Пьесы

Отец, 47 лет.

Мать.

Янус.

Юки.

Лилия.

Майор госбезопасности, 58 лет.

Лейтенант милиции, 22 лет.

Сержант

Милиционер — сотрудники милиции.

Философ.

Супербой.

Секс-бомба.

Мурка.

Время действия — середина 70-х годов.

Действие первое

Действие происходит на фоне черного занавеса и светло-лиловых щитов.

Гостиная. Здесь в беспорядке стоят модные легкие стулья и кресла; низкий, с прямоугольной массивной доской стол. Посередине — секционная полка, на ней — книги и керамика, за полкой — кушетка. На стене слева — работа Вийральта[27]: обнаженная лежащая берберка. Справа, чуть повыше, — значительно более крупная по формату ультрамодернистская картина, на которой в резкой цветовой гамме изображена уродливо вытянутая человеческая фигура.

В гостиной м а т ь и о т е ц. В первый момент кажется, будто тихо сидящая слева за пишущей машинкой очень просто одетая мать одних лет с отцом — в ее пышных темных волосах довольно сильно проступает седина; на самом же деле она моложе его. Мать еще вполне привлекательна, но, болезненно ревнуя мужа, часто бывает нервной и неуравновешенной. Временами кажется простодушной, однако за этим скрывается острый ум; если дело касается интересов семьи, особенно сына, она бывает даже жестока. У отца приятная внешность (сам он считает себя на редкость красивым мужчиной). Высокий, сильный, гибкий. На лице его постоянное выражение мировой скорби — так, считает он, должен выглядеть высокоэрудированный человек. Одет с элегантной небрежностью. Вел бы себя еще легкомысленнее, если бы не боялся сплетен. М а т ь — ей надоело ждать — тихо встает и уходит. Отец, не заметив этого, в задумчивости шагает по сцене. Вдруг он почувствовал отсутствие жены. Поворачивается — место за пишущей машинкой пусто.

О т е ц (недовольно). Жена?.. Жена!

М а т ь сразу же появляется справа. Отец делает нетерпеливый жест рукой в сторону пишущей машинки. Мать послушно садится на место.

О т е ц (снова молча шагает, листает газеты, которые держит в руках, останавливается; раздраженно). Прошу тебя, не пыхти! Сиди тихо и жди.

М а т ь. Я и сижу тихо.

О т е ц. Как же ты сидишь тихо, если ты со мной споришь?! Я должен скон-цен-три-роваться. Написать статью о проблемах современной молодежи — это тебе не «здрасте» сказать знакомому! Приходится с предельной осторожностью взвешивать слова. Подобная задача, мягко говоря… крайне неприятна.

Справа входит Я н у с — высокий юноша симпатичной наружности. Его что-то тяготит, но он это умело скрывает. На нем ладно сшитый темный костюм. Заметив предостерегающий жест матери, Янус останавливается у секционной полки. Отец не замечает его.

Ну ладно. Давай продолжим… (Диктует с неожиданным пафосом.) «Никто не должен препятствовать приходу нового…

Мать торопливо стучит на машинке.

Вчерашние истины — это вчерашние истины, они должны уступить место новым истинам!» (Так же внезапно «остыв», озабоченно.) Стоп. Звучит словно протест поэта, рисующегося перед мещанством… Нет, в настоящий момент так уже не пойдет. Продолжим, пожалуйста… «Сейчас много говорят о том, будто большая часть нашей молодежи свернула с правильного пути…». Стоп! Пожалуй, это уж несколько чересчур, а? Может быть, сказать — «молодежь Запада»! Нет, умнее всего будет сказать… продолжим!.. «будто молодежь всего мира свернула с правильного пути, будто современную молодежь чрезмерно интересуют вопросы секса, будто в ее среде распространены наркомания, пьянство, случаются даже преступления и что очень многие молодые люди живут без идеалов…». Стоп! Черт его знает, умно ли сейчас так прямо трубить обо всем этом?..

М а т ь (иронически). Но ты же утверждал, будто слышишь даже, как трава растет, — как же ты сейчас вдруг ничего не знаешь и не слышишь?

О т е ц. Иногда и со слуховым аппаратом не услышишь, кто и где говорит истинную правду. Живешь как в мешке… А должен делать вид, что тебе все ясно… Продолжим, пожалуйста. «Автор данных строк, разумеется, не отрицает некоторого наличия этих явлений.

Мать быстро стучит на машинке.

Однако считает, что в этом нет ничего ненормального, тем более — катастрофического. Молодость во все времена была строптива!» Стоп!.. А что, если сказать так: «На мой взгляд, эти разговоры о чрезмерной порочности нашей молодежи — вульгарное преувеличение!»

Пауза.

М а т ь. Прости, я тебя прерву… Я только сейчас вспомнила. Сегодня утром у меня делала прическу… ну, ты знаешь, чья жена. Ты еще хотел, чтобы я завела с ней разговор о…

О т е ц (перебивает ее). Знаю. Ну?

М а т ь. Прежде всего ты должен расцеловать меня — я, кажется, уберегла тебя от большой неприятности! Ее мужу этот роман не нравится. И он якобы открыто говорит об этом. Я горда, потому что и мне эта книга не понравилась. Помнишь?

О т е ц. Интересно… Интересно, что (делая ударение на последующих словах) он, и открыто, он открыто выступает против романа. Весьма интересно…

М а т ь. А мое мнение тебя по-прежнему не интересует… Погоди, когда она ушла, я записала все, что она сказала… (Вынимает из сумочки записную книжку.) Послушай… Ее муж будто бы говорит, что этот автор крепок задним умом. Что в свое время он был ревностным поборником и приверженцем культа личности, потом яростно поносил его… А теперь, если нужно, готов принести свои извинения за эти нападки. И еще — что на войне с таким, как этот автор, не хотелось бы идти в разведку. (Пауза.) Что он подразумевает под этим?

О т е ц (притворяется, будто не слышит вопроса матери). Откровенно говоря, и мне этот роман показался омерзительно…

М а т ь. Ах, откровенно говоря, и тебе? А сам расхвалил его до небес. Как хорошо, что рецензия еще не опубликована! Теперь ты, разумеется, переделаешь ее?

О т е ц. И поссорюсь со всей этой ловко маскирующейся компанией конъюнктурщиков?..

М а т ь. А ты чихай на них и пиши так, как нужно.

О т е ц. Благодарю покорно. Я хочу жить. И надеюсь получить место — ты знаешь какое. Все молнии, громы, бури и туманы будут у меня в руках, когда я поднимусь на орбиту печати. Уж тогда-то я сумею рассчитаться за все обиды и издевательства прошлых лет. Но у этой на первый взгляд бессильной компании влиятельные покровители за рубежом… (Делает многозначительный жест.) Именно им там нужны инакомыслящие здесь. Слушай меня теперь внимательно… (Раздельно, подчеркивая отдельные слова.) Мыслящих иначе, чем инакомыслящие, эта компания критиков старается оттеснить в сторону, опорочить, замолчать, а своим это стадо баранов с закрытыми глазами поет дифирамбы даже за очевидно низкопробные произведения. Соображаешь?

Пауза.

М а т ь. Или позволяют, чтобы дифирамбы пел какой-нибудь другой болван… Ясно! Значит, ты свою рецензию переделывать не будешь. (Пауза.) Только теперь я до конца поняла, почему с иным человеком не хотят идти в разведку. Значит, «…и ты, Брут!»

Отец вздрагивает, сердито оборачивается.

Ведь это же правда… Потому что ты порвал с честными критиками.

О т е ц. Я ничего нечестного не делаю. Я просто… сам так думаю…

М а т ь. А разве эта ваша компания конъюнктурщиков не ведет очень некрасивую игру? Какую цель они преследуют? Не пора ли наконец перестать без устали твердить о вчерашних ошибках?.. Виновные давно уже строго наказаны…

О т е ц. Жена, жена… Твоя комсомольская мудрость, которую ты усвоила двадцать лет назад, звучит сегодня не очень-то умно! Перестать без устали твердить о вчерашних ошибках?.. И вместо этого… (С насмешкой.) По-твоему, надо петь лишь о цветах и птичках? Литература, вероятно, могла бы взять под обстрел — но, разумеется, умно — недостатки сегодняшнего дня, чтобы уберечь от них завтрашний?.. А?.. И вообще, куда ты гнешь? Скажи прямо…

М а т ь. И скажу! Если рану без конца посыпать солью, она никогда не заживет.

О т е ц. И не надо, чтоб заживала. Не должна заживать!

М а т ь. Но так могут возникнуть неприятные осложнения…

О т е ц. Ты говоришь абсолютную чепуху. (Однако смотрит на мать с тревогой.) Занимайся, пожалуйста, своими прическами, а литературную политику предоставь мне! И вообще, будь сдержаннее в такого рода разговорах. Поняла? Гораздо сдержаннее. (Пауза.) Ладно, продолжим работу над статьей. (Диктует.) «Из всего сказанного выше мы можем сделать один вполне определенный вывод: никаких оснований для тревоги нет. Наша молодежь, за очень редкими исключениями, честная, трудолюбивая и талантливая».

Мать быстро стучит на машинке.

Готово? Продолжим, пожалуйста… «Современная советская молодежь сама знает, как ей жить, отдыхать и учиться. Администрированием мы принесем только вред». Дальше… «Ей не нужны няньки, которые водили бы ее за ручку. Ей необходимо доверие. Только доверие. Она хочет сама смотреть на мир, сама делать выводы…». (Неожиданно заметил усмехающегося Януса.) Ты что? Подслушиваешь? Над чем смеешься? Над статьей, которую я пишу?.. Может быть, ты думаешь, что я подлизываюсь к таким молокососам, как ты, ищу дешевой популярности? Демонстрирую солидарность с этими инакомыслящими, черт бы их побрал?.. А?..

Я н у с (зевает, даже не стараясь приглушить зевок; с плохо скрытым равнодушием). Пардон! Пожалуйста, успокойся, я ничего не думаю. Да я и не слушал.

О т е ц. Что это значит?.. И это уважение к отцу и его труду! Разинул пасть, как нильский гиппопотам… Зевает, когда я работаю! И вообще, зачем ты лезешь сюда мешать мне?

М а т ь (чтобы предотвратить ссору). Может быть, продолжим?.. У тебя сейчас так хорошо пошло…

О т е ц (едва сдерживаясь). Да, у меня пошло хорошо, а он издевается. Он зевает!

Я н у с. Еще раз прошу прощения. Я действительно…

О т е ц. Вон отсюда!

М а т ь. Отец!

О т е ц. Заносчивый наглец! Вон!..

М а т ь. Я прошу, Янусик, уходи скорее, прошу тебя!

Я н у с уходит. Мать хочет последовать за ним, но отец взглядом останавливает ее.

Ты же сам говорил, дорогой, что одно грубое слово может свести на нет добрые плоды долгой воспитательной работы…

Пауза.

О т е ц. Мне очень жаль… но он, дьявол, вывел меня из себя!

М а т ь. А ты? Сказать сыну в день его рождения «заносчивый наглец» — это не только некорректно, это непорядочно.

О т е ц. Позволь мне самому судить, что порядочно и что непорядочно.

М а т ь. Ну, разумеется, кому, как не тебе, судить об этом.

О т е ц. Ты на что намекаешь?

М а т ь. Я сказала: кому, как не тебе, судить, что порядочно и что непорядочно.

О т е ц. Ты была гораздо вежливее со мной, когда стучала в редакции на машинке. Но с тех пор, как начала заниматься этим парикмахерским делом, твоему зазнайству нет границ.

М а т ь. Прошу поделикатнее, мой дорогой, — я не просто какая-нибудь парикмахерша, я мастер, к которому мечтают попасть известнейшие дамы столицы. И не забывай, что я кормлю семью. Твоего заработка уже давно хватает лишь на твои карманные расходы. Так что, мой дорогой знаток этики или эстетики — прости, я вечно путаю все эти твои мудреные названия, — не забывай о главном… И в благодарность за все это ты мне лжешь.

О т е ц. По-моему, в последнее время я тебе ни разу не солгал.

М а т ь. В последнее время я не старалась разоблачать тебя. Не далее как вчера я обнаружила на заднем сиденье нашей машины следы губной помады… Кого ты катал? Опять какую-нибудь молоденькую поэтессу или восходящую звезду провинциального театра?

О т е ц. Перестань.

М а т ь. И ты ее тискал, да? Ты же любишь тискать женщин.

О т е ц. Ты истеричка, у тебя мания подозрительности.

М а т ь. Значит, я подозреваю ни в чем не повинного? Всю жизнь ты обманывал меня со всякими бабами и девчонками!

О т е ц. Я прошу тебя — перестань.

М а т ь. Покупать машину было последней глупостью… Я неделями не вижу тебя. Только и слышу — опять обхаживал в курортном городке какую-то…

О т е ц. Ты веришь всему, что болтают? (Подходит.) Глупышка, я же люблю только тебя одну. (Улыбается своей много раз проверенной улыбкой, зная, что жена не в силах противостоять ему.)

М а т ь. Врешь. (Однако она уже сдалась и на улыбку мужа невольно отвечает улыбкой.) Только… это по крайней мере хоть приятно слышать… (Прижимается к нему.)

О т е ц. Ну вот… вот ты и опять моя добрая, послушная жена… Да?

М а т ь. Конечно. Но скажи — почему ты такой негодяй по отношению ко мне?

О т е ц. Негодяй? Какого черта…

М а т ь. А разве нет? Пользуешься моими слабостями… А я из сил выбиваюсь, чтобы тебе… и твоим… ох…

О т е ц, которого эти слова неприятно задели, машет рукой и мрачно уходит налево.

(После грустной паузы, улыбаясь.) Янус!.. Янус!

Входит Я н у с.

Я н у с. Ты меня звала, мама? Тебе что-нибудь надо?

М а т ь. Нет, просто я хотела еще раз увидеть своего дорогого мальчика… (Гладит Януса по голове.) Не обижайся на отца… Он в последнее время какой-то странный… Как летит время! Совсем недавно я носила тебя на руках — и вот ты уже взрослый мужчина. Мой маленький Янусик…

Я н у с (прерывает ее). …все еще как ребеночек. Просто стыдно! Один мой приятель недавно отпраздновал свое восемнадцатилетие в ресторане «Виру». Потрясный ужин «а-ля карт», пропустили ледяную «Столичную», сухое шампанское, марочный коньяк, кофе… Откалывали рок, все глазели. Здорово шикарно было!

М а т ь. Дорогое дитя… ты говоришь как старый пьяница: «ледяная «Столичная»… «пропустили»… «сухое шампанское»… «марочный коньяк»!.. Ну и лексикон! Вы и здесь могли бы «откалывать» свой рок. (Заметив, что сыну этот разговор неприятен.) Успеешь еще походить по ресторанам! Я бы не возражала, но ты же знаешь, с отцом лучше сейчас этой темы не касаться.

Я н у с. Не обязательно докладывать ему.

М а т ь. Нет, нет, так нельзя. Обманывать и врать нельзя.

Я н у с. Ты это серьезно?

М а т ь. Серьезно. В нашей семье не принято лгать.

Я н у с (как бы шутливо). Так уж и не принято?

М а т ь (немного неуверенно). Разумеется… нет.

Пауза.

Я н у с. Отец всегда говорит тебе правду?

Пауза.

М а т ь. А ты как думаешь?

Пауза.

Я н у с. Ах я? Я… просто спросил у тебя.

Звонок. Входит о т е ц, в руках у него маленькая корзинка цветов.

О т е ц (протягивает корзинку Янусу). Что было, то прошло. Забудем… Погляди, что я нашел за дверью…

М а т ь (достает из корзинки конверт). Можно я посмотрю, Янус?.. (Читает.) «Другу Янусу от Лиль».

О т е ц. Гм… Друг Янус… Между прочим, лично я не верю в дружбу парня и девушки.

Я н у с. Прошу прощения, а я верю.

М а т ь (все еще разглядывает корзинку). Отец, ты не находишь, что эта девчонка, эта Лилия… придумали же имя! Лилия!.. У меня такое чувство, что она все больше и больше пускает корни у нас…

Я н у с. Что ты хочешь этим сказать, мама, — пускает корни?

М а т ь. Какой он еще невинный, наш Янус… чистый, как белый лепесток. Мой дорогой мальчик… всегда оставайся таким же чистым, возвышенным… Ты мне обещаешь?

Я н у с. Ну, разумеется, если ты этого хочешь… Прости, но ты только что довольно зло сказала о Лиль… а Лиль — чудесная девчонка!

М а т ь. В каком смысле, мой дорогой?

Я н у с. В любом. Она очень красивая… В ней все красиво — лицо, ноги… тело…

О т е ц. Ты только послушай, как твой чистый, белый лепесток разбирается в этих вещах!

М а т ь. Янус!

Я н у с. То есть… я хочу сказать… что она очень умна, отзывчива… Я чуть было не остался на второй год, и если бы не она…

О т е ц. Да, удивительно. Башка у тебя вроде бы варит, а вот школьную премудрость никак не может усвоить.

