфере на борту «Заката». Отсюда он мог связываться со всеми кораблями и отдавать приказы, будучи уверен, что их выполнят моментально и точно. Сфера пульсировала огнями и звуками: светящиеся мониторы и экраны с мелькающими на них картинками беспрерывно попискивали, сообщая о ходе битвы.

Темный повелитель, однако, на экраны даже не смотрел. Его восприятие простиралось далеко за пределы медитационной сферы, давая больше информации, чем все электронные приборы. Он знал позиции всех кораблей, участвовавших в бою, — как своих, так и вражеских. Чувствовал каждый выпущенный залп, каждый поворот и бочку, каждый маневр и контрманевр. Зачастую он узнавал о событиях еще до того, как те происходили.

От усилий лоб Каана покрылся морщинами; он втягивал в себя воздух длинными судорожными глотками. По дрожащему телу градом катился пот. Напряжение было неимоверным, но благодаря медитационной сфере он удерживал концентрацию и, несмотря на физическое истощение, влиял на ход битвы с помощью темной стороны Силы.

Боевая медитация — искусство, унаследованное от ситхов-колдунов древности, — сеяла хаос в рядах противника. Подпитываясь страхом и отчаянием врагов, Каан вселял в их души уныние и черную безысходность. Каждый неверный маневр неприятеля многократно усугублял его положение, каждое колебание приводило к каскаду ошибок и промахов, которые преследовали даже самых дисциплинированных солдат. Не успев толком начаться, битва была уже практически окончена.

Флот Республики совершенно потерял строй. Два из четырех больших кораблей типа «Молотоглав» лишились основных щитов уже после первой атаки «Канюков». Теперь в атаку выдвигались дредноуты, поливая внезапно ставших уязвимыми «Молотоглавых» убийственным огнем лазерных пушек. Корабли, которые вот-вот могли потерять ход и стать полностью беззащитными, только теперь кое-как выпускали собственные истребители навстречу быстро приближающемуся врагу.

Остальными двумя республиканцами занимались линкоры ситхов — «Раж» и «Ярость». Неуклюжим «Молотоглавам» требовался оборонительный заслон из кораблей сопровождения, которые сдерживали натиск, пока сами они поворачивались, наводя на врага тяжелые орудия. Без заслона «Молотоглавы» были практически беззащитны перед более быстрыми и маневренными «Корсарами». Подойдя вдоль вектора, который минимизировал количество орудий противника, способных вести огонь, «Раж» и «Ярость» пронеслись перед их носами, стреляя из всех стволов. Когда «Молотоглавы» пытались изменить курс, чтобы навести на врага больше орудий, «Корсары» делали разворот и заходили снова вдоль другого вектора, нанося еще больше повреждений. Этот жестокий маневр именовался «срезанием палубы», и без поддержки собственных истребителей и линкоров большие корабли Республики не могли выдерживать его долго.

Но помощи от линкоров ждать не приходилось. От одного из них, который находился в одиночном патруле, остался только обугленный и безжизненный корпус: он был уничтожен прямым попаданием с «Заката» еще в первые секунды атаки, не успев даже поднять щиты. Остальные два, окруженные истребителями и вздрагивающие от бортовых залпов «Заката», вряд ли могли продержаться дольше первого.

Каан чувствовал панику, охватившую республиканских солдат и командиров. Его план был целиком наступательным; эта стратегия гарантировала нанесение врагу максимального урона, но оставляла его собственные корабли незащищенными и уязвимыми для организованной контратаки. Однако ответа ожидать не стоило. Республиканские капитаны были не в состоянии координировать свои действия, не могли выстроить оборонительную линию. Они не могли даже отступить в боевом порядке… да и отступление было невозможным. Победа уже маячила на горизонте!

И вдруг «Ярость» исчезла: мощный взрыв разнес «Корсара» на куски. Все произошло так стремительно, что для Каана — несмотря на предвидение, дарованное боевой медитацией, — это стало полной неожиданностью. «Молотоглавы» повернулись по касательным, каким-то образом одновременно оказавшись на пути «Ярости». Один из них открыл огонь из носовых орудий, сняв щиты «Корсара», а второй дал залп в одну и ту же точку, вызвав сильнейшую детонацию, которая уничтожила линкор в мгновение ока. Маневр был блестящий: два корабля под беспрестанным обстрелом идеально скоординировали свои действия, чтобы разбить общего врага. Это выглядело невероятным.

Каан приказал «Ражу» исполнить маневр уклонения. Линкор прекратил атаку за миг до того, как «Молотоглавы» открыли огонь, и тем избежал судьбы собрата. Дредноуты, приближавшиеся к искалеченным «Молотоглавам», тоже были вынуждены отступить, когда из ангаров якобы беззащитных жертв вылетели четыре эскадрильи республиканских истребителей. Даже в идеальных условиях так быстро запустить машины было бы непросто; в данной ситуации это казалось немыслимым. Тем не менее Каан ощущал их: почти пятьдесят «Ауреков» атаковали дредноуты в плотном строю, давая «Молотоглавам» время отступить. Они формировали оборонительный заслон!

Собрав энергию темной стороны, повелитель Каан устремил сознание наружу и прикоснулся к разумам врагов. Те были угрюмы, но не падали духом. Некоторые боялись, но никто не паниковал. Всюду Каан чувствовал дисциплину, целеустремленность и решимость. И кое-что еще. Чье-то присутствие.

Присутствие было практически незаметным, но Каан не сомневался, что в первые минуты боя его не было. Кто-то с помощью Силы укреплял боевой дух солдат Республики. Кто-то, используя светлую сторону, сводил на нет влияние медитации Каана и менял ход битвы. Только мастер-джедай был достаточно силен, чтобы противодействовать воле владыки ситхов.

Копеж тоже это почувствовал. Пристегнутый к креслу перехватчика, он заставлял машину рыскать и вертеться под огнем противоистребительных орудий «Молотоглава», как вдруг присутствие мастера-джедая захлестнуло его, будто волна. Застигнутый врасплох, тви'лек на долю секунды потерял концентрацию. Любому другому пилоту это стоило бы жизни, но Копеж не был простым пилотом.

Отреагировав с быстротой, рожденной инстинктом, отточенной годами тренировок и усиленной энергией темной стороны, он сбросил скорость и толкнул рукоятку от себя. Перехватчик, дернувшись вперед и вниз, ушел в крутое пике и едва разминулся сразу с тремя выстрелами ионных орудий «Молотоглава», пришедшими сверху. Выровняв машину, Копеж заложил размашистую бочку и понесся в сторону самого большого из крейсеров Республики. Джедай был там. Он чувствовал его: корабль излучал Силу, словно маяк. Оставалось только его убить.

На борту «Заката» Каан вел смертельный бой с мастером-джедаем: оружием были корабли и пилоты двух флотов. У республиканцев имелось больше кораблей и огневой мощи, тогда как Каан в своем плане рассчитывал на эффект внезапности и боевую медитацию. Теперь оба его преимущества были сведены на нет. Несмотря на свое могущество, темный повелитель не владел редким искусством боевой медитации в совершенстве. Оно было лишь одним из множества его талантов, которые он старался развивать в равной мере. Зато противостоявший ему джедай, скорее всего, тренировался с рождения, готовясь именно к такой схватке. Ход битвы постепенно менялся, и темный повелитель начинал терять надежду.

В отчаянной попытке вернуть сражение под контроль он собрал всю волю в кулак и хлестнул свое воинство яростной волной темной стороны. Подстегиваемые приливом адреналина, жаждой крови и властным приказом своего владыки, двое пилотов «Канюков» попытались врезаться в ближайшую эскадрилью «Ауреков», чтобы самоубийственной атакой сломать их строй. Но республиканцы не дрогнули, не бросились врассыпную от двух безумцев. Они встретили атаку огнем орудий, уничтожив врага еще на подлете.

На противоположной стороне сражения перехватчик Копежа прошел сквозь оборонительный периметр, выстроенный вокруг большого корабля и его драгоценного груза. Машина тви'лека была слишком быстрой и верткой как для «Ауреков», так и для орудий крейсера. Оказавшись в тылу у республиканцев, Копеж направил перехватчик прямо к главному ангару. Взрывозащитные двери опоздали на долю секунды. Когда машина развернулась и заскользила по палубе ангара, ситх открыл огонь, скосив большинство солдат, которым не посчастливилось оказаться внутри.

Как только перехватчик остановился, Копеж откинул фонарь кабины и выпрыгнул из кресла. Ловко приземлившись на ноги, он плавным движением извлек световой меч. Первый взмах алого клинка перехватил выстрелы двух уцелевших солдат, отразив их в сторону. Исполнив сальто, тви'лек преодолел шестиметровое расстояние, отделявшее его от врагов, и следующий взмах меча оборвал их жизни.

Копеж остановился, чтобы оценить ситуацию. От оборудования и техников, которые обслуживали республиканские истребители, остались одни изувеченные тела и металлолом. Улыбнувшись, ситх прошел к люку, который вел внутрь корабля.

Он быстро и уверенно зашагал по коридорам. Энергия, которую излучал мастер-джедай, вела его, как тук'ату запах жука-визгуна. В одном из проходов тви'лека остановила охрана. Судя по красным нашивкам на рукавах, это был элитный отряд специально обученных солдат — лучшие телохранители, которых могла предложить армия Республики. Копеж догадывался, что они, должно быть, сильные бойцы… Одна женщина даже успела сделать два выстрела, прежде чем весь отряд пал от его меча.

Ситх вступил в большую комнату с единственной дверью на противоположной стороне. За этой дверью и таилась добыча, но в центре помещения путь ему преградили двое селкатов — амфибий с планеты Манаан, — которые стояли на страже с включенными мечами. Впрочем, это были всего лишь падаваны, слуги мастера-джедая. Копеж даже не стал вступать с ними в бой: это было бы ниже его достоинства. Он выбросил вперед мясистый кулак и Силой отшвырнул обоих к переборке. От удара одного из падаванов оглушило. Когда он, шатаясь, поднялся на ноги, его спутница уже погибла, задушенная мощью темной стороны.

Оставшийся падаван медленно отступал под натиском Копежа. Повелитель ситхов шел размеренным шагом, накапливая Силу. Он выпустил энергию в виде шквала электричества, и синевато-лиловые молнии вонзились в плоть несчастной жертвы. Тело селката задергалось в мучительных конвульсиях, и вскоре дымящийся труп повалился на пол.

Приблизившись к двери, Копеж открыл ее и вошел в небольшое помещение для медитаций. На полу, скрестив ноги, сидела пожилая цереанка в простом коричневом плаще мастера-джедая. От усилий ее усталое морщинистое лицо было все в поту: женщина использовала собственную боевую медитацию против владыки Каана и его ситхов.

Изнуренная, обессиленная, цереанка не имела никаких шансов против нависшего над нею темного повелителя. Однако она даже не пыталась бежать или защищаться. Зная, что от смерти ее отделяют считаные секунды, она оставалась полностью сосредоточенной на битве флотов.

Копеж невольно восхитился ее отвагой, хотя это не помешало ему зарубить цереанку. Ее невозмутимое смирение отняло у него радость победы. «Покой — это ложь», — пробормотал ситх и зашагал обратно к ангару, где стоял в ожидании его перехватчик. Он спешил улететь до того, как «Закат» или какой-нибудь другой корабль разнесет «Молотоглава» на куски.

Смерть мастера-джедая снова изменила ход битвы. Сопротивление ослабло, сражение превратилось в триумф ситхов, а затем и в бойню. Оставшись без защиты светлой стороны Силы, солдаты Республики оказались совершенно деморализованы страхом и отчаянием, которые внушал им Каан. Те, кто обладал сильной волей, утратили всякую надежду на победу и думали только о спасении. Слабовольные были настолько подавлены, что просто надеялись на быструю и милосердную смерть. Чаяния первых не сбылись, но вторые получили что хотели.

Пристегнувшись и захлопнув фонарь кабины, повелитель Копеж вывел перехватчик из ангара за считаные секунды до того, как огромный корабль погиб в грандиозной и яркой огненной вспышке.

Потери ситхов оказались выше ожидаемых, но победа была полной. Ни один республиканский корабль, ни один пилот или солдат не пережил первую битву за Руусан.

10

Бейн делал успехи. За какие-то месяцы он узнал очень многое о Силе и о могуществе темной стороны. Физически он чувствовал себя как никогда крепким. На утренней пробежке он мог промчаться на всех парах пять километров, даже не запыхавшись. Рефлексы его ускорились, разум и чувства обострились неимоверно.

Теперь он мог пропускать через свое тело Силу, которая давала ему заряд энергии, позволявший совершать, казалось бы, немыслимые трюки: делать сальто из положения стоя, падать с невероятной высоты и оставаться невредимым, подпрыгивать на десять метров и выше.

Бейн всегда знал, что находится вокруг него, и чувствовал присутствие других. Иногда он даже улавливал их намерения и неясные образы мыслей. Теперь он мог поднимать в воздух более крупные предметы и держать их дольше. С каждым уроком способности его росли. Призывать Силу, подчинять ее своей воле становилось все легче. И каждую неделю Бейн осознавал, что обошел еще одного ученика, который некогда опережал его.

Все меньше и меньше времени он проводил в архивах за чтением старинных свитков. Первоначальное увлечение древностями прошло, темп жизни в Академии не оставлял для него места. Усвоение знаний давно умерших владык было занятием холодным и отвлеченным. Погружение в историю не могло сравниться с восторгом и ощущением могущества, которые Бейн испытывал, когда направлял Силу сам. Он влился в Академию и в Братство Тьмы. И жил сейчас, а не в далеком прошлом.

Он стал проводить больше времени среди других учеников. Уже чувствовалось, что некоторые завидуют ему, хотя бросать вызов в открытую никто не решался. Конкуренция между учениками поощрялась, и учителя допускали, чтобы соперничество перерастало во вражду и ненависть, которые питали темную сторону. Но всякого ученика, уличенного в попытке помешать другому или сорвать его тренировки, ждала суровая кара.

Все, безусловно, понимали, что карают на самом деле за неосторожность и неумение заметать следы. Интриги негласно разрешались — при условии, что интригану хватало ума не попасться. Феноменальный прогресс Бейна защищал его от махинаций других учеников. Никто не осмеливался как-то ему навредить, опасаясь привлечь внимание Кордиса или других владык ситхов.

К несчастью, это особое положение мешало самому Бейну прибегать к обману, интригам и другим похожим средствам, которыми он мог бы повысить свой статус в Академии.

Тем не менее существовал один законный способ, которым ученик мог победить соперника, — дуэль. Световой меч, излюбленное оружие как ситхов, так и джедаев, был не просто энергетическим клинком, способным резать практически любой известный в Галактике материал. Меч дополнял владельца, расширял его возможности в использовании Силы. Лишь тот, кто обладал строгой ментальной дисциплиной и абсолютным физическим мастерством, мог эффективно владеть этим оружием… по крайней мере, так учили Бейна и остальных.

Мало у кого из учеников были световые мечи; большинству еще предстояло доказать, что они достойны оружия. Но это не мешало тви'леку Кас'иму, мастеру клинка, обучать их стилям и приемам, которые они станут использовать, завоевав в конце концов право на ношение меча. Каждое утро ученики собирались на широкой крыше храма, чтобы отрабатывать упражнения под бдительным оком учителя. Все старались освоить экзотические движения, которые принесут победу в бою.

По лицу Бейна в три ручья катился пот, заливая глаза. Молодой ученик сморгнул едкую жидкость и удвоил усилия, снова и снова рассекая воздух тренировочным мечом. Вокруг него другие ученики делали то же самое. Каждый старался преодолеть ограничения своего тела и стать не просто воином с оружием, а продолжением самой темной стороны.

Бейн начал с освоения базовых приемов, которые были общими для всех семи традиционных форм фехтования на световых мечах. Первые недели он бесконечно долго отрабатывал защитные стойки, верхние удары, блоки и контратаки. Примечая природные наклонности учеников, пока те осваивали азы, повелитель Кас'им определял, какая форма будет наиболее соответствовать их стилю. Для Бейна он выбрал джем-co, форму V. Пятая форма подчеркивала физическую силу, позволяя Бейну наиболее выигрышно использовать свои габариты и мускулы. Только когда он смог повторить каждое движение джем-co так, что Кас'им остался доволен, Бейна допустили к настоящим тренировкам.

Теперь, вместе с другими учениками Академии, каждое утро он почти час отрабатывал приемы под неусыпным взором мастера клинка. Тренировочные мечи были сделаны из дюрастали и имели тупые края. Они были сбалансированы так, чтобы имитировать луч энергии, испускаемый настоящим мечом. Сильный удар таким оружием мог причинить серьезную травму, но поскольку подлинный световой меч действовал иначе, каждый клинок был покрыт миллионами невидимых глазу ядовитых колючек, срезанных с микроскопических спинных гребней смертоносных жуков-пелко — редких насекомых, которые обитали глубоко в песках Долины темных повелителей на Коррибане. При касании мельчайшие шипы пронзали любую ткань, а от яда пелко на коже появлялись ожоги и волдыри. Пораженную часть тела сразу же охватывал временный паралич, так что пострадавшая конечность становилась бесполезной. Это прекрасно имитировало потерю кисти, руки или ноги.

Утренний воздух был наполнен кряхтением учеников и свистом мечей, рассекавших пустоту. Бейну это чем-то напоминало армейские тренировки, когда группа солдат вместе отрабатывала движения до автоматизма.

В Академии, однако, отсутствовало чувство товарищества. Ученики были соперниками, безо всяких околичностей. Во многих отношениях это место скорее походило на Апатрос. Впрочем, награда стоила того, чтобы терпеть одиночество. Здесь учили секретам темной стороны.

— Нет! — рявкнул вдруг Кас'им. Он расхаживал вдоль рядов учеников, но теперь остановился возле Бейна. — Бей жестоко и точно! — Мастер клинка схватил его за руку и грубо вывернул кисть под правильным углом. — Ты колешь слишком высоко! — бросил он. — В бою права на ошибку не будет!

Кас'им задержался возле Бейна на несколько секунд, чтобы проверить, усвоил ли тот урок. После нескольких правильных выпадов мастер клинка одобрительно кивнул и двинулся дальше.

Бейн отрабатывал укол снова и снова, стараясь выдерживать высоту и направление атаки, как показал Кас'им. Бесчисленными повторениями он обучал свои мышцы, пока те не начинали воспроизводить действие безукоризненно и безотказно. Только тогда он включал новое движение в более сложные приемы.

Вскоре Бейн уже тяжело дышал от напряжения. По нагрузке тренировки у Кас'има не могли сравниться с Апатросом, где он часами напролет долбил кортозисную жилу гидравлическим молотком. Но эти занятия выматывали гораздо сильнее по другой причине. Они требовали полной умственной концентрации и внимания к деталям — даже тем, которые не были видны невооруженному глазу. Для достижения истинного фехтовального мастерства требовалось сочетание работы тела и разума.

Когда в бою сходились двое мастеров, все происходило с такой скоростью, что мозг и глаза просто не успевали реагировать. Фехтовать приходилось инстинктивно; тело следовало так натренировать, чтобы все движения и ответные действия выполнялись бессознательно. Для этой цели Кас'им заставлял учеников отрабатывать комбинации — тщательно продуманные серии ударов и защит из арсенала избранных для них стилей. Комбинации были составлены самим мастером клинка таким образом, чтобы каждый прием плавно перетекал в другой, максимально увеличивая эффективность атаки и уменьшая время открытия.

Используя комбинации во время поединка, ученик мог очистить разум от мыслей: тело проделывало все движения бессознательно. Фехтовать с применением комбинаций получалось результативнее и быстрее, чем отдельно продумывая каждый удар или блок. Это давало огромное преимущество перед соперником, с данной техникой не знакомым.

Однако доскональное разучивание новой комбинации было занятием долгим и трудным. У многих на это уходило две-три недели тренировок — или еще дольше, если комбинация основывалась на стиле, который ученик еще не освоил. При этом даже мельчайшая ошибка в самом незначительном действии могла сделать всю связку бесполезной.

Кас'им заметил потенциально гибельный изъян в технике Бейна. Молодой ситх был твердо намерен устранить этот недостаток, даже если это требовало дополнительных часов тренировок. В стремлении к совершенству Бейн не знал усталости — это касалось не только фехтования, но и других дисциплин. Теперь у него была цель в жизни.

— Достаточно, — раздался голос Кас'има. Услышав команду, все ученики прекратили свои занятия и повернулись к мастеру клинка. Тот стоял перед строем лицом к ним. — Можете отдыхать десять минут, — объявил Кас'им. — Потом поединки.

Бейн, как и все остальные, сел в медитационную позу, скрестив ноги. Положив тренировочный меч на землю, он закрыл глаза и соскользнул в легкий транс, черпая энергию темной стороны, чтобы оживить ноющие мышцы и освежить усталую голову.

Молодой ситх позволил Силе течь сквозь себя, пустил мысли на самотек. Как часто бывало, память перенесла его в тот момент, когда он впервые почувствовал темную сторону Силы. Не наткнулся случайно, как на Апатросе или в армии, а познал по-настоящему.

Это случилось на третий день его пребывания в Академии. Бейн отрабатывал технику медитации, которую выучил накануне, как вдруг его накрыло. Словно прорвавшая дамбу вода, энергия затопила его, смывая прочь все недостатки: слабость, страх, неуверенность в себе. В тот момент он понял, для чего он здесь. И преображение Деса в Бейна, простого смертного в ситха, началось по-настоящему.

«Могущество приносит победу.

Победа сорвет с меня оковы».

Об оковах Бейн знал все. Некоторые были очевидными: жестокий и равнодушный отец, каторжная работа в рудниках, долги перед безликой, беспощадной корпорацией. Другие были не столь явными: Республика и ее прекраснодушные посулы лучшей жизни, которые никогда не исполнялись; джедаи с их клятвой избавить Галактику от несправедливости. Даже друзья из «воинов сумрака» в своем роде сковывали его. Бейн заботился о них, защищал как мог, а какой с них оказался толк, когда он нуждался в них больше всего?

Теперь он понимал, что личная привязанность только мешает двигаться вперед. Друзья были обузой. Надо было полагаться только на себя. Развивать собственный потенциал. Собственное могущество. В конечном итоге к нему все и сводилось. К могуществу. А темная сторона обещала именно его в первую очередь.

Вокруг послышался шорох — тихое шуршание плащей: ученики прекращали медитацию и направлялись к дуэльному кругу. Схватив тренировочное оружие, Бейн вскочил и двинулся туда же.

В конце каждой тренировки вся группа становилась в широкий неровный круг на вершине храма. В этот круг мог войти любой из учеников и бросить вызов другому. Кас'им внимательно наблюдал за поединками, а по завершении вслух анализировал их ход. Победители удостаивались похвалы за свое искусство, а их статус в неофициальной иерархии Академии повышался. Проигравшие выслушивали порицание за допущенные промахи, а поражение больно било по их самолюбию.

Когда Бейн только начал тренироваться, многие ученики наперебой вызывали его на поединок. Они знали, что в обращении с Силой он полный новичок, и горели желанием свалить мускулистого гиганта на виду у однокашников. Поначалу Бейн отказывался. Он знал, что поединки — самый быстрый способ завоевать престиж в Академии, но был не настолько глуп, чтобы ввязываться в бой, который гарантированно проиграет.

За прошедшие месяцы, однако, он усердно занимался, приобретая свой стиль и оттачивая технику. Бейн быстро выучил комбинации и, когда сам Кас'им отметил его успехи, почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы начать принимать вызовы. Победа сопутствовала ему не всегда, но он выигрывал куда больше поединков, чем проигрывал, и постепенно карабкался наверх. Сегодня он был готов подняться еще на одну ступеньку.

Ученики встали в три ряда, образовав кольцо диаметром примерно в десять метров. Кас'им прошел в центр круга. Он не произнес ни слова, только наклонил голову в знак того, что можно начинать. Бейн тут же вошел в круг, опередив остальных.

— Я вызываю Фохарга, — звонко объявил он.

— Принимаю, — послышался ответ откуда-то с противоположной стороны. Ученики расступились, пропуская вызванного. Кас'им слегка поклонился обоим бойцам и отступил на край, чтобы дать им больше места.

Фохарг был макуртом. Бейну он во многом напоминал трандошан, с которыми ему доводилось сражаться в дни военной службы. Те и другие были ящероподобными гуманоидами, покрытыми зеленой кожистой чешуей, но у макуртов на голове росли четыре изогнутых рога.

В начале своего обучения Бейн уже бился однажды с Фохаргом — и проиграл. С позором.

Макурт от природы был ночным существом. Однако, подобно шахтерам с Апатроса, которые привыкли к ночной смене, он приспособился к неестественному для себя распорядку дня, чтобы заниматься вместе с другими учениками. Во время первой дуэли Бейн недооценил Фохарга, рассчитывая, что днем тот будет сонным и неуклюжим. Повторять эту ошибку он не собирался.

Под безмолвными взорами Кас'има и учеников бойцы встали в стойку и принялись кружить, держа мечи перед собой. Макурт рычал и сопел, раздувая ноздри и пытаясь запугать противника. Время от времени он ревел и тряс рогатой ящериной головой, яростно скаля зубы. В прошлый раз, когда Бейн сошелся в бою с этим зеленым фыркающим демоном, он действительно опешил. Теперь же он просто игнорировал всю эту показуху.

Бейн нанес простой верхний удар, который Фохарг уверенно отбил. Вместо треска и гудения столкнувшихся энергетических клинков раздался громкий лязг. Бойцы тут же отскочили друг от друга и вернулись в исходную стойку.

Бейн бросился вперед, и его клинок описал быструю дугу, обрушившись по диагонали справа налево. Фохарг сумел отвести удар, но потерял равновесие и отступил на шаг. Бейн попытался воспользоваться преимуществом, рубанув на обратном замахе. Противник увернулся и проворно отпрыгнул, разрывая дистанцию. Бейн прервал комбинацию и снова принял стойку.

На Апатросе дремлющая восприимчивость к Силе позволяла ему предвидеть действия врага и реагировать на них. Здесь, однако, тем же преимуществом обладал каждый соперник. Поэтому для победы требовалось сочетание Силы и боевого мастерства.

Над мастерством Бейн и работал последние месяцы. Чем искуснее он становился, тем меньше ментальной энергии приходилось тратить на различные выпады, блоки и контратаки. Это позволяло сосредоточиться на Силе, с помощью которой Бейн предсказывал действия противника, одновременно путая и сбивая с толку его собственное чувство предвидения.

Когда они с Фохаргом сражались в прошлый раз, Бейн был еще зеленым новичком, выучившим всего несколько комбинаций. Теперь он знал их около сотни и мог плавно переключаться с одной на другую, что открывало больше вариантов для перехода из защиты в атаку и наоборот. А чем больше вариантов, тем труднее было противнику предугадывать его действия с помощью Силы.

Несмотря на свою жутковатую внешность, Фохарг был меньше и легче Бейна. Не в силах противостоять грубой силе пятой формы, макурт был вынужден обратиться к защитному стилю формы III, с помощью которого мог бы сдерживать могучие удары более крупного противника.

Закрутив быструю «мельницу», Бейн взвился высоко вверх и обрушился на врага. Фохарг отбил удар, но сам полетел на землю. Он перекатился на спину и едва успел выставить меч, чтобы отразить следующую атаку. Воздух наполнился лязгом металла, удары Бейна сыпались градом. Мастерски защищаясь, макурт не давал противнику напасть, а потом и сам ухитрился сбить Бейна с ног. Теперь на земле валялись оба.

Они одновременно вскочили и встали в позицию, словно зеркальные отражения. Мечи со звоном столкнулись, и бойцы разошлись в очередной раз. В толпе послышалось какое-то бормотание и смутное перешептывание, но Бейн усилием воли отогнал из головы лишний шум. Должно быть, все решили, что бой подходит к концу… но так считал и сам Бейн. Он был разочарован, что не смог добить упавшего противника, но знал, что победа близка. Фохарг пока спасся, но дорогой ценой: он тяжело дышал, плечи обвисли.

Бейн снова пошел в атаку. На сей раз, однако, макурт не отступил. Он шагнул вперед и нанес быстрый укол, переключившись с третьей формы на более точную и агрессивную вторую. Этот неожиданный маневр застал Бейна врасплох, и он на микросекунду запоздал с защитой, распознав перемену слишком поздно. Ему удалось отбить кончик меча от груди, но лезвие прошло по правому плечу.

Толпа ахнула, Фохарг победно взвыл, а Бейн закричал от боли, выронив меч из одеревеневших пальцев. Не задумываясь, второй рукой он толкнул противника в грудь. Фохарг отлетел назад, и Бейн успел откатиться в сторону.

Встав на ноги, он протянул левую руку к мечу, лежавшему в трех метрах от него. Оружие легло в ладонь, и Бейн снова встал в стойку. Правая рука бессильно болталась. Некоторые ситхи умели сражаться обеими руками, но Бейн еще не дорос до такого уровня. Клинок он держал неуверенно и неуклюже. С левой у него не было шансов победить Фохарга. Бой был окончен.

Противник тоже это понял.

— Вкус поражения горек, человече, — низким и угрожающим голосом прорычал он на общегале. — Я победил тебя. Ты проиграл.

Он не предлагал Бейну сдаться, — это даже не обсуждалось. Макурт просто насмехался над ним, унижал в присутствии других учеников.

— Ты тренировался несколько недель, чтобы бросить мне вызов, — продолжал издеваться Фохарг. — И все напрасно. Победа снова досталась мне.

— Ну так добей меня! — рявкнул в ответ Бейн. Возразить было особо нечего. Все, что с таким жутким акцентом говорил враг, было правдой, и его слова ранили куда больнее, чем тупой клинок тренировочного меча.

— Бой закончится, когда я захочу, — ответил макурт, не поддаваясь на уловку.

Взгляды учеников жгли Бейна. Он чувствовал, как они наслаждаются его страданиями. Они ненавидели его, ненавидели за особое внимание, которое уделяли ему учителя. Тем более сладостным было для них его несчастье.

— Ты слаб, — объяснил Фохарг, небрежно рисуя клинком сложный узор в воздухе. — Предсказуем.

«Прекрати! — хотелось закричать Бейну. — Хватит! Прикончи меня!» Однако, несмотря на кипящие внутри эмоции, он не желал доставлять противнику удовольствие своими мольбами. Он снова выронил бесполезный меч, заметив краем глаза внимательный взгляд Кас'има. Мастер клинка с интересом наблюдал за тем, как противостояние приближалось к неизбежному финалу.

