Пятое кольцо

20

Элбертон

Дальнейшая поездка до Элбертона прошла без приключений. После того как Коллин сменил его на страже, Мэтью не удалось заснуть. Он лежал под одеялом и смотрел, как постепенно сереет небо. Временами он испытывал боль, вспоминая Брана, Джайлза, лицо Берка Рэмзи за мгновение до смерти… Все казалось запутанным и непонятным: его будущее, отношения с Ларой, странные слова орлока. Отец когда-то говорил ему, что ночью все кажется значительнее, чем на самом деле, а по-настоящему разобраться с проблемами можно только при свете дня. Как хотелось бы Мэтью, чтобы Бран был сейчас рядом с ним!

Утром путешественники на скорую руку позавтракали сыром и хлебом, не разжигая огня.

– Раньше мне сыр нравился, – отметил Дэниел, прислонившись к стволу дерева.

– А чем сейчас он плох? – спросил Коллин, откусывая еще кусок.

– Ничем, наверное, – ответил Дэниел. – Просто хочется и другого чего-нибудь отведать. Девять дней сырной диеты совсем отбили у меня вкус к сыру.

Коллин пожал плечами и встал, чтобы привязать свой мешок к седлу.

– Ему все нипочем, – обратился Дэниел к Мэтью, – аж досада берет.

Путешественники торопливо снялись с места и выбрались обратно на дорогу. Проскакав несколько минут, они заметили развалины старого города. Лес постепенно поглощал землю, когда-то отнятую у него. Почерневшие балки немногих уцелевших домов свидетельствовали о пожаре. Кое-где виднелись дымовые трубы и фундаменты. Повсюду росла высокая трава и кустарник. По улицам ветер гнал клубы пыли.

– Ух ты! – воскликнул Дэниел, проезжая мимо. – Интересно, что здесь раньше было?

– Вейберн, – ответил отец Томас. – Городок назывался Вейберн.

Он остановил лошадь, посмотрел на безмолвные развалины и поскакал дальше. Дэниел, Коллин и Мэтью переглянулись между собой и последовали за священником.

Элбертон оказался совсем не похож на то, что ожидал Мэтью. У города не было определенного центра, просто ряд улиц – и все. Найти постоялый двор со странным названием «Ничейная Гостиница» не составило труда, правда для этого пришлось пересечь весь город.

По пути они проехали мимо того дома, о котором Лара расспрашивала Эйкина. Две девицы с сонным видом возвращались с вечерней работы. Та, что была поменьше ростом, брюнетка с чрезвычайно привлекательной фигурой, зазывающе улыбнулась Коллину. Тот сбавил шаг и собрался уже заговорить с незнакомкой, но тут к нему подъехал отец Томас и взял его за локоть:

– Ни к чему, сын мой… едем! К сожалению, бесплатной будет только улыбка.

– О, – разочарованно протянул Коллин, оглядываясь через плечо на девицу, которая с профессиональным интересом провожала его глазами.

Едва они подъехали к постоялому двору, как Лара выбежала из дверей, бросилась к отцу Томасу и изо всех сил обняла его. Так же приветствовала она и Мэтью, Дэниела и Коллина. Вслед за ней показался и Эйкин, но он ограничился простым рукопожатием.

Из конюшни вышел заспанный Вилл, со своим обычным видом невинного мученика; махнув рукой в сторону входной двери постоялого двора, он увел лошадей.

Навстречу прибывшим вышла Сита Вудолл. На сей раз на ней было синее платье с тонким золотым поясом – этот наряд выгодно оттенял ее волосы и подчеркивал стройную фигуру.

– Меня предупредили о вашем приезде, и я счастлива, что вы остановитесь у меня, – сказала она, обращаясь главным образом к отцу Томасу. – Вы, наверное, и есть дядя Сивард, а это ваши сыновья. Лара успела мне так много рассказать о вас, что мне кажется, будто мы с вами старые друзья.

Отец Томас открыл было рот, взглянул на Лару и Эйкина, которые улыбнулись ему, но так ничего и не сказал. Затем он собрался с мыслями и произнес:

– Мне также очень приятно с вами познакомиться. Разрешите представить вам моих… гм… мальчиков – Мэтью, Дэниела и Коллина.

