Путь воина

24

— Воин Жеребец, — произнесла прокурор Ленора Ши-Лу глубоким, хорошо поставленным голосом. Эйден находил, что он звучит куда более внушительно, чем довольно высокий тенор Бека Квэйба. Небольшой рост прокурора, как ни странно, особенно подчеркивал эту разницу. Вообще, Ленора Ши-Лу выглядела настолько же миловидной и изящной, насколько Бек Квэйб казался невзрачным и неуклюжим. Различие шло еще дальше: ее глаза, заметно отличавшиеся от глаз Бека Квэйба, тем не менее напомнили Эйдену о соколах. Вернее, о соколе. Об одном соколе по кличке Забияка. Еще юношей Эйден вырастил сапсана, обучил и ходил с ним на охоту.

— Воин, — сказала Ленора Ши-Лу, — имя Жеребец не может быть вашим настоящим именем.

— Не может, — ответил Жеребец. — Свое настоящее имя не выдаю.

От грубости Жеребца, от его хриплого голоса по рядам слушателей прошла дрожь негодования. Его ответ вызывал возмущение даже не тем, что в нем были пропущены слова, но тем, что произнесший их вольнорожденный явно выражал неповиновение. Неповиновения со стороны вольнорожденных никак не предполагалось. Большинство находившихся в зале воинов вообще очень редко имели с ними дело.

— Может быть, и так, — согласилась Ленора Ши-Лу, и в ее звучном голосе прозвучали нотки презрения к «вольняге». — Но это судебное разбирательство, на котором ведется официальный протокол. Вы должны сказать нам имя, которое вам дали при рождении. Говорите, воин, не медлите. Мы все равно можем узнать его из вашего послужного списка.

Жеребец кивнул. Скорее всего, прокурор уже знает его имя и просто хочет, чтобы он сам его произнес.

— Мое имя Таил. Это мое настоящее имя. Так меня назвал отец.

Слово «отец» также вызвало негодование собравшихся — оно напоминало о нечистом происхождении вольнорожденного. «Генетический отец» или «генетическая мать» — слова чести, но просто «отец» или «мать» казались вернорожденным воинам такими непристойностями, что их не употребляли даже в качестве проклятий.

— Спасибо, — самодовольно кивнула Ленора Ши-Лу и затем задала Жеребцу целый ряд вопросов, касавшихся занятий Эйдена в учебном подразделении вольнорожденных. Она позволила ему рассказать обо всем, что произошло до Аттестации, на которой они с Эйденом объединились с целью уничтожить две машины соперников и получить звания воинов.

— И вы тогда уже были уверены, что этот Эйден, которого вы знали под именем Хорхе, потерпел неудачу на первой Аттестации?

— Да, он рассказал мне об этом.

— Значит, вы сознаете, что ваше собственное воинское звание было добыто при помощи обмана?

— Нет! С чего бы мне это сознавать? Я получил бы воинское звание в любом случае: с его помощью или без нее. Я ничуть не хуже любого вернорожденного воина.

Если б в зале Совета разрешалось носить оружие, то Жеребца, несомненно, изрешетили бы выстрелами с мест.

— Кажется, воин, — сказала Ленора Ши-Лу, поглядывая на разъяренных воинов, — в надменности и неповиновении вы взяли пример с командира звена Эйдена. Позвольте мне напомнить вам, что вы находитесь на суде и любое нарушение традиций Клана будет зафиксировано в вашем послужном списке.

— Знаю.

— И вас это не заботит?

— Нет, не заботит.

Ленора Ши-Лу кивнула и вопросительно взглянула на Хранителя Закона, который жестом дал ей понять, чтобы она заканчивала допрос этого свидетеля.

— Последний вопрос, воин Таил.

— Жеребец. Не соображаю, когда меня кличут Тайлом.

— Вольнорожденный, вы будете отзываться на любое имя, которое я и Совет сочтем нужным использовать. Мой вопрос, воин Таил, таков: следует ли позволить воину, добившемуся своего звания путем обмана, состязаться за почетное Родовое Имя?

— А мне без разницы.

Произнесенная на жаргоне низших каст фраза Жеребца чуть не заставила некоторых воинов вскочить с мест и применить против него силу. Несмотря на это, он продолжал:

— Спорю на что угодно — Эйден дрался толковее всех вернорожденных офицеров, каких я встречал.

Хранитель Закона вновь подал Леноре Ши-Лу знак, и та с удовольствием сказала Жеребцу, что не имеет к нему больше вопросов.

Затем заговорил Бек Квэйб. Расспрашивая Жеребца, он явно стремился с его помощью дать всем понять, что Эйден пользовался среди воинов большим уважением и храбро сражался, особенно в последней битве за генетическое наследие Першоу. Эйден подумал, однако, что положительное свидетельство Жеребца никак не повлияет на решение Совета. Действительно, для собравшихся здесь вернорожденных воинов слова Жеребца казались всего лишь болтовней разнузданного «вольняги».

— Полковник Каэль Першоу, вы хорошо рассказали об отваге, проявленной командиром Эйденом во время боя с Кланом Волка, — сказала Донора Ши-Лу, только что узнавшая от Першоу все яркие подробности битвы. — Вы наградили его не столько за его действия в конце сражения, сколько за придуманную им стратегию, которая и привела к успеху.

— Да, это верно.