— Учителя сюсюкают над тобой. Уделяют тебе время и внимание. Больше, чем остальным. Больше, чем мне.

Бейн уже почти не воспринимал его слов. Сердце колотилось так громко, что было слышно, как кровь пульсирует в жилах. Буквально дрожа от бессильной злобы, он уронил голову и опустился на колено, обнажив шею.

— Но несмотря на все это, ты слабее меня… Бейн, погибель ситхов.

Бейн. То, как Фохарг произнес это слово, заставило его поднять взор. Точно таким же тоном произносил это слово отец.

— Это имя — мое, — тихим, угрожающим голосом проговорил Бейн. — Никому не позволено использовать его против меня.

Фохарг то ли не расслышал, то ли ему было все равно. Макурт лениво шагнул вперед:

— Бейн. Ни на что не годный. Пустое ничтожество. Учителя зря с тобой возились. Лучше бы они занимались с другими учениками. Очень подходящее имя, ибо ты поистине погибель Академии!

— Нет! — закричал Бейн и выбросил здоровую руку ладонью вперед, навстречу Фохаргу, который прыгнул, чтобы добить его. Энергия темной стороны вырвалась из ладони и перехватила противника в полете, отшвырнув на край кольца, где он свалился у ног Кас'има.

Мастер клинка был явно заинтригован, но смотрел настороженно. Бейн медленно стиснул кулак и поднялся на ноги. Фохарг извивался от боли, держась за горло и ловя ртом воздух.

В отличие от макурта, Бейну было нечего сказать беспомощному противнику. Он сжал кулак еще крепче, выдавливая жизнь из врага и чувствуя, как Сила рвется сквозь него волшебным вихрем. Фохарг замолотил пятками по каменному полу храма, тело его билось в конвульсиях. Макурт начал хрипеть, на его губах показалась розовая пена.

— Хватит, Бейн, — холодно и невозмутимо произнес Кас'им. Хотя учителя отделяли от умирающего ученика считаные сантиметры, взгляд его был прикован к тому, который стоял на ногах.

В сердце Бейна поднялась последняя волна энергии и выплеснулась в мир. Тело Фохарга застыло, глаза закатились. Бейн ослабил хватку, и побежденный макурт обмяк: жизнь покинула его.

— Вот теперь хватит. — Бейн повернулся к трупу спиной и зашагал в сторону лестницы, которая вела внутрь храма. Ученики резво расступились, пропуская его. Даже не оглядываясь, он знал, что Кас'им заинтересованно смотрит ему вслед.

Бейн почувствовал, что кто-то спускается следом за ним, задолго до того, как услыхал шаги. Он не стал ни увеличивать, ни уменьшать скорость, но на первой же площадке остановился и посмотрел назад. Молодой ситх почти ожидал увидеть Кас'има, но вместо мастера клинка обнаружил перед собой оранжевые глаза Сирака — еще одного из здешних учеников. Точнее, лучшего ученика Академии.

Сирак был забраком — одним из трех, которые учились на Коррибане. Забраки нередко бывали амбициозными, мотивированными и заносчивыми — возможно, поэтому в адептах Силы, принадлежавших к этой расе, так мощно проявлялась темная сторона, — и Сирак полностью воплощал в себе эти черты. Из всей троицы он был самым сильным. Куда бы Сирак ни шел, остальные обычно сопровождали его, следуя по пятам, как покорные слуги. Вместе они являли собой живописную картину: бледно-желтый Сирак на фоне краснокожих Ллокея и Йивры. Но сейчас Сирак почему-то был один.

По слухам, он начал постигать темную сторону под началом повелителя Кордиса почти двадцать лет назад, задолго до возрождения Академии на Коррибане. Бейн не знал, насколько эти слухи правдивы, а спрашивать, по его мнению, было бы не слишком разумно. Иридонский забрак был силен и опасен, и Бейн по мере возможностей старался не привлекать к себе внимания лучшего ученика Академии. По-видимому, теперь эта стратегия потеряла актуальность.

Прилив адреналина, который он испытал, обрывая жизнь Фохарга, постепенно проходил. Одновременно таяли уверенность в себе и чувство неуязвимости, которые и привели к драматичной развязке. Бейн не то чтобы боялся забрака, но держался настороженно.

В тусклом свете факелов бледно-желтая кожа Сирака приобрела нездоровый восковой оттенок. Невольно перед глазами Бейна встала сцена первого года его работы на шахтах Апатроса. Артель из пяти рабочих — троих мужчин и двух женщин — попала под обвал. Когда туннель обрушился, они укрылись в укрепленной металлом пещере, выдолбленной в породе, но ядовитый дым проник в их убежище и убил всех еще до того, как спасатели до них добрались. Раздувшиеся трупы были точно такого же цвета, как сейчас кожа Сирака, — цвета медленной, мучительной смерти.

Бейн тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Они принадлежали Десу, а Деса больше не было.

— Что тебе нужно? — спросил он, стараясь не выдавать эмоций.

— Ты знаешь, что меня сюда привело, — последовал холодный ответ. — Фохарг.

— Он был твоим другом? — поразился Бейн. За исключением своих сородичей-забраков, Сирак мало с кем общался. В сущности, многие из тех обвинений, которые Фохарг бросил в лицо Бейну — например, что он у учителей на особом счету, — можно было легко отнести и к Сираку.

— Макурт не был мне ни другом, ни врагом, — надменно отозвался забрак. — Он был недостоин моего внимания, как и ты. До сего дня.

Ответом Бейна был ровный, немигающий взгляд. В зрачках забрака отражался мерцающий свет факелов, — казалось, будто его череп изнутри облизывают голодные языки пламени.

— Ты интересный противник, — прошептал Сирак, приблизившись на шаг. — Грозный… по крайней мере, на фоне всех этих так называемых учеников. Отныне я буду за тобой наблюдать. И ждать.

Он медленно вытянул руку и приставил палец к груди Бейна. Тот с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть.

— Я не бросаю вызовов, — продолжал забрак. — Мне нет нужды проверять свои силы в бою со слабыми соперниками. — Жестоко ухмыльнувшись, он уронил руку и отшагнул обратно. — Но когда ты по глупости возомнишь, что готов, то обязательно вызовешь меня. Я жду этого поединка с нетерпением.

С этими словами он обошел Бейна, как бы невзначай зацепив плечом, и начал спускаться по лестнице.

Значение этого толчка не укрылось от Бейна. Он понимал, что Сирак пытается его запугать… и спровоцировать на бой, к которому Бейн еще не готов. Он не поддался на провокацию. Он так и остался стоять на верхней ступеньке, даже не оглянувшись вслед забраку. Только когда сверху послышались шаги остальных учеников, спускавшихся с крыши, он развернулся и зашагал вниз, чтобы уединиться в своей комнате.

11

Следующим утром Бейн не пошел с остальными на тренировку. Повелитель Кордис возжелал побеседовать с ним. Наедине.

Молодой ситх шагал по опустевшим коридорам Академии. Внешне он казался спокойным и уверенным в себе, но внутри весь кипел.

Ночью, в тишине и темноте своей комнаты, он снова и снова прокручивал в голове ход поединка. Теперь, когда эмоции улеглись, Бейн понимал, что зашел слишком далеко. Пригвоздив Фохарга Силой, он доказал свое превосходство над противником, успешно совершил дун-мёк[2]. После такого макурт никогда бы не осмелился бросить ему вызов. Но почему-то на этом Бейн не остановился. Просто не желал останавливаться.

После боя он не чувствовал вины за содеянное. Ни малейшего раскаяния. Но когда остыл, то появилось ощущение, что он поступил неправильно. Действительно ли Фохарг заслуживал смерти?

Однако считать себя в чем-то виноватым Бейн тоже отказывался. Особой любви он к макурту не испытывал. И вообще никак к нему не относился. Фохарг был всего лишь препятствием на пути самосовершенствования. Теперь это препятствие было устранено.

В момент убийства Бейн полностью отдался темной стороне. Это была не просто ярость или жажда крови. Чувство было более глубоким и шло из самого его естества. Он утратил всякий рассудок и контроль… но это казалось правильным.

Молодой ученик провел долгую и бессонную ночь, пытаясь примирить два чувства — торжества и раскаяния. Но когда утром ему приказали явиться, внутренний конфликт отступил перед более важной проблемой.

Смерть Фохарга не могла остаться без последствий. Поединки предназначались для того, чтобы испытать учеников, закалить их характер через борьбу и боль. Никто не должен был никого убивать. Каждый ученик в Академии — от Си рака до самого отстающего — имел задатки, чтобы стать мастером-ситхом. Каждый обладал редчайшим даром восприимчивости к темной стороне, — даром, который надлежало использовать против джедаев, а не друг против друга.

Убив Фохарга, Бейн погубил потенциального мастера-ситха. Тем самым он нанес серьезный удар по делу Братства Тьмы. Каждый ученик Академии ценился больше, чем целый батальон солдат. Бейн уничтожил бесценное орудие. За это, несомненно, его ждала суровая кара.

Направляясь на аудиенцию, которая должна была решить его судьбу, молодой ситх пытался выкинуть из головы и страх, и вину. Макурт погиб, но он-то, Бейн, жив. И выживать он умеет. Надо быть сильным. Надо придумать, как оправдаться перед повелителем Кордисом.

Мысленно он уже подбирал аргументы. Фохарг был слаб. Бейн не просто убил его, а разоблачил. Кордис и другие учителя поощряли раздоры и вражду среди своих подопечных. Они понимали ценность борьбы и соперничества. Тех, кто демонстрировал успехи — кто возвышался из общей массы, — вознаграждали. Учителя занимались с ними индивидуально, помогая полнее раскрыть потенциал. Те, кто не мог угнаться за остальными, безнадежно отставали. Таков был путь тьмы.

Смерть Фохарга естественным образом вытекала из философии темной стороны. Смерть была последним промахом — его, макурта, собственным промахом. Почему это вдруг Бейн виноват в чужой слабости?

Он ускорил шаг, сердито стиснув зубы. Неудивительно, что у него в душе конфликт эмоций. То, чему учили в Академии, противоречило само себе. Темная сторона не допускала жалости или прощения. Тем не менее ученикам было предписано прекращать бой, победив противника в дуэльном круге. Это было неестественно.

Наконец Бейн подошел к двери покоев Кордиса. На миг он замешкался, страх перед возможным наказанием боролся в нем с гневом, порожденным ненормальной ситуацией, в которой он и другие ученики оказывались каждый день.

Гнев, решил он в конце концов, поможет лучше.

Ученик отрывисто постучал. Услышав изнутри приказ войти, он открыл дверь. Кордис, погруженный в медитацию, стоял на коленях в центре комнаты. Бейн уже бывал в этих покоях, но не мог в который раз не поразиться их изысканному убранству. Стены украшали дорогие гобелены и драпировки. В опасной близости от них были расставлены золотые жаровни и курильницы с благовониями, которые слегка дымились, давая тусклый свет. Один угол занимало большое и роскошное ложе. В другом возвышался резной столик из обсидиана, на котором стоял маленький сундучок.

Крышка сундучка была откинута, и Бейн увидел, что он полон украшений: ожерелий и цепей из драгоценных металлов, золотых и платиновых колец, украшенных яркими камнями. Кордис изо всех сил окружал себя всяческими материальными благами, но еще больше старался, чтобы его роскошь видели все. Бейн подозревал, что в какой-то мере владыка ситхов получал удовольствие — и черпал силы — от зависти и алчности, которые вызывали у других его богатства.

Побрякушки, однако, Бейна не интересовали. Гораздо большее впечатление на него произвели манускрипты и фолианты, которыми были уставлены стеллажи. Великолепные книги, каждая в кожаном переплете с золотым тиснением. Многим были тысячи лет, и Бейн знал, что они хранят секреты древних ситхов.

Наконец повелитель Кордис встал с колен, воздвигся во весь рост и смерил ученика взглядом своих впалых серых глаз.

— Кас'им рассказал мне, что произошло вчера утром, — произнес глава Академии. — Он говорит, ты виновен в смерти Фохарга. — Голос учителя не выдавал никаких эмоций.

— Я не виновен в его смерти, — спокойно ответил Бейн. Он был зол, но не глуп. Следующие слова он подобрал очень тщательно. Повелителя Кордиса надо было убедить, а не разгневать. — Фохарг сам раскрылся. Ослабил защиту в дуэльном круге. Не воспользоваться этим — значит проявить слабость.

Утверждение было не совсем точным, но близким к правде. На первых же уроках Кас'им показывал ученикам, как в бою ограждать себя щитом, чтобы враг не мог использовать против них Силу. Адепт Силы мог вырвать у противника световой меч, сшибить с ног или даже выключить оружие на расстоянии. Щит был самым простым и необходимым средством против таких атак.

Все ученики использовали его инстинктивно, практически не задумываясь. Как только доставался клинок, включалась защитная аура. Для защиты от приемов Силы и маскировки собственных намерений требовалось не меньше энергии и концентрации, чем уходило на расширение возможностей тела и предсказание действий врага. Зачастую именно это незримое противостояние воли, а не схватка тел и клинков, решало исход поединка.

— Кас'им говорит, что Фохарг не раскрывался, — возразил Кордис. — Ты просто разорвал его защиту. Он не мог ничего сделать против твоей мощи.

— Учитель, вы хотите сказать, что надо сдерживаться, если противник слаб?

Вопрос, конечно, был с подвохом. Кордис не стал на него отвечать.

— Одолеть противника в дуэльном круге — это одно дело. Но когда он упал, ты продолжал душить его. Он был побежден задолго до того, как ты его убил. То, что ты сделал, не слишком отличается от добивания врага, уже израненного и лежащего без сознания… в тренировочном круге такое не позволяется.

Слова учителя попали в цель, оживив чувство вины, которое Бейн старался задавить по пути сюда. Кордис молчал, ожидая его реакции. Надо было что-то сказать. Но единственным ответом, который пришел в голову, был вопрос, мучивший Бейна в предрассветные часы:

— Кас'им знал, что происходит. Он все видел. Почему же он не остановил меня?

— В самом деле, почему? — невозмутимо отозвался Кордис. — Повелитель Кас'им хотел посмотреть, что будет дальше. Он хотел видеть, как ты поведешь себя в этой ситуации. Каким ты окажешься: милосердным или… сильным.

И Бейн вдруг осознал, что в покои учителя его вызвали не для наказания.

— Я… я не понимаю. Я думал, убивать других учеников запрещено.

Кордис кивнул:

— Нельзя, чтобы ученики нападали друг на друга в коридорах Академии. Мы хотим, чтобы ваша ненависть была нацелена на джедаев, а не на подобных себе. — Эти слова повторяли спор, который Бейн вел сам с собой всего несколько минут назад. Но того, что прозвучало дальше, он никак не ожидал услышать. — Несмотря на это, смерть Фохарга может оказаться не особо значимой потерей, если она поможет полностью раскрыть твой потенциал. Для тех, в ком темная сторона проявлена особенно мощно, возможны исключения.

— Для таких, как Сирак? — Только когда слова сорвались у Бейна с языка, он понял, что именно сказал.

К счастью, повелителя Кордиса его вопрос скорее позабавил, чем разгневал.

— Сирак понимает, в чем могущество тьмы, — улыбнулся учитель. — Страсть питает темную сторону.

— Покой — это ложь, есть только страсть, — заученно пробормотал Бейн. — Страсть придает силы.

— Совершенно верно. — Кордис, похоже, был доволен, хотя кем — учеником или самим собой, — сказать было трудно. — Сила дарует могущество, могущество приносит победу.

— Победа сорвет с меня оковы, — послушно закончил Бейн.

— Пойми значение этих слов, осознай всем сердцем — и твои возможности станут безграничны!

Кордис махнул рукой, отпуская ученика, и снова уселся на коврик. Бейн направился к выходу, но у двери замедлил шаг и обернулся.

— Кто такой сит'ари? — выпалил он.

Кордис склонил голову набок.

— Откуда тебе известно это слово? — строго спросил он.

— Я… я слышал его от других учеников. Когда они говорили о Сираке. Мол, он и есть сит'ари.

— О сит'ари сказано в некоторых древних текстах, — медленно ответил Кордис, указав украшенной кольцами ладонью на книги, разбросанные по комнате. — Там говорится, что однажды нас возглавит совершенный воин, который станет воплощением самой темной стороны и наших идеалов.

— И этот совершенный воин — Сирак?

Кордис пожал плечами:

— Сирак — самый сильный ученик в Академии. На данный момент. Возможно, со временем он превзойдет и Кас'има, и меня, и всех остальных владык. Возможно, и нет. — Кордис замолчал. — Многие мастера не верят в легенду о сит'ари, — продолжил он мгновение спустя. — Повелитель Каан, к примеру, считает ее выдумкой. Она противоречит философии, которая лежит в основе Братства Тьмы.

— А вы, учитель? Вы верите в легенду?

Кордис задумался. Размышлял он, казалось, целую вечность.

— Опасный вопрос, — произнес наконец темный повелитель. — Но если сит'ари — не просто легенда, то он не родится в готовом виде как воплощение нашего учения. Чтобы достичь такого совершенства, ему — или ей — придется пройти через горнило битв и испытаний. Некоторые скажут, что подобное обучение и является целью нашей Академии. На это я могу возразить: мы готовим учеников для того, чтобы они стали владыками ситхов и могли сражаться бок о бок с Кааном и остальными братьями.

Поняв, что лучшего ответа не добьется, Бейн поклонился и вышел. Его освободили от наказания, помиловали ради его могущества и потенциала. Следовало бы радоваться, торжествовать. Но почему-то, поднимаясь на крышу к другим ученикам, Бейн думал только о липком бульканье, которое вырывалось из горла умирающего Фохарга.

Той ночью, уединившись в своей комнате, Бейн попытался разобраться в произошедшем. Он искал глубинный смысл в словах учителя. Кордис сказал, что эмоции — гнев, ненависть — придали ему сил, которые помогли победить Фохарга. И что страсть питает темную сторону. Бейн по своему опыту знал, что это правда.

Но он не мог избавиться от ощущения, что это хотя и правда, но не вся. Молодой ученик не считал себя жестоким. И каким-то садистом тоже. Как же тогда объяснить то, что он сделал с беспомощным макуртом? Случившееся напоминало убийство или казнь… и признать это было нелегко.

На руках Бейна было немало крови: он прикончил сотни солдат Республики, если не тысячи. Но то было на войне. А мичмана на Апатросе он зарезал, защищаясь. Убивать приходилось для того, чтобы не быть убитым самому, и он ни разу не пожалел о содеянном. До вчерашнего случая.

Как Бейн ни старался, он не мог придумать оправдания тому, что произошло в дуэльном круге. Фохарг дразнил его, провоцируя гнев и губительную ярость. Но молодой ситх не мог даже сказать, что потерял голову в пылу схватки. Не мог, если хотел быть честным перед собой. Призывая темную сторону, он испытывал бурю эмоций, но сама атака была холодной и осознанной. Можно даже сказать, выверенной.

Лежа в кровати, Бейн не мог не задуматься о том, что связь между страстью и темной стороной сложнее, чем утверждал Кордис. Молодой ученик закрыл глаза и стал размышлять. Он сделал несколько медленных глубоких вдохов, чтобы успокоиться и отстраненно проанализировать свои ошибки.

Его унизили и осмеяли, и он пришел в ярость. Ярость придала ему сил, чтобы призвать темную сторону и обрушить ее на врага. Бейн вспомнил восторг и торжество, охватившие его, когда Фохарг взмыл в воздух. Но не только это. Даже после столь явной победы ненависть его продолжала расти, словно пламя костра, который можно было затушить только кровью.

Страсть питает темную сторону, но что, если темная сторона в ответ усиливает страсть? Эмоции дают мощь, но мощь делает эмоции интенсивнее… что, в свою очередь, ведет к росту мощи. При подходящих обстоятельствах это породит порочный круг, который разомкнется только после того, как адепт достигнет предела своих способностей… или когда объект его ненависти будет уничтожен.

Хотя в комнате было жарко, по спине Деса пробежал холодок. Разве можно держать под контролем энергию, которая подпитывает сама себя? Чем больше он, ученик, узнает об использовании Силы, тем больше эмоции будут управлять им самим. Чем сильнее становился адепт, тем меньше он руководствовался здравым рассудком. Это было неизбежно.

Нет, подумал Бейн. Он упустил какую-то деталь. Не иначе. Будь это правдой, мастера показывали бы ученикам приемы, позволяющие избежать такой ситуации. Их учили бы дистанцироваться от собственных эмоций, а не только черпать из них энергию темной стороны. Но ничего похожего в программе не было, а значит, выводы неверны. По-другому быть не могло!

Немного успокоившись, он позволил мыслям унести себя в страну снов.

— Меня тошнит от тебя. — Отец сплюнул. — И как в тебя столько влазит? Ты хуже гребаной свиньи зукки!

Дес старался не обращать внимания. Сгорбившись над тарелкой, он глядел только на еду, которую медленно набирал вилкой и отправлял в рот.

— Ты что, не слышал, парень? — рявкнул отец. — Думаешь, жратва ничего не стоит? Мне придется за нее платить, вот что! На этой неделе я вкалывал каждый день и все равно должен больше, чем в начале клятого месяца!

Херст был пьян, как и всегда. Глаза у него остекленели. От отца несло потом и рудничной пылью. Он даже не удосужился помыться — как пришел, сразу схватил бутылку, которую прятал под одеялом.

— Я что, должен две смены пахать, чтобы кормить тебя? А, пацан? — заорал он.

Не отрывая глаз от тарелки, Дес пробурчал:

— Я работаю не меньше тебя.

— Что? — угрожающим шепотом переспросил Херст. — Что ты сказал?

Вместо того чтобы прикусить язык, Дес поднял голову и вперил взгляд в красные осоловелые глаза отца:

— Я сказал, что работаю не меньше тебя. А мне всего восемнадцать.

Херст оттолкнул стул и поднялся:

— Восемнадцать, а держать рот на замке не научился. — Он покачал головой, изобразив преувеличенное разочарование. — Погибель моя — вот кто ты такой. Бейн.

Отложив вилку, Дес тоже отодвинул стул и выпрямился во весь рост.

Он был уже выше отца, а от работы в туннелях мышцы его наливались силой.

— Что, поколотишь меня? — зарычал он. — Проучишь как следует?

Херст разинул рот:

— Какая тебя муха укусила, парень?

— Меня это уже достало, — прошипел Дес. — Ты сваливаешь на меня свои проблемы, но сам же и пропиваешь все наши кредиты. Просохнуть не пробовал? Может, тогда мы свалим с этой вонючей планеты!

— Ах ты, языкатый ушлепок! — заорал Херст и с такой силой оттолкнул от себя стол, что тот врезался в стену. Он подскочил к Десу и схватил его за руки — вокруг запястий как будто сомкнулись дюрастальные наручники. Юноша попытался вырваться, но отец был тяжелее на двадцать с лишним кило, из которых почти половина приходилась на мускулы.

Зная, что сопротивляться бесполезно, Дес быстро прекратил борьбу. Но скулить и плакать он не собирался.

— Если надумал задать мне трепку, старик, — произнес он, — то имей в виду: это последний раз. Так что уж постарайся.

Херст постарался. Он избивал сына с безумной яростью опустившегося, потерявшего всякую надежду человека. Сломал ему нос, поставил синяки под обоими глазами. Выбил два зуба, разбил губу и помял ребра. Но за все время Дес не произнес ни слова, не уронил ни слезинки.

Той ночью, распухший и избитый, Дес лежал в кровати и не мог заснуть. В голове у него крутилась одна-единственная мысль, заглушавшая пьяный храп Херста, отрубившегося в углу.

«Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох».

Никогда он еще не ненавидел отца так, как в тот миг. Юноша представлял себе, как гигантская рука стискивает жестокое сердце Херста.

«Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох».

Дес повторял эти слова, как мантру. Как будто одной силой воли мог заставить их осуществиться.

«Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох».

Наконец-то хлынули слезы, которые он сдерживал во время жестокой взбучки. По лиловому распухшему лицу покатились горячие капли.

«Чтоб ты сдох. Чтоб ты сдох. Чтоб ты…»

Бейн проснулся в холодном поту. Сердце его бешено колотилось, от страха он запутался ногами в простынях. На секунду молодому ученику показалось, что он снова на Апатросе, в тесной клетушке наедине с Херстом и его перегаром. Потом он вспомнил, где находится, и кошмар растаял, сменившись осознанием ужасной правды.

Той ночью Херст действительно умер. Полиция установила, что смерть была естественной. От сердечного приступа, вызванного чрезмерным употреблением алкоголя, многолетней работой в шахтах и перенапряжением: как-никак он чуть не забил сына до смерти голыми руками. Об истинной причине никто не догадывался. Сам Бейн тоже. До сего момента.

Дрожа, он перекатился на другой бок. Он был измотан, но знал, что заснуть уже не удастся.

Фохарг был не первым, кого Бейн убил с помощью Силы. Скорее всего, и не последним. Молодой ситх не был глуп и понимал это.

Он тряхнул головой, чтобы избавиться от воспоминаний о смерти Херста. Старик не заслуживал ни жалости, ни сочувствия. Сильные всегда уничтожают слабых. Чтобы выжить, надо самому стать сильным. Потому-то Бейн и оказался здесь, в Академии. Это его цель в жизни. Такова философия темной стороны.

Но от осознания этого тошнотворное чувство не проходило, и когда Бейн закрывал глаза, то всякий раз видел перед собой лицо отца.

12

— Нет! — рявкнул Кас'им, презрительно отбив в сторону тренировочный меч Бейна. — Неправильно! Ты слишком медленно делаешь первый переход. И открываешь левый бок для быстрой контратаки.

Уже больше недели они с мастером клинка разучивали новую комбинацию. По какой-то непонятной причине Бейн никак не мог освоить все тонкости сложных движений. Меч в его руке казался чужим и неуклюжим.

Он шагнул назад и встал в позицию. Кас'им окинул его взглядом и тоже принял защитную стойку. Бейн сделал глубокий вдох, чтобы сосредоточиться, и позволил своему телу снова начать комбинацию.

Мускулы отреагировали инстинктивно, стремительно. Клинок обрушился вниз, со свистом рассекая воздух. Первое движение было неуловимо быстрым… и все-таки слишком медленным. Кас'им отшагнул в сторону и описал широкую дугу своим двуклинковым мечом, сильно ударив Бейна по ребрам.

Ученик с шумом выдохнул и тут же почувствовал обжигающую боль от прикосновения колючек жуков-пелко, за которой последовало знакомое онемение, охватившее всю левую половину туловища. Кас'им молча наблюдал. Бейн беспомощно зашатался, изо всех сил пытаясь удержать равновесие, но не преуспел и грузно повалился на пол. Мастер клинка неодобрительно покрутил головой.

Бейн кое-как вскарабкался на ноги, стараясь не показывать своего разочарования. После победы над Фохаргом прошло уже почти три недели, и с тех пор он занимался с Кас'имом индивидуально, работая над техникой. Но почему-то никакого прогресса не было.

— Простите, учитель. Я буду еще тренироваться, — проговорил он сквозь зубы.

— Тренироваться? — переспросил тви'лек с холодной насмешкой в голосе. — Это еще зачем?

— Я… я должен лучше выучить комбинацию. Чтобы выполнять ее быстрее.

Кас'им сплюнул:

— Если ты и впрямь так считаешь, то ты просто дурак.

Бейн не нашелся, что ответить, и потому промолчал.

Мастер клинка подошел к нему и резко дернул за ухо. Не больно, просто чтобы пристыдить.

— Фохарг был натренирован лучше тебя, — прорычал тви'лек. — Он знал больше комбинаций, больше форм. Но его это не спасло. Комбинации — всего лишь средство. Они помогают разгрузить сознание, чтобы боец мог использовать Силу. Она и есть ключ к победе. Она, а не мышцы рук и не быстрота клинка. Чтобы уничтожить врага, ты должен призвать темную сторону!

Бейн только кивнул, стиснув зубы от обжигающей боли, которая расползалась по всей левой стороне тела.

— Ты сдерживаешь себя, — продолжал мастер клинка. — Не используешь Силу. Без нее ты медлителен и предсказуем.

— Я… я буду стараться, учитель.

— Стараться? — Кас'им с презрением отвернулся. — Ты потерял волю к борьбе. Урок окончен.

Поняв, что его прогоняют, Бейн медленно побрел к выходу. Когда он приблизился к лестнице, Кас'им выкрикнул ему в спину последнее напутствие:

— Возвращайся, когда будешь готов принять темную сторону, а не бежать от нее.

Бейн не обернулся: из-за боли и онемения это было невозможно. Но когда он спускался по лестнице, в ушах все еще звучали слова Кас'има, в которых было очень много правды.

Это была не первая тренировка, которую Бейн завалил. И неудачи не ограничивались одним фехтованием. Победив Фохарга, Бейн завоевал и уважение, и престиж. Несколько мастеров вдруг пожелали заниматься с ним индивидуально. Однако, несмотря на дополнительное внимание со стороны учителей, Бейн нисколько не продвинулся вперед. Пожалуй, он даже начал деградировать.

Наконец молодой ученик добрался до своей комнаты, где осторожно опустился на кровать. На время парализованный ядом пелко, он мог разве что отдыхать и медитировать.

Что-то было неладно, но что именно — Бейн даже не представлял. Ум его притупился. Он больше не чувствовал себя живым. Когда он впервые ощутил течение Силы, все его чувства удивительно обострились: мир стал казаться более ярким и реальным. Теперь все стало далеким, приглушенным. Бейн бродил по коридорам Академии словно в трансе.

Он плохо спал, его мучили кошмары. Иногда снился отец в ночь своей смерти. Или бой с Фохаргом. Бывало, что сны сливались в одно жуткое видение: то макурт избивал его в клетушке на Апатросе, то отец лежал бездыханным в дуэльном круге на вершине коррибанского храма. И каждый раз Бейн просыпался от собственного крика, сильно дрожа и весь в поту.

Однако в постоянном ступоре он пребывал не только от недосыпа. Страсть, которая двигала им раньше, ушла. Бушевавший внутри огонь угас, осталась только холодная пустота. А без страсти Бейн не мог призывать мощь темной стороны. Использовать Силу становилось все труднее.

Перемена происходила постепенно и поначалу была едва заметной. Но мало-помалу эффект усиливался. Теперь даже мелкие предметы Бейн поднимал с огромным напряжением. С тренировочным мечом он стал медлителен и неуклюж. Он уже не предсказывал действия противников; ему оставалось только реагировать.