– Лара, почему ты не сказала, что у тебя такой красивый дядя? – спросила Сита, взяв отца Томаса под руку. – Я отвела для вас две комнаты. Если вы соблаговолите последовать за мной, дядя Сивард, я вам их покажу. Лара меня заверила, что вы согласны спать по двое в одной кровати. В это время года у нас обычно много постояльцев…

Отец Томас послушно пошел за хозяйкой постоялого двора. В общей зале в этот ранний час почти никого не было. Лара, заметив, что священник чувствует себя неловко, проказливо подмигнула Эйкину, который в ответ закатил глаза. Наконец Сита, Лара, Эйкин и отец Томас оказались в одной из комнат, предназначенных для новоприбывших гостей. Закрыв дверь, хозяйка обратилась к священнику.

– Лара решила, что лучше не разглашать ваши истинные намерения, – сказала она. – К сожалению, не всем моим слугам можно доверять тайны… Вдобавок вчера здесь было несколько солдат герцогини.

Отец Томас спокойно смотрел на нее. У него не было полной уверенности в этом, но по блеску глаз Ситы священник пришел к выводу, что эта ситуация забавляет ее.

– Понятно, – сказал отец Томас. – Что ж, может, это и правильно… Спасибо вам за осторожность.

– Осторожность… – протянула Сита, пытаясь найти подходящий ответ, но, не найдя, продолжала: – Ладно, не мое дело, кем вы все друг другу приходитесь… так вот, мастер Джибб расскажет вам про корабль и сообщит остальные новости. А тем временем, – она выразительно сморщила нос, – я прикажу, чтобы принесли ванны и горячую воду. Еда будет готова через час.

Быстро подмигнув Ларе, Сита исчезла, оставив отца Томаса в некотором недоумении.

– Удивительная женщина, – еле слышно пробормотал он себе под нос.

Эйкин быстро пересказал все, что ему с Ларой довелось узнать с предыдущего вечера. Весть о начавшейся войне огорошила отца Томаса, но не успели они обсудить новости, как в дверь постучали. Вошел Вилл и еще один слуга: они принесли багаж новоприбывших и ванну.

– Куда вещи положить? – спросил Вилл.

– Можно на кровать, – ответила Лара, входя в роль распорядительницы. – А ванну поставьте прямо здесь.

Когда слуги собрались уходить, отец Томас достал из плаща две медные монетки и каждому вручил по одной.

– Спасибо, сударь, – сказал второй слуга, слегка поклонился и вышел.

Вилл же просто спрятал деньги в карман и произнес без всякой любезности:

– Она мне приказала показать вам вторую комнату.

Юноши что-то оживленно обсуждали между собой. Оказалось, они решили разделить втроем одну комнату, а другую целиком предоставить в распоряжение отца Томаса.

Все пошли за Биллом во вторую комнату, которая оказалась напротив комнаты Лары. Оставив друзей приводить себя в порядок, Лара спустилась вниз – спросить у Ситы, нельзя ли принести еще одну кровать.

Когда она ушла, Коллин сел на край кровати и присвистнул.

– Как вы думаете, это правда насчет войны? – спросил он у друзей.

Мэтью покачал головой и подошел к окну, но, кроме крыш, ему ничего не удалось увидеть.

– Не знаю, – сказал он. – Но если правда, то это все меняет. Нам придется вернуться.

– Вернуться? – спросил Дэниел. – А я-то думал, что о возвращении больше и разговора не будет!

Мэтью повернулся к нему.

– Но на этот раз вопрос не в том, отправят меня в тюрьму или нет, – сказал он. – Если война в самом деле началась, то мы должны выполнять наш долг. А как поступить с этой историей, я подумаю, когда она опять всплывет.

– А ты думаешь, что еще не скоро встретишься с Джерамом Квинном, если вернешься? – спросил Дэниел. – Ему не слишком понравилось, что мы ему угрожали.

– А мне кажется, что Мэт прав, – заметил Коллин. – И нам вскоре придется вернуться домой. Может, отец Томас придумает что-нибудь…

– Отец Томас так же виновен, как и мы, – парировал Дэниел. – Послушай, мне не меньше твоего хочется выполнять мой долг, но мое мнение такое: нужно точно выяснить, как обстоят дела, прежде чем принимать решение.

– Не знаю, – протянул Коллин, вытягиваясь на кровати и рассматривая деревянный потолок. – Надо об этом подумать… Давайте после еды узнаем, что об этом думают отец Томас и Эйкин. А пока мне охота город посмотреть.

