Пять капитанов

Фаворит королевы

Одной из колоритнейших фигур в Англии в царствование Елизаветы I был Уолтер Рэли. Человек Ренессанса, он был солдатом, мореплавателем, царедворцем, парламентарием, покровителем искусств, ботаником, химиком, поэтом и историком.

В жизни Рэли было столько причудливых поворотов, что казалось, будто судьба задумала на его примере показать все свое могущество: он то взлетал к вершинам власти, то низвергался в бездну бесславия.

О детстве и юности Рэли сохранились отрывочные сведения. Год его рождения неизвестен. Считают, что он родился в 1552 или 1554 г. Дело в том, что существующая сейчас в Англии система церковной регистрации рождения была введена с апреля 1555 г. Авторы, утверждающие, что Рэли родился в 1554 г., ссылаются на надписи к двум его портретам. На одном, написанном в 1588 г., указывается, что ему 34 года, на другом, относящемся к 1598 г., — 44 года. Данное обстоятельство нельзя считать безусловным доказательством хотя бы потому, что на миниатюре, выполненной в 1618 г., отмечено, что ему 65 лет. Тем не менее большинство авторов склоняются в пользу 1554 г.

Уолтер родился, когда его отцу, тоже Уолтеру, было уже далеко за пятьдесят (год рождения Уолтера Рэли-старшего тоже неизвестен; называется условно 1496 г.) Он состоял уже в третьем браке. Его первой женой, по имени Джоан, была дочь Джона Дрейка, родственница знаменитого Фрэнсиса Дрейка. От нее у него было два сына: Джордж и Джон. О первом известно только то, что он на свои средства снарядил корабль, участвовавший в сражениях с испанской «Непобедимой армадой». Второй же наследовал отцовское имение и прожил там всю свою жизнь, умер в 1629 г. После смерти Джоан (неизвестно, в каком году: год смерти не был указан на ее могильной плите) Уолтер Рэли-старший женился на Изабел Даррел, дочери лондонского купца, от которой имел дочь Мэри. В 1549 г. Изабел умерла, и Рэли женился в третий раз на Катарине Чемперноун, вдове Отто Гилберта. От брака с Гилбертом у нее было три сына: Джон, Хамфри и Адриан, от Рэли два сына — Кэрью и Уолтер и дочь Маргарит.

Уолтер Рэли-старший происходил из древнего рода, первые упоминания о котором относятся к временам Генриха I. Многочисленные представители семейства Рэли расселились в Уэльсе, Сомерсете, Девоншире. В одном Девоншире насчитывалось не менее пяти ветвей этого семейства. Каждая имела отдельное родовое гнездо, название которого добавлялось к имени владельцев. Так, Уолтер Рэли-старший принадлежал к Фарделлам, ведущим свое происхождение от Джона де Рэли, который в начале XIV в. получил имение Фарделл в Девоншире. В следующем веке Фарделлы сильно обеднели. Уолтер Рэли-старший вынужден был оставить Фарделл. В 1520 г. он купил ферму недалеко от Плимута. Ферма находилась в двух милях от берега моря. Фермерский дом, называвшийся Хайс Бартон, представлял собой крепкое двухэтажное здание с двумя крыльями, обращенное окнами на юг. Таким оно сохранилось до наших дней. В нем и родился Уолтер Рэли-младший.

О его детских годах ничего не известно. Нет никаких сведений, где он учился: в школе или дома с учителем. Но так или иначе, Уолтер Рэли был человеком весьма образованным. Правда, он был из тех людей, которые учатся всю жизнь. Роберт Ноунтон, лорд-канцлер короля Якова I, писал после смерти Рэли, что «полученные общие знания он упорно расширял и совершенствовал, всегда много читал, где бы он ни был — на суше или в море».

Время от времени Уолтер Рэли-старший брал сына в свои деловые поездки по приморским городам Девоншира. Там Рэли-младший услышал поразившие его воображение рассказы моряков о далеких плаваниях, страшных штормах, кораблекрушениях, заморских землях с удивительным растительным и животным миром, населенных диковинными людьми.

Дома взрослые постоянно говорили о войнах на Европейском континенте, в которых принимали участие члены семейства Рэли. В 1562 г. во Францию отправились двоюродные братья Уолтера — Николас и Эндрю, чтобы воевать на стороне гугенотов, и оба пали во время обороны Гавра. Там же в сентябре следующего года был тяжело ранен старший брат Уолтера — Хамфри Гилберт. Двоюродный брат Уолтера — Гавейн Чемперноун был женат на дочери одного из руководителей гугенотов, графа Монтгомери, и принимал самое активное участие в их борьбе. В 1567 г., в период временного затишья в религиозной войне во Франции, многие члены семейства Рэли отправились в Венгрию воевать на стороне императора Максимилиана против турецких войск, предводительствуемых султаном Сулейманом Великолепным.

Понятно, что, живя в такой атмосфере, Уолтер сам мечтал о том времени, когда сможет совершать подвиги на полях сражений. В 1568 г. отец послал Уолтера в Оксфорд продолжать образование, но тот не стал добиваться ученой степени и в следующем году примкнул к отряду английских дворян-волонтеров, отправлявшихся во Францию на помощь гугенотам. Этот отряд был создан по призыву Герри Чемперноуна (родного брата Гавейна), поднявшего над Девонширом черное знамя Монтгомери с девизом «Умрем со славою».

Волонтеры действовали на свой страх и риск. Королева Елизавета в отношении религиозной войны во Франции официально держалась нейтралитета, и, когда французский посол заявлял протест по поводу участия англичан в боях на стороне гугенотов, она неизменно отвечала, что они переправились на континент без ее ведома. Это означало, что любой английский волонтер, попав в плен, мог быть повешен с табличкой на груди, гласившей, что он наказан «за службу гугенотам, вопреки воле королевы Англии».

То, что Уолтер увидел во Франции — разорение страны, бессмысленную жестокость враждующих сторон, — он запомнил на всю жизнь. Впоследствии Уолтер участвовал во многих военных кампаниях как в Старом, так и в Новом Свете, попадал в труднейшие и опаснейшие ситуации, но все же именно война во Франции произвела на него самое глубокое впечатление.

В своей «Истории мира», написанной через три десятилетия после возвращения из Франции, Рэли подчеркивал: «Величайшим и самым ужасным бедствием, которое может поразить любую страну, является гражданская война... Варварские убийства, разрушения и другие бедствия начинались и проводились небольшой кучкой людей, наделенных величайшей амбицией и буйным характером, обманывавших народ с помощью религии, чтобы заручиться его поддержкой в достижении поставленной цели».

Точно неизвестно, когда Рэли вернулся в Англию. Вероятно, это было в конце 1574 г., после казни графа Монтгомери. В начале следующего года он был уже в Лондоне, где зарегистрировался в «Иннс оф Корт». В этом учебном заведении, которое тогда называли «третьим университетом, формально готовили юристов, но по существу студенты из дворянских семейств в основном приобретали необходимые навыки для последующей светской жизни: учились петь, танцевать, писать стихи. Впоследствии Рэли признавался, что не прочел ни строчки из юридической литературы.

К этому времени относятся первые поэтические опыты Рэли. Стихотворения молодого поэта появились в сборнике «Стальное зеркало», вышедшем в 1576 г. Его издателем был Джордж Гасконь, солдат, искатель приключений, поэт. Рэли познакомился с ним через своего сводного брата Хамфри Гилберта, который воевал с Джорджем во Фландрии.

Сборник имел сатирическую направленность, что подчеркивалось уже его названием. Дело в том, что в те времена зеркалом в Англии служил стальной полированный лист. Богатые же лондонцы пользовались зеркалами из венецианского стекла, которые, как говорил Гасконь, «показывали предметы много лучшими, чем они были на самом деле». Так что, издавая книгу, он намеревался дать наиболее правдивое отображение английского общества.

Гасконь был преуспевающим литератором с широким кругом знакомств, имевшим влиятельных покровителей, в число которых входил и могущественный граф Лейстер, фаворит королевы. Видимо, именно Гасконь первым представил ему Рэли.

В этот период жизни в Лондоне Рэли всеми силами стремился пробиться ко двору королевы, но безуспешно. Он пребывал в толпе молодых честолюбцев, находившихся, так сказать, «в резерве», на случай, если у двора возникнет необходимость дать им какое-нибудь поручение. Попятно, что это никак не могло его удовлетворить.

Большое влияние на Рэли оказывал тогда Хамфри Гилберт. Он был лет на четырнадцать старше Уолтера и всячески покровительствовал ему: ссужал деньгами, знакомил с нужными людьми, называл его имя в нужных местах. Хамфри окончил Оксфорд и Итон, был достаточно богат. Семейство хотело видеть его юристом, но Хамфри стал солдатом. Он воевал во Франции, Нидерландах, Ирландии. В течение двух лет, в 1569—1570 гг., был губернатором Мюнстера, которым управлял с жестокостью, невиданной даже в елизаветинской Ирландии.

Но у Хамфри была одна заветная мечта — открыть северо-западный проход в Тихий океан. Еще в 1566.г. он написал «Рассуждение, доказывающее существование северо-западного прохода в Китай и Восточную Индию». В нем Хамфри утверждал, во-первых, что такой проход существует, во-вторых, что им можно пользоваться, в-третьих, что это даст огромные выгоды в торговле с богатейшими странами Востока. В 1576 г. Гасконь, возможно без согласия автора, издал эту работу.

Публикация «Рассуждения», да еще с приложением весьма наглядной карты, возбудила в Англии огромный интерес к проливу. Результатом была экспедиция Мартина Фробишера к берегам Северной Америки. Фробишер не открыл прохода в Тихий океан и не добыл сокровищ для организаторов экспедиции, но он привез, казалось, очевидные доказательства правильности гипотезы Хамфри Гилберта.

На севере лабрадорского побережья Фробишер обнаружил выходы какого-то черного как смоль камня. Он собрал тонны этого камня и в Лондоне передал для изучения специалистам, которые сказали, что в камне содержатся железо и, возможно, золото. Фробишер привез в Англию нескольких эскимосов, которых он, по его словам, захватил на северо-восточном побережье России. В связи с этим русский посол в Лондоне заявил даже официальный протест по поводу насильственного увоза английским капитаном подданных русского царя.

В 1577 и 1578 гг. Фробишер совершил еще два плавания к Лабрадору, доставив в Англию в общей сложности до 1000 тонн таинственного черного камня, но жителей тамошних мест больше не захватывал.

Эскимосы, привезенные из первого плавания, вскоре умерли, не выдержав жизни в непривычных условиях. Черный камень никак не превращался ни в железо, ни тем более в золото. С тем же успехом можно было экспериментировать с булыжниками лондонских мостовых.

Хамфри Гилберт решил сам проверить правильность выдвинутой им гипотезы. Понимая, что экспедиция будет весьма дорогостоящей, Гилберт предложил следующий план. Он пойдет к берегам Ньюфаундленда, захватит там испанские корабли, приведет их в голландские порты и там продаст. Вырученные деньги пойдут на финансирование экспедиции. Имя королевы упоминаться не будет. Участники операции будут выступать как сторонники принца Оранского.

Елизавета холодно отнеслась к проекту Гилберта. Ее Тайный совет высказался откровенно отрицательно. Королева уже решила отправить экспедицию под командованием Фрэнсиса Дрейка. И тот в середине ноября 1577 г., никем не замеченный, вышел в море. Даже всеведущие испанские шпионы ничего не знали об этом. В задачу Дрейка также входило обнаружение северо-западного прохода. Пройдя Магелланов пролив, Дрейк 6 сентября 1578 г. вошел в Тихий океан. Идя вдоль западного американского побережья, Дрейк к середине апреля 1579 г. достиг 48° с.ш., но никакого прохода в Атлантический океан не обнаружил и, напуганный сильным холодом, спустился в южные широты.

Слухи об успехах плавания Дрейка, его победах над испанцами в Америке достигли британских берегов. Елизавета, наконец, дала согласие на плавание Гилберта. В июне 1578 г. Она подписала патент, действительный в течение шести лет, который предоставлял сэру Хамфри Гилберту право «открывать и исследовать те отдаленные языческие земли, страны и территории, которые не являются владениями какого-либо христианского принца или народа». Гилберт немедленно приступил к организации экспедиции. Ему довольно быстро удалось собрать необходимое количество судов. Но вскоре возникли серьезные затруднения: не хватало денег, среди участников предстоящего плавания вспыхнули разногласия, в результате которых четыре из одиннадцати судов, которые должны были участвовать в экспедиции, ушли. К тому же погода все время была неблагоприятной.

Наконец, 19 ноября 1578 г. семь оставшихся судов вышли в море. В составе экспедиции было 365 человек. Адмиралом флотилии был сэр Хамфри, вице-адмиралом — его родной брат Кэрью. Рэли, конечно, с восторгом покинул Лондон и присоединился к экспедиции. Ему было поручено командование небольшим старым судном «Фойкон», являвшимся собственностью королевы. По-видимому, Хамфри при удобном случае рассказал Елизавете о своем сводном брате, ибо прижимистая королева никогда не доверяла неизвестным лицам своей собственности, будь то даже старое судно.

Все корабли флотилии были вооружены, так что не вызывало сомнений намерение ее адмирала не только искать северо-западный проход в Тихий океан, но и пиратствовать. Однако затяжка с началом экспедиции привела к тому, что обе цели выполнить практически было невозможно. Наступала зима, затруднявшая плавание в северных широтах, а испанский «золотой флот» еще в конце октября благополучно достиг Кадиса.

Хамфри решил плыть к берегам Африки, а затем отправиться в Вест-Индию. Но неблагоприятная погода не позволила осуществить это намерение. Один из английских авторов справедливо заметил, что при всех своих талантах Хамфри Гилберт как адмирал имел один фатальный дефект: он был неудачлив. Один за другим суда флотилии возвращались в Англию. В феврале 1579 г. и сам он вернулся в Лондон. Лишь «Фолкон» продолжал плавание. Шесть месяцев Рэли находился в Атлантике, испытав множество опасных приключений, не раз вступая в схватки с испанскими кораблями. В мае 1579 г. сильно поврежденный «Фолкон» подошел к британским берегам.

Вторую половину 1579 г. и первые месяцы 1580 г. Рэли провел в Лондоне, ведя жизнь, типичную для молодого джентльмена. Дважды дрался на дуэли, после чего сидел в тюрьме. На этот раз он завязал несколько полезных знакомств при дворе, стал вхож в дома лорда-канцлера Бёрли, государственного секретаря Уолсингема и даже могущественного фаворита королевы графа Лейстера.

В июле 1580 г. Рэли отправился в Ирландию, где в течение полутора лет участвовал в подавлении антианглийского восстания. В декабре 1581 г., когда выступление ирландцев было в основном подавлено, он отправился в Лондон с депешами командующего английскими войсками в Ирландии лорда Грея.

Рэли не только передал депеши, но и изложил членам Тайного совета королевы свое мнение о положении в Ирландии и предложил план наиболее экономичного управления страной, сокращения расходов на содержание там английской армии. Предложения Рэли сводились к тому, чтобы возложить бремя этих расходов на самих ирландцев, используя противоречия внутри ирландского дворянства. Мелкое ирландское дворянство, говорил он, более враждебно относится к вождю восстания графу Десмонду, чем к английской королеве.

План Рэли понравился и Тайному совету, и Елизавете. В январе 1582 г. Берли сообщил об этом лорду Грею, чем вызвал крайнее удовольствие последнего. Идея Рэли на первый взгляд кажется верной, ответил он, но очень скоро обнаружится ее неосновательность. О самом же Рэли лорд Грей писал так: «Что до меня, то могу сказать только одно: мне он неприятен». Но Рэли это обстоятельство могло уже не тревожить. Елизавета заметила его.

В английской литературе о Рэли много места занимает вопрос о том, кто представил его Елизавете. Называют графа Лейстера, лорда Берли, Уолсингема. Рассказывают также, что все произошло случайно: как-то королева, идя по дворцовому саду, остановилась в некоторой растерянности перед оказавшейся на ее пути лужей. Видя это, Рэли, который был неподалеку, быстро скинул с себя роскошный новый плащ и положил его перед королевой, и Елизавета прошла, не замочив ног.

Вероятнее всего, что каждый из высокопоставленных знакомых Рэли когда-то упоминал о нем в разговоре с королевой, хвалил его за смелость, энергию и ум. Возможно, сыграл роль и указанный выше эпизод. Но ко всему этому Елизавета увлеклась им. Королева всегда была неравнодушна к мужской красоте. С годами это чувство у нее не ослабевало, а, напротив, усиливалось. Ко времени встречи с Рэли ей было 48 лет. Рэли был на двадцать лет моложе. Высокий, стройный, романтичный, остроумный молодой человек, храбрый воин, денди и поэт, он должен был заинтересовать Елизавету. И очень скоро двор это почувствовал. Стремительно восходила счастливая звезда Рэли.

Когда Рэли в конце 1581 г. прибыл в Лондон, шла интенсивная подготовка к свадьбе Елизаветы с герцогом Анжуйским. «Королева-девственница» на этот раз, казалось, серьезно решила прекратить сильно затянувшееся девичество.

Герцог Анжуйский, сын французского короля Генриха II и Екатерины Медичи, был братом Генриха III, находившегося тогда на французском престоле. Герцог был на двадцать лет моложе королевы, но, несмотря на молодость, производил отталкивающее впечатление: тщедушное существо с лицом, изрытым оспой, с приплюснутым, искривленным носом. Нидерланды выбрали герцога Анжуйского своим правителем, надеясь па помощь Франции в борьбе с Испанией. Поэтому матримониальные намерения Елизаветы должны были бы насторожить Филиппа II. Но он не волновался, ибо не верил в серьезность сватовства Елизаветы, полагая, что это очередной политический маневр, предпринятый ею именно с целью напугать его. Так оно и получилось в конце концов.

Но пока подготовка к свадьбе шла полным ходом. Опишем сцену, где должен был состояться этот спектакль.

Дворец королевы в Весминстере стоял на левой стороне улицы, которая сейчас называется Уайтхоллом, и внешне напоминал колледж в Оксфорде или Кембридже.

В начале улицы размещался Шотландский двор со своими службами — пекарней, кладовой пряностей, птичником, дровяным складом. Все это находилось в ведении гофмаршала сэра Джеймса Крофтса, который, кстати сказать, был испанским шпионом.

Рядом с «Шотландией» был вход во дворец, весьма похожий па вход в другой дворец того времени, Сент-Джеймский. Войдя в ворота, посетитель попадал в большой двор, где высился главный зал — здание с окнами, расположенными высоко над землей. Внутри помещения нижняя часть стен была затянута гобеленами. Здесь устраивались обеды, ужины, изредка — театральные представления. Коридор, куда выходили двери главного зала, вел в дворцовую церковь, из которой по Уайтхолльской лестнице можно было спуститься к реке, где находились прогулочные лодки.

Главный зал соединялся с комнатой приемов, большой, с высоким позолоченным потолком, украшенным датами сражений. Сюда королева и ее советники обычно прибывали к вечеру. В присутствии почти всего двора Елизавете представляли послов за официальных гостей.

За комнатой приемов находился королевский кабинет, где Елизавета завтракала, обедала и ужинала с приближенными дамами и полдюжиной фрейлин, одетых в белое. Фрейлины, молоденькие и хорошенькие, должны были уметь петь, играть на каком-нибудь инструменте, а то и на двух, говорить на нескольких языках, танцевать, поддерживать беседу, игратд» в карты, вышивать, готовить одно-два вкусных блюда и, несмотря на похотливость придворных, оставаться девственницами. Королевские фрейлины, говорил впоследствии Рэли, были «подобны ведьмам: могли причинить вред и ничего хорошего ждать от них не приходилось». Они сплетничали о тайной жизни королевы — в той мере, в какой она была им известна.

Рядом с кабинетом были королевские покои. Спальня с низким позолоченным потолком была довольно темной, с единственным окном. Здесь стояла деревянная кровать с инкрустацией, накрытая шелковым покрывалом, и большое мягкое кресло, обитое золотой парчой. К спальне примыкала ванная. Во дворце была библиотека, где хранились книги на греческом, латинском, французском и итальянском языках, переплетенные большей частью в красный бархат. Почти в каждой комнате дворца имелся один или два музыкальных инструмента.

Множество дворян и дворцовой челяди охраняли королеву или прислуживали ей. Ее личные телохранители — 140 человек — были одеты в форму, которую и поныне носят стражники лондонского Тауэра. Капитаном дворцовой стражи был сэр Кристофер Хеттон. Во дворце жили также дворяне, которых называли «пенсионерами». С позолоченными алебардами они сопровождали королеву во время процессий и составляли большинство участников турниров, которые устраивались два-три раза в год. После того как в 9 часов вечера раздавалось «Всем спать», личные телохранители занимали комнату приемов и устраивались там па ночлег. Пажи, грумы, гонцы, не говоря уже о множестве слуг самих придворных, одетых в ливреи своих хозяев, толпились в двориках, в устланных циновками коридорах и в залах. Штат дворца королевы насчитывал 1500 человек. Большинство дворян, занимавших придворные должности, кормили обедом и ужином, а тех, кто жил здесь постоянно, обеспечивали также элем, свечами и топливом.

Дворцовое хозяйство находилось в ведении гофмаршала, но все остальные дела двора вершил лорд-гофмейстер граф Суссекский. Он контролировал весь штат — от капитана стражи до крысолова, принимал петиции на королевское имя, ведал приемом послов, устройством шествий и празднеств. По его приказу за несколько месяцев до возвращения Рэли в Лондон был сооружен временный банкетный зал, который напоминал шатер: между столбами была натянута раскрашенная парусина. Места для гостей располагались ярусами, с потолка свисали гирлянды листьев, в которых порхали и пели птицы. Он стоял неподалеку от дворцовых ворот и фасадом выходил на улицу.

Через дорогу было ристалище. Специально для увеселения «лягушонка» на ристалище приводили медведей и мастифов из балагана, расположенного за рекой, где по средам и воскресеньям устраивалась травля, собиравшая уйму народа. У медведя зубы были затуплены; когда первый из мастифов уставал, на зверя напускали следующего. Искусство балаганщика заключалось в том, чтобы доставить удовольствие аудитории борьбой не на жизнь, а на смерть и успеть вовремя разнять животных, орудуя железными прутами, дабы иметь возможность повторить представление.

Королева наблюдала эти зрелища с галереи, куда она переходила через мостик над Гольбейнскими воротами.

Справа от Гольбейнских ворот располагались спортивные площадки дворца: главный крытый теннисный корт, похожий на готическую часовню, — он стоял там, где сейчас находится казначейство, еще один крытый теннисный корт и два открытых, аллеи для игры в шары, площадка для бадминтона и арена для петушиных боев. Позади расстилался Сент-Джеймский парк с искусственным озером. В те времена в парке водились олени.

Слева от Гольбейнских ворот был королевский сад, где на раскрашенных постаментах стояли скульптурные изображения животных и бил фонтан. В саду были сооружены солнечные часы.

Владычица этого дворца была высокого роста и плотного телосложения. Как отмечали современники, «каждое ее движение было исполнено королевского величия. У нее было привлекательное, несколько продолговатое бледное лицо, с живыми и приятными, но близорукими глазами. Настоящий цвет волос — рыжевато-золотистый. Особенно красивы были руки, которые она старалась выставлять напоказ». Она хорошо играла на вёрджинеле[9] и на лютне, грациозно танцевала павану и гальярду (старинные бальные танцы), любила английские танцы, бегло говорила по-латыни, на французском и итальянском, читала на греческом. Разговаривала отрывисто, была властной и не терпела, чтобы ей противоречили, прекрасно произносила публично речи. Была находчива и остроумна. Любила окружать себя выдающимися мужчинами, но держала их в повиновении, доверяла лишь собственному суждению, была чрезвычайно скупа, щедро награждала только своих фаворитов, но из чужого кармана. Ее любовные похождения шокировали католическую Европу.

Во дворце одно празднество сменялось другим. Как-то королева в присутствии всего двора сняла с пальца кольцо и надела его на палец герцога Анжуйского.