Бейн больше не мог отрицать очевидного: он регрессировал. Ученики, которых он давным-давно обошел, снова подтянулись. Наблюдая за другими, молодой ситх видел, что отстает… а значит, они наверняка тоже это замечали.

Бейн вспомнил слова тви'лека: «Ты потерял волю к борьбе».

Кас'им был прав. Бейн почувствовал, что воля уходит, еще после того первого сна. К несчастью, молодой ситх не имел представления, как вернуть гнев и страсть к состязанию, которые помогли ему молниеносно взлететь на вершину иерархии учеников.

«Возвращайся, когда будешь готов принять темную сторону, а не бежать от нее».

Что-то сдерживало его. В глубине души он сам страшился того, кем стал. Каждый день по нескольку часов Бейн медитировал, концентрируя разум в поисках кипящей, пульсирующей ярости темной стороны, которая была заперта где-то внутри. Но все тщетно. Какая-то холодная вуаль окутала самый центр его естества, и, как молодой ситх ни старался, он не мог эту вуаль сорвать, чтобы добраться до скрытой под ней мощи.

А время было на исходе. Пока что никто не осмеливался бросить ему вызов в дуэльном круге: смерть Фохарга была еще свежа в памяти. Ужасная кончина макурта внушила другим ученикам достаточный страх, чтобы Бейна начали сторониться. Но он знал, что скоро его бояться перестанут. Его силы таяли вместе с уверенностью в себе, а неудачи становились все более явными. Скоро это станет понятно не только ему, но и всем остальным.

В первые дни после смерти Фохарга единственным реальным соперником Бейна был Сирак. Теперь опасность представлял каждый ученик на Коррибане. Безнадежность ситуации жестоко терзала Бейна. От бессильной ярости ему хотелось выть и царапать ногтями каменные стены. Однако, несмотря на все свое отчаяние, он не мог вызвать в себе страсть, питавшую темную сторону.

Скоро в дуэльный круг выйдет соперник и бросит ему вызов, зная, что победит без особого труда. И Бейн ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это.

Повелитель Каан мерил шагами палубу «Заката», который вращался на орбите промышленной планеты Брентаал-4. Флот ситхов оккупировал сектор Бормеа — область пространства, где пересекались Перлемианский и Хайдианский торговые пути. Теперь Братство Тьмы контролировало две самые важные гиперпространственные трассы, ведущие к Центральным мирам. Флот ситхов наступал, сопротивление Республики таяло.

Но все же, несмотря на недавнюю победу, Каан чувствовал какой-то подвох. По сути, завоевание сектора Бормеа оказалось даже чересчур легким. Планеты Корулаг, Чандрила и Брентаал пали одна за другой, их защитники оказали только символическое сопротивление и быстро отступили перед надвигающейся ордой.

Среди противостоявших им сил Республики темный повелитель почувствовал всего нескольких джедаев. Это был не первый случай, когда сторонники света практически не участвовали в решающих боях: при Беспине, Салласте и Таанабе Каан ожидал встретить флот во главе с мастером Хотом — единственным республиканским командующим, который, похоже, умел побеждать ситхов. Но генерал Хот — несмотря на грозную репутацию, завоеванную в начале войны, — так и не явился.

Каан сперва заподозрил ловушку, какой-то коварный план Хота, задумавшего поймать и уничтожить заклятого врага. Но если это и была западня, то она так и не захлопнулась. Ситхи нажимали со всех сторон — они уже подбирались к самому Корусанту. А джедаи практически испарились. Неужели покинули Республику в самый трудный час?

Следовало бы радоваться. Без джедаев война, по сути, была окончена. Республика падет за считаные месяцы, и власть перейдет к ситхам. Но куда подевались джедаи? Каану это не нравилось. Странное сообщение, которое несколько часов назад прислал Копеж, только усилило его тревогу. Тви'лек направлялся к «Закату», спеша доставить срочную новость о Руусане — новость, которую он не пожелал передавать по обычным каналам. Столь важную, что он счел необходимым доставить ее лично.

— Повелитель Каан, в ангаре «Заката» сел перехватчик, — доложили с мостика.

Каану не терпелось выслушать Копежа, но он поборол желание броситься в ангар навстречу тви'леку. Темный повелитель чувствовал, что произошло что-то очень скверное, и было важно сохранять спокойствие и невозмутимость в присутствии солдат. Но терпение не относилось к типичным достоинствам повелителей ситхов, вот Каан и расхаживал по палубе в ожидании тви'лека и его зловещего донесения.

Когда Копеж наконец явился, казалось, пролетели целые часы, хотя на самом деле прошло всего несколько минут. Гримаса на его лице ничуть не развеяла недобрые предчувствия Каана. Тви'лек пересек мостик и наскоро поклонился.

— Надо поговорить наедине, повелитель Каан.

— Можешь докладывать здесь, — заверил его тот. — То, что здесь будет сказано, не покинет пределы корабля. — Персонал для мостика он подбирал лично. Все дали клятву служить с абсолютной преданностью, и каждый знал, что его ждет за нарушение этой клятвы.

Копеж окинул офицеров подозрительным взглядом, но те не отрывали глаз от своих терминалов. Создавалось впечатление, что его вообще не заметили.

— Мы потеряли Руусан. — Несмотря на заверения Каана, тви'лек перешел на шепот. — Наземная база, флот на орбите… все уничтожено!

Какое-то время Каан молчал. Когда он ответил, голос его был таким же тихим, как у Копежа:

— Как так? У нас куча шпионов в армии Республики. А их флотилии отступили к Ядру. Все до единой! Они просто не могли собрать достаточно сил, чтобы напасть на Руусан. Мы бы узнали!

— Это не Республика, — ответил Копеж. — Это были джедаи. Сотни джедаев. Тысячи. Мастера, рыцари, падаваны… целая армия джедаев.

Тви'лек громко выругался. Никто из персонала даже головы не повернул, что красноречиво свидетельствовало об их дисциплине и страхе перед командующим.

— Генерал Хот сообразил, что джедаи слишком растянули свои силы, защищая Республику, — продолжал Копеж. — Он собрал их всех в одно войско и поставил единую цель: уничтожить адептов темной стороны. Наши солдаты и корабли их больше не интересуют. Они хотят одного — уничтожить всех нас. Учеников, аколитов, мастеров… и прежде всего темных повелителей. Командует ими сам Хот, — прибавил тви'лек, хотя об этом Каан уже догадался сам. — Они называют себя Армией Света.

Копеж умолк, давая Каану осознать смысл сказанного. Тот несколько раз глубоко вздохнул и повторил про себя кодекс ситхов, чтобы собрать воедино разбегающиеся мысли.

А потом расхохотался:

— Армия Света против Братства Тьмы!

Копеж озадаченно уставился на него.

— Хот понимает, что джедаи не в силах победить наши войска, — объяснил Каан. — Теперь это уже невозможно. Республика обречена. Поэтому он сосредоточился на нас самих — командирах этих войск. Если отрубить голову, тело умрет само.

— Надо послать флот на Руусан, — предложил Копеж. — Все флоты. Уничтожить джедаев одним ударом и навсегда избавить от них Галактику.

Каан покачал головой:

— Как раз этого Хот и добивается. Чтобы мы оставили Республику в покое, отвели армии от Корусанта. Отдали все наши завоевания ради глупой и бессмысленной атаки на джедаев.

— Бессмысленной?

— Ты же говоришь, что у него целая армия — многие тысячи джедаев. Что могут простые солдаты против такого врага? Корабли и оружие — ничто против Силы. Хот это знает.

Копеж наконец-то понимающе кивнул:

— Ты всегда говорил, что исход войны решат не войска.

— Именно. В сущности, Республика — это не более чем придаток. Только полностью уничтожив джедаев, мы добьемся победы. И Хот любезно собрал их в одном месте.

— Но Братство не может противостоять всему Ордену, — запротестовал Копеж. — Их слишком много, а нас мало.

— Мы более многочисленны, чем ты думаешь, — отрезал Каан. — У нас есть академии, разбросанные по всей Галактике. Мы можем пополнить свои ряды берсерками с Хоногра и Джентеса. Можем собрать всех убийц с Умбары. Мы прикажем ученикам датомирской, иридонской и всех остальных академий вступить в Братство Тьмы. Мы соберем наше собственное войско ситхов, способное уничтожить Хота и его Армию Света!

— А те, что в Академии на Коррибане? — спросил Копеж.

— Они тоже вольются в Братство, но только после того, как завершат обучение у Кордиса.

— Их можно напустить на джедаев, — настаивал Копеж. — На Коррибане собраны наши сильнейшие ученики.

— Именно поэтому бросать их в бой слишком опасно, — растолковал Каан. — Сила порождает амбиции и соперничество. В пылу сражения их эмоции возьмут верх над рассудком, и они кинутся сводить счеты. Своими склоками они внесут раскол в наши ряды, тогда как джедаи останутся едины. — Темный повелитель сделал паузу. — Такое не раз бывало в истории ситхов, и я не позволю, чтобы это повторилось сейчас. Они останутся у Кордиса, пока не завершат обучение. Он внушит им дисциплину и преданность Братству Тьмы. Только тогда им будет позволено присоединиться к нам на поле брани.

— Ты сам так считаешь, — спросил Копеж, — или это говорит в тебе Кордис?

— Пусть недоверие к Кордису не закрывает тебе глаза на наши истинные цели, — укоризненно произнес Каан. — Его подопечные — это будущее Братства. Будущее Ордена ситхов. Я не пошлю их на войну, пока они не будут готовы. — Тон темного повелителя не терпел возражений. — В должное время коррибанские ученики тоже вступят в Братство. Но это время еще не пришло.

— Пусть бы оно пришло поскорее, — проворчал Копеж, не вполне убежденный его словами. — Не думаю, что без них мы сможем победить Хота.

Каан протянул руку и крепко сжал мясистое плечо тви'лека.

— Не бойся, дружище, — с улыбкой проговорил он. — Джедаи нам не чета. Мы перережем их на Руусане и сотрем с лица Галактики. Пускай ученики — будущее Братства, но настоящее принадлежит нам!

К большому облегчению Каана, Копеж в ответ улыбнулся. Хотя предводитель Братства был бы не столь счастлив, если бы знал: в значительной мере радость тви'лека вызвана тем, что Кордису не достанется слава грядущей победы.

Повелитель Кас'им вошел в богато украшенные покои и кивнул коллеге-мастеру:

— Хотел меня видеть?

— Новости с фронта, — сообщил Кордис, медленно поднимаясь с коврика для медитаций. — Джедаи собрались на Руусане под единым знаменем. Командует ими генерал Хот. Повелитель Каан собрал нашу собственную армию, и сейчас они направляются туда, чтобы сразиться с джедаями.

— А мы присоединимся к ним? — с волнением спросил Кас'им. Его лекку задергались при мысли, что ему предстоит испытать свое мастерство в бою с лучшими воинами Ордена джедаев.

Кордис покачал головой:

— Мы — нет. Из мастеров никто. И из учеников тоже, если только ты не считаешь, что кто-то из них готов.

— Нет, — ответил Кас'им после короткого раздумья. — Возможно, Сирак. Он достаточно силен, но слишком заносчив, и ему еще нужно многому научиться.

— А Бейн? Он продемонстрировал огромный потенциал, расправившись с Фохаргом.

Кас'им пожал плечами:

— То было месяц назад. С тех пор он почти не продвинулся. Что-то его сдерживает. Страх, я полагаю.

— Страх? Перед другими учениками? Перед Сираком?

— Нет, ничего подобного. Он наконец-то увидел, на что способен. Он познал всю мощь темной стороны. Думаю, теперь он ее боится.

— Значит, нам от него никакой пользы, — невозмутимо изрек Кордис. — Займись другими. Не трать на него время.

Мастер клинка на мгновение опешил. Ему не верилось, что Кордис мог так легко отказаться от ученика, который обладал столь бесспорными задатками.

— Мне кажется, ему просто нужно дать время, — предположил Кас'им. — Большинство наших учеников постигают темную сторону много лет. С самого детства. Бейн же начал заниматься в зрелом возрасте.

— Мне прекрасно известны обстоятельства его появления в Академии! — процедил Кордис, и Кас'иму сразу стало ясно, в чем дело. Бейна привез на Коррибан повелитель Копеж, а они с главой Академии друг друга терпеть не могли. Неудача Бейна в конечном счете больно ударит по злейшему сопернику Кордиса.

— В следующий раз, когда Бейн к тебе обратится, откажи. — Тон главы не оставлял никаких сомнений, что это приказ, а не совет. — И другие учителя пусть тоже знают, что он более недостоин наших уроков.

Кас'им понимающе кивнул. Он сделает, как ему велено. Конечно, это несправедливо по отношению к Бейну — но кто сказал, что ситхи справедливы?

13

Бейн понимал, что дальше так продолжаться не может. Положение его становилось безнадежным. Он беспомощно метался, не в силах призвать энергию, с помощью которой уничтожил Фохарга. Но теперь его слабость была очевидна всем.

Прошлым днем, надеясь стряхнуть охватившую его летаргию, он на вечерней тренировке подошел к Кас'иму, чтобы договориться об очередном уроке. Но мастер клинка отказал: отрицательно повертев головой, он переключил внимание на другого ученика. Сигнал был ясен каждому: Бейн уязвим.

Когда после утреннего занятия ученики собрались в круг, Бейн знал, что следует сделать. До сих пор репутация оберегала его от вызовов. Сейчас репутация испарилась, но он не мог пассивно сидеть, ожидая, когда кто-то из учеников вызовет его и победит. Надо было брать инициативу в свои руки и нападать самому. Бейн решил, что сегодня он выйдет в круг первым.

Конечно, если вызвать кого-то из менее способных учеников, все расценят это как лишнее подтверждение слабости, которую Бейн пытался скрыть. Существовал только один способ реабилитироваться в глазах всей школы и учителей. Только один противник, которого он должен вызвать.

Некоторые из учеников все еще бродили туда-сюда, выбирая местечко, откуда было бы удобно смотреть за утренними поединками. По негласному правилу было заведено ждать, когда все соберутся, но Бейн знал: чем больше уходит времени, тем труднее становится его задача. Он дерзко шагнул в центр круга, обратив на себя взгляды других. Кас'им неодобрительно посмотрел на него, но Бейн сделал вид, что не заметил.

— Я хочу бросить вызов, — провозгласил он. — Я вызываю Сирака.

Толпа отозвалась возбужденным гомоном, но молодой ситх его почти не слышал, так колотилось сердце. Сирак редко участвовал в поединках, и Бейн никогда не видел его в бою. Но другие ученики говорили о подвигах забрака в дуэльном круге и рассказывали всякие безумные истории о его непревзойденном мастерстве. После того разговора на лестнице Бейн постоянно наблюдал за противником на тренировках, готовясь к будущей схватке. И собственными глазами увидел, что истории эти нисколько не преувеличены.

В отличие от других учеников, Сирак предпочитал не обычный меч, а двуклинковый. За исключением самого Кас'има, только он один ловко обращался с этим экзотическим оружием. Неискушенному Бейну его техника представлялась практически совершенной. Сирак всегда был предельно собран, всегда атаковал. Даже на тренировках его превосходство над соперниками было очевидным. Если у большинства учеников на освоение новой комбинации уходило две-три недели, Сираку было достаточно нескольких дней. И вот теперь Бейну предстояло встретиться с ним в бою.

Забрак принял вызов и вышел из толпы, двигаясь медленно, но грациозно. Даже просто шагая, он излучал угрозу. На ходу Сирак небрежно помахивал оружием. Дюрастальные клинки рисовали ленивые дуги в воздухе.

Бейн смотрел на врага, чувствуя, как ускоряются пульс и дыхание: железы впрыскивали адреналин в кровеносную систему, готовя тело к схватке. Однако, в отличие от плоти, в своем эмоциональном состоянии Бейн никаких заметных перемен не испытывал. Он надеялся при виде Сирака почувствовать волну страха и гнева, которая сорвала бы безжизненную вуаль и позволила бы высвободить темную сторону. Но летаргический ступор по-прежнему окутывал его разум тусклым серым покровом.

— Жаль, что ты не вызвал меня раньше, — тихо прошептал Сирак, чтобы слышал только Бейн. — В первую неделю после смерти Фохарга многие считали, что мы равны. Победив тебя тогда, я завоевал бы огромный престиж. Сейчас — нет.

Забрак остановился в нескольких метрах. Его двуклинковый тренировочный меч продолжал медленно кружиться в воздухе. Оружие казалось живым и напоминало зверя, который предвкушает охоту и слишком возбужден, чтобы оставаться на месте.

— Сейчас победа над тобой не принесет особой славы, — повторил Сирак. — Но я с огромным удовольствием полюбуюсь на твои страдания.

За его спиной Бейн увидел Ллокея и Йивру — забраки проталкивались сквозь толпу в передний ряд, чтобы лучше видеть своего покровителя. Брат свирепо ухмылялся, на лице сестры была видна гримаса алчного предвкушения. Бейн постарался стереть из памяти их красные лица и горящие от нетерпения глаза. Дал им раствориться в серой массе зрителей.

Все его внимание было сосредоточено на плавных движениях необычного оружия в руках Сирака. Во время тренировок Бейн пытался запомнить комбинации, которые забрак отрабатывал. Теперь он высматривал зацепки, которые подсказали бы, с какой комбинации противник начнет поединок. Если получится угадать, можно будет пойти в контратаку и даже, не исключено, закончить дело в первой же стычке. Для Бейна это была единственная возможность победить, но, так как черпать Силу он мог едва ли, шанс правильно вычислить первую комбинацию был очень и очень невелик.

Подняв оружие над головой, Сирак завертел им с такой скоростью, что клинки превратились в размытый диск, и бросился в атаку. Одним лезвием он нанес мощный верхний удар, который Бейн легко парировал. Но то был всего лишь финт: второй клинок рубанул снизу, на уровне талии. Бейн распознал прием слишком поздно, и ему оставалось только уйти назад кувырком, чтобы избежать травмы.

Не успел Бейн подняться на ноги, как противник вновь напал, рубя обоими клинками в четком ритме: влево-вправо, влево-вправо. С этим градом ударов Бейн справился: блокировал первый из них, отпрыгнул, увернулся и снова выставил защиту. Он попытался сделать подсечку, но Сирак предвидел это и проворно отскочил. Бейн едва успел встать сам.

В следующей стычке Бейн только оборонялся, однако, отступая и используя простейшие защитные комбинации, он не дал противнику нарастить преимущество. Он по-прежнему отчаянно пытался высмотреть что-нибудь ценное для себя в действиях Сирака. В одних случаях тот вроде бы использовал выпады и уколы ваапада — самой агрессивной и прямолинейной из семи форм. Но в середине комбинации вдруг переключался на силовые атаки джем-co и бил с такой мощью, что Бейн, даже парировав удар, отлетал назад. Быстрый поворот оружия — и один из клинков вдруг снова обрушивался под опасным углом, а Бейн терял равновесие, отбивая его в сторону.

Наступила короткая передышка: бойцы взяли паузу, чтобы пересмотреть свою стратегию. Оба тяжело дышали. Сирак быстро завращал оружием, рисуя в воздухе сложный узор. Меч прошел под левой рукой, за спиной, над левым плечом и снова оказался перед грудью. Затем забрак улыбнулся и проделал то же самое в обратной последовательности.

Бейн смотрел на эту причудливую «мельницу» с щемящим чувством. В первых двух стычках Сирак играл с ним, затягивая поединок, чтобы победа казалась более весомой. Теперь он демонстрировал свой истинный уровень — использовал связки, в которых сочетались приемы нескольких форм, и быстро переключался с одного стиля на другой, выполняя сложные комбинации, каких Бейн никогда и не видывал.

Это лишний раз свидетельствовало о превосходстве забрака. Попытайся Бейн объединить несколько стилей в одной комбинации, он бы наверняка остался без глаза или стукнул себя по голове. Было ясно, что он значительно уступает противнику, и оставалось лишь уповать на то, что Сирак расслабится и сделает какую-нибудь ошибку.

Забрак снова пошел в атаку. Его тренировочный меч двигался так стремительно, что был слышен свист рассекаемого воздуха. Бейн прыгнул навстречу, пытаясь призвать энергию темной стороны, чтобы предугадать и отбить удары неуловимо быстрых сдвоенных клинков. Он почувствовал, как Сила течет сквозь него, но она казалась пустой, отстраненной: вуаль никуда не делась. Бейн сумел избежать соприкосновения с парализующими краями оружия Сирака, но для этого ему пришлось сосредоточить все внимание на собственном мече… и открыться для настоящей атаки, которую обрушил на него противник.

Череп Бейна взорвался от боли, когда Сирак ударил головой по его лицу. Перед глазами у него заплясали серебристые звездочки. Хрящ сломался с тошнотворным хрустом, из носа фонтаном брызнула кровь. Ослепленный и оглушенный, Бейн сумел парировать следующий удар только благодаря инстинкту и еле слышной подсказке Силы. Но Сирак просто повернулся вместе с отбитым мечом и нанес удар с полуоборота, раздробив ему колено.

Бейн с криком рухнул на пол, выставив свободную руку, чтобы смягчить падение. Сирак каблуком раздробил ему пальцы, вдавив их в твердый камень крыши храма. От удара коленом с оглушительным треском сломались скула и челюсть.

Сделав последнее отчаянное усилие, Бейн попытался отбросить противника энергией темной стороны. Сирак просто отмахнулся, легко отбив толчок щитом Силы, которым он окутал себя еще в начале поединка. Затем он сблизился с Бейном, чтобы довершить дело клинками. Для начала он сломал противнику кисть правой руки. Удар был такой силы, что Бейн почувствовал себя айраксом, в которого врезался лендспидер. Он выронил меч из внезапно онемевших пальцев. Второй удар пришелся в ту же руку, вывихнув локоть.

От незатейливого тычка в лицо из его рта полетели обломки зубов, а сломанная челюсть отозвалась вспышками боли. Почти теряя сознание, Бейн повалился вперед, а Сирак, отступив на шаг, простер ладонь и схватил его за горло Силой. Он вытянул руку, поднял мускулистого противника в воздух, словно детскую игрушку, и швырнул через весь круг.

Приземлившись, Бейн ощутил, как хрустнула еще одна кость, но он уже впал в шоковое состояние и не чувствовал боли. Он лежал неподвижно, будто помятая, сломанная кукла. Кровь из носа и рта заливала горло. Тело сотрясал жестокий кашель, и он скорее слышал, чем чувствовал, как скрежещут сломанные ребра.

Все вокруг начало тускнеть. Бейн успел заметить забрызганные кровью сапоги, которые двигались к нему, и позволил унести себя милосердной темноте.

Копеж только головой качал, рассматривая план сражения, который Каан разложил на самодельном столе в своем шатре. На голографической карте Руусана позиции ситхов отображались светящимися красными треугольниками, которые парили в воздухе. Позиции джедаев были отмечены зелеными квадратами. Несмотря на это высокотехнологичное усовершенствование, в остальном карта представляла собой обычное двумерное изображение топографии окрестных территорий. Она никак не передавала мрачную картину разрушений, которые превратили Руусан в настоящую пустыню, истерзанную войной.

За прошедший год над этой слабозаселенной планетой состоялись три масштабные космические битвы, и каждый раз на нее сыпались обломки кораблей проигравшей стороны. Оплавленные и покореженные корпуса падали на густые леса и разжигали пожары, так что в конце концов на большей части поверхности не осталось ничего, кроме золы и бесплодного песка.

Несмотря на свои скромные размеры, Руусан приобрел огромное значение как для ситхов, так и для Республики. Занимая стратегически важное положение на краю Внутреннего Кольца, он в то же время располагался на линии, которую многие считали границей между опасной периферией Республики и надежно укрепленным Ядром. Руусан был символом. Завоевание его предвещало неминуемое наступление армий ситхов и падение Республики; освобождение наглядно показало бы, что джедаи способны прогнать захватчиков и защитить граждан Республики. Итогом стал бесконечный цикл битв, в которых ни одна из сторон не желала признавать поражение.

В первой битве за Руусан флот ситхов разгромил силы Республики благодаря элементу неожиданности и боевой медитации Каана. Во второй — республиканцы попытались вернуть контроль над планетой, но были вынуждены отступить под натиском превосходящих сил и огневой мощи противника.

Третья битва, которая разыгралась в небе Руусана, была отмечена выходом на авансцену Армии Света. На этот раз вместо крейсеров и истребителей Республики ситхов атаковал флот, состоявший в основном из одно- и двухместных машин, в кабинах которых сидели исключительно джедаи. Обычные солдаты, набранные в армию Каана, противостоять Силе не могли, и Руусан был спасен… на какое-то время.

В ответ ситхи собрали собственное войско, в которое влилось все Братство Тьмы, и с этими силами вторглись на Руусан. Война, разорившая планету с высоты, переместилась на поверхность, и последствия оказались куда губительнее. По сравнению с космическими баталиями сражения на земле были еще более жестокими, кровавыми и беспощадными.

Копеж стукнул кулаком по столу:

— Это безнадежно, Каан.

Другие темные повелители, которые присутствовали на совете, забурчали, выражая согласие.

— Позиции джедаев слишком хорошо укреплены. Все преимущества на их стороне, — сердито продолжал Копеж. — Господствующие высоты, подземные фортификации, численный перевес. Этот бой нам не выиграть!

— Взгляни еще раз, — повторил Каан. — Джедаи слишком растянули свои силы.

Огромный тви'лек внимательнее присмотрелся к карте и обнаружил, что предводитель Братства прав. Линия обороны джедаев простиралась далеко от их базового лагеря. Чтобы понять причину, ему хватило секунды.

Схватка между армиями, которыми командовали мастера-джедаи и темные повелители, потрясла планету до основания. Высвобожденная мощь Силы бушевала на полях сражений подобно ударной волне взорвавшейся звезды. Буря сносила города, поселения и дома, сея смерть и разрушения.

Мирные жители вынужденно покидали земли, охваченные войной. Из-за монументального конфликта сторонников света и тьмы они становились беженцами.

Видя их страдания, джедаи старались утешить, успокоить и защитить ни в чем не повинных обитателей Руусана. В своей стратегии они учитывали оборону поселений и ферм — даже ценой дополнительных расходов и утраты тактического преимущества. Ситхи, конечно, на такие уступки не шли.

— Добросердечие джедаев — их слабое место, — продолжал Каан. — Которым мы и воспользуемся. Если сосредоточить силы в одном месте, мы сможем прорвать их линию. Тогда преимущество будет за нами.

Генералы и стратеги Братства Тьмы одобрительно закивали. Некоторые выражали торжество громким ревом и поздравлениями. Один Копеж не присоединился к их хору.

— Армия Света все равно вдвое превосходит нас численно, — напомнил всем грузный тви'лек. — Да, их линии местами и растянуты, но мы не знаем, где именно они слабы. Им известно, что наша разведка следит за ними. Они скрывают свои силы, так же как и мы свои. Если мы атакуем в том месте, где их много, нас перебьют!

Остальные генералы умолкли: увидев роковой изъян в плане своего предводителя, они больше не разделяли его энтузиазма. Снова послышалось недовольное бормотание. Копеж реакцию темных повелителей пропустил мимо ушей. Несмотря на все свое могущество и амбиции, они напоминали бант, слепо бредущих в стаде. Теоретически в Братстве Тьмы все были равны, но на практике всем заправлял Каан.

Копеж это понимал, но был согласен повиноваться. Ситхи нуждались в сильном и харизматичном вожде, в провидце, который усмирял бы их междоусобицы. Каан таковым и являлся и вдобавок был блестящим тактиком. Но этот его план выглядел как чистое безумие. Самоубийство. В отличие от прочего сброда, Копеж не собирался идти за вождем на верную смерть.

— Ты недооцениваешь меня, Копеж, — укорил его Каан. Голос темного повелителя был спокойным и уверенным, как будто он давно ждал этого вопроса и заранее подготовил ответ. Возможно, так и было. — Мы не станем атаковать, пока не будем знать наверняка, где они наиболее уязвимы, — объяснил Каан. — Ко времени нашей атаки мы выясним точную численность и состав всех подразделений и патрулей, какие только есть на их периметре.

— Каким образом? — пожелал знать тви'лек. — Даже умбарские шпионы-тени не в силах снабдить нас столь подробными сведениями. Тем более так быстро, чтобы учесть их при подготовке атаки. Мы ни за что не добудем всю нужную информацию.

Каан рассмеялся:

— Почему не добудем? Нам ее доставит один из джедаев.

Словно по команде полы длинного командного шатра раздвинулись, и вошла молодая женщина в плаще джедая. Была она среднего роста, но больше ничего в ней не казалось средним или заурядным. Густые, черные как смоль волосы каскадом падали ей на плечи. Лицо и фигура идеально соответствовали стандартам человеческой женской красоты. Кожу цвета тримеди оттеняли зеленые глаза, пылавшие жаром, который одновременно манил и предостерегал. Двигаясь с гибкой грацией танцовщицы-тви'леки, женщина с застенчивой улыбочкой прошла мимо повелителей ситхов, делая вид, что не слышит их удивленного перешептывания.

Копеж на своем веку повидал немало ярких женщин. Некоторые из присутствующих темных владычиц выглядели эффектно и славились не только своим губительным могуществом, но и удивительной красотой. Но когда женщина-джедай приблизилась, он обнаружил, что не может отвести от нее глаз. Она обладала каким-то магнетизмом, выходившим за пределы простой физической привлекательности.

Женщина шагала с высоко поднятой головой, горделивые глаза бросали безмолвный вызов. И Копеж заметил кое-что еще: нескрываемые амбиции и жажду власти.

Каан прошептал ему на ухо:

— Хороша, правда?

Она дошла до стены шатра и легко опустилась на колено, почтительно склонив голову перед Кааном.

— Здравствуй, Гитани, — произнес темный владыка, знаком велев ей подняться. — Мы тебя ждали.

— Благодарю, повелитель Каан, — промурлыкала гостья. Заслышав ее чувственный голос, Копеж на мгновение ощутил слабость в коленях, но тут же выпрямился. Он был слишком стар и мудр, чтобы поддаваться чарам этой женщины. Заботило его лишь то, что она могла предложить против джедаев.

— У тебя есть для нас какая-то информация? — спросил тви'лек.

Женщина склонила голову набок и бросила на него любопытный взгляд, гадая о причине столь холодного приема. После недолгой паузы она ответила:

— Я могу точно сказать вам, где нанести удар и когда. Генерал Хот поручил координировать оборону джедаю по имени Кил Чарни. Я получила сведения непосредственно от него.