М а т ь. Что за невыносимый жаргон! «Башка»… «варит»… К счастью, наш сын так прекрасно воспитан… Ни дать ни взять венгерский гусар прежних времен. Даже будто звон шпор слышится, когда он здоровается! Такой внимательный, такой галантный…

О т е ц. Да, если этот бездельник захочет, он действительно и зазвенит и засверкает, как золотая монета, упавшая на каменный пол…

М а т ь. Как ты сказал — бездельник?.. По-твоему, мой ребенок — бездельник? И потом ты еще сказал — как золотая монета. Почему именно золотая?

Янус настораживается.

О т е ц. Какая муха тебя укусила? Ну ладно, как серебряная. Или как медный пятак. Дура!

М а т ь. Благодарю. Какой замечательный пример…

Пауза.

О т е ц. Так ты, гусар, в самом деле не хочешь праздновать свой день рождения дома?

Я н у с. Нет. Благодарю.

О т е ц. Как знаешь. А может, поедешь с нами в деревню?

Я н у с. Нет, благодарю.

М а т ь. Бедняжка, так и просидишь весь вечер один?

Я н у с. Товарищи хотели зайти.

О т е ц. Разумеется, невзначай зайдет и Лилия?

Я н у с. Вполне возможно. Вероятно, зайдет и еще кое-кто… из нашего содружества. (Со скрытой иронией.) Разберем некоторые актуальные проблемы. Ну, как бы маленький семинар по эстетике…

О т е ц. Похвальные намерения, похвальная встреча… Я, мамуся, кину кое-какие вещички в чемодан, скоро поедем. (Уходит.)

Пауза. Мать хочет сказать сыну что-то неприятное, однако не знает, как начать. Янус понимает это.

Я н у с. Спокойно выкладывай. Насчет Лиль?

М а т ь. Не сердись, но… эта Лилия действительно начинает тревожить меня. Она, очевидно, считает себя здесь своим человеком.

Я н у с. Она и станет своим человеком.

М а т ь. Как так?

Я н у с. Очень просто. Я уйду из школы, буду работать. А затем…

М а т ь (перебивает его). Работать? Мальчик мой, ты же ничего не умеешь.

Я н у с. Было время, когда я и ходить не умел, однако видишь — быстро научился. Мне ничего не стоит получить шоферские права третьего класса. А хороший шофер легко заработает в месяц свои двести-триста. Плюс концы налево.

М а т ь. «Концы налево»? Концы налево! И где только ты понабрался таких выражений?.. (Короткая пауза.) Несколько лет назад ты ни о чем другом, кроме университета, и слышать не хотел.

Я н у с. Тогда я был еще твердо убежден, что стану врачом.

М а т ь. Врач да врач… Отец не раз объяснял тебе: надо приобретать такую профессию, которая позволяет заработать! У врача же ответственность огромная, а зарплата… (Многозначительный жест.) Посмотри, сколько зарабатывает поэт, или оборотистый адвокат, или…

Я н у с (перебивает). Я не умею жонглировать словами. Лучше уж пойду в маляры. Вот именно! Кто выкрасил здесь все окна, двери и полы? Я! И ты даже сказала, что не хуже заправского маляра-пьяницы…

М а т ь. Маляром?!

Я н у с. Хороший маляр зарабатывает не меньше двухсот в месяц.

М а т ь. Простым рабочим? Какая бессмыслица…

Я н у с. Почему — бессмыслица? У нас ведь государство рабочих, и, насколько я знаю, это государство стоит на вполне правильных основах. Квалифицированные рабочие зарабатывают куда больше многих окончивших вуз.

М а т ь. Через год закончишь школу, тогда и поглядим…

Я н у с. Нет. Начну работать и женюсь.

М а т ь (садится). Женишься? На ком, если не секрет?

Я н у с. На Лиль. Совершенно точно, мама. Это решено.

М а т ь (от души смеется). Ох и фантазер! Оставит школу, пойдет работать… женится… Ну, с этим можешь не спешить. Ты же еще совсем ребенок… семнадцать лет…

Я н у с. Восемнадцать. И с женитьбой я спешу. Вот именно. Очень спешу. Очень.

Пауза. Мать внезапно осеняет мысль, заставляющая ее испуганно вскрикнуть.

М а т ь. Почему ты так спешишь с этим? Говори! Не скрывай! Ничего не скрывай! Неужели зашло так далеко? Скажи…

Я н у с (действительно не понимая). Как? Что — зашло?

М а т ь. Послушай, мальчик… уж не ждете ли вы ребенка?!

Пауза. Янус смущен.

М а т ь. Ну да, я сразу почуяла, что надвигается что-то страшное…

Входит о т е ц.

О т е ц. Мать, ты не видела…

М а т ь (прерывает его). Я ничего не видела и не слышала… ничего… Где были мои глаза?.. Дедушка!.. А я — бабушка.

О т е ц. Не понимаю.

М а т ь. Зато я понимаю. Подумать только, что эта негодная, распутная девчонка сделала с нашим мальчиком… с нашим дорогим невинным Янусом… Опутала, соблазнила… Янус и Лилия ждут ребенка.

Пауза.

О т е ц (иронически). Поздравляю, сын!

Я н у с (улыбаясь). Спасибо, отец.

М а т ь. Что в этом смешного?

Я н у с. Когда-то ты родила меня.

М а т ь. Я была замужем за твоим отцом.

Я н у с. Вот поэтому и я хочу…

М а т ь. Молчи! Мальчишка из десятого класса средней школы…

Я н у с. Мы перешли в одиннадцатый.

М а т ь. Молчи! Сопливый сосунок из десятого класса — отец ребенка!

О т е ц (иронически). Этот новоиспеченный господин папа мог бы в школьные каникулы месяц-другой поработать, если бы поменьше ленился. Но, оказывается, прилежание понадобилось ему в другом…

М а т ь. Прошу тебя — попридержи язык! Успеет набатрачиться. С ума сойти можно… То-то вы тут без конца повторяли эти уроки. А я-то, глупая, удивлялась: как это вам не надоест?.. (После паузы.) Я ведь мечтала, что ты поступишь в университет… Окончишь его, приобщишься к интеллигенции. Станешь образованным человеком.

Я н у с. Образованный пролетариат тоже нужен.

М а т ь. Напишешь диссертацию… станешь кандидатом наук… А ты вместо этого… От одной мысли краснею… Я хочу знать: как этой девчонке удалось так вскружить тебе голову? Говори! Слышишь?

Янус, чтобы избежать допроса, подходит к магнитофону, нажимает на кнопку. Звучит рефрен «Криминального танго» Марино Марини — настолько громко, что слов матери не разобрать.

О т е ц (выключает магнитофон). Ни к чему, чтобы соседи без конца слышали эти криминальные вопли.

Звонок у двери.

Я н у с. Это, вероятно, Лиль — ее звонок… (Хочет пойти открыть.)

М а т ь. Куда? Вот как! Он уже и звонок узнает! Не откроешь. Вот именно — не откроешь!

Звонок повторяется.

Ну, эта теперь ни за что не отойдет от нашей двери… Что делать? Что? Отец, пойди впусти эту… Иди. Дедушка!..

О т е ц уходит и возвращается с Л и л и е й — стройной, привлекательной девушкой, которая так и сияет здоровьем и жизнерадостностью.

Л и л и я. Добрый день! Поздравляю тебя, дорогой Янус. От всей души поздравляю!

Я н у с. Спасибо, милая Лиль. Спасибо за все!

Пауза.

Л и л и я. Может быть, я помешала? Мне уйти?

М а т ь. Теперь уже не поможет… (Ходит по комнате, старается незаметно со всех сторон оглядеть девушку; Лилия замечает это, но, естественно, не понимает в чем дело.) Ну, хоть то хорошо, что еще ничего не видно. Недаром последнее время у меня сердце щемило… По ночам не сплю.

О т е ц (смотрит на часы). Нам пора собираться, мать.

М а т ь. Я отсюда никуда не уйду.

О т е ц. Спохватилась — теперь поздно сторожить.

М а т ь. Никакой свадьбы не будет… Стыд… Нам нигде нельзя показаться. Людям на посмешище!

О т е ц. Позор! А нашего молодого барина это не волнует. Безмозглый, похотливый мальчишка — ведь вот что придумал… И как раз сейчас, когда у меня есть шанс выйти на орбиту.

Янус, позеленев от обиды, мстительно сверкнул глазами.

М а т ь. Ты даже не представляешь себе, Лилия, какое ужасное время мы пережили. Какой грязью облили нашего отца, а потом выгнали из редакции…

Я н у с. Кое-кто и сейчас говорит, что моего старика выгнали тогда из редакции отнюдь не без оснований. За какие-то махинации.

О т е ц (разозлен и напуган — он не ждал от сына столь бесцеремонного контрудара, и, кроме того, его раздосадовали слова жены). Не «за какие-то махинации». И не выгнали! А оклеветали и вынудили уйти! (Лилии.) Меня «сослали». На мебельную фабрику. Сколачивать табуретки. Меня!

Я н у с. А в чем же они тебя обвиняли?

О т е ц (после долгого молчания). В чем?.. Да-а… В чем? Законный интерес… Когда-нибудь в другой раз я тебе расскажу… когда будет побольше времени… Напомни мне.

М а т ь. Нам пора ехать… скоро стемнеет.

О т е ц (многозначительно). Только обязательно напомни… (Уходит вместе с матерью.)

М а т ь (возвращается, тихо, озабоченно). Дети, дети… на что вы будете жить? Где возьмете деньги? Ты знаешь, мой мальчик, что значит это слово? Ты заработал в своей жизни хоть одну копейку? У тебя, Лилия, наверняка больше здравого смысла… подумаем, обсудим… может быть, сумеем как-нибудь по-другому?..

Л и л и я. Я ничего не понимаю… Какие деньги? Что — по-другому? Янус, что здесь происходит? Это касается меня? Скажи, или я уйду. (Берет свою сумочку.)

Я н у с. Подожди! Я… я солгал тебе, мама.

М а т ь. В чем?

Я н у с (мрачно). Ну, про Лиль… и про ребенка.

М а т ь. Зачем ты это сделал?

Я н у с. Сочинил. Хотел посмотреть, какое у тебя будет лицо. Просто психологический эксперимент. Вдруг начну изучать психологию. Это теперь входит в моду. Психолог! Звучит неплохо.

Л и л и я. Ты не психолог — ты психопат!

М а т ь. А хотя бы и психопат? Главное — нафантазировал. Слава богу! Камень с души свалился…

О т е ц (заглянув в комнату, нетерпеливо). Мать, иди же наконец!

М а т ь. Сейчас!.. Ох, сразу отлегло от сердца… (Уходит.)

Л и л и я. Негодяй! Как ты смел говорить обо мне такие гадости?

Я н у с. Я экспериментирую. Честное слово! У меня всегда потрясающие идеи. Самые разные. Я, знаешь ли, даже пробовал учиться во сне. Включу «маг» — перед этим наговорю урок на пленку, — поставлю у кровати, и он бубнит себе тихонечко.

Л и л и я. О!.. Ну и как?

Я н у с. Отлично. Я никогда так быстро не засыпал, как в эти несколько вечеров. Но ничего не запомнил и не поумнел.

Л и л и я. Ты же чокнутый, просто чокнутый. Учиться во сне… Хоть бы наяву учился.

Я н у с. Хватит зубрить азы. Пойду работать.

Л и л и я. Куда? В Академию наук?

Я н у с. А что, если им нужен грузчик?.. Двести рублей в месяц, не меньше. Может быть, ты все-таки выйдешь за меня?

Л и л и я. Я никогда не мечтала выйти за грузчика, а за тебя и подавно. Да я и не люблю тебя!

Я н у с. А вот и любишь. Стала бы ты иначе возиться со мной, натаскивать!

Л и л и я. Мне тебя, дурачка, жалко. Просто жалко, и больше ничего.

Я н у с. И больше ничего?

Л и л и я. Честное слово. Я думала — мы друзья.

Пауза.

Я н у с. А что касается твоей жертвенной помощи, то учти, пожалуйста, — без тебя я бы легче переходил из класса в класс. Просто мне нравилось, что ты возишься со мной, опекаешь…

Л и л и я. Неужели ты в самом деле такой бессовестный?..

Я н у с. Такой влюбленный. Или — такой глупый… Я думал, что нравлюсь тебе.

Л и л и я. В самом деле — глупый…

Входят м а т ь и о т е ц. У отца в руке легкий модный чемодан.

О т е ц. Так мы поехали. Оревуар!

М а т ь (целует сына). Ты мой нехороший.. Ну, до свидания! До завтрашнего вечера! (Уходит вместе с отцом.)

Л и л и я. Ты идиот на уровне европейских стандартов! Я ухожу.

Я н у с (после ухода родителей резко изменил манеру держаться: закурил сигарету, набирает номер телефона). Подожди минутку… Кафе «Энергия»?.. Пожалуйста, позовите к телефону Философа… (Лилии.) Прошу тебя, подожди! (В трубку.) Говорит Янус. Воздух чист. О’кэй. (Кладет трубку.) Пожалуйста, не уходи! Пожалуйста… Я все понял, я совершил ужасную глупость — так гадко наврал про тебя. Прости меня! Скоро придут остальные.

Л и л и я. Кто?

Я н у с. Упадешь, когда услышишь. Философ со своей свитой!

Звонок.

Л и л и я. Идут?

Я н у с. Черт побери, что-то слишком быстро… (Идет открывать дверь.)

Входит Ю к и — худощавый, стройный, с очень приятным волевым лицом, сильно загорелый, волосы у него выгорели почти добела. На нем темная рубашка с засученными рукавами, синие «техасы». За ним идет Янус, очень смущенный.

Я н у с. Ты же собирался куда-то за леса и горы с геологами?

Ю к и. Я и был. Но когда получил письмо от Лиль… Здравствуй, Лиль! Здравствуй, самый прекрасный цветочек моих тайных грез…

Л и л и я. Юки!.. Здравствуй, Юки! Ты приехал… это замечательно!

Я н у с. Письмо от Лиль?..

Ю к и (все еще держа руку Лилии). Она написала, что дела твои плохи. Или это не так?

Л и л и я. Так. Почему ты так странно смотришь на меня?

Ю к и. Цветы ведь любят, чтобы на них смотрели. Ты очень похорошела за это лето… Очень.

Я н у с. Очень похорошела… Мне жаль нарушать радость вашего свидания, но ты бы мог наконец отпустить ее руку. Противно смотреть!

Ю к и (отпуская руку Лилии). Извини.

Я н у с. Я тебе сразу скажу, Юки, — ты должен быстренько смотаться отсюда: скоро явится Философ со своей компанией.

Ю к и. Рад слышать. Значит, отпадает необходимость искать его.

Я н у с. Ты ведь знаешь — он тебя не переваривает.

Ю к и. Я его — тоже.

Л и л и я. Как ты можешь допускать, Янус, чтобы такие типы являлись в твой дом?

Ю к и. Сегодня он явится сюда в последний раз. Понял, мальчик?! Откуда у него такая власть над тобой? Ты что, должен ему?

Пауза.

Я н у с. Я не желаю, чтобы вмешивались в мои личные дела.

Ю к и. У тебя не должно быть сомнительных личных дел. Понял, мальчик? Я тебе друг?

Я н у с. Ну, друг…

Ю к и. Тогда не крути!

Пауза.

Л и л и я. Это правда, что и Мари теперь в их компании?

Ю к и. Мари? Не думаю.

Я н у с. Да, правда. Мари и Секс-бомба — подруги.

Л и л и я. Я не понимаю. Мари всегда была такой хорошей девчонкой. Правда, она бросила школу, хотела выучиться какой-нибудь специальности.

Ю к и. Она и учится. У Секс-бомбы. Так же как Янус — у Философа. Ты что, не понимаешь, что это явно криминальная компания?

Я н у с. Иди к черту! Криминальная? Ну и что? Криминальность — это козырь… (Включает магнитофон. Снова звучит «Криминальное танго» Марино Марини. На лице Януса появляется жестокое выражение. Музыка обрывается. Янус выключает звук и перематывает ленту.) Слыхали? Философ говорит, что на Западе криминальность — верное средство быстро разбогатеть и…

Ю к и (перебивает его). …угодить в тюрьму. Да, Философ тебя за лето, кажется, здорово обработал.

Пауза.

Я н у с. У Философа в последнее время завелись большие деньги. А что такое деньги? Даже мой отец говорит: когда у тебя деньги, ты король. Чем больше денег, тем король могущественнее… И он прав. Я тоже хочу иметь много денег.

Л и л и я. Твоя жизненная философия отвратительна. Ты понимаешь? Отвратительна!

Я н у с. Вся жизнь — отвратительная и несносная чепуха! Бессмысленная, гнусная чепуха… Иной раз так все опротивеет, что хоть веревку на шею. Честное слово. Просто не знаю, что делать… Превратиться бы в насекомое!.. Как у Кафки в одном из его рассказов… Или переселиться, как он, в собаку. Залез бы в собаку и глядел на мир с ее точки зрения. Думал бы и жил, как собака.

Ю к и. Значит, и ногу поднимал бы?

Я н у с. Кафка где-то говорит примерно так: доколе ты будешь терпеть, что собаки молчат… Нет, погоди, он сказал не «собаки», а «собачество».

Ю к и. «Собачество»? Вероятно, это что-то вроде вашего содружества?

Я н у с. Твое счастье, что здесь нет Философа. При нем нельзя задевать ни Кафку, ни содружество!