Время шло, а решающего события все не происходило. Бесплодно прождав три месяца, герцог покинул Англию. Елизавета, эта комедиантка на троне, прекрасно сыграла роль невесты, которой приходится разлучаться с любимым женихом. Она проводила герцога до Дувра и пролила немало слез, прощаясь с ним. Блестящей свите своих дворян во главе с графом Лейстером она приказала сопровождать герцога до Антверпена. В Нидерландах герцог Анжуйский принял управление Соединенными провинциями и стал называться герцогом Брабантским. Но его правление вызвало столь сильное недовольство голландцев, что он вынужден был покинуть страну и уехать во Францию. Герцог больше не пытался свататься к английской королеве. В 1584 г. он умер в Париже.

Рэли находился в свите графа Лейстера. Слухи о его близости с Елизаветой распространились уже за пределы Альбиона. Поэтому принц Оранский выбрал именно Рэли, а не кого-нибудь другого для конфиденциального разговора, во время которого попросил передать Елизавете, что голландцы уповают на ее защиту.

Благоволение Елизаветы к Рэли после его возвращения из Нидерландов еще более возросло. Однако она не дала ему того, что особенно польстило бы его самолюбию,— государственной должности, на который бы он мог найти применение своей энергии. Не в правилах Елизаветы было назначать своих фаворитов на высокие должности. Возможно, этому препятствовали Берли и Уолсингем, хотя вообще-то, как уже говорилось, она руководствовалась собственным чутьем при выборе министров.

Елизавета награждала своих фаворитов, но при этом королевская казна не страдала. Огромный урон несла страна, ибо королева обычно даровала своим любимцам исключительное право торговли прибыльными товарами. Она четырежды в разное время предоставляла Рэли монопольное право на экспорт сукна, а в 1584 г. передала ему «винное хозяйство»: Рэли выдавал лицензии на торговлю вином по всему королевству. В 1585 г. он получил важную должность правителя оловянных рудников Стэннериз (так назывался район добычи олова в Англии).

В 1587 г. Рэли стал капитаном королевской гвардии, сменив на этом посту впавшего в немилость королевского фаворита Кристофера Хеттона, что дало ему возможность постоянно находиться рядом с королевой и укрепило его позиции при дворе. Он не получал никакой платы: должность сама по себе считалась достаточной наградой. Гвардейцы, которых подбирали по внешним данным, носили красивую форму. Всем своим видом они должны были подчеркивать блеск королевского двора.

Одним из основных развлечений двора были турниры, во время которых придворные соревновались не только в силе оружия, но и в роскоши, одежд. Предметом соперничества дворян были и ливреи лакеев, которые демонстрировали их, ожидая своих хозяев у входа во дворец.

В то время были весьма популярны представления и пышные процессии. Елизавета любила, путешествуя по стране, останавливаться в домах своих вельмож, и каждый из них изощрялся в изобретении все новых развлечений для королевы. Елизавете нравилось, когда придворные не жалели денег, чтобы доставить ей удовольствие. В 1583 г. она провела пять дней в имении Берли. Королева была в восторге от оказанного ей приема и сказала Берли, что «его голова и его кошелек способны на все».

Желая казаться величественной, Елизавета большое внимание уделяла одежде. В 1600 г. ее гардероб состоял из 1075 платьев и различных накидок, не считая коронационных нарядов и туалетов, которые она надевала при посещении парламента. Почти все ее платья были красочно расшиты, покрыты драгоценностями, отделаны серебряным и золотым шитьем и венецианскими кружевами. Она появлялась то во французском, то в итальянском платье, ежедневно меняя стиль своей одежды.

При дворе существовал обычай каждый Новый год подносить королеве подарки. Как правило, это были либо одежда, либо украшения. Некоторые придворные дарили ей даже расшитые шелковые нижние юбки и вышитые батистовые сорочки. В правление Елизаветы в. Англию только начали ввозить батист. Он был в большой моде, из него изготовляли манжеты и воротники.

Последние носили как мужчины, так и женщины. В ширину такой воротник достигал четверти ярда, а для того, чтобы он стоял вокруг шеи, его либо сильно крахмалили, либо поддерживали специальным устройством из проволоки. Историк того времени Стоу писал, что «его считали первым красавцем и самым элегантным мужчиной, потому что у него был самый высокий воротник и самая длинная шпага». Соревнование в высоте воротников и длине шпаг зашло так далеко, что Елизавета в конца концов должна была, как пишет тот же Стоу, «поставить особо доверенных граждан у городских ворот, дав им право обрезать воротники и обламывать шпаги, если воротники были шириной почти в ярд, а длина шпаги превышала ярд».

Женщины наряжались в огромные юбки с фижмами, поддерживавшиеся от талии плетением из прутьев. Чтобы конструкция была более прочной, использовали шерсть, волос и бечеву. Фижмы украшали драгоценностями и красивой отделкой. Воротники также были отделаны вышивкой, а иногда и золотым или серебряным кружевом. Один из современников писал: «Женщины стали искусственными, ненатуральными; это уже не женщины из плоти и крови, а куклы, набитые тряпьем и ветошью». И женщины, и мужчины красили лицо, некоторые носили серьги в ушах. Чрезвычайно популярны были духи, одним из предметов роскоши стали привозимые из-за границы надушенные перчатки.

Рэли, как и другие придворные, любил красивую одежду, драгоценности и не упускал случая показать себя во всей красе. Как уже говорилось, он был высок ростом и строен. У него был широкий лоб, красивый рот, густые темные волосы, белое, с румянцем лицо, которое со временем, под воздействием солнца и морского ветра, стало бронзовым. Он носил бороду клином и усы. Четко очерченные брови дугой придавали его решительному и твердому лицу скорбное выражение. До нас дошло несколько портретов Рэли, на каждом из которых он изображен в роскошных одеяниях, украшенных множеством драгоценностей. На одном из портретов он одет в серебряные доспехи, богато отделанные бриллиантами, рубинами и жемчугом.

Но утехи придворной жизни, страсть королевы не могли целиком поглотить Рэли. Его неиссякаемая энергия искала выхода. Рэли вкладывал деньги в различные предприятия, сулящие большие доходы. Одно из его тогдашних начинаний вошло в историю Англии.

В начале 80-х годов XVI в. Хамфри Гилберт решил снова попытаться отыскать северо-западный проход из Атлантического океана в Тихий, а также основать английскую колонию на Ньюфаундленде. Рэли полностью поддержал его. Гилберт послал «Белку», небольшой фрегат водоизмещением всего лишь восемь тонн, под командованием Саймона Фернандеса на обследование Атлантического побережья Северной Америки. Через три месяца Фернандес вернулся и доставил Гилберту сведения об Америке и ее обитателях. После этого Гилберт начал энергичную подготовку экспедиции. В 1582—1583 гг. он разработал обширный план колонизации Атлантического побережья Северной Америки к югу от 50° с. ш. Осуществить колонизацию Гилберт намеревался прежде всего с помощью малоимущего дворянства, католиков, жизнь которых в Англии была весьма сложной. Именно в этих слоях английского общества он искал потенциальных колонистов. Гилберт стремился возбудить в людях алчность: за незначительную сумму, говорил он, мелкие дворяне смогут приобрести обширные земли и превратиться в феодальных лордов; на территории их гигантских латифундий с необыкновенной быстротой будут возникать все новые и новые города и усадьбы. Гилберт упоминал о крупных залежах золота и драгоценных камней в этом районе. Он утверждал, что в колонии можно будет наладить производство различного сырья, которое будет гораздо дешевле сырья, покупаемого за границей. Наконец, он указывал, что колония может стать новым рынком для экспорта английских товаров. Все это должно было привлечь крупных представителей английского делового мира, без средств которых колонии было бы трудно продержаться. Кроме того, Америка, по мысли Гилберта, должна была стать прибежищем тех, кто не вписывался во все ужесточавшуюся церковную систему Англии, в особенности дворян-католиков, которые остались верными Елизавете, несмотря на папское отлучение и происки Филиппа II.

Между июнем 1582 г. и февралем 1583 г. Гилберт распределил (на бумаге) среди будущих колонистов Новой Англии, в основном католиков, стремившихся поскорее приступить к эксплуатации «своих» участков, около 9 миллионов акров земли. Эти люди решили послать в 1582 г. за свой счет разведывательную экспедицию, за которой в начале 1583 г. должна была последовать большая колониальная экспедиция под командованием трех известных капитанов — Уильяма Стэнли, Ричарда Бингэма и Мартина Фробишера. Со своей стороны, Гилберт планировал на деньги, полученные от родственников и друзей, в 1582 г. Продолжать разведку североамериканского побережья, а в 1583 г. послать крупную экспедицию для основания поселения, но уже без католиков. В соответствии с соглашением, достигнутым в конце 1582 г. с саутгемптонскими купцами, им гарантировалась монополия торговли с колонией в обмен на финансовую поддержку предприятия.

Большую помощь Гилберту в осуществлении его планов оказал Ричард Хэклют, опубликовавший книгу «Различные плавания, относящиеся к открытию Америки», которая привлекла внимание английского общества к предполагаемой колонизации Нового Света. Другим популяризатором колониальной экспедиции в Америку стал очень известный в то время астролог Джон Ди. Его дом посещали не только крупнейшие вельможи, коммерсанты, ученые и мореплаватели, но и сама королева. Ди, страстный поборник английской колонизации Америки, был убежден в существовании северо-западного прохода из Атлантического в Тихий океан.

Католики, намеревавшиеся ехать в Америку, получили предостережения от своих священников, а также от испанского посла. Их пугали, что если они уедут в Америку, то будут рассматриваться как дезертиры, бежавшие от борьбы за истинную веру в Англии, а по прибытии в Америку им немедленно перережут горло испанцы. В результате ни одна из планировавшихся экспедиций не состоялась.

Гилберту трудно было раздобыть средства, и из-за этого его экспедиция из месяца в месяц откладывалась. Матросы начали поедать провиант, запасенный для путешествия. В феврале 1583 г. возникло новое препятствие. Королева не советовала Гилберту участвовать в экспедиции, ибо он «имел репутацию человека, которому в море не сопутствует удача», хотя и не запрещала этого делать. Когда же Елизавета узнала, что Гилберт все же решил плыть в Америку, то, стремясь показать ему свое расположение, передала через Рэли, что «желает удачи и безопасности его кораблям, как если бы сама была на борту одного из них».

Возможно, Рэли тоже хотел отправиться в путешествие, но королева не была склонна отпускать его. Он активно участвовал в приготовлениях к экспедиции: предоставил судно «Барк Рэли» (самый большой корабль из тех, что ушли в плавание) водоизмещением 200 тонн, под командованием М. Батлера, внес 2 тысячи фунтов стерлингов, что в период, когда благосклонность королевы только начинала приносить ему денежный доход, была для него значительной суммой. По плану Гилберта, Рэли должен был получить в Америке земли площадью 400 тысяч акров.

Экспедиция началась 11 июня 1583 г. Суда направились к Ньюфаундленду, предполагая далее плыть на юг вдоль американского берега. Однако 13 июня «Барк Рэли» вернулся в Плимут. Гилберт был взбешен дезертирством. Эдвард Хейз, который вел дневник во время плавания, пишет, что корабль вернулся из-за того, что среди матросов распространилось инфекционное заболевание. Но один из них, когда его несколько недель позднее допрашивал суд Адмиралтейства, признался, что Батлер повернул назад из-за нехватки продовольствия. Скорее всего так и было, поскольку бесконечные изменения сроков отплытия сделали запасы провианта совершенно недостаточными для столь длительного путешествия. В результате Рэли потерял долю в предприятии своего брата.

Гилберта в основном интересовало южное побережье Северной Америки, но он решил сохранить контроль и над Ньюфаундлендом, как ему предписывал королевский патент. В течение многих лет португальские, испанские, французские и английские моряки устраивали летом на берегах острова сушильни для трески. Существовала система арбитража и решения споров, возникавших между ними. Гилберт считал, что нанесет удар Испании, уничтожив испанские рыболовные суда и подчинив остров английской юрисдикции. Он предполагал также брать с рыбаков деньги, сдавая им участки земли. 5 августа 1583 г. он собрал рыбаков в гавани Сент-Джонс, объявил остров собственностью английской короны и потребовал уплаты ренты за пользование сушильнями. Неделю Гилберт занимался поисками минералов и изучением местности. В результате он пришел к убеждению, что на острове можно создать колонию, но сделать это сейчас нельзя из-за нехватки людей. Гилберт вынужден был отправить в Англию корабль с больными матросами и сам покинул остров, не оставив гарнизона. 10 августа «Услада», «Золотая лань» и крошечная «Белка» направились к берегам Америки. Через восемь дней корабль «Услада» потерпел крушение. Экипажи остальных судов стали требовать возвращения домой. Гилберт не мог игнорировать настроение людей. К тому же продовольствие было на исходе, и 31 августа Гилберт приказал повернуть назад, не достигнув, хотя бы частично, ни одной из своих целей. Несмотря на сильный шторм, Гилберт оставался на борту «Белки». 9 сентября судно бесследно исчезло. Эдвард Хэйз, вернувшись в Англию на «Золотой лани», сообщил печальное известие Рэли. Первый значительный проект английской колонизации Северной Америки окончился неудачей.

Неудача Гилберта не обескуражила Рэли. Сначала он решил, объединившись с Адрианом Гилбертом, продолжать поиски северо-западного прохода, начатые Хамфри Гилбертом, но к февралю 1584 г. отказался от этой идеи. Адриан Гилберт получил королевский патент на поиски прохода, и капитан Джон Дэвис в 1585—1587 гг. совершил целую серию исследовательских плаваний. В ходе одного из них он достиг 73° с. ш., но прохода в Тихий океан не обнаружил. Рэли было известно об этом предприятии, и, возможно, он даже вложил в него некоторую сумму денег, поскольку в 1588 г. участвовал в подготовке новых экспедиций в этот район, правда так и не состоявшихся.

В конце 1583 г. и начале 1584 г. приемный сын Уолсингема Кристофер-Карлейль и другие занимались подготовкой экспедиции в Северную Америку с целью основания там колоний, но не смогли спустить на воду ни одного судна до тех пор, пока Рэли не удалось получить новый королевский патент, по которому ему передавались права Гилберта по патенту 1578 г., за исключением монополии на рыболовство в водах Ньюфаундленда.

К этому времени Рэли окончательно решил, в какой части Америки намеревается создать английскую колонию. Адриана Гилберта интересовали северные берега, Джона Гилберта — Ньюфаундленд, Рэли же сосредоточил свое внимание на районах со средиземноморским климатом, расположенных к северу от испанских владений во Флориде. Эти места с прекрасными климатическими условиями задолго до описываемых событий были обнаружены французами. Они назвали эти земли Каролинскими в честь короля Карла IV. Французские гугеноты пытались основать там колонию, но на них напали испанцы, убившие 200 колонистов — мужчин, женщин и детей. Возможно, что Рэли узнал об этих местах в то время, когда участвовал в гражданской войне во Франции.

К тому времени, когда па патент была поставлена печать, приготовления уже шли полным ходом, поскольку 27 апреля 1584 г., всего лишь через месяц, два небольших судна отплыли из Плимута к берегам Америки. Ими командовали Филипп Амадас и Артур Бэрлоу. Они должны были исследовать место, где предполагалось основать колонию и провести подготовительную работу для организации поселений. Корабли достигли Вест-Индии 10 июня и, набрав воды и продовольствия, двинулись вдоль американского побережья на север. В середине июля англичане высадились на острове Хаттерас, который немедленно был объявлен собственностью королевы.

Вот как впоследствии описывал обнаруженную землю Бэрлоу: «Берег был низкий и песчаный. На острове, и на песчаном берегу, и на зеленых холмах, было обилие винограда... Мы поднялись на холмы, расположенные недалеко от берега, и осмотрели с них море, окружающее остров... Под холмом, на котором мы стояли, была долина. Мы выстрелили из аркебуза, и с мощных кедров, росших в долине, поднялось великое множество журавлей (в основном белых), их крики усиливало эхо, и казалось, что одновременно закричала целая армия».

На третий день англичане впервые встретили местных жителей. К острову подплыли на каноэ три индейца. Один из них вышел на берег и стал смотреть на английские корабли. За ним послали лодку. Индеец согласился, чтобы его отвезли на борт корабля. Он пытался объясняться знаками. Его накормили и напоили, подарили кое-что из одежды и отвезли обратно на берег, где он присоединился к своим товарищам, ловившим рыбу. Вскоре индеец доставил ответный подарок — целое каноэ рыбы, которую он разделил между экипажами судов.

Первая встреча была лишь прелюдией к более широким торговым операциям. Путешественников посетил Гранганимео, брат вождя острова Роаноук, который расположен между рифом и побережьем недалеко от залива Албемарл. Из разговора с ним они поняли, что весь район называется Вингандакоа, а центральное поселение племени расположено на расстоянии шести дней пути на каноэ. Горшки, сковороды и различные инструменты англичане обменивали на обработанные и необработанные шкуры и меха. За оружие индейцы предлагали жемчуг. Мясо, фрукты и овощи они приносили в качестве подарка. Бэрлоу упоминает о маисе — «местной пшенице», очень белой, мягкой и вкусной».

Немного позже путешественники отправились на Роаноук, где увидели небольшую деревню; она состояла из девяти домов, построенных из кедра. Поселение было окружено частоколом, призванным защитить жителей от врагов. Англичан приняли гостеприимно. «Трудно найти где-либо в мире более добрых и любвеобильных людей; по крайней мере мы таких ранее не встречали»,— писал Бэрлоу.

Экспедиция вернулась в Англию в сентябре. На борту находились индейцы Мантео и Ванчезе с острова Роаноук и образцы индейских изделий. Бэрлоу и Амадас сообщили, что открытая ими земля плодородна, богата птицей и рыбой и весьма пригодна для колонизации. Живущие там индейцы, по словам капитанов, немногочисленны, просты, добродушны, мужественны и дружелюбны.

Во время экспедиции Амадас и Бэрлоу объявили от имени английской королевы острова Хаттерас и Роаноук владениями Рэли. Последнему было важно узаконить свой новый титул. Рэли представил на рассмотрение парламента билль, подтверждавший его права на Вингандакоа. 13 и 18 декабря в палате общин проходили чтения билля, и в конце концов он был принят. Однако права Рэли в подборе колонистов и приобретении оборудования для его колонии несколько ограничивались. Запрещалось переправлять в колонию арестованных должников, замужних женщин, подмастерьев и лиц, находящихся под опекой. В палате лордов первое чтение билля состоялось 19 декабря, но после рождественских каникул его рассмотрение не было возобновлено. Рэли пришлось довольствоваться заверениями королевы. Она согласилась, чтобы новые земли были названы в ее честь Вирджинией (под этим названием в Англии в течение почти тридцати лет была известна большая часть Атлантического побережья Северной Америки). 6 января 1585 г. королева возвела Уолтера Рэли в рыцарское достоинство. Тогда он и заказал печать с изображением своего герба и надписью: «Лорд и губернатор Вирджинии».

Осенью 1584 г. и зимой 1585 г. Рэли занимался подготовкой к новой экспедиции и, возможно, намеревался сам возглавить ее. В сообщении испанского посла своему монарху от февраля 1585 г. говорилось, что королева удерживала своего любимца от этого, обещая, если он останется дома, оплатить его расходы на экспедицию. Правда, доказательств, что Рэли действительно хотел отправиться в плавание, нет. Он выполнял роль организатора, главной задачей которого было планирование предприятия, а также подготовка пополнения, как людского, так и материального, для чего ему нужно было оставаться в Англии.

Рэли, очевидно, не собирался создавать свою колонию по тому же типу, что и Гилберт. Нет упоминаний о его намерении даровать земли поселенцам. Он хотел, чтобы эти люди работали все вместе как наемные работники, под управлением того, кого он сам назначит. Возможно, поселенцам была обещана высокая плата за труд и определенная доля прибыли, но основные результаты их труда в Америке должны были принадлежать основателям этого колониального предприятия, давшим деньги на его осуществление. Таким образом, не было необходимости особенно пропагандировать колонизацию в печати, чтобы привлечь вкладчиков. Колонистов же предполагалось набрать из знакомых, подчиненных и слуг лиц, финансировавших предприятие, которых могла бы заинтересовать перспектива получить более доходное место.

Экспедиция вышла из Плимута 9 апреля 1585 г. во главе с Ричардом Гренвиллом и Ральфом Лейном. Флагманским, судном был «Тигр». Его сопровождали четыре судна — «Косуля», «Лев», «Элизабет», «Дороти» — и две пиннасы.

Ни Гренвилл, ни Лейн не были в состоянии справиться со стоявшей перед ними сложной задачей. Гренвилл был смел, стремителен и алчен. Он научился у испанцев жестокости в отношении аборигенов, рассматривая их исключительно как объект грабежа. О его обращении с аборигенами можно судить по следующему отрывку из описания путешествия: «Судно с адмиралом на борту было послано за туземцем, который украл у нас серебряный кубок. Не получив этот кубок, мы сожгли их посевы и жилища. Население бежало». В Вирджинии, которой экспедиция достигла 26 июня, он ничего не сделал, чтобы помочь колонистам.

Гренвилл ухитрился поссориться с Лейном, и 15 августа, через семь недель, в течение которых он исследовал побережье, на «Тигре» покинул Роаноук и направился искать испанский «золотой флот». Но этот флот, состоявший из 33 судов, отплыл из Гаваны еще в июле, так что Гренвилл опоздал. Правда, один из кораблей, «Санта-Мария-де-Сан-Висенти», большое невооруженное торговое судно водоизмещением 300 тонн, плывшее из Сан-Доминго, несколько отстало. «Тигр» атаковал его недалеко от Бермудских островов. Испанцы сдались. Хозяину и пассажирам было велено отдать свои драгоценности и деньги. «Санта-Мария-де-Сан-Висенти» была нагружена золотом, серебром, жемчугом, сахаром, телячьими шкурами, имбирем, кошенилью общей «стоимостью, по испанским данным, 120 тысяч дукатов. Гренвилл забрал все золото и драгоценности, половину других грузов переправил на «Тигр», а сам поплыл в Англию на борту захваченного испанского корабля. «Санта-Мария-де-Сан-Висенти» прибыл и Плимут 18 октября, через двенадцать дней после того, как «Тигр» бросил якорь в Фалмуте.

Рэли поспешил в Плимут, чтобы, во-первых, узнать новости о колонии и, во-вторых, определить ценность захваченных грузов. В Англии стали распространяться слухи, что стоимость груза оценивается чуть ли не в миллион дукатов. Через шесть недель Гренвилл заверил государственного секретаря Уолсингема, что каждый из вкладчиков предприятия получит свои деньги обратно «с некоторой прибылью», а истории о жемчуге, золоте и серебре, якобы находящихся на борту,— выдумки. Стоимость имбиря и сахара Гренвилл определил в 40—50 тысяч дукатов. Испанские данные на этот счет кажутся более достоверными. Видимо, как всегда в подобных случаях, Елизавета приказала молчать о действительных размерах награбленного, забрав его львиную долю себе (говорили, например, что королева взяла целый ларец с жемчугом). В стоимость добычи следует включить цену «Санта-Мария-де-Сан-Висенти», других судов, захваченных в Вест-Индии, их грузов, а также товаров, полученных в результате торговли в Вест-Индии и привезенных из Вирджинии. Каков бы ни был окончательный итог, ясно одно: основание первой колонии не только ничего не стоило Рэли, но и принесла ему немалый доход.

А тем временем Ральф Лейн со 107 поселенцами приступил к созданию первой английской колонии на американской земле, ожидая новых поселенцев и пополнения запасов продовольствия, которые Гренвилл обещал доставить ранней весной следующего года.

Ральф Лейн подходил на роль основателя новой колонии ничуть не лучше, чем Гренвилл. Он поселился на острове Роаноук и соорудил крепость, которую назвал Порт-Фердинандо. Однако он не построил жилищ, не посеял пшеницу, не снабдил колонистов провизией, полагая, что индейцы обеспечат их всем необходимым. От Роаноука он был в восторге. «Это лучший остров под небесами, — писал он,— богатый разнообразными деревьями. Такого крупного винограда нет ни во Франции, ни в Испании, ни в Италии... Климат столь благоприятен, что со времени высадки на берег никто не заболел... Туземцы очень приветливы и обходительны». Однако Лейн был одержим лишь одной идеей — найти драгоценный металл. Он уверовал в рассказы индейцев, что где-то недалеко находилась страна, где так много какого-то мягкого светлого металла, то ли золота, то ли меди, что люди украшают дома большими плитами из этого металла. Но сколько Лейн ни пытался, он так и не смог обнаружить этой земли.