Разговор был прерван прибытием еще одной кровати и большой ванны. Принесли их Вилл и Джон – так звали второго слугу. Джон казался довольно безобидным существом, а Вилл выполнял свою работу с недовольной миной, непрерывно ворча себе под нос. Мэтью заметил, что он пристально разглядывает его кольцо. Подражая отцу Томасу, он дал каждому слуге медную монетку. Джон ушел довольный, а Вилл взглянул на монетку, пожал плечами и небрежно сунул ее в карман.

Едва дверь закрылась за ними, как явились Эффи и Гейл со свежими простынями и подушками. Обе тащили еще и по ведру горячей воды.

– Эй, позвольте вам помочь, – сказал Коллин, вскочив с кровати и принимая у них ведра.

– Сударь, к чему это? Это ведь моя работа, – притворно смутилась Эффи. Гейл лишь хихикнула и ушла за другим ведром.

Коллин вылил воду в ванну и, улыбнувшись, вернул ведра девушке.

– У мисс Лары очень милые двоюродные братья, – сказала служанка, улыбаясь ему в ответ и поправляя прическу. – А вы, господа, надолго у нас остановились?

– Может, и надолго, – ответил Коллин. – Все зависит от того, как быстро нам удастся найти места на корабле, отправляющемся в Тирейн. Мы едем навестить нашу тетю. Она только что родила.

– Понятно, сударь. Мисс Вудолл мне уже об этом говорила. А кто это?

– В каком смысле?

– Кого родила ваша тетя?

И тут Мэтью и Дэниел, стоявшие в разных концах комнаты, решили помочь Коллину. Громким шепотом они подсказали ему: один «девочку», а другой «мальчика».

Эффи в изумлении уставилась на Коллина:

– Как так, сударь?!

– Ну… близнецы. Она близнецов родила, – поспешно объяснил Коллин.

– Понятно… Вот почему вы все вместе решили ее навестить! Хотя с младенцами толку от мужчин никакого, – поддразнила она.

– Это правда… но на ферме очень много работы, – вмешался Мэтью. – Ее муж, бедняга, совсем растерялся.

– Тут-то наша помощь кстати и придется, – подыграл Дэниел.

Эффи взглянула на одного, на другого… и слегка пожала плечами:

– Сейчас я еще воды принесу. Если это вас интересует, господа, то у пристани есть таверна под вывеской «Голубой Гусь». Сегодня там будет музыка и танцы. Мы с Гейл туда пойдем, когда с работой управимся… да и другие девушки там будут.

– Звучит заманчиво, – сказал Коллин, придвигаясь к ней поближе и нежно улыбаясь.

– Значит, танцы… – уточнил Дэниел.

– Да, сударь, – ответила Эффи, – но только не буйные – вы понимаете, что я имею в виду? Такие, которые подходят людям вроде вашего дяди.

– Да, он скорее спокойный человек, – подтвердил Дэниел.

– Я думаю, что мы сможем прийти, – сказал Коллин. – Как раз когда вы работу закончите.

– Замечательно, – радостно ответила Эффи. Она поспешно присела и вышла.

Как только дверь за ней закрылась, Коллин обернулся к товарищам.

– Девочка и мальчик! – воскликнул он. – Трогательно. Чрезвычайно трогательно. Готов поклясться – ни один из вас никогда не научится врать как следует!

Мэтью засмеялся, вспомнив, как выглядел Коллин, рассказывая о близнецах. Через мгновение и Дэниела разобрал смех, а вскоре все трое уже покатывались от хохота.

После почти двухнедельного путешествия горячая ванна пришлась Мэтью как нельзя более кстати. Они бросили монетку, и ему пришлось пропустить вперед Дэниела и Коллина.

«Так даже лучше – мне уже незачем торопиться, раз я последний».

Он поудобнее устроился в ванне и с помощью небольшого зеркала, которое поставил себе на колени, острой бритвой соскреб двухдневную щетину с подбородка. В последнее время волосы на адамовом яблоке вроде бы стали темнее и толще… Закончив бритье, он положил бритву и зеркало на стул, стоявший рядом с ванной, и принялся раздумывать о том, что ждет его в будущем. Все сценарии, которые он мысленно проигрывал, кончались одинаково: он возвращался домой – без своих спутников, если потребуется, – и заключал соглашение с Джерамом Квинном, по которому за случившееся нес бы ответственность только он сам. Если он не ошибся в Квинне, тот должен проявить понимание. Правда, Мэтью не очень представлял себе, как это может удаться.

Мэтью опустил руки в мыльную пену и удовлетворенно прикрыл глаза. Шевельнув рукой, он случайно задел кольцом о стенку ванны. Раздался негромкий короткий звон. Мэтью неторопливым жестом высунул руку с кольцом из воды и принялся задумчиво рассматривать его. Снаружи виднелись следы какой-то надписи. Буквы почти стерлись, и их было не просто разобрать.

