Пятнадцатый камень

Глава 16. Гегель и уязвимость

— Ну что, дезертир… — начал было Силя мрачную отповедь, но Клим упредил удар.

"Идем, укроемся от ушей, и я скажу, кто убийца", — протараторил он полушепотом. Сильвестр не сопротивлялся, но, похоже, совершенно не верил, что сейчас ему откроется вожделенная правда. Его более волновал недавний всплеск сейсмической активности неугомонной сестрицы. "Вот только сейчас налетела на меня, как фурия, и потребовала, чтобы мы вынесли вердикт о самоубийстве и отпустили всех восвояси. И ей по барабану, что метнуть в себя бильярдным шаром — это уже абсурд высшей пробы…" Нет, Гарин абсолютно не осознавал, что сейчас ему предстоит первому среди собравшихся здесь ознакомиться с революционным методом психоаналитической дедукции, как Клим успел про себя обозвать свой первый опыт расследования.

Чтобы погасить клокочущую иронию в собственный адрес, он рассеянно поинтересовался у Гарина, почему у него в доме нет библиотеки, что полагается каждому уважающему себя особняку. Сейчас она пришлась бы очень кстати!

— Зачем тебе понадобилась библиотека? — раздраженно парировал Силя. — Опять твой штучки… Захотел раскурить сигару под собранием сочинений Гегеля? Гостиной тебе мало! Ты давай колись, чего там пронюхал.

— … ну правильно, Вера Пална мне ж сказала — Нонне неинтересны «корешки». Библиотека не нужна. В каждой комнате те книги, которые читает ее хозяин. А не те, что элемент декора. Вот и у самой Веры тоже ее любимый Сологуб…

— Ты мне про Сологуба заливать будешь, или скажешь, наконец, кто убил Тимура! — вскипел Силя. — Пошли выйдем на улицу, чтоб тебе неповаднее было кота за яйца тянуть! Одевайся.

— Мудро! У нас с тобой похожие методы. Я тоже люблю немножко пытать, — усмехнулся Буров, вспомнив про то, как испытывал Иду никотиновым голодом.

Шел мокрый снег. И не было лучшего фона для этой истории, хоть Гарин и был предупрежден о том, что успеет окоченеть, — его старинный друг собирался быть иезуитски подробным. Даже вопреки собственной нелюбви к промозглой погоде.

— Итак, все по порядку. Точнее по хаосу моих домыслов, помыслов и происков. "Из тени в свет перетекая…" — как писал… впрочем, не буду тебя злить писателями. Тимур Закареевич явно доверял своему убийце — иначе остался бы в живых. Покойный был из тех, кто в присутствии посторонних никогда не расслабляются. Гипотетически просчитывают удар. К тому же неплохо владеют телом и обладают отличной реакцией, как бывшие…спортсмены.

Буров чуть было не сказал "бывшие боксеры" — вовремя осекся. Ни к чему демонстрировать обширные знания о тимуровом прошлом. Не все из них извлечены из сегодняшних сумбурных допросов свидетелей…

— С другой стороны, беседуя с твоими гостями, я медленно, но верно двигался к выводу, что Мунасипов не пользовался особым расположением даже в близком кругу. Тут… скажем так, нехотя уважали его силу. А симпатия, любовь, всепрощение — они доставались кому угодно. Импозантному Роме, поэту-пьянчужке Гогелю, блистательной Вере Палне, капризной Лизе, загадочной Дольской, да тебе, наконец, человеку и пароходу, прости за иронию. Я также знал, что впечатление мое отчасти обманчиво, потому что должна быть скрытая причина присутствия Тимура на твоем юбилее. Такие люди не будут блюсти формальности, им неприятные. Даже семейные ценности, которые для покойного были незыблемы, могли быть в одночасье им попраны. Ибо человек стремится к власти и достигает ее, чтобы выйти за границы морали простых смертных. Проще говоря, Тимур Закареевич с его чутьем хищника, не пошел бы туда, где ему нечего ловить. Понимаешь, о чем я?