Пока Лейн занимался поисками сокровищ, колонисты, оставшиеся в крепости, сумели испортить отношения с местными жителями. Они начали обращаться с ними как с рабами, что вскоре вызвало возмущение индейцев. Убедившись, что «бог белых подвергает их испытаниям голода», они стали меньше бояться пришельцев. В конце концов индейцы, недовольные тяжелым трудом и плохим обращением, решили, уничтожить англичан. Их план был прост: они договорились прежде всего прекратить доставку продовольствия колонистам, предвидя, что последние рассеются в поисках пищи и тогда их проще будет убить. И действительно, когда население перестало снабжать колонию продовольствием, Лейн был вынужден разделить колонистов на отдельные группы и поселить их в разных местах, однако англичане были все время начеку. Вскоре дело дошло до вооруженной борьбы, но, поскольку у колонистов было огнестрельное оружие, они одержали победу. Индейцы бежали, их вождь пал на поле боя. Это случилось 1 июня 1586 г.

Гренвилл так и не вернулся с обещанными запасами продовольствия, и колонистам пришлось бы туго, если бы не счастливый случай. 8 июня Лейну сообщили, что замечен флот в составе 23 судов, правда, неизвестно какой — дружественный или вражеский. На следующий день выяснилось, что это английский флот под командованием Фрэнсиса Дрейка. Он возвращался с добычей из пиратской экспедиции в Вест-Индию и решил проведать первую английскую колонию в Америке. Дрейк нашел колонистов в крайне бедственном положении. Он предложил им на выбор: либо возвратиться вместе с ними в Англию, либо оставить им корабль с продовольствием и пару пиннас. Колонисты выбрали последнее. Дрейк нагрузил судно «Дрейк» продовольствием и послал к берегу. Но тут разразилась сильная буря, длившаяся три дня. Корабль погиб. Дрейк предложил колонистам другое судно. Но, напуганные плохим предзнаменованием, они не захотели больше оставаться в Америке и попросили взять их на корабли флотилии.

19 июня колония прекратила свое существование. В конце июля 1586 г. колонисты вернулись па родину.

Между тем к берегам Вирджинии прибыло судно с продовольствием и различными припасами, снаряженное Рэли, но, не найдя колонистов, его капитан приказал повернуть назад. Через три недели после этого на трех кораблях в Вирджинию прибыл наконец Ричард Гренвилл. Он пытался узнать о судьбе колонистов, но безуспешно. Место, где они жили, было опустошено. «Все было оставлено в таком беспорядке, как будто людей преследовала многочисленная армия. И без сомнения, так оно и было, — отмечается в хронике путешествия, — ибо рука божья покарала их за жестокости и преступления против туземных жителей».

Гренвиллу не хотелось «терять контроль над страной, которой англичане так долго владели», цоэтому он оставил на Роапоуке пятнадцать человек, снабдил их продовольствием и отправился в Англию.

Итак, первая попытка Рэли основать колонию закончилась неудачей. Но это не заставило его отказаться от задуманного. Рэли нашел поддержку многих состоятельных людей, которые вложили деньги в его предприятие, будучи уверены, что колонизация Вирджинии сулит большие прибыли. Один из участников экспедиции, Томас Хэриот, написал письмо, в котором, подробно рассказав об истории создания колонии, утверждал, что сама идея колонизации «несправедливо оклеветана». Причины неудач он сводил в основном к личным недостаткам тех, кто участвовал в экспедиции. Одни, писал Хэриот, «не обнаружив золота и серебра, как они того ожидали, уже более ни о чем не заботились, кроме наполнения собственного желудка»; другие были «слишком непонятливы, неосмотрительны и болтливы», третьи, «не найдя больших городов, удобных домов, привычной еды и кроватей с пуховыми перинами, решили, что страна крайне убога, о чем и сообщали, вернувшись в Англию». Далее Хэриот перечислял разнообразные растения, произрастающие в Вирджинии. Одно из них сразу приобрело широкую популярность в Англии. «Это трава, — писал Хэриот,— которую сеют отдельно, туземцы называют иппоуок, а испанцы табаком. Листья этой травы, высушенные и истолченные в порошок, индейцы закладывают в глиняные трубки, зажигают их и вдыхают дым... Во время своего пребывания в тех землях и по возвращении домой мы также пробовали курить эту траву. Мы проделали много редкостных и чудесных экспериментов, проверяя ее свойства. Их описание заняло бы целый том. Эту траву используют дамы и господа высокого звания, так же как и некоторые известные врачи».

Рэли весьма быстро усвоил этот новый вид роскоши. Вместо глиняных трубок он пользовался серебряными. Рассказывают, что однажды слуга, подававший Рэли эль, был настолько напуган, увидев его курящим, что, уронив посуду с напитком на пол, бросился вон, крича, что его хозяин горит. Неизвестно, познала ли Елизавета превозносимые достоинства табака, но утверждают, что Рэли часто курил в ее присутствии. Однажды она заметила шутливо, что как бы он ни был умен, а все же не может сказать, сколько весит дым, вылетающий из его трубки. Рэли заявил, что может это сделать, королева не поверила и предложила заключить пари. Рэли продемонстрировал свою находчивость, взвесил трубку до и после курения. Разница в весе, сказал он, и есть вес дыма. Королеве пришлось заплатить пари.

Рэли был уверен, что табак — не единственное, что можно получать из Вирджинии. В 1587 г. он снарядил новую экспедицию, руководить которой поручил Чарльзу Уайту. В Америку отправились три судна со 150 колонистами на борту, среди которых было семнадцать женщин и девять детей. Присутствие женщин вселяло надежду, что на этот раз предприятие будет более успешным, поскольку семейным мужчинам придется сначала построить жилища и создать условия для нормального существования, прежде чем они бросятся на поиски сокровищ.

Экспедиция отбыла из Плимута 8 мая 1587 г. Уайт искренне желал выполнить поставленную перед ним задачу, однако люди, которые отправились в путь вместе с ним, его не слушались. Уайту было поручено выяснить судьбу пятнадцати колонистов, оставленных Гренвиллом на Роаноуке. Их на острове не оказалось; Уайт обнаружил только скелет одного из англичан. Достигнув того места, где Лейн основал свой форт, он увидел, что укрепления уничтожены, но жилища оставлены нетронутыми и лишь «заросли дынями различных сортов, которыми питались лани». Путешественникам пришлось отказаться от мечты увидеть кого-либо из своих соотечественников живым.

Уайт был намерен в соответствии е инструкциями Рэли продвигаться на север, к Чесапикскому заливу, и обосноваться там. Однако командир флотилии Саймон Фернандес, который постоянно противоречил Уайту, отказался следовать куда-либо и высадил колонистов на Роаноуке. Тогда Уайт приказал починить уже имевшиеся дома и построить новые. Он был заинтересован в восстановлении, дружественных отношений с индейцами, но те продолжали относиться подозрительно к пришельцам. Наконец Уайту удалось переговорить с некоторыми из них; он узнал, что пятнадцать колонистов, оставленных Гренвиллом, были застигнуты врасплох и убиты. В отместку Уайт напал на индейцев и убил несколько человек. Это, естественно, не способствовало налаживанию дружественных отношений с островитянами.

18 августа Элинор Дейр, дочь Уайта, ставшая женой одного из колонистов, родила дочь, которую назвали Вирджинией. Суда, привезшие колонистов, стали готовиться к отплытию в Англию. Уайт хотел остаться, но колонисты уговорили его вернуться назад, с тем, чтобы привезти дополнительные запасы продовольствия и всего необходимого. Поддавшись на их уговоры, Уайт отправился в Англию, куда и прибыл 5 ноября.

К этому времени интерес Рэли к колонии Вирджиния несколько ослабел. Возможно, в это время его занимали другие проблемы. Влияние Рэли при дворе сильно возросло, и он был поглощен придворными интригами. К тому же в Англии ожидали испанского вторжения. Но Уайту была небезразлична судьба колонии, где он оставил свою дочь. Как он сам писал, «ему приходилось множество раз обращаться к Рэли с настойчивыми просьбами послать в Вирджинию подкрепление и помощь». Все, что Уайту удалось добиться, — это разрешение вернуться в Вирджинию на судах, направлявшихся в Вест-Индию грабить испанские корабли. Капитаны судов отказались взять продовольствие для колонистов и согласились принять на борт лишь Уайта и его сундук. Уайт отплыл из Плимута 20 марта 1590 г. и прибыл в Вирджинию 17 августа. «Увидев пламя, полыхающее у берега, — писал Уайт, — мы подали сигнал, затрубив в трубу, а потом сыграли мелодии нескольких популярных английских песен». Но на берегу не было англичан, которых могли бы обрадовать эти звуки. Индейцы при приближении англичан бежали. Дома колонистов были опустошены. Однако Уайт не обнаружил признаков исключительно тяжелых условий, которые могли бы заставить колонистов отправиться в другое место. Внимание Уайта привлек ствол дерева, с которого была частично содрана кора. Присмотревшись, он увидел надпись «Кроатон». Видимо, колонисты, решил он, отправились на остров Кроатон. Уайт нашел пять тщательно спрятанных сундуков, которые тем не менее были обнаружены индейцами. В них в основном были вещи, совершенно ненужные островитянам, поэтому они их не взяли. Уайт хотел отправиться на Кроатон и попытаться разыскать колонистов, но капитаны судов, на которых он прибыл в Вирджинию, не захотели помочь ему, и он вынужден был вернуться в Англию.

Рэли более не снаряжал экспедиции в Вирджинию. Патент, полученный от королевы, он передал в 1589 г. группе коммерсантов, которые, однако, не воспользовались им. В 1602 г. патент попал в руки более энергичных людей, которые с 1606 г. Начали колонизацию Вирджинии. Новые поселенцы узнали, что большинство людей, оставленных Уайтом, было убито, некоторым, правда, удалось спастись; они бежали на материк, где жили в мире и согласии с индейцами. Сообщали, что в живых осталось семь англичан — четверо мужчин, двое мальчиков и одна девочка, — но их никто никогда не видел.

Вторая половина 80-х годов XVI в. знаменовала собой быстрое нарастание враждебности в отношениях между Англией и Испанией. Дело явно шло к войне.

Филипп II, потеряв надежду убрать с английского престола Елизавету после провала заговоров против нее и казни Марии Стюарт в конце 1587 г., готовился к прямому нападению на Англию, создавая невиданный по размерам флот. Во всех портах Испании и Италии кипела работа: строились корабли, свозилось вооружение и продовольствие, сосредоточивались войска. В Англии упорно говорили о прибытии гигантской испанской эскадры уже летом 1587 г.

Елизавета, все время старавшаяся избежать военного конфликта с Испанией, под давлением «военной партии», которую возглавлял государственный секретарь Уолсингем, дала согласив на экспедицию Дрейка к берегам Испании. Дрейк, разгромив испанский флот в Кадисе в апреле 1587 г., сорвал нападение на Британские острова. Но всем — и в Испании, и в Англии — было ясно, что это лишь временная отсрочка.

Как ни увлечен был Рэли осуществлением планов английской колонизации Америки, он, понимая, что в англо-испанских отношениях наметился острейший кризис, со всем пылом включился в подготовку к войне с Испанией. В 1587 г. Рэли передал королеве построенный лишь за год до этого превосходный по своим мореходным и боевым качествам корабль «Ковчег Рэли», переименовав его в «Королевский ковчег». Этот корабль стал флагманским судном королевского военно-морского флота.

В ноябре 1587 г. Рэли был назначен членом военного совета, ответственного за подготовку к отражению возможного нападения испанского флота на Англию. Рэли отвечал за оборону побережья в районе Девоншира и полуострова Корнуолл, но его неукротимая энергия не знала границ. Он укреплял прибрежные города, расставлял наблюдательные посты, готовые дать сигнал о приближении врага, создавал местные вооруженные отряды. Так, он добился, чтобы жители Корнуолла выставили 5 тысяч солдат, дали 1,5 тысячи ядер, 700 лат, 2 тысячи алебард, 1,5 тысячи луков, 100 лошадей. Но ни сам Рэли, ни его солдаты в боях с испанцами практически не участвовали.

Испанский флот — «Непобедимая армада» — прошел мимо юго-западных берегов Англии, не высадив десанта. 23—27 июля произошло морское сражение в районе Портленда, а 28-го — у Кале. Испанский флот понес поражение. Непрерывно преследуемый английскими кораблями, он прошел вдоль французских берегов, повернул на север к Шотландии, миновав которую взял курс к родным берегам.

Возвращение в Испанию было поистине ужасным. Люди были истощены до предела. Запасы продовольствия и воды кончались. Штормы и туманы разбросали корабли. Десятки судов разбились о скалы у шотландских и голландских берегов. В сентябре 1588 г., когда корабли бывшей «Непобедимой армады» начали прибывать в испанские порты, стали известны размеры потерь. Из 134 судов эскадры вернулось не более 50. Из 26 тысяч солдат и матросов погибло не менее 20 тысяч. Потери английского флота были незначительны. Не был потоплен ни один корабль, число убитых не превышало 100 человек.

Разгром «Непобедимой армады» вызвал большое оживление приватирства в Англии. Рэли, который уже несколько лет посылал свои суда в пиратские экспедиции, не замедлил присоединиться к намечавшемуся весьма крупному делу: готовилось нападение непосредственно на испанскую территорию. В середине сентября 1588 г. Фрэнсис Дрейк и Джон Норрис, прославленный солдат, ветеран войнц против герцога Пармы в Нидерландах, передали королеве план операции по захвату Лиссабона. Рэли не только выделил для экспедиции один из своих кораблей, но и сам принял в ней участие.

Португальская экспедиция 1589 г. окончилась неудачей. Основная ее цель — захват Лиссабона — не была достигнута. Из 16 тысяч человек, отправившихся в экспедицию, в живых осталось 6 тысяч. Шесть судов было потеряно; правда, ни один королевский корабль не пострадал. Фактические расходы королевы составили 50 тысяч фунтов стерлингов вместо 20 тысяч. Для скупой Елизаветы это было большой неприятностью.

Хотя неудовольствие королевы по поводу провала экспедиции не сказалось прямо на Рэли, тем не менее при дворе почувствовали, что небо над ним стало не таким уж безоблачным. Уже тот факт, что Елизавета отпустила его в плавание, чему раньше решительно препятствовала, свидетельствовал о том, что королевская милость как будто бы начала ослабевать. В августе 1589 г. Рэли уехал в Ирландию, что тоже было показательно. Раньше он ни на один день не покидал королевского двора.

Правда, официально было объявлено, что поездка Рэли вызвана необходимостью посетить его ирландские имения. Но среди придворных распространялись слухи, что любовь королевы к Рэли ослабела. В ее стареющее, но все еще страстное сердце все основательнее входил новый фаворит — граф Роберт Эссекс, которому в то время шел двадцать первый год. Он был красив и атлетически сложен. Роберт был сыном Леттис Ноллис, на которой граф Лейстер женился в 1569 г. Одной из его двоюродных бабушек была Анна Болейн, мать Елизаветы I. Таким образом, Эссекс являлся пасынком могущественного фаворита королевы графа Ленстера, любовь к которому она сохранила до самой его смерти в 1588 г., и одновременно двоюродным племянником Елизаветы. Влияние Эссекса при дворе усиливалось столь стремительно, что один из его друзей, Фрэнсис Аллен, написал в августе 1589 г. своему брату: «Мой лорд Эссекс изгнал Рэли из Лондона и заточил в Ирландии».

Это, конечно, было большим преувеличением. Место Рэли в любвеобильном сердце «королевы-девственницы» было еще достаточно прочным. Вернувшись па следующий год в Лондон, Рэли опять ощутил королевскую благосклонность. Правда, этому помог Эссекс. В начале 1590 г. он тайно женился на дочери Уолсингема — Фрэнсис. Елизавета узнала об этом лишь осенью, когда беременность Фрэнсис стала для всех очевидной. Она была взбешена. Никому из своих любовников, кроме Лейстера, королева не прощала подобного «предательства».

Вернувшись ко двору, Рэли со свойственной ему энергией начал готовить экспедицию для захвата испанского «золотого флота». Как уже говорилось, разгром «Непобедимой армады» сильно воодушевил английских приватиров. Никогда до этого их операции не осуществлялись в столь широких масштабах. За лето 1590 г. было захвачено 90 испанских судов, то есть по одному судну в день.

В январе 1591 г. королева назначила. Рэли вице-адмиралом в эскадру из 20 кораблей, которой командовал лорд Томас Хоуард. Эскадра должна была перехватить «золотой флот» у Азорских островов. Однако неожиданно Елизавета отменила свое решение о назначении Рэли, приказав ему остаться в Лондоне. Его место в эскадре занял Ричард Гренвилл. Но Рэли продолжал принимать самое активное участие в подготовке экспедиции, в частности передал свой корабль «Барк Рэли» и снарядил вице-адмиральское судно «Месть».

Весной 1591 г. эскадра покинула Плимут. Более шести месяцев английские корабли крейсировали у Азорских островов, но испанского флота все не было. В конце августа, когда эскадра находилась у Флориша, самого западного острова этой группы, англичане узнали о приближении большого испанского флота. Но испанские суда шли не с запада, откуда их ждали, а с востока.

Для того чтобы понять все то, что произошло дальше, надо вернуться на три года назад.

Разгром «Непобедимой армады» был тяжелым ударом для Испании, но не сломил ее мощи. Война с Англией была для Филиппа II хорошим уроком, она заставила его модернизировать флот. Испанский флот получил маневренные, быстроходные и хорошо вооруженные суда. Их конструкцию разработал Педро Менендес Маркес, сын знаменитого испанского адмирала, создателя конвоев для сопровождения «золотого флота». Педро Мелендес предложил новый тип судна, сочетавший в себе свойства галеры и фрегата. Корабль был вытянут по килю. Англичане не знали, что Филипп приказал не отправлять из Вест-Индии суда «золотого флота» до спуска на воду новых боевых кораблей. 12 судов нового типа, называвшиеся «12 апостолами», были построены с молниеносной быстротой и уже летом 1591 г. включены в эскадру, направлявшуюся на встречу с английскими кораблями у Азорских островов. Эскадрой командовал дон Алонзо де Базан. В нее входило 20 судов, команда которых составляла 7 тысяч человек. Именно о приближении этой эскадры узнали Хоуард и Гренвилл.

Приход испанской эскадры застал англичан врасплох. Дело в том, что в XVI в. суда после полугодового плавания обычно требовали ремонта: необходимо было проконопатить щели в деревянной обшивке судна, сменить балласт. Этим-то и занимались англичане у небольшого острова Флориш. К тому же многие из моряков были больны и находились на берегу.

Получив известие о подходе испанской эскадры, Хоуард приказал кораблям выйти в открытый океан. Все корабли, кроме «Мести», покинули Флориш. Гренвилл считал бегство позором и решил сражаться. Бой «Мести» с испанской эскадрой вошел в историю британского флота. Первым, кто написал об этом, был Рэли. В конце 1591 г. он анонимно опубликовал «Правдивый рассказ о сражении у Азорских островов летом этого года». Имя автора впервые было упомянуто в издании 1599 г. Рели, используя сообщения очевидцев, написал его столь ярко, драматично и документально точно, что он стал эталоном военной журналистики. Этот небольшой по объему рассказ выдвинул Рэли в числа первых стилистов елизаветинского времени (как поэт Рэли к тому времени был уже широко известен).

Результатом неравного боя явились гибель Гренвилла и захват «Мести» испанцами..

И в Англии, и в Испании сражение у Азорских островов бурно обсуждалось. Мнения разделились. В Англии одни ругали Хоуарда за то, что он бросил Гренвилла, другие осуждали Гренвилла, затеявшего сражение с испанским флотом, в результате которого впервые за многие годы испанцам удалось захватить английское судно, и хвалили Хоуарда.за его благоразумие, спасшее эскадру. В Испании одни превозносили де Базана за захват английского корабля, другие ругали его за то, что он упустил возможность и не разгромил всю английскую эскадру.

Так или иначе, по сражение у Азорских островов обострила англо-испанские отношения. Филипп II, понимая, что его корабли не будут в безопасности, пока английский флот свободно плавает в морях и океанах, начал готовить новое нападение непосредственно на Альбион. Советники Елизаветы настаивали на новых ударах по Испании и ее заморским владениям, чтобы пиренейская монархия постоянно чувствовала себя обороняющейся стороной.

1592 год начался для Рэли весьма счастливо. Елизавета благоволила к нему. В качестве новогоднего подарка он получил от нее в пользование на 99 лет великолепный Шерборнский замок в Дорсетшире вместе с богатым имением. В это время Рэли сделался как бы олицетворением борьбы с Испанией. Ведь Дрейк был в опале, а Лейстер и Уолсингем умерли.

Когда в Лондоне распространились слухи, что Филипп готовит новую армаду для нападения на Англию, Рэли предложил план нападения на Панаму на приватирских основах. 28 февраля 1592 г. королева уполномочила Рэли организовать экспедицию, разрешив ему действовать «на море и на суше, на континентах и на островах», захватывать все корабли, которые он пожелает.

Елизавета передала экспедиции два корабля и 1,8 тысячи фунтов стерлингов, купцы лондонского Сити — 6 тысяч фунтов стерлингов, герцог Камберлендский — шесть кораблей и 19 тысяч фунтов стерлингов, Рэли — судно «Косуля».

Эскадра из 15 судов была готова к плаванию, но выход в море откладывался с недели на неделю. Наконец 6 мая суда вышли в плавание.

Но уже на следующий день эскадру догнала пиннаса, принадлежавшая первому лорду Адмиралтейства. Находившийся на ней Мартин Фробишер передал Рэли приказ королевы вернуться в Лондон. Опять Елизавета не дала своему фавориту показать себя в качестве адмирала эскадры. Чем это объяснялось? Только ли тем, что она желала держать его постоянно при себе? Вряд ли. По всей вероятности, Рэли заранее договорился с королевой об этом. Свидетельством тому является письмо Рэли к секретарю королевы Роберту Сеслу от 10 марта 1592 г. из Чатема о подготовке экспедиции, в котором он, в частности, сообщает: «Я обещал ее величеству, что, если смогу договориться с сэром Мартином Фробишером, обязательно вернусь... для этой цели лорд-адмирал пришлет за мной пиннасу».

Надо сказать, что Рэли, хотя он немало плавал и имел репутацию хорошего моряка, не любил морских путешествий. Даже Темзу он предпочитал переходить по мосту, а не переплывать в лодке.

Но Рэли не сразу оставил эскадру. Видимо, об этом он тоже договорился с королевой. Поскольку экспедиция сильно задержалась с выходом в море, плыть к Панаме было уже поздно. Поэтому Рэли разделил эскадру на две. Командование одной он поручил Мартину Фробишеру, а другой — Джону Бороу, капитану «Косули». Фробишер повел суда к испанским берегам, а Бороу — к Азорским островам. 11 мая Рэли вернулся в Англию. Здесь его ждал страшный удар.

Дело в том, что Рэли, известный своим презрительным отношением к придворным дамам, неожиданно влюбился в одну из фрейлин королевы — Элизабет Трокмортон. В ноябре 1591 г. он женился на ней, а в марте следующего года Элизабет в отсутствие Рэли (он тогда готовил морскую экспедицию) родила сына, названного при крещении, состоявшемся в начале апреля, Дэмери. Крестным отцом ребенка был Роберт Эссекс, бывший фаворит королевы. Он не подвел Рэли: ничего не сообщил королеве об этом «ужасном» деле.

Королева была в полном неведении. После родов Элизабет, сдав малютку на руки кормилице, как ни в чем не бывало вернулась к своим обязанностям при дворе.

После возвращения Рэли из плавания супруги поселились в его лондонском дворце. Май и июнь прошли спокойно, королева ее выказывала недовольства. И вдруг в самом конце июня сначала Уолтер, а потом и Элизабет были арестованы и заключены в Тауэр. Им не было предъявлено никакого обвинения, не велось никакого следствия.

Рэли в тюрьме имел слуг, помещавшихся в соседних комнатах, его посещали друзья, он вел свои дела через представителей, мог свободно переписываться. Но столь катастрофическое изменение его жизни, конечно, сильно подействовало на Рэли. Его тогдашние мрачное настроение и озлобленность нашли проявление в стихах, написанных в тюрьме.