Кольцо Джайлза…

Оно было по меньшей мере необычно. Самое странное, решил Мэтью, – это цвет золота: не желтое и не белое, а с оттенком розового. Он не раз видел золотые украшения, но никогда не встречал золота такого цвета. Правда, он не ювелир…

Из окна подул прохладный ветер, и по спине Мэтью побежали мурашки. Он снова погрузился в теплую воду и заколебался: не стоит ли выбраться из ванны, чтобы закрыть окно? Еще один порыв ветра, заставивший его поежиться, положил конец колебаниям: окно нужно закрыть!

Разочарованно вздохнув, Мэтью начал было приподниматься – и замер: окно медленно закрылось само! В то же мгновение как будто краткая дрожь пробежала у него по руке. Все произошло очень быстро, почти неуловимо, но сомневаться не приходилось. Мэтью вспомнил, что в лесу, за секунду перед тем, как он обрел способность видеть в темноте, он ощутил ту же самую краткую дрожь. В тот раз он приписал это нервному напряжению.

Выбравшись из ванны, Мэтью обернулся полотенцем, снял кольцо с пальца и положил на деревянный стул. Дрожь в руке не повторилась. Кроме небольшого учащения пульса, он не чувствовал ничего особенного. Внезапно решившись, Мэтью подошел к окну и осмотрел его: рама плотно сидела на петлях; чтобы открыть или закрыть окно, требовалось заметное усилие.

Так же внимательно он осмотрел комнату и крыши, которые были видны из окна. В его восприятии мира ничего не изменилось. Мэтью взял кольцо, снова подошел к окну и стал внимательно рассматривать. Он впервые заметил, что внутри тоже что-то написано, но такими мелкими буквами, что разобрать он не мог ничего, кроме «Е» и «Л», которые были почему-то крупнее остальных. Решив, что прочесть надпись ему все равно не удастся, юноша надел кольцо на палец. Снова по руке пробежала мгновенная дрожь. Он снял кольцо и подержал на ладони. Оно было тяжелее, чем можно было ожидать по внешнему виду, а на ощупь – холодное.

Понять, что все это значит, было невозможно.

Мэтью покачал головой, стараясь собраться с мыслями. Какое-то разумное объяснение всем этим странностям должно существовать! Если бы он был суеверен, то приписал бы случившееся духам, злым или добрым, но его рассудок отвергал подобные выдумки. Он был убежден, что тайну кольца можно объяснить, только не знал как.

Мэтью оделся и спустился вниз. Эффи сообщила ему, что все остальные уже поели и вместе с миссис Вудолл отправились на пристань, чтобы встретиться с каким-то ее приятелем. Несмотря на уговоры Эффи, Мэтью отказался от еды и вышел на улицу.

Стояла чудесная погода: на небе виднелось несколько небольших облачков, а с реки дул приятный ветерок. Эйкин сказал, что весть о войне сообщил некий доктор Вайкрофт, и Мэтью рассматривал прохожих, чтобы узнать у кого-нибудь из них, как добраться до его дома.

Он остановил худощавого парня с большим носом и выступающим кадыком. Тот с подозрением посмотрел на юношу, а потом сказал:

– На больного вы что-то не похожи.

– Я здоров, сударь. Врач нужен моему дяде. Мы остановились на постоялом дворе. У него жар и еда в горло не идет.

Парень скорчил гримасу и сделал шаг в сторону.

– В конце улицы повернете налево, пройдете четыре квартала, а затем снова повернете налево, – сказал он. – Увидите там по правую руку желтый дом.

Мэтью посмотрел туда, куда указывал прохожий, кивнул и повернулся, чтобы его поблагодарить, но тот уже ушел. Покачав головой, юноша решил, что никогда не привыкнет к таким невоспитанным людям, проживи он хоть сто лет. В Девондейле никому и в голову бы не пришло так себя вести… Он все-таки крикнул вслед парню: «Спасибо, сударь!» – но тот в ответ лишь слегка махнул рукой, даже не обернувшись.

Уже через десять минут юноша отыскал дом врача. Он был выкрашен желтой краской и крыт дранкой. У белого забора росли яркие цветы. На железном столбе висела простая черная табличка с надписью: «Люсьен Вайкрофт, врач».

Мэтью постучал. Через некоторое время дверь открыла экономка – плотная женщина, которая взглянула на него так же недоверчиво, как и худощавый прохожий на улице.