Ю к и. По-моему, Философ — это перевоплотившийся гнуснейший бешеный пес.

Л и л и я. Сказал бы это кто-нибудь Философу.

Я н у с. Философ сразу же натравит Супербоя.

Ю к и. Все лето мы каждый вечер тренировались в каратэ с одним геологом, здоровым парнем. Потрогай мои мускулы, Янус!

Я н у с. Супербой очень силен. И драчун. Грубая, наглая скотина. Он…

Звонок.

Идут!..

Ю к и. Я провожу тебя, Лиль, и сразу же вернусь!

Л и л и я. Я остаюсь. Хочу их видеть.

Я н у с. Тебе лучше уйти. Эта компания не для тебя!

Л и л и я. А для тебя, да? Не беспокойтесь, я сумею постоять за себя.

Звонок.

Пойди открой, Янус.

Я н у с выключает магнитофон, идет открывать дверь. Слышны приветственные возгласы — и, ритмично ступая, застывшие, словно роботы, входят Ф и л о с о ф и С у п е р б о й. Следом за ними С е к с - б о м б а и М у р к а. Их появление производит зловещее впечатление.

Философ строен и хрупок. У него красивое лицо с тонкими чертами. Светлая челка падает на девический лоб. Супербой — высокого роста, сильный, с грубой, но не отталкивающей внешностью. Оба парня в джинсах, кожаных пиджаках, белых рубашках, у обоих узкие красные галстуки. Секс-бомба — в платье довольно вульгарного покроя моды середины 70-х годов, очень красива, очень чувственна, на лице ее отпечаток порочности. Мурка — попросту малоразвитая девчонка, которая все же еще как-то пытается сдерживать себя. Она тоже привлекательна, но значительно проще и в ультрамодном платье выглядит смешной и жалкой. Девочки мило делают книксен и здороваются со всеми по очереди. Входит Я н у с.

С е к с - б о м б а (поздоровавшись с Юки, прижимает его руку к своей груди и сразу же отталкивает). Ты что трогаешь, симпатичный мальчик?.. Постыдился бы при всех… Ты мне нравишься!

Ф и л о с о ф. Какая пошлость. Потерпи немножко, Сексинька… Привет, Янус! (Лилии.) Здравствуйте, очаровательная девушка моего друга Януса. Я слышал о вас.

Я н у с. Ты, кажется, не заметил Юки?

Пауза.

Ф и л о с о ф. Я не замечаю тех, кто плюет на законы нашего содружества. (Внезапно поворачивается к Юки.) Мог бы сказать весной, что идешь работать. Мы бы и другим путем раздобыли для тебя деньги. Антимудрец!

С у п е р б о й. Плиз, милорды… (Предлагает всем жевательную резинку.) Американская. Жуйте на здоровье! Говорят, делает умным и смелым…

Ю к и. По тебе что-то незаметно, чтоб ума прибавилось.

С у п е р б о й. Здесь, в комнате, жужжит несносная навозная муха… Я, кажется, скоро прихлопну ее. (Лилии.) Миледи, сегодня я сорву цветок вашей невинности, но джентльменом все-таки останусь… Ваш убыток — слово! — покрою солидной монетой. Факт.

Л и л и я (взглядом успокаивает Юки). Какой вы пошляк.

С у п е р б о й. Я? Что ты, цветочек, мелешь?

Ф и л о с о ф. Что такое пошлость?

Л и л и я. Яд.

Ф и л о с о ф. Дорогое дитя, мы должны вкусить всех плодов от древа познания добра и зла. В том числе и ядовитых, ибо только так мы поймем, что они ядовитые.

Л и л и я. Ценой отравления? Ценой развращения?

Ф и л о с о ф. Ах, какая пошлость… Поймите, девушка: только тогда бесследно исчезнет развращенность как понятие, когда все вокруг будут развращены до мозга костей…

С у п е р б о й. Слышала, детка? А теперь дай как следует лапку… Меня зовут Супербой. Как в Америке.

Ф и л о с о ф. В Америке таких, как он, называют гориллами.

С у п е р б о й. Босс…

Ф и л о с о ф. В чем дело? (Пауза.) Обиделся?.. Отвечай, Супербой!

С у п е р б о й. Нет, босс, не обиделся. На тебя я никогда не обижаюсь. Честное слово! (С любопытством озирается вокруг.) У тебя, Янус, мировая хата! Изысканно живете… Как в ресторане… картины… Ух, какая мощная мазня! Это что — человек? Так бы и я сумел… Гляди-ка, тут один пингвинчик всю скорлупку с себя сбросил. Иди взгляни, босс… У твоих предков губа не дура, Янус.

Ф и л о с о ф. Это, кажется… постой, ну, как его…

Я н у с. Вийральт. Лежащая девушка. Голая. Это называется «ню» или «акт».

Ф и л о с о ф. Ну, разумеется, Вийральт.

С е к с - б о м б а. Значит, он сперва заставляет голых женщин ложиться, а потом рисует или, как это называется… «актирует»? Интересно!

Пауза.

Ф и л о с о ф (Янусу). Твои родители укатили на машине в деревню? Так, так… А ты не забыл, что послезавтра утром понадобишься мне с машиной? Запомни: поедешь туда один.

Я н у с. Не забыл. Старики вернутся завтра к обеду.

С у п е р б о й. Значит, можно располагаться. Факт!

Л и л и я. Расскажи, Мари, как ты живешь? Где работаешь? Мари!..

С у п е р б о й. Мари умерла, да здравствует моя дорогая Мурка! (Обнимает и целует девушку, насвистывая ей «Свадебный марш» Мендельсона.)

М у р к а. Я живу хорошо…

Л и л и я. Почему они называют тебя Муркой?

С у п е р б о й. Она усердно служит. Умеет давать лапку. Умница, Мурка!

Л и л и я. Значит, правда, что приобретаешь профессию? Не ожидала от тебя!

С е к с - б о м б а. Намекаешь? Если вздумаешь читать мораль, живого места на тебе не оставлю. Запомни: работа — все, что кормит. А мы едим только булочки и пирожные. Так что не советую оскорблять.

С у п е р б о й. Понятно? Босс! Мне что, построить этих сосунков или раздать им так?

Ф и л о с о ф. Можно так. Сегодня я праздную день появления на свет моего лучшего друга.

Супербой разгружает рюкзак — на столе появляются бутылок десять коньяка, ликера, вина, шоколад в плитках и коробках, различные консервы; в завершение всего Супербой высыпает на стол гору конфет.

Вроде как помощь Соединенных Штатов малоразвитым странам.

С у п е р б о й. Только оружия не хватает…

Ф и л о с о ф (к Юки, который зло разглядывает его). Ты чем-то недоволен, дорогой Юки? Выкладывай. Смело!

Ю к и. Ломаю голову, как вытащить Януса из этого твоего преступного содружества.

Ф и л о с о ф (вкрадчиво). Пожалуйста, извинись перед содружеством! Я прошу тебя!

Ю к и. Не считаю нужным.

Супербой смотрит на Философа — тот едва заметно кивает, затем подходит к Юки, левой рукой молниеносно бьет в лицо, а правой одновременно наносит резкий удар снизу в диафрагму.

Ф и л о с о ф. Перестань.

Супербой стоит над упавшим Юки. Все застыли на своих местах, напуганные зверским выпадом Супербоя. Супербой, победоносно поглядывая вокруг, делает шаг, и в ту же секунду Юки левой ногой захватывает ногу Супербоя, а правой изо всех сил ударяет его по голени. Тот, взревев от боли, падает. Хочет вскочить, но снова падает и, схватившись за ногу, тихо стонет. Юки, шатаясь, встает.

Ю к и. Если ты, суперподонок, еще раз подойдешь ко мне, я переломаю тебе твои ходули! На четыре части!

С у п е р б о й. Получишь нож в спину!..

Ю к и. Я твоих угроз не боюсь.

Ф и л о с о ф. В самом деле — не боишься?

Ю к и. Какой же я мужчина, если мне таких подонков, как вы, бояться!

Долгая пауза, во время которой большинство двигают челюстями, жуя резинку. Лилия прикладывает платок к глазу Юки. Когда тот поворачивается лицом к залу, мы видим у него под глазом большой синяк. Супербой, массируя ногу и тихо постанывая от боли, медленно подходит к Юки.

Ф и л о с о ф. Погоди, Супербой. А ты, Юки, запомни, в последний раз предупреждаю тебя: если не будешь подчиняться законам содружества — пеняй на себя.

Ю к и. А если ты не будешь подчиняться законам нашего общества — тебя заставят!

Ф и л о с о ф. Видишь, Юки, какой я терпеливый. Выпьем коньяку. (Наливает полные рюмки. Себе — чуть-чуть.)

Л и л и я. Мне, пожалуйста, не надо.

Ф и л о с о ф. Одну каплю. (Наливает.) Столько, сколько и мне. А тебе, Юки, в последний раз предлагаю — давай дружить. Выпьем за это?

Лилия кивает.

Ю к и. Выпьем. Но первую рюмку — просто так, для почина.

Ф и л о с о ф. Ладно. Для почина так для почина.

Ю к и (наливает Философу полную рюмку коньяку). Поехали.

Ф и л о с о ф (колеблется, но затем видит, что Лилия поощрительно кивает ему, и протягивает рюмку — чокнуться). О’кэй, за здоровье вашего друга — нашего именинника! Прошу, моя красавица!

Ю к и. До дна!

Ф и л о с о ф. Ладно, до дна. За успех нашего общего дела! Повтори.

Ю к и (смотрит на Лилию). За успех нашего общего дела!

Пьют.

С у п е р б о й (с непритворной заботой). Ты не повредишь себе, босс? (Лилии.) Он не бог весть какой любитель спиртного.

Ф и л о с о ф. Попридержи язык! (Коньяк быстро действует на него.) Я скажу тебе, Юки… Слушай меня внимательно. Будь осторожен. Не серди меня… Поклянись, что не будешь больше сердить меня. Поклянись.

Ю к и. Ладно, не буду.

Ф и л о с о ф. Удивительно приятное чувство! (Наливает полные рюмки.) Выпьем, Юки. Выпьем за настоящую дружбу… За тех, кто для нашей компании является светлым символом дружбы и верности. Те двое получили зимой по четыре года… Они сидят, но Януса не подвели… Это настоящие друзья Януса. А кто лучший друг Януса? Ответь, Янус. Янус!

Я н у с (словно прирос к месту). Ты.

Ф и л о с о ф. Слыхали?.. Где бы ты был сейчас, если бы не Философ? В тюрьме.

Ю к и. Это неправда!

Ф и л о с о ф. Ответь ему, Янус. Янус!

Я н у с (по-прежнему не двигаясь с места). Это правда.

Л и л и я. Что же ты сделал, Янус?..

Пауза.

Ф и л о с о ф (заметил, что Супербой пристает к Секс-бомбе, давая рукам волю, и девушка не протестует). Какая пошлость. Ты, Супербой, веди себя деликатнее в обществе. И ты, Секс… Человек должен уметь управлять собой. Вот я — у меня, как говорит Кафка, всегда кусок льда в голове.

Ю к и. Ты, кусок льда… Тебе знаком рассказ Кафки, где он говорит, что можно перевоплотиться в собаку?

Ф и л о с о ф. Разумеется. И я верю в это. А ты не веришь?

Ю к и. Верю. Крепко верю. В тебя, Философ, перевоплотился отвратительный бешеный волк. Иначе почему все, кто имеют дело с тобой, становятся бешеными? Ведь преступность тоже вид бешенства… Вот и Янус заразился.

Долгая пауза. Все затаив дыхание ждут, что будет дальше.

Ф и л о с о ф (в упор смотрит на Юки). Мой дорогой друг Юки, если ты затеешь что-нибудь против меня и содружества — ставь крест на свободе Януса. Видишь, и Лилия с нами… она выбрала правильную дорогу. Поздравляю тебя, Янус, — у тебя стойкая и смелая подруга. (Наливает себе коньяку, пьет.) Итак, продолжим нашу повестку дня. Все вы постоянно, а также и сейчас страдаете хроническим отсутствием денег… кроме меня. Я вру, Янус? Янус?

Я н у с. К сожалению, нет.

Ф и л о с о ф. Но я и вам дам денег. Всем. Много денег. И довольно скоро. Взамен не хочу ничего, кроме вашей дружбы и доверия. Полного доверия. Это много, Янус?

Я н у с. Не очень.

С у п е р б о й. Да, скоро заживем! Девчонка на коленях, коньяк на столе, колбаса в зубах!

Ф и л о с о ф. Текущие же доходы будут увеличиваться путем торговли с иностранными туристами.

Я н у с. А что, если мы все-таки влипнем и нас накроет милиция?

Ф и л о с о ф (трижды сплевывает через левое плечо). Тогда главное — будьте хладнокровны и молчите как рыбы. Не признавайтесь. Ведь если порвется одно звено, полетит вся цепь. Повесьте на рот замок! Скооль[28]!

Пьют.

А теперь я прочитаю вам свое последнее творение, в котором выразил свою сущность. Пусть это станет и для вас всех священным кредо! Слушайте.

МЫ — СУПЕРМЕНЫ!

Молодость — наше богатство.

Но, как и любое богатство, это богатство не вечно.

Антитеза юности — старость.

Мы не хотим стариться — как не хотим быть и бедными!

Но жизнь устроена глупо, она не спрашивает о наших желаниях.

Мы не хотим быть бедными — однако богатство запирают от нас на замки и засовы.

Но человек должен быть настолько человеком, чтобы не останавливаться перед замка́ми, сделанными человеком.

Человек должен задушить в себе человека, чтобы стать сверхчеловеком!

С у п е р б о й и С е к с - б о м б а (орут). Урра-а!

С у п е р б о й. Сейчас же сунем в печать. Пошлем в молодежный журнал.

Ф и л о с о ф. Сомневаюсь, чтобы там напечатали…

С у п е р б о й. Скооль!

Пьют.

Ф и л о с о ф (в обнимку с Янусом выходит вперед; тихо). Проверни, дорогой, за меня завтра одно маленькое дельце.

Я н у с. Справлюсь ли?

Ф и л о с о ф. Справишься. Будь завтра в десять утра у магазина «Турист». В руке будешь держать вот этот мой портфель. К тебе подойдет коренастый человек, похожий на финна, но абсолютно трезвый, и спросит тебя на чистейшем эстонском языке, который час. Запомни его лицо — послезавтра повезешь его на своей машине километров за шестьдесят, к морю. Он должен будет встретиться там… кое с кем. Понимаешь? От него получишь завтра два пакетика. Положишь их в портфель и уйдешь.

Я н у с. Сколько ему платить?

Ф и л о с о ф. Все уплачено. Тебе остается лишь принести товар. Ясно?

Я н у с. Ясно.

С е к с - б о м б а (к Юки). Лучше всего я знаю… Америку. Там все миллионеры! Все! И у каждого полон дом прислуги… Не то что у нас. (С презрением проводит рукой по столу — нет ли пыли.) Хочешь побороться со мной? Я с тобой — с удовольствием: я хочу, чтобы ты меня положил на обе лопатки.

Ф и л о с о ф. Янус, ты достал желтые колесики?

Я н у с (после небольшого колебания). Нет… еще нет… Но я надеюсь…

С е к с - б о м б а (она уже очень пьяна). Прозит! Выпьем… (Лилии.) И ты должна выпить… Хочешь, научу тебя шикарным постельным штучкам?

Ф и л о с о ф (Лилии). Ты смотри, держи язык за своими красивыми зубками. Иначе… Я не шучу! За тебя здесь в ответе Янус.

Л и л и я. Да. Конечно… Я, пожалуй, пойду, Янус.

С у п е р б о й. Никуда не пойдешь! Потанцуем… Включите «маг», парни, мистер Супербой хочет веселиться.

Звучит «Криминальное танго». Все начинают танцевать. Шум достигает апогея. Супербой грубо хватает Лилию в объятия, как бы в танце увлекает ее за полку и толкает на диван с явным намерением кинуться на нее.

Л и л и я. Пустите меня! Янус!.. Помогите!.. Юки!

Янус еще не успевает сообразить в чем дело, как Юки уже бросается к Лилии. Между ним и шагнувшим ему навстречу Супербоем даже не возникает драки. Польза от постоянных тренировок Юки, очевидна. Применив приемы каратэ, он несколько раз сильно бьет озверевшего противника, но тот не сдается. Тогда Юки ребром кисти ударяет Супербоя в сонную артерию, и тот падает как подкошенный.

В этот момент входят м а т ь и о т е ц. Они вначале не верят своим глазам. Их долго никто не замечает. Янус стоит над Супербоем и считает до десяти, как вдруг Секс-бомба с радостным криком бросается на шею отцу. Янус, шатаясь, подходит к магнитофону, выключает его.

С е к с - б о м б а. Любимый… (Несколько раз целует отца.) Разве ты меня не помнишь? Я же Секс-бомба… В машине. Мы ехали с тобой… Господи, ты же меня так затискал!..

О т е ц. Что за глупости? (Отталкивает ее.) Вы меня с кем-то путаете. Поняли? Вы меня никогда не видели!

Я н у с. Мама?.. Отец?.. Разве вы не уехали?

М у р к а. Господи… Тени предков… (Истерически громко смеется.)