— Я понимаю только то, почему ты не захотел выступать перед Алимом. Он терпеть не может, когда льют воду, — ворчливо отозвался Гарин.

— Неправда, — кротко возразил Клим. — Причина в другом, и осознать ее мне помогла Муази. Я не хочу быть ответственным за новое преступление. Моя версия может явиться причиной другой смерти, за которую уж точно никто ответственности не понесет.

— Это что еще за фантазии? К чему ты клонишь? При чем тут Муази? — напрягся Гарин, но Буров посоветовал ему набраться терпения и выслушать его до конца.

— Итак, весь этот день меня мучила аналогия с эпизодом, невольным свидетелем которого я оказался в детстве. Сосед моей бабушки, известный всей улице алкаш-мизантроп и редкостный урод оказался жертвой 10-летнего ребенка. Я не буду вдаваться в леденящие кровь детали, я слаб, и тот первозданный ужас увиденного из любопытства тела преследует меня до сих пор. Скажу только, что ситуация по жуткой своей несуразности очень напоминала нынешнюю с поправкой на деревенский колорит.

— Давай короче, Климентий, я серьезно. Без экскурсов, — попросил Силя, услышав чьи-то шаги из глубины дома, приближающиеся к веранде. Но к обоюдному облегчению никто не нарушил конфиденс, и Буров невозмутимо продолжил.

— Не прерывай меня! Я не Юсупов. Если тебя устраивает его версия — тогда я умываю руки. Если нет — изволь выслушать все по порядку. Так вот, к убиенному пришла родня, выпили-закусили. И драки-то никакой не было, что удивительно. Просто мальчику показалось, что дядя злой и плохо думает про его маму с папой. И он дядю проткнул аккурат в районе сонной артерии. Это я к тому, что даже воплощенный Тайсон может оказаться уязвимым, если не ожидает удара. Ты, разумеется, торопишься возразить, что я муссирую прописные истины. Но ситуация разворачивается несколько иначе, если принять во внимание исходные условия задачи: Тимур Мунасипов, как известно, не безымянный местечковый дебошир, а фигура иного масштаба. И потому номером первым в предполагаемых причинах убийства значатся деньги или, говоря языком современным, финансовые потоки…номером и первым, и вторым, и третьим. Но чем интенсивнее я углублялся в расследование, тем все дальше меня уводило от материальных мотивов. Я же за них честно цеплялся, полагая, что таким образом придерживаю себя в границах здравого смысла. Меж тем, как выразился Алим, "все из-за баб". Вера Пална слышала смех…

— Надеюсь, ты-то не клонишь к Маргарите?

— Даже если и клоню, я не скажу тебе этого раньше времени, — отрезал Буров, наслаждавшийся сиюминутной своей властью. — Так вот, смех доносился не из гостиной, а из бильярдной…

Клим торопился: ему не терпелось продемонстрировать Гарину причудливый узор деталей, который сам собой выведет его к разгадке. Более того, он надеялся, что Силя, не дожидаясь кульминации повествования, сам произнесет имя убийцы. Но старинный друг отвечал недоверчивым молчанием. Он и ухом не повел на эпизод с Муази. А Бурову казалось, что здесь так все прозрачно: ведь она слышала не общее многоголосье, а голос конкретного человека! Как можно быть таким дугодумом… Впрочем, Клим не мог не признать, что его трактовку событий нельзя назвать только лишь плодом озарения детективного ума. Уму тут сильно подсобили старые связи…

— Хорошо, оставим в покое Веру Палну. Важным фактором для меня являлось еще и то, что четырех человек из участников этой драмы я увидел здесь не впервые.

Про пятого — Тимура — умолчал, думая: когда-нибудь расскажу, сейчас не время, право же!

— …и это обстоятельство дало мне фору во времени. В противном случае я в жизни не разобрался бы с этой головоломкой в столь рекордные сроки!