— С какой стати этот Чарни решил поделиться с тобой информацией? — с подозрением спросил Копеж.

Гостья лукаво улыбнулась:

— Мы с Килом были… близки. И очень многим делились. Он даже не догадывался, что я передам его слова вам.

Копеж прищурился:

— Мне казалось, джедаи не одобряют таких отношений.

Улыбка Гитани сменилась презрительной усмешкой.

— Джедаи много чего не одобряют. Поэтому я к вам и пришла.

Прежде чем тви'лек успел спросить о чем-то еще, Каан шагнул вперед и фамильярно положил руку гостье на бедро, развернув ее лицом к себе.

— У нас мало времени, Гитани, — произнес он. — Ты должна сообщить нам свои сведения и возвращаться в лагерь, пока тебя не хватились.

Послав ему ослепительную улыбку, женщина кивнула:

— Да, конечно. Надо спешить.

Каан бережно провел ее к голокарте, и круг стратегов сомкнулся, чтобы выслушать подробности организации джедайской обороны. Несколько секунд спустя из толпы появился Каан и подошел к Копежу.

— Амбиции, вероломство… темная сторона сильна в ней, — прошептал тви'лек. — Меня удивляет, как джедаи вообще ее приняли.

— Должно быть, они решили, что смогут обратить ее к свету, — так же тихо ответил Каан. — Но Гитани была рождена для темной стороны. То, что рано или поздно она уйдет к ситхам, было неизбежно.

— Но момент очень удачный, — заметил Копеж. — Возможно, даже слишком. Не исключено, что это ловушка. Ты уверен, что ей можно доверять? Я думаю, она опасна.

Каан отреагировал на его предостережение негромким смешком:

— Как и ты, повелитель Копеж. Именно поэтому ты столь полезен для Братства.

Бейн плавал в невесомости, погруженный в темноту и тишину. Казалось, будто он скользит в черной бездне самой смерти.

Потом начало возвращаться сознание. Тело, вырванное из блаженного небытия, забилось в темно-зеленой жидкости бакта-камеры, порождая поток пузырьков, которые безмолвно поднимались к поверхности. Заработало сердце; он слышал, как кровь устремилась по жилам.

Бейн открыл глаза как раз в тот момент, когда к бакта-камере подошел меддроид, чтобы изменить какие-то настройки. Спустя несколько секунд сердцебиение замедлилось, а непроизвольные конвульсии избитых и поломанных конечностей прекратились. Но хотя тело его было накачано транквилизатором, разум полностью пробудился.

Нахлынули воспоминания о поединке и боли. Картинки, звуки и запахи боя. Бейн вспомнил, как приближались сапоги, забрызганные кровью — его кровью. Должно быть, Кас'им вмешался, когда тот потерял сознание, и не дал Сираку добить его. Видимо, его принесли сюда лечить.

Поначалу молодой ситх удивился, зачем вообще кому-то было заботиться о его исцелении. Потом осознал: как и все ученики Академии, он слишком ценен для Братства Тьмы, чтобы просто так от него отказаться. Поэтому он выживет… но жизнь его, по сути, окончена.

Со времени своего появления в Академии Бейн посвятил всего себя одной-единственной идее. Все его занятия, все тренировки имели перед собой одну цель: постичь темную сторону Силы и научиться ею управлять. Темная сторона должна была даровать ему могущество. Славу. Власть. Свободу.

Отныне он изгой в Академии. Ему позволят присутствовать на групповых уроках и тренировках Кас'има, но не более того. Все надежды на индивидуальные занятия с кем-либо из учителей погибли после того унизительного поражения. А без наставлений его потенциал зачахнет и увянет.

Теоретически все члены Братства были равны, но Бейн был не глуп и понимал свое реальное положение. На практике ситхи нуждались в вожаках — мастерах вроде Каана или здешнего повелителя Кордиса. Сильные всегда шли вперед, слабым оставалось только следовать за ними.

Теперь Бейн был обречен тащиться в хвосте. Всю жизнь служить и повиноваться другим.

«Победа сорвет с меня оковы». Но победы он не добился, а оковы рабства, которые связали его до самой смерти, были ему прекрасно знакомы. Он был уничтожен.

В глубине души он жалел, что Сирак не довершил дело.

14

В Академии ситхов царила необычная атмосфера торжества. На Руусане Братство Тьмы одержало громкую победу над джедаями, и радостные отголоски праздничного пира, который Кордис закатил в ознаменование этого триумфа, все еще витали в воздухе. На уроках и тренировках были постоянно слышны перешептывания учеников, обсуждавших подробности битвы. Джедаи на Руусане полностью разгромлены, говорили одни. Сам генерал Хот пал, уверяли другие. Ходили слухи, что Храм джедаев на Корусанте остался совсем без защиты и когда темные повелители ситхов его разграбят — вопрос считаных дней.

Учителя знали, что многие из этих слухов преувеличены или неточны. Джедаи на Руусане были разбиты, но очень многим удалось уйти. Хот не погиб; скорее всего, он уже собирал джедаев для контрудара, который должен был вскоре последовать. А Храм на Корусанте, как и раньше, оставался недосягаем для Братства. Однако ради укрепления боевого духа по приказу Кордиса учителя не спешили остужать энтузиазм своих подопечных.

На Бейна всеобщее ликование влияло мало. Понадобилось три недели регулярных купаний в бакта-камере, чтобы он полностью оправился от последствий жуткого избиения, которое учинил ему Сирак. Как правило, после поражения в дуэльном круге ученик лечился бактой недолго и через день-два был готов вернуться к тренировкам. Но ведь никто и не проигрывал с таким треском, как Бейн.

Херст не стеснялся давать волю кулакам, и в детстве Бейн пережил не одну крепкую взбучку. Те наказания приучили его терпеть боль, но травмы, нанесенные Сираком, были намного хуже всего, что он вынес от рук отца.

Бейн медленно брел по коридорам Академии. Впрочем, так неторопливо он шагал по собственной воле, а не из необходимости. Оставшееся ощущение дискомфорта было незначительным. Благодаря бакте его сломанные кости срослись, ушибы исчезли без следа. Но залечить эмоциональные раны было куда труднее.

Навстречу, смеясь, бежали две ученицы, обсуждая какие-то якобы правдивые факты о победе на Руусане. Обе умолкли, завидев одинокого великана. Бейн опустил голову, чтобы не встречаться с ними взглядом. Одна прошептала что-то неразборчивое, но презрение в ее голосе невозможно было не заметить.

Бейн не реагировал. Против эмоциональной боли он знал только одно средство. То самое, к которому обращался в детстве. Он ушел в себя, стараясь стать невидимым и тем самым избегать насмешек и презрения со стороны других.

Поражение — публичное и сокрушительное — уничтожило его и без того подорванную репутацию как среди учеников, так и среди учителей. Еще до поединка многие чувствовали, что Сила покинула Бейна. Теперь их подозрения подтвердились. Бейн сделался изгоем в Академии. Ученики его чурались, учителя махнули рукой.

Даже Сирак теперь не замечал его. Он поставил Бейна на место, и тот более не был достоин его внимания. Мысли забрака, равно как и большинства других учеников, теперь занимала молодая женщина, которая появилась в Академии вскоре после битвы на Руусане.

Ее звали Гитани. Бейн слыхал, что она была падаваном у джедаев, но отказалась от света ради темной стороны — довольно типичная история по меркам Академии. В Гитани, однако, ничего типичного не было. Она сыграла ключевую роль в победе ситхов и прибыла на Коррибан героиней-покорительницей.

Из-за слабости Бейн не мог присутствовать на пиру, где Кордис представил всем новенькую, но с тех пор он видел ее лишь несколько раз. Гитани была потрясающе красива, и многие ученики смотрели на нее с нескрываемым вожделением. В глазах некоторых учениц читалась не менее явная зависть, но неприязнь они хорошо прятали ради своего же блага.

Привлекательная Гитани была заносчива и жестока, а Сила в ней проявлялась исключительно мощно. За какие-то несколько недель она заработала репутацию особы, которая уничтожает всех, кто стоит на ее пути. Неудивительно, что она быстро стала любимой ученицей темных владык.

Для Бейна, однако, все это не имело значения. Опустив голову, он плелся в библиотеку, расположенную в глубине Академии. Когда он только начинал учиться, штудирование книг казалось ему лучшим путем к дополнительным знаниям. Теперь же тихий холодный зал, спрятанный глубоко под главными этажами храма, стал для него единственным убежищем.

Как и следовало ожидать, в огромном помещении было пусто, если не считать рядов стеллажей с беспорядочно сложенными и забытыми манускриптами. Мало кто из учеников заглядывал сюда. Зачем тратить время на постижение мудрости древних, если можно учиться у живых темных владык? Даже сам Бейн приходил в библиотеку только из безысходности; учителя более не желали с ним возиться.

Но странное дело: когда он рылся в старинных текстах, та частичка его, которую он считал мертвой, начинала пробуждаться. Внутренний огонь — испепеляющий гнев, который он всегда считал своим тайным резервом, — угас. Но темная сторона все-таки взывала к нему, пускай еле слышно, и Бейн понял, что пока еще не готов сдаться. Поэтому он погрузился в учебу.

Ученикам запрещалось выносить книги из архива, так что Бейн читал только здесь. Вчера он наконец-то осилил длинный и обстоятельный трактат об алхимии и ядах, составленный древним повелителем ситхов по имени Нага Садоу. Даже в этом манускрипте он отыскал зерна мудрости, которые сложил в свою копилку. Мало-помалу его познания расширялись.

Бейн медленно бродил вдоль стеллажей, разглядывая названия книг и имена авторов в надежде найти что-нибудь полезное. Он так увлекся, что не заметил темную фигуру в капюшоне, которая вошла в комнату и молча стояла в дверях, наблюдая за ним.

Гитани безмолвно смотрела на широкоплечего великана, который расхаживал вдоль стеллажей. Выглядел он внушительно, даже под просторным плащом просматривались мышцы. Сосредоточившись, как учили мастера-джедаи, которых она предала, молодая женщина почувствовала в нем мощь темной стороны. Сила в Бейне была необыкновенно велика. Однако держался он отнюдь не как человек, наделенный могуществом. Даже здесь, вдали от посторонних глаз, он ходил сгорбившись, опустив плечи.

Вот что может сотворить с соперником Сирак, поняла Гитани. То же самое он сделает и с ней, если она выступит против него и проиграет. Новоиспеченная ученица искренне намеревалась бросить вызов лучшему ученику Академии… но только когда будет знать наверняка, что сможет победить его в дуэльном круге.

Бейна она разыскала, надеясь поговорить с ним и извлечь урок из его ошибок. Однако, увидев его воочию — слабого и сломленного, — она поняла, что здоровяк может быть полезен не только как источник информации. При обычных обстоятельствах Гитани не стала бы заключать союз с другим учеником, тем более таким сильным, как Бейн. Она предпочитала действовать в одиночку, прекрасно зная, сколь губительным может оказаться неожиданное предательство.

Но человек, которого она видела перед собой, был уязвим и беззащитен. Одинокий и отчаявшийся, он был не в состоянии никого предать. Его можно будет использовать в своих целях, а когда дело будет сделано — избавиться от него.

Бейн взял с полки книгу и медленно побрел к столу. Гитани дождалась, когда он сядет и погрузится в чтение. Она сделала глубокий вдох и откинула капюшон, позволив длинным локонам каскадом упасть на плечи. И с самой обольстительной из своих улыбок направилась к великану.

Бейн осторожно открыл взятый с полки старинный фолиант. Книга носила название «Ракаты и Неведомый мир». Если верить дате, ей было без малого три тысячи лет. Однако не заглавие и не тема привлекли внимание молодого ученика, а имя автора: Дарт Реван. История Ревана была хорошо известна как ситхам, так и джедаям. Заинтриговал же Бейна использованный им титул «Дарт».

Из современных ситхов имя Дарт не носил никто: все предпочитали называться темными повелителями. Бейна данная загадка всегда занимала, но он так и не спросил об этом учителей. Возможно, в старинной книге, написанной одним из последних легендарных ситхов, которые величали себя этим титулом, он найдет ответ, почему имя вышло из употребления.

Не успев прочесть первую страницу, Бейн вдруг услышал чьи-то шаги. Он поднял голову и увидел, что к нему быстрым шагом идет новая ученица — Гитани. Молодая женщина улыбалась, отчего ее и без того миловидное личико выглядело еще прелестней. Прежде Бейн видел ее только издали, и, когда она приблизилась, у него буквально перехватило дыхание. Гитани села рядом, и Бейн уловил слабый аромат духов. Его и так колотящееся сердце забилось еще быстрее.

— Бейн, — шепнула Гитани, хотя в архиве было пусто и некого было тревожить разговором. — Я тебя искала.

Это заявление застало его врасплох.

— Меня? Зачем?

Она положила ладонь ему на предплечье:

— Ты мне нужен. Нужна твоя помощь против Сирака.

От близости ее тела, от короткого прикосновения к руке и манящего аромата у Бейна закружилась голова. Только через несколько секунд до него дошло, о чем она толкует, и внезапный интерес Гитани стал очевиден. Весть об унизительном поражении, которое забрак нанес Бейну, достигла ее ушей. Она пришла повидаться с ним лично, надеясь узнать что-то, что позволило бы ей избежать подобной катастрофы.

— Против Сирака я тебе ничем помочь не смогу. — Бейн отвернулся и снова устремил взгляд в книгу.

Ее ладонь легонько стиснула его руку, и Бейн поднял голову. Гитани наклонилась еще ближе, и он обнаружил, что смотрит прямо в ее изумрудные глаза.

— Пожалуйста, Бейн. Ты только послушай, что я скажу.

Он кивнул. Попробуй-ка вымолвить хоть слово, когда к тебе так прижимаются! Он закрыл книгу и слегка повернулся, чтобы лучше видеть гостью. Та благодарно вздохнула и чуть-чуть откинулась назад. Бейн почувствовал легкое разочарование, когда ее ладонь соскользнула с его руки.

— Я знаю, что произошло в дуэльном круге, — начала Гитани. — Все уверены, что Сирак уничтожил тебя, что это поражение каким-то образом лишило тебя могущества. И я вижу, что ты и сам так считаешь.

На ее лице проступила печаль. Хорошо, что не сочувствие. Бейн меньше всего хотел, чтобы ему сочувствовали — тем более Гитани. Но в ее голосе звучало неподдельное сожаление.

Не дождавшись ответа, гостья вздохнула и продолжила:

— Они ошибаются, Бейн. Нельзя просто так взять и потерять связь с Силой. Это невозможно. Сила — это частица нас самих, частица нашего естества. Я слышала, что ты сделал с макуртом. Тот случай показал, на что ты способен. Он продемонстрировал, что ты наделен великим даром. — Она сделала паузу, и глаза ее загорелись. — Ты сам можешь сколько угодно считать, что растратил этот дар или лишился его. Но я-то знаю, что это не так. Я чувствую мощь внутри тебя. Она никуда не делась.

Бейн покачал головой:

— Сила, может, никуда и не делась, но я больше не могу до нее достучаться. Я уже не тот, кем был раньше.

— Это невозможно, — мягко проговорила Гитани. — Как ты сумел в это поверить?

Хотя Бейн прекрасно знал ответ, он замешкался. Этим вопросом он задавался сам бесчисленное множество раз, когда плавал в бакта-камере. После поражения у него была масса времени, чтобы обдумать причины своей неудачи, и в конце концов он понял, в чем проблема… хотя и не знал, как ее решить.

Бейн сомневался, стоит ли откровенничать с совершенно посторонним человеком. Но кому еще он мог открыться? Не другим ученикам и уж точно не учителям. И хотя с Гитани они только-только познакомились, она сама протянула руку помощи. Единственная из всех.

Признаваться в своей слабости здесь, в Академии, мог только законченный дурак. Но горькая правда заключалась в том, что Бейну было нечего терять.

— Меня всегда вел по жизни гнев, — медленно проговорил он, глядя в стол и не в силах посмотреть гостье в глаза. — Гнев придавал мне сил. Был моей связующей нитью с Силой и ее темной стороной. Когда умер Фохарг — когда я убил его, — я понял, что виновен и в смерти отца. Я погубил его, используя темную сторону.

— И ты раскаиваешься в этом? — спросила Гитани, снова мягко положив ладонь на его плечо.

— Нет. Может быть. Не знаю. — Рука ее была теплой. Бейн чувствовал, как жар распространяется по коже сквозь ткань рукава. — Знаю только, что это откровение изменило меня. Гнев, который направлял меня, ушел. Осталась… в общем… одна пустота.

— Дай мне руку, — твердо произнесла Гитани, и Бейн, поколебавшись всего мгновение, повиновался. Она сжала его пальцы ладонями. — Закрой глаза, — велела она и зажмурилась сама.

В темноте Бейн вдруг остро ощутил, как она стиснула его руку — с такой силой, что он почувствовал ее пульс. Учащенный, нетерпеливый… В ответ его сердце, которое и так лихорадочно билось, совсем обезумело.

Он испытал покалывание в пальцах, вызванное чем-то большим, нежели простой физический контакт. Гитани прощупывала его Силой.

— Пойдем со мной, Бейн, — прошептала она.

В следующий миг он уже падал. Нет, не падал — нырял. Планировал в жуткую бездну, в черную пустоту внутри самого себя. В холодной тьме все тело его онемело. Он более не чувствовал своих конечностей. Перестал ощущать руки Гитани, сжимающие его ладони. Бейн даже не знал, сидит ли она еще здесь, рядом с ним. Он был один в ледяной пустоте.

— Темная сторона — это эмоции, Бейн. — Речь Гитани доносилась откуда-то издалека. Слова были тихими, но отчетливыми. — Гнев, ненависть, любовь, вожделение. Они-то и делают нас сильными. Покой — это ложь. Есть только страсть. — Теперь слова звучали громче, заглушая биение сердца. — Твоя страсть здесь, Бейн. Найди ее. Верни.

Словно в ответ на ее приказ, в душе Бейна начали пробуждаться эмоции. Он почувствовал гнев. Ярость. Чистую, пульсирующую ненависть: ненависть к другим ученикам за то, что третировали его, ненависть к учителям, которые его бросили на произвол судьбы. Больше всего он ненавидел Сирака. И вместе с ненавистью пришла жажда мщения.

Потом он обнаружил кое-что еще. Огонек, искорку света в холодной тьме. Своим разумом он ухватился за это пламя и на короткое мгновение снова почувствовал, как в его жилах пылает могучая энергия Силы. Потом Гитани отпустила его руку, и энергия исчезла — пропала, как будто все это ему только приснилось. Но нет. Энергия была реальна. Он ее почувствовал.

Бейн настороженно открыл глаза, словно пробуждаясь ото сна, который боялся забыть. По выражению на лице Гитани он понял, что она тоже что-то ощутила.

— Как ты это сделала? — спросил он, тщетно пытаясь скрыть отчаянную надежду в голосе.

— Мастер Ханда научил меня этому приему, когда я была его ученицей, — созналась гостья. — В Ордене джедаев. Я тоже однажды потеряла контакт с Силой, как ты сейчас. Я была тогда совсем девчонкой. Мой разум просто не мог охватить столь необъятную сущность. И я воздвигла стену, чтобы защитить себя.

Бейн кивнул, но промолчал, лихорадочно ловя каждое слово.

— Твой гнев никуда не делся. Как и Сила. Теперь ты должен сломать стены, которыми окружил себя. Ты должен вернуться к самому началу и заново научиться призывать Силу.

— И как же это сделать?

— Тренироваться, — ответила Гитани, как будто это было что-то само собой разумеющееся. — Как еще можно научиться направлять Силу?

Слабая надежда, которую она зажгла своим откровением, угасла.

— Учителя больше не желают со мной заниматься, — пробормотал Бейн. — Кордис запретил.

— Я буду учить тебя, — застенчиво проговорила Гитани. — Покажу то, чему научилась у джедаев. И буду пересказывать все, что узнаю сама у мастеров.

Бейн задумался. Гитани не мастер, но она училась у джедаев много лет. Наверняка ей ведомо о Силе много такого, что может оказаться для него в новинку. В любом случае с ее помощью он узнает больше, чем без таковой. Но все-таки ее предложение выглядело немного подозрительно.

— Зачем тебе это нужно? — попытался узнать Бейн.

Гитани лукаво улыбнулась:

— Все еще не веришь мне? Хорошо. Правильно делаешь. Я делаю это ради самой себя. Я не могу в одиночку победить Сирака. Он слишком силен.

— Говорят, он сит'ари, — пробормотал Бейн.

— Я не верю в пророчества, — заявила гостья. — Но у него могущественные союзники. А остальные забраки всецело ему преданы. Если когда-нибудь я смогу бросить ему вызов, мне тоже понадобится союзник. Сильный. Вроде тебя.

Объяснение было вполне логичным, но все равно Бейна кое-что беспокоило.

— Повелитель Кордис и другие учителя вряд ли это одобрят, — предупредил он. — Ты страшно рискуешь.

— Кто не рискует, тот не выгадает, — отозвалась Гитани. — И мне, вообще-то, все равно, что скажут учителя. В конечном итоге выживают только те, кто заботится о себе сам.

Только секундой позже Бейн понял, почему ее слова показались такими знакомыми. Он вспомнил последнее напутствие Грошика, сказанное перед тем, как он покинул Апатрос: «В конечном итоге каждый из нас одинок. Выживают те, кто умеет позаботиться о себе сам».

— Ты поможешь мне вернуть Силу, а я помогу тебе в борьбе против Сирака, — произнес он, протягивая руку. Гитани пожала ее и встала, собираясь уходить. Бейн сильнее стиснул ее ладонь и усадил женщину обратно. Ее глаза угрожающе сверкнули, но новоиспеченный союзник не отпустил ее.

— Почему ты ушла от джедаев? — спросил он.

Лицо гостьи смягчилось. Она покачала головой, прикоснувшись свободной рукой к его щеке:

— Не думаю, что готова говорить об этом сейчас.

Бейн кивнул. Он не собирался допытываться, зная, что пока не заслужил на это права.

Гитани уронила ладонь, и Бейн отпустил ее. Она еще раз окинула его оценивающим взором, поднялась и быстрым решительным шагом пошла к выходу. Женщина ни разу не оглянулась, но Бейн с удовольствием смотрел на ее колышущиеся бедра, пока она не исчезла из виду.

Гитани знала, что Бейн смотрит ей вслед. Мужчины всегда разглядывают ее, и она к этому привыкла.

В целом она считала, что встреча удалась. В самом конце — когда здоровяк не пожелал отпускать ее руку — Гитани на долю секунды показалось, что она его недооценила. Своим строптивым жестом Бейн застал ее врасплох, ведь она ожидала, что он будет слабым и покорным. Однако, заглянув ему в глаза, женщина поняла, что Бейн вцепился в нее от страха и безысходности. Всего одна встреча — и он уже был не в силах ее отпустить.

Хотя в Академию ситхов Гитани прибыла совсем недавно, учение темной стороны было ей близко и давалось легко. К Бейну она не испытывала ни жалости, ни сочувствия. Он был беззащитен, а потому управляем. Братство Тьмы, в отличие от джедаев, поощряло амбиции, и с каждым повергнутым соперником Гитани завоевывала новые очки и повышала свой статус в Академии.

Бейн станет идеальным орудием против всех врагов, решила Гитани. Он невероятно могуч. Даже более могуч, чем она думала. Сила, которую она в нем почувствовала, потрясла ее. И вот теперь он оказался всецело в ее власти. Надо только постараться, чтобы так продолжалось и дальше.

Гитани будет учить его медленно, все время следя, чтобы он немного отставал от нее самой. Опасная игра, но сомневаться в успехе не приходилось. Знание — сила, и Гитани одна будет решать, какие знания ему передавать. Она будет тренировать его, водить за нос, подчинять своей воле, его руками расправится с Сираком. А потом, если сочтет, что Бейн становится слишком опасен, уничтожит и его.

На Коррибан опустилась ночь. Чадящие факелы бросали зловещие тени в коридорах Академии. Бейн шагал по храму, завернутый в черный плащ, и сам немного походил на тень.

Ученикам запрещалось покидать свои комнаты после отбоя — одна из мер, введенных Кордисом для уменьшения числа «необъяснимых» смертей. В академиях, где царило яростное соперничество среди адептов темной стороны, подобные смерти случались постоянно. Бейн знал, что если его поймают, наказание будет суровым. Но это был единственный час, когда он мог действовать, не опасаясь, что его увидят.

Он пересек спальный этаж, где жили ученики, и добрался до лестницы, которая вела на верхние этажи — вотчину мастеров. Быстро повертел головой по сторонам, всматриваясь в колышущиеся тени на каменных стенах. Замер и прислушался, не идет ли кто. Бейн заранее изучил маршруты ночных сторожей, которые патрулировали коридоры после наступления темноты. Он знал, что дозорные вернутся на этот этаж только через час, но в Академии было много других слуг — поваров, уборщиков и смотрителей, — которые могли ошиваться вокруг.

Не услышав ни звука, Бейн двинулся вверх по лестнице. Он быстро прошел мимо личных покоев Кордиса, с некоторым облегчением отметив, что глава Академии считает необходимым запираться на ночь. Миновал еще с полдесятка дверей и остановился только у входа в комнату мастера клинка.

Бейн тихо постучал, чтобы не разбудить остальных. Прежде чем он успел постучать еще раз, дверь распахнулась, и на пороге возник тви'лек. На мгновение Бейну показалось, что учитель ждал его. Но это, конечно, было невозможно. Скорее всего, благодаря своим отточенным рефлексам мастер клинка отреагировал на первый стук так быстро, что успел добежать до двери и открыть ее.

Кас'им был в штанах, но без рубашки, так что покрытая рубцами и татуировками грудь была на виду. Недоуменное выражение на его лице подтвердило догадку Бейна, что для мастера клинка его появление стало неожиданностью. А то, с какой скоростью он схватил Бейна и втащил в комнату, подтвердило другое предположение — о необыкновенных рефлексах Кас'има.

Прежде чем Бейн понял, что происходит, дверь за ним захлопнулась. Щелкнул замок, и они оказались наедине в маленькой темной комнате. Хозяин зажег лампу, стоявшую в изголовье кровати, и вперил взгляд в незваного гостя.

— Что ты здесь делаешь? — тихо прошипел Кас'им.

Бейн замялся, не зная, что стоит рассказывать, а что нет. Он как следует взвесил предложение Гитани и все сказанное ею и решил, что она права: чтобы выжить, надо заботиться о себе самому. А значит, победить Сирака должен он, а не Гитани.

— Я хочу снова тренироваться, — прошептал ученик. — Чтобы вы научили меня всему, что знаете о фехтовании на мечах.

В ответ Кас'им отрицательно покачал головой, но Бейну показалось, что он на миг заколебался.

— Кордис не разрешит. Он недвусмысленно распорядился, чтобы никто из учителей больше не тратил на тебя время.

— Не знал, что вы служите Кордису, — возразил Бейн. — Разве в Братстве Тьмы все мастера не равны?

Это была грубая попытка задеть гордость мастера клинка, и тви'лек без труда ее распознал. Он улыбнулся: наглость Бейна его позабавила.

— Верно, — признал Кас'им. — Но здесь, на Коррибане, все повелители повинуются Кордису. Это позволяет избегать определенных… сложностей.

— Кордису не обязательно знать, — заметил Бейн, воодушевленный тем, что Кас'им не отказал ему напрямик. — Занимайтесь со мной тайно. Мы можем встречаться по ночам на крыше храма.

— А мне с того что? — спросил тви'лек, скрестив руки на груди. — Ты просишь владыку ситхов учить тебя, но что предлагаешь взамен?

— Вы знаете мой потенциал, — с нажимом произнес Бейн. — Кордис меня забраковал. Если теперь я добьюсь успеха, в этом не будет его заслуги. Если я стану умелым воином и войду в Братство, повелитель Каан будет знать, что обучили меня вы. Если не смогу, никто вас ни в чем не заподозрит. Вы ничего не теряете.

— Ничего, кроме времени, — возразил мастер клинка, почесав подбородок. — Ты утратил волю к борьбе. И доказал это в бою с Сираком. — Его лекку слегка подергивались, и Бейн воспринял это как знак того, что, несмотря на слова, Кас'им всерьез обдумывает его предложение.

Бейн снова замялся, не смея открыть всю правду. Он все же рассчитывал, что Гитани станет учить его секретам Силы и искусству темной стороны. Но быстро понял, что если учить его будет только она, он всегда будет оставаться слабее. Чтобы сразить Сирака, ему требовалась помощь Кас'има… и Гитани не должна была об этом знать.

— Воля к борьбе ко мне вернулась, — сказал он, решив не раскрывать роль Гитани в своем внезапном исцелении. — Я готов принять мощь темной стороны.

Кас'им кивнул:

— Для чего тебе это нужно?

Бейн понял, что это последняя проверка. Кас'им был темным владыкой ситхов. Его искусство и познания предназначались для тех, кто в будущем мог сам стать одним из мастеров Братства Тьмы. Ему требовалось не просто доказательство того, что Бейн готов к обучению. Тви'лек хотел удостовериться, что он достоин этого.

— Я хочу отомстить, — после тщательно раздумья ответил Бейн. — Хочу уничтожить Сирака. Раздавить как букашку. Стереть в пыль.

Мастер клинка мрачно улыбнулся, удовлетворенный ответом:

— Завтра и начнем.

15

Бейн неторопливо и размеренно шагал по коридору. Но хотя вид у него был мрачный и подавленный, в душе он ликовал. За несколько недель, прошедших после судьбоносной встречи с Гитани, положение его изменилось до неузнаваемости.

Выполняя обещание, она стала учить его. На первых порах дело шло туго: новая знакомая помогала Бейну побороть страх перед собственным потенциалом. Но мало-помалу черная вуаль спадала. С помощью Гитани он постепенно возвращал утраченные умения, пока наконец не почувствовал снова, как по его жилам течет энергия темной стороны.

После этого учеба значительно ускорилась. Бейном снова овладела жажда знаний. Она помогала ему направлять Силу, позволяла постигать новую информацию, которую Гитани получала от учителей и передавала ему. Хотя наставники по-прежнему не обращали на него внимания, Бейн усваивал все то же, что показывали остальным, — причем усваивал быстро.