С е к с - б о м б а (пронзительным голосом). «Криминальтанго»!.. « Криминальтанго»!

М а т ь. Янус, что здесь происходит? Янус! Тише! Тише!

Философ что-то говорит Супербою, который с большим трудом поднялся с пола.

С у п е р б о й (кричит). Тихо!..

Все умолкают.

Я н у с (сильно пьян). Прошу… это мой отец… моя мать… Прошу, мама, познакомься с моими друзьями. С Лиль и Юки ты знакома… а это…

Ф и л о с о ф (целуя матери руку). Меня зовут Философ, уважаемая мадам. Эти две невинные крошки — мои личные подруги. Очень порядочные девушки. А это мой адъютант — Супербой.

С у п е р б о й (целуя матери руку). Супербой. Меня зовут Супербой, сударыня.

М а т ь. Очень мило… Но почему вы только что лежали на полу?

С у п е р б о й. Ах, я? (Потирая подбородок.) Отдыхал, дорогая мамочка… просто-напросто решил немножко полежать… Послушай, а ты еще ничего, пухленькая крошка.

М а т ь (отталкивая лезущего к ней Супербоя). Отец! Разве ты не видишь?

О т е ц. Ах, не обращай внимания… Молодой человек немножко захмелел.

С у п е р б о й. Золотые слова, старик! (Показывает на Секс-бомбу.) Как тебе нравится этот пингвинчик? Похоже, что вы уже где-то… (Наливает полные рюмки.) Пока живы!

С е к с - б о м б а. Я давно хотела иметь солидного любовника… чтобы на висках седина… как у тебя…

О т е ц. Я сказал — отойдите от меня подальше!

С у п е р б о й. Пей, старик… И ты пей, милая мамочка! (Обнимает мать.) Ну-ка, опрокинь среднюю! Опрокинь! Черт побери, не стесняйся. И ты тоже…

Мать и отец пригубили.

М а т ь. Ох!.. Благодарю. Все это какой-то кошмарный сон!

Ф и л о с о ф. Сударыня не ошибается — вся жизнь только сон. Кто был поэт, который это сказал? А?..

М а т ь (к Юки). Ваше лицо мне очень знакомо…

Я н у с. Мама, это же мой старый друг, мой школьный товарищ Юки! Ему поставили фонарь, поэтому ты не узнала его…

Ю к и. Нечаянно. Здесь…

М а т ь. В нашей квартире? Драка?.. Так поступают только хулиганы. Уходите отсюда. И очень прошу вас — оставьте моего сына в покое. Пожалуйста, уходите! Все уходите! Кошмар!.. Уходите же! Неужели среди вас нет ни одного порядочного человека?

Ф и л о с о ф. Сию минуту, сударыня. (Что-то шепчет Супербою.)

С у п е р б о й (орет). Содружество! Лежащим — встать и моментально сматываться. Испаряйтесь! (Начинает убирать со стола бутылки, но Философ жестом останавливает его, показывая, что все должно остаться на месте.)

Л и л и я. Юки, пожалуйста, проводи меня домой. Прошу тебя!

Ю к и. С большим удовольствием, Лиль. До свидания, Янус. До завтра. (Уходит вместе с Лилией.)

Я н у с. Подождите!.. Почему ты идешь с Юки?.. Я тоже иду… Лиль!

М а т ь (силой останавливая Януса). Так поздно ты никуда не пойдешь.

Ф и л о с о ф (целуя матери руку). Всего доброго, сударыня.

М а т ь. До свидания. Большое спасибо, что вы уводите своих друзей.

Ф и л о с о ф. Не стоит благодарности, сударыня. Целую руку! До приятного свидания! (Уходит вместе с Муркой.)

С у п е р б о й (Секс-бомбе). Пошли, бесстыжая. Ты, проклятый пингвин, опять нализалась до чертиков… (Целует матери руку.) Гуд найт! (Уходит, утаскивая с собой визжащую и барахтающуюся Секс-бомбу.)

В комнате остаются мать, отец и Янус. Пауза.

М а т ь. Я полагаю, отец, ты объяснишь мне? Кто была эта отвратительная девчонка?

О т е ц. Понятия не имею. Я видел ее впервые. Честное слово!

М а т ь. Но она сказала, что ты любишь тискать женщин! Откуда она это знает?

О т е ц. Девчонка болтает спьяну, а ты слушаешь!.. Ну а что скажет наш дорогой сынок? Это свинство здесь и было семинаром по эстетике? Оргия!.. Только отвернешься — сразу полон дом всяких проходимцев и проституток!

Я н у с. Половина их — твои возлюбленные, дорогой папочка.

О т е ц. Что ты сказал? Мои возлюбленные? Вон! Вон, развратный молокосос!

Я н у с. А ты… ты отвратительный конъюнктурщик! Держишь нос по ветру! Я ухожу. Больше вы меня не увидите. (Всхлипывает.) И без вас проживу. Даже лучше. Плевать. (Убегает.)

М а т ь. Янус… Янусик… Подожди, мой дорогой мальчик… Янус! (Бежит за сыном, возвращается убитая горем.) Ушел… На твоей совести будет, если с ним что-нибудь случится! Жестокий отец!

О т е ц. Никуда не денется. Прогуляется, остынет и…

М а т ь (бессильно опускается за «праздничный» стол). Как дурной сон. Разбуди меня, отец, — ведь это действительно только дурной сон… Что за подозрительные типы были здесь?.. Единственный, кто произвел на меня неплохое впечатление, — это тот милый молодой человек с челкой — такой вежливый, корректный.

Звонок в дверь.

О т е ц. Слышишь, вот и вернулся!.. Я ему сейчас покажу — нос по ветру!

М а т ь. Я очень прошу тебя, не кричи на него. И не делай ему сегодня ни одного замечания.

Звонок повторяется.

Ну, иди, иди…

О т е ц уходит и возвращается с двумя работниками милиции: л е й т е н а н т, привлекательной наружности, держится с большим спокойствием; с е р ж а н т — немного старше, крупный, сильный. Оба здороваются с матерью, затем оглядывают комнату, видят опрокинутые стулья и богатый стол, на котором сейчас невообразимый беспорядок.

О т е ц. Они… Представь себе, они ищут Януса!

М а т ь. Януса?.. Почему Януса? Что он сделал?! Это… это, наверное, недоразумение! Забавное недоразумение…

Л е й т е н а н т. Возможно. Его в самом деле нет дома?

О т е ц. Я же сказал вам…

М а т ь. Нет, нашего сына действительно нет дома.

Л е й т е н а н т. А где он может быть?

О т е ц. Не имею ни малейшего понятия. Но почему вы его разыскиваете?

Л е й т е н а н т. Мы хотели бы задать ему несколько вопросов. Вы разрешите, я загляну в другие комнаты?

О т е ц. Пожалуйста, если вы мне не верите.

Л е й т е н а н т. Откровенно говоря — не верю. Вы оба выпили, а когда человек выпьет, ему ничего не стоит солгать.

М а т ь. Что вы себе позволяете! Я напишу на вас жалобу! Если вы думаете, что я пила… (Встает, дышит сержанту в лицо.) Вот, пожалуйста, — пахнет?

Л е й т е н а н т. И как еще! Коньяком.

О т е ц. Ты забыла, мать, мы ведь с тобой чуть-чуть пригубили. Сегодня у нашего сына день рождения. То есть он не отмечал… зашел кое-кто из друзей и…

Л е й т е н а н т. Друзья? Кто именно?

О т е ц. Я их не знаю…

М а т ь. Честное слово!

Л е й т е н а н т. Честное слово? Вы разрешите? (Разглядывает все, что находится на столе.) Откуда у вас этот коньяк и вино?

М а т ь (обменявшись взглядом с отцом). Мы ничего не покупали… то есть все, что на столе… Видите ли… я, правда, не знаю… Вы что-то подозреваете?..

Л е й т е н а н т. Боюсь, что все это приобретено более чем сомнительным путем. (Достает за полкой несколько бутылок водки.) У вас еще есть где-нибудь?

М а т ь. «Сомнительным»… «Есть ли у нас еще»? На что вы намекаете? Да как вы смеете!..

Л е й т е н а н т. Все, что находится здесь на столе, соответствует перечню товаров, похищенных в одном из районных магазинов. К сожалению, нам придется побеспокоить вас. (Вынимает из портфеля бумаги, садится за стол, освобождает место, чтобы писать.)

М а т ь. Похищенных?.. (Опускается на стул.) Что все это значит?

Отец, встретив панический взгляд матери, лишь разводит руками.

З а н а в е с.

Действие второе

Утро следующего дня.

В глубине — тот же черный занавес. На сцене, разделенной серыми щитами, стоит массивный письменный стол и несколько стульев. В центре, между двумя щитами, висит выкрашенная бледно-розовой краской решетка. На ее левом краю прикреплено художественное изображение сдвоенного знака параграфа из черного кованого металла, напоминающее знак ключа на нотной линейке. Перед решеткой — большая низкая керамическая ваза с цветами.

Входит с е р ж а н т м и л и ц и и, с ним — Л и л и я и Ю к и; у Юки огромный синяк под глазом.

С е р ж а н т. Прошу… Вы по какому вопросу?

Ю к и. Мы пришли… по делу одной шайки. Шайки Философа.

С е р ж а н т. Подождите здесь, я доложу. (Уходит налево.)

Л и л и я (шепотом). Я ужасно боюсь… Мне так не нравится твой план. Как ты ему все это скажешь?

Ю к и. Коротко и логично. Иначе нельзя.

Входит м а й о р г о с б е з о п а с н о с т и, он в темном костюме, высокого роста, волосы с проседью; говорит тихим, спокойным голосом. Его сопровождает л е й т е н а н т.

М а й о р. Здравствуйте. Я слышал, вы знаете что-то о шайке Философа. Рассказывайте, пожалуйста. Садитесь. (Садится за стол.)

Юки и Лилия продолжают стоять.

Ю к и. Да, дело касается Философа и его шайки. Видите ли, дело очень сложное…

Л и л и я. Мы пришли сюда, чтобы предать нашего друга.

Ю к и. Вернее, мы пришли, чтобы спасти нашего друга.

М а й о р. Дело обещает быть интересным. Прошу, садитесь!

Лилия и Юки садятся. Пауза.

(К Юки.) Это тоже имеет отношение к делу?.. (Показывает на глаз.)

Ю к и. Нет, синяк никакого отношения к этому не имеет.

Л и л и я. Как — не имеет? Философ же натравил его на тебя!

М а й о р. Философ?

Л и л и я. Да, Философ. Отвратительный главарь отвратительной шайки. Из-за него мы и пришли сюда…

Ю к и. Речь идет об одном нашем друге. Разрешите… мы пока не будем называть его имени. Этот юноша попал под влияние Философа, он в банде и рано или поздно плохо кончит. Мы хотели бы посоветоваться с вами, как с лицом компетентным…

М а й о р. Вы имеете понятие о том, чем занимается этот Философ?

Ю к и. Да. Вчера вечером мы узнали.

М а й о р. Только вчера вечером? Где?

Л и л и я. На дне рождения у того юноши. Там собралось все это содружество — так они называют свою шайку…

М а й о р (обменивается взглядом с лейтенантом). А как вы оба попали туда?

Л и л и я. Он же наш школьный товарищ, одноклассник…

Ю к и. И в комсомоле вместе. Мы не могли не пойти.

Л и л и я. Ну да. Мы зашли к нему просто так — беспокоились, что с ним.

Ю к и. У Философа в последнее время много денег. Не иначе, как совершил какое-то преступление… И в самое ближайшее время замышляет новое!

М а й о р. Он говорил об этом что-нибудь определенное?

Ю к и. Нет. Только упомянул, что скоро они нанесут новый удар, и на этот раз очень сильный.

Пауза.

М а й о р. Постарайтесь все-таки вспомнить — вы ничего такого не слышали там? Какого-нибудь разговора с вашим другом, шутки?..

Долгая пауза.

Л и л и я. Да, кажется… какой-то ничего не говорящий обрывок фразы… Философ спросил у нашего друга… помнит ли он, что послезавтра утром должен быть где-то с машиной… у них собственная машина.

М а й о р. Так… собственная машина. Послезавтра? Это все? Может быть, он назвал время или место? Постарайтесь вспомнить.

Ю к и. Нет, об этом речи не было. Философ, кажется, еще только добавил: «Запомни — отправишься туда один!»

Л и л и я. Да, он так сказал.

М а й о р. Чем вы объясните, что ваш друг находится под таким влиянием Философа?

Ю к и. Прошлой зимой он был замешан в каком-то преступлении, всех схватили и посадили, а его нет. Говорят, Философ велел им не выдавать его.

М а й о р. Где и когда произошло преступление?

Ю к и. Этого я не знаю. Но если мы дадим вам координаты нашего друга, вы безусловно легко узнаете!

Л и л и я. Вы накажете его?

М а й о р. Да, по всей вероятности.

Пауза.

Л и л и я. Может быть, нам лучше не называть его имени?

М а й о р (с улыбкой). Но ведь это было бы укрывательством. Ваша комсомольская совесть позволит вам поступить так?

Ю к и. Мой отец говорит то же самое.

М а й о р. Вот видите! У вас очень разумный отец… Где он работает?

Ю к и. Они с матерью управдомы. Мой отец — инвалид войны.

М а й о р. А ваши родители?

Л и л и я. У меня только мама. Она работает на трикотажной фабрике.

Пауза.

Ох, как я волнуюсь за него… Он ведь хороший парень!

Ю к и. Да, он действительно хороший парень!

Л и л и я. Наверное, нам все-таки следует назвать его имя?..

М а й о р. Нет. Это не обязательно. Разрешите поблагодарить вас за проявленную активность и чувство долга. А что касается шайки этого Философа, то сегодня ночью мы их арестовали.

Л и л и я. Арестовали? Значит, вы уже раньше знали о них?

Ю к и. Вот это приятная новость.

М а й о р. Сегодня утром сюда привели и вашего друга.

Сияющая улыбка сползает с лиц Юки и Лилии.

Ю к и. Януса?..

М а й о р. Да.

Л и л и я. Допрыгался… Что с ним теперь будет?..

М а й о р. Трудно делать прогнозы. Все зависит от того, в какой мере он причастен к преступлению Философа…

Ю к и. Жаль его родителей… Они очень порядочные люди.

М а й о р. Да, так, кажется, все считают… (Встает.) Еще раз спасибо вам. Прошу извинить, у нас скоро небольшое совещание. Я провожу вас… До свидания. Пожалуйста, сюда. (Вместе с Лилией и Юки уходит налево.)

Вскоре м а й о р возвращается и начинает шагать по комнате.

М а й о р. Будем продолжать здесь. Не стоит переводить их к нам в госбезопасность, это только насторожило бы их.

Л е й т е н а н т. Слушаюсь, товарищ майор.

М а й о р. Я скоро вернусь, а вы пока еще раз допросите Януса.

Л е й т е н а н т. Так точно, товарищ майор.

М а й о р уходит налево.

Л е й т е н а н т (нажимает кнопку на столе, входит сержант). Приведите, пожалуйста, задержанного из первой.

С е р ж а н т уходит направо и вскоре возвращается с Я н у с о м. Уходит.

Л е й т е н а н т. Ну как, вы не передумали?

Янус устало пожимает плечами, отрицательно качает головой.

Л е й т е н а н т. Значит, вы ничего не скажете об ограблении магазина в Пярну?

Я н у с. Повторяю — я ничего об этом не знаю.

Пауза.

Л е й т е н а н т. Хорошо… Тогда перейдем к событиям сегодняшнего дня. Вы и раньше покупали что-нибудь у туристов?

Я н у с (со скучающим видом). Нет. Сегодня я тоже ничего не покупал.

Л е й т е н а н т. Значит, все эти вещи вам дали так, без денег?

Я н у с. Я ни у одного туриста ничего не покупал.

Л е й т е н а н т. Выходит, четыре пары американских джинсов фирмы «Ли Купер» и блок с сотней сигарет вам подарили?

Я н у с. Выходит.

Л е й т е н а н т. Подарок от незнакомого мужчины… Вы продолжаете настаивать на этом?

Я н у с. Да. Я полагаю, что принимать подарки разрешено?

Пауза.

Л е й т е н а н т. С какой стати он вам подарил эти вещи?

Я н у с. Очевидно, захотел и подарил.

Л е й т е н а н т. На каком языке вы разговаривали с этим человеком?

Я н у с. На эстонском. На почти безупречном эстонском языке.

Л е й т е н а н т (записывает). Так… Вы давно знакомы с ним?

Я н у с. Сегодня видел впервые.

Л е й т е н а н т. Как его зовут?

Я н у с. Не знаю.

Л е й т е н а н т. Как он выглядит, помните?

Я н у с. Не обратил внимания. Мне ни к чему.

Л е й т е н а н т. От кого вы получили приказ пойти туда?

Я н у с. Я никакого приказа ни от кого не получал.

Л е й т е н а н т. Зачем вы лжете? Кому вы должны были передать эти вещи?

Янус молчит.

Напрасно скрываете. Этим вы себе только напортите… Вы знаете, что́ в этих сигаретах?

Я н у с (удивленно). Табак, разумеется.

Л е й т е н а н т. А еще что?

Я н у с. Понятия не имею.