И вдруг новый, неожиданный поворот в жизни Рэли. 15 сентября 1592 г. он был выпущен из Тауэра.^Королева повелевала ему немедленно отправиться в Дортмут. На формально Рэли оставался заключенным, и его конвоировал некий Блоунт.

Что же произошло?

Бороу, которому Рэли приказал плыть к Азорским островам, удалось захватить после почти суточного боя громадный португальский корабль «Мадре де Диос», водоизмещением 1500 тонн, шедший из Ост-Индии с очень ценным грузом: драгоценными камнями, золотом, шелком, специями. Такой добычи никому из англичан еще не доставалось. 8 сентября корабль, сопровождаемый «Косулей», подошел к Дортмуту.

Известив о захваченных богатствах вызвало невиданный ажиотаж не только в городах Западной Англии, но и в Лондоне. Поползли слухи, что матросы Бороу растаскивают богатства. Вельможные «вкладчики» в «предприятие Рэли», да и сама Елизавета, были сильно обеспокоены. Королеву убеждали, что лишь один Рэли может навести порядок на кораблях, прекратить воровство.

Это-то и вызволило Рэли из тюрьмы. Елизавета уполномочивала его вместе с Фрэнсисом Дрейком, Робертом Сеслом (сыном лорда Берли) и Ричардом Хокинсом (сыном Джона Хокинса) проверить положение дел на месте, определить ценность захваченного груза и дивиденды «вкладчиков».

Уполномоченным, конечно, сразу же стало ясно, что хищения были, но они сочли за благо закрыть дело и не преследовать виновных матросов. Королеве было сообщено, что установить истину не удалось, поскольку «получить от матросов сведения, приводя их к присяге, — значит нанести оскорбление богу». Общая стоимость захваченного груза, говорилось в послании, оценивается в 150 тысяч фунтов стерлингов. Королева получит 90 тысяч на вложенные 3 тысячи фунтов стерлингов. Елизавету приятно удивил невиданно большой размер дивиденда, и она не стала допытываться о первоначальной стоимости груза. С большим барышом оказались и другие «вкладчики». Так, лорд Берли получил прибыль в 2 тысячи фунтов стерлингов, а герцог Камберлендский — в 17 тысяч.

Работа уполномоченных была закончена за неделю, после чего Рэли был возвращен в Тауэр. Наконец 13 декабря 1592 г. супруги Рэли получили свободу. Почти весь следующий год они прожили в замке Шерборн в Дорсетшире. Здесь в октябре 1593 г. у Рэли родился второй сын — Уот.

На поиски «Эльдорадо»

Уединенная жизнь сельского помещика не могла удовлетворить такого человека, как Рэли. В тиши Шерборна его не оставляла мысль о возвращении к активной деятельности, о завоевании благосклонности королевы.

Обдумывая возможные пути для нового взлета, Рэли вспомнил рассказ испанца дона Сармиенто де Гамбоа, взятого им я плен в 1586 г., о сказочной стране Эльдорадо, расположенной в бассейне реки Ориноко.

Дон Сармиенто говорил, что испанцы ищут эту страну уже несколько десятков лет, твердо веря в ее существование. Захватив Южную Америку, испанцы не смогли освоить этот громадный материк. Особенно слабо изучены были районы непроходимых джунглей бассейнов рек Ориноко и Амазонки. Конкистадоры полагали, что именно там могла существовать еще одна страна, может быть даже более богатая, чем разграбленные империи Монтесумы и Атауальпы, тем более что от жителей Гвианы, как испанцы называли тогда бассейн реки Ориноко, они слышали о некоем городе Маноа, находившемся где-то в глубине джунглей..

Дон Сармиенто ссылался на свидетельство испанца Хуана Мартинеса, который перед смертью сообщил ему, что побывал в Маноа. Произошло это, по его словам, во время экспедиции Диего Ортаса по реке Ориноко. Мартинес отвечал за все снаряжение. Экспедиция достигла того места, где в Ориноко впадает Карони, и двинулась дальше в глубь джунглей уже по этой реке, надеясь подойти к Маноа. Но оказалось, что порох на исходе и продолжать экспедицию невозможно. Испанцы повернули назад, а Мартинес в наказание был отправлен по реке в каноэ без оружия и продовольствия. Несколько дней он плыл по Карони,

потерял надежду на спасение. На его счастье, он встретил индейцев, которые никогда до него не видели белого человека. Взяв Мартинеса с собой, они углубились в джунгли. Переходя от одного селения к другому, индейцы дошли до границ страны, которую они называли Маноа. В этом месте Мартинесу завязали глаза и в течение двух недель не снимали повязку. Когда же она была снята, Мартинес увидел перед собой ворота чудесного и очень большого города. Мартинес шел по нему всю ночь, весь следующий день, еще одну ночь и день с рассвета до захода солнца, пока не достиг дворца императора. Рассказы индейцев о золотом человеке, хозяине Маноа, оказались правдой: император с ног до головы был покрыт золотом. Мартинес объяснил, что императора после купания в терпентиновой ванне покрывали золотым порошком, который наносили на его тело через полые тростниковые трубочки[10]. Золотым порошком, по словам Мартинеса, покрывались тела всех придворных, собиравшихся на празднества в императорском дворце. Император пользовался лишь изделиями из драгоценных металлов. Вся посуда, даже горшки и кастрюли на кухне, была либо золотой, либо серебряной. Сундуки и тазы были также сделаны из золота или серебра. У императора был сад, в котором из золота или серебра в натуральную величину были воспроизведены все виды флоры и фауны его страны — цветы и деревья, рыбы, звери и птицы.

Когда настало время покинуть страну, император подарил Мартинесу несколько драгоценных изделий, чтобы тот по возвращении к своим мог доказать пребывание в стране, представ.лявшейся до тех пор сказочной. Но обратное путешествие было несчастливым: Мартинеса поймали индейцы, которые отобрали у него все драгоценные дары, оставив лишь «две большие бутыли из тыквы, наполненные золотыми, удивительно выделанными бусинками».

Дон Сармиенто поведал Рэли историю другого испанца, убежденного в существовании Эльдорадо, — дона Антонио де Беррео, который в 1580 г. прибыл в Южную Америку, чтобы проверить положение дел в тамошних владениях своей жены. Услышав рассказы о сказочно богатой стране в джунглях Гвианы, он организовал три экспедиции, истратив, по его словам, более 300 тысяч дукатов. Он полагал, что Маноа находится на возвышенном плато у реки Карони. Дон Антонио прошел 1,5 тысячи миль, но так и не нашел сказочной страны. Однако неудачи не остановили его: на острове Тринидад, расположенном недалеко от устья Ориноко, он создал базу, откуда совершал экспедиции в глубь джунглей.

«Эльдорадо» — вот что приведет к новым успехам, к возрождению, решил Рэли и со всей присущей ему энергией отдался подготовке экспедиции в Гвиану. Теперь леди Рэли очень редко видела своего мужа. Большую часть времени он проводил в Лондоне, где страстно пропагандировал свой проект. «Вкладчиком» в задуманное предприятие стал сэр Роберт Сесл, свою долю внес и лорд-адмирал Хоуард, предоставив в распоряжение экспедиции корабль «Львенок».

Однако при подготовке к экспедиции Рэли встретился с немалыми трудностями. В Англии опять ждали нападения испанского флота. В августе 1594 г. Рэли побывал на кораблях, которыми командовал Хоуард. Британская эскадра крейсировала вдоль юго-западных берегов Англии, поджидая врага. Однако нападение не состоялось, и Рэли вернулся к своим делам.

Он получил свежие сведения о положении в Гвиане. Один из британских капитанов, Джордж Попхэм, захватил испанский корабль, шедший из Вест-Индии в Испанию. В одном из писем, обнаруженных на судне, говорилось, что 23 апреля 1593 г. дон Антонио де Беррео, являвшийся губернатором острова Тринидад, послал экспедицию под командованием Доминика де Веги в район Ориноко для объявления этой земли его собственностью.

Рэли немедленно отправил капитана Якоба Уиддона на разведку в бассейн Ориноко. Уиддон обнаружил, что дон Антонио тщательно охраняет дельту Ориноко. Тем не менее испанец встретил англичан приветливо, снабдил их питьевой водой и продовольствием. Но одновременно подговорил индейцев организовать на них засаду на берегу. Когда англичане начали высаживаться, индейцы напали па них и убили восемь человек. Уиддон приказал немедленно поднять якорь и плыть назад в Англию.

Разведывательный рейс Уиддона не был напрасным. Он привез с собой в Лондон одного индейца — жителя тех мест, в преданности которого был уверен. Уиддон надеялся научить его английскому языку и использовать как переводчика в предстоявшей экспедиции. От этого индейца англичане получили много важных сведений. Прежде всего они узнали, что большинство жителей острова Тринидад и материка смертельно ненавидят испанцев и будут оказывать всяческую помощь англичанам, в том числе и в поисках страны Эльдорадо.

В декабре 1594 г. Рэли получил королевский патент. На этот раз его не называли «преданнейшим» и «любимейшим», как в документе, предоставлявшем ему право колонизации Вирджинии десять лет назад. Рэли теперь был назван просто «нашим слугой», которому разрешалось брать во владение любые территории, которыми еще не владели христианские монархи, «досаждать» королю Испании и его подданным всеми средствами, имевшимися в его распоряжении. Он мог также захватывать любое испанское торговое судно, появившееся в тех местах, которые он считал своими владениями. Но на этот раз, кроме патента, королева ничего не дала Рэли: ни дружеских наставлений, ни добрых пожеланий, ни кораблей, ни оружия, ни денег.

Но экспедиция сама по себе заинтересовала многих в Англии. В ней выразили желание участвовать и знаменитые пираты, такие, как Амьяс Престон и Джордж Сомерс, и представители дворянства, прежде всего девонширского, такие, как Джон Гилберт (сын Хамфри Гилберта), Джон Гренвилл (сын Ричарда Гренвилла), один из двоюродных братьев Рэли — Батшед Георге. Джордж Попхэм и сэр Роберт Дадли (сын графа Лейстера) обещали присоединиться к экспедиции, когда Рэли достигнет Тринидада.

6 февраля 1595 г. корабли покинули Плимут. 17 февраля экспедиция подошла к Канарским островам, потеряв по дороге связь с «Львенком» и небольшой галерой, которой командовал старый приятель Рэли Лоуренс Кеймис. Рэли ждал их неделю, но они не появлялись. Не пришли, как обещали, Престон с Сомерсом (Рэли встретился с ними лишь 13 июля на Кубе, когда возвращался в Англию).

22 марта Рэли достиг Тринидада, но ни Дадли, ни Попхэма он там не встретил. Рэли узнал, что они были здесь десятью днями ранее и уже покинули остров.

Рэли приказал всем судам плыть к Порт-оф-Спейну, а сам на шлюпке отправился вокруг острова. Идя у самых его берегов, он тщательно изучал все бухты и наносил их на карту. Достигнув Порт-оф-Спейна, Рэли присоединился к экспедиции.

От двух местных жителей, приплывших к кораблям на каноэ, англичане узнали о численности испанского гарнизона в Порт-оф-Спейне и о местонахождении Антонио де Беррео. Индейцы рассказали, что дон Антонио под страхом смертной казни запретил торговлю с англичанами.

Оказалось, что испанский гарнизон очень малочислен, поэтому испанцы были заинтересованы в мирном сотрудничестве. Несколько солдат поднялись на борт английских судов. Они много лет не пили вина и, когда Рэли выставил перед ними вожделенный бочонок, набросились на спиртное столь яростно, что очень быстро сильно захмелели. Вино развязало языки: испанцы стали распространяться о Гвиане, о находящихся там сокровищах. А это и нужно было Рэли, который, к слову сказать, ненавидел пьянство и в своих поучениях сыну, написанных позднее, предупреждал его: «Вино превращает человека в скота, вредит здоровью, отравляет дыхание, нарушает естественную температуру тела, деформирует лицо и портит зубы».

Рэли решил на некоторое время остаться па острове. Оп хотел, во-первых, убедить испанцев, что попал на Тринидад случайно, по дороге к своим владениям в Вирджинии и его совершенно не интересует Гвиана, но в то же время исподволь собрать о ней как можно больше сведений; во-вторых, отомстить за восьмерых англичан, которых испанцы убили год тому назад.

Рэли выполнил обе задачи. Оп немало узнал о Гвиане а действиях Антонио де Беррео, а однажды вечером, когда представился подходящий случай, англичане перебили весь испанский гарнизон. Затем Рэли во главе своих солдат и матросов направился к новому городу Сан-Жозеф, построенному доном Антонио, где тот и жил. Англичане штурмом овладели городом и сожгли его. Де Беррео, а вместе с ним испанский капитан Хорге были захвачены в плен. Рэли освободил находившихся в городской тюрьме пятерых индейских вождей. Собрав всех вождей острова, Рэли обратился к ним через переводчика с речью, в которой заявил, что он слуга королевы, которая является великим вождем Севера и вождей, подчиненных ей, больше, чем деревьев в лесах Тринидада. Рэли показал вождям портрет Елизаветы, что вызвало, по его словам, восторг индейцев. Один из них сразу же вызвался показать англичанам наиболее удобный путь к дельте Ориноко.

Экспедиция направилась к берегам Гвианы. Испанцы были все время вместе с Рэли, который обходился с ними не как с пленниками, а скорее как с гостями. Вскоре между ним и де Беррео установились почти дружественные отношения. Рэли наконец открыл ему истинную цель своего плавания. Дон Антонио охотно рассказал Рэли все, что знал о Гвиане, а ведь в то время никто, пожалуй, лучше него не был знаком с этой страной. Маноа находится примерно в 600 милях от побережья. Англичане не смогут пройти по рекам на своих шлюпках и пиннасах, потому что реки слишком мелкие, со множеством отмелей, сказал дон Антонио. Даже его экспедиция, плывшая в каноэ, погружавшихся в воду лишь на фут, застревала каждый день. «В этой стране никто не придет вам на помощь и не заговорит с вами,— продолжал испанец.— Местные жители будут убегать от вас, и, если вы попытаетесь последовать за ними в их деревни, они сожгут их. Это очень долгий путь. Зима на носу. В таких маленьких лодках невозможно везти продовольствие и для половины экспедиции». Он также сказал Рэли, что вожди Гвианы запретили своим подданным продавать христианам золото, ибо это приведет население к гибели: христиане завоюют и поработят его.

Рэли, естественно, не особенно доверял дону Антонио, но, к его большому огорчению, оказалось, что тот в большинстве случаев был прав.

К этому времени два потерявшихся во время плавания к Тринидаду судна — «Львенок» и галера — догнали Рэли, и тот поручил им исследовать вход в реку Карони. Еще до этого Рэли посылал капитанов Джона Дугласа и Якоба Уиддона в сопровождении вождя с Тринидада проверить проходы в дельте Ориноко. Они вернулись с плохими вестями: «Имеется четыре больших входа, почти такой же ширины, как Темза у Вулвича, но вода там низкая, не более шести футов».

Проверили путь восточнее. Выяснилось, что и здесь невозможно выйти из Ориноко в Карони — слишком мелко. Когда Кинг, капитан «Львенка», попытался на одной из своих шлюпок поискать другой проток, сопровождавший его индеец предупредил, что берега реки населяют каннибалы, которые стреляют отравленными стрелами. Кинг поспешил убраться восвояси.

Таким образом, не оставалось ничего другого, как пересадить всех людей на небольшие лодки, что и было сделано. Сто англичан, захватив месячный запас продовольствия, двинулись на поиски Эльдорадо. И в наши дни немногие по доброй воле решаются плыть на утлых лодках в лабиринте болот оринокской дельты, под палящими лучами тропического солнца. «Я убежден, что в Англии нет тюрьмы, в которой люди чувствовали бы себя так отвратительно», — писал Рэли в книге «Открытие Гвианы», изданной в Лондоне в 1596 г. Особенно трудно приходилось Рэли, которому в ту пору было уже за сорок лет.

Проводником был индеец, англичане назвали его Фердинандо. Он был захвачен вместе с его братом. Фердинандо оказался очень плохим помощником, так как плавал по Ориноко еще мальчиком, двенадцать лет назад, и с тех пор не бывал в этих местах. Экспедиция почти заблудилась в хитросплетениях протоков, выглядевших совершенно одинаково, лодки кружились вокруг островков в дельте Ориноко, высокий лес подходил к самым берегам, не давая никакой возможности ориентироваться. Наконец 22 мая 1595 г. англичане вошли в неизвестную реку, названную ими рекой Красного Креста. Здесь они встретили каноэ, в котором находились три индейца. Вскоре путешественники обнаружили, что в прибрежном лесу много индейцев, которые внимательно наблюдают за ними. Когда индейцы увидели, что пришельцы дружески встретили их соплеменников, они подошли к реке и стали предлагать англичанам различную еду. Фердинандо и его брат были посланы на берег. Но едва они ступили на землю, как индейцы схватили их и повели в свою деревню. Местный вождь приказал предать их смерти за то, что они привели сюда чужеземцев. Но Фердинандо и его брату удалось убежать и вплавь добраться до лодок англичан.

Рэли в отместку также захватил одного индейца и удерживал его в качестве заложника. Этот индеец, уже немолодой человек, отлично знал систему рек, и без него англичане не только не могли бы продолжить экспедицию, но и найти путь назад к своим кораблям.

Экспедиции приходилось преодолевать многочисленные трудности. Река была капризна: англичан то подхватывало сильным течением, то неожиданно бросало на отмель. Они не встречали селений, где бы могли пополнить запасы продовольствия. На четвертый день пути индеец, сопровождавший их, сказал Рэли, что если он ни самых мелких лодках войдет в один из притоков главной реки, то очень скоро достигнет селения, где можно достать хлеб, кур, рыбу и вино. Рэли последовал его совету и, взяв с собой несколько человек, отправился к этому селению. Поскольку до него, как утверждал индеец, было недалеко, Рэли не захватил с собой никакой еды.

Прошло три часа, а селения все не было. Индеец успокоил англичан, сказав, что оно уже совсем близко. Минуло еще три часа, солнце уже начало садиться, а селение не показывалось. «Когда наступила ночь, — писал в своей книге Рэли, — мы потребовали, чтобы индеец сказал, когда же мы подойдем к селению. Он ответил, что оно находится на расстоянии четырех выстрелов из лука. Мы прошли это расстояние и еще такое же, но не увидели никаких признаков селения. Люди, разочарованные и усталые, готовы были повесить заложника, ведь мы прошли уже почти сорок миль. Но в наших собственных интересах было сохранить ему жизнь: без него мы не могли бы найти ночью дорогу назад. Была кромешная тьма, река становилась все уже, ветви деревьев на ее берегах сплелись между собой так тесно, что нам приходилось прорубать проход мечами. Нам очень хотелось найти это селение, потому что с самого раннего утра мы ничего не ели, а сейчас была ночь и нас терзал голод. Все больше и больше подозревая нашего проводника в измене, мы не знали, что делать: вернуться назад или идти дальше. Но бедный старый индеец продолжал уверять, что селение то вот за этим поворотом реки, то вот за тем. Наконец около часа ночи мы увидели огни, а вскоре услышали лай собак в деревне».

Как и обещал индеец, жители деревни оказались людьми весьма гостеприимными и снабдили англичан хлебом, курами, рыбой, вином. Утром путешественники отправились назад. Они были сыты и спокойны, а лодки наполнены продовольствием. Теперь англичане с большим удовольствием разглядывали развертывавшийся перед ними пейзаж. «Вид обоих берегов этой реки, — писал Рэли,— был прекраснее всего того, что когда-либо видели мои глаза». Но этот земной рай имел недостаток: река кишела крокодилами. На глазах у англичан один из них схватил и растерзал плывшего по реке индейского мальчика.

Наконец Рэли достиг места, где он оставил остальных членов экспедиции. Те уже не надеялись увидеть своих товарищей, поскольку Рэли обещал вернуться через несколько часов. Не мешкая, англичане двинулись в путь.

На следующий день капитан Глиффорд увидел четыре каноэ и погнался за ними. Две лодки он догнал. В них англичане нашли прекрасно выпеченный хлеб. Две другие лодки причалили к берегу, и находившиеся в них люди, трое из которых были испанцы, скрылись в чаще леса. Англичане последовали за ними. Во время погони Рэли нашел корзинку, брошенную беглецами. В ней он обнаружил изделия из золота и серебра. Рэли немедленно объявил о награде в 500 фунтов за поимку бежавших испанцев. Захватить их не удалось, зато англичане поймали индейцев, сопровождавших испанцев. Один из них, которого после крещения испанцы назвали Мартином, стал проводником английской экспедиции, удалявшейся все дальше и дальше от побережья.

На пятнадцатый день плавания англичане увидели на юге горные цепи. Безмерная радость охватила их. Они полагали, что перед ними вожделенная страна «Эльдорадо».

Утром следующего дня к берегу реки подошел местный вождь по имени Топарасима. Его сопровождали 30 человек, которые несли фрукты, рыбу, хлеб и вило. Вождь пригласил англичан к себе в селение Аровокап, находившееся на расстоянии полутора миль от реки. Там англичане увидели двух других вождей. Они лежали в гамаках, а их жены подносили им вино.

Одна из них поразила Рэли. «Она была хорошо сложена, — писал он, — с черными глазами, роскошным телом, выразительнейшим лицом, с красиво заплетенными пышными волосами и, казалось, не испытывала ни малейшего трепета пи перед мужем, ни перед нами. Она была прелестна, сознавая собственное очарование и испытывая от этого гордость. Я нашел, что королева Англии столь похожа на нее, что их отличает лишь цвет кожи».

Топарасима дал Рэли опытного проводника, и на следующий день англичане поплыли дальше, подгоняемые попутным восточным ветром. Здесь, как утверждал Рэли, река достигала тридцати миль в ширину, и он видел острова, в два раза превышавшие по своим размерам остров Уайт. Берега реки были высокие, каменистые, скалы имели «голубой металлический цвет, подобный цвету лучшей стали».

Через день перед англичанами с севера открылась широкая равнина. Берега реки теперь были «совершенно красные». Равнина, как объяснил проводник-индеец, простирается на сотни миль, и на ней живут четыре главных индейских племени. Люди одного из них черны, как негры, курчавы. Они очень храбрые, даже скорее отчаянные люди, сказал проводник, и пользуются стрелами, пропитанными ядом.

Испанцы так и не смогли найти средства против действия этого яда. Рэли же индейцы сами открыли это средство, а также указали на способы лечения ряда болезней.

На пятый день плавания англичане достигли места, где в Ориноко впадает Карони. Там образовывалась как бы небольшая гавань, где Рэли обнаружил испанский якорь, который, как он предположил, был оставлен экспедицией, в которой участвовал легендарный Хуан Мартинес. Англичан приветствовал местный вождь по имени Топиавари, глубокий старик, которому, по определению Рэли, было сто десять лет. Несмотря на свой возраст, он в сопровождении соплеменников прошел 14 миль, чтобы встретиться с пришельцами. Топиавари предложил англичанам дичь, свинину, кур, рыбу, разнообразные фрукты, хлеб, вино.

Рэли пригласил вождя в свою палатку, поставленную на берегу, и предложил отдохнуть с дороги. Он объяснил Топиавари через переводчика, что пришел сюда, чтобы защитить его людей от испанцев, освободить от их тирании. Это произвело нужное впечатление, ибо Топиавари немало претерпел от испанцев. Его племянник был убит ими, сам Топиавари был закован в кандалы и находился в заключении до тех пор, пока не дал выкуп — сто золотых пластин.

Рэли спросил вождя, что за люди живут за горами (Рэли полагал, что именно там находится Маноа). Топиавари отвечал, что живущие там люди очень сильны и многочисленны, они убили в битве его старшего сына. Их границы защищают три тысячи человек.

Топиавари не согласился остаться на ночь у англичан, сказав, что слишком стар и может умереть каждый день. В тот же день он вернулся в свою деревню, прошагав в оба конца 28 миль.

Находясь среди индейцев Ориноко, Рэли слышал немало удивительных рассказов. Ему говорили, что на берегах Карони живут люди, «у которых на плечах нет голов... Они зовутся эваипанома; рассказывают, что у них глаза на плечах и рты в середине груди и... длинные волосы растут сзади между плечами». В конце концов Рэли поверил этим рассказам, которые слышал повсюду. «Каждый ребенок,— писал он,— клялся, что это правда». Сын Топиавари, которого Рэли взял с собой в Англию, утверждал, что эваипанома самые сильные люди на земле. Их луки, стрелы и дротики в три раза больше, чем у остальных жителей Гвианы. Они увели в плен много сотен жителей его страны.