– Доброе утро, – произнес юноша. – Меня зовут Мэтью Люин. Я хотел бы поговорить с доктором.

– Уже не утро, если вы заметили, – отрезала женщина. – Доктор вас знает?

– Нет, мэм. Вчера ночью он познакомился с моим двоюродным братом на постоялом дворе миссис Вудолл. Мне хотелось бы задать ему несколько вопросов.

– Доктор очень занятой человек. Его нельзя беспокоить из-за всякой…

– Кто там, Форба? – послышался из дома мужской голос.

– Неважно, доктор, – крикнула в ответ экономка, решительно загораживая вход. – Просто какой-то…

Несмотря на свое обычное спокойствие и осторожность, на этот раз Мэтью взорвался.

– «Неважно»! – закричал он. – Таких грубых, невежливых… не знаю, как вас тут воспитывают, но у меня на родине люди ведут себя прилично, в особенности когда к ним обращаются чужеземцы!

От изумления экономка отшатнулась и открыла было рот, чтобы ответить, но не успела – голос за ее спиной произнес:

– А откуда же вы родом, молодой человек?

Мэтью едва не выпалил «из Девондейла», но вовремя спохватился и ответил:

– Из Эшфорда, сэр. Кажется, вы беседовали вчера с моим двоюродным братом Эйкином Джиббом.

– Да, да. Все в порядке, Форба. Входите.

Экономка сложила руки на животе, презрительно фыркнула и шагнула в сторону, смерив юношу неодобрительным взглядом.

– Пожалуйста, идите за мной, – пригласил доктор, направляясь к себе в кабинет.

Сев за старый письменный стол, Вайкрофт предложил Мэтью кресло, обтянутое такой же черной кожей, как и столешница.

– Приношу мои извинения за несдержанность, – произнес Мэтью поспешно.

Доктор Вайкрофт лишь отмахнулся:

– Забудьте об этом. Форба иногда чересчур ревностно заботится о моем спокойствии. Ну-с, чем могу быть вам полезен? Надеюсь, что вы в добром здравии.

– Да, сударь. Я лишь хотел задать вам несколько вопросов, если можно.

– Пожалуйста, однако времени у меня не много. Одна из местных дам беременна, и меня в любую минуту могут вызвать к ней. Обычно младенцы не стесняются нарушать своим появлением на свет чужой распорядок дня.

Мэтью улыбнулся:

– Я постараюсь не задерживать вас надолго.

Он поспешно изложил, что произошло с его зрением накануне в лесу, упомянув и о странной покалывающей дрожи в руке. Рассказал он и о том, как у него на глазах закрылось окно – само по себе, как ему показалось. Он был вполне откровенен, разве что вместо орлоков упомянул о «разбойниках».

Доктор Вайкрофт внимательно слушал его, не произнося ни слова. Его умные голубые глаза смотрели прямо в лицо Мэтью. Услышав о том, как юноша обрел способность различать очень отдаленные предметы, доктор слегка нахмурился. Когда посетитель закончил свой рассказ, Вайкрофт задал ему множество вопросов: случалось ли с ним что-нибудь подобное раньше? не жаловались ли на похожие ощущения его мать или отец? Спросил он также, не доводилось ли Мэтью слышать голоса отсутствующих людей или видеть предметы, которые явно не существовали, и Мэтью ответил отрицательно.

Обойдя стол, доктор взял в руку свечу, за которой был закреплен блестящий металлический диск, и поднес ее к глазам Мэтью, внимательно их осматривая. Потом он попросил юношу вытянуть правую руку вперед, повернуть ладонь кверху и посмотреть в другую сторону. Затем он принялся покалывать иголкой каждый палец по отдельности, предварительно попросив Мэтью сообщать ему, когда он почувствует прикосновение острия. Наконец доктор стал переворачивать иголку и колоть разные части руки то острым, то тупым концом, каждый раз спрашивая у пациента, что он ощущает.

Удовлетворившись, Вайкрофт снова сел в свое кресло и произнес:

– Что ж, молодой человек, все у вас, похоже, в полном порядке. Физически вы должны быть совершенно здоровы.

– Но я ведь не сошел с ума… и не могу поверить, что это сделали привидения, – сказал Мэтью.

Доктор Вайкрофт улыбнулся:

– Я тоже не верю ни в привидения, ни в демонов. И мне не кажется, что вы сошли с ума. Вы производите впечатление вполне разумного, рассудительного юноши, так что я вынужден заключить, что то, о чем вы рассказали, произошло на самом деле. Просто нам неизвестна причина этих явлений. Можно задать вам еще пару вопросов?