Л е й т е н а н т. Кто был у вас вчера вечером в гостях?

Пауза.

Л е й т е н а н т. Отвечайте.

Я н у с. Не помню. Пьян был, не помню.

Л е й т е н а н т. В блоке с сигаретами, под прокладкой, найдено десять десятидолларовых бумажек… За что вы их получили?

Я н у с. Повторяю — про доллары я действительно ничего не знаю!

Л е й т е н а н т. Ну а те две золотые монеты, которые нашли у вас за подкладкой пиджака!

Я н у с. Я уже сказал и повторяю снова — купил их у незнакомой женщины.

Л е й т е н а н т. Так… Купили. Сколько платили за штуку?

Я н у с. Не помню.

Л е й т е н а н т. С какой целью купили?

Я н у с. Просто так. Думал — понадобятся.

Л е й т е н а н т. Советую мотивировать поточнее.

Я н у с. Надо было — и все. Больше я ничего не скажу.

Л е й т е н а н т. Жаль вас. Будете молчать — попадете в тюрьму. Какие отношения у вас с Философом?

Я н у с. Такого не знаю.

Л е й т е н а н т. С Супербоем?

Я н у с. Не знаком…

Л е й т е н а н т. С Юки?

Пауза.

С девушками по прозвищу Секс-бомба, Мурка? С Лилией?..

Я н у с. Лилию сюда не приплетайте, ее, пожалуйста, оставьте в покое. Она порядочная девушка.

Л е й т е н а н т. Так. Значит, Лилия — порядочная. А те две?

Я н у с. Не… не знаю. Я их не знаю.

Л е й т е н а н т. Но вчера вечером эти незнакомые вам люди собрались у вас?.. Ведь так?.. Зачем вам золотые монеты? У вас кроме этих еще есть?

Я н у с. Нет.

Л е й т е н а н т. А если мы еще раз произведем у вас дома обыск? Может быть, обнаружим?

Я н у с. «Еще раз»… Но разве был обыск?

Л е й т е н а н т. Да, вчера вечером.

Я н у с. Незачем было волновать родителей.

Л е й т е н а н т. Это вы их волнуете, а не мы. Подумайте сами! Если бы вы не связались с преступной шайкой, никто не тревожил бы ни вас, ни ваших родителей.

Входит м а й о р. Лейтенант встает из-за стола; медленно, колеблясь, встает и Янус.

М а й о р. Продолжайте, продолжайте. Из банды Философа?

Л е й т е н а н т. Так точно, товарищ майор. (Показывает на лежащие на столе предметы и банкноты.)

М а й о р. Так-так… Странные оборотные средства… (Янусу.) Школьник, а занимаетесь такими темными делами! (Открывает блок с сигаретами. Пауза.) Все еще запирается. Очевидно, подучили. Как могло случиться, что такой привлекательный юноша оказался таким опасным типом? (Янусу.) Отец и мать у вас есть? Наверное, порядочные люди. Как они расценивают ваше поведение?

Я н у с. Я сам за себя отвечаю. Я уже совершеннолетний.

М а й о р. Сомневаюсь. Совершеннолетние так не поступают. У вас нет чувства ответственности. Почему вы беспокоите туристов? Вы же компрометируете, позорите весь наш город… Где ваше гражданское достоинство?

Я н у с. Я туристов не беспокоил… Я покупал у них…

М а й о р. Ага, покупали. И, разумеется, продавали тоже? Значит, честный делец. Сколько вы платили за такой блок?

Я н у с. Как когда… (Встретив взгляд лейтенанта.) Ну да, покупал, покупал! Покупал заграничные сигареты. Покупать ведь не запрещено? К тому же многие туристы сами предлагают. Понимаете — показывают всякую всячину… Если б они не везли весь этот товар на продажу, то и мы бы…

Пауза.

М а й о р. Марихуану курили?

Я н у с. Марихуану?.. Но это же наркотик.

М а й о р. Да.

Я н у с. Так значит, эти сигареты…

М а й о р. Вот именно. Эти сигареты набиты вручную и содержат марихуану.

Пауза.

А для чего вам понадобились золотые монеты?

Янус молчит.

Доллары?

Янус продолжает молчать.

Кому вы должны были передать их?

Янус не отвечает.

Вы действительно были комсомольцем?

Я н у с. Я комсомолец.

М а й о р. Нет, вы были комсомольцем, теперь вы больше не комсомолец. (Листает дело.) Нашему народу не нужны такие комсомольцы. Вы только позорите нас. Только позорите! У вас редкая фамилия… У одного моего полкового товарища была такая же. Его звали Александр…

Я н у с. Александр Александрович?

М а й о р. Точно. Александр Александрович. Случайно, не родственник?

Я н у с. Дедушка.

М а й о р. Дедушка? Неужели ты действительно внук Алекса?.. (Берет Януса за плечи, разглядывает его.) То-то твое лицо показалось мне знакомым… Лоб и глаза совсем как у него… Значит, Алекс — твой дедушка?

Я н у с. Мой дедушка. Он… погиб под Великими Луками.

М а й о р. Да. Под Великими Луками… На моих глазах… (Помолчав.) Я лет на двадцать моложе, но мы с ним вместе и горькую попивали и смерти в глаза смотрели… Хороший боец был… Смелый как черт. Он как-то раз упомянул о своем сыне — тот, кажется, тоже был в армии, в запасном полку…

Я н у с. Это мой отец. Он пробыл там до конца войны.

М а й о р. На фронте так и не был? Вероятно, болел?

Я н у с. Нет. Говорит, что он и не стремился на фронт.

Пауза.

М а й о р. Ты не любишь отца?.. Чем он сейчас занимается?

Я н у с. Отец? Литературой. Пишет статьи и рецензии. Иногда читает лекции в каком-нибудь институте… по эстетике или этике… точно не знаю, в общем, что-то в этом роде…

М а й о р. Помню, был в нашем батальоне художник, он твоего деда рисовал. Так и не закончил. Алекса на следующий день убили. Да и художник погиб…

Я н у с. Эта картина у нас дома. Она попала к какому-то штабному писарю, а тот передал ее отцу. Такая довольно большая… Дед в зимней шапке. Он там совсем не похож на дедушку — такой молодой… Сидит в землянке, опираясь на автомат, и улыбается. А рядом сидит еще кто-то — видны только контуры — держит в руке что-то круглое…

М а й о р. Это я. Я держал в руке диск автомата. Заряжал. Так, говоришь, картина у вас дома? Хотелось бы как-нибудь взглянуть… Значит, у моего боевого друга Алекса такой внук?.. На этот раз яблоко от яблони ох как далеко упало!.. Жаль. Очень жаль. Он был герой, а ты кто? Ради кого и чего ты сейчас молчишь? А? Думаешь, наверно, что тоже поступаешь как герой? Хоть четвертуйте его, а он, с комсомольским билетом в кармане, он будет запираться, молчать, изворачиваться. Ты же молчишь! Когда-то твои сверстники молчали в застенках у эсэсовцев, — а ты молчишь здесь, у своих… Жаль тебя. Сам не знаю почему, а жаль… (Резко поворачивается; на ходу.) Продолжайте! (Уходит.)

Л е й т е н а н т. Прочитайте и подпишите. Слышите? К вам обращаются.

Я н у с. Извините, я бы хотел…

Л е й т е н а н т. Что? Дополнить свое первое показание?

Янус кивает.

Л е й т е н а н т. Отлично.

Я н у с. Но прежде скажите, пожалуйста: мои дела очень плохи?

Л е й т е н а н т. Скупка золотых монет и спекуляция валютой караются очень строго.

Я н у с. Как воровство?

Л е й т е н а н т. Значительно строже.

Пауза.

Я н у с. Не знаю, что делать… Наврал, что купил эти монеты у незнакомой женщины. На самом деле я… украл их.

Л е й т е н а н т. У кого? У кого вы украли?

Я н у с. У матери.

Л е й т е н а н т. Ваша мать знает о пропаже золотых монет?

Я н у с. Наверняка.

Л е й т е н а н т. В милицию она, разумеется, не сообщила?

Я н у с. Безусловно нет. Что теперь будет?..

Л е й т е н а н т. Дальнейшее зависит от вас. Что вы можете сказать относительно валюты, наркотиков и всего прочего? Чье задание вы выполняли?

Я н у с (ожесточенно трясет головой). Нет, нет… Мне больше нечего сказать!

Л е й т е н а н т. Советую как следует подумать. (Нажимает кнопку на столе.)

Входит с е р ж а н т.

Уведите его обратно в одиночку и приведите задержанную из четвертой.

С е р ж а н т вместе с Я н у с о м уходят направо. Вскоре возвращается с М у р к о й; ее лицо распухло от слез. Она плохо владеет собой, поминутно вздрагивает и всхлипывает. С е р ж а н т уходит.

Садитесь.

Мурка садится.

Ну как, немного успокоились?

Мурка кивает.

Что ж, продолжим… На чем мы остановились?.. В вашем дневнике, который нашли при обыске… (Берет дневник.) Очевидно, можно не сомневаться, что каждая строчка в нем соответствует действительности?

М у р к а. К сожалению… (Начинает тихо плакать.)

Л е й т е н а н т. Не плачьте. Лично вам этот дневник очень поможет на суде.

М у р к а (громко плачет). Но ведь Супербой из-за этого дневника влип как миленький! И зачем я только писала его?.. (Кричит, плачет.) Супербой — мой жених… Он всегда насвистывал мне свадебный марш…

Л е й т е н а н т. Девушка, почему вы кричите?

М у р к а. Я не хочу, чтобы читали мой дневник!

Л е й т е н а н т. А мы не хотим, чтобы вы стали преступницей. Дневники честных людей нас не интересуют. Вы, очевидно, просто капризничаете. Замолчите. Замолчите, я сказал!

Мурка замолкает.

Так. Теперь вытрите слезы и как следует высморкайтесь.

Мурка повинуется.

Ну вот, молодчина девочка! А теперь чистосердечно расскажите все дяде следователю. Без выкрутасов. Договорились? Да?

Мурка всхлипывает, кивает.

Л е й т е н а н т. Как вы попали в компанию Философа? На какие средства живете? Расскажите все обстоятельно.

М у р к а. Ну как я вам расскажу…

Л е й т е н а н т. Что вас смущает?

М у р к а. Что смущает… Вы молодой парень, как я буду вам…

Л е й т е н а н т. Я позову кого-нибудь постарше, расскажете ему.

М у р к а. Нет! Лучше уж вам. С того дня прошло уже года два-три… Я познакомилась с Секс в кафе «Энергия»…

Л е й т е н а н т. Как?

М у р к а. Она подошла к моему столику, села… возможно, случайно оказалась рядом. У меня в тот день денег было только на чашку черного кофе… Секс заказала пирожные, вино… И меня угостила… За все щедро расплатилась… Вечером позвала меня к кому-то на день рождения… там я, кажется, выпила лишнего… ничего не помнила. Утром проснулась — лежу в кровати… рядом какой-то лысый… Пожалуйста, дайте мне сигарету! (Берет сигарету, хватает со стола спички, закуривает и жадно затягивается.) Потом Секс дала мне десятку.

Л е й т е н а н т. Сколько вам тогда было лет?

М у р к а. Пятнадцать…

Л е й т е н а н т. У вас есть отец и мать?

М у р к а. И да и нет. Они уже много лет как разошлись. Отец работает где-то в районе… кажется, снова женился.

Л е й т е н а н т. А мать?

М у р к а. Живет тут с одним… пьянчугой.

Л е й т е н а н т. А вы живете у бабушки?

М у р к а. Прописана там. А живу где придется… Иногда — у Секс, иногда — еще где-нибудь.

Л е й т е н а н т. Как бабушка относится к вам?

М у р к а. Бабушка… (Всхлипывает, но быстро берет себя в руки.) Она относится ко мне очень хорошо. Почти никогда не ругает меня… И поесть дает, когда я на мели. Но сейчас редко случается, чтоб я сидела без гроша. Философ в последнее время здорово помогает мне. Всегда в долг дает, когда ни спрошу. Вот и платье купил… И белье… очень дорогое, красивое белье… И красивые туфли… Он хороший парень. Сердце у него очень доброе. И умный! Любит стихи…

Л е й т е н а н т. Он и вас посылает к туристам?

М у р к а. Вы имеете в виду… Да, но редко. Когда Секс не может или…

Л е й т е н а н т. Из дневника не ясно — вы тоже ездили в Пярну обворовывать магазин?

Пауза.

М у р к а. Я не должна об этом говорить.

Л е й т е н а н т. Философ запретил?

М у р к а. Да. Но одно скажу — я там не была. Я принципиально такими делами не занимаюсь. Там была Секс. Я только позволила ненадолго поставить ящики и мешки в наш сарай.

Л е й т е н а н т. Бабушка знала об этом?

М у р к а. Нет! Боже упаси!

Л е й т е н а н т. Почему вы бросили школу? Учиться не захотели.

Пауза.

Ваша бабушка пенсионерка? Ей очень тяжело, потому что вы…

М у р к а. У нее несколько вполне приличных мест, она уборщица. Я тоже иной раз помогаю ей вымыть окна или натереть паркет.

Л е й т е н а н т. В дневнике вы пишете, что недавно и Философ приходил помочь бабушке, когда надо было вынести и выбить большие ковры.

М у р к а. Да. Несколько дней назад… В квартире вдовы одного академика…

Л е й т е н а н т. Философ долго пробыл там?

М у р к а. Да… кажется, несколько часов… Он… Я…

Л е й т е н а н т. Дальше? Он ведь пошел туда не только чтобы помочь? У него был свой план. Какой? Что ему было нужно?

М у р к а. Я… я больше ничего не скажу…

Л е й т е н а н т. Хорошо. Ваш дневник гораздо разговорчивее вас. (Нажимает кнопку.)

Входит с е р ж а н т.

Отведите девушку и приведите задержанного из пятой.

С е р ж а н т уводит М у р к у и вскоре возвращается с Ф и л о с о ф о м. С е р ж а н т уходит.

Садитесь.

Философ быстро садится.

Расскажите о вашем последнем преступлении.

Ф и л о с о ф. Не понимаю…

Л е й т е н а н т. Об ограблении магазина в Пярну.

Ф и л о с о ф. Понятия не имею. Ложное обвинение. Советую не тратить мое и ваше время! К тому же я страдаю потерей памяти. Тяжелое заболевание.

Л е й т е н а н т. Вы и меня не помните?

Ф и л о с о ф. Не стану скрывать, гражданин начальник. Нам ведь довелось мальчишками жить в одном доме. Мой покойный отец, кажется, даже сшил вам пару брюк…

Л е й т е н а н т. Да, он был отличный портной.

Ф и л о с о ф. Только пил чересчур. С перепоя и умер.

Л е й т е н а н т. Я сразу узнал тебя… Хотя мы не виделись лет семь-восемь.

Ф и л о с о ф. А я подумал: едва ли гражданин начальник захочет знаться со своим несчастным другом детства…

Л е й т е н а н т. Да, стыдно признаться — вместе воровали яблоки.

Ф и л о с о ф. Вот видишь, мы даже коллеги… были. Тебя называли тогда Пинкертоном. Что ж, тебе сейчас вполне подошли бы трубка и лупа… Помнишь, мы всегда играли в сыщиков и жуликов?

Л е й т е н а н т. Как же. Ты всегда был жуликом.

Ф и л о с о ф. А ты — сыщиком. (С плохо скрытой ненавистью.) Им и остался!

Л е й т е н а н т. А ты — жуликом.

Пауза.

Сколько раз уже побывал в тюрьме?

Ф и л о с о ф. Один.

Л е й т е н а н т. И до этого — раз в колонии. Так что в общем — две отсидки. Это будет третья. Попадешь в категорию злостных рецидивистов. Рановато.

Ф и л о с о ф. А ты рановато в серебряных погонах. И медаль на груди! Так что мы оба преуспели! Значит, здесь работаешь? Ого, и цветы!.. Лакированная решетка. Ничего не скажешь! Вполне культурно сажаете под замок.

Л е й т е н а н т. Сами под замок лезете.

Ф и л о с о ф. Если не секрет, скажи, сколько ты получаешь в месяц?

Л е й т е н а н т. Какой тут секрет… Я не много получаю. Сотню с лишним.

Ф и л о с о ф. Ты просто благодетель — за такую ничтожную мзду выполнять такую тяжелую, черную работу…

Л е й т е н а н т. Это мое дело!

Ф и л о с о ф. Извини. Да, вот ведь как жизнь распорядилась, гражданин начальник… Ничего не попишешь! Ты в этом не волен. Неизбежность. Судьба!

Л е й т е н а н т. Чепуха! Такую же чепуху о судьбе и неизбежности ты порол и десять лет назад.

Ф и л о с о ф. Это свидетельствует о неизменности и твердости моих взглядов.

Л е й т е н а н т. Но почему ты все-таки стал преступником?

Ф и л о с о ф. Потому же, почему ты — милиционером. Все имеет под собою глубокую философскую подоплеку. У кошки и собаки от рождения эти зачатки — одна лает, другая мяукает. Уже мальчишкой тебе нравилось преследовать меня…

Л е й т е н а н т. И вот теперь поймал. Значит, Философ — это ты… Своеобразный почерк.

Ф и л о с о ф. А именно?