Впоследствии рассказы Рэли о путешествии по Гвиане глубоко поражали его соотечественников. Так, у Шекспира Отелло рассказывал Дездемоне «о людях, у которых плечи выше головы»[11], а в «Буре» Гонзало упоминает о людях «с головами на груди»[12].

Рэли слышал и об амазонках, живших якобы на юго-востоке на берегу великой реки, названной их именем. Это были жестокие и кровожадные женщины, наделенные огромной силой. Они имели мужчин-вождей, но жили отдельно от них. Лишь один месяц в году амазонки проводили с мужчинами. В случае рождения девочки амазонки оставляли ее у себя, мальчика же отправляли к мужчинам. Индейцы рассказывали еще, что амазонки владели несметными сокровищами.

Но «Эльдорадо» все заслоняла собой в сознании Рэли. Он еще и еще расспрашивал Топиавари об этой стране. Наконец Рэли прямо спросил вождя, смогут ли англичане завоевать ее. Топиавари и другой вождь, встреченный Рэли на реке Карони, считали, что это возможно, если англичане привлекут на свою сторону местные племена. Молодые сподвижники Рэли готовы были двинуться на завоевание горной империи, но сам он смотрел на вещи более реалистично: у них мало людей, на исходе порох и пули. Поэтому Рэли решил не рисковать сейчас, а вернуться сюда через год тщательно подготовившимся; Как видим, Рэли не был свойствен не знающий преград конкистадорский дух Писарро и Кортеса.

Рэли еще некоторое время продолжал исследовать обнаруженные им места. «Я никогда не видел ни более прекрасной страны, — писал он впоследствии, — ни более приятных видов... Вечерами птицы, сидящие на каждом дереве, поют на тысячи голосов. На берегах рек, текущих в живописных долинах, множество журавлей и цапель, белых, лимонных и розовых. Воздух свеж от легкого восточного ветра. Каждый камешек, который мы подбирали, по своему виду обещал быть либо золотом, либо серебром... Капитан Уиддон и наш хирург Николас Миллчен принесли мне камень, похожий на сапфир». И когда Рэли показал камни индейцам, те сказали, что могут отвести его к горе, состоящей из таких камней.

Рэли был вполне удовлетворен. Он, правда, не побывал в «Эльдорадо», но открыл страну, где «скрыто столько богатств, сколько нет нигде на земле», и мог возвращаться домой.

Два человека из экспедиции — Фрэнсис Сперроу и Хью Гудвин — выразили желание остаться у Топиавари. Они хотели получше познакомиться со страной, выучить местный язык, чтобы помочь Рэли при повторной экспедиции. Впоследствии Сперроу был схвачен испанцами, отправлен в Испанию и лишь в 1602 г. возвратился в Англию. Что касается Гудвина, мальчика-слуги Рэли, то последний встретил его в Гвиане через 22 года, во время своего второго плавания в Южную Америку. Гудвин едва мог сказать слово по-английски.

Топиавари отправил с Рэли в Англию своего единственного сына. Рэли вернулся на Тринидад. Но прежде чем покинуть Южную Америку, он напал на два испанских поселения на материке — Санта-Марию и Рио-де-ла-Ачу — и разграбил их. Рэли намеревался проведать «свою» колонию в Вирджинии, но неблагоприятные ветры, недовольство его людей, которые хотели скорее вернуться домой, не позволили ему это сделать. В конце августа 1595 г. экспедиция вернулась в Плимут.

Экспедиция в Гвиану не принесла славы Рэли. Многие не верили даже, что он вообще плавал в Южную Америку, а считали, что все это время он отсиживался на Корнуолле. Эксперты проверили привезенные им камни и заявили, что они не имеют никакой ценности. Но рассказы Рэли об удивительной стране Гвиане имели успех. Его книга «Путешествие в огромную, богатую и прекрасную империю Гвиана с великим и золотым городом Маноа», написанная в течение нескольких недель, стала очень популярной. В течение пяти лет появились голландское, два латинских и немецкое издания. В XVII в. книга многократно переиздавалась на английском, французском и голландском языках. Читателей зачаровывали эмоциональные высказывания Рэли о Гвиане, настойчиво твердившего, что англичане найдут в этой стране «больше богатых и прекрасных городов, больше храмов, богато украшенных золотом, больше гробниц с несметными сокровищами, чем встретили Кортес в Мексике или Писсаро в Перу. Блистательная слава этого завоевания затмит все известные подвиги испанской нации».

Но рассказы о золоте — это не золото. Поэтому блестящее перо Рэли не тронуло сердца ни королевы, ни ее приближенных. Елизавета по-прежнему не подавала Pэли никаких знаков внимания.

Несмотря па это, Рэли не опустил руки. В январе 1596 г. он послал в Гвиану корабль «Баловень», капитаном которого был Кеймис. Кеймис, как и Рэли, был одержим идеей колонизации Гвианы и собирался посвятить ее осуществлению всю свою жизнь. В Гвиане Кеймис исследовал новый район, установил связи с коренными жителями, но практически ничего не добился. Более того, он узнал от местных жителей, что испанцы, напуганные плаванием Рэли, стали стремительно осваивать страну. Они построили поселение у Карони, с тем чтобы отрезать англичанам при их новом появлении путь к тем местам, где Рэли брал пробы руды.

После возвращения «Баловня» из плавания Рэли в декабре того же года отправил в Гвиану еще один корабль во главе с капитаном Леопардом Берри. По и это плавание не принесло ничего нового. Надо было смириться с мыслью о том, что невозможно пока продолжать попытки колонизации «Эльдорадо». К тому же Рэли в это время увлекли иные дела, связанные с событиями, которые разворачивались в Европе.

Гримасы фортуны

В последнем десятилетии XVI в. вражда между Англией и Испанией усилилась. Филипп II был полон желания взять реванш за уничтожение «Непобедимой армады».

Хитрая и изворотливая королева Елизавета старалась избежать прямого столкновения с мощной пиренейской монархией. В этом ее всячески поддерживал лорд Берли. Но прямолинейность наступательных действий Филиппа не оставляла Елизавете никакого другого пути, кроме военного. Испанские войска высадились в Бретани и захватили Брест. Елизавета двинула против испанцев сухопутную армию под командованием Джона Норриса и флот, которым командовал Мартин Фробишер. Фрэнсис Дрейк был оставлен защищать Англию в случае вторжения неприятеля. В течение ноября 1594 г. английские войска выбили испанцев из Бретани, но понесли при этом тяжелые потери. Погиб и Фробишер. Непосредственная угроза Англии была устранена.

В конце августа 1595 г. Елизавета послала сильную эскадру под командованием Фрэнсиса Дрейка и Джона Хокинса к берегам Америки с заданием уничтожать испанские корабли и захватить «золотой флот».

При английском дворе усилились позиции «военной партии». Граф Эссекс, возглавлявший эту партию, первый лорд Адмиралтейства Чарльз Хоуард, командующий английской армией в Нидерландах Фрэнсис Вер к началу 1596 г. разработали план нападения непосредственно на Испанию, а именно на Кадис.

Тем временем Филипп возобновил наступательные операции на севере Франции и осадил Кале. Англичане усмотрели в этом угрозу Британским островам. Эссекс настаивал на немедленной отправке войск на защиту города. В противном случае, говорил он, грохот испанских пушек может быть услышан в Гринвиче. Елизавета, как всегда, колебалась. Она направила запрос французскому королю Генриху, можно ли ей послать свои войска в Кале, однако 14 апреля 1596 г. испанские войска захватили город. Менее чем через две недели после этого в Плимут вернулась эскадра, посланная к берегам Америки, но без Дрейка и Хокинса, погибших во время плавания. Томас Баскервиль, приведший корабли, сообщил о неудаче экспедиции. В Ирландии началось новое восстание, активно поддерживавшееся Испанией.

Положение становилось весьма серьезным. Надо было спешить с нанесением контрудара. Елизавета наконец одобрила план нападения на Кадис с моря.

Рэли, находившийся в ту пору в весьма дружеских отношениях с графом Эссексом и государственным секретарем Сеслом, принял самое активное участие в подготовке экспедиции с присущей ему энергией и неукротимой страстностью. Апрель и май он провел в Лондоне и других городах на Темзе, собирая военные и транспортные суда, комплектуя их экипажи. К концу мая приготовления были закончены. 1 июня 1596 г. эскадра покинула Плимут и бросила якорь в Коусеид-Бее. Дул благоприятный .северо-восточный ветер, и 3 июня корабли вышли в открытое море, взяв курс к берегам Испании.

В эскадру входило около 100 судов, их экипажи состояли из 4,5 тысячи матросов. На борту кораблей находилось до 8 тысяч солдат.

Командование экспедицией королева поручила графу Эссексу и лорду-адмиралу Чарльзу Хоуарду. Брат последнего — Томас — был назначен вице-адмиралом, а Рэли — контр-адмиралом. Рэли был введен в военный совет, состоявший из пяти человек. Эскадра была разделена ша четыре отряда, которыми командовали Эссекс, Чарльз Хоуард, Томас Хоуард и Рэли. Флагманским кораблем отряда Рэли было новое двухпалубное сорокапушечное судно «Ярость». У Рэли появился шанс восстановить свое положение при дворе Елизаветы, и он твердо решил не упустить его.

Снаряжение столь многочисленной эскадры не могло остаться незамеченным. Филипп ждал удара, но не знал его направления. Сначала испанцы полагали, что английская эскадра идет к Лиссабону, что вызвало великую панику в городе. Но корабли прошли мимо. 15 июня англичане прошли мыс Сан-Висенти, и испанцам стало ясно, что цель экспедиции — нападение на Кадис. 18 июня отряд кораблей под командованием Рэли был остановлен у испанских берегов в районе между Кадисом и портом Санлукар-де-Баррамеда, расположенным к северу от Кадиса. Перед Рэли была поставлена задача уничтожать испанские суда, которые попытаются пробиться из Кадиса в Санлукар-де-Баррамеду.

Когда основные силы эскадры подходили к Кадису, со всей очевидностью проявились отрицательные стороны столь обычного для елизаветинского времени двойного командования. На военном совете первоначальный план, который предусматривал прямое нападение всех кораблей эскадры на испанские суда, находившиеся в гавани Кадиса, был заменен другим. В соответствии с ним Эссекс должен был атаковать город, а Чарльз Хоуард либо напасть на испанский флот в гавани, либо просто блокировать выходы из нее в открытое море, не давая испанцам вывести свои корабли из-под удара англичан. На следующий день и этот план был изменен. Теперь было решено, что Эссекс нанесет удар по городу со стороны Санта-Каталины, а Хоуард будет его прикрывать. Когда солдаты Эссекса закрепятся на берегу, Хоуард высадит своих людей на перешейке к востоку от Кадиса. Рэли же подойдет к входу в гавань и постарается не выпускать из нее испанские суда, но в сражение он может вступить лишь с целью самообороны.

Эскадра подошла к Кадису на рассвете 20 июня. На мачтах кораблей отряда Эссекса реяли темно-оранжевые флаги, Чарльза Хоуарда— малиновые, Томаса Хоуарда — голубые, Рэли — белые. На дворянах-волонтерах, находившихся в составе экипажей судов, были роскошные одежды, богато украшенные серебряным и золотым кружевом.

Когда все это многоцветье озарилось лучами восходящего солнца, взорам испанцев предстал, как выразился один из очевидцев-испанцев, «самый прекрасный флот, который когда-либо приходилось видеть».

Британская эскадра остановилась в полутора милях к юго-западу от города. Скоро должен был начаться отлив, поэтому надо было немедленно спустить шлюпки с кораблей и посадить на них солдат. Но эта операция затянулась и вообще проходила очень неудачно. Несколько шлюпок с тяжело вооруженными солдатами перевернулось у борта «Отпора», флагманского судна Эссекса. Закованные в тяжелые доспехи солдаты пошли на дно. Время явно было упущено. Эссекс находился в полной растерянности.

Отряд кораблей под командованием Рэли подошел к Кадису в 7 часов утра. Рэли поспешил к «Отпору» для встречи с Эссексом. По его словам, он в пух и прах разнес новый план нападения на город. В ответ на это Эссекс заявил, что план предложил Чарльз Хоуард, которому королева поручила высшее командование, поэтому лишь он вправе изменить утвержденный план. По просьбе Эссекса Рэли направился на «Королевский ковчег», флагманский корабль Хоуарда, уговаривать лорда-адмирала изменить план. Последний внял доводам Рэли и отдал распоряжение напасть на испанские суда, находившиеся в кадисской гавани. Но выполнение этого нового распоряжения потребовало времени: надо было пересадить солдат из шлюпок обратно па корабли, а затем поднять на них и сами шлюпки. Наконец суда перешли на новую стоянку у самого входа в гавань. Нападение на испанские корабли было назначено на следующее утро. Рэли, и его великой радости, был назначен командовать судами авангарда.

С первыми проблесками дня корабли Рэли снялись с якоря и вошли в гавань. Испанские суда, неожиданно получившие возможность в течение почти суток подготовиться к отражению нападения англичан, стояли, выстроившись в боевой порядок под защитой артиллерии форта Сан-Филипп. Однако, увидев двигавшийся на них английский флот, поспешили ретироваться в глубь гавани, в узкое место, простреливавшееся пушками с другого форта.

Испанский флот состоял из шести талионов, трех фрегатов, двух торговых судов, вооруженных пушками, сорока других кораблей, недавно прибывших из Мексики, одиннадцати галер. Заняв очень выгодную позицию, испанцы ждали приближения британского флота. Но он подходил очень медленно. Был отлив, ветер почти стих.

Английские суда были встречены артиллерийским огнем из форта Сан-Филипп и с галер. Корабли, следовавшие за флагманом, обстреляв испанские галеры, отогнали их. Но главной целью Рэли были не галеры, а галионы. «Ярость» встала на якорь между двумя испанскими талионами и завязала с ними артиллерийскую перестрелку. К ней подошли другие суда авангарда, а к 10 часам — и суда графа Эссекса, ведомые «Отпором».

«Ярость» уже три часа вела бой против двух галионов и была настолько сильно повреждена, что, казалось, едва держится на воде. Рэли поспешил на «Отпор» для встречи с Эссексом, которого попросил скорее прислать небольшие плоскодонные суда с солдатами для захвата галионов. Но место, где происходило сражение, было очень узким и так забито судами, что плоскодонки не могли подойти к испанским галионам, да и другие суда английской эскадры не могли принять активного участия в сражении.

Рэли понял, что надеяться не на кого, и, вернувшись на «Ярость», решил неожиданным для испанцев маневром попытаться повернуть ход затянувшегося сражения в свою пользу. Он приказал направить «Ярость» прямо на крупнейший галион «Сан-Филипп», чтобы испанцы подумали, будто англичане собираются взять его на абордаж. Маневр «Ярости» был пемедленно поддержан судами Эссекса и Томаса Хоуарда. Это вызвала страшную панику среди испанцев. В течение нескольких минут положение совершенно изменилось. Организованное сопротивление испанского флота было нарушено, матросы и солдаты прыгали в воду в надежде найти спасение на берегу. Вскоре все четыре королевских галиона горели, огонь перекинулся и на другие испанские суда. Дорога па берег была открыта. Четыре английских полка высадились на узкий перешеек, соединявший Кадис с «большой землей». Англичане, таким образом, блокировали город, перерезав его сообщение с внешним миром. Оставшаяся часть британских войск во главе с Эссексом и Вером двинулась на штурм Кадиса.

Рэли, который был ранен в ногу в конце морского сражения, наблюдал за битвой на берегу с «Ярости». Позднее он был перенесен на берег и доставлен в Кадис, когда город был захвачен англичанами и горел. Однако вскоре Рэли вернулся на «Ярость». Его не столько беспокоила усилившаяся боль в ноте, сколько ситуация, создавшаяся на британских судах. Подавляющее число солдат и матросов было в городе, где они, позабыв обо всем, отдались грабежу. Ни Эссекс, ни Чарльз Хоуард не отдавали никаких распоряжений о дальнейших действиях флота, хотя английским кораблям тогда ничего не стоило захватить стоявшие в бухте Кадиса многочисленные торговые суда, которые были нагружены ценными товарами из испанских колоний в Америке.

Бездействие английской эскадры было непростительной ошибкой, ответственность за которую несли прежде всего Хоуард и Эссекс, но и Рэли мог бы действовать более энергично и решительно, взяв инициативу захвата испанских судов на себя. Вместо этого Рэли дождался утра следующего дня и послал Джона Гилберта и Артура Трокмортона к Хоуарду и Эссексу за инструкциями. Никаких указаний Рэли так и не получил. Эссекс в это время уже торговался с кадисскими купцами, предложившими ему выкуп за суда в размере 2 миллионов дукатов. Рэли утверждал потом, что стоимость судов и груза превышала 12 миллионов дукатов. Пока шли переговоры, герцог Медина Седония, губернатор провинции, ответственный за оборону Кадиса, приказал сжечь все находившиеся в бухте испанские корабли, что и было приведено в исполнение. На глазах англичан сгорели все суда. Спаслись лишь двенадцать галер, которым удалось выскользнуть из гавани, да два галиона, захваченных англичанами в ходе морского сражения.

Англичане оставались в Кадисе две недели. Незадолго до ухода, 3 и 4 июля, они сожгли большую часть города. 5 июля британская эскадра покинула кадисскую гавань.

Надо сказать, что руководство экспедиции толком не знало ни того, что делать в захваченном Кадисе, ни того, что надлежит предпринять после ухода из города. Эссекс хотел оставить в Кадисе nocтоянный британский гарнизон, но Хоуард решительно возражал против этого. Когда эскадра вышла в море, Эссекс предложил ждать у Азорских островов или у Лиссабона прихода «золотого флота», который должен был достичь Испании в сентябре. Но Хоуард и Рэли настаивали на возвращении в Англию. Хоуард возражал и из присущего ему духа противоречия, и из желания скорее вернуть королеве ее любовника, боясь в противном случае вызвать гнев Елизаветы. Причины, по которым Рэли возражал против предложения Эссекса, неясны. Возможно, его позиция объяснялась болезнью значительной части экипажа «Ярости».

Эскадра направилась на родину. По дороге домой англичане высаживались в Фару, Ла-Корунье, Эль-Ферроле. Но богатой добычи там не нашли.

Рэли со своим отрядом кораблей первым достиг Плимута. С интервалом в два дня вслед за ним прибыли Хоуард и Эссекс. При встрече королева высказала обоим руководителям экспедиции свое глубокое недовольство. Она ставила им в вину и ошибки, допущенные при захвате Кадиса, и то, что они упустили «золотой флот», который действительно прибыл в Санлукар-де-Баррамеду в сентябре, и то, что слишком большая часть добычи попала в руки «простых солдат».

Рэли кадисская операция «одарила», по сути дела, лишь серьезным ранением. Стоимость его доли составила всего 1769 фунтов стерлингов. Рэли сыграл весьма важную роль в разгроме испанского флота и захвате Кадиса, что было признано и в придворных, и в военных кругах. Но королева по-прежнему не замечала его. Правда, теперь Рэли имел весьма влиятельных друзей. После возвращения из плавания он не разлучался ни с Эссексом, ни с Сеслом. И это обстоятельство серьезно укрепляло позиции Рэли. В конце концов ему удалось с помощью Сесла добиться аудиенции у королевы. Елизавета приняла Рэли очень приветливо и немедленно отдала распоряжение о его восстановлении в должности капитана королевской гвардии. Рэли провел весь день с монархиней и получил разрешение посещать ее в любое время. Таким образом, спустя пять лет Рэли вернул благосклонность Елизаветы, правда не в полной мере: леди Рэли так никогда больше и не была допущена ко двору.

В Англии не без основания ожидали контрудара Филиппа. В октябре 1596 г. был собран мощный испанский флот, по существу новая армада, для нападения на Альбион. Но резко ухудшившаяся погода сорвала экспедицию.

Эссекс, используя знания и опыт Рэли, подготовил и представал Елизавете план нанесения нового удара по Испании. После обычных колебаний и противоречивых указаний королева согласилась на проведение экспедиции, целью которой являлось уничтожение испанских кораблей в Эль-Ферроле и захват «золотого флота». Но, как это было типично для Елизаветы, ставя перед Эссексом две столь сложные задачи, она не передала в его распоряжение достаточных средств для их успешного осуществления.

Рэли опять взял на себя всю тяжесть подготовки экспедиции. 10 июля 1597 г. эскадра вышла в море. Она состояла из трех английских отрядов и одного голландского. Эссекс, назначенный главнокомандующим, помещался на флагмане первого отряда, в который входило одиннадцать судов. Томас Хоуард как вице-адмирал находился на «Отпоре», флагмане второго отряда, в который входило восемь судов. Рэли как контр-адмирал поднял свой флаг на «Ярости», флагмане третьего отряда, состоявшего из восьми военных судов, десяти транспортов и двадцати барков. Голландский отряд состоял из десяти судов. В составе экипажей кораблей находилось пятьсот дворян-волонтеров.

В первый день плавания подул сильный северо-восточный ветер, сменившийся настоящей бурей, которая причинила настолько серьезный ущерб эскадре, что большинство кораблей вынуждено было вернуться назад. Рэли прибыл в Плимут 18 июля, а Эссекс на день позже. Лишь Хоуард, который был более опытным моряком, продолжал плавание. Он достиг испанских берегов в районе Ла-Коруньи ц крейсировал там до конца июля.

Неудачное начало экспедиции разочаровало многих ее участников. Дворяне-волонтеры в большинстве своем покинули корабли. Как выразился один из современников, «шторм разбил их сердца» (в одном случав даже в буквальном смысле: дворянин-волонтер Ричард Раддел умер от морской болезни).

Королева, Берли и Сесл стали сомневаться в целесообразности ^возобновления экспедиции. Положение продолжало оставаться неопределенным до начала августа, когда Эссекс и Рэли предложили королеве новую экспедицию, меньшую по масштабам. Предусматривалось лишь нападение на Эль-Ферроль. Численность солдат была сокращена до тысячи человек. Елизавета колебалась, но наконец 13 августа одобрила измененный вариант экспедиции, которая началась через четыре дня.

Погода опять не благоприятствовала плаванию, но суда шли вперед и 23 августа достигли берегов Испании в районе мыса Ортегаль. Здесь их настиг сильный шторм, в результате которого Рэли потерял связь с Эссексом.

28 августа Эссекс подошел к первому назначенному заранее месту встречи кораблей у мыса Финистерре, недалеко от Эль-Ферроля. Но ни одного из двадцати судов отряда Рэли там не было. Нападать на Эль-Ферроль Эссекс не решился. Он все еще ждал подхода кораблей Рэли. Прошло еще два дня, а их все не было.

Тем временем Рэли привел свои корабли ко второму назначенному месту встречи — у мыса Рока близ Лиссабона. Он получил известие, что испанские суда вышли к Азорским островам для встречи и эскортирования «золотого флота». Рэли немедленно послал сообщение об этом Эссексу, полагая, что если его нет у мыса Рока, то он должен находиться в районе мыса Финистерре. Эссекс получил сообщение 30 августа и направился к Азорским островам, приказав Рэли плыть туда же.

Но сведения, полученные Рэли от встреченного им английского приватира из Саутгемптона, оказались ошибочными. Эссекс подошел к острову Терсейра, входящему в состав Азорского архипелага, но «золотого флота» там не обнаружил. Более того, он узнал, что его прихода в этом году и не ожидалось.

Эссекс созвал военный совет, на котором было решено изменить план экспедиции, и когда Рэли 15 сентября подошел к другому острову — Флориш, то Эссекс уже был готов к захвату архипелага. Отряды кораблей Эссекса и Рэли, объединившись, должны были захватить остров Фаял, Томас Хоуард — острова Грасьоза и Сан-Мигел, а голландский отряд — остров Пику.

Эссекс, встретив Рэли весьма дружески, сказал, что ни на минуту не сомневался, что тот не покинет его, хотя многие пытались убедить его в обратном.