Проходя мимо другого ученика, молодой ситх подобострастно наклонил голову. Было важно, чтобы никто не заподозрил перемены. О занятиях с Гитани Бейн не рассказывал никому, даже Кас'иму, — а тренировки с мастером клинка держал в секрете от нее.

Кас'им знал, что он все более умело обращается с мечом, но не догадывался о таких же огромных успехах в других областях. Гитани видела его прогресс в раскрытии способностей, но не знала, что одновременно он постигает премудрости фехтования. В результате оба, скорее всего, недооценивали его. Бейну нравилось думать о том небольшом преимуществе, которое это ему давало.

Все свое время он теперь посвящал занятиям и тренировкам. В самые темные часы перед рассветом он встречался с Кас'имом, чтобы отработать упражнения и приемы. С Гитани он встречался днем в архиве, не опасаясь, что их прервут или попросту заметят. Когда же Бейн не тренировался с Кас'имом и не занимался с Гитани, он читал старинные тексты.

Навстречу шел еще один ученик, и Бейн посторонился, пряча свою удивительную метаморфозу за маской слабости и страха. Дождавшись, когда шаги ученика затихнут вдали, он поспешил к фолиантам, которые ждали его на самом нижнем уровне храма.

Кордис и другие учителя могли бы проникнуть под фальшивый образ и почувствовать его истинную силу, если бы спесь не застилала им глаза. Они сочли Бейна неудачником и списали со счетов. Он был недостоин их внимания. К счастью, самого Бейна это пренебрежение вполне устраивало.

Теперь он почти не спал. Тело, казалось, более не нуждалось во сне: темная сторона, которой Бейн владел все лучше, подпитывала его сама. Пара часов медитации в день — и тело снова наполнялось энергией, а мысли прояснялись. Бейн поглощал знания с жадностью голодного ранкора, впитывая все, что передавали ему тайные наставники, и никак не мог насытиться. Мастер клинка был поражен его успехами, и даже Гитани, которая много лет училась у джедаев, лишь со значительным трудом держалась впереди. Все, что Бейн узнавал у своих учителей, он дополнял мудростью древних из архива. Прибыв в Академию, он сразу же понял, какие богатства таятся в библиотеке, но со временем перестал туда наведываться, втянувшись в рутину и напряженный ритм уроков. Теперь он понимал, что первоначальная догадка была правильной: знания, запечатленные на пожелтевшем пергаменте и страницах оправленных в кожу манускриптов, были неподвластны времени. Сила была вечной, и хотя мастера из Академии шли иным путем, чем их темные предшественники, все они искали ответы у темной стороны.

Бейн улыбнулся, подумав об иронии судьбы. Он был изгоем — учеником, от которого Кордис отвернулся. Однако благодаря Гитани, Кас'иму и собственной работе в архиве он получал намного более качественное образование, чем любой другой ученик на Коррибане.

Уже скоро правда откроется. Когда придет время, Сирак поймет, насколько он недооценил Бейна. Они все это поймут.

— Прекрасно! — похвалил Кас'им, когда Бейн отразил град ударов темного владыки и ответил своим собственным. Попасть не попал, но под его бешеным натиском мастеру клинка пришлось отступить на шаг.

Внезапно тви'лек взвился высоко в воздух и, сделав сальто, обрушился на Бейна сверху. Ученик был готов и перешел из нападения в защиту так непринужденно, что все движения будто слились в одно. Увернувшись, он отбил удары обоих клинков и отскочил в сторону.

Он тут же обратился лицом к противнику, но Кас'им опустил оружие, что означало конец урока.

— Очень хорошо, Бейн, — произнес тви'лек с легким поклоном. — Я думал, что последняя атака застанет тебя врасплох, но ты сумел ее предвидеть и защититься с почти идеальным исполнением приема.

Похвала учителя обрадовала Бейна, но ему было жаль, что занятие подошло к концу. Он тяжело дышал, тело блестело от пота, мышцы подергивались под действием адреналина, но ему казалось, что он может фехтовать часами напролет. Спарринги и упражнения перестали быть простым физическим трудом. Каждое движение, каждый удар и укол теперь были проявлениями Силы, которая действовала через его телесную оболочку из плоти и крови.

Бейну не терпелось встретиться с кем-нибудь в дуэльном круге. Он жаждал испытать себя в поединках с другими учениками. Но время для этого еще не наступило. Пока что. Он был еще недостаточно силен, чтобы победить Сирака, так что до поры до времени приходилось держать свое растущее мастерство в секрете.

Кас'им бросил ему полотенце. Бейн с удовлетворением отметил, что тви'лек тоже вспотел — хотя и не так обильно, как он сам.

— Покажете что-то еще, чтобы я поработал днем? — в азарте спросил Бейн. — Какую-нибудь новую комбинацию? Новую форму? Хоть что-нибудь?

— Ты давно перерос и комбинации, и формы, — сообщил ему наставник. — В последней стычке ты прервал атаку на середине связки и нанес удар под совершенно неожиданным углом.

— Да? — удивился Бейн. — Я… я не собирался этого делать.

— Потому-то атака и была потенциально опасной, — объяснил Кас'им. — Теперь Сила направляет твой клинок. Ты действуешь не задумываясь. Тобой движет страсть: ярость, гнев… и ненависть. Твой меч стал орудием темной стороны.

Бейн не мог удержаться от улыбки, но тут лоб его сосредоточенно нахмурился.

— Но пробить вашу защиту я все равно не могу, — произнес он, пытаясь восстановить в памяти ход поединка. Как бы ни старался, один клинок сдвоенного оружия тви'лека всегда оказывался на пути его меча. Он припомнил, что таким же оружием действует Сирак, и в душе его зародилось сомнение.

— Двуклинковый меч дает вам преимущество? — спросил ученик.

— Дает, но не такое, как ты думаешь, — ответил Кас'им.

Бейн молчал, терпеливо ожидая объяснений. После недолгой паузы учитель растолковал, что имел в виду:

— Как тебе известно, ключ к победе в любом противостоянии — это Сила. Однако уравнение не такое уж простое. Более искусный фехтовальщик может победить противника, который лучше обращается с Силой. Сила позволяет предвидеть действия противника и отвечать на них. Но чем больше возможностей в распоряжении врага, тем труднее предсказать, какой будет выбран.

Бейну показалось, что он понял:

— То есть двуклинковый меч дает больше вариантов?

— Нет, — ответил Кас'им. — Но тебе кажется, что дает, поэтому результат тот же.

Бейн несколько секунд размышлял над странными словами мастера клинка, пытаясь постичь их смысл. В конце концов он сдался:

— Я все равно не понимаю, учитель.

— Ты хорошо знаешь обычный световой меч. Ты используешь его сам, и большинство других учеников тоже. Мой двуклинковый тебе кажется необычным. Незнакомым. Ты не вполне понимаешь, на что он способен, а на что нет. — В голосе тви'лека не чувствовалось какого-то нетерпения или раздражения, и Бейн сделал вывод, что он и не смог бы разобраться в этом самостоятельно. — В бою твой мозг пытается следить за каждым клинком по отдельности, что, по сути, удваивает число вариантов. Но клинки на самом деле соединены: зная позицию одного, ты автоматически получаешь позицию второго. На практике двуклинковый меч более ограничен, чем традиционный. Он имеет большее поражающее действие, но менее точен. Он требует более длинных размашистых движений, из которых трудно перейти в быструю атаку уколом или выпадом. Поскольку этим оружием труднее овладеть, среди джедаев — да и среди ситхов тоже — мало кто его понимает. Они не умеют эффективно защищаться против него. Поэтому те из нас, кто пользуется таким мечом, имеют преимущество против большинства противников.

— Как хлыст Гитани! — воскликнул Бейн. Гитани не любила традиционные клинки, предпочитая редкое оружие — энергетический хлыст. Это было еще одно отличие, которое выделяло ее из массы других учеников. Хлыст действовал по тому же принципу, что и световой меч, но вместо прямого пучка кристаллы излучали энергию в виде гибкой ленты, которая могла извиваться, скручиваться и выстреливать под действием как мышц, так и Силы.

— Совершенно верно. Хлыст куда менее эффективен, чем световой меч любого типа. Но защищаться против него никто никогда не учится. Гитани знает, что смятение врагов при виде хлыста дает ей перевес.

— Раскрывая мне этот секрет, вы теряете свое преимущество, — заметил Бейн, с улыбкой указав на двойной меч Кас'има.

— Лишь в небольшой степени, — возразил тви'лек. — Теперь ты понимаешь, почему труднее защищаться от экзотического оружия или незнакомого стиля фехтования. Но пока ты сам не овладеешь этим стилем, в горячке боя твой разум все равно будет пытаться распознать его недостатки.

Бейну хотелось обратить новообретенное знание во что-то полезное, и он продолжал допытываться:

— То есть, изучая разные стили, я могу свести на нет это преимущество?

— Теоретически — да. Но чем больше времени ты будешь тратить на освоение других стилей, тем меньше останется на твою собственную форму. Наибольших успехов ты добьешься, сосредоточившись не столько на противнике, сколько на себе самом.

— Тогда зачем вы мне все это рассказываете? — разочарованно выдохнул ученик.

— Знание — сила, Бейн. Моя цель — передать тебе свои знания. Как ими воспользоваться, уже твое дело.

С этими словами мастер клинка направился вниз, чтобы вздремнуть пару часов до восхода солнца. Бейн остался на крыше размышлять над уроком, пока не пришло время встретиться с Гитани в архиве.

В архиве пахло озоном, и его аромат проникал в ноздри Гитани, наблюдавшей за Бейном, который отрабатывал новый урок. Вокруг гудела и потрескивала энергия Силы, которую Бейн призывал и расшвыривал в виде огромных сгустков фиолетово-синих молний.

Гитани стояла рядом с Бейном в самом центре этой бури. Вокруг них кружился яростный вихрь, развевая волосы женщины и складки плаща. Он раскачивал стеллажи, сшибал на пол манускрипты и трепал их страницы. Сам воздух был насыщен электричеством, от которого ее кожу слегка пощипывало.

Бейн захохотал, торжествующе воздев руки и испустив новый разряд, который рикошетом отразился от дальней стены. Каждая вспышка была такой яркой, что обжигала сетчатку глаз Гитани, заставляя ее зажмуриваться. Она обратила внимание, что сам Бейн даже не отворачивался: зрачки его расширились от прилива энергии, глаза были совсем ошалелые.

Гром оглушал, а ведь буря только набирала силу. Если Бейн не будет осторожен, отголоски достигнут верхних уровней, и об их тайных уроках станет известно всей Академии.

Гитани осторожно протянула ладонь и притронулась к его руке. Бейн резко повернул голову, и от его безумного взгляда она чуть не отпрянула. Но вместо этого просто улыбнулась.

— Очень хорошо, Бейн! — воскликнула Гитани, перекрикивая грохот. — На сегодня хватит!

Она затаила дыхание, ожидая реакции. В конце концов Бейн кивнул и опустил руки. Мощь бури моментально ослабла. За какие-то секунды все закончилось, только хаос на полу напоминал о том, что здесь происходило.

— Я… я никогда не испытывал ничего подобного, — выдохнул Бейн. На лице его все еще читался восторг.

Гитани кивнула.

— Ощущение и впрямь изумительное, — согласилась она. — Но ты должен быть осторожен, чтобы не утонуть в нем. — Она повторяла слова мастера Кордиса, который научил ее вызывать молнии Силы всего несколько дней назад. Однако результаты ее потуг и близко не могли сравниться с грандиозной мощью, которую только что высвободил Бейн.

— Ты должен сохранять контроль, иначе буря сметет тебя самого вместе с врагами, — предупредила Гитани, старательно копируя спокойный, слегка снисходительный тон, которым учителя говорили с учениками. Она не могла открыть Бейну, что тот уже превзошел ее в новом искусстве. И не смела признаться, что при виде его фейерверка почувствовала холодную хватку страха.

Бейн посмотрел на опрокинутые полки, обвел взглядом разбросанные по комнате свитки и фолианты:

— Надо тут прибраться, а то кто-то увидит и заинтересуется, что стряслось.

Гитани кивнула, и они вдвоем принялись приводить библиотеку в первоначальный вид. Пока руки работали, новоявленная наставница невольно задумалась, не совершила ли она ошибку, связавшись с Бейном.

На том занятии, где Кордис учил с помощью темной стороны исторгать из Силы смертоносную бурю, присутствовали только лучшие ученики. Все они — даже Сирак — в первый день сумели добыть только несколько жалких разрядов. Бейн же, спустя всего час после того, как Гитани показала ему технику, призвал столько энергии, что разнес весь зал.

Это был не первый случай, когда Бейн, выучив урок, с первой же попытки превосходил ее собственные достижения. Он был намного сильнее, чем предполагала Гитани, и мощь его день ото дня только росла. Тут уже приходилось опасаться, как бы не утратить контроль над ним.

Конечно, Гитани проявляла осторожность. Она была не настолько глупа, чтобы учить его всему, что узнавала от мастеров. Но почему-то это больше не давало ей преимущества над учеником. Порой Гитани задумывалась: а не черпает ли он преимущества в тех древних текстах, которые штудирует? По логике, учиться у живых мастеров было полезнее, чем читать теоретические труды, написанные тысячи лет назад, — если только знания современных ситхов не содержали какого-то изъяна.

К сожалению, Гитани не знала, как проверить эту догадку. Если она вдруг начнет часами просиживать в библиотеке, Бейн начнет гадать, что она задумала. Чего доброго, решит, что ее уроки не столь ценны, как те знания, которые он добывал сам. Возможно, он даже сочтет, что от нее можно избавиться. И если дойдет до схватки, Гитани уже не была уверена, что сможет одолеть его.

Впрочем, она всегда гордилась умением приспосабливаться. Первоначальный план — превратить Бейна в послушного ученика — давно развалился. Но Гитани все равно хотела, чтобы он был ее союзником. Бейн мог оказаться могучим подспорьем — для убийства Сирака и так далее.

Они молча работали около часа, собирая книги и расставляя стеллажи. К тому времени, когда в комнате было наведено некое подобие порядка, у Гитани ныла спина от постоянных наклонов и подъема тяжестей. Она изможденно рухнула на один из стульев и улыбнулась Бейну.

— Сил больше нет, — с преувеличенно усталым вздохом проговорила она.

Встав за ее спиной, Бейн положил свои огромные ладони ей на плечи, у основания длинной шеи, и начал массировать мышцы. Движения рук гиганта были удивительно деликатными.

— Ммм… приятно, — признала Гитани. — Где ты этому научился?

— Кто работает на кортозисных шахтах, тому известно все о болях в мышцах и суставах, — отозвался Бейн, втиснув большие пальцы под лопатки. Женщина ахнула, выгнула спину и обмякла, чувствуя, как тают мышцы от его прикосновений.

Бейн редко говорил о своем прошлом, но из обрывков воспоминаний она за эти недели примерно составила общую картину. Сама Гитани намного внимательнее следила за тем, что открывала о себе.

— Ты когда-то спрашивал, почему я ушла от джедаев, — проворковала она, чувствуя, как ритмичные движения его пальцев уносят ее далеко. — Я об этом так и не рассказала, верно?

— В жизни каждого из нас есть моменты, которые мы не хотим вспоминать, — не останавливаясь, ответил Бейн. — Я знал, что ты мне поведаешь обо всем, когда будешь готова.

Гитани закрыла глаза, запрокинув голову и позволяя ему дальше разминать ее плечи.

— Мой учитель был из расы катаров, — тихо проговорила она. — Мастер Ханда. Я училась у него чуть ли не с пеленок. Родители отдали меня в Орден еще в младенчестве.

— Я слыхал, джедаи не одобряют семейных уз.

— Они только Силу одобряют, — немного поразмыслив, согласилась Гитани. — Мирские привязанности — дружба, родство, любовь — не должны затуманивать разум эмоциями и страстями.

Бейн хихикнул. Этот низкий утробный звук она не столько услышала, сколько почувствовала кожей через кончики его пальцев.

— Страсть ведет к темной стороне. Так мне говорили.

— Для джедаев это не предмет шуток. Особенно для мастера Ханды. Катары известны своей горячностью. Он всегда увещевал меня и Кила, как опасно поддаваться эмоциям.

— Кила?

— Кила Чарни. Это еще один из падаванов Ханды. Мы часто занимались вместе. Он был всего на год старше меня.

— Тоже катар? — спросил Бейн.

— Нет, Кил — человек. С течением лет мы стали близки. Очень близки.

По легчайшему увеличению нажима Гитани поняла, что значение ее слов вполне дошло до Бейна. Она притворилась, что не заметила.

— Мы с Килом были любовниками, — продолжила она. — Джедаям запрещается заводить такие отношения. Мастера боятся, что они затуманят разум опасными эмоциями.

— Он действительно тебе нравился или просто хотелось ослушаться учителя?

Гитани задумалась.

— То и другое, полагаю, — ответила она наконец. — Он был симпатичным. И сильным. Меня к нему влекло, что тут отрицать.

Бейн буркнул что-то неразборчивое. Его руки остановились и просто лежали на плечах.

— Мастер Ханда очень скоро прознал о том, что мы стали любовниками. Несмотря на его же постоянные проповеди о необходимости контролировать эмоции, он здорово разозлился. Он приказал нам забыть о своих чувствах и запретил продолжать нашу связь.

Бейн презрительно фыркнул:

— Он в самом деле верил, что это так просто?

— Джедаи рассматривают эмоции как часть нашей животной природы. Они считают, что мы должны быть выше примитивных инстинктов. Но я знаю, что именно страсть и делает нас сильными. Джедаи боятся ее просто потому, что страсть делает падаванов непредсказуемыми и трудноуправляемыми. Реакция мастера Ханды открыла мне глаза. Все, что знают джедаи о Силе, — это ложь, искажение реальности. Я наконец осознала, что у мастера Ханды никогда не смогу раскрыть весь свой потенциал. В тот момент я отвернулась от джедаев и начала планировать переход к ситхам.

— А Кил Чарни? — Бейн снова принялся массировать ее плечи, но уже не так нежно.

— Я попросила его пойти со мной, — созналась Гитани. — Сказала, что у нас есть выбор: Орден или любовь. Он выбрал Орден.

Напряжение в руках Бейна чуть ослабло.

— Он мертв?

Собеседница засмеялась:

— Ты имеешь в виду, убила ли я его? Нет: когда я последний раз слышала о нем, он был жив-здоров. Возможно, он погиб в бою с ситхами на Руусане, но я как-то не видела необходимости самой убивать его.

— Тогда твои чувства к нему были не так сильны, как ты думала.

Гитани застыла. Это могло быть сказано в шутку, но она знала, что в словах Бейна есть доля правды. Кил был удобным любовником. Хотя физическое влечение, несомненно, присутствовало, он стал больше чем другом просто в силу обстоятельств: жизни у мастера Ханды, у которого они вместе учились день-деньской; недостижимых идеалов джедаев, к которым оба должны были стремиться; стресса, вызванного бесконечной войной на Руусане.

Бейн обвил ее шею ладонями — крепко, но не слишком. Наклонился и прошептал на ухо, так что она вздрогнула, почувствовав тепло его дыхания:

— Когда ты наконец предашь меня, я надеюсь, ты будешь не настолько равнодушна и попытаешься убить самолично.

Гитани вскочила со стула, отбросив его руки, и повернулась к нему. На долю секунды на лице Бейна промелькнула самодовольная ухмылка. Но тут же исчезла, сменившись виновато-обеспокоенным выражением.

— Прости, Гитани. Это была шутка. Я не хотел тебя расстраивать.

— Я открыла тебе горький эпизод из своего прошлого, Бейн, — осторожно проговорила она. — Я не потерплю шуток на эту тему.

— Ты права, — ответил он. — Я… я пойду.

Под пристальным взором Гитани Бейн развернулся и вышел из библиотеки. Казалось, он искренне раскаивался в своих словах, жалел, что причинил ей боль. Вот идеальная ситуация, вот эмоциональный рычаг, за который следовало хвататься… если бы не тот блеск в его глазах, который она успела заметить.

Когда Бейн ушел, Гитани покачала головой, силясь понять, что случилось. Бейн выглядел огромным неуклюжим увальнем, но под его массивным лбом и голым черепом таились мудрость и коварство.

Женщина прокрутила в памяти последние двадцать минут, пытаясь разобраться, в какой момент она утратила контроль. Как она и планировала, между ними пробежала искра. Бейн и не думал скрывать, что хочет ее. Гитани чувствовала жар его желания, когда он массировал ей шею. Но почему-то тщательно спланированное соблазнение оказалось безрезультатно.

Неужели у нее самой возникли какие-то чувства к нему?

Гитани невольно прикусила губу. Бейн был могуч, умен и смел. Она нуждалась в нем, чтобы покончить с Сираком. Но он постоянно удивлял ее, словно насмехаясь над ее планами и ожиданиями.

Гитани была вынуждена признать: несмотря на это, она находила в нем что-то интригующее. А может, как раз потому. Бейн обладал всем, чего был лишен Кил: амбициями, импульсивностью, непредсказуемостью. Вопреки здравому смыслу, где-то в глубине души ее влекло к нему. И это — более, чем что-либо иное, — делало его очень опасным союзником.

16

Высоко на вершине коррибанского храма, под лучами кроваво-красной луны, застыли два силуэта: один принадлежал человеку, другой — тви'леку. Крышу продувал ледяной ветер, но, хотя оба бойца скинули плащи и стояли голые по пояс, ни один даже не вздрогнул от холода. Если бы не пылающие огнем глаза, их можно было бы принять за каменные статуи.

Внезапно оба бросились друг на друга — так стремительно, что наблюдатель не смог бы сказать, кто атаковал, а кто парировал. Мечи столкнулись с яростным, оглушительным лязгом.

Отчаянно защищаясь, Бейн успевал внимательно следить за Кас'имом. Он четко фиксировал каждый финт и удар, анализировал и запоминал все блоки и контратаки. Учитель советовал в первую очередь совершенствовать собственную технику, но Бейн вознамерился лишить Сирака преимущества, досконально изучив стиль фехтования двуклинковым мечом, который практиковал тви'лек.

Обмен ударами длился больше минуты без перерыва или затишья, но в конце концов Бейн отскочил, чтобы перевести дух. Он почувствовал, что начинает бессознательно повторять рисунок атак, а предсказуемость в бою с таким умелым противником, как Кас'им, была смерти подобна. На прошлой неделе Бейн уже попался в такую западню, и повторять ошибку он не желал.

Бойцы снова повернулись друг к другу и замерли. Двигались только глаза, высматривая малейшую зацепку, которая могла бы дать преимущество.

В этом месяце тренировки проходили реже, но интенсивность их намного возросла. Бейну даже думалось, что и Кас'им находит эти спарринги полезными для себя: мастеру клинка надоело скрещивать меч с учениками, намного уступавшими ему.

Конечно, Бейн еще ни разу не добился значимого попадания. Но с каждым спаррингом он чувствовал, что победа становится ближе. Форма и техника учителя были идеальны, но Бейн знал, что малейшей промашки будет достаточно.

Бойцы тяжело дышали; тренировка продолжалась намного дольше, чем все предыдущие. Обычно поединки заканчивались тем, что тви'лек преодолевал защиту Бейна и парализовал одну из конечностей ученика обжигающим ядом пелко. Этой ночью, однако, Кас'им пока не смог нанести точного удара.

Тви'лек бросился вперед. Воздух снова наполнился ритмичным звоном и лязгом мечей. Противники стояли лицом к лицу, обмениваясь ударами, и ни один не отступал ни на сантиметр. Наконец Бейн был вынужден разорвать дистанцию и выйти из боя, пока более умелый мастер клинка не пробил его защиту.

В следующий раз в атаку пошел уже Бейн. Они снова заработали тренировочными мечами, осыпая друг друга ударами, и снова разошлись без единой царапины. Но исход поединка более не оставлял сомнений.

Бейн повесил голову и опустил клинок, признавая поражение. В последней стычке он сумел отбиться, но с каждым замахом оружие его двигалось на микросекунду медленнее. Усталость брала свое. Даже Сила не могла вечно питать его мышцы энергией, и этот бесконечный поединок наконец-то его измотал. В то же время удары мастера клинка оставались почти такими же быстрыми и точными.

Бейн сомневался, что выстоит в очередной стычке. А даже если выстоит, следующая наверняка закончится его поражением. Это было неизбежно, поэтому не имело смысла доводить дело до финала и терпеть жгучую боль.

Кас'им на мгновение удивился его жесту, но потом кивнул в знак того, что принимает капитуляцию:

— Ты вовремя сообразил, что бой окончен, но я ожидал, что ты будешь сражаться до конца. Капитуляция не приносит чести.

— «Честь — награда для глупцов, — ответил Бейн цитатой из книги, которую недавно прочел в архиве. — Мертвым честь ни к чему».

Поразмыслив над его словами, мастер клинка кивнул:

— Хорошо сказано, мой юный ученик.

Бейн ничуть не удивился тому, что Кас'им не узнал цитату. Слова эти написал Дарт Реван почти три тысячи лет назад. Здешние учителя не меньше учеников ленились заглядывать в древние письмена. Академия как будто отвернулась от давно умерших гигантов темной стороны.

Конечно, Реван в конце концов возвратился к джедаям и свету. Это случилось после того, как его предал Дарт Малак. Но все же Реван и Малак были в шаге от того, чтобы уничтожить Республику. Отмахиваться от их достижений было бы глупо, но еще глупее — игнорировать знания, которым можно у них научиться. Кордис и другие мастера упрямо не желали заниматься изучением истории Ордена ситхов. К счастью для Бейна, такое же отношение к прошлому они прививали и своим ученикам.

Бейну это обеспечивало неоспоримое преимущество над остальными. Среди прочего, труды древних показывали ему истинный потенциал темной стороны. Архив был переполнен историями о невероятных деяниях: о разрушенных городах, погубленных планетах, звездной системе, сгоревшей целиком, когда некий темный владыка превратил солнце в сверхновую. Некоторые из этих историй были сильно преувеличены: с каждым пересказом мифы становились все фантастичнее, пока их наконец не записывали на пергаменте. Но в каждом таилось зерно правды, и эта правда побуждала Бейна идти вперед, стремиться к таким высотам, на которые он иначе бы и не замахнулся.

Мысли о Реване и владыках прошлых времен заставили молодого ученика вспомнить о вопросе, который уже давно его мучил:

— Учитель, почему ситхи больше не используют титул «Дарт»?

— Так решил повелитель Каан, — ответил тви'лек, вытираясь полотенцем. — Традиция называться Дартами — пережиток прошлых времен. То, кем ситхи были когда-то, но не являются теперь.

Бейн покачал головой: ответ его не удовлетворил.

— Сдается мне, все не так просто. — Он наклонился и подобрал плащ, который сбросил перед началом поединка. — Повелитель Каан не стал бы отказываться от древней традиции без веской причины.

— Вижу, простой ответ тебя не устраивает, — вздохнул Кас'им, тоже надевая плащ. — Хорошо. Чтобы понять, почему этот титул более не в ходу, ты должен осознать его истинное значение. Титул «Дарт» был не просто символом могущества. Это была претензия на верховную власть. Его использовали только те владыки ситхов, которые хотели навязать свою волю другим мастерам. Они носили его как вызов, предостережение: покоритесь или будете уничтожены.

Это Бейн уже знал из книг, но решил не прерывать учителя. Он уселся на пол, скрестив ноги, и стал слушать дальше, глядя на тви'лека снизу вверх.

— Конечно, мало кто из темных владык надолго подчинялся чужой воле, — продолжал Кас'им. — Когда кто-то из нашего Ордена именовался Дартом, начинались интриги и предательства, поскольку претендентов на титул хватало. Мастер, который дерзает брать себе имя Дарт, никогда не знает покоя.

— Покой — это ложь, — отозвался Бейн. — Есть только страсть.

Кас'им досадливо приподнял брови:

— «Покой» — неудачное слово. Я имел в виду «стабильность». Те мастера, которые брали себе титул Дарт, не столько воевали с джедаями, сколько следили за своими так называемыми союзниками. Каан решил положить конец этой бессмысленной трате времени и сил.

Как показалось Бейну, учитель старался убедить не только ученика, но и самого себя.

— Каан хочет, чтобы всю свою энергию мы обращали против истинного врага, а не друг против друга, — изрек Кас'им. — Поэтому в Братстве Тьмы все равны.

— Равенство — это миф для слабых, — возразил Бейн. — В некоторых из нас Сила велика, в других нет. Только глупец поверит, что это не так.

— Были и другие причины, почему от титула Дарт отказались, — с нотками раздражения произнес Кас'им. — Например, он привлекал внимание джедаев. Указывал врагу на наших вождей, которые становились легкими мишенями.

Бейна и этот аргумент не убедил. Вожди ситхов были джедаям и так известны: как они себя величали — Дартами, темными владыками или мастерами, — роли не играло. Но было видно, что этот разговор тви'леку неприятен, к тому же Бейн узнал достаточно, и тему можно было закрыть.

— Прошу прощения, повелитель Кас'им, — проговорил он, склонив голову. — Я не думал вас огорчать. Хотел только воспользоваться вашей мудростью, чтобы прояснить вопрос, который был мне непонятен.

Кас'им взглянул на него с тем же выражением, что и несколько минут назад, когда Бейн неожиданно прекратил поединок. В конце концов тви'лек спросил:

— Итак, теперь ты видишь, как мудро поступил повелитель Каан, покончив с этой традицией?

— Да, конечно, — солгал Бейн. — Он действует ради нашего общего блага. — Поднимаясь же на ноги, подумал: «Каан ведет себя как джедай. Думает о всеобщем процветании. Хочет привнести в наш Орден гармонию и сотрудничество. В таких условиях темная сторона зачахнет и умрет!»

Кас'им уставился на Бейна, словно собираясь что-то добавить. Но так и не решился.

— На сегодня хватит, — произнес тви'лек. Небо вдалеке уже начинало сереть; до рассвета оставался какой-то час. — Скоро другие ученики придут на тренировку.

Бейн еще раз поклонился и ушел. Спускаясь по лестнице, он подумал, что Кас'им, несмотря на все свое мастерство фехтовальщика, не сможет научить его тому, что он хотел узнать. Тви'лек отвернулся от прошлого, отказался от изначального индивидуализма ситхов ради Каанова Братства.

Секреты истинных возможностей темной стороны были ему недоступны — и остальным учителям Академии, скорее всего, тоже.

Гитани чувствовала, что Бейна что-то гложет. Он почти не слушал, когда она объясняла последние уроки мастеров.