Л е й т е н а н т. Пораскинь умом — чем ты мог привлечь к себе внимание. Времени у тебя для этого скоро будет достаточно.

Ф и л о с о ф. Думаешь? А я отопрусь.

Л е й т е н а н т. Тебе не выкрутиться. Я знаю про тебя почти все.

Ф и л о с о ф. Почти?

Л е й т е н а н т. Я знаю про тебя больше, чем ты предполагаешь. Даже все твои планы нам известны. На пять лет, не меньше, гарантирую тебе надежное пристанище и спокойную работу.

Ф и л о с о ф. А если я все чистосердечно выложу? Если я честно выверну свою душу наизнанку, выпустишь меня до суда? Я подписку дам.

Л е й т е н а н т. Сомневаюсь. Ты хитер и изворотлив, Философ.

Ф и л о с о ф. А иначе как бы я жил? Видите ли, гражданин начальник, если бы штопор представлял собой гладкую проволоку, ни одной бутылки нельзя было бы откупорить… Кинь мне пару сигарет.

Лейтенант протягивает пачку.

Ну, слава богу, ты сохранил еще под милицейской формой каплю человеческого сердца… У меня к тебе одна маленькая просьба. Выполнишь ее — выпотрошу перед тобой всю душу без остатка. Сведи меня с Янусом. Ну хотя бы на десять минут… Что тебе стоит?

Л е й т е н а н т. Тебе очень нужно?

Ф и л о с о ф (проводит рукой по горлу). Вот так!

Пауза. Лейтенант нажимает кнопку. Входит с е р ж а н т.

Л е й т е н а н т. Отведите его назад и последите, чтобы ни с кем ни единого слова. Сюда приведите задержанную из второй.

Ф и л о с о ф (кидает пачку сигарет к ногам лейтенанта). Спасибо, гражданин начальник! Вовек не забуду. (Уходит в сопровождении сержанта.)

Лейтенант поднимает пачку, кладет на стол, берет одну сигарету и закуривает, останавливается посреди комнаты. Пауза. С е р ж а н т вводит С е к с - б о м б у и уходит. Секс-бомба прохаживается по комнате.

Л е й т е н а н т. Садитесь. (Садится за стол.)

С е к с - б о м б а. Успею, успею. Соскучились без меня, мой милый мальчик?

Л е й т е н а н т. Садитесь.

С е к с - б о м б а. Спасибо, постараюсь по возможности здесь не засиживаться… Цветы?.. И какая красивая решетка… Просто прелесть!

Л е й т е н а н т. Однако — решетка! Подумайте об этом!

С е к с - б о м б а. Да, решетка… В тюрьме такая же красивая?

Л е й т е н а н т. Скоро увидите.

Пауза.

Чем занимаются ваши родители?

С е к с - б о м б а. Колхозники. А я вот приехала в город искать легкой жизни.

Л е й т е н а н т. И нашли?

С е к с - б о м б а. И нашла. С моей внешностью да ходить за свиньями!..

Пауза.

Л е й т е н а н т. Может быть, побеседуем?

С е к с - б о м б а (садится около него на край стола). Что ж, начнем, пожалуй, нашу очередную приятную беседу… Хотя я все равно больше ничего не добавлю. Лучше помоги мне выбраться отсюда! Окажи хоть раз в жизни любезность даме — и дама не откажет в любезности тебе… Услуга за услугу.

Л е й т е н а н т. Прошу вас, сядьте на стул.

С е к с - б о м б а. Неужели тебе не нравятся мои ноги?.. Посмотри, какие ужасно длинные чулки… Красиво, а?

Л е й т е н а н т. Я прошу вас, сядьте на стул!

С е к с - б о м б а. У тебя есть девчонка? Едва ли, хотя ты довольно аккуратненький мальчик… Но ведь у тебя нет времени! Без конца преследуешь честных людей… Разве не так? Я скажу тебе… Если ляжешь со мной в постель… обалдеешь от удовольствия! (Внимательно следит за выражением лица лейтенанта.) Почему ты меня так рассматриваешь?.. Думаешь: какая красивая девчонка и какую похабщину несет! Ведь думаешь, да?

Л е й т е н а н т. Думаю.

С е к с - б о м б а. И как — жаль ее, да?

Л е й т е н а н т. Действительно жаль.

С е к с - б о м б а. Видишь, я читаю твои мысли… А ты мои мысли прочитать не можешь.

Л е й т е н а н т. К сожалению.

С е к с - б о м б а. Вот именно — к сожалению. А мне самой трудно рассказать о своих мыслях… да ты и не поверил бы. Я давно тебя заприметила. Тебя уже по одному только мундиру такие, как я, за километр узнают… Впрочем, как говорят наши девочки, ты и так вполне броский парень. Ты давно мне нравишься… Я была плохой девчонкой, это верно. Но что я могу поделать, если у меня это в крови… Полюби меня, мой дорогой лейтенантик, не пожалеешь! Отпусти меня…

Л е й т е н а н т. Пожалуйста, не кладите ноги мне на колени. Пойдите сядьте на стул и продолжим!

С е к с - б о м б а. Ты, парень, оскорбил меня. А что, если я сейчас порву на себе белье… вот тут, совсем чуточку… и побарахтаюсь у тебя на коленях… крикну на помощь… скажу, что ты схватил меня, хотел воспользоваться своей властью… Понимаешь, парень? Тебе это понравится? Похвалят ли тебя за то твои начальники?.. (В порыве гнева неосторожно разоткровенничалась.) Фиг ты увидишь мою подпись на этом протоколе, который ты состряпал сегодня утром! Да, магазин в Пярну мы действительно обчистили — лучший товар прихватили. Я была там с Философом и Супербоем, но я отопрусь. Понял? В последний раз по-хорошему советую тебе, дорогой мой лейтенантик, — отпусти меня, иначе я такую кашу заварю, что за десять лет не расхлебаешь! Ну, что скажешь теперь, дорогуша? Секс не такая глупая девчонка, а?

Л е й т е н а н т. А теперь послушайте несколько минут внимательно.

Нажимает кнопку под столом; из магнитофона доносится голос Секс-бомбы: «…Но что я могу поделать, если у меня это в крови… Полюби меня, мой дорогой лейтенантик, не пожалеешь! Отпусти меня…»; «…Пожалуйста, не кладите ноги мне на колени. Пойдите сядьте на стул и продолжим!» «Ты, парень, оскорбил меня. А что, если я сейчас порву на себе белье… вот тут, совсем чуточку… и побарахтаюсь у тебя на коленях… крикну на помощь… скажу, что ты схватил меня, хотел воспользоваться своей властью… Понимаешь, парень? Тебе это понравится? Похвалят ли тебя за это твои начальники?.. Фиг ты увидишь мою подпись на этом протоколе, который ты состряпал сегодня утром. Да, магазин в Пярну мы действительно обчистили — лучший товар прихватили. Я была там с Философом и Супербоем, но я отопрусь. Понял?»

(Выключает магнитофон.) Как, понравилось?

С е к с - б о м б а (испугана). Как вы посмели?.. Вы тайком записали на пленку все, что я вам рассказала?

Л е й т е н а н т. Слезьте со стола и сядьте там.

С е к с - б о м б а (выполняет приказание). Хитростью заставили меня предать!

Л е й т е н а н т (кладет перед Секс-бомбой открытое дело). Вы уже читали протокол. Если хотите, почитайте еще. Но подписать вам теперь придется.

С е к с - б о м б а (визжит, схватившись руками за голову, затем умоляет). Не давайте никому из наших слушать эту пленку… Философ велит прикончить меня… ему это ничего не стоит!

Л е й т е н а н т. Я не намерен торговаться с вами. Подписывайте.

С е к с - б о м б а. Господи, господи!.. Так подвести… (Ставит на нескольких листах внизу свою подпись.) Сотрите, пожалуйста, эту пленку. Пожалуйста! Я больше ничего не буду скрывать, только сотрите эту пленку!

Л е й т е н а н т. Я подумаю. А теперь вам придется пойти обратно в камеру.

На его звонок появляется с е р ж а н т.

Отведите гражданку назад и приведите сюда задержанного из третьей.

С е к с - б о м б а встает и идет за с е р ж а н т о м. Через некоторое время с е р ж а н т возвращается с С у п е р б о е м, который после вчерашнего сильно прихрамывает. С е р ж а н т уходит.

Садитесь.

С у п е р б о й. Что ж, можно… У меня, у молодого, времени посидеть достаточно. (Садится.) Я смотрю — господин уголовный комиссар тоже совсем еще молодой человек, а уже вполне усвоил, как своих сверстников за жабры хватать.

Л е й т е н а н т. Вспомнили про взлом магазина в Пярну?

С у п е р б о й (с издевкой). Неужели действительно произошло такое ужасное преступление?

Л е й т е н а н т. Значит, вы теперь единственный, кто продолжает отрицать. Остальные участники сознались.

С у п е р б о й (со скрытым беспокойством). Гуси летают высоко, топором их не пришибешь… (Злым шепотом.) Говорю тебе по-хорошему — не дави на меня! Не дави, гад! Я напишу жалобу прокурору. Скажу, что насильно пришил мне дело, бил, пытал… Так что лучше — перестань. По-хорошему говорю. Я своей вины все равно не признаю!

Л е й т е н а н т. Это Философ научил так разговаривать?

С у п е р б о й. Я и сам могу. По-вашему, у меня на плечах головы нет? Может, это покрытая волосами тыква, а? Я и стихи пробовал сочинять. Скоро начну писать роман. Факт.

Л е й т е н а н т. Так как же все-таки с этим магазином? Вам из этой истории не выкрутиться. Я вам напомню кое-что… Янус с вами не поехал. Он лежал дома с высокой температурой. Вместо него отправилась Секс-бомба, как вы ее называете. Она сторожила на дороге, пока вы привязывали один конец стального троса к двери магазина, а другой — к заднему бамперу машины. Затем Философ завел машину и сорвал дверь магазина. После этого вы и Философ стали перетаскивать в машину коньяк, вино, шоколад и прочий товар. Было так?.. А затем вы ломом оторвали от пола кассу и тоже погрузили в машину.

С у п е р б о й. Я? Вы хотите сказать, что я один?

Л е й т е н а н т. Вы один.

С у п е р б о й. На этакого туза у меня всегда козырь найдется. Мой отец говорил так: дело должно быть честное, рука — чистая, а человек — прямой. Кассу мы втащили в машину с Философом. Факт.

Л е й т е н а н т. А Философ показывает, что касса — ваших рук дело. Что вы на это скажете?

С у п е р б о й. Я ему, черту, покажу! Уж не собирается ли он все валить на меня? Не пройдет!

Л е й т е н а н т (пишет). Значит, вы настаиваете, что несли кассу вдвоем с Философом?

С у п е р б о й. Железно. Обо мне можно говорить все что угодно, но с неправдой я борюсь, как могу!

Л е й т е н а н т. Где украли машину?

С у п е р б о й. Это повозка отца Януса. В ту же ночь ее поставили на место.

Л е й т е н а н т. Янус знал, зачем вам понадобилась машина?

С у п е р б о й. Если опять-таки быть честным — нет, не знал. Машина стояла у них в гараже, за домом, дверь была открыта. А садовые ворота — только на крючке изнутри. Но я к этой истории абсолютно непричастен! Я и водить-то не умею.

Л е й т е н а н т. Следовательно, машину взял Философ?

С у п е р б о й (насмешливо). Это уж точно на нем висит.

Л е й т е н а н т. Следующий крупный налет вы собирались совершить на квартиру вдовы академика?

Супербой вдруг словно застывает и неподвижно смотрит перед собой.

Мы располагаем одним очень интересным дневником. (Открывает дневник.) Послушайте! (Читает.) «Сегодня опять спала у Супербоя. Он ужасная свинья, но обещал на мне жениться, когда стукнут и обчистят старуху…». Вы замышляли грабеж с убийством.

С у п е р б о й. Выдумывает… врет! (У него дрожит подбородок.) Честное слово, врет!

Л е й т е н а н т. Нет, не врет. Девчонка очень точно вела свой дневник. Вы проявляли слишком большой интерес к имуществу этой вдовы. Вы и Философ! Замышляли убийство.

С у п е р б о й (кричит). Нет… нет!

Л е й т е н а н т. Тише.

С у п е р б о й. Возможно, я просто сбрехнул… Не верьте этой чертовой девке! Старухе же еще ничего не сделали.

Л е й т е н а н т. Но вы собирались ограбить ее.

С у п е р б о й. Я?.. Клянусь богом… Мало ли что люди болтают! Все это чепуха. Шутка. А вы верите… У меня и в мыслях не было… Клянусь всем, что для меня свято.

Л е й т е н а н т. А что для вас свято?

С у п е р б о й. Я крещен в церкви. Конфирмован. Ей-богу, я не вру, все это придумал Философ, он!

Л е й т е н а н т (пишет). Значит, ограбить вдову академика придумал Философ?

С у п е р б о й. Он! Меня он хотел использовать только как орудие… Честное слово! Видит бог, я говорю чистую правду.

Л е й т е н а н т. Подпишите. Здесь. Так… А теперь пойдем к другому товарищу. Идемте!

Оба уходят.

Через мгновение в комнату входят с е р ж а н т, м а т ь и о т е ц, который передает сержанту повестку.

С е р ж а н т. Я пойду посмотрю, где товарищ лейтенант. Садитесь. (Уходит.)

М а т ь. Ужасно! Ужасно! Как ужасно…

О т е ц. Запомни: парня втянули в эту историю!

М а т ь. Но ведь это же правда — Янус не виновен, я уверена.

О т е ц. А я в этом не так уверен…

Входят м а й о р и л е й т е н а н т.

Л е й т е н а н т. Здравствуйте. Прошу вас, садитесь. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Скажите, ваш сын в последнее время часто отсутствовал по ночам?

М а т ь. Наш сын? Нет… нет. Я, право, не знаю…

М а й о р. Нет — или не знаете?

О т е ц. Мы не знаем. Видите ли, у парня своя комната, и в нашей семье существует правило… Понимаете, он уже взрослый мужчина, не могу же я контролировать его уходы; и приходы… Надеюсь, вы поймете меня правильно?

М а й о р. Постараюсь. Вы, разумеется, знаете его друзей?

О т е ц. «Друзей»… Я расскажу вам кое-что про некоторых его «друзей». Вчера вечером мы с женой собрались поехать в деревню. Несколько дней тому назад я получил более чем странное письмо… послушайте. (Читает.) «…ваш сын, которого вы неправильно воспитали, попал в среду очень плохих «друзей». Положите конец этому знакомству, пока не поздно»! Поскольку кое-кто из моих коллег меня терпеть не может, я в первый момент подумал, что это глупый шантаж. А потом решил на всякий случай проверить сына. И вместо того чтобы уехать в деревню, мы с женой часок-другой посидели в кафе, я рассказал ей об этом письме. Когда мы вернулись домой, там было весьма странное общество. Я в один момент выставил их.

М а й о р. Вы?

О т е ц. Я. (Помолчав.) Это какое-то дурное стечение обстоятельств. Что же касается моего сына, то я уверен: все разрешится благополучно. До сих пор он был очень порядочным, честным, хорошо воспитанным мальчиком. Правда, немного эксцентричен и легко возбуждается. Но кто из современной молодежи не эксцентричен?!

М а й о р (матери). У вас в доме ничего не пропало?

М а т ь. А… что вы имеете в виду?

Л е й т е н а н т. Царские золотые десятирублевки.

М а т ь. Золотые десятирублевки? Господи, я просто не знаю, что сказать…

М а й о р. Скажите правду.

М а т ь (робко смотрит на отца). У нас действительно пропало несколько монет, но…

М а й о р. Когда вы заметили эту пропажу?

М а т ь. Две последние пропали позавчера.

Л е й т е н а н т. Вы сказали — последние? Разве у вас и раньше пропадали монеты?

М а т ь (чувствуя себя под взглядом отца крайне неловко). Да, пропадали.

Л е й т е н а н т. Эти две последние мы обнаружили.

М а т ь. Правда? Очевидно, в кармане у кого-нибудь из дружков Януса?

Л е й т е н а н т. У Януса — за подкладкой пиджака.

Тяжкая пауза.

М а т ь. Это невозможно… Я не могу поверить!

О т е ц (с большим облегчением). Как невероятно глупо… Значит, все-таки украл он. Слышишь? Он, Янус, украл!

М а т ь. А я была уверена, что…

О т е ц. Пожалуйста, возьми себя в руки и не выдумывай всякий вздор.

М а т ь. Я никак не могу поверить. Наш Янус — вор!

М а й о р. У меня еще один вопрос: у вас не пропала иностранная валюта? Доллары?

М а т ь. Доллары? Насколько мне известно, у нас их никогда и не было.

О т е ц. Иностранная валюта? Никогда! А почему вы спрашиваете?

Л е й т е н а н т. У вашего сына нашли сто американских долларов, и он не дал никаких объяснений.

М а й о р. А жаль. Запирательство может доставить ему, и не только ему, большие неприятности. Кто эти люди, которые расплачиваются долларами? За какие услуги? Что они хотят получить взамен?

М а т ь. Но ведь он никогда ничего не скрывал от нас… Он бывал порой даже безжалостно откровенным! Я ничего не понимаю… Я могу увидеть Януса? Позвольте мне поговорить с ним… Пожалуйста!