— Постой, я что-то не пойму, с кем ты еще был знаком, кроме меня, Нонки и Эльвиры? — удивился Сильвестр.

Слона-то Гарин и не приметил, хотя до того ли ему было! Не было у бедняги ни единой минутки, чтоб перемыть кости бывшим любовницам старинного друга. Не юбилей, а сущий ад… Но известие о давнем романе Клима Бурова и Иды Дольской фурора не произвел, только слегка озадачил. Сильвестр давно привык к тесноте мира. Или, может, по незнанию все-таки предполагал свести Клима-бобыля и шикарно перезревающую невесту. Большая Сестра не успела вчера насплетничать братцу…

При воспоминании об Эльке Буров улыбнулся по другому поводу: его расчеты подтвердились. Леди должна была с кем-то поделиться историей с Лешей Лисом, но понятным причинам довериться лучшей подруге Маргарите не могла. Муази была занята последним перекрестным допросом Клима, — значит, оставалась лишь кандидатура взбалмошной свояченицы. С логикой у дам проблемы классические, чего не скажешь о Муази — ее предложение вполне укладывалось в ход мыслей неутомимого «питбуля»… Но в целом женщины хотят покончить с этой историей в духе свойственного им нетерпеливого абсурда — чтобы и волки сыты, и овцы целы. Закрыть «дело» за отсутствием не улик, а желания искать искать убийцу. Не потому ли, что втайне, как и Лизхен, полагают, что "Тимур был страшный"? Правда, сама Лизхен вкупе с Дольской безмолвствует: первая уже выступала с бенефисом и теперь от стыда легла на дно, а со второй вечно не поймешь, чего она задумала.

— Итак, четырех человек я инстинктивно исключал из ореола подозреваемых, — продолжил Клим. — И хоть понимал, что не прав, тем не менее не нашел в себе сил быть изначально объективным. Себя, как ты догадываешься, я тоже не причислял к возможным убийцам — вопреки гениальным догадкам твоего Великого охранника. Оставались Лиза Чеганова, Гоша Собакин, Маргарита, Муази и, конечно, Квасницкий. Прежде всего, я решил попристальнее приглядеться к ним. Я задавался вопросом, кто из них мог испытывать к Тимуру столь сильные эмоции, что решится в отчаянии на злодейство. Причем не важно, любовь, ненависть, ревность или отчаяние двигали убийцей, главное — накал страсти в сочетании с безрассудством. Ведь убить Тимура — это, в некотором роде, пойти против мафии. Сделать это умышленно в присутствии стольких гостей и лучшего друга жертвы, — тут уж нужна смелость, граничащая с сумасшествием. Да и для спонтанности требуется минутное помешательство. Самой подходящей фигурой в этом смысле была Марго, но вопреки броским детективным сюжетам жены редко убивают мужей. Тем более таким невероятным способом. Тем более — беременные.

— А, по-моему, ты противоречишь биологическим законам! — отозвался Силя. — Всем известна агрессия самок на сносях или недавно разродившихся! В животном мире сколько хочешь таких примеров… попробуй-ка в лесу встреть медведицу с медвежатами! Я тебе не завидую…

— Я рад за твои зоологические познания, — саркастически парировал Клим. — Только ты не учел, что медведицы обычно не озабочены проблемами наследства. И вот что: давай все-таки вернемся в дом! Я не люблю мерзнуть, особенно в момент мыслительной концентрации. Пойдем… в бильярдную. Логично будет объясниться там, хоть она и навевает теперь мрачные мысли.

Что-то я не заметил пока концентрации, — проворчал Гарин. — Растекаешься мыслию по древу! А у нас каждая минута на счету. И вообще, почему именно эта злосчастная бильярдная?!

— Раньше я бы тебе ответил: "Потому что бильярд помогает течению моих мыслей". А сейчас это вдвойне верно. Надеюсь, ты понимаешь почему.