Мэтью кивнул.

– Вы помните, что вы чувствовали, когда разбойники напали на вас?

– Ужас, – просто ответил юноша. Доктор Вайкрофт кивнул.

– Но я ничего не боялся, когда сидел в ванне, тем не менее окно закрылось.

Доктор Вайкрофт достал из-за спины какой-то крупный предмет странного вида и поставил его на стол перед Мэтью.

– Знаете, что это такое? – спросил он. Мэтью покачал головой:

– Нет.

– Это модель мозга, – пояснил доктор Вайкрофт. – Точнее – модель человеческого мозга. Это видно по развитым лобным долям. – Он указал на округлую выпуклость, покрытую бороздками, шишками и впадинами. – У животных лобные доли не столь развиты. Несмотря на все исследования врачей, должен признаться, что нам очень мало известно о процессах, протекающих в мозгу. Кое-что мы, разумеется, знаем, но лишь самые простые вещи.

Мэтью кивнул, стараясь не упустить ни слова.

– Например, если эта часть мозга повреждена, – продолжал доктор, указывая на небольшой участок сбоку, – то человек сможет слышать, но не сможет понимать значение слов. А если затронута эта часть, – Вайкрофт чуть-чуть отодвинул палец, – то человек будет прекрасно понимать, что ему говорят, но не сможет сказать ни одного связного предложения. Что же касается частей, расположенных глубже, например в лобных долях, то мы можем лишь догадываться об их значении.

– Но меня ни разу не били по голове, – сказал Мэтью. – Ни разу.

– В том-то и дело, совсем не обязательно, чтобы вас чем-то ударили.

– Извините, я не понимаю. Вы ведь сказали… – Мэтью замолчал, заметив, что доктор смотрит на что-то за его спиной. Не успел он обернуться, как Вайкрофт вскочил на ноги и выставил вперед руки, как будто стараясь оттолкнуть от себя что-то страшное. Его лицо исказилось от ужаса, и он закричал: «Не надо!»

Мэтью мгновенно вскочил на ноги, повалив кресло, обернулся и схватился за меч, но в кабинете никого не было. Сердце бешено колотилось у него в груди; он повернулся к доктору, который спокойно уселся в кресло с беззаботным видом.

– Расскажите мне, что сейчас случилось, – попросил Вайкрофт.

– Что случилось? – пробормотал Мэтью. – То, что случилось, напугало меня до полусмерти! Я не понимаю, почему вы…

Врач успокаивающе поднял руку:

– Извините меня. Возможно, я немного переиграл – просто чтобы было убедительнее. Когда я спрашиваю «что произошло?», я имею в виду «что произошло с вашим телом?». Позвольте, я вам объясню.

Когда вы решили, что вам угрожает какая-то опасность, вы вскочили на ноги и выхватили меч – или собрались выхватить. Тонус вашей мускулатуры повысился, готовясь к борьбе или к бегству. Я прибавлю, что ваше дыхание участилось, а зрачки, если я не ошибаюсь, расширились. Все это произошло на самом деле – но я ведь к вам даже не прикоснулся. – И доктор торжествующе улыбнулся. – Вы понимаете теперь, что я имел в виду? – спросил он.

– Вроде бы, – нерешительно ответил Мэтью, усаживаясь опять в кресло.

– Прекрасно. Теперь примем во внимание, что я не слишком хороший актер… а что, если бы вы всерьез решили, что ваша жизнь в опасности? Предполагаю, что ваша реакция оказалась такой же, но гораздо сильнее.

Мэтью нахмурился: он понял наконец, куда клонит доктор.

– Разрешите мне задать вам еще один вопрос, – произнес Вайкрофт. – Вам приходится думать о том, что вы делаете, когда вы завязываете шнурки на сапогах или возвращаетесь домой из гостей?

– Вроде бы нет.

– Правильно. И это так потому, что ваш мозг настолько хорошо усвоил эти действия, что ему уже не нужно осмысливать отдельные этапы, чтобы все сделать как нужно. Все происходит на низком уровне вашего сознания – если хотите, на подсознательном уровне.

Мэтью задумался над новым понятием, а доктор Вайкрофт откинулся на спинку кресла, с интересом наблюдая за юношей.

– Вы хотите сказать, что я вообразил все эти события?