Рэли было дано время пополнить запасы продовольствия и питьевой воды, но в полночь 16 сентября он неожиданно получил приказ Эссекса немедленно отправиться к острову Фаял и помочь захватить его. Сам Эссекс вышел в море за восемь часов до этого.

Когда Рэли на следующий день подошел к острову, то, к своему большому удивлению, никаких следов Эссекса там не нашел, хотя тот вышел в плавание намного раньше. Рэли, боясь испортить отношения с Эссексом, решил самостоятельно ничего не предпринимать, а ждать главнокомандующего.

В это время к «Ярости» приблизились два португальских судна. От португальцев Рэли узнал, что из ближайшего города острова — Орты жители начали вывозить свое имущество. Услышав это, матросы стали требовать захвата города: они боялись упустить добычу. Но сторонники Эссекса в отряде Рэли продолжали настаивать на том, чтобы дождаться прихода судов главнокомандующего.

20 сентября Эссекса все еще не было. Англичанам необходимо было пополнить запасы питьевой воды, и Рэли послал шлюпки с матросами за водой на берег острова. Испанцы немедленно открыли по ним огонь. Тогда Рэли, видя, что избежать столкновения с испанцами, уже приготовившимися к сражению, все равно не удастся, решил начать действовать. Он приказал 160 матросам и 100 солдатам сесть в шлюпки и плыть к берегу.

Гарнизон Орты состоял из 500 солдат. Город защищали два форта, один из которых находился непосредственно в городе, а другой — на холме, контролировавшем все подходы к нему. Берег был скалистый, с отвесно поднимавшимися утесами, на которых были сооружены укрепления испанцев.

Чем ближе подходили шлюпки к берегу, тем опасливее взирали солдаты и матросы на мрачные скалы. Лица их побледнели от страха. Казалось, вот-вот они повернут шлюпки назад. Рэли, заметив это, стал их нещадно ругать, называя трусами. Гребцы прекратили работу, но он угрозами заставил их грести к скалам и первым выпрыгнул на берег, вооруженный лишь палкой. Солдаты и матросы, воодушевленные бесстрашием своего командира, последовали за ним. Испанские солдаты, защищавшие берег, отступили к городу.

Захватив плацдарм на берегу, Рэли приказал прислать с кораблей еще две сотни солдат. После этого он повел свой маленький отряд к холму, на котором располагался форт, но подойти к нему англичанам не давал сильный пушечный огонь. Тогда Рэли спросил, есть ли добровольцы, которые готовы отправиться на разведку, чтобы попытаться найти наиболее безопасные подходы к форту. Но таковых не нашлось. В сильном раздражении Рэли заявил, что сделает это сам, и послал за шлемом и кольчугой. Увидев, что намерения Рэли вполне серьезные, несколько офицеров и солдат вызвались его сопровождать. Это было крайне опасное дело. Двум англичанам ядрами оторвало головы, третий был ранен. Сам Рэли получил три ранения.

Закончив разведку и убедившись, что захватить форт будет крайне трудно, Рэли приказал направиться к городу. К своему удивлению, англичане обнаружили, что и из города, и из форта, ‘находившегося там, испанцы уже ушли. Рэли решил на следующий день захватить форт, расположенный на холме.

Но на следующий день появились Эссекс и Хоуард. Оказалось, что в ходе плавания они изменили первоначальный план и не пошли к Фаялу, а погнались за большим испанским судном. Теперь же, вернувшись к острову, они с удивлением увидели, что Рэли самостоятельно им почти уже овладел. В гневе Эссекс приказал немедленно отстранить от должности всех офицеров, принимавших участие в захвате острова, а самого Рэли вызвать на «Отпор».

Эссекс встретил Рэли очень враждебно, обвинил его в нарушении приказа и стал угрожать судом. Но Рэли быстро нашелся. Действительно, сказал он, есть положение, согласно которому ни один капитан не может высадиться на берег без приказания командующего эскадрой или другого ответственного офицера. Но он, Рэли, не капитан, а один из руководителей экспедиции, третий командир по старшинству, который в случае необходимости может взять на себя командование экспедицией. Поэтому он не подлежит военному суду. Кроме того, продолжал Рэли, он получил приказ Эссекса плыть к Фаялу и захватить его.

Эссекс вынужден был признать правоту Рэли. Он не только отпустил его на остров, но и сам отправился вместе с ним, желая выказать свое расположение. Тем не менее предложение Рэли отобедать с ним Эссекс отклонил и вернулся на «Отпор».

После ухода Эссекса Рэли тщательно проанализировал сложившуюся ситуацию и решил, что, если Эссекс попытается схватить его, он направит «Ярость» против своего командующего.

Но тут миротворцем выступил Томас Хоуард. Он посетил Эссекса и сказал ему, что Рэли обязательно извинится перед ним, а потом пришел к Рэли и убедил его извиниться перед Эссексом. Хотя Рэли и не видел основания для принесения извинений, он согласился отправиться на «Отпор», тем более что Хоуард обещал выступить на его стороне, если Эссекс будет ему угрожать.

Прибыв на борт «Отпора», Рэли принес Эссексу извинения и попросил восстановить в должности его офицеров, что и было сделано. Эссекс отомстил Рэли тем, что ни словом не упомянул о его мужестве во время захвата Фаяла. Но своими необдуманными действиями против Рэли Эссекс очень повредил себе в Англии, что он почувствовал после возвращения на родину.

Затеяв тяжбу с Рэли, Эссекс ни ему не дал возможности захватить второй форт, ни сам этого не сделал. Когда же наконец Эссекс дал распоряжение захватить форт, испанцев там уже не было. Солдаты обнаружили лишь два трупа — испанца и англичанина — с перерезанными глотками. В отместку за убитого соотечественника англичане сожгли город. 24 сентября они ушли из Орты.

Захват Рэли Фаяла стал единственной удачей экспедиции. В дальнейшем были сплошные промахи и несчастья. Будучи командующим, Эссекс, похоже, никогда не имел ясного представления о том, что он должен делать. Покинув Фаял, Эссекс направился на северо-восток к Грасьозе, где объединился с голландским отрядом. Эссекс намеревался пополнить на острове запасы пресной воды и продовольствия, а затем, собрав воедино все суда экспедиции, идти к Терсейре и там дожидаться «золотого флота». Но, послушавшись совета одного из своих офицеров, убедившего его в том, что якорная стоянка у Сан-Мигела лучше, нем у Терсейры, Эссекс в ночь на 26 сентября направился к Сан-Мигелу, взяв курс на восток от Терсейры, что значительно удлиняло путь.

Четыре судна экспедиции, в том числе «Радуга» под командованием Уильяма Монсона, по ошибке направились не на восток, а на запад и вскоре встретили «золотой флот», состоявший из 43 судов, включая шесть галионов, груженных серебром, общей стоимостью 10 миллионов песо. Англичане приготовились было, к сражению, но испанские корабли прошли мимо, послав в них несколько ядер и многочисленные ругательства. Монсон приказал стрелять из пушек, трубить в трубы, чтобы привлечь внимание Эссекса, но остальные корабли экспедиции находились слишком далеко, чтобы услышать эти сигналы.

Если бы Эссекс двинулся к западу от Терсейры, он мог бы захватить долгожданный «золотой флот», который теперь беспрепятственно достиг хорошо защищенной гавани Ангра-ду-Эроижму па юге Терсейры.

Эссекс получил известие о «золотом флоте» 30 сентября. Он уже целый день находился у Сан-Мигела, обстреливая город Понта-Делгаду, Эссекс немедленно пошел к Ангра-ду-Эроижму. Через два дня он был на месте и сразу же послал на нескольких пиннасах разведку. Вернувшись, разведчики сказали, что нападение на флот весьма опасно. Собранный военный совет вынес решение не рисковать и вернуться на Сан-Мигел. Рэли поддержал это решение.

4 октября английская эскадра вернулась к Сан-Мигелу. Ночью Эссекс и Рэли на пиннасе обследовали берег, выбирая место высадки. На следующий день Эссекс высадил три тысячи человек, которые должны были захватить Понта-Делгаду. Рэли остался на корабле, руководя бомбардировкой испанских войск, находившихся на берегу. Но обстрел был столь неэффективен, что ни один испанец не пострадал. Попытки англичан овладеть городом продолжались до 10 октября, но безуспешно. Эссексу ничего не оставалось, как отозвать людей на корабли и поспешить домой.

Но и на обратном пути его преследовали неудачи. Сильный шторм разбросал корабли эскадры, и они потеряли связь друг с другом, плывя к родным берегам самостоятельно. Часть судов попала в ирландские порты, а Рэли подошел к берегам Корнуолла, где с удивлением увидел сильно пострадавшие от непогоды испанские суда.

Оказалось, что Филипп послал к берегам Альбиона новую армаду, состоящую из 140 судов, на борту которых находилось 4 тысячи матросов и 8 тысяч солдат. Командовал экспедицией дон Мартин де Падилья. 8 октября 1597 г. армада вышла из Ла-Коруньи. Она должна была уничтожить эскадру Эссекса, а затем захватить Плимут и другие английские портовые города.

И вновь Англию спасла непогода. Сильнейший шторм обрушился на испанские корабли, разбросав их по океану. Часть кораблей попала в ирландские порты, часть — в английские, но большинство отогнало к испанским берегам. Известия о неудавшемся вторжении достигли Англии незадолго до 26 октября, когда Эссекс прибыл в Плимут.

Елизавета была возмущена действиями Эссекса и прямо высказала ему это. Он не достиг успеха в захвате Азорских островов и упустил «золотой флот». Единственным человеком, чьи акции при дворе повысились в результате экспедиции, был Рэли. Королева благосклонно слушала рассказы о его подвигах на острове Фаял.

Шестнадцатый век подходил к концу, шло к концу и царствование Елизаветы. Годы брали свое: королева приближалась к своему семидесятилетию. Многие придворные стали поглядывать на север, в сторону Шотландии, готовясь встретить нового государя, который должен был сменить на троне бездетную Елизавету. Но Рэли, казалось, не думал о будущем, продолжая верно служить своей королеве.

Его дружеские отношения с Сеслом и Эссексом сохранялись. Сесл собирался во Францию, чтобы попытаться отговорить Генриха IV от заключения сепаратного мира с Испанией. Сесл не боялся, что его положение при елизаветинском дворе пошатнется, поэтому уезжал спокойно; к тому же Эссекс заверил Сесла, что будет защищать его интересы. Рэли же Эссекс обещал помочь стать канцлером.

Но, конечно, прочной дружбы между столь честолюбивыми людьми, каждый из которых стремился стать всемогущим, быть не могло. Ни Эссекс, ни Сесл не хотели видеть Рэли на высшем государственном посту, и потому, когда после смерти лорда Берли в августе 1598 г. место канцлера стало вакантным, Рэли не удалось его занять: об этом позаботились его «друзья».

В июне того же года во время обсуждения кандидатуры правителя Ирландии между королевой и Эссексом произошел разрыв. Королева предложила назначить дядю Эссекса — Уильяма Ноллиса, а Эссекс — своего приятеля Джорджа Кэроу. Эссекс упорно отстаивал своего кандидата. Разговор становился все горячее. Потеряв контроль над собой, Эссекс отвернулся от королевы. Разгневанная Елизавета ударила Эссекса по лицу. Тот, сжав эфес шпаги, поклялся, что не потерпел бы такого оскорбления даже от Генриха VIII, отца королевы. На счастье, лорд-адмирал, присутствовавший при разговоре, сумел вовремя остановить Эссекса, и тот бросился прочь из зала Тайного совета, где все это произошло. Двор ждал немедленного падения Эссекса. Но королева ничего не предпринимала. Эссекс жил в своем доме в Уонстеде, все более и более озлобляясь против Елизаветы, а заодно и против Рэли, полагая, что теперь тот постарается занять его место.

Вопреки ожиданиям многих Эссекс постепенно восстанавливал свои позиции. К концу года пошли слухи, что он будет правителем Ирландии. И действительно, в марте 1599 г. Эссекс был назначен королевой на эту должность. Во главе армии, собранной для усмирения ирландцев, Эссекс прошел через Лондон. Улицы и крыши домов были полны народа, приветствовавшего его криками: «Да поможет вам бог, ваше лордство!» Шекспир в «Генрихе V» сравнивает ирландский поход Эссекса с экспедицией Генриха V во Францию. В пятом акте пьесы хор славит будущее победоносное возвращение армии в Лондон:

Если бы Рэли желал гибели Эссекса, он не мог бы сделать ничего лучшего, чем содействовать его назначению в Ирландию. Эссекс не обладал талантом главнокомандующего ни на море, ни на суше, и ирландский поход это полностью доказал.

Его армия состояла из 1,3 тысячи всадников и 16 тысяч пехотинцев. Это был самый крупный экспедиционный корпус, отправленный Елизаветой в Ирландию за все годы ее царствования. Но Эссекс не смог подавить восстание. Более того, в результате поражений, дезертирства и болезней его армия сократилась до 4 тысяч человек. 24 сентября Эссекс вопреки приказу королевы покинул армию и через четыре дня предстал перед Елизаветой. И опять королева вела себя как-то уклончиво: и не прощала, и не наказывала.

Между тем Эссекс явно готовился поднять оружие против своей монархини. В течение зимы 1600/01 г. в его доме постоянно бывали люди, ненавидевшие королеву и ее министров. Эссекс пытался уговорить Чарльза Блоунта, занявшего пост правителя Ирландии, послать войска в Англию для помощи в осуществлении его намерений. Но Блоунт, дела которого в Ирландии шли не в пример Эссексу весьма удачно (ему в конце концов удалось подавить восстание), не хотел рисковать.

Одновременно Эссекс вступил в секретную переписку о шотландским королем Яковом VI. Он сообщал, что существует якобы заговор с целью посадить на английский трон в обход Якова испанскую инфанту. Среди руководителей заговора Эссекс называл Рэли и Сесла. При этом Эссекс подчеркивал, что особенно опасен Рэли, поскольку он весьма влиятелен в Западной Англии, является губернатором острова Джерси (королева назначила Рэли на эту должность в августе 1600 г., чтобы как-то удовлетворить его амбиции) и может оказать эффективную помощь испанцам в случае их вторжения в Англию. И эти «гиперболистские выдумки», как называл их впоследствии Сесл, внушили Якову сильные подозрения в отношении Рэли.

Яков, напуганный сообщениями Эссекса, послал в Лондон своего посла — графа Мера. Но еще до того как Мер прибыл в столицу Англии, Эссекс приступил к непосредственной подготовке мятежа. Заговорщики собрались 3 февраля 1601 г. в доме Эссекса в Саутгемптоне для обсуждения плана выступления.

Сесл и королевский Тайный совет знали о приготовлениях Эссекса. Рэли получил приказ удвоить стражу в Уайтхолле. Эссексу было послано письмо, в котором содержалось приглашение прийти на заседание Тайного совета. Эссекс отказался это сделать, сославшись на болезнь, но вечером того же дня его видели в театре.

В воскресенье, 8 февраля, произошел странный инцидент на Темзе. Рэли попросил Фердинанда Горгса, начальника форта в Плимуте, встретиться с ним и пригласил его в свой лондонский дом. Горгс приходился родственником Рэли, но был в приятельских отношениях с Эссексом. Эссекс разрешил Горгсу встретиться с Рэли, но не в доме последнего, а на реке и предложил взять с собой двух человек.

Рэли согласился и отправился на встречу с Горгсом на лодке без сопровождающих. Когда они встретились, Рэли посоветовал Горгсу, если тот не хочет оказаться в тюрьме, поскорее вернуться в Плимут. Горгс, в свою очередь, сказал Рэли, что если он дорожит жизнью, то пусть поспешит спрятаться. В это время с берега раздалось четыре выстрела. Стреляли в Рэли, но все пули пролетели мимо. Горгс немедленно покинул Рэли, посоветовав ему поскорее плыть к противоположному берегу реки.

Между тем перед дворцом Эссекса в Лондоне с раннего утра стали собираться вооруженные люди. К 10 часам их было уже до трех сотен. К Эссексу прибыли лорд Кинер, главный судья Попхэм, Уильям Ноллис и граф Уорсестер, которые от имени королевы спросили Эссекса, почему у него собралось столь большое число вооруженных людей. Но вместо ответа посланцев Елизаветы схватили и заперли во дворце. Сторонники Эссекса начали призывать его к немедленным действиям: «Вперед, наш лорд! Наш лорд, не теряй времени!» Потом они выбежали на улицу и, предводительствуемые Эссексом, направились в Сити.

Эссекс, обращаясь к толпившимся на улице людям, призывал их присоединиться к нему, но ответом ему было гробовое молчание. Испарина выступила на его лбу, лицо исказилось от ужаса. Граф понял, что это конец.

Эссекс бросился к своему дворцу. Он обнаружил, что все четыре пленника освобождены, а здание окружено войсками, к которым вскоре присоединилась артиллерия. Лорд-адмирал Хоуард угрожал начать бомбардировку дворца в случае сопротивления Эссекса и его сторонников. К вечеру Эссекс сдался. Его заключили в Тауэр.

Ближайшие его сподвижники были немедленно казнены. Суд над Эссексом начался 19 февраля. Одним из главных обвинителей выступил Фрэнсис Бэкон.

Суд обвинил Эссекса в государственной измене и приговорил к повешению с последующим извлечением тела из петли и четвертованием. Казнь состоялась 25 февраля 1601 г. Принимая во внимание его ранг, первоначальный приговор был изменен, и Эссексу отрубили голову.

Теперь вторым после королевы лицом в Англии стал Сесл.

Что касается Рэли, то два года, последовавшие после казни Эссекса, он вел довольно деятельную жизнь, энергично занимаясь и государственными делами, и своими собственными, и наукой.

Королева все чаще болела, особенно в течение 1602 г. Смерть ее наступила в Ричмонде 24 марта 1603 г. 5 апреля, получив официальное извещение от Сесла о смерти Елизаветы, король Шотландии Яков VI, теперь уже английский король Яков I, направился в Лондон.

Известие о смерти королевы настигло Рэли в Западной Англии, и он немедленно возвратился в столицу. В отношении нового монарха он вел себя весьма лояльно, но завладеть его расположением не мог. Первый раз Рэли встретился с Яковом I в апреле, а затем в мае. Король был с ним очень холоден. Тайный совет сообщил Рэли, что он освобождается от должности капитана королевской гвардии. Затем Рэли узнал, что лишен предоставленных Елизаветой прав на монопольную торговлю вином. У него отобрали по приказу короля дворец в Лондоне.

В середине июля Рэли прибыл в Виндзор для участия в королевской охоте. На террасе дворца к нему подошел Сесл и сказал, чтобы Рэли пришел на заседание Тайного совета. На заседании его спросили, что ему известно о заговоре против Якова I и каково его участие в этом деле. Рэли ответил, что ничего не знает о заговоре. Несмотря на это, его сначала посадили под домашний арест, а затем отправили в Тауэр.

Заговор действительно был, и даже не один. Нет сомнений в том, что Рэли что-то слышал о них, поскольку в заговоры были втянуты люди, связанные с ним родственными или дружескими связями. Но сам Рэли никакого участия в них не принимал.

Как только обнаруживался какой-либо заговор против Якова, еще до начала следствия первым называлось имя Рэли как ведущего заговорщика. Считалось само собой разумеющимся, что столь сильный человек, как Рэли, многократно и очень серьезно обиженный королем, не мог не выступить против пего, хотя Рэли никогда не нарушал своей верности монарху.

В тюрьме Рэли находился в вполне приличных условиях: занимал две маленькие комнаты и имел в своем распоряжении двух слуг. Но настроение его было плохим. Рэли понимал, что его многочисленные враги воспользуются сложившейся ситуацией и доведут дело до конца. А концом этим будет мучительная и позорная смерть, ибо других наказаний для обвиняемых в государственной измене не существовало.

27 июля во время обеда Рэли пытался покончить с собой. Он схватил со стола нож, расстегнул ворот рубашки и ударил ножом в шею. Сесл, находившийся тогда в Тауэре, получил известие о самоубийстве Рэли и направился в его комнату. Он нашел Рэли в тяжелом состоянии, но рана была несмертельной.

Возможно, Рэли серьезно думал расстаться с жизнью и тем сохранить для семьи свое имущество, которое в случае его казни было бы конфисковано. Весьма вероятно также, что этим актом Рэли хотел привлечь к себе внимание общества. Но если это было так, то он ничего не добился. Сесл постарался, чтобы попытка самоубийства Рэли не получила огласки. Правда, слухи все-таки распространились. Например, венецианский посол Скарамелли сообщил об этом своему правительству. Но на последовавшем разбирательстве дела Рэли ни словом не упоминалось о попытке самоубийства.

Начало процесса все время откладывалось. Прошло лето, наступила осень. Наконец 17 ноября его доставили в суд. Рэли был обвинен в государственной измене, и эти обвинения суд признал доказанными. Приговор был максимально жестоким. «Поскольку вы признаны виновным в ужасной измене, — говорилось в приговоре, — вас доставят обратно в тюрьму, где вы будете находиться до дня казни. Оттуда вас повезут на повозке по улицам к месту казни, где повесят, но еще живым вынут из петли, обнажат тело, вырвут сердце, кишки и половые органы и сожгут их на огне на ваших глазах. Затем вашу голову отделят от тела, которое расчленят на четыре части, чтобы доставить удовольствие королю. Да простит бог вашу душу».

Выслушав приговор, Рэли обратился к графу Девонширскому и другим лордам, судившим его, с просьбой ходатайствовать перед королем о более почетной казни. Те обещали, и Рэли был отправлен обратно в тюрьму. Но неожиданно король принял решение повременить с казнью Рэли. Вряд ли он внял просьбам некоторых высокопоставленных особ (за Рэли ходатайствовала, например, королева Анна) или поверил в невиновность Рэли (многие члены суда сомневались в правильности приговора; один из них, Фрэнсис Годи, сказал через два года на смертном одре, что «никогда еще английское правосудие не было так несправедливо, как в обвинении сэра Уолтера Рэли»). По всей вероятности, Яков решил помучить Рэли, поиграть с ним в «кошки-мышки».

Король не спешил выказать свою милость. Рэли сообщили об отсрочке казни 16 декабря 1603 г., когда переводили в другое помещение в Тауэре, где он пробыл 13 лет.

Рэли находился в Тауэре по-прежнему в приличных условиях, занимая две комнаты. С ним были его жена и двое слуг. Рэли свободно прогуливался в небольшом внутреннем садике. У него было помещение, где он производил разнообразные физические и химические опыты. Вообще неугомонный Рэли вел весьма активную жизнь. Он писал письма государственным деятелям Англии и других стран, встречался с многочисленными посетителями, разрабатывал всевозможные проекты, в том числе проект создания постоянных колоний в Северной Америке, выращивал различные целебные травы и приготовлял из них лекарства, исследовал металлы, пользуясь небольшой плавильней, искал способы получения пресной воды из соленой, сохранения мяса во время длительных морских путешествий, приготовлял свой собственный табак, различные настойки, причем одна из них, «Великая радость», получила широкую известность не только в Англии, но и за ее пределами.

Несмотря на заключение Рэли, английское общество продолжало интересоваться им. Он вызывал удивление своей необыкновенной стойкостью (граф Нортгемптон, посетивший Рэли в июле 1611 г., сказал, что не нашел в нем никаких перемен), о нем сплетничали, спорили, но — что было неприятно и просто очень опасно для него — продолжали называть в числе участников вновь открываемых заговоров, а это вело к новым разбирательствам.

В годы заключения Рэли встретил живое участие не только королевы Анны, но и ее сына, наследника английского престола принца Генриха, который проникся к нему глубоким уважением. Принцу было 13 лет, когда он впервые увидел Рэли в Тауэре в 1607 г. Рэли очень понравился молодой принц, и он старался развивать его ум, расширять знания, желая привить Генриху любовь к кораблестроению и мореплаванию. Рэли написал для него «Трактат о кораблях» и «Обзор королевского военно-морского флота и морской службы». Результатом было то, что принц пригласил лучшего судостроителя тех дней Петта для постройки корабля «Принц Ройял», спущенного на воду через два года.

Генрих обращался к Рэли за советами по самым важнейшим делам. Так, когда герцог Савойский предложил Якову I выдать дочь, принцессу Елизавету, замуж за его второго сына, а наследного принца женить на его старшей дочери, Генрих просил Рэли высказать свое мнение на этот счет.