Она не знала, что на него нашло. Правду сказать, ее это и не заботило. Лишь бы ее планам не мешало.

— Тебя что-то тревожит, Бейн, — прошептала женщина.

Погруженный в свои мысли, он отреагировал не сразу:

— Я… прости, Гитани.

— Что случилось? — допытывалась она, изображая неподдельную озабоченность. — Что у тебя на уме?

Бейн помедлил. Было видно, что он тщательно взвешивает слова.

— Ты веришь в могущество темной стороны? — спросил он наконец.

— Конечно.

— И как, ты довольна ею? Академия оправдала твои ожидания?

— Трудно сказать, — ответила Гитани с легкой улыбкой. — Но за это время я многое узнала у Кордиса. Джедаи меня бы такому не научили.

Бейн презрительно фыркнул:

— Я большинство знаний почерпнул из этих книг. — Он махнул рукой в сторону полок.

Гитани не нашлась, что ответить.

— Ты когда-то говорила мне, что мастера не знают всего, — продолжал Бейн. — Ты имела в виду джедаев, но я начинаю подозревать, что это же касается и ситхов.

— Да, зря они отвернулись от тебя, — проговорила женщина, почуяв возможность, которую так долго ждала. — Но ты должен направить свой гнев по адресу. Мы оба знаем, кто виноват в том, что с тобой случилось.

— Сирак, — прошипел Бейн, выплюнув имя, как отраву.

— Он должен заплатить за то, что с тобой сделал, Бейн. Мы ждали достаточно. Время пришло.

— Время для чего?

— Завтра утром я брошу ему вызов в дуэльном круге, — молвила она с легкой дрожью в голосе.

— Что?! — Бейн покачал головой. — Гитани, не глупи! Он сотрет тебя в порошок!

«Прекрасно», — подумала женщина.

— У меня нет выбора, Бейн, — мрачно проговорила она. — Я уже говорила тебе, что не верю в легенду о сит'ари. Может, Сирак и лучший ученик Академии, но вряд ли он непобедим.

— Пускай он и не сит'ари, но тебе он не по зубам. Тебе нельзя с ним биться, Гитани. Я наблюдал за ним и знаю, на что он способен. Тебе его не одолеть.

Его слова повисли в воздухе. Гитани выждала некоторое время и сокрушенно повесила голову:

— А что еще остается делать? Мы должны покончить с ним, и единственный вариант-сойтись с ним в поединке.

Бейн медлил с ответом. Гитани знала, что он обдумывает альтернативное решение. Оба понимали, что остается только один путь, один ответ, к которому все неизбежно сведется. Сирака надо убить за пределами дуэльного круга. Ликвидировать его. Это будет грубейшее нарушение правил Академии, и, если их уличат, последствия будут суровыми.

Поэтому предложить идею должен был именно Бейн. А Гитани не сомневалась, что, когда он ее выскажет, она сможет повернуть дело таким образом, чтобы он и выступил исполнителем. Это был идеальный план: избавиться от Сирака, заставив Бейна взять риск на себя.

Позже она «невзначай» намекнет учителям о роли Бейна… если понадобится. Впрочем, насчет этой части плана Гитани уже сомневалась. Она не была уверена, что ей хочется предавать Бейна. Но крутить и вертеть им она была не прочь.

Бейн сделал глубокий вдох, словно намереваясь что-то сказать. Гитани приготовилась издать очень убедительный — и целиком фальшивый — возглас удивления.

— Ты не сможешь победить Сирака в дуэльном круге, но я смогу, — заявил Бейн.

— Что? — Потрясение Гитани оказалось совершенно искренним. — Он уже раз избил тебя чуть не до смерти! На этот раз он тебя точно убьет!

— На этот раз я намерен победить.

По его тону Гитани поняла, что упустила нечто важное.

— Что происходит, Бейн? — спросила она.

Поколебавшись, он сознался:

— Я тайно тренируюсь с повелителем Кас'имом.

Ну конечно, подумала Гитани. На самом деле ей следовало бы догадаться самой. «Может, и догадалась бы, если бы не запала на Бейна, — укорила она себя. — Ты знала, что он начинает тебе нравиться. Ты позволила чувствам затуманить твой разум».

Вслух она сказала:

— Я не люблю, когда меня водят за нос, Бейн.

— Я тоже, — отозвался тот. — Я не дурак, Гитани. Я знаю, чего ты от меня хочешь. Знаю, каких слов от меня ожидаешь. Я отомщу Сираку. Но по-своему.

Не отдавая себе отчета, она начала кусать нижнюю губу.

— Когда?

— Завтра утром. Как ты и сказала.

— Но ты же знаешь, я говорила не всерьез.

— А я всерьез.

Гитани непроизвольно стала накручивать локон на палец.

Спохватившись, она резко отдернула ладонь.

Бейн протянул руку и осторожно положил ей на плечо.

— Не бойся, — заверил он ее. — Никто не узнает, что ты в этом замешана.

— Я не этого боюсь, — шепнула Гитани.

Бейн склонил голову набок и пристально поглядел на нее, как будто пытаясь увидеть, правду ли она говорит. К своему удивлению, Гитани обнаружила, что так и есть.

Бейн, должно быть, уловил ее искренность, потому что наклонился и нежно поцеловал в губы. Не произнеся ни слова, он поднялся и зашагал к выходу.

Гитани молча смотрела ему вслед, но в последнюю секунду выкрикнула: — Удачи, Бейн! Будь осторожен.

Он остановился, будто схлопотав бластерный разряд в горло. Все тело его застыло.

— Буду, — не оглядываясь, отозвался он. И ушел.

Несколько секунд спустя Гитани почувствовала, что лицо ее пылает. Она рассеянно смахнула слезинку, которая катилась по щеке, и медленно подняла руку, недоверчиво созерцая влагу на ладони.

Рассердившись на собственную слабость, ученица отерла ладонь о полу плаща. Она встала со стула, расправила плечи и выпрямила спину, горделиво вскинув голову.

Не все пошло по плану, так и что с того? Если Бейн убьет Сирака в поединке, соперник ее так или иначе умрет. Если Бейн проиграет, всегда можно будет найти кого-то другого, чтобы он расправился с забраком.

Главное — добиться результата.

Однако, выходя из комнаты, в глубине души она понимала, что это не совсем правда. Как бы ни обернулось дело, итог будет сильно отличаться от того, что она себе представляла.

Утреннее небо застилали грозовые тучи. Вдалеке, над пустой равниной, отделявшей храм от Долины темных повелителей, были слышны раскаты грома.

Этой ночью Бейн не спал. После объяснения с Гитани он вернулся в свою комнату, чтобы помедитировать. Но даже это оказалось непросто: в голове роилось столько мыслей, что он не мог сосредоточиться.

Воспоминания о жестоком избиении то и дело всплывали в памяти, принося с собой сомнения и страх перед неудачей. Пока что Бейну удавалось противиться этим нашептываниям, грозившим подорвать его решимость, и он твердо придерживался первоначального плана.

Ученики понемногу сходились. Некоторые из них бросали на небо косые взгляды. Крыша храма была открыта всем стихиям, но, как бы ни было ученикам холодно, мокро и неприятно, все знали, что тренировка и поединки пройдут при любой погоде. Легкий дождик для ситха ничто, говаривал Кас'им.

Бейн занял место в группе, которая построилась для отработки упражнений. Другие ученики упорно старались его не замечать. Так было с тех пор, как он проиграл Сираку: его сторонились, он стал отщепенцем. Хотя на групповых занятиях он тренировался вместе со всеми, все делали вид, что его не существует. Бейн был безмолвной тенью, бродившей в стороне от других. Если не физически, то духовно он был исторгнут из среды учеников.

Он поискал в толпе Гитани, но, когда встретился с ней взглядом, женщина быстро отвернулась. Тем не менее ее присутствие его успокоило. Бейн верил, что она желает ему успеха — если не всем сердцем, то хоть отчасти. И надеялся, что их чувства друг к другу — не просто игра.

Во время тренировки Бейн старался не глядеть на Сирака. За прошедшие месяцы он изучил забрака досконально; если он вдруг заметит сейчас что-то новое, это только вызовет ненужные сомнения. Вместо противника он сосредоточился на собственной технике.

На прошлых занятиях он специально выполнял упражнения с огрехами и ошибками, скрывая свое растущее мастерство от тех учеников, которые могли ненароком взглянуть в его сторону. Теперь, однако, уже можно было не таиться. После сегодняшних поединков все узнают, на что он способен… или же он умрет и будет забыт навечно.

Пошел дождь. Поначалу не слишком сильный: большие тяжелые капли падали редко, так что каждую было слышно по отдельности. Но вскоре небо разверзлось, и дождь забарабанил всерьез. Бейн его даже не замечал. Он ушел в себя, зарылся глубоко, борясь со своим страхом. В то время как тело его вместе со всеми выполняло базовые атаки и защиты, он медленно перековывал страх в гнев.

Как долго шла тренировка, Бейн сказать не мог: казалось, она длилась вечно, хотя на самом деле Кас'им, скорее всего, сократил ее, потому что под нестихающим ливнем его подопечные промокли до нитки. К тому времени, когда занятие закончилось и ученики, как всегда, собрались в круг, молодой ученик разжег свой тлеющий гнев в ослепляющую ненависть.

Как и в прошлый раз, когда он бросил вызов Сираку, Бейн проложил себе путь из задних рядов и первым вошел внутрь, опередив других. Когда ученики увидели, кто стоит в дуэльном круге, отовсюду донеслось удивленное перешептывание.

Бейн чувствовал, как внутри его бушует темная сторона, словно гроза куда большей силы, чем та, что проливалась сверху дождем. Пришло время позволить ненависти освободить его от оков.

— Сирак! — заревел Бейн, и ветер подхватил его крик. — Иди сюда!

17

Вызов Бейна повис в воздухе, как будто его слова неким образом запечатлелись на каскадах воды. Сквозь дождевую мглу он увидел, как толпа расступилась и Сирак неторопливо вышел вперед.

Забрак двигался со спокойной уверенностью. Бейн надеялся, что неожиданный вызов выбьет того из колеи. Если бы удалось смутить Сирака, застать врасплох, это дало бы ему перевес еще до начала боя. Но противник не выказывал вообще ничего, скрывая все эмоции под бесстрастной маской.

Сирак вручил свой длинный двуклинковый меч Йивре — забрачке, которая вместе с братом всегда ходила за ним по пятам, — и снял тяжелый промокший плащ. Под ним оказались простые штаны и жилет. Не произнося ни слова, Сирак скомкал плащ и поднял над головой. Из толпы выбежал второй забрак — Ллокей — и забрал одеяние. Затем снова подскочила Йивра и вложила оружие в его простертую руку.

Бейн сорвал с себя плащ и уронил на землю, стараясь не обращать внимания на ледяные струи дождя, обжигавшие голое тело. Он не слишком-то и рассчитывал, что его вызов выбьет Сирака из равновесия, но, по крайней мере, надеялся, что забрак проявит самонадеянность. Однако по спокойным, но тщательным приготовлениям Сирака — по его экономным и точным движениям — Бейн понял, что тот относился к поединку очень серьезно.

Сирак был заносчив, но не глуп. Он сообразил, что Бейн вряд ли стал бы вызывать его снова, не имея какого-то замысла. Пока забрак не поймет, что это за замысел, смотреть на противника свысока он не будет.

Бейн знал, что теперь, скорее всего, сумеет победить Сирака. Подобно Гитани, он не верил в легенду об избранном, который выйдет из рядов ситхов. Он был убежден, что Сирак на самом деле никакой не сит'ари. Но простой победы ему было мало. Он хотел раздавить Сирака, как тот раздавил его в первой схватке.

Сирак, однако, был слишком силен. Он ни за что не станет так раскрываться, как Бейн в прошлый раз. По крайней мере, не сразу. Надо было как-то заставить его это сделать.

На другой стороне круга Сирак встал в начальную стойку. Казалось, будто его мокрая от дождя кожа светится в темноте: он напоминал желтого демона, который вышел из теней кошмара на яркий свет реального мира.

Бейн прыгнул вперед, открыв схватку серией сложных агрессивных атак. Он двигался быстро… но не слишком. При виде его явного и неожиданного мастерства в толпе раздались пораженные возгласы, хотя Сирак без труда отбил все удары.

Отражая контратаку, которая не замедлила последовать, Бейн стал пятиться и умышленно споткнулся. В какой-то момент он увидел, что противник слишком вытянул правую руку, оставив ее открытой для удара, который бы сразу поставил точку в поединке. Поборов свои отточенные инстинкты, Бейн сдержал себя. Он не для того так долго и тяжко трудился, чтобы одержать победу простым ударом по руке.

Бой продолжался в хорошо знакомом ритме: атаки чередовались с контратаками. Бейн бил верно, но грубо, стараясь убедить Сирака, что противник он хоть и опасный, но все-таки более слабый. Удары забрака он парировал с нарочитыми усилиями, вместо коротких блоков используя широкие, неуклюжие замахи. Казалось, что атаки двуклинкового меча он отбивает не столько специально, сколько благодаря слепой удаче.

В пылу каждой стычки Бейн незаметно прощупывал противника Силой, пытаясь отыскать слабое место, которым мог бы воспользоваться. Не прошло и нескольких минут, как оно было найдено. При всем своем искусстве забрак никогда не участвовал в продолжительных, затянутых поединках: никто из его противников не мог продержаться достаточно долго, чтобы заставить его как следует попотеть. Мало-помалу Сирак начал уставать: удары его постепенно становились менее четкими, защиты — менее точными, переходы — менее элегантными. Туман истощения начинал обволакивать его разум, и Бейн знал, что уже скоро он сделает серьезный просчет, который станет роковым.

Однако, сражаясь с забраком, настоящую борьбу Бейн вел с самим собой. Раз за разом ему приходилось отступать, чтобы удержаться от удара по противнику, который атаковал все отчаяннее и открывался все чаще. Молодой ситх понимал, что столь желанную сокрушительную победу сможет добыть лишь благодаря выдержке — достоинству, которое в адептах темной стороны обычно не развивали.

В конце концов терпение его было вознаграждено. Тщетно пытаясь одолеть своего неуклюжего, спотыкающегося противника, Сирак все больше выходил из себя. По мере того как непривычное напряжение начинало брать свое, удары забрака становились все более яростными и безрассудными. В конце концов он отказался от всякой защиты, лишь бы завершить поединок, контроль над которым уплывал из его рук.

Отчаяние забрака перешло в чувство безысходности. Каждый нерв в теле Бейна требовал перехватить инициативу и покончить с делом. Но он продолжал ждать, еще сильнее разжигая жажду мести манящей близостью победы над Сираком. Голод рос с каждой секундой, пока не превратился в физическую боль, терзавшую его изнутри. Темная сторона переполняла его и, казалось, готова была разорвать на куски, распороть кожу и хлынуть фонтаном черной крови.

Бейн выжидал до самого последнего момента и наконец в одном яростном порыве выплеснул наружу всю накопившуюся энергию. Разрядил ее через мышцы и конечности, двигаясь с такой скоростью, что для остального мира время будто остановилось. В мгновение ока он выбил меч из руки Сирака, ударом сверху раздробил ему предплечье, развернулся и с силой обрушил меч на голень противника. Сирак заорал; блестящая белая кость прорвала мышцы, сухожилия, кожу и вышла наружу.

Зрители не сразу и поняли, что случилось. Разуму каждого потребовалось некоторое время, чтобы заметить и распознать молниеносные движения, за которыми глаз уследить просто не мог.

Сирак скорчился на земле, извиваясь от боли и сжимая здоровой рукой обломок кости, торчавший из ноги. Бейн на долю секунды замешкался с последним ударом, наслаждаясь моментом торжества… и тем самым дал Кас'иму возможность вмешаться.

— Довольно! — выкрикнул мастер клинка, и ученик повиновался, остановив меч, занесенный над беспомощным врагом. — Бой окончен, Бейн.

Ученик медленно опустил оружие и отошел в сторону. Ярость и концентрация, превратившие его в проводник неудержимой энергии темной стороны, ушли, сменившись обостренным восприятием окружающего мира. Он стоял на крыше храма под струями дождя, мокрый и наполовину окоченевший.

Весь дрожа, Бейн принялся шарить вокруг в поисках плаща. Наконец нашел, но увидел, что тот промок насквозь, и не стал его надевать.

Кас'им вышел из толпы и встрял между Бейном и беспомощным забраком.

— Сегодня вы стали свидетелями выдающейся победы! — объявил он ученикам, перекрикивая шум дождя. — Триумф Бейна — результат не только его искусства, но и блестящей стратегии.

Бейн практически не слушал. Он просто стоял в центре круга и безмолвствовал, только зубы стучали.

— Он был терпелив и осторожен. Хотел не просто победить противника… а уничтожить его! Он достиг дун-мёк — не потому, что был сильнее Сирака, а потому, что был умнее.

Мастер клинка протянул руку и возложил ее на голое плечо Бейна.

— Да будет это уроком для всех, — заключил он. — Скрытность может быть вашим величайшим оружием. Не показывайте вашу истинную силу, пока не будете готовы нанести смертельный удар.

Тви'лек отпустил ученика и прошептал: «Иди внутрь, пока не простудился». Затем повернулся к растерянным забракам, стоявшим возле кольца учеников:

— Отнесите Сирака в лазарет.

Когда они приблизились, чтобы забрать своего стонущего и полубесчувственного покровителя, Бейн повернулся к выходу. Кас'им был прав: следовало укрыться от дождя.

Его охватило странное чувство нереальности происходящего. Молодой ситх скованно зашагал к лестнице, ведущей вниз, к теплу и покою. Толпа стремительно расступилась. Большинство учеников пялились на него со страхом и нескрываемым удивлением, но Бейн не обращал на них внимания. Он спустился на главный уровень храма, но вышел из ступора лишь после того, как Гитани выкрикнула его имя:

— Бейн!

Обернувшись, он увидел, что женщина бежит по лестнице следом за ним. Мокрые волосы беспорядочно облепили ее лицо. Вымокшая одежда облегала тело, подчеркивая соблазнительные изгибы. Гитани тяжело дышала, но от возбуждения или быстрого бега, сказать было трудно.

Бейн остановился у основания лестницы. Гитани мчалась к нему по ступенькам, и на мгновение ему подумалось, что она бросится в его объятия. Но в последнюю секунду женщина остановилась в считаных сантиметрах от него.

Гитани потребовалась секунда, чтобы отдышаться. Когда она заговорила, голос ее был тихим, но суровым:

— Что случилось? Ты почему его не убил?

Бейн отчасти ожидал такой реакции, но все-таки надеялся, что Гитани пришла поздравить его с победой. Несмотря ни на что, он почувствовал разочарование.

— В первом бою он отправил меня в бакта-камеру. Я ответил ему тем же, — отозвался он. — Это месть.

— Это идиотизм! — взорвалась Гитани. — Думаешь, Сирак забудет? Он захочет отомстить, Бейн. Как ты отомстил ему. Так всегда бывает. Ты упустил шанс положить конец этой вражде, и я желаю знать почему.

— Я занес клинок для последнего удара, — напомнил ей Бейн. — Но повелитель Кас'им вмешался и не дал мне добить Сирака. Мастера не хотят терять одного из лучших учеников.

— Нет, — покачала головой Гитани. — Клинок-то ты занес, но остановил тебя не Кас'им. Ты заколебался. Что-то удержало твою руку.

Бейн знал, что она права. Его действительно что-то удержало. Что именно, он не мог понять. Он попытался объяснить это Гитани… и себе самому:

— Я уже прикончил одного противника в дуэльном круге. Кордис выбранил меня за убийство Фохарга. Предупредил, чтобы это больше не повторялось. Думаю… думаю, я испугался того, что они со мной сделают, если я убью еще одного ученика.

Глаза Гитани гневно сузились.

— Я думала, мы наконец-то перестали лгать друг другу, Бейн.

Нет, он не солгал. По крайней мере, не совсем. Но и полностью правдивыми его слова не были. Под ее яростным взором Бейн переступил с ноги на ногу, чувствуя себя виноватым.

— Ты просто не смог этого сделать. — Гитани вытянула руку и больно ткнула его пальцем в грудь. — Ты почувствовал, как темная сторона захлестнула тебя, и испугался.

Теперь разозлился уже Бейн.

— Ошибаешься, — прорычал он, отбросив ее руку. — Я раз уже сбежал от темной стороны, когда убил Фохарга. Я знаю, каково это. Сейчас все иначе.

Слова его были исполнены праведного гнева. В тот раз он почувствовал внутри пустоту, как будто у него отняли что-то важное. Сейчас он по-прежнему ощущал, как Сила течет сквозь него со всей своей яростной мощью, наполняя его теплом и энергией. Сейчас темная сторона оставалась в его власти.

Гитани, однако, это не убедило.

— Ты все-таки не желаешь полностью отдаться течению темной стороны, — заявила она. — Сирак проявил слабость, но ты пожалел его. Ситхи так не поступают.

— Да что ты знаешь о пути ситхов? — выкрикнул Бейн. — Это я читал старинные тексты, а не ты! Ты учишься только у мастеров, забывших прошлое.

— И где же в старинных текстах сказано, что надо сочувствовать павшему врагу? — Голос Гитани прямо сочился презрением.

Уязвленный ее словами, Бейн оттолкнул женщину и отвернулся. Она сделала шажок вперед, чтобы не упасть, но приближаться снова не стала.

— Ты просто злишься, что твой план провалился, — проворчал Бейн. Он вдруг понял, что не хочет смотреть ей в глаза. Думал было добавить что-то еще, но уже скоро должны были появиться другие ученики. Молодой ситх не желал, чтобы его с Гитани увидели вместе, поэтому быстро удалился, оставив ее одну.

Гитани проводила его холодным, расчетливым взглядом. То, как Бейн играл с Сираком в дуэльном круге, произвело на нее впечатление: он казался непобедимым. Но когда он не смог убить беспомощного забрака, Гитани быстро смекнула, в чем дело. Причиной был изъян характера Бейна — слабое место, которое он не желал признавать. Но от этого оно никуда не девалось.

Когда запал угас — когда темная сторона перестала направлять его руку, — жажда крови покинула Бейна. Он оказался неспособен без причины убить заклятого врага. А значит, не убьет и Гитани, если до этого дойдет.

Осознание этого факта снова изменило характер их отношений. В последнее время женщина начала опасаться, что не выстоит, если Бейн решит с ней расправиться. Теперь она знала, что бояться нечего. Бейн просто не мог убить союзника без должной причины.

К счастью, себя она такими тонкостями не связывала.

Ночью, лежа в кровати, Бейн не мог заснуть и все раздумывал над словами Гитани. Почему же он так и не смог убить Сирака? Что, если она права? Неужели он сдержался из-за какого-то бессмысленного сочувствия? Ему хотелось верить, что он всецело принял темную сторону, но будь это так, он бы зарубил Сирака без задней мысли — и не думая о последствиях.

Но тревожило его не только это. Бейн был недоволен тем, как обернулся разговор с Гитани. Его неудержимо влекло к ней, она манила и гипнотизировала. Каждый раз, когда она к нему прикасалась, по его спине пробегал холодок. Даже когда они были порознь, он часто думал о Гитани: воспоминания были стойкими, как пьянящий аромат ее духов. Ночами ее длинные черные волосы и роковые глаза являлись ему во снах.

И он искренне верил, что Гитани тоже испытывает к нему какие-то чувства, — хотя сомневался, что она когда-нибудь признается в этом. Но пусть совместные занятия и сблизили их, волю своему желанию они так и не дали. Это казалось неуместным, пока лучшим учеником Академии оставался Сирак. Победа над ним была главной целью обоих, и ни тот ни другая не хотели отвлекаться от этой цели. Забрак был общим врагом, который их объединил, но во многих отношениях он также стал разделявшей их стеной.

Победа над Сираком должна была разбить эту стену, но после боя Бейн увидел в глазах Гитани разочарование. Он обещал убить врага, и она поверила ему. Однако он не оправдал ее ожиданий, и стена между ними вдруг стала еще выше.

Кто-то тихо постучал в дверь. Сигнал к отбою был дан уже давно, и никто из учеников не стал бы в эту пору слоняться по коридорам. Бейн знал только одну особу, которая могла сейчас прийти к нему.

Сорвавшись с койки, он одним прыжком пересек комнату и распахнул дверь. И поспешил скрыть разочарование, увидев перед собой Кас'има.

Не дожидаясь приглашения, мастер клинка переступил через порог.

Оказавшись внутри, он кивком велел Бейну закрыть дверь. Тот повиновался, гадая о цели этого нежданного ночного визита.

— Я тебе кое-что принес, — сообщил тви'лек. Откинув полу плаща, он снял с пояса свой световой меч. Нет, не свой, понял Бейн. Рукоять оружия Кас'има была заметно длиннее других, поскольку вмещала два кристалла — по одному на каждое лезвие. Эта выглядела короче и имела странную изогнутую форму, напоминающую крюк.

Мастер клинка зажег меч: лезвие оказалось темно-красного оттенка.

— Это оружие моего учителя, — поведал он Бейну. — В детстве я часами наблюдал за тем, как он тренировался. Моим самым ранним воспоминанием был рубиновый свет, танцующий в ритме боевых комбинаций.

— Вы не помните своих родителей? — удивился Бейн.

Кас'им покачал головой:

— Моих родителей продали на невольничьем рынке Нал-Хатты. Там-то меня и нашел мастер На'даз, когда приметил нашу семью на аукционе. Возможно, его привлекло то, что мы тви'леки, как и он сам. Я был совсем маленьким и едва научился ходить, но мастер На'даз почувствовал во мне Силу. Он купил меня и отвез на Рилот, где воспитал среди нашего народа.

— А что случилось с вашими родителями?

— Не знаю. — Кас'им безразлично пожал плечами. — Они не обладали какой-то особенной восприимчивостью к Силе, поэтому учитель не счел нужным их покупать. Они были слабы и оказались не нужны.

Тви'лек произнес это равнодушным тоном: казалось, тот факт, что родители его жили и, скорее всего, умерли в рабстве у хаттов, нисколько его не огорчал. В каком-то смысле его безразличие было объяснимо. Кас'им не знал своих родителей, не испытывал по отношению к ним никаких эмоций — ни добрых, ни злых. На миг Бейн задумался о том, как могла бы сложиться его собственная жизнь, если бы его с младенчества воспитывал кто-то другой. Если бы Херста завалило в кортозисных шахтах, попал бы Дес в коррибанскую Академию?

— Мой учитель был великим владыкой ситхов, — продолжал Кас'им. — Особенно искусен он был в фехтовании, и мастерство свое он передал мне. Он научил меня обращаться с двуклинковым мечом, хотя, как видишь, сам предпочитал более традиционную конструкцию. За исключением формы, конечно.

Лезвие погасло: тви'лек выключил оружие и перебросил Бейну, который легко поймал изогнутую рукоять и стиснул в руке.

— Странно лежит, — пробормотал он.

— Тебе придется чуть-чуть изменить хватку, — объяснил Кас'им. — Держи его больше ладонью, а не пальцами.

Бейн послушался, приноравливаясь к весу и балансу незнакомого оружия. Мысленно он уже прикидывал последствия новой хватки. Она придаст больше силы верхним ударам, а угол атак изменится на долю градуса. Как раз настолько, чтобы запутать противника.

— Этим оружием некоторые движения делать труднее, — предупредил Кас'им. — Зато множество других станут более четкими. В конечном итоге, я считаю, этот меч неплохо соответствует твоему стилю.

— Вы отдаете его мне? — не поверил своим ушам Бейн.

— Сегодня ты доказал, что достоин его. — В голосе учителя сквозили нотки гордости.

Бейн зажег меч, прислушавшись к приятному гудению батареи и потрескиванию энергетического лезвия. Выполнив несколько простых приемов, он вдруг выключил оружие:

— Кордис одобрил?

— Решение принимаю я, а не он, — изрек Кас'им. Он даже как будто немного обиделся. — Не для того я десять лет хранил этот клинок, чтобы Кордис распоряжался, кому его отдавать.

Бейн ответил почтительным поклоном, прекрасно понимая, какую честь оказал ему Кас'им. Чтобы прервать неловкое молчание, он поинтересовался:

— Учитель отдал вам этот меч перед смертью?

— Я забрал сам, когда убил учителя.

Бейн был до того потрясен, что не сумел скрыть удивления. Мастер клинка заметил его реакцию и улыбнулся:

— Я узнал от мастера На'даза все, чему он мог меня научить. Как ни сильна была в нем темная сторона, я оказался сильнее. Как ни искусен он был в обращении с мечом, я превзошел его.

— Но зачем было его убивать? — удивился Бейн.

— Чтобы испытать себя. Проверить, так ли я силен, как думал. Это случилось до того, как повелитель Каан пришел к власти и мы еще пребывали в плену старых традиций. Ситх против ситха, учитель против ученика. По глупости мы убивали друг друга, чтобы доказать свое превосходство. По счастью, Братство Тьмы положило этому конец.

— Не совсем, — пробурчал Бейн, подумав о Фохарге и Сираке. — Слабые все так же становятся жертвами сильных. Это неизбежно.

Кас'им склонил голову набок, пытаясь отгадать значение его слов.

— Гляди, чтобы эта честь не вскружила тебе голову, — предостерег тви'лек. — Ты пока не готов бросить мне вызов, юный ученик. Я научил тебя всему, что ты знаешь, но не всему, что знаю сам.

Бейн не смог удержаться от улыбки. Мысль о том, чтобы сойтись с Кас'имом в реальном бою, казалась абсурдной. Он знал, что мастер клинка ему не по силам. Пока что.

— Буду иметь в виду, учитель.

Удовлетворенный ответом, Кас'им повернулся, собираясь уходить. Перед тем как Бейн закрыл за ним дверь, он прибавил:

— Повелитель Кордис желает видеть тебя утром. Зайди в его покои перед тренировкой.

Даже неприятная перспектива беседы с угрюмым главой Академии не могла погасить эйфорию Бейна. Оставшись один, он снова включил меч и принялся отрабатывать комбинации. Лишь спустя много часов он наконец отложил оружие и устало заполз на койку. Все мысли о Гитани выветрились из его головы.

Рассвет застал Бейна у двери личных покоев повелителя Кордиса. С тех пор как он был здесь последний раз, прошло много месяцев. Тогда его вызвали, чтобы отчитать за убийство Фохарга. А теперь он серьезно покалечил одного из лучших учеников Академии — к тому же любимчика Кордиса. Бейн гадал, что ждет его теперь.