– Не совсем, – ответил врач. – Что-то с вами произошло на самом деле – нечто столь же реальное, как вот это кресло. А так как никаких физических дефектов мне у вас обнаружить не удалось, остается предположить, что проблема заключается в работе вашего мозга. Это вовсе не значит, что я подозреваю психическое заболевание! Просто вы ощутили что-то, что привело к психической реакции, отразившейся как на вашем зрительном восприятии, так и на покалывании, о котором вы говорили. Что же касается истории с окном, то тут мне сказать нечего. Боюсь, что разумнее всего проконсультироваться у столяра.

Последнюю фразу Вайкрофт произнес с такой серьезностью, что Мэтью невольно засмеялся. Доктор тоже улыбнулся.

– Что ж, одно утешение – теперь я уверен, что не сошел с ума, – сказал юноша.

– Едва ли это вам угрожает, – заметил доктор, поднимаясь и подходя к Мэтью. – Стресс – в особенности связанный с опасностью для жизни – вполне достаточная причина для возникновения какой-либо физической реакции, даже при самом непоколебимом мужестве.

Мэтью кивнул и тоже встал. Он принялся рыться в кармане плаща, чтобы заплатить доктору.

– А вот это ни к чему, – сказал Вайкрофт. – Я вам ничего не прописал, а за беседы со здоровыми людьми денег я не беру.

Мэтью поблагодарил доктора и пошел вместе с ним к входной двери, провожаемый злобными взглядами экономки. Прощаясь с ним, Вайкрофт спросил:

– Ваш кузен сказал мне, что он серебряных дел мастер. Вы тоже хотите заняться этим ремеслом?

– Нет, сударь, не думаю.

Доктор пристально посмотрел на него, а затем сказал:

– Возможно, вам стоило бы подумать о медицине. Мне кажется, у вас есть все данные для этой профессии. Миссис Вудолл сообщила мне, что вы направляетесь в Баркору, чтобы навестить родственницу. Я буду рад побеседовать с вами еще раз, когда вы вернетесь.

Шагая по улице, Мэтью раздумывал о словах доктора. Все дома квартала отличались чистотой и ухоженностью; рядом с каждым был разбит садик, в котором росли цветы. Юноша с удивлением обнаружил, что до сих пор еще ни разу не задумывался всерьез над тем, что будет делать, когда станет взрослым. Раньше он предполагал, что будет заниматься фермой отца… но теперь эти планы ушли куда-то далеко-далеко. От таких мыслей Мэтью стало не по себе, и он решил пока не думать ни о будущем, ни о других неопределенных вещах.

Ясно было одно: психически он здоров. Идея о физическом воздействии, вызывающем ответную реакцию мозга, теперь казалась ему настолько очевидной, что он не понимал, как сам до этого не додумался. Он ведь не раз слышал рассказы о мужчинах и женщинах, проявлявших в моменты опасности необычайную физическую силу. Но зеленый свет? Способность видеть в темноте? Он готов был примириться со странным ощущением дрожи в руке, в особенности после рассуждений доктора Вайкрофта о бессознательном. Однако то, что случилось ночью с его глазами, по-прежнему волновало юношу.

Избавившись от некоторой части своих забот, он повеселел – впервые за несколько недель. Впереди спокойные воды Рузелара неторопливо текли в море. На реке виднелось несколько кораблей – одни собирались стать в Элбертоне на якорь, а другие просто проплывали мимо. Мэтью остановился, чтобы разглядеть высокое двухмачтовое судно с надутыми ветром парусами. Оно осторожно приближалось к берегу. Великолепное, завораживающее зрелище!

Через несколько кварталов виднелась пристань, о которой говорил Эйкин. Там вовсю суетились люди. Толстые канаты, намотанные на тумбы, удерживали у причала несколько кораблей. Обнаженные по пояс люди опускали грузы в трюмы. Купцы, в надежде на быструю прибыль, тут же обменивали свои товары на шерсть и серебряные элбертонские изделия.

Шагая по улице, Мэтью заворожено наблюдал деятельную суматоху вокруг и в то же время высматривал своих друзей. Внезапно он сморщил нос и остановился, почуяв неприятный запах. Запах шел от двух длинных деревянных строений на дальнем краю пристани. Если бы у Мэтью был носовой платок, он зажал бы себе нос.

– Это дубильни, – доброжелательно объяснил проходивший мимо матрос, заметив выражение его лица.

Мэтью скорчил гримасу и покачал головой.

– Вы не скажете мне, где найти капитана Донала? – спросил он.