Рэли ответил, что установление родственных связей между монархами Англии и Савойи бесполезно для первой, ибо герцогство Савойское находится далеко от Англии. Географически, политически и религиозно оно гораздо ближе к исконному врагу ее — Испании. Англия никогда не сможет защитить интересы герцогства, так же как последнее никогда не сумеет оказать помощь Англии. К тому же союз с герцогством может заставить Англию придерживаться нейтралитета в будущей войне Нидерландов с Испанией. Принц еще слишком молод и может подождать с женитьбой. Пока Генрих холост, его отец имеет сильную карту в политической игре. Рэли советовал Генриху оставаться до времени холостым, а когда придет час, жениться на дочери французского короля. Что касается принцессы Елизаветы, то Рэли полагал, что ей лучше выйти замуж за протестантского принца.

Ни королю, ни его канцлеру Сеслу, теперь уже графу Солсбери, не могли нравиться советы, которые исходили от человека, ожидающего смерти в Тауэре, но они не могли не признать их разумность. Предложения принца Савойского были отклонены.

В заключении Рэли написал политические трактаты, такие, как «Прерогативы парламента» и «Правительственный совет». В последнем он высказывал довольно смелую мысль о том, что государь всегда является примером для подражания. Если, например, он пьет, то и в народе распространяется пьянство. Поэтому король должен быть храбрым, мудрым, добрым и справедливым. Рэли называл как раз те качества, которые отсутствовали у Якова I.

Наиболее крупной работой Рэли, написанной в Тауэре, была «История мира», увидевшая свет еще во время его заключения. Рэли задумал колоссальный труд, который предназначался для принца Генриха. Он собирался написать не историю елизаветинского времени, и даже не историю Англии, а историю человечества.

Работа должна была состоять из трех частей. В 1607 г. Рэли начал и в 1612 г. закончил первую часть. На страницах пяти книг он рассказал об истории мира со дня сотворения и до захвата Римом Македонии. Но больше Рэли не возвращался к своему труду — так повлияла на него смерть принца Генриха, последовавшая в ноябре 1612 г.

Генрих почувствовал себя плохо во время свадебной церемонии своей сестры Елизаветы с Фредериком Богемским. Болезнь развивалась стремительно. Доктора ничем не могли помочь принцу. Он умирал. Тогда его мать, королева Анна, послала гонца, к Рэли за его бальзамом. Рэли дал ему бальзам и велел передать королеве, что уверен в его целительных свойствах. Если принц не отравлен, он должен обязательно выздороветь.

Короля не было в Лондоне: он охотился. Тайный совет не решался дать наследнику престола снадобье, полученное от государственного преступника, содержавшегося в Тауэре. Доктора решили попробовать его действие на собаках, на себе и, наконец, на членах Тайного совета. Поскольку и собаки, и доктора, и члены Тайного совета остались живы, решили дать лекарство принцу. Но было уже поздно. Приняв бальзам, он пришел в сознание, казалось, жизнь вернулась к нему. Но скоро он опять впал в беспамятство и вечером 6 ноября скончался.

В том же году, в мае, умер граф Солсбери. Смерть нашла его на пути в Лондон.

Первая часть «Истории мира» была опубликована 29 марта 1614 г., но анонимно. Правда, никто не сомневался в авторстве. Второе издание вышло через три года с указанием фамилии автора и с его портретом.

«История мира» получила широкое признание. Ее с увлечением читали Джон Мильтон и Оливер Кромвель. Последний настоятельно рекомендовал своему сыну Ричарду прочитать эту книгу. Мысль Рэли о том, что история человечества — это история божественного вмешательства, направленного на его моральное улучшение, что бог карает жестоких и несправедливых правителей, пришлась но душе деятелям английской буржуазной революции. Рэли продемонстрировал свою мысль конкретными примерами из английской истории: он показал, что случилось с правителями-тиранами, начиная с Генриха I, который был наказан за несправедливое отношение к брату смертью своего сына, погибшего в море во время бури, и кончая Генрихом VIII, который за жестокое обращение со своими женами и ближайшими советниками был наказан тем, что его дети — Эдуард, Мария и Елизавета, — входившие на английский престол, не оставили потомства и династия Тюдоров прекратила свое существование.

Между тем время работало на Рэли. Его враги либо умерли, либо сильнейшим образом скомпрометировали себя в глазах короля. При дворе сложилась благоприятная для Рэли ситуация, и он предпринял энергичные попытки освободиться из заключения. Зная, что король всегда нуждается в деньгах, Рэли разработал план новой экспедиции в Гвиану, о которой никогда не забывал, и обещал предоставить в распоряжение Якова I несметные богатства «Эльдорадо». 19 марта 1616 г. Тайный совет сообщил Рэли, что король разрешил ему начать подготовку к новой экспедиции, но предупредил, что он не должен появляться при дворе и принимать участие в государственных делах без разрешения на то короля. Рэли также нигде не мог бывать без охраны. Лишь 30 января 1617 г. король распорядился о «полном освобождении» Рэли. Через несколько дней после выхода из тюрьмы Рэли купил за 500 фунтов стерлингов новое судно, названное «Судьба», и начал подготовку экспедиции.

Деятельность Рэли насторожила испанцев. В то время послом Испании в Лондоне был дон Диего Сармиенто де Акуна, более известный как граф Гондомар (этот титул он получил позднее). Гондомар был непримиримым врагом Рэли: он считал его человеком, опасным для Испании, а кроме того, не мог простить Рэли пленение в свое время его родственника — дона Сармиенто де Гамбоа.

Гондомар был обходительным, образованным, умным человеком, блестящим собеседником и талантливым дипломатом. Он сумел установить с английским королем прочные дружественные отношения и, пользуясь этим, старался влиять на его европейскую политику. Особые усилия Гондомар прилагал к тому, чтобы склонить Якова на женитьбу принца Чарльза на испанской инфанте. Испания предлагала в приданое 600 тысяч фунтов стерлингов.

Гондомар задался целью сорвать экспедицию Рэли. Вначале он предложил Рэли охранную грамоту на экспедицию в Гвиану в том случае, если тот согласится на осуществление ее под «испанской протекцией». Рэли решительно отказался. Он прекрасно знал, что означает такая «протекция»: в случае чего ему просто перережут горло. Король Яков также отверг предложение об испанском эскорте: это означало бы признание прав Испании на Гвиану. Рэли продолжал настаивать на том, что Гвиана принадлежит Англии, ибо он оккупировал ее во время своего первого плавания в эту страну. Вероятно, Яков разделял мнение Рэли. Во всяком случае, король полностью был на стороне Рэли, надеясь, что тот привезет много сокровищ. Вообще в предстоящей экспедиции главным была добыча сокровищ, и не обязательно в Гвиане. Если бы Рэли сумел захватить «золотой флот» в 1618 г., стоимость которого оценивалась в 2,5 миллиона фунтов стерлингов, Яков простил бы ему все грехи, как мнимые, так к настоящие.

Гондомар сделал все, чтобы экспедиция провалилась. Он вынудил Якова дать обещание, что если Рэли нанесет какой-либо ущерб собственности Испании или ее подданным, то будет передан испанским властям в Мадрид для наказания, то есть практически для казни. Гондомар потребовал, чтобы король сообщил число и размеры судов экспедиции, их вооружение, порты, которые Рэли намерен посетить, и даты заходов в них, короче, все детали плана экспедиции. Яков передал Гондомару все эти сведения, и тот немедленно отправил их в Мадрид. Рэли знал об этом, но не беспокоился: он был уверен в успехе плавания. «Я так же убежден в том, что найду золото в Гвиане, как в том, что не собьюсь в пути из своей столовой в спальню», — говорил он.

В августе 1616 г. Рэли получил королевский патент на осуществление экспедиции. Документ был скреплен не большой, а малой королевской печатью. Вместо обычного для такого рода бумаг обращения «преданному и любимому» Яков собственноручно написал: «Находящемуся во власти закона». Ведь после выхода Рэли из Тауэра король официально не снял с него обвинение в государственной измене и в патенте напомнил ему об этом. Топор палача оставался над головой Рэли. В то же время Яков, оговаривая для себя пятую часть предполагаемой добычи золота, серебра, жемчуга и драгоценных камней, наделял Рэли всей полнотой власти в период проведения экспедиции, в том числе властью над жизнью и смертью любого из ее участников. Таким образом возникало парадоксальное положение: Рэли мог судить и миловать других, хотя приговор о его смертной казни полностью сохранял свою силу. Графы Эрандел и Пемброк внесли залог в 15 тысяч фунтов стерлингов как ручательство за преданность Рэли королю и его «хорошее поведение». Королевская игра в «кошки-мышки» продолжалась.

Коварный Яков посылал Рэли с относительно небольшим отрядом в страну, которую Испания ни за что не хотела уступать англичанам, сосредоточив там свои войска и построив опорные укрепления. Испанцы ждали Рэли, зная, когда и к какому месту южноамериканского побережья тот подойдет. Рэли же должен был поплатиться жизнью, если хоть один испанец пострадает или испанской собственности будет нанесен малейший ущерб.

«Судьба» была спущена на воду 16 декабря 1616 г. Подготовка экспедиции завершалась. В ее организацию было вложено 30 тысяч фунтов стерлингов, из которых одну треть внес Рэли, распродав почти все свое имущество. Когда Рэли покидал Лондон, у него, по его словам, оставалось лишь 100 тысяч фунтов стерлингов, из которых 45 тысяч он оставил жене, а 55 тысяч взял с собой.

К середине марта 1617 г. экспедиция была готова к выходу в море. Кроме «Судьбы» в состав эскадры входвли «Звезда» (водоизмещением 240 тонн, с 25 орудиями на борту), «Встреча» (160 тонн, 17 орудий), «Джон и Фрэнсис» (150 тонн, 20 орудий), «Хозяин» (80 тонн, 6 орудий) и пиннаса «Паж» (25 тонн). Экипажи всех судов насчитывали 431 человек. Как это часто бывало в те времена, в плавание отправлялись близкие родственники и друзья Рэли. Так, флагманским судном «Судьба» командовал его сын Уот, там же находились его племянник Джордж Рэли и двоюродный брат Уильям Герберт.

12 июня эскадра покинула Плимут, но спустя два дня сильное волнение на море заставило корабли зайти в порт Фалмут. Через несколько дней эскадра вновь вышла в море, и вновь плохая погода вынудила ее прервать плавание и искать убежища. На этот раз в ирландском порту Корк. Наконец 19 августа плавание возобновилось. 6 сентября корабли достигли острова Лансароте в Канарском архипелаге.

Рэли хотел лишь пополнить запасы питьевой воды и сразу же идти дальше. Но остров подвергся нападению пиратов. В стычках с ними были убиты три матроса, принимавшие участие в экспедиции. Некоторые из капитанов судов требовали возмездия. Рэли отказался это сделать; тогда Джон Бейли, капитан «Хозяина», покинул экспедицию и вернулся в Лондон, где распространил слухи о том, что Рэли связался с пиратами. И хотя капитан одного английского судна, стоявшего тогда у острова, вернувшись в Англию, опроверг эти инсинуации, мнение о недостойном поведении Рэли прочно утвердилось в Англии. Яков был крайне озлоблен против Рэли, говорили даже, что он тайно сговорился с Филиппом III о его уничтожении. Действия же Рэли на Лансароте объяснялись тем, что он твердо решил не ввязываться ни в какие инциденты по дороге в Гвиану, честно платил за все то, что брал на корабли, воздерживался от малейшего нарушения прав частной собственности, хорошо зная, что его ждет в противном случае.

Оказалось, что на Лансароте не хватает пресной воды, и Рэли направился к другому острову архипелага — Гомера. Там Рэли получил и провизию, и воду. Жене испанского губернатора острова, англичанке по происхождению, он послал в подарок перчатки. Очарованная его галантностью, она отправила Рэли фрукты, сахар и сухари. Чтобы не остаться в долгу, Рэли подарил губернаторше янтарь, розовую воду, прекрасной работы воротник и картину, изображавшую Марию Магдалину. Та в ответ послала фрукты, свежий хлеб, живых кур. Губернатор дал письмо для Гондомара, удостоверявшее, что Рэли во время пребывания на острове проявил себя наилучшим образом.

Посещение Гомера было единственным приятным эпизодом в течение всего плавания. Покинув остров, эскадра направилась к островам Зеленого Мыса. Погода была скверная. До острова Брава добирались шесть недель вместо обычных двух. Люди тяжело болели. Только на «Судьбе» умерло 44 человека. Корабли подошли к острову 3 октября. Дальше плавание было еще тяжелее. Временами и в дневное время было так темно, что в полдень приходилось зажигать свечи. Шли сильные дожди. Люди продолжали болеть. Заболел и Рэли. 11 ноября его флот достиг берегов Южной Америки. 14 ноября эскадра подошла к Кайенне, где Рэли, который был еще нездоров, попросил доставить его на берег.

После крайне тяжелого плавания англичане наконец попали в «райские условия». Лежа в тени пальм, обдуваемые приятным бризом, с наслаждением вкушая дары здешней земли, которые им в изобилии доставляли индейцы, они быстро стали поправляться. В письме к жене Рэли писал: «Я мог бы стать здесь королем индейцев, если бы был тщеславен, мое имя до сих пор живет среди них. Они снабжают меня свежим мясом и всем, что выращивается в стране, и беспрекословно повинуются мне». Рэли сообщал также жене, что их сын Уот «никогда не был так здоров, как сейчас».

Это письмо Рэли передал капитану Питеру Элли, которого решил отправить в Англию ввиду его болезненного состояния, вместе с докладом об экспедиции, составленным в весьма оптимистических тонах. В феврале 1618 г. Элли на голландском судне достиг берегов Англии. Доклад об экспедиции был издан в конце года под названием «Новости о сэре Уолтере Рэли с правдивым описанием Гвианы». Вопреки ожиданиям Рэли публикация доклада не произвела благоприятного впечатления на английское общество, ибо Элли по приезде на родину стал всячески порочить Рэли, изображая себя его жертвой и распространяя слухи о его бесчестном поведении. И как в случае с Джоном Бейли, верили плохому о Рэли, а не хорошему.

Через три недели люди Рэли достаточно окрепли, и 4 декабря 1617 г. корабли пошли дальше, держа курс к устью Ориноко, откуда должна была начаться экспедиция к золотым копям «Эльдорадо».

Возвращение в «Эльдорадо»

Хотя послание Рэли к жене было написано в радужных тонах, в нем ощущалась грусть. Рэли чувствовал себя очень плохо. Долгие годы, проведенные в сыром и холодном Тауэре, пагубно повлияли на его здоровье. Он был настолько слаб, что не смог сам возглавить поход к золотым копям Гвианы. Командовать экспедицией он назначил Лоуренса Кеймиса. 10 декабря Кеймис повел 400 человек в глубь страны. Одним из отрядов командовал сын Рэли — Уот.

Рэли остался на корабле. В это время до англичан дошли слухи, что к устью Ориноко идет испанский флот. Поэтому Рэли повел свою эскадру к Пунта-Галло, расположенному в юго-западной части Тринидада, где стал поджидать испанские корабли. Чтобы не терять времени даром, он предавался одному из любимых своих занятий: собирал целебные травы. Рэли пытался завязать торговые отношения с испанцами, но безуспешно. Его попытки привели лишь к тому, что двое из его людей были убиты.

Тем временем пять судов с наименьшей осадкой («Встреча», «Уверенность» и три плоскодонки), которыми командовал Кеймис, шли по Ориноко к городу Сан-Томе. Рэли считал, что существовали две главные золотые копи. Одна там, где он в 1595 г. нашел камни с содержанием золота, то есть в трех-четырех милях от Сан-Томе, недалеко от горы Инокури. Другая — к востоку от первой, на расстоянии 20 миль, у горы Аио.

Рэли поручил Кеймису занять позицию в трех милях к западу от Аио и не давать испанцам возможности подойти к копи. Кеймис должен был лишь проверить сведения о ней, чтобы затем вместе решить, как говорил Рэли, «отвечает она нашим желаниям или нет». Только в том случае, если копь окажется «королевской», то есть богатой золотом, и испанцы нападут на английский отряд, Кеймису разрешалось нанести ответный удар и отогнать испанцев как можно дальше. Но если копь не окажется таковой, Кеймису предписывалось отступить, захватив корзину-другую золота, чтобы доказать королю, что копь — не плод воображения Рэли. Ведь в конце концов он никогда не говорил, что эта копь очень богата, а лишь утверждал, что она действительно существует. Отправляя Кеймиса в экспедицию, Рэли неоднократно подчеркивал, что он должен быть чрезвычайно осторожен и осмотрителен.

Но Кеймис разрушил все планы Рэли и привел экспедицию к катастрофе. Он слышал, что коренные жители Гвианы ненавидят испанцев, и надеялся подбить их на восстание. Кеймис вопреки инструкции Рэли не занял позицию к западу от горы Аио, а 2 января 1618 г. высадил войска в нескольких милях от Сан-Томе вниз по течению Ориноко.

Начальник гарнизона в Сан-Томе дон Диего де Акуна (возможно, родственник испанского посла в Лондоне Гондомара), предупрежденный заранее из Мадрида об экспедиции Рэли, приготовился к обороне города. Когда вечером того же дня три английских судна по приказу Кеймиса подошли к Сан-Томе, испанцы открыли по ним огонь. Англичане высадились у самого города. Поздно ночью испанцы неожиданно напали на их лагерь.

Англичан охватила паника. Офицерам, и среди них Уоту Рэли, стоило большого труда удержать матросов от бегства. Особую храбрость проявил Уот: бросившись со своими людьми в контратаку, он заставил испанцев отойти в город. Преследуя неприятеля, англичане ворвались иа улицы Сан-Томе. Здесь Уот был смертельно ранен. Кеймису теперь не оставалось ничего другого, как захватить город, что он и сделал. Но большинство испанцев сумело укрыться на защищенном острове Сейба, расположенном на реке Ориноко.

Наутро англичане хоронили своих убитых. Кроме Уота Рэли погибло еще четыре человека. У испанцев также были убитые, и в их числе Диего де Акуна.

Став хозяином Сан-Томе, Кейгмис, казалось бы, должен был заняться поисками ближайшей к городу копи. Но он растерялся и не знал, что ему предпринять. Кеймис двадцать лет слышал об этой копи, но не представлял, где она может находиться. В нерешительности он провел в городе несколько дней. Большого труда стоило ему составить письмо Рэли, в котором он сообщал о смерти его сына. Кеймис также писал, что все дома в Сан-Томе обысканы, но ни золота, ни серебра не обнаружено. Письмо было отправлено с Питером Эндрю, которого сопровождал проводник-индеец. Кеймис посылал Рэли также «пакет с бумагами»; в нем находилось и письмо испанского короля от 17 марта 1617 г. (то есть оно было послано еще до того, как Рэли покинул Темзу), в котором сообщались все подробности предстоящего плавания Рэли.

Наконец Кеймис с группой солдат на двух шлюпках отправился на поиски копи. Но англичане были обстреляны с острова Сейба и, потеряв убитыми и ранеными девять человек, вернулись назад. После этого Кеймис предпринял исследование Ориноко, пройдя по ней 150 миль (испанцы утверждали, что 300). Когда он вернулся, то увидел, что Сан-Томе сожжен его солдатами.

Кеймис и не пытался найти копь у горы Аио. Он все говорил о необходимости искать другую копь. Остальные члены экспедиции с полным основанием спрашивали Кеймиса, задем он совершает столь далекое плавание в поисках золота, когда, возможно, копь находится лишь в 20 милях от Сан-Томе? Люди требовали возвращения к побережью, и Кеймис вынужден был согласиться. 1 февраля англичане покинули Сан-Томе. Из 400 солдат и матросов, начавших экспедицию, назад вернулись лишь 150. 2 марта Кеймис встретился с Рэли.

Рэли получил пйсьмо Кеймиса 13 февраля. Каждая фраза пронзала его сердце. Ничего худшего ему не могли бы сообщить. Смерть сына была для него страшным ударом. Позднее он писал жене: «Я до сих пор не знал, что такое печаль». Чем больще Рэли узнавал об экспедиции Кеймиса, тем горше ему становилось. Казалось, старый приятель делал все, чтобы его погубить. Кровавые стычки с испанцами, разграбление и сожжение Сан-Томе! Рэли понимал, что его ждет по возвращении на родину.

В свое оправдание Кеймис выставил весьма нелепые аргументы. Он говорил, что местность около копи очень холмиста и покрыта непроходимым лесом, что они взяли мало продовольствия, что испанцы сосредоточили огромные силы в этом районе. Кроме того, Кеймис, как он утверждал, боялся, что Рэли умер либо от болезни, либо получив известие о смерти сына.

Рэли отверг все доводы Кеймиса. Он лишь выразил надежду, что тот сумеет оправдать себя перед королем и Тайным советом, но пусть не рассчитывает на его, Рэли, сочувствие и поддержку.

Через несколько дней Кеймис пришел в каюту Рэли и показал письмо, написанное им графу Эранделу, одному из поручителей Рэли. Кеймис просил рассматривать это письмо как его извинение за неудачу экспедиции. Но в письме Рэли нашел все прежние объяснения и доводы и отказался их принять. Кеймис спросил, окончательное ли это решение. Рэли ответил утвердительно. Со словами «Я теперь знаю, как мне поступить» Кеймис вернулся в свою каюту. Почти тотчас там раздался пистолетный выстрел. Ничего не подозревая, Рэли послал слугу узнать, кто стрелял. Кеймис сказал, что это он случайно выстрелил, не зная, что пистолет заряжен. Рэли успокоился. Но когда спустя полчаса в каюту Кеймиса вновь вошел слуга, он нашел его лежащим с ножом в сердце. Пуля лишь слегка задела ребро, и Кеймис завершил самоубийство, ударив себя ножом в левую часть груди.

Рэли не выразил сожаления по поводу самоубийства Кеймиса. Он еще более ожесточился, узнав из испанских бумаг, присланных Кеймисом, что копь находится лишь в двух часах пути от Сан-Томе и работы там были прекращены из-за нехватки рабочей силы. Рэли приказал вернуться в Ориноко, но его капитаны не повиновались. Рэли уже не мог заставить их выполнять свой приказ: его авторитет был подорван провалом экспедиции. Капитаны Уолластон и Уитни решили отправиться к острову Гренада, чтобы попытаться захватить испанские корабли, идущие на родину. Они звали с собой и Рэли, говоря ему с грубой откровенностью, что если он вернется в Англию, то его можно считать мертвым.

Беспорядок в эскадре достиг наивысшей стадии, когда английские суда были у острова Сент-Кристофер. Рэли высадил в плоскодонки тех, кто был настроен наиболее враждебно, и отправил их на родину под командой своего двоюродного брата Уильяма Герберта. Примерно в это же время эскадру покинул и капитан Роджерс Норт, направившийся в Англию. Флот Рэли распался, ои утратил над ним контроль. Планы на будущее становились все более и более нереальными. Рэли собирался идти к Ньюфаундленду, там провести ремонт судов и отдохнуть, а затем вернуться к устью Ориноко, чего бы это ни стоило. Он также надеялся захватить испанский «золотой флот». Но скоро Рэли убедился, что никто его не поддерживает. Он послал с Нортом письма на родину. В одном из них, адресованном государственному, секретарю Ральфу Уинвуду и датированном 21 марта, Рэли дал отчет о всех перипетиях экспедиции и обстоятельствах самоубийства Кеймиса. Он жаловался на то, что король, совершенно о нем не заботясь, сообщил все детали его плавания испанцам. «Что станет со мной теперь, я не знаю. Я не буду прощен в Англии, и мое имущество отберут. И дадут ли какой-то другой принц или страна мне хлеб, неизвестно». Рэли просил не верить злым наветам людей, вернувшихся в Англию с Гербертом.

Но Рэли напрасно взывал к Уинвуду. Тот внезапно умер, и дошедшее до Лондона письмо читал уже его преемник Роберт Ноунтон, относившийся к Рэли, в отличие от Уинвуда, недоброжелательно.

Тогда же Рэли послал очень грустное письмо жене: «Я едва жив, и ты уже знаешь почему. Уитни... которому я доверял больше, чем кому-либо из капитанов моего флота, покинул меня у Гренады, а с ним и Уолластон. Так что у меня сейчас лишь пять судов, одно из которых я посылаю домой...».