Собравшись с духом, он постучал.

— Заходи, — послышался голос изнутри.

Стараясь не обращать внимания на внутренний трепет, ученик повиновался. Повелитель Кордис медитировал в середине покоев, преклонив колени на коврике. Могло показаться, что с тех самых пор ситх даже не пошевелился, поскольку сидел в точно такой же позе, как и во время прошлого разговора.

— Учитель, — с легким поклоном произнес Бейн.

Кордис и не подумал подниматься:

— Я вижу у тебя на поясе световой меч.

— Мне дал его повелитель Кас'им. Он решил, что я заслужил оружие своей победой в дуэльном круге. — Бейн вдруг принялся оправдываться, как будто его обвинили в чем-то нехорошем.

— У меня нет желания оспаривать решение мастера клинка, — ответил Кордис, хотя тон его свидетельствовал об обратном. — Но пусть ты теперь и носишь световой меч, ты все еще ученик. А потому должен быть верен и послушен учителям Академии.

— Конечно, повелитель Кордис.

— То, как ты победил Сирака, произвело сильное впечатление на других учеников, — продолжал Кордис. — Теперь они будут стараться подражать тебе. Ты должен служить для них примером.

— Буду стараться, учитель.

— А это значит, что твои секретные занятия с Гитани должны прекратиться.

Бейн похолодел:

— Так вы знали?

— Я повелитель ситхов и глава этой Академии. Я не глуп и не слеп, я вижу, что происходит в стенах храма. Пока ты был изгоем, я закрывал глаза на подобное поведение, потому что другим ученикам оно никак не вредило. Теперь, однако, остальные будут пристально следить за тобой. Я не желаю, чтобы они повторяли твой путь и пытались тренировать друг друга ради ложной надежды повторить твой успех.

— А что будет с Гитани? Ее накажут?

— Я поговорю с ней, как сейчас с тобой. Всем должно быть ясно, что она больше не натаскивает тебя. Это значит, что отныне тебе нельзя с ней видеться. Ты должен избегать всех контактов с Гитани, за исключением групповых занятий. Если оба послушаетесь, последствий не будет.

Бейн понимал озабоченность Кордиса, но подумал, что решение чересчур радикально. Полностью запрещать ему встречаться с Гитани было ни к чему. Может, учителя знали о его чувствах к ней? Боялись, что она будет его отвлекать?

Нет, понял Бейн, дело в другом. Речь шла о контроле. Он бросил вызов повелителю Кордису, добился успеха вопреки презрению всей Академии. Теперь Кордис желал приписать его достижения себе.

— Это не все, — продолжил Кордис, прервав его мысли. — Ты также должен прекратить свои занятия в архиве.

— Почему? — удивленно и сердито выпалил Бейн. — Манускрипты хранят в себе мудрость древних наставников. Из них я многое почерпнул о темной стороне.

— Документы из архива — это реликвии прошлого, — отрезал Кордис. — Пережитки давно минувшего времени. Орден с тех пор изменился. Мы переросли все то, что ты прочитал в заплесневелых свитках и фолиантах. Ты бы сам это понял, если бы учился у мастеров, а не пер напролом собственным путем.

«Ты же и толкнул меня на этот путь», — подумал Бейн.

— Ситхи, может, и изменились, но мы все-таки можем обращаться к знаниям тех, кто жил до нас. Вы должны это понимать, учитель. Иначе зачем вы возродили Академию на Коррибане?

Глаза темного повелителя гневно сверкнули. Очевидно, он не привык к тому, чтобы ученики ему перечили. Когда Кордис заговорил, тон его был холодным и угрожающим.

— Темная сторона могуча на этой планете. Вот единственная причина, ради которой мы ее выбрали.

Бейн понимал, что лучше оставить эту тему, но отступать ему не хотелось. Вопрос был слишком важен.

— А Долина темных повелителей? Гробницы темных мастеров, которые похоронены на Коррибане? Тайны, которые в них скрыты?

— Так вот, значит, что тебя интересует? — оскалился Кордис. — Тайны мертвых? Джедаи разграбили гробницы еще три тысячи лет назад, когда захватили Коррибан. Там не осталось ничего ценного.

— Джедаи служат свету, — возразил Бейн. — Темная сторона хранит секреты, которых им никогда не понять. Возможно, они что-то упустили.

Кордис захохотал — грубо и презрительно:

— Неужто ты и впрямь так наивен?

— Говорят, в тех гробницах обитают духи могущественных ситхов, — настаивал Бейн, упрямо не желая сдаваться. — Они являются только достойным. Джедаям они бы ни за что не явились.

— Ты в самом деле веришь, что призраки и духи все еще пребывают в своих склепах, только и ожидая, чтобы передать великие тайны темной стороны тому, кто их разыщет?

Бейн подумал о книгах, прочитанных в архиве. Подобных случаев было записано слишком много, чтобы считать их простыми легендами. Какое-то зерно правды во всем этом наверняка есть.

— Да, — ответил он, зная, что Кордис разозлится еще сильнее. — Я считаю, что от призраков Долины темных повелителей узнаю больше, чем от живых учителей Академии.

Кордис вскочил на ноги и отвесил Бейну пощечину, до крови впившись когтями в его лицо. Молодой ситх даже не шелохнулся.

— Бесстыжий щенок! — рявкнул наставник. — Ты чтишь тех, кто давно умер и истлел. Думаешь, будто они обладают каким-то великим могуществом, но на самом деле от них не осталось ничего, кроме праха и костей!

— Ошибаетесь, — ответил Бейн. Он чувствовал, как из царапин течет кровь, но не стал утираться: просто стоял как скала перед бушующим учителем.

Хотя ученик не сдвинулся с места, Кордис отступил на полшага. За какой-то миг самообладание вернулось к нему, но в голосе по-прежнему сквозил гнев.

— Убирайся, — велел глава Академии, указав на дверь длинным костлявым пальцем. — Если тебе так дорога мудрость мертвецов, уходи. Оставь храм. Отправляйся в Долину и ищи в гробницах ответы на свои вопросы.

Бейн замялся, понимая, что это проверка. Если он сейчас извинится — если плюхнется на колени и станет молить учителя о прощении, — Кордис, возможно, позволит ему остаться. Но молодой ситх знал, что Кордис не прав. Древние ситхи умерли, но их наследие живет. И он получил шанс завладеть этим наследием.

Не говоря ни слова, Бейн повернулся спиной к темному владыке и вышел из покоев. Продолжать спор не имело смысла. Одержать победу он мог, только предъявив доказательства. Здесь ему их не отыскать.

18

На утреннюю тренировку Бейн не явился, и вычислить виновника его отсутствия было нетрудно.

Кас'им не стал стучаться к Кордису, он просто выломал замок Силой и вышиб дверь ногой. К сожалению, элемент внезапности, на который он рассчитывал, не возымел должного действия.

Кордис стоял спиной к двери, разглядывая один из великолепных гобеленов, висевших возле его громадного ложа. Когда в покои влетел мастер клинка, он даже не обернулся — он вообще никак не отреагировал. А это значило, что он ожидал вторжения.

Кас'им в бешенстве взмахнул рукой, и дверь захлопнулась. То, что он собирался сказать, не предназначалось для ушей учеников.

— Проклятье, Кордис, что ты натворил?

— Полагаю, ты имеешь в виду ученика по имени Бейн, — последовал нарочито невозмутимый ответ.

— Конечно, я имею в виду Бейна, будь ты неладен! Не юли, Кордис. Что ты с ним сделал?

— С ним? Ничего. Не то, что ты думаешь. Я просто попытался его урезонить. Убедить в необходимости придерживаться правил нашего учебного заведения.

— Ты обманул его, — устало вздохнул Кас'им. Он знал, что Кордис недолюбливает Бейна, ведь того привез на Коррибан повелитель Копеж — давний соперник главы Академии. Тви'лек понял, что следовало предупредить об этом ученика. — Ты его как-то одурачил, — продолжил он, стараясь добиться хоть какой-то реакции. — Толкнул на желанный для тебя путь. Путь погибели.

Ответа не последовало. Устав пялиться в спину Кордиса, Кас'им шагнул вперед, схватил высокого мастера за плечо и развернул лицом к себе:

— Почему, Кордис?

В тот краткий миг, когда глава Академии оборачивался, Кас'им успел заметить, как на его щуплом, исхудалом лице промелькнули смущение и неуверенность. Но черты Кордиса тут же исказились от ярости, темные глаза во впалых глазницах злобно вспыхнули. Он отшвырнул руку Кас'има:

— Бейн сам виноват! Он строптив, одержим прошлым! Нам не будет с него никакого толку, пока он не воспримет учение Академии!

Кас'им опешил — его поразила не эта вспышка гнева, а неожиданный миг нервозности, который ей предшествовал. Ему вдруг подумалось, что разговор мог пойти не совсем так, как планировалось. Возможно, Кордис пытался обвести Бейна вокруг пальца, но не преуспел. Если да, то они отнюдь не впервые недооценили своего необычного ученика.

Теперь Кас'им испытывал скорее любопытство, чем гнев.

— Расскажи мне, что случилось, Кордис. Куда девался Бейн?

Кордис вздохнул почти что с сожалением:

— Ушел в пустоши. Он направляется в Долину темных повелителей.

— Что? Это еще зачем?

— Я же сказал: он одержим прошлым. Считает, что там есть секреты, которые ему откроются. Секреты темной стороны.

— Ты предупредил его об опасностях? О роях пелко, о тук'атах?

— Думаешь, я успел? Да он бы и слушать не стал.

Это, по крайней мере, Кас'им счел правдоподобным. Во всем остальном он, однако, сомневался. Глава Академии славился хитростью и коварством. Убедить ученика отправиться в гибельную Долину темных повелителей было вполне в его стиле. Если Кордис хотел расправиться с Бейном, сам не замаравшись, способ был вполне подходящим… Вот только он не учел одну мелкую деталь.

— Он выживет, — заявил Кас'им. — Он сильнее, чем ты думаешь.

— Если выживет, — ответил Кордис, снова повернувшись к гобелену, — то узнает правду. Никаких секретов в долине нет. Их просто не осталось. Все, что было ценного, вывезли оттуда: сначала ситхи, желавшие сохранить наш Орден, а потом джедаи, которые хотели нас уничтожить. В гробницах ничего нет, кроме пустых склепов и наслоений пыли. Когда он увидит это своими глазами, то откажется от глупой идеализации древних ситхов. Только тогда он будет готов вступить в Братство Тьмы.

Кас'им понял, что разговор окончен. В словах Кордиса имелась своя логика: возможно, это действительно был урок для Бейна, чтобы тот отвернулся от старины и принял новый Орден ситхов вместе с Братством Каана.

Однако, выйдя из покоев, Кас'им не мог избавиться от ощущения, что Кордис пытался обосновать произошедшее постфактум. Главе Академии хотелось, чтобы другие верили, будто у него все всегда под контролем, но затравленное выражение, которое успел заметить мастер клинка, открывало правду: то, что сказал или сделал Бейн, напугало Кордиса.

При этой мысли на губах тви'лека промелькнула улыбка. Он не сомневался, что Бейн выживет в Долине. И ему было весьма интересно увидеть, что произойдет, когда ученик вернется.

Сирак двигался с осторожностью. Последние тридцать шесть часов он провел в бакта-камере, и, хотя раны его полностью зажили, тело все еще инстинктивно реагировало на увечья, нанесенные мечом Бейна. Он медленно собирал личные вещи: ему не терпелось покинуть пустой медцентр и вернуться в знакомую обстановку своей комнаты.

Подлетел один из меддроидов, поднося штаны, рубашку и темный плащ ученика. Одежда пахла дезинфицирующим раствором; все, что попадало в медцентр, как правило, стерилизовалось. Вещи пришлись ему впору, но Сирак сразу же понял, что никто прежде их не надевал.

С тех пор как его без сознания вынесли из дуэльного круга, он не видел ни души — одних меддроидов. Никто не пришел его проведать, пока он плавал в целительной жидкости: ни Кордис, ни Кас'им, ни даже Ллокей с Йиврой. Забрак их не винил.

Ситхи презирали слабаков и неудачников. Когда ученик проигрывал в поединке, он оставался наедине со своим позором и унижением, пока не набирался сил и не возвращался к учебе. Рано или поздно это случалось со всеми… кроме Сирака.

Он был непобедимым, неуязвимым — лучшим в каждой учебной дисциплине. О нем судачили и шептались. Называли его сит'ари — совершенным воином. Но теперь уже никто не назовет его сит'ари. Бейн об этом позаботился.

Сирак повернулся к выходу и увидел Гитани, которая стояла в дверях и смотрела на него.

— Что тебе нужно? — настороженно спросил он.

Забрак знал, кто она такая, хотя никогда с ней не общался. Когда Гитани появилась в Академии, он сразу понял, что она может быть опасна. С тех пор он за ней наблюдал, зная, что и она наблюдает за ним. Оба оценивали друг друга, стараясь определить, кто сильнее. Сирак приглядывал за всеми противниками, которые могли бросить ему вызов, — по крайней мере, так ему казалось… пока ученик, которого он боялся меньше всех, не сверг его с трона.

— Я пришла побеседовать с тобой, — ответила Гитани. — О Бейне.

Услышав имя врага, забрак невольно дернулся и тут же отругал себя за неуместную реакцию. Но если Гитани ее и заметила, то виду не подала.

— Что насчет него? — отрывисто спросил Сирак.

— Просто интересно, что ты теперь собираешься делать. Как планируешь выйти из ситуации?

Призвать былую спесь было непросто, но он все же сумел иронично осклабиться:

— Мои планы — это мое личное дело.

— Ты будешь мстить? — нажимала Гитани.

— Возможно. В свое время, — признал он наконец.

— Я могу помочь.

Она подступила ближе. Даже этот единственный шажок, заметил Сирак, она сделала с чувственной грацией, словно зелтронская танцовщица с вуалью.

Он с подозрением прищурился:

— Зачем?

— Это я помогла Бейну победить тебя, — ответила Гитани. — Его потенциал я распознала сразу, как только увидела его. Когда Кордис и остальные учителя отвернулись от него, я стала втайне пересказывать ему уроки. Я знала, что темная сторона в нем необыкновенно могуча. Он сильнее меня. Сильнее тебя. Возможно, даже сильнее самих мастеров.

Сирак не мог взять в толк, к чему она клонит:

— Ты так и не ответила на мой вопрос. С Бейном ты добилась чего хотела. Зачем помогать мне?

Гитани грустно покачала головой:

— В Бейне я ошиблась. Думала, если помогу ему стать сильнее, он воспримет темную сторону всем сердцем. Тогда я могла бы учиться у него и сама обрести могущество. Но он неспособен воспринять темную сторону. Все уверены, что его победа над тобой — великое достижение. И только я знаю, что это провал.

Она играла с ним. Дразнила. И Сираку это не нравилось.

— Никому до Бейна не удавалось победить меня в дуэльном круге! — прорычал он. — Как это может быть провалом?

— Ты жив, — просто ответила женщина. — В тот миг, когда надо было нанести удар и добить тебя, он заколебался. Не смог заставить себя это сделать. Он оказался слабаком.

Заинтригованный Сирак молчал, ожидая дальнейших объяснений.

— Он готовил свою месть несколько месяцев, — продолжала Гитани. — Ненависть придала ему сил, чтобы превзойти тебя… но в решающий миг он проявил милосердие и сохранил тебе жизнь.

— В первом бою я тоже сохранил ему жизнь, — напомнил Сирак.

— То было не милосердие… скорее презрение. Ты думал, что совершенно уничтожил его. Если бы ты знал, что однажды он снова бросит тебе вызов, то добил бы его, не оглядываясь на правила Академии. Ты его недооценил. Это была ошибка, которую ты больше не повторишь. Но Бейн и не думает тебя недооценивать. Он знает, что ты силен и по-настоящему опасен. Однако он оставил тебя в живых… понимая, что когда-нибудь ты попытаешься отомстить. Он или слабак, или глупец, — закончила Гитани, — и в любом случае я не желаю иметь с ним дела.

Ее слова были похожи на правду, но Сирака они до конца не убедили.

— Что-то слишком быстро ты меняешь союзников, Гитани. Даже по меркам ситхов.

Она долго молчала, обдумывая ответ. Потом вдруг опустила взгляд, а когда подняла, глаза ее были полны стыда и унижения.

— Это Бейн разорвал наш союз, а не я, — призналась Гитани, чуть не давясь словами. — Он покинул меня, — продолжила она, не скрывая горечи. — Ушел из Академии и не сказал мне почему. Даже не простился.

Все сразу встало на свои места. Сирак осознал ее неожиданное желание выступить вместе с ним против прежнего союзника. Гитани привыкла держать власть в своих руках. Привыкла командовать. Она предпочитала сама разрывать отношения, и, когда ей отплатили той же монетой, ей это пришлось не по нраву.

Как в старой кореллианской поговорке: «Бойся гнева уязвленной женщины».

— Куда же он пошел? — спросил забрак.

— Ученики говорят, что Кордис послал его в Долину темных повелителей.

Сирак едва не выпалил: «Значит, он уже мертв!» — но в последнюю секунду вспомнил, что она предостерегла его больше никогда не недооценивать Бейна. Поэтому забрак сказал:

— Но ты ожидаешь, что он вернется.

— Уверена в этом.

— Мы будем готовы, — пообещал Сирак. — Когда он вернется, мы расправимся с ним.

Бейн, державший путь через опаленные пески Коррибана, заметил, что солнце быстро катится за горизонт. Под его жаркими лучами он шагал уже много часов, оставив далеко позади городишко Дрешдэ и возвышавшийся над ним храм. Они превратились в крохотные пятнышки, и, оглянувшись, Бейн едва смог бы разглядеть их в свете умирающего дня.

Но Бейн не оглядывался, он упрямо шагал вперед. Палящий жар не остановил его — не остановит и холод ночи, когда температура упадет ниже нуля. Ощущения физического дискомфорта — холод, жара, голод, жажда, усталость — не оказывали на него заметного влияния, ведь его питала энергия Силы.

Тем не менее Бейн испытывал тревогу. Он помнил тот день, когда прибыл на Коррибан. Тогда он сразу почувствовал мощь этой планеты: темная сторона на Коррибане казалась живой и реальной. Но она была какой-то слабой, отдаленной. Со временем ученик настолько привык к ее фоновому шуму, что практически перестал замечать.

Бейн ожидал, что это ощущение усилится, когда храм и космопорт останутся далеко. Чем ближе к Долине темных повелителей, думал он, тем интенсивнее будет энергия темной стороны.

Однако в реальности он не чувствовал ничего. Никакой значимой перемены. До входа в Долину оставалось всего несколько километров, и на горизонте уже виднелись темные очертания ближайших гробниц, вырубленных в скалах. Но темная сторона по-прежнему воспринималась как глухое эхо — отзвуки слов, сказанных когда-то в далеком прошлом.

Отбросив сомнения, Бейн ускорил шаг. Ему хотелось добраться до Долины, пока совсем не стемнело. Уходя из Академии, он на крайний случай прихватил несколько световых стержней. Увы, фонарик будет играть роль маяка, выдавая его местоположение всем здешним обитателям — разумным и неразумным. Световой меч на бедре внушал молодому человеку уверенность, что он выйдет победителем почти из любой стычки, но в окрестностях гробниц бродили твари, внимание которых он бы предпочел не привлекать.

Когда Бейн наконец добрался до цели, последние лучи солнца еще подсвечивали небо. Впереди лежала Долина темных повелителей, скрытая под покровом сумрака. Молодой ситх подумал было о том, чтобы остановиться и заночевать прямо здесь, но отбросил эту мысль. День или ночь, в гробницах никакой разницы не будет: так или иначе придется освещать себе путь. К тому же он наконец-то дошел до места, и ему не терпелось начать поиски.

Бейн выбрал ближайший храм — единственный, который сумел разглядеть в тусклом сумеречном свете. Как и все остальные склепы, он был высечен в высокой скале — одной из тех, что опоясывали долину со всех сторон. Величественный портал был вырезан прямо в стене, но склепы, в которых были погребены останки темного повелителя, уходили глубоко в толщу скалы.

Подойдя ближе, молодой странник увидел, что на каменной арке выгравирован замысловатый узор. Вверху виднелась надпись, сделанная какими-то незнакомыми буквами. Бейну подумалось, что в свое время искусство мастера наверняка вызывало трепет, но за тысячи лет ветра пустыни стерли почти все детали рисунка.

На пороге он задержался, наслаждаясь атмосферой запретной тайны, которая окружала вход в гробницу. Но изменений в Силе по-прежнему не чувствовалось. Подойдя ко входу, он с ужасом увидел, что огромная каменная плита, служившая дверью, разбита надвое. Бейн провел пальцами вдоль трещины: края были ровными, гладкими. Кто бы ни разрушил вход, времени с тех пор прошло очень много.

Бейн выпрямился и смело прошел через разгромленный портал. Он шагал вперед по длинному туннелю, осторожно передвигаясь в сумраке. Спустя десяток шагов темнота стала кромешной, поэтому молодой ситх зажег световой стержень.

Туннель залило зловещим голубоватым светом, распугавшим маленький рой смертоносных жуков-пелко, которые поспешно разлетелись из тускло освещенного круга. Жуки преследовали Бейна, приближаясь со всех сторон. Он чувствовал, как они крадутся в тени, но не боялся. В конце концов, держаться в отдалении их заставлял не луч фонаря.

Как и многие обитатели Коррибана, жуки-пелко были восприимчивы к Силе. Они почуяли Бейна задолго до того, как тот вошел в гробницу; его мощь не могла не привлечь их. Однако эта же мощь вынуждала жуков держаться на почтительном расстоянии, оберегая ситха от их ядовитых шипов. Пелко инстинктивно чувствовали, как велика в нем Сила, и остерегались его. Они не подбирались достаточно близко, чтобы атаковать, а потому были не опасны. Реальную угрозу могли представлять более крупные хищники, такие как тук'аты. Но с ними он разберется, когда придет час.

Сейчас Бейна больше тревожили западни, которые могли оставить строители гробницы. Мавзолеи ситхов пользовались дурной славой из-за своих изощренных и смертоносных ловушек. Призвав Силу, Бейн принялся тщательно исследовать стены, пол и потолок в поисках чего-то необычного.

Однако к своему облегчению — и некоторому разочарованию, — так ничего и не обнаружил. В глубине души он надеялся отыскать какой-нибудь запечатанный склеп, который упустили джедаи.

Бейн двинулся вперед по туннелю, проходя мимо разнообразных камер, где когда-то были замурованы сокровища и богатства упокоившегося темного владыки… вместе с еще живыми слугами. Эти комнаты Бейна не интересовали; он не был расхитителем гробниц. Он шел и шел, пока не добрался до склепа.

Жуки-пелко неотступно следовали за ним, неутомимо кружа за пределами конуса голубоватого света, который испускал фонарь. Бейн слышал пронзительный скрежет жвал недовольного роя: скрик-скрик-скрик. Не в силах напасть на добычу, жуки не могли и покинуть ее.

Опознать склеп оказалось легко: в его центре на маленьком пьедестале стоял огромный каменный саркофаг. Он выглядел просто как темное пятно на дальнем краю светового конуса, но при виде его Бейн ощутил благоговейный страх.

Продолжая искать ловушки, он осторожно приблизился к захоронению, с растущим трепетом глядя, как в голубоватом свете проявляются все новые детали. Камень украшали те же знаки, которые он видел на входе в гробницу, но здесь, в недрах скалы, сотни лет эрозии не могли их повредить. Знаки проступали четко, резко и свирепо. Бейн не мог ни прочесть надпись на незнакомом языке, ни опознать темного владыку по его гербу, но он понял, что это место упокоения древнего и могущественного правителя.

Погребальная платформа оказалась чуть выше его колена. Бейн поставил ногу на камень и ухватился за выступающий край одного из символов на стенке саркофага. Он наполовину ожидал какого-то разряда или удара, но почувствовал под ладонью только холодный камень.

Держась одной рукой, молодой ситх подтянулся, встал на платформу обеими ногами и заглянул в саркофаг. К своему ужасу, он увидел, что каменная крышка почти полностью разрушена. То, что лежало внутри, исчезло, остались только несколько обломков костей, которые могли когда-то быть пальцами руки или ноги темного повелителя.

Бейн спрыгнул с платформы; он был разочарован, но сдаваться не желал. Он стал медленно обходить склеп по кругу, словно надеясь отыскать похищенные останки в каком-нибудь углу. Но не нашел ничего: гробница была ограблена и осквернена.

Бейн не знал точно, что он ожидал увидеть, но точно не такое. Духи древних темных владык были созданиями из чистой энергии, вечные, как сама Сила. Дух мог обитать в гробнице сотни лет — если не тысячи, — пока не придет достойный наследник. По крайней мере, так утверждали книги.

Однако суровую правду невозможно было отрицать. Старинные рукописи лгали. Поверив им, Бейн поставил на кон все — даже взбунтовался против самого Кордиса — и проиграл.

В отчаянии он запрокинул голову и воздел руки к неровному каменному потолку.

— Я здесь, учитель! — закричал он. — Я пришел, чтобы узнать твои секреты! — Бейн замолчал, прислушиваясь. Ответа не было. — Покажись! Во имя могущества темной стороны, покажись!

Стены отозвались эхом — глухим и безразличным. Бейн рухнул на колени, бессильно уронив руки и повесив голову. Когда отголоски смолкли, наступила тишина, в которой слышалось только пронзительное стрекотание жуков-пелко.

Копеж обвел взглядом лагерь и сплюнул на землю. Его окружала армия, но то была армия низших адептов. Куда ни глянь, всюду одни слуги ситхов: берсерки, убийцы и подмастерья. Мастеров были считаные единицы. Бесконечная война с джедаями на полях Руусана обходилась Братству Тьмы большими потерями. Если не придут подкрепления, им вскоре придется отступать — иначе генерал Хот со своей проклятой Армией Света их уничтожит.

Тучный тви'лек поднялся на ноги, осознавая, что надо что-то делать. Он двинулся через лагерь, обходя группки солдат: многие были ранены, обессилены или попросту пали духом. К тому времени, когда темный повелитель достиг шатра Каана, его презрение к так называемым «братьям» достигло точки кипения.

Когда Копеж вошел, Каан бросил на него быстрый взгляд и жестом велел другим советникам удалиться. Выходя, ни один не посмел приблизиться к тви'леку.

— Что случилось, старина? — спросил Каан. Голос его, как всегда, звучал мягко и чарующе, но глаза были большими и безумными, как у загнанного зверя.

— Ты видел наше жалкое подобие войска? — прорычал Копеж, ткнув пальцем себе за спину. Он медленно приблизился. — Если это все, кого мы можем выставить против Хота, то с таким же успехом можно сжечь наши черные плащи и начинать учить кодекс джедаев.

— Подмога идет, — заверил его Каан. — Две пехотные дивизии, бригада снайперов. Полвзвода репульсорных машин с тяжелыми орудиями. Наше дело и наша слава привлекают многих. И с каждым днем их все больше. Братство Тьмы не может проиграть.

Копежа эти обещания мало успокоили. Повелитель Каан всегда был стержнем Братства Тьмы: именно он объединил темных повелителей своей харизмой и величием своего замысла. Сейчас, однако, силы его были явно на исходе. Беспрерывные битвы с джедаями вымотали и его.

Копеж с отвращением покрутил головой.

— Я не один из твоих подхалимов, — возвысил он голос. — Я не собираюсь перед тобой пресмыкаться, повелитель Каан. И не стану осыпать похвалами твою дурную голову, когда своими глазами вижу, что ты ведешь нас к гибели!

— Не ори! — рявкнул Каан. — Ты подорвешь боевой дух наших солдат!

— Не осталось у них никакого духа, — огрызнулся Копеж, но уже тише. — С обычными солдатами нам джедаев не одолеть. Их слишком много, а нас слишком мало.

— Под «нами» ты понимаешь тех, кто достоин влиться в ряды Братства Тьмы, — отозвался Каан. Он вздохнул и уставился на голокарту, развернутую на столе.

— Ты знаешь, что надо делать, — сказал Копеж, немного успокоившись. Он по своей воле решил повиноваться Каану и не собирался его покидать. Но сидеть сложа руки и ждать разгрома тоже не желал.

— Нам противостоит целая армия рыцарей и мастеров. Мы не выстоим против них без помощи наших собственных мастеров из Академии. Нам нужны мастера и ученики. Все до единого.

— Но они еще только учатся, — запротестовал Каан.

— Они самые сильные в нашем Ордене, — напомнил Копеж. — Мы оба знаем, что даже самый хилый из коррибанских учеников сильнее половины так называемых «темных повелителей», что собрались на Руусане.

— Работа Кордиса еще не окончена. Им еще нужно многому научиться, — настаивал Каан, хотя и без особой уверенности, — раскрыть свой потенциал. Академия — это будущее Ордена.

— Если мы не победим джедаев здесь, на Руусане, никакого будущего не будет! — заявил тви'лек.

Каан охватил голову ладонями, будто от сильной боли, грозившей расколоть его череп надвое. Тело его затряслось мелкой дрожью, словно в припадке падучей. Копеж невольно отпрянул.

Спустя всего несколько секунд самообладание вернулось к Каану, и он опустил руки. Затравленный взгляд исчез, сменившись спокойной уверенностью, которая и помогла завлечь в Братство столь многих.

— Ты прав, старина, — произнес Каан. Речь его лилась плавно и непринужденно — он словно избавился от тяжелой ноши. Темный повелитель излучал уверенность и силу. Казалось, его окружала пурпурная аура, как будто он сам был воплощением темной стороны. И Копеж, к своему удивлению, вдруг успокоился тоже.

— Я свяжусь с Кордисом, — продолжал Каан. Сила текла из него прямо-таки осязаемыми волнами. — Ты прав. Пора ученикам с Коррибана стать истинными ситхами.

19

Никогда еще в своей жизни Бейн не испытывал такого голода. Желудок скручивало узлами. Скорчившись в три погибели, ученик медленно брел через пустоши в сторону Дрешдэ. Тринадцать дней он обшаривал гробницы в Долине темных повелителей, питаясь только Силой и таблетками от обезвоживания, которые захватил с собой в пустыню. Все это время он не спал, хотя и по временам медитировал, чтобы дать отдохнуть разуму. Однако, при всей своей мощи, Сила не могла сотворить материю из ничего. Она была способна какое-то время оттягивать смерть от истощения, но не вечно.