О т е ц. Уж если они не смогли добиться от него правды, так ты и подавно не добьешься. Другое дело, если я… Я для него по крайней мере хоть какой-то авторитет!

М а й о р (матери). Вы увидите своего сына. Возможно, он обронит какую-нибудь фразу, которая поможет понять, каким образом Философ так прибрал его к рукам.

М а т ь. Какой Философ?

М а й о р. Приятель вашего сына, парень со светлой челкой. Он главарь шайки.

М а т ь. Этот симпатичный, вежливый юноша… главарь шайки?

М а й о р. У нас есть сведения, что ваш сын замешан в одном деле, связанном с нарушением закона. Об этом знает и Философ.

М а т ь. Мой Янус… замешан?.. (Вдруг понимает всю опасность положения. Отцу.) Будь добр, уйди, когда я буду разговаривать с Янусом. Прошу тебя.

О т е ц. Почему? Что это значит?

М а т ь. Ты же знаешь, в последнее время одно твое присутствие вызывает в нем протест…

О т е ц (обиженно). Как хочешь. Я выйду на улицу и подожду тебя там.

М а й о р (лейтенанту). Велите привести этого юношу и оставьте их вдвоем с матерью. (Матери.) Когда кончите разговаривать с сыном, нажмите, пожалуйста, на эту кнопку. (Показывает сигнальную кнопку на краю стола. Отцу.) Я провожу вас.

О т е ц и м а й о р уходят налево. Лейтенант нажимает кнопку. Входит с е р ж а н т.

Л е й т е н а н т. Приведите сюда арестованного из первой и оставьте его здесь.

С е р ж а н т уходит направо. Л е й т е н а н т тоже покидает помещение. Через несколько мгновений входит Я н у с.

М а т ь (вскрикивает). Янусик!.. (Бежит к сыну.) Мой бедный мальчик… Что они с тобой сделали? Неужели ты в самом деле совершил преступление? Скажи — разве мы были тебе плохими родителями?.. У тебя же было все… Почему ты это сделал? Говори!

Я н у с. Что теперь говорить. Все равно не поможет.

М а т ь. Но ты хоть чистосердечно признался?

Я н у с. И да и нет.

М а т ь. Мне сказали, будто у тебя нашли какие-то доллары. Откуда они?

Я н у с. Я не могу говорить об этом.

М а т ь. Кто запрещает тебе?

Я н у с. Кто? Пойми, мама, мне сейчас проще простого угодить за решетку, если я наболтаю лишнего.

М а т ь. Неужели ты действительно совершил такое, что должен бояться этого Философа? Ты же всегда рассказывал мне все… Скажи — и тогда решим, как нам быть. Скажи, мой мальчик! Разве я мало давала тебе хороших советов!

Я н у с. Давала!

М а т ь. Может быть, и теперь сумею помочь! Обсудим, подумаем… Две головы — это две головы. Или ты уже не доверяешь мне?

Пауза.

Я н у с. Помнишь, мама… прошлой зимой в газете и по телевидению рассказывалось про ограбление телефонных автоматов? Так вот… я тоже был в этой компании. Все влипли, а меня Философ велел не выдавать. Те уже давно сидят…

Долгая пауза.

М а т ь. Янус, Янус… Ты должен во всем признаться. Должен!

Я н у с. Нет. Это невозможно.

М а т ь. Ты должен это сделать. Поверь мне, другого выхода нет. Твое запирательство может повлечь за собой новые преступления!

Я н у с. Нет.

М а т ь. Неужели ты хочешь моего позора, хочешь, чтобы я пошла и сама рассказала о темных делах моего сына-труса?..

Я н у с. Мама! Ты не сделаешь этого!

М а т ь. А был ли хоть один случай, когда бы я не выполнила своего решения? Если этого не сделаешь ты — сделаю я. Ради тебя самого, сын! (Подходит к столу, нажимает кнопку.)

Входит м а й о р.

Мой сын решил все рассказать вам. Все, что он знает. И про доллары тоже… Ведь так, Янус?..

Янус очень медленно поднимает глаза, смотрит на мать.

Ну, а теперь я пойду… До свидания, Янус.

М а т ь уходит. Янус провожает ее взглядом.

З а н а в е с.

Действие третье

Декорации первого действия. На другой день утром. О т е ц, одетый, как всегда, с элегантной небрежностью, мрачно шагает по комнате.

О т е ц (останавливается). Жена!..

Словно ждала, что ее позовут, входит м а т ь. Она еле передвигается, вся она — воплощенное страдание. Прижимает к щеке кулак с замусоленным платком. Внимательно смотрит на мужа.

(Снова начинает ходить по комнате, затем останавливается.) Побудь здесь. Я не хочу оставаться один.

М а т ь. Я хотела спросить у тебя кое-что… Ох, как болит голова!.. Как ты думаешь, почему наш Янус… сбился с пути?

О т е ц. Я тоже ломаю над этим голову. Просто непонятно! Абсолютно непонятно!.. Я даже начал искать разгадку в наследственности. Но, насколько мне известно, ни у тебя, ни у меня в семье никогда не было таких… ну, таких непорядочных индивидуумов. Ведь правда?

М а т ь. А мы сами? А что, если мы сами не…

О т е ц. Не хватает еще, чтобы мы стали обвинять себя! Или ты, чего доброго, чувствуешь себя в чем-то виноватой?.. В чем? Ты была — это и я помню — честной, активной комсомолкой. В партию не вступила потому, что вышла за меня замуж. Твоя жизнь безупречна. Ты всегда была мне верной, хорошей женой, я это знаю… Тебе не в чем упрекнуть себя, разве что… (С насмешкой.) Может быть, плата за прически, которые вы делаете в вашем салоне, иной раз минует кассу? А?.. Ну, не сердись… Каждый сам знает, как вести свои дела. Мне, слава богу, не приходится иметь дело с государственной копейкой. С этих позиций моя совесть перед Советской властью абсолютно чиста. Безукоризненно чиста!

М а т ь (с обидой). Ах, с этих позиций — безукоризненно чиста? А с других позиций? А? Очевидно, твое двурушничество и конъюнктурничанье — на пользу Советской власти?.. Чистая совесть!… Знаю я тебя!

О т е ц (вдруг выйдя из себя). Что?.. Какое двурушничество? Какое конъюнктурничанье? Услышала слово, вцепилась в него зубами и не можешь оторваться… Ты своей куриной головой думаешь, что в этом мире так все легко и просто, что ветер дует только с одной стороны?..

М а т ь. Да, конечно, флюгерам не легко… И в то же время им до омерзения легко.

О т е ц. Что за ересь ты несешь сегодня? Обнаглела! Чего уставилась!

М а т ь. Я никогда не говорю с тобой так грубо.

О т е ц. А сейчас ты разве не грубишь мне! «Флюгерам до омерзения легко»… Смотри-ка, ярлыки приклеивает! Так вот что ее беспокоит! Не сын, а…

М а т ь. Именно из-за сына. Только из-за него…

О т е ц. Не суй нос не в свои дела!

М а т ь. Я во что бы то ни стало хочу знать, где корни…

О т е ц. Какие, к черту, корни?

М а т ь. Корни преступности Януса. Откуда в нем это…

Долгая пауза, во время которой отец полностью берет себя в руки.

О т е ц (с неожиданной мягкостью). Ты, женушка, как белка в колесе со своими мыслями о корнях… У тебя нервы сдали, и я не удивляюсь. Мне тоже очень жаль парня! Но корни, корни?.. Они, безусловно, есть и, разумеется, тянутся в разных направлениях. Плохие друзья и…

М а т ь. И еще более плохие родители. Почему наш далеко не глупый сын стал в последние годы так безразличен к учению? Почему передумал идти в университет?

О т е ц. Он ленив и распущен.

М а т ь. Как он с детства мечтал о профессии врача! А теперь вот уже несколько лет, как хочет стать шофером или грузчиком. Говорит, они зарабатывают куда больше многих специалистов с высшим образованием. Кто все последние годы вбивал ему это в голову? Его дорогие родители. Ты и я. Я и особенно — ты. Он постоянно слышал от нас одно и то же: молодой врач после шести долгих и трудных лет учения в университете зарабатывает на первых порах семьдесят-восемьдесят рублей в месяц. Потом его заработок повышается в лучшем случае до двухсот. Так стоит ли в таком случае учиться, чтобы стать врачом? Вот что мы ему без конца твердили.

О т е ц. Не стоит. Молодой человек с высшим образованием приступает к очень ответственной работе и видит, что любой рабочий зарабатывает больше него!

М а т ь. А почему бы тебе не написать об этом статью?

О т е ц. Мне? Статью?.. За своей подписью? Чтобы подумали, будто я недоволен властью?.. Благодарю покорно.

М а т ь. Мы, кажется, совершили ужасную ошибку. Непростительную ошибку. Деньги не должны быть главным в жизни. Может быть, Янус стал бы большим врачом, у него же очевидное призвание… Мы разбили его мечты.

О т е ц. Ах, какая чепуха! Жизнь все равно рано или поздно разбила бы их, только более безжалостно. Я всю ночь волновался, обдумывал со всех сторон и…

М а т ь. «Обдумывал»! «Волновался»! Всю ночь ты храпел!

О т е ц. Вот и сейчас, утром, я опять все продумал и пришел к выводу, что ничего особенного не произошло! Именно! Не мы первые и не мы последние из порядочных людей, чьи дети попадают в неприятную историю.

М а т ь. С детьми истинно порядочных людей таких вещей не случается.

О т е ц. По-твоему, нас нельзя отнести к категории истинно порядочных людей?

М а т ь. Да. Иначе Янус не был бы там, где он сейчас.

О т е ц (отнюдь не уверен в том, что говорит). Такую смесь ума и глупости, как в твоей куриной голове, надо поискать! Но я понимаю твое психическое состояние и поэтому не сержусь… Теперь слушай внимательно. Нашу семью постигло несчастье, это ясно. Людей, которые станут показывать на нас пальцем, насмехаться и злорадствовать, будет больше чем достаточно. Нам надо найти средства защиты. Создать мощную круговую оборону.

М а т ь. Что?

О т е ц. Круговую оборону. Хорошо продуманную и боеспособную круговую оборону! Кто бы и где бы ни атаковал нас вопросами, как да что, отвечать надо… запомни как следует! — отвечать надо: в несчастье нашего сына виноваты все, кроме нас…

М а т ь. Я что-то не понимаю…

О т е ц. Меня это нисколько не удивляет. Запомни: виноваты все — школа, известная своими непорядками, недоброжелательные соседи, безынициативный комсомол, плохие друзья, равнодушные преподаватели…

М а т ь. Но ведь как раз преподаватели и сигнализировали!

О т е ц. Запомни: никто о мальчике не сигнализировал. Мы же с тобой изо дня в день ходили на работу, и то, что случилось, было неизбежностью, в которой меньше всего повинны мы. Ясно? Я спрашиваю: тебе ясно? Что ты воззрилась на меня?

М а т ь. Мне не нужна твоя круговая оборона, мне нужна ясность: почему мой сын, которого я растила с такой любовью, стал преступником и кто в этом виноват? И никакая круговая оборона не освободит меня от чувства вины! (Короткая пауза.) Слышал?.. Как будто кто-то вошел?

Справа входит Я н у с — помятый, с пожелтевшим лицом, грустный. Останавливается.

Я н у с (очень тихо). Доброе утро.

М а т ь. Янусик!.. (Бросается к сыну, обнимает его.) Янусик! Мой дорогой мальчик! Неужели это ты?

Я н у с. Мне сказали, мама, что тебе возвратят эти золотые монеты.

М а т ь. Ах, бог с ними! Главное — ты вернулся…

Я н у с. Здравствуй, отец.

О т е ц. Морнинг, мистер Робин Гуд! Как ты выбрался?

Я н у с (с притворной шутливостью). Смелые побеждают! Перепилил решетку, оглушил стражу, перемахнул через две стены… Я бы хотел помыться и сменить рубашку. В моем распоряжении полчаса. И не найдется ли чего-нибудь поесть?

М а т ь. Сейчас… (Быстро накрывает на стол.) Сейчас!..

О т е ц. Странно… Как это они ни с того ни с сего отпустили тебя погулять?

Я н у с. Да, странно…

М а т ь. Установили, что не виновен, и отпустили. Садись и ешь…

Я н у с (садится за стол). Установили степень моей вины и отпустили до суда, взяв подписку. Я обязался никуда не уезжать и после первой же повестки явиться в суд.

М а т ь. В суд?.. Ты? Значит, тебя тоже могут осудить?

Я н у с. И осудят. Уверен.

О т е ц. Ты можешь так спокойно говорить об этом? С таким аппетитом уплетать? (Садится за стол, накладывает себе еду и ест с таким же аппетитом.) Просто ошеломляющее спокойствие!

Я н у с. Я откровенно все выложил. Теперь будь что будет. А вообще мне повезло. Правда, мама? Как выяснилось, не попади я в милицию, Философ затянул бы меня в очень грязную историю.

О т е ц. А именно?

Я н у с. Очень грязную.

М а т ь. Теперь ты наконец понял, что за друзья у тебя?

Я н у с. Понял.

О т е ц. А чуть за дверь — так сразу же опять снюхается с ними. Преступная компания для таких, как Янус, точно наркотик. Посадим тебя теперь на строгий домашний режим. Дуга не сама растет. Дугу гнут. Понял?

Долгая пауза.

Я н у с. Всю прошлую ночь я думал о себе, но еще больше — о тебе, отец. Столько вопросов лезло в голову… На них мне никто не ответит. Только ты.

О т е ц. Я? Я, разумеется, с удовольствием отвечу. (Матери.) А ты чего ждешь? Ешь… замечательный салат… не думал, что у меня такой зверский аппетит! Пожалуйста, спрашивай. Спрашивай, спрашивай! Прошу тебя, попробуй эти грибы, сын… Пальчики оближешь. Куда же ты направляешься, если для дома у тебя всего полчаса?

Я н у с. Я хотел спросить тебя о твоем отце.

О т е ц. Да-а? Сделай одолжение.

Я н у с. Дедушка погиб в бою. Погиб за Советскую власть.

О т е ц. Верно. Дедушка был герой. Внук, к сожалению, не герой.

Я н у с. А сын? Ты говоришь о дедушке и о внуке. А каким был дедушкин сын?

М а т ь. Ты ешь, ешь, Янус…

Я н у с. Спасибо, мама, я сыт.

О т е ц. Я не понимаю, куда ты клонишь? Ведь сын твоего деда — я. Чего же ты от меня хочешь?

Я н у с. Я бы хотел знать, на каком фронте ты был во время войны?

Отец молчит.

Пойми меня правильно, отец… для меня это сейчас очень важно. Когда заходит разговор о боевых делах отцов…

О т е ц. Ну? Разве кто-нибудь говорил?..

Я н у с. Да… Кое-кто из моих школьных товарищей. Их отцы знают тебя с тех времен. Скажи, если бы ты захотел, ты мог бы находиться в одной части с твоим отцом?

О т е ц. Я не понимаю… Запасной полк — тоже воинская часть. Я был на нестроевой службе. Писарем. В твоих глазах я словно виноват, что остался в живых. Предположим, я бы рискнул своей шкурой и подох бы там — стал бы мир от этого умнее и лучше?

Я н у с. А разве мир стал умнее или лучше от того, что ты — говоря твоими словами — не рискнул своей шкурой и не подох там?

М а т ь. Янус! Почему ты не ешь? Тебе положить чего-нибудь?

Я н у с. Спасибо, я правда уже сыт.

О т е ц. И находятся люди, которые разглагольствуют о том, будто у нас между отцами и детьми нет никаких противоречий! Что ты смотришь? Если б я не вернулся оттуда, то и тебя сейчас не было бы на свете, мой милейший эксцентричный сын.

Я н у с. Едва ли мир пострадал бы, если б нас обоих не было…

М а т ь. Янус!..

О т е ц. Я вижу, ты прекрасного мнения о своем отце.

Я н у с. Просто я тебя узнал. Правду говоря, я долго считал тебя отцом, у которого есть чему поучиться.

О т е ц. А теперь не считаешь? Интересно почему? Мои добродетели, если я тебя правильно понял, очень скоро обернулись моими недостатками. Так?

Я н у с. Ты не ошибся. Очевидно, ты помнишь, как в день моего шестнадцатилетия ты в присутствии всех гостей велел мне кое-что запомнить. И я запомнил слово в слово. У меня неплохая память. Ты сказал: «Хочешь добиться успеха в жизни — будь всегда искренен со всеми, не хвали начальство потому, что оно начальство. Улыбайся приветливо, но ни в коем случае не подобострастно тому, кто занимает высокое кресло. О таких людях всегда говори только чистую правду, честную и объективную, даже если в их работе есть серьезные недостатки. Этим ты завоюешь признание народа и искреннее уважение начальства!» Вот что ты сказал. Помнишь?

О т е ц (сдержанно смеется). Эта речь была самой удачной шуткой за всю мою жизнь. Я же тебе на следующий день разъяснил: эти наставления хороши лишь в праздничной речи. А в жизни, чтобы преуспеть, нужны еще и другие правила, порой идущие вразрез с первыми. Но, разумеется, с трибуны этого не скажешь. Понимаешь?