Вскоре от Рэли ушли и остальные капитаны, и он направился к Ньюфаундленду один. Во время пути Рэли обнаружил, что около сотни человек из его экипажа сговорились захватить судно, чтобы пиратствовать на нем. Рэли вызвал их на откровенность, и они признались, что не хотят возвращаться ни в Англию, ни в Гвиану. Рэли удалось уговорить их плыть в Ирландию, обещав, что они будут прощены.

Здоровье Рэли по-прежнему было очень плохим, но ему приходилось почти все время бодрствовать: он опасался, что заговорщики отступятся от своих слов и схватят его.

26 мая «Судьба» прибыла в ирландский порт Кинсейл. Там уже стояли три корабля его эскадры. Капитаны судов встретили его враждебно. Враждебной была и встреча на берегу. Там уже было известно о провале экспедиции, о сожжении Сан-Томе и о реакции короля Якова.

Роджер Норт дал королю полный отчет о плавании, стараясь подчеркнуть его положительные стороны. Но Яков уже все знал от Гондомара, получившего сведения из Мадрида. Едва дождавшись, чтобы объявили о его приходе, Гондомар бросился к Якову, крича: «Пираты! Пираты! Пираты!» Он напомнил королю его обещание отправить Рэли в Мадрид для суда над ним.

Яков был занят переговорами с Филиппом III о женитьбе своего сына на испанской принцессе и никак не хотел раздражать его. 9 июня Яков подписал документ, в котором говорилось о его «глубоком возмущении» эксцессами, допущенными Рэли. Король подчеркивал, что ему известно о них лишь по слухам, и просил всех, кто что-либо знает о преступлениях Рэли, безотлагательно сообщить об этом Тайному совету. Документ был опубликован 11 мая, а на следующий день первый лорд Адмиралтейства издал приказ об аресте Рэли.

21 июня «Судьба» подошла к Плимуту. Рэли поставил корабль на мертвый якорь и отослал паруса и такелаж на берег. Оп не намеревался немедленно бежать из Англии. В тот же день Рэли написал одному из своих родственников, что мог бы сделаться пиратом, поскольку обладает превосходным судном, «лучше которого нет на свете», и многие из его людей желали этого. Во время плавания, особенно при разграблении Сан-Томе, он захватил у испанцев различные ценности, по его оценке, стоимостью 100 тысяч фунтов стерлингов. Имея такие средства, он мог бы собрать компанию, с которой весьма затруднил бы морское сообщение с Европой. Но он не стал этого делать. Хорошо ли, плохо ли, но он дома.

Леди Рэли встретила мужа в Плимуте, и они жили там в доме Дрейка. Рэли приводил в порядок дела после плавания. Лишь в десятых числах июля супруги Рэли направились в Лондон. Но только они проехали немногим более 20 миль, как были остановлены вице-адмиралом Стакли, который сказал, что имеет приказ арестовать Рэли. Хотя у Стакли не было с собой официального документа, Рэли поверил ему на слово, и они повернули обратно в Плимут. Стакли был племянником Ричарда Гренвилла и, таким образом, кузеном Рэли. Его отец Джон Стакли принимал участие в одном из плаваний в Вирджинию.

Прошло еще несколько странно тихих дней. Все ждали, что Рэли попытается скрыться из Англии. Казалось, ничто ее препятствовало ему. Леди Рэли уговаривала мужа сделать это и даже договорилась с двумя французскими капитанами из Ла-Рошели, Флори и Ле Грандом, что они переправят Рэли через канал. Однажды ночью Рэли отправился к берегу, где стояло судно Флори, но, неожиданно передумав, повернул назад. Возможно, в нем заговорила гордость, и он, человек чести, устыдился ночного бегства.

В Лондоне распространились слухи, что Рэли слишком тяжело болен для того, чтобы предпринять поездку. И он остался в Плимуте. Но 23 июля Тайный совет дал категорический приказ Стакли доставить Рэли в столицу. 25 июля Рэли, его жена и несколько слуг покинули Плимут.

В гостинице Брентфорда, расположенного недалеко от Лондона, Рэли встретил француза Давида де Новьона, который передал ему записку от французского посла в Лондоне Ле Клерка. Посол выражал желание встретиться с Рэли. Тот ответил согласием. 7 августа Рэли прибыл в Лондон, а на следующий день его посетили Ле Клерк и де Новьон. Встреча состоялась в присутствии друзей Рэли, так что о ее секретности не могло быть и речи. Во всяком случае, Тайный совет знал о ней.

Ле Клерк предложил Рэли бежать во Францию. Французский король намерен использовать его, чтобы помешать сближению Англии с Испанией, которое должно произойти после женитьбы английского принца на испанской принцессе. Посол сказал, что королева Анна решительно против этой женитьбы и что она попытается защитить Рэли перед Яковом.

Рэли согласился бежать во Францию, но только не на французском корабле. Он решил воспользоваться переданным ему ранее предложением некоего Эдварда Коттрелла, одного из служащих Тауэра, который помогал Рэли во время его второго заключения в Тауэре. Стакли также вызвался помогать. Они обещали доставить Рэли к устью Темзы, откуда знакомый Рэли боцман Харт должен был перевезти его во Францию на своем паруснике.

Решили отправиться в ту же ночь. Коттрелл с двумя лодками ждал Рэлй на берегу Темзы. Он появился в шляпе с широкой зеленой лентой, с нелепой фальшивой бородой, в руках у него был дорожный мешок и четыре пистолета.

Стакли с сыном, Харт и слуга Рэли ждали его у лодок. Рэли отдал два пистолета Стакли, и они отчалили. Вдруг Рэли увидел большую шлюпку, которая шла за ними. Рэли решил, что его предали, но Стакли стал возмущаться подозрительностью Рэли и заявил, что очень сожалеет, что принял участие в этом рискованном предприятии.

Когда беглецы достигли Гринвича, рядом с ними прошла какая-то лодка. Опять у Рэли возникло подозрение в предательстве. Наконец они достигли того места, где Рэли должен был пересесть на парусник Харта. И действительно, недалеко показались два или три парусника, но Харт сказал, что среди них нет его судна. Тут уж Рэли окончательно убедился в том, что он окружен предателями. Лодки подошли к берегу, где Стакли заявил Рэли, что от имени английского короля арестовывает его.

За свое предательство Стакли получил тысячу фунтов стерлингов. Многие его осуждали, и он даже пожаловался на это Якову. «Если бы я вешал всех, кто плохо о тебе говорит, то не хватило бы деревьев в моем королевстве», — ответил Яков. Позднее Стакли был обвинен в крупном мошенничестве и приговорен к смертной казни; Казнь, однако, была ему заменена тюремным заключением. В тюрьме он сошел с ума и умер в августе 1620 г.

Рэли был доставлен к Лондон и в третий раз заключен в Тауэр.

Казнь

Все друзья и враги Рэли были теперь уверены, что ему уготована близкая смерть. Не сомневался в этом и Гондомар, тем более что у него было письмо из Гринвича от фаворита короля Джорджа Виллирса, датированное 26 июня, в котором тот писал, что «его величество будет так же суров в наказании (Рэли и его людей. — К.М.), как если бы они сделали то же самое с каким-либо городом Англии», то есть сожгли его, как был сожжен Сан-Томе. В письме говорилось, что золото и сокровища, захваченные Рэли, будут возвращены Испании.

Весной 1618 г. Гондомар должен был вернуться в Мадрид, но, когда узнал о прибытии Рэли, остался в Англии. Испанский посол покинул Лондон 15 июля, когда было уже совершенно очевидно, что король и Тайный совет выполнят свои обязательства перед Филиппом III. Переговоры о династическом браке шли к успешному завершению. Порукой тому была голова Рэли.

Шли дни, но никакого сообщения о дальнейшей судьбе Рэли не было. Лондон был полон самых противоречивых слухов: говорили, что Рэли будет казнен за свои старые преступления, что Рэли тотчас же казнят за новые злодеяния, что Рэли будут сначала держать в заключении, а казнят позднее, наконец, что Рэли будет прощен, учитывая ходатайство королевы, и поселится за границей.

Трижды Рэли был опрощен комитетом Тайного совета, состоявшим из лорда Фрэнсиса Бэкона, архиепископа Эбботта, графа Уорсестера, Эдварда Коука, Юлиуса Сезара и Роберта Ноунтона. Комитет нашел, что в деле Рэли много неясного. Например, есть основания считать, что сам король юридически так же виновен, как и Рэли, за то, что произошло в Гвиане. Рэли причинял ущерб испанской собственности и убивал испанских подданных на предположительно испанской территории. Но если местом преступления Рэли была испанская территория и король знал, что она принадлежит Испании, почему же тогда он послал туда вооруженную экспедицию? Если упомянутая территория не испанская, а английская, тогда, естественно, Рэли не совершил никаких преступлений. У комитета возникло много других вопросов. Думал ли вообще Рэли искать золотые копи? Члены комитета были уверены, что нет. Многие участники экспедиции считали, что Рэли провел их как дураков: завлек в плавание баснями о золотых копях, которых, как ему было хорошо известно, вообще не существовало. Получил ли Рэли перед уходом в плавание какие-то тайные инструкции короля? Еще из Плимута он написал письмо лорду Кэрью, в котором объяснил все случившееся за время экспедиции и выразил удивление тем, что король недоволен нападением на Сан-Томе. «Со времени моего прибытия в Ирландию, — писал Рэли, — я немало встревожен разговорами о том, что впал в немилость его величества за захват города в Гвиане, который был во владении испанцев». Эти слова, по мнению комитета, намекали на какую-то договоренность с королем.

Комитету требовалось время для рассмотрения этих и других вопросов. Было опрошено много людей, связанных с экспедицией в Гвиану и попыткой побега Рэли во Францию. Они вызывали Давида де Новьона и пытались допросить Ле Клерка, который, однако, отказался прийти, ссылаясь на свои дипломатические права. После этого ему было запрещено выходить из дома. Такое обращение с послом вызвало серьезное ухудшение отношений между Францией и Англией.

Отказ Ле Клерка отвечать на вопросы Тайного совета сделал еще более ценными признания самого Рэли. Перед заключением Рэли в Тауэр была составлена опись его личных вещей. Он имел с собой карты Гвианы и Панамы, несколько описаний проб «гвианской руды» и серебра, «гвианского идола» из золота и меди, гиацинтовую печать, отделанную золотом, с выгравированным на ней Нептуном, личную печать со своим гербом из серебра, слиток высококачественного золота и еще один слиток более низкого по качеству золота, 63 золотые пуговицы с бриллиантами, золотую цепь с бриллиантами, кольцо с девятью бриллиантами, золотой ларец, наполненный бриллиантами, бриллиантовую брошь с рубином посередине, бриллиантовое кольцо, подаренное королевой Елизаветой.

Золото и драгоценные вещи, которые легко можно было унести с собой карты, представлявшие несомненный интерес для французского правительства, свидетельствовали о том, что Рэли действительно надеялся бежать во Францию. Но члены комитета Тайного совета прекрасно представляли себе теперь все трудности, связанные с обвинениями Рэли. Поэтому они поспешили снять с себя это бремя. 11 сентября комитет поручил одному из правительственных чиновников, сэру Томасу Уилсону, добиться от Рэли саморазоблачительного заявления. Уилсону также вменялось в обязанность неотступно следить за Рэли. Для этого он переселился в Тауэр и находился с Рэли ежедневно с утра до ночи, даже ел вместе с ним. Никто не мог встречаться с заключенным без разрешения Уилсона. Он подолгу беседовал с Рэли, задавая ему каверзные вопросы, записывал все, что тот говорил, и сообщал Тайному совету. При этом Уилсон прикидывался простаком, хотя на самом деле был достаточно хитрым и изворотливым интриганом.

Стараясь сломить Рэли, Уилсон перевел его из относительно хорошего помещения в маленькую камеру под самой крышей одной из башен Тауэра. «Так он будет ближе к небесам, — писал Уилсон лорду-канцлеру Ноунтону, — и отсюда некуда бежать, кроме как в ад». Он ужесточил тюремный режим для Рэли, не считаясь с тем, что тот был серьезно болен.

На теле Рэли были многочисленные язвы, и он нуждался в человеке, который бы ежедневно ему их перевязывал. Он страдал от периодических приступов лихорадки. Постоянно напоминала о себе рана, полученная в Кадисе. У него болела печень. «Я болен и слаб», — писал Рэли жене.

Но ничтожному Уилсону было не по силам одержать интеллектуальную победу над таким человеком, как Рэли. Нужного Тайному совету признания Рэли так и не сделал. Тогда Тайный совет предложил Рэли обратиться непосредственно к королю, полагая, что в письме он волей-неволей признает свою вину. 24 сентября Рэли направил Якову письмо, содержание которого разочаровало лордов. Рэли продолжал отрицать все обвинения, выдвинутые против него.

Тайный совет проявлял все большее нетерпение. Уилсону и его жене, которая была уполномочена расспрашивать Рэли вместе с мужем, были даны инструкции допросить леди Рэли. Последняя находилась под домашним арестом с 20 августа. Но разговоры с ней, так же как и ознакомление с содержанием ее писем, ничего не дали. Становилось похоже, что у обвинения нет никаких доказательств вины Рэли. 11 октября Рэли вернули в прежнее помещение, а через четыре дня Уилсон был отстранен от своих обязанностей в Тауэре.

18 октября состоялось заседание комитета Тайного совета под председательством Бэкона, рассмотревшего дело Рэли и сообщившего свое мнение королю. Комитет напоминал, что Рэли в 1603 г. был приговорен к смерти за государственную измену и до сих пор с него юридически не было снято ни одно обвинение, послужившее основанием для вынесения смертного приговора. Следовательно, король может просто дать приказ о казни Рэли на основании приговора 1603 г., но казнь старого человека за преступления пятнадцатилетней давности будет выглядеть неоправданно жестоким, кровавым актом. Поэтому король может приказать начать новое публичное расследование всем составом Государственного совета, но уже по обвинениям, связанным с его последней экспедицией в Гвиану.

Король в общем согласился со вторым предложением, но возражал против публичного расследования, которое, по его мнению, могло привести к росту популярности Рэли: тот уже хорошо показал свои способности в защите. Король также не согласился, чтобы дело Рэли рассматривалось полным составом Государственного совета, считая, что это было бы для него слишком большой честью.

Таким образом, слушание дела Рэли было поручено тому же комитету Тайного совета, в прежнем его составе, и должно было вестись закрыто.

Первое заседание состоялось 22 октября и длилось четыре часа. Рэли снова отверг все обвинения. В частности, он сказал, что был уверен в существовании золотых копей в Гвиане. Наличие у экспедиции необходимого для добычи золота оборудования стоимостью 2 тысячи фунтов стерлингов убедительное тому доказательство. Враждебные действия против испанцев были предприняты лишь после того, как те первыми напали на англичан. Что касается его планов нападения на «золотой флот» (капитаны, принимавшие участие в экспедиции, заявили, что Рэли в их присутствии говорил о таких намерениях),, то он лишь упомянул о такой возможности, когда попытка найти золотые копи окончилась неудачей. Это был просто разговор, не более, подчеркнул Рэли.

Через два дня Рэли предстал перед Тайным советом в Уайтхолле, где ему сообщили, что есть приказ о его казни. Рэли лишь попросил, чтобы ему отрубили голову, а не вешали, не вырезали внутренности и не четвертовали, как это было назначено приговором 1603 г. После этого Рэли был доставлен обратно в Тауэр. 28 октября, в 8 часов утра, Рэли разбудили и повели в Вестминстер. Там Рэли услышал удивительное по своей нелогичности и противоречивости заявление. Лорд Элвертон, подводя итоги разбирательства, неожиданно заговорил о высоких достоинствах Рэли, назвав его «звездой, на которую с восхищением взирает весь мир». Но, сказал он, существует смертный приговор, вынесенный Рэли в 1603 г. и не приведенный до сих нор в исполнение по милосердию короля. Теперь его величество пожелал привести этот приговор в исполнение.

Таким образом получалось, что Рэли, заключённый в Тауэр и обвиненный в преступлениях, совершенных во время последней экспедиции в Гвиану, должен был лишиться жизни по приговору, не имевшему никакого отношения к этому делу.

Клерк прочитал приговор и попросил Рэли поставить свою подпись, что тот и сделал. Затем Рэли спросили, не хочет ли он что-нибудь сказать перед исполнением приговора. Рэли извинился за свой слабый голос (у него был сильный приступ лихорадки), и начал свою речь. Он опять отверг все обвинения, новые и старые, выдвинутые против него. Рэли сказал, что не дорожит своей жизнью: он стар и слаб и все равно скоро умрет, а просит лишь о некоторой отсрочке казни. «Я хотел бы, чтобы меня выслушали в день моей смерти. А теперь я призываю в судьи бога, перед которым я скоро предстану, что никогда не предавал его величество... и прошу всех вас молиться за меня». В тот же день король подписал распоряжение о приведении смертного приговора в исполнение.

Только одного удалось добиться Рэли: ему обещали, что он будет обезглавлен, как просил, без четвертования, и вырывания внутренностей.

Казнь была назначена на 29 октября. В этот день по традиции должен был состояться большой праздник, устраиваемый лордом-мэром Лондона. Король полагал, что большинство лондонцев отправятся в Сити для участия в различных праздничных шествиях и церемониях и казнь Рэли пройдет незаметно.

Поскольку казнь была, назначена на следующий же день, решили не возвращать Рэли в Тауэр, а поместить его в монастыре святого Петра в Вестминстере. По дороге туда Рэли увидел в толпе своего приятеля Хью Бистона и спросил его, придет ли он завтра утром на казнь. Сэр Хью ответил, что, конечно, придет, но не знает, удастся ли ему найти место, где встать. На что Рэли иронически заметил: «Но вы должны что-то предпринять, чтобы обеспечить себе такое место. Что же до меня, то я за свое место уверен».

Король спешил с казнью Рэли. Он отверг все просьбы о помиловании, даже просьбу королевы Анны. Он игнорировал советы своих приближенных, выступавших против казни Рэли по политическим соображениям. Перед Яковом открывалась, как ему казалось, возможность достижения прочного мира с Испанией, и он желал поскорее устранить все мешавшее этому. Испанское правительство требовало головы Рэли, и Яков дал им ее.

Но он просчитался. Рэли, который при жизни никогда не был широко популярен, после смерти стал национальным героем. По иронии судьбы брак в конце концов так и не состоялся. В Англии знали, что Рэли всю жизнь считал Испанию опаснейшим врагом. Он был символом «старой, доброй Англии», последним оставшимся в живых героем, участвовавшим в разгроме «Непобедимой армады». И именно Рэли был принесен в жертву ради чужеземной католической принцессы, которую никто в Англии и в глаза не видел. В те времена говорили: «Смерть Рэли создаст более трудное положение для испанской партии в Англии, чем это было бы, если бы он остался в живых».

Ожидая казни, Рэли был спокоен и весел. Он принял многих посетителей, постарался привести в порядок свои дела, отдал на этот счет необходимые распоряжения. И успевал еще писать стихи.

Поздно вечером к нему пришла жена. Целый день она пыталась уговорить лордов просить Якова о помиловании Рэли. Но ничего не добилась, кроме разрешения забрать его тело после казни. Она сказала об этом Рэли. «Прекрасно, дорогая Бесс, — ответил он, — что ты сможешь распоряжаться мертвым телом, ибо тебе это не всегда удавалось, когда оно было живым». Юмор не покинул Рэли даже в столь трагической ситуации.

После ухода жены Рэли заставил себя уснуть часа на четыре. Потом он встал и приготовился к предстоящему событию. В 8 часов утра к Рэли пришел шериф, чтобы вести его на казнь.

Эшафот был установлен у здания парламента. Король ошибся, полагая, что лондонцы по случаю праздника устремятся в Сити. Собралась огромная толпа. Чтобы сдержать людской напор, были поставлены деревянные заграждения, но все равно шериф с большим трудом пробивал дорогу к эшафоту. Давка была такая, что Рэли задыхался и был близок к обмороку, когда наконец взобрался на эшафот.

Было холодное октябрьское утро, и около эшафота жгли костры, у которых грелись шерифы. Они предложили Рэли спуститься к ним, чтобы тоже погреться, но он отказался. «Если казнь задержится, — сказал Рэли, — может начаться приступ лихорадки, и люди подумают, что я трясусь от страха».

С эшафота Рэли оглядывал толпу, улыбаясь и приветствуя друзей и знакомых. Среди многочисленной знати, прибывшей на казнь Рэли, былй графы Эрандел и Оксфорд.

Офицеры призвали соблюдению тишины. Разноголосый шум толпы мгновенно стих. Рэли начал свою последнюю речь. Он извинился прежде всего за то, что у него, слабый голос. Два дня его сильно лихорадило, и новый приступ мог начаться в любое время. Поэтому, продолжал он, если вы заметите, что мой голос срывается, знайте, что это происходит от болезни, а не от страха. Рэли сделал небольшую паузу и продолжал говорить. Он заметил, что лорды, собравшиеся на балконе дворца, разбирают не все его слова, и сказал, что попытается говорить громче. Но Эрандел просил Рэли не делать этого. Лучше, заметил он, мы спустимся вниз. Когда лорды подошли к эшафоту, Рэли поздоровался с каждым из них за руку и продолжал свою речь.

«Король, — сказал Рэли, — обвинил меня в двух главных преступлениях: французском заговоре и оскорблении его величества. Но я клянусь, что не виновен ни в одном из них. Никогда я не имел никаких связей с королем Франции, и у меня не было намерений служить французам в ущерб своей стране. Я хотел бежать во Францию, но лишь для того, чтобы спасти свою жизнь. Обвинения же в оскорблении короля не что иное, как злобная клевета». Рэли отверг и обвинение в том, что не хотел возвращаться в Англию после провала экспедиции: «Напротив, именно я заставил мятежников на ״Судьбе» плыть на родину». Тут Рэли повернулся к графу Эранделу: «Находясь на борту моего корабля перед отплытием, вы сказали, что просите меня лишь об одном: чтобы я вернулся в Англию независимо от того, каким будет предстоявшее плавание, успешным или неудачным. И я поклялся вернуться».

«Да, это правда, — отвечал Эрандел. — Это были последние слова, которые я от вас тогда услышал».

Речь Рэли продолжалась более получаса. Кончив, он произнес молитву, пожал руки всем присутствовавшим дворянам и шерифам. Обнимая графа Эрандела, Рэли сказал: «Я отправляюсь в далекое путешествие и потому хочу проститься с вами».

Рали попросил показать ему топор. Палач колебался, но Рэли настаивал: «Дай мне взглянуть на него. Не думаешь ли ты, что я его боюсь?» Он провел пальцем по острию топора. «Это сильное лекарство, — заметил Рэли шерифу, — но лишь оно сможет вылечить меня от всех моих болезней».

По традиции палач встал на колени перед Рэли и попросил у него прощения. Рэли, положив руку ему на плечо, с легким сердцем простил его. Палач спросил Рэли, завязывать ли глаза. Рэли отказался: «Если я не боюсь самого топора, то что же мне пугаться его тени». Потом Рэли опустился на колени и положил голову на плаху. Кто-то из толпы сказал, что голова повернута на запад, а не на восток, как полагается. Рэли ответил: «Это не столь важно, где лежит голова, лишь бы сердце было па месте». Но позицию изменил.

Палач стоял в нерешительности. «Что же ты медлишь? — воскликнул Рэли. — Ударь, ударь скорее!» Первый удар был смертельным. Вторым ударом голова была отделена от туловища. Палач поднял ее за волосы, демонстрируя собравшимся, но он не произнес, как того требовал обычай: «Смотрите на голову предателя!» Из толпы раздался голос, произнесший более подходящую к случаю фразу: «У нас теперь не у кого отрубить подобную голову!»

Голова Рэли была положена в красную кожаную сумку, а тело .завернуто в бархатную мантию. Леди Рэли похоронила тело мужа в церкви святой Маргариты в Вестминстере. Голова же была бальзамирована и хранилась у Элизабет Рэли двадцать девять лет, до самой ее смерти.

Так окончил свою жизнь неистовый «елизаветинец». В Мадриде могли быть довольны.

Но законы истории неумолимы. В год казни Рэли началась Тридцатилетняя война. В ходе этой и последовавших войн Англия и Франция нанесли Испании удары, низвергшие ее на положение второстепенной европейской державы.