– Скажу, парень. Он капитан «Танцора», вон того брига. – Если бы Мэтью был менее застенчив, он непременно уточнил бы, что такое «бриг». Не желая показаться невеждой, он поблагодарил матроса и пошел прочь от «Танцора».

– Парень, я же сказал – «бриг», – окликнул его матрос, да так громко, что услышали все, кто проходил мимо. – Это корабль с плоским дном для речного судоходства. Разве ты не знаешь?

Пристыженный юноша пробормотал «благодарю вас» и направился к стройному черному судну, стоявшему у причала неподалеку.

Корабль оказался большим, таких Мэтью еще не доводилось видеть. Две высокие мачты, верхушки которых казались невероятно далекими, величественно вздымались на палубе. Юноша невольно вздрогнул при мысли о том, как матросы забираются наверх, чтобы спустить паруса. Уже с детства Мэтью недолюбливал высоту, а если и карабкался по деревьям, то потому только, что страх показаться трусом был сильнее, нежели страх высоты.

Все паруса корабля были подняты. Множество канатов свисало с мачт и рей, образуя чуть ли не сплошную сеть. Это был первый корабль, который Мэтью довелось увидеть вблизи.

Стоя на деревянном причале, он осмотрел палубу, ища глазами отца Томаса и остальных, но заметил только двух матросов.

– Простите, капитан Донал здесь? – крикнул он.

С носа корабля откликнулся какой-то бородатый мужчина:

– Я – Оливер Донал. А вы кто?

Несмотря на жаркий день, на нем была белая рубашка с галстуком и длинный черный плащ.

– Мэтью Люин, сударь, – ответил юноша, подходя к капитану поближе. – Я ищу моих друзей.

– А, вот и вы наконец… Они ушли минут пятнадцать тому назад. Поднимайтесь-ка на борт, я хочу на вас поглядеть.

Мэтью увидел трап, но решил воспользоваться веревочной лестницей, висевшей рядом. Отцепив от пояса меч, юноша взобрался на палубу.

Капитан с любопытством наблюдал, как он карабкается по канатам, и одобрительно кивнул, когда Мэтью оказался на палубе.

– Оливер Донал, хозяин «Танцора Волн», к вашим услугам, – сказал он, протягивая Мэтью мозолистую ладонь.

– Мэтью Люин. Приятно познакомиться. – Капитан внимательно оглядел Мэтью:

– Я вижу, в провинции Верс много сильных парней. – Мэтью изменился в лице: в провинции Верс находился Девондейл, тогда как Эшфорд, который они с друзьями выдавали за родной город, – в провинции Ланктон, дальше к северу.

– Не волнуйся, парень, – пояснил капитан Донал. – Твой дядя Сивард мне кое-что рассказал. Меня это не касается, почему вы здесь и куда направляетесь. Вполне достаточно того, что Сита Вудолл поручилась за всю вашу компанию.

Мэтью успокоился.

– Пойдем, покажу тебе корабль.

Оливер Донал был невысокого роста, но крепко сложен. Волосы на его голове выгорели на солнце и уже начали седеть, но борода была темной. Обветрившееся лицо покрывал густой загар.

Вскоре Мэтью обнаружил, что капитан мог выразиться довольно грубо. Заметив, что один из матросов пытается связать поврежденный канат, который он приказал заменить, Донал разразился самыми отборными проклятиями и ругательствами.

Юноша спрашивал обо всем, чего не знал, а капитан с готовностью удовлетворял его любопытство. Показал Донал и свою каюту, находившуюся на корме, и каюту, предназначенную для Мэтью и его друзей. Места в ней было меньше, чем в шкафу, и все-таки им будет просторнее, чем матросам экипажа, каждому из которых отводилось тридцать шесть дюймов, чтобы повесить гамак. Главная сложность, по мнению капитана, заключалась в том, чтобы найти подходящее место для Лары. Пока он не смог придумать, где разместить девушку. «Танцор Волн», объяснил Донал, корабль грузовой, не приспособленный для перевозки пассажиров.

Было очевидно, что Оливер Донал гордится своим кораблем. Он показал Мэтью все – от трюма до якорного каната. Мэтью старался понять назначение каждого устройства – так заинтересовал его корабль! А капитан Донал был счастлив, что у него появился такой прилежный и способный ученик.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем Оливер Донал наконец попрощался с Мэтью. Глядя, как молодой человек спускается по трапу, капитан удивленно качал головой. Мэтью бормотал себе под нос новые слова – «бизань, грот, бухта…».