Я н у с. Выходит, честность в жизни не так уж и нужна?

О т е ц. Смотря по тому, с кем ты хочешь быть честным! Все в жизни надо делать с умом. Кто честен до глупости, далеко не пойдет.

Я н у с. Ты, разумеется, никогда не был честным до глупости?

О т е ц. Разумеется, нет.

Я н у с. А дедушка? Дедушка был честен до глупости?

О т е ц. Сегодня не такой день, чтобы обсуждать эти вопросы. Лучше подумай о своих делах! Ты должен порвать с твоими более чем сомнительными дружками. Позавчера вечером я выставил их отсюда, выставил сегодня и буду делать это впредь, если только они посмеют сунуть сюда свой нос.

Я н у с. Сегодня? А кто был здесь сегодня?

О т е ц. Лилия и этот вчерашний, с фонарем под глазом.

Я н у с. Юки и Лиль… (Матери.) Давно?

М а т ь. Рано утром.

О т е ц. Во всяком случае, этот, с фонарем, к нам больше не сунется.

Я н у с. Почему?

М а т ь. И ты еще спрашиваешь… Отец чуть не расшиб ему дверью нос.

Я н у с. Ох, если б у меня сейчас был фонарь под глазом за то же, за что у Юки! И как я завидую этой роже с подбитым глазом, что у него такой отец!

О т е ц. Завидуешь?

Я н у с. Его отец думает своей головой. Честно думает!

О т е ц. А ты умеешь думать, бесстыжий щенок? Ведь это мое имя ты замарал. Мое! (Неожиданно хватает сына за шею и грубо тычет его головой вниз.) Тебя следовало бы с малых лет за каждую провинность брать, как щенка, за шиворот, тыкать носом и пороть.

М а т ь. Что ты делаешь? (Бросается между ними, защищая сына.)

О т е ц. Мы слишком честно относились к тебе, слишком доверяли. Но мы эту ошибку исправим. Связался с ворами и сам стал вором.

М а т ь. Ну зачем ты так?

О т е ц. Вспомни про золотые монеты. Украл их в собственном доме!.. У собственной матери! Человеческое дитя не способно на это. Только волчонок.

Я н у с (потирая шею после рукоприкладства отца). Волчонок — это сын матерого волка. Так что я достойный преемник своего отца.

О т е ц. Теперь я установлю в доме новый порядок! (Снимает с брюк ремень и угрожающе подходит к сыну.) Я научу тебя уважать отца!

М а т ь (преграждает путь отцу, испуганно). Оставь, прошу тебя!.. Прошу.

О т е ц. Ладно… (Бросает ремень.) Так и быть… Рассчитаюсь с ним в другой раз. (Янусу.) Ты слышал? Рассчитаюсь! И в тот раз золотые монеты украл он! Я уверен! А ты обвиняла меня… Может быть, молодой барин расскажет нам и об этом факте? Говори, говори.

Я н у с. Подробно? С деталями?

О т е ц. Я был бы тебе в высшей степени признателен. В высшей степени! Только — чистую правду.

Я н у с. Разумеется. Можно начинать? Благодарю. Как-то я рылся в шкафу, искал чистую рубашку. И вдруг увидел две золотые десятирублевые монеты. Сунул их в карман, чтобы слегка напугать тебя, мама, а потом отдать.

О т е ц. Какие прекрасные, благородные намерения…

Я н у с. Я могу продолжать? Благодарю. Спустя несколько дней я вернулся домой поздно вечером. Вы не заметили моего прихода, потому что ссорились. Тебя, отец, опять несколько дней не было дома, ты где-то пропадал… И когда явился, от тебя пахло вином. Мать упрекала тебя, что ты пропил эти золотые со своими потаскухами…

О т е ц. Совершенно верно. Она упрекала меня… А золотые лежали у тебя в кармане?

Я н у с. Да. Я взял эти деньги и подошел к двери вашей комнаты… хотел отдать их тебе, мама, чтобы ты зря не обвиняла отца.

О т е ц. Я волей-неволей снова начинаю уважать тебя, сын! Так почему же ты не осуществил своего благородного намерения?

Я н у с. Ты стал очень некрасиво придираться к маме. Как обычно, когда выпьешь. Сам виноват перед мамой, а ее изводишь… Потом ты начал обвинять меня: мол, я украл эти золотые. Я слушал и крепко сжимал их в кулаке — так, что ладонь заболела.

О т е ц. Правильно обвинял! Ведь ты же украл их.

Я н у с. Нет. Еще нет. У меня и в мыслях не было красть их! Но когда я услышал, как ты обливаешь грязью ее и меня, я решил: пусть кличка вора останется за тобой! Потому что она вдруг подошла тебе.

О т е ц. Негодяй!

Я н у с. Да, я, кажется, и правда твой сын… Я могу продолжать? Знаешь, кому подходит кличка «вор»? Вору. В тот же вечер я узнал, за что тебя несколько лет назад выгнали из редакции. Ты крал чужие мысли и выдавал их за свои. Свои статьи ты составлял из кусков, наворованных у других! Уже тогда ты был вором. Все это мама сказала тебе в лицо — и ты ничего не смог возразить ей. Ты только издевался и угрожал. А я пошел к себе и всю ночь пролежал без сна, сжимая в кулаке золотые монеты…

Долгая пауза.

М а т ь. А куда ты положил их потом?

Я н у с. Много недель они валялись в кармане моего пиджака. Ты, мама, ведь никогда не проверяешь мои карманы, иначе ты нашла бы их… Как-то в кафе «Энергия» я показал их Философу, и он сразу же сбыл их… то есть продал.

М а т ь. А деньги?

Я н у с. Деньги мы тут же, в «Энергии», пропили всей компанией. В ту же ночь мы ограбили телефонные автоматы. Философ назвал это испытанием смелости. Я был так пьян, что почти ничего не помню. На следующий день мы отправились в «Кавказский» опохмеляться. Большой счет, на несколько десятков рублей, мы оплатили двухкопеечными монетами. Официант целый час считал и ругался… Через неделю ребята попались. Философ велел им молчать про меня. Недавно он узнал, что у нас дома есть еще несколько золотых монет… Вот и вся история.

Долгая пауза.

Я думаю, мама, ты захочешь извиниться перед отцом за то необоснованное обвинение. Я оставлю вас одних.

Я н у с идет, затем останавливается. Неожиданно подходит к матери, берет ее руку, прижимает к своей щеке. Он не произносит ни единого слова, но ясно, что он просит за что-то прощения, в чем-то дает клятву. Он целует и гладит руку матери, затем уходит. Долгая пауза. Отец сердито и озабоченно следит за матерью. Та сидит неподвижно и невидящими глазами смотрит перед собой.

О т е ц. О чем ты думаешь?

М а т ь. Ни о чем. Вернее, я думала сейчас об одной своей клиентке. Завтра она придет ко мне делать прическу. (Пауза.) Я знаю, как она страдает из-за своего длинного носа и острого подбородка… Каждый раз она просит меня прической сгладить эти недостатки, сделать ее красивой… ее муж служит в рыболовном флоте и редко бывает дома. А жена любит его и хочет ему нравиться… Поэтому я начинаю думать о ней за несколько дней до ее прихода. Вот и сейчас я снова вспомнила о ней… Жду ее… Мне не надо от нее чаевых, вообще ничего… Я только хочу, чтобы она нравилась своему мужу…

О т е ц. Но какое, черт побери, отношение эта неизвестная мне длинноносая особа имеет к нам и к нашим неприятностям?

М а т ь. Прости. По глупости начала рассказывать…

С улицы доносится короткий гудок машины. Входит Я н у с. Он помылся, надел белоснежную нейлоновую рубашку. Переменил костюм. Взглянув из-за занавески на улицу, подходит к отцу.

Я н у с. Доверь мне, пожалуйста, на несколько часов ключи от машины.

О т е ц (не верит своим ушам). Что?.. Что ты сказал?

Я н у с. Мне очень нужна на несколько часов машина.

О т е ц. Тебе — машина? Зачем?

Я н у с. Нельзя ли без объяснений?

О т е ц (сквозь зубы). Нет, дорогой мой. Прошли те времена, когда ты поступал в этом доме как хотел. Придется тебе объяснить все. Выкладывай-ка. И немедленно!

Я н у с. Я не могу.

О т е ц. С кем ты едешь? Куда?

Я н у с. Прошу тебя, давай условимся — не будем говорить об этом.

О т е ц. Давай. И давай условимся — машину я тебе не дам. Дай тебе машину, а потом снова пиши объяснения…

Я н у с. Я тебя заверяю, что ничего нечестного не сделаю.

О т е ц. Приятно слышать. Но этого мало.

Я н у с. В конце концов ты все равно дашь мне ключи от машины.

О т е ц. Уверенность в себе и целеустремленность, в общем, неплохие качества, только в данном случае ты их проявляешь зря.

Я н у с. Очевидно, это естественно: мы больше ни капельки не доверяем друг другу. (Выходит.)

М а т ь. Янус!.. (Отцу.) Ну зачем ты с ним так…

О т е ц (смотрит в окно). На улице стоит серая «Волга»… И Янус там. Разговаривает с какими-то мужчинами. Идет с одним из них в дом… Что за странные знакомства завелись у парня?

Входит Я н у с и м а й о р.

М а й о р. Здравствуйте. Прошу прощения, но юноша пригласил меня зайти.

О т е ц. Да. Чем могу?..

М а й о р. Мы будем вам очень признательны, если вы на несколько часов доверите сыну вашу машину. Вы оказали бы нам огромную услугу.

О т е ц. С большим удовольствием! Прошу… всегда, когда надо… (Дает Янусу ключи.) Тебе надо было только сказать, в чем дело…

М а й о р. Он не имел права. Цвет и номер вашей машины, по всей вероятности, играют в деле не последнюю роль. Мы не можем рисковать.

О т е ц. Разумеется… Прошу. Ох, Янус, Янус… Я не в состоянии понять, как наш сын попал в такую историю. Сколько волнений, позора… Я, человек, побывавший на войне, и то был потрясен.

М а й о р. Могу себе представить. Вы служили в национальном корпусе?

Янус поворачивается к ним спиной. Он стоит лицом к залу, и мы видим, как мучителен для него этот разговор.

О т е ц. Да, подумать только… все эти бесконечные фронтовые дороги… все эти Великие Луки и Невели… тяжелые бои…

М а й о р. Вы и под Великими Луками были?

Я н у с (не оборачиваясь). Отец, имей в виду: товарищ майор — боевой друг твоего отца.

Отец насторожился.

М а й о р. Да. Мы с Александром служили в одной части… до конца вместе… Он погиб под Великими Луками, у меня на глазах… Замечательный был человек… Вы, молодой человек… говорили что этот фронтовой набросок находится у вас дома?

Я н у с. Да. Мама, где эта картина с дедушкой?..

М а т ь. Что?.. (Все время, пока шел разговор, она испытывала мучительное чувство неловкости и в то же время мыслями была где-то далеко, поэтому вопрос сына дошел до нее не сразу.) Какая картина?

Я н у с. Портрет дедушки. Еще несколько лет назад он висел здесь… (Показывает на картину с уродливой человеческой фигурой.) Помнишь, отец? Ты же сам снял его со стены. Куда ты его девал?

О т е ц. Да, да, кажется, я… куда я его сунул?.. Совсем из головы вылетело. (Медленно ходит по комнате, смотрит за секционной полкой и под ней, в замешательстве останавливается.) Просто смешно… (Ударяет себя по лбу.) Вспомнил! (Выбегает из комнаты и через несколько секунд возвращается, неся большой незаконченный, но в общем удавшийся художнику портрет в простой раме.) Прошу! (Ставит портрет на стул, прислоняет к полке.) Вот он, наш герой…

М а й о р. Да… (Подходит к портрету.)

Отец уже успел встать на стул и снять со стены картину с человеческой фигурой, чтобы повесить на ее место портрет. Майор останавливает его.

Прошу вас… из-за меня… не нужно.

О т е ц. Все-таки, все-таки… В общем-то, здесь его настоящее место.

М а т ь. Да. Я еще тогда говорила мужу — не надо снимать, нехорошо.

Майор смотрит на портрет.

(С испугом.) Ох… я не заметила… прошу извинить меня! Сколько на нем пыли… И паутина… (Быстро смахивает с портрета пыль.)

О т е ц (только теперь начинает понимать). Да… видите ли… художественный уровень этого фронтового рисунка углем… не очень высок. У нас в доме бывают иной раз люди из мира искусств, которые… понимаете… Современное искусство с его ультрамодернистским направлением утверждает, что оно очень далеко от настоящего реалистического искусства… (Искоса кидает взгляд на снятую картину.) Мда…

Я н у с (майору). Разрешите вывести машину из гаража? Кажется, уже пора.

М а й о р (посмотрев на часы). Идите. Я сейчас приду.

Янус уходит.

М а т ь. Простите, пожалуйста, это, правда, не полагается… но поймите, душа вся изболелась… Чем все это кончится для сына? Он говорил, что будет… суд…

М а й о р. Непременно.

М а т ь. И его накажут.

М а й о р. Непременно. Но если у него не обнаружится более тяжких грехов, то… очевидно, условно.

М а т ь. Он у нас, в общем, очень… то есть вполне хороший мальчик… Все это просто какая-то напасть! Мы хотели ему только добра…

О т е ц. Да! (Заметив, что майор рассеянно разглядывает магнитофон.) Только добра… Вот и магнитофон купили ему с добрыми намерениями. Во всех газетах тогда без конца писали об этом новом методе обучения. Вы слыхали? Человек спит, а магнитофон тихим голосом читает ему какую-нибудь лекцию… Мальчик очень хотел попробовать, и мы купили ему. Главное, чтобы молодой человек все время учился чему-нибудь полезному.

М а й о р. Да? Значит, начал учиться во сне с помощью магнитофона? Действительно, интересно… (Нажимает кнопку. Звучит агрессивный, навязчивый рефрен «Криминального танго». С некоторым недоумением.) Да, разумеется… Но теперь нам, кажется, действительно пора. До свидания. (Уходит.)

О т е ц. До свидания! (Провожает майора, быстро возвращается и выключает магнитофон.) Пленку с этими криминальными воплями надо сейчас же стереть. Страшно подумать, как она меня только что подвела… (Пауза.) О чем ты думаешь, жена? (Потирая руки.) Я думаю о том, что гроза миновала нас, не разразившись… Но должен добавить — я очень недоволен твоим сегодняшним поведением. Очень.

М а т ь. А я недовольна твоим поведением за все последние годы.

О т е ц. Что за тон?..

М а т ь. С тобой это абсолютно правильный тон.

О т е ц. Как ты со мной разговариваешь? Советую тебе подтянуть тормоза, дорогая… (Взял с полки какие-то бумаги, разглядывает их.) Лучше всего успокаивает нервы работа… Я бы хотел продиктовать тебе кое-какие интересные мысли к статье о молодежи. Может быть, сядешь за машинку…

М а т ь уходит направо.

Жена, ты что, не слышишь?.. Жена! Жена!!

М а т ь входит, останавливается.

Я привык, что ты сразу приходишь, когда я зову. Иди садись за машинку!

М а т ь. Нет. (Пауза.) Нет.

О т е ц. Какого черта — нет?..

М а т ь. Ты знаешь, я всегда держу свое слово. Теперь слушай: я ухожу от тебя. Сегодня, когда вернется Янус, мы уйдем к моей маме. Сюда я больше не вернусь. Никогда. Даю слово! Я хочу, чтобы Янус стал действительно порядочным человеком. Без домашнего террора. (Поворачивается, чтобы уйти.)

О т е ц. Сейчас же садись за машинку и слушай, что я буду диктовать.

М а т ь. Нет. Я больше никогда не приму участия в твоей работе. Не хочу. Я ненавижу флюгеров. Ненавижу!

О т е ц (едва сдерживая себя). Жена!

М а т ь. Я всегда, все эти годы, подчинялась тебе во всем, чтобы сохранить в доме мир. Шла по первому твоему зову. Больше я не приду. Понимаешь? Не приду!

О т е ц (подсознательно чувствуя опасность, быстро перестроился). Не придешь, если я позову?.. (Снова улыбается своей много раз испробованной улыбкой, подходит к жене, уверенный в своей власти над ней; мягким, ласковым голосом.) Дорогая… Ты всегда приходила и будешь приходить по первому же моему зову… Ты мне нужна, я не могу без тебя работать. Ты ведь знаешь, я начинаю путаться в мыслях, если мне приходится смотреть на чистый лист бумаги и кончик своего карандаша… Я обязательно должен диктовать, и только тебе…

М а т ь (отступая к дверям). Нет. (Уходит.)

О т е ц (усмехается, но самоуверенность его поколеблена; он прохаживается по сцене и, как обычно, не повышая голоса, зовет жену). Жена!.. Ты слышишь, жена!.. (Взгляд его становится настороженным, он зовет уже гораздо громче.) Жена! (Затем снова — нетерпеливо, с какими-то истерическими нотками в голосе.) Жена! (Пауза.) Жена! (Его голос похож на рев.) Жена! Жена!

И только теперь отец вдруг осознает, что он теряет. В страхе прислушивается. Слушает долго, напряженно, но никто не идет. Медленно, медленно закрывается занавес.