Дважды на Бейна нападали тук'аты — сторожевые псы, которые обитали в криптах своих бывших хозяев. Первую стаю он отогнал с помощью Силы: схватил вожака и швырнул его в гущу остальных, покалечив нескольких животных. Те бросились врассыпную с пронзительным визгом, от которого у Бейна побежали мурашки по коже. Вторая атака оказалась намного более кровопролитной. Исследуя одну из относительно новых гробниц, молодой ситх вдруг обнаружил, что его окружило около дюжины тук'ат — стая вдвое многочисленнее первой. Бейн зажег меч и обрушился на них, рубя наотмашь, как попало. Когда стая наконец умчалась прочь, поджав хвосты, в живых осталось всего четыре тук'аты.

После этого псы оставили его в покое — и хвала мирозданию, потому что Бейн уже не был уверен, что сможет отбиться снова. Обыскивая склеп за склепом, он истощил резервы своего тела и практически начал пожирать себя самого изнутри. Теперь приходилось расплачиваться.

Можно было бы облегчить страдания, впав в медитативный транс: замедлить пульс и жизненно важные функции, чтобы сберечь энергию. Но это ничего не даст. Искать его никто не станет, а транс все равно рано или поздно закончится смертью, пускай и безболезненной.

Но такой вариант, как смерть, Бейн не был готов рассматривать всерьез. Пока что. Несмотря на тщетные поиски, несмотря на сокрушительную неудачу, он не собирался прощаться с жизнью. Ведь это значило, что открытая им правда умрет вместе с ним. Поэтому молодой ситх терпел боль, и быстро слабеющие ноги несли его обратно. В Академию.

Чтобы дойти до долины, ему потребовался день. Обратно он тащился уже третьи сутки. Отправляясь в путь, он был свеж и полон сил; сейчас он шатался от голода. Но замедляла его шаги не только нехватка сил.

Раньше Бейна окрыляла надежда. Теперь его давил к земле груз неудачи. Кордис оказался прав: повелители ситхов древнего Коррибана ушли. С той поры, когда Реван изгнал ситхов с Коррибана, и до того дня, когда Братство Тьмы официально отвоевало планету, миновало почти три тысячи лет. За это время наследие изначальных ситхов было полностью уничтожено.

Бейн отправился в пустыню в поисках знаний, а нашел одно разочарование. Коррибан более не был колыбелью тьмы; от него осталась одна шелуха. Это был сморщенный, высохший труп, обглоданный падальщиками. Кордис был прав… но в то же время Бейн сознавал, что глава Академии очень сильно ошибается.

В гробницах Бейн не нашел того, что искал. Но за время долгого пути через пустыню разум его наконец прояснился. Голод, жажда, истощение — физические страдания очистили его мысли. Избавили от иллюзий, помогли распознать ложь Кордиса и всей Академии. Духи ситхов действительно навсегда покинули Коррибан. Но повинны в этом были не джедаи, а повелитель Каан и его Братство Тьмы.

Они извратили и исказили учение древнего Ордена. Догматы Академии противоречили всему, что Бейн вычитал в архиве о темной стороне. Каан отверг истинное могущество индивидуализма и подменил его фальшивой славой самопожертвования во имя достойной цели. Он хотел уничтожить джедаев силой оружия, а не хитростью. Хуже того, он объявил, что в Братстве все равны. Но Бейн знал, что равенство — это выдумка. Сильные должны править, слабые — служить.

Братство Тьмы воплощало все пороки современных ситхов. Они сбились с истинного пути. Из-за их несостоятельности исчезли духи темных повелителей. Никто из нынешних обитателей Коррибана — ни ученик, ни учитель — не был достоин мудрости древних, не заслуживал их могущества. Духи просто растворились, пропали, как щепотка пыли, высыпанная на песок пустыни. Теперь Бейн ясно видел правду. Но Кордис и прочие оставались слепы. Они следовали за Кааном, будто связанные каким-то секретным заклинанием.

Порыв ветра донес еле слышные голоса. Подняв взгляд, Бейн с удивлением увидел впереди громаду храма, до которой оставалось меньше километра. Предавшись размышлениям, он и не заметил, какой путь проделал. Храм был уже так близко, что молодой скиталец разглядел несколько крошечных фигурок, сновавших у подножия: то ли слуг, то ли учеников. Один из них заметил его и бросился внутрь — вероятно, чтобы сообщить о его возвращении Кордису и прочим наставникам.

Бейн не знал, какой прием его ждет. Если честно, ему было все равно, дали бы поесть. Больше никакого проку от всей этой толпы он не видел. Он презирал их всех — и учеников, и учителей. Они были не лучше джедаев, разграбивших Коррибан три тысячи лет назад. Академия была извращением, свидетельством того, как низко пали ситхи по сравнению с истинными идеалами темной стороны.

Один только Бейн это понимал. Один он видел правду. И только он был способен вернуть ситхов на путь темной стороны.

Конечно, он был не настолько глуп, чтобы объявлять об этом вслух. Братство ни за что не пойдет за ним: ни Кордис, ни другие. Пускай слабые и несведущие, они все же были способны задавить его числом. Чтобы вернуть былую славу ситхов, Бейну требовался союзник.

Никто из учителей не годился: они были слишком близки к Каану. А ученики все до единого были подхалимами и слепо выполняли повеления своих учителей. Никто из них по-настоящему не понимал темную сторону. Они даже не представляли, что путь их ложен. Среди них не было ни одного достойного.

Нет, поправил сам себя Бейн. Одна есть. Гитани.

Гитани мастеров не боялась. Она ослушалась их, когда стала учить Бейна. То, что она преследовала свои собственные корыстные цели, только лишний раз доказывало: она понимает истинную природу темной стороны.

Теперь Бейн сожалел, что не поговорил с Гитани до своего ухода. По крайней мере, можно было попытаться объяснить ей, почему он должен идти. Гитани была разочарована тем, что он сохранил Сираку жизнь. Что ж, справедливо. Но в конечном итоге отвернулся от нее сам Бейн. Это он ее покинул, пустившись в погоню за погребенными тайнами Коррибана. Что она могла о нем подумать?

Когда Бейн подошел к храму, до его ноздрей донеслись запахи обеда, который готовили на кухне, и все другие мысли улетучились из головы. В желудке забурчало, рот наполнился слюной, и он заковылял вверх по лестнице, спеша к вожделенной еде.

Весть о возвращении Бейна пришлась Кордису не по нраву. Момент был самый неподходящий. Повелитель Каан прислал спешное письмо: всей Академии надлежало отправиться на Руусан, дабы принять участие в войне с джедаями. Все ученики должны были получить световые мечи и членство в Братстве Тьмы, тем самым став темными повелителями ситхов.

Будет очень некстати, если один из самых сильных учеников, явившись туда, станет вести себя столь же вызывающе, как во время их последней встречи. Еще хуже будет, если Бейн отвергнет предложение и вместо Руусана отправится куда сам пожелает. Повелителю Каану удавалось сдерживать Братство Тьмы от распада, но этот союз всегда балансировал на грани. Если сейчас, после стольких неудачных попыток изгнать джедаев с Руусана, один могучий ситх откажется подчиняться приказам, этого хватит, чтобы весь их союз развалился.

За одним дезертиром последуют другие, и снова воцарится хаос: ситхи будут сражаться с ситхами, темные владыки вознамерятся подчинить или уничтожить соперников. Джедаи выживут и отстроят свой Орден, смеясь над безрассудством смертельных врагов.

Ну почему этот Бейн не издох в коррибанской пустыне? Увы, он вернулся, и теперь Кордис ничего не мог поделать, чтобы избавиться от него. Приказ Каана был ясен. Братству нужен каждый меч и каждый ситх, особенно такой могучий, как Бейн. Ради общего дела — ради блистательного замысла повелителя Каана — Кордису придется как-то помириться с учеником.

Весть о возвращении Бейна быстро разнеслась по Академии. Сирака она не удивила. На самом деле он даже почувствовал облегчение. Когда учитель Кордис сообщил ученикам, что скоро им предстоит отправиться на Руусан, забрак испугался, что они улетят до того, как Бейн вернется. А это лишит его шанса отомстить.

Удача все же улыбнулась ему — однако нужно было спешить. Когда они покинут Коррибан, будет слишком поздно. Принимая учеников в Братство Тьмы, повелитель Каан заставит всех принести клятву верности друг другу. После этого убийство соперника будет расцениваться как акт измены и караться смертью. Сирак хотел отомстить, но не ценой собственной головы.

Он знал, что Йивра и Ллокей помогут, но против столь сильного врага, как Бейн, этого было недостаточно. Ему требовалась Гитани.

Забрак постучал в ее дверь и, услышав: «Войдите!» — шагнул в комнату.

Гитани лежала на койке в спокойной и расслабленной позе. Сирак же был напряжен, как натянутая струна.

— Он вернулся, — только и вымолвил он.

— Когда? — Гитани даже не стала спрашивать, о ком речь.

— Притащился час назад. Может, меньше. Пошел прямиком на кухню.

— На кухню? — удивилась Гитани. А может, обиделась. Несомненно, она ожидала, что первым делом Бейн явится к ней.

— Он уязвим, — отметил Сирак, положив ладонь на новенькую рукоять светового меча. — Голоден и измучен. Надо действовать сейчас же.

— Не глупи, — процедила женщина. — Что с нами сделают мастера, если мы изрубим его прямо на кухне?

Она была права.

— У тебя есть какой-то план?

Гитани кивнула:

— Вечером. Жди в архиве. Я приведу его туда.

— Я возьму с собой Йивру и Ллокея.

Гитани скорчила гримасу.

— Полагаю, они нам понадобятся, — согласилась она, даже не пытаясь скрыть свое отвращение.

Губы Сирака изогнулись в недоброй усмешке.

— Я прошу только одного. Позволь мне нанести последний удар.

Бейн повалился на койку. Казалось, живот его вот-вот лопнет. Ворвавшись на кухню, он набросился на еду, поглощая все подряд, как солдат-гаморреанец у казарменного корыта. Он набивал брюхо всем, что видел вокруг, пока не утолил свой ненасытный голод. И только потом вспомнил, что не спал почти две недели.

Голод сменился усталостью, и Бейн в полусне побрел в свою комнату. Там он рухнул на постель и через секунду погрузился в глубокий сон без сновидений.

Несколько часов спустя его разбудил стук в дверь. Спросонья он заставил себя вскочить на ноги, зажег световой стержень и открыл дверь.

В коридоре стоял Кордис. Не дожидаясь приглашения, он ворвался в комнату и закрыл за собой дверь. Бейн, все еще борясь с остатками сна, не успел даже запротестовать.

— С возвращением, Бейн, — проговорил учитель. — Полагаю, твое путешествие было… познавательным.

Удивленный его дружеским тоном, молодой ситх только кивнул.

— Надеюсь, ты понимаешь, почему я тебя отпустил, — протянул Кордис.

«Потому что ты трус и побоялся меня остановить», — подумал Бейн, но вслух не сказал ничего.

— Это был последний этап твоего обучения, — продолжал глава Академии. — Теперь ты понимаешь, почему мы отказались от старой практики. Настала новая эпоха, и ты смог наконец осознать, что былой век поистине ушел в прошлое.

Бейн стоически хранил молчание. Он был не согласен с Кордисом, но спорить не хотел.

— Теперь, когда ты усвоил последний урок, Академии учить тебя нечему. — В этом оба были согласны. — Ты больше не ученик, Бейн. Теперь ты достоин сам стать мастером. Отныне ты темный владыка ситхов.

Он замолчал, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Бейн стоял неподвижно, как те каменные статуи, которые охраняли саркофаги древних ситхов в самых старых криптах.

Кордис кашлянул, нарушив напряженную тишину:

— Повелитель Кас'им уже вручил тебе меч. У меня тоже есть для тебя подарок. — Он протянул руку. На ладони лежал кристалл для светового меча.

Увидев, что Бейн колеблется, Кордис заговорил снова:

— Возьми его, владыка Бейн. — Он сделал ударение на новом титуле, который Бейну показался фальшивым. Пустая почесть, дарованная глупцом, возомнившим себя мастером. Но он опять смолчал.

— Этот синтетический кристалл сильнее того, который питает клинок твоего меча, — заявил Кордис. — И несравнимо сильнее природных кристаллов, которые используют джедаи.

Бейн медленно протянул руку и взял подарок. Поначалу кристалл показался холодным, но, когда он стиснул его в ладони, шестигранный камень быстро нагрелся.

— Твое возвращение из пустыни очень своевременно, — продолжал Кордис. — Мы готовимся к отбытию. Повелитель Каан сообщил, что мы нужны на Руусане. Чтобы победить джедаев, все ситхи должны объединиться в Братстве Тьмы.

— Братство проиграет, — объявил Бейн. Он открыл правду смело, зная, что глава Академии все равно не поверит. — Каан не понимает темную сторону. Он всех ведет к гибели.

Кордис втянул в себя воздух и злобно прошипел:

— Кое-кто расценил бы твои слова как измену, владыка Бейн. Впредь лучше держи эти мысли при себе. — Развернувшись, он сердито шагнул к двери и рывком распахнул ее. Реакция учителя была точно такой, как и ожидалось.

Кордис обернулся и еще раз посмотрел ему в глаза:

— Да, теперь ты темный повелитель, Бейн. Но тебе еще многое неведомо о темной стороне. Вступи в Братство, и мы научим тебя всему, что знаем сами. Отвергнув нас, ты никогда не обретешь того, что ищешь.

Под безмолвным взглядом Бейна дверь за наставником захлопнулась. Насчет Братства Кордис заблуждался, но в одном он был прав: темная сторона хранила немало тайн, которые Бейну обязательно требовалось открыть.

В Галактике существовало только одно место, где можно было их постичь.

20

Когда Кордис ушел, Бейн заполз обратно в койку. Он подумал было о том, чтобы навестить Гитани, но не стал этого делать: он все еще не отдохнул как следует. «Завтра», — решил он и заснул опять.

Через несколько часов его снова разбудил стук в дверь. На этот раз, очнувшись, Бейн почувствовал себя посвежевшим. Он быстро сел на постели и зажег световой стержень, который залил помещение мягким светом. В комнате не было окон, но молодой ситх предположил, что сейчас должно быть около полуночи — комендантский час давно начался.

Он поднялся на ноги и пошел встречать второго незваного гостя. На этот раз, открыв дверь, он не был разочарован.

— Можно? — прошептала Гитани.

Бейн посторонился и вдохнул аромат духов, когда она скользнула мимо. Закрыв дверь, гостья подошла к койке и уселась на краешек. Похлопала ладонью рядом с собой, и Бейн послушно примостился рядом, слегка повернувшись, чтобы смотреть ей в глаза.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Почему ты ушел? — ответила вопросом на вопрос Гитани.

— Я… это сложно объяснить. Ты была права насчет Сирака. Надо было прикончить его, но я этого не сделал. Я был слаб и глуп. Не хотел тебе признаваться.

— Ты ушел из Академии, чтобы не объясняться со мной? — В голосе Гитани сквозило сочувствие, как будто она искренне старалась понять его.

Но Бейн уловил ее затаенное презрение.

— Нет, — объяснил он. — Я ушел не из-за тебя. Я ушел потому, что только ты одна распознала мою неудачу. Все остальные принялись поздравлять меня с великой победой: Кас'им, Кордис… в общем, все. Они слепцы, не понимают истинной сути темной стороны. Такие же слепцы, каким был я сам, пока ты не открыла мне глаза. Я ушел потому, что Академия больше ничего не могла мне предложить. Я отправился в Долину темных повелителей, надеясь найти там ответы, которых не нашел здесь.

— И даже и не удосужился сказать про это мне? — Тон ее изменился: вуаль фальшивого сочувствия исчезла. Теперь Гитани казалась просто разгневанной. Разгневанной и обиженной. Бейн с облегчением понял, что она все-таки неравнодушна к нему, раз дала волю эмоциям.

— Надо было навестить тебя, — признал он. — Я поступил безрассудно. До того разозлился на Кордиса, что отдался на волю гнева.

Гитани кивнула. Бейн знал, что страсть и безрассудство она может понять.

— Я ответил на твой вопрос, — сказал он. — Теперь ответь на мой. Что ты здесь делаешь?

Она помешкала, слегка прикусив нижнюю губу. Бейн узнал эту бессознательную гримасу: Гитани о чем-то глубоко задумалась.

— Не здесь, — проронила она наконец и скованно поднялась. — Я хочу тебе кое-что показать. В архиве.

Не оглядываясь, женщина вышла из комнаты и быстро зашагала по темному коридору. Бейн вскочил на ноги и припустил следом, но ему пришлось перейти на бег, чтобы догнать ее.

Гитани шла быстро и смотрела перед собой. Ее каблуки выбивали четкий ритм на каменных плитах. Громкий стук эхом разносился по пустым коридорам, но она, казалось, не обращала внимания. Бейн видел, что ее что-то тревожит, но понятия не имел, что именно.

Дверь архива оказалась открытой. Гитани это почему-то не удивило: она вошла внутрь, не сбавляя шага. Бейн на миг задержался и последовал за ней.

У дальней стены помещения, за рядами полок, Гитани остановилась и повернулась к Бейну. На ее надменном, но прекрасном лице застыло какое-то неопределенное выражение.

Он дошел до середины зала, но остановился, когда женщина подняла ладонь.

— Гитани, — недоуменно проговорил Бейн. — Что происхо…

Его слова прервал глухой стук захлопнувшейся двери. Бейн вихрем развернулся и увидел Сирака, по бокам которого стояли Йивра и Ллокей. Бледно-желтые губы забрака были оскалены в жестокой усмешке — такой широкой, что его голова напоминала ухмыляющийся череп. Взгляд Бейна задержался на рукоятях световых мечей, которые висели у каждого на поясе.

Когда Гитани заговорила у него за спиной, Бейн едва удержался, чтобы не обернуться. Поворачиваться спиной к забракской троице было бы неразумно.

— Почему ты пошел за мной, Бейн? — спросила Гитани со смесью гнева, презрения и сожаления в голосе. — Как ты мог так сглупить? Ты разве не видел, что идешь прямо в ловушку?

Гитани предала его. Разговор в комнате был испытанием, и Бейн его не прошел. Он знал ее достаточно хорошо и мог ожидать чего-то подобного. Надо было остерегаться ловушки. Однако он повел себя как слепой и послушный дурак.

Бейн знал, что сам во всем виноват. Теперь надо было искать выход из положения.

— Ты этого хочешь, Гитани? — спросил он, пытаясь выиграть время.

— Она хочет того же, чего хотят все ситхи, — ответил за женщину Сирак. — Могущества. Победы. Она знает, на чьей стороне сила.

— Я сильнее его, — напомнил Бейн Гитани. — И доказал это в дуэльном круге.

— Чтобы быть сильным, мало обладать боевым мастерством, — отозвался Сирак, зажигая меч. Взгляд Бейна был прикован только к его красным клинкам, хотя по шипению справа и слева он понял, что двое забраков последовали примеру своего покровителя. Гитани, однако, свой хлыст включать не спешила.

— Мало уметь направлять Силу, — продолжал Сирак, подходя ближе. — Нужно быть умным. Хитрым. Беспощадным.

— Ты знаешь, с какой легкостью я тебя победил. — Бейн наконец-то обратился напрямую к забраку, хотя слова его по-прежнему предназначались для Гитани. — Уверен, что одолеешь меня сейчас?

— Четверо на одного, Бейн. А ты свой меч оставил в комнате. Мне нравится расклад.

Бейн хохотнул и повернулся к Сираку спиной. Забрак стоял так близко, что мог убить его одним ударом, но Бейн поставил на то, что он сдержит себя, остерегаясь западни. Это была опасная игра, но он хотел смотреть Гитани в глаза, когда будет произносить, возможно, последние слова в своей жизни.

— Этот дурень действительно поверил, что ты привела меня сюда ради него, — заявил Бейн и почувствовал смятение и недоумение Сирака. Но удара не последовало.

Гитани ответила холодным, немигающим взглядом. Она не промолвила ни слова, лишь прикусила нижнюю губу.

— Мы оба знаем, почему ты меня привела, Гитани, — быстро заговорил Бейн. Он знал, что забрак долго ждать не станет. — Ты не хочешь союза с Сираком. Ты строила планы его убийства с первого дня своего появления в Академии.

— Хватит! — крикнул Сирак. Бейн прыгнул вперед и в последнюю секунду откатился в сторону. Двуклинковый меч прорезал борозду в том месте, где он только что стоял. Вскочив на ноги, он увидел, как Гитани шевельнулась. Когда она перебросила ему меч, Бейн уже вытянул руку, и направляемая Силой рукоять легла в его ладонь.

Клинок вспыхнул, и Бейн успел обернуться, чтобы отбить удар Сирака. Йивра и Ллокей, которые оказались в нескольких метрах, уже подбегали, чтобы принять участие в схватке.

Бейн контратаковал, рубанув по ногам забрака. Тот отбил удар, клинки с шипением столкнулись. На краю сознания Бейн услышал, как зажегся хлыст Гитани.

Быстрая серия ударов вынудила Сирака отойти. Бейн сделал финт, притворяясь, что собирается наступать, но сам шагнул назад, разорвав дистанцию на целый метр. Это дало ему время, чтобы выбросить руку в сторону ничего не подозревавшей Йивры. Он схватил забрачку Силой и зашвырнул в ближайший стеллаж, приложив так крепко, что треснули деревянные полки.

Оглушенная Йивра сползла на пол. Прежде чем она успела подняться, Гитани щелкнула хлыстом и оборвала ее жизнь.

Едва Бейн успел осознать, что она мертва, на него набросился Ллокей. Краснокожий забрак не имел никаких шансов, но горе и ярость придали ему сил, и под градом ударов его гораздо более крупный противник был вынужден отступить.

Пятясь, Бейн настолько отвлекся, что едва успел заметить, как Сирак выстреливает в него голубой молнией. В последний момент он увернулся и перехватил смертоносный разряд клинком, который впитал в себя энергию. Маневр был инстинктивный, отчаянный, и сейчас Ллокей мог бы решить дело одним выпадом. Но хлыст Гитани щелкал вовсю, метя в глаза и лицо забрака, и тот лихорадочно отбивался.

Бейн снова переключил внимание на Сирака, который медлил. В этот момент Ллокей заорал, не рассчитав хаотичную траекторию хлыста и лишившись глаза. Второго вопля не последовало: пылающий кончик оружия Гитани рассек голосовые связки забрака, и тот умер в мучительной тишине.

Оставшись один, Сирак погасил меч, уронил его на пол и бухнулся на колени.

— Пожалуйста, Бейн, — взмолился он треснувшим голосом. — Я сдаюсь. Ты истинный владыка ситхов. Теперь я это признаю.

Гитани прошептала:

— Прикончи его, Бейн.

Бейн подошел ближе и навис над униженным противником. Ему вдруг показалось, что перед ним вовсе не Сирак, а все, кого он лишил жизни до этого. Макурт Фохарг. Неизвестный республиканский солдат на Апатросе. Отец.

Он был повинен в их смерти. Воспоминания тяготили его до сих пор. После убийства Фохарга он из-за раскаяния на несколько месяцев перестал чувствовать темную сторону. Повторять этот эксперимент ему не хотелось.

— Послушай меня, — умолял Сирак. — Я буду тебе служить. Буду делать все, что прикажешь. Я помогу тебе. Пожалуйста, Бейн… пощади!

Сердце Бейна ожесточилось.

— Те, кто молит о пощаде, — холодно ответил он, — слабы и не заслуживают ее.

Ударом меча он обезглавил беспомощного врага. Целую секунду туловище торчало прямо; обугленные края обрубка, где только что была голова, еще дымились. Потом Сирак повалился на пол.

Глядя на труп, Бейн испытывал только одно чувство — свободу. Вина, стыд, груз ответственности — все исчезло после одного решающего взмаха клинка. Он полностью открылся темной стороне, которая хлынула сквозь тело, наполняя его уверенностью и могуществом.

«Могущество приносит победу. Победа сорвет с меня оковы».

Бейн увидел, что Гитани улыбается. Глаза у нее были голодные.

— Уж кто-кто, а я должна была знать, что нельзя тебя недооценивать, — проговорила женщина. — Ты заметил, что я взяла твой меч! Потому-то и пошел за мной.

— Нет, — ответил Бейн, все еще охваченный эйфорией после убийства врага. — Ничего я не видел. Просто догадывался.

На миг она помрачнела, а потом расхохоталась:

— Ты не перестаешь меня удивлять, владыка Бейн.

— Не называй меня так, — прошипел он.

— Почему? — спросила Гитани. — Кордис даровал всем ученикам титул темного владыки ситхов.

Заметив, что он поморщился, женщина подошла ближе, обвила руками его шею и заглянула ему в глаза.

— Бейн! — выдохнула она. — Мы будем сражаться с джедаями! Мы вступим в Братство Тьмы повелителя Каана!

Бейн сжал ее изящные пальчики своими массивными клешнями и осторожно снял ее руки со своих плеч. Удивленная Гитани не сопротивлялась, когда он прижал ее ладони к своей груди.

Как заставить ее понять? Теперь он всецело принадлежит темной стороне. Казнь Сирака стала последним шагом. Он пересек черту, за которой пути назад не было. Отныне никаких колебаний, никаких сомнений. Преображение, которое началось с его прибытием в Академию, было завершено: Бейн стал ситхом.

Теперь он как никогда ясно видел ошибки Братства.

— Каан — глупец, Гитани, — сказал Бейн, всматриваясь в ее глаза и стараясь определить реакцию.

Женщина слегка отпрянула и попыталась вырваться. Бейн удержал ее.

— Ты даже никогда не видел повелителя Каана, — обиженно сказала Гитани. — Я видела. Это великий человек, Бейн. Человек идеи.

— Он слеп, как оркеллианский пещерный слизень, — заявил Бейн. — И его Братство Тьмы, и здешняя Академия, и вообще нынешние ситхи — все это памятники его невежеству! — Он еще крепче стиснул руки женщины. — Пойдем со мной. На Коррибане для нас больше ничего не осталось, а на Руусане всех ждет только смерть. Но я знаю место, куда можно отправиться. Место, где темная сторона сильна.

Гитани высвободила руки и отстранилась:

— Повелитель Каан объединил ситхов ради великого дела. Мы тоже можем присоединиться к ним на Руусане.

— Ну так иди! — сплюнул Бейн. — Иди присоединяйся. Раздели с ними поражение.

Он сердито развернулся и ушел. Гитани закричала:

— Постой, Бейн! Постой!

Сделай она хоть шаг ему вслед, он мог бы и остаться.

Бейн ногой высадил дверь покоев Кордиса, и та ударилась о стену с такой силой, что было слышно по всему коридору. Глава Академии не спал и уже успел одеться. Он медитировал на коврике. При появлении Бейна он взвился на ноги с потемневшим от гнева лицом:

— Что это значит?

— Это ты послал Сирака по мою душу? — выпалил Бейн. Время околичностей прошло.

— Что? Я… С Сираком что-то случилось?

— Я убил его. И Йивру с Ллокеем. Их трупы в библиотеке.

Потрясение и ужас Кордиса не оставляли сомнений в том, что он ничего не знал о ловушке.

— И ты это сделал накануне нашего отбытия на Руусан? — визгливо выкрикнул мастер.

Привлеченные шумом, в коридор вышли несколько учителей и учеников. Бейн не обратил на них внимания.

— Можешь ехать на свой Руусан, — процедил он. — Я не желаю иметь никакого дела с Братством Тьмы.

— Ты ученик Академии, — напомнил Кордис. — И будешь делать то, что тебе прикажут!

— Я темный повелитель ситхов, — парировал Бейн. — Я служу только самому себе.

Поглядев через его плечо на толпу любопытствующих, Кордис понизил голос, перейдя на угрожающий шепот:

— Завтра мы отбываем на Руусан, владыка Бейн. Ты едешь с нами. Это не обсуждается.

— Я уезжаю сегодня же, — отозвался тот, тоже понизив голос и передразнивая Кордиса. — И вы все бессильны меня остановить.

Он повернулся спиной к главе Академии и медленно вышел из покоев. На миг он почувствовал, как оскорбленный учитель собирает Силу, и приготовился к схватке. Но в следующий миг энергия рассеялась.

На пороге Бейн остановился. Когда он заговорил опять, слова его были обращены не только к Кордису, но и к зрителям:

— Как мне однажды объяснили, титул Дарт вышел из употребления потому, что разжигал соперничество среди ситхов. И превращал их в удобные мишени для джедаев. Проще всего было отказаться от этой традиции. Пусть все мастера носят одинаковый титул — темный повелитель.

Он повысил голос, чтобы было слышно всем:

— Но я знаю правду, Кордис. Я знаю, почему никто из вас не смеет называться этим титулом. От страха. Вы все трусы.

Бейн полуобернулся и снова посмотрел на главу Академии:

— Никто в этом вашем Братстве не достоин титула Дарт. И ты — меньше всех.

Все ахнули. Кое-кто из учеников отступил на шаг, ожидая реакции. Конечно, никакого ответа не последовало.

С отвращением покачав головой, Бейн покинул их. Когда он проходил мимо учителей, Кас'им вышел вперед и положил ладонь ему на грудь.

— Не уходи, — попросил мастер клинка. — Давай поговорим. Когда ты познакомишься с Кааном, то все поймешь. О большем я и не прошу, Бейн.

— Дарт Бейн, — отозвался тот. Отбросив руку тви'лека, оттолкнул его и зашагал дальше.

В коридорах храма никто не попытался его остановить. Никто не пошел следом и даже не окликнул, когда молодой ситх поднялся по лестнице на крышу, где находилась маленькая посадочная площадка.

В космопорту стоял всего один корабль — «Вальцин», дальнемагистральный звездолет Т-класса. Эта машина, по форме напоминавшая клинок и оборудованная по последнему слову техники, считалась одной из лучших во флоте ситхов. Корабль прилетел всего день назад: это был подарок от Каана Кордису, награда за его труды в Академии.

Бейн опустил люк и залез в кабину. Во время армейской службы он прошел краткий курс пилотирования стандартных кораблей, оснащенных гиперприводом. К счастью, приборы «Вальцина» соответствовали всем галактическим стандартам и были рассчитаны на легкость в эксплуатации. Усевшись в кресло пилота, Бейн включил маневровые и принялся вводить гиперпространственные координаты, одновременно выполняя предстартовую подготовку. Мгновение спустя «Вальцин» поднялся над площадкой и взмыл в атмосферу, оставляя Коррибан и Академию за кормой.