— Но всего лишь несколькими днями раньше вы приказали этому человеку надеть знак величайшего позора — Черную Ленту. Это произошло после того, как он, судя по вашим показаниям, отказался исполнить Шуркай. Вы не чувствовали стыда, следуя боевому плану воина, проявившего себя до этого столь непокорным?

Каэль Першоу не ожидал, что его имя тоже окажется замешанным в грязь из-за преступлений Эйдена. Как преданный Клану человек, он приехал сюда для того, чтобы дать показания против Эйдена, и по заведенному обычаю воспользовался правом воина с Родовым Именем сидеть в Совете.

— Обстоятельства вынуждают импровизировать. Любой боевой командир знает это.

Он посмотрел на Ленору Ши-Лу, как будто намекая на то, что ее опыт не позволяет ей судить о действиях воинов во время боя. Она закончила кадетское обучение с исключительной характеристикой, но сразу после этого Хан Элиас Кричелл забрал ее в командный состав, где она вскоре стала одним из его главных советников. Таким образом, она имела очень малый боевой опыт.

— План командира звена Эйдена обладал множеством достоинств, — продолжил Каэль Першоу, стараясь говорить как можно более внушительным голосом. — Его подразделение находилось в болоте и не было обнаружено врагом, а силы Волков растянулись по всему полю. Таким образом. Клан Волка был атакован с фронта и с тыла роботами и, кроме того, Элементалами. Но следует отметить, что в таких случаях важен не столько сам план, сколько его одобрение командиром. Я одобрил его. Без меня он бы не прошел. Вот какую импровизацию, к которой меня вынудили обстоятельства, я имел в виду, прокурор.

Ленора Ши-Лу провела достаточное количество допросов на Совете, чтобы научиться понимать, когда ее выпад успешно отпарирован. Сейчас она просто слегка кивнула, признавая этим искусство Першоу.

Задавая свои вопросы. Бек Квэйб вернулся к конфликту с Кланом Волка.

— Значит, вы считаете, что придуманная командиром звена Эйденом выигрышная стратегия и доблесть, проявленная им в бою, не обязывают нас предоставить ему право состязаться за Родовое Имя?

— Нет, это нас ни к чему не обязывает. От любого подчиненного мне воина я ожидал бы точно таких же действии.

— Однако вы подтверждаете законность его требования принять участие в состязании за Имя?

— Да, его безупречная материнская линия позволяет ему это. Прискорбные факты из его собственной жизни не играют здесь никакой роли. Я был вынужден дать ход его требованию.

Допрос прервал Хранитель Закона:

— Бек Квэйб, нам не нужно дополнительных подтверждений законности требования этим воином права на состязание за Родовое Имя. На Совете мы обсуждаем не его воинские достижения или происхождение. Нас интересуют обстоятельства, при которых командир Эйден получил звание воина. Совет должен сначала вынести решение относительно его прав на этот статус, а потом уже обсуждать возможность его участия в сражениях за Имя.

— Мой вопрос вполне корректен. Хранитель Закона, — возразил Бек Квэйб. — Я просто желаю объяснить, что какой бы у командира звена Эйдена ни был характер, его послужной список ничем не запятнан.

— Что же, похвальная цель. Бек Квэйб. Пожалуйста, продолжайте.

В заключение Каэль Першоу заявил, что командир звена Эйден, несмотря на все свои достижения, был плохо управляем и нарушал дисциплину.

— Каэль Першоу, — сказала Ленора Ши-Лу, вновь обращаясь к полковнику, — считаете ли вы, что первая, проваленная командиром Эйденом, Аттестация есть единственно истинная и что результаты второй следует аннулировать, а самого командира Эйдена вернуть в касту техников. Вы колеблетесь? Почему?

— При всем к вам уважении. Ленора Ши-Лу, должен сказать, что, хотя я презираю командира Эйдена, ответ на ваш вопрос для меня затруднителен. Если он добросовестно выполнял свой воинский долг, а это, по-моему, он делал, то почему должен быть аннулирован весь его послужной список?

— Кажется, право задавать вопросы принадлежит здесь мне, полковник.

— Но я должен быть честным, воут? Честность же обязывает меня сказать, что командир звена Эйден очень хорошо исполнял свои воинские обязанности и, как было отмечено, с доблестью. Он воин. И каким бы обманом он ни получил это звание, оно, вне всякого сомнения, подтверждено делом. Я нахожусь здесь в качестве его обвинителя, однако должен сказать, что, когда он служил под моим командованием, все нарекания, которые он заслужил, были связаны не с его боевыми качествами, а с дурными чертами характера. Мне начинает казаться, что результат его второй Аттестации был все же верным.

Почувствовав, что она снова не добилась желаемого, Ленора Ши-Лу поспешно сказала Каэлю Першоу, что у нее нет больше к нему вопросов, и он вернулся на свое место. Эйден внимательно посмотрел на полковника, пытаясь что-нибудь прочесть на его лице, которое оставалось абсолютно бесстрастным. Нельзя было понять, почему он вдруг оказал Эйдену некоторую поддержку. Эйден подозревал, что он этого так никогда и не узнает.

Вперед вышло еще несколько свидетелей: они подтвердили записи о военных достижениях Тер Рошаха. Затем суд перешел к следующей стадии — допросу обвиняемых. Услышав свое имя, с глубоким вздохом поднялась Джоанна.