Пьесы

ARTBUSINESLOVE

1

Кино про войну (Art)

Действующие лица:

Сценарист

Продюсер

Квартира продюсера. Звонок в дверь. Продюсер открывает дверь. Входит сценарист.

Продюсер. Я вас жду, входите.

Сценарист (удивленно). Ждете?

Продюсер. Я отменил с утра все встречи, чтобы нам никто не помешал.

Проходят в комнату.

Продюсер. Присаживайтесь, вот здесь вам будет удобно.

Сценарист садится.

Продюсер. Перейдем сразу к делу, если вы не возражаете?

Сценарист. Да, но я…

Продюсер ложится на диван.

Продюсер. Вот вы думаете – волшебный мир кино и телевидения. Вы не представляете, в какой агрессивной среде я вынужден находиться! Меня окружают злобные и жадные твари, которые ежедневно литрами пьют мою кровь. Я не говорю про этих людоедов-чиновников, от которых зависит финансирование моих фильмов, с этими уродами я рассчитаюсь в своих мемуарах. Но вот, например, актеры. Вы их любите, поклоняетесь им, интересуетесь их личной жизнью, а ведь это просто тщеславные, глупые, самовлюбленные животные. А актрисы? Они ведь даже не скрывают свою тупость. Вы почитайте их интервью. Про что ни начнут говорить, хоть про освоение космоса или народную нравственность, все равно любой разговор свернут на койку. Такое ощущение, что их в жизни интересуют только две вещи – народная нравственность и с кем бы поебаться.

Сценарист. Простите…

Продюсер. А композиторы? Все как на подбор, глухие, как Бетховен, бездарные, как Сальери и фашисты, как Вагнер.

Сценарист. Простите.

Продюсер. А сценаристы? Мартышку в зоопарке проще научить писать, чем их.

Сценарист (с нажимом). Простите!

Продюсер. А режиссеры? Выучили из Станиславского «Не верю» и повторяют как заевшая пластинка – «не верю, не верю». Ничему не верят! Хоть бы одного найти, который бы верил! А операторы? Это просто разбойники с большой дороги!

Сценарист. Простите!

Продюсер. Неудивительно, что у меня начались эти приступы…

Сценарист (кричит). ПРОСТИТЕ!

Продюсер. Что с вами, доктор? Почему вы меня перебиваете? Разве вы не должны меня слушать?

Сценарист. Во-первых, я не доктор.

Продюсер. Почему это вы не доктор?

Сценарист. Потому что я не учился на доктора.

Продюсер. Ваша фамилия Чесноков?

Сценарист. Нет. Моя фамилия Молчанов. Александр. Александр Молчанов. Это моя фамилия. И мое имя. Вот моя визитка, здесь все написано.

Сценарист протягивает руку продюсеру. Тот скрещивает свои руки на груди. Сценарист кладет визитку на диван.

Продюсер. С какой целью вы выдали себя за доктора Чеснокова?

Сценарист. Произошла ошибка…

Продюсер (достает телефон). Я звоню в полицию.

Сценарист. Дело в том, что я сценарист…

Продюсер. Я звоню в мафию.

Сценарист. Я просто хотел…

Продюсер. Я звоню своему адвокату.

Сценарист. Вы меня не поняли.

Продюсер. Перестаньте мне угрожать. Я не буду вам ничего платить.

Сценарист. Я просто хотел рассказать вам одну свою идею.

Продюсер. Какую еще идею?

Сценарист. Кино про войну.

Продюсер (убирает телефон). Про войну? Я люблю кино про войну. Рассказывайте.

Продюсер ложится на диван. Пауза.

Продюсер. Где кино? Я жду.

Сценарист. Это кино про войну, в котором нет войны.

Продюсер (приподнимается). Как это нет? И где она?

Сценарист. Она давно отгремела. И вот ветеран войны. Молодой, контуженый, пытается наладить мирную жизнь. Он живет один, гуляет с собакой и лишь по ночам он не может спать, потому что он слышит гром пушек.

Продюсер. Гром пушек – это хорошо. Зрители это любят. Вообще, самое главное в кино – это стрельба. Чем ее больше, тем лучше.

Сценарист. Однажды герой гулял с собакой и увидел, как бандит пытается изнасиловать молодую девушку. Герой вновь услышал гром пушек (продюсер показывает большой палец) и, кажется, на мгновение потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел, что стоит над трупом бандита с переломленной шеей. Он убил злодея голыми руками. Героя арестовали, но девушка, которую он спас, организовала общественную кампанию в его поддержку. Она писала в газеты, выступала по радио, организовывала митинги и пикеты. В газетах появились заголовки: «Героя войны судят за то, что он спас девушку от бесчестия». Суд прислушался к мнению общества и вынес насколько возможно мягкий приговор – условное тюремное заключение. Героя немедленно выпускают из тюрьмы. За воротами узилища его ждет многотысячная толпа. Но он ищет в этой толпе ее, свою спасенную спасительницу…

Продюсер (встревоженно). Надеюсь, он ее нашел?

Сценарист. Разумеется. Через месяц они поженились. Герой раздает интервью. Участвует в ток-шоу. Открывает курсы самозащиты для женщин. Выпускает книгу «Как симпатичным девушкам защититься от насильников и заодно похудеть». Он становится настоящей знаменитостью. Его одолевают поклонницы. Все девушки хотят, чтобы он защищал именно их. И он все дальше отдаляется от своей жены. Начинаются семейные сцены. Ссоры, скандалы. Во время одной из ссор герой слышит гром пушек…

Продюсер. Гром пушек, это хорошо.

Сценарист. Когда герой приходит в себя, его жена лежит перед ним с переломленной шеей. Он убил ее.

Продюсер. А дальше что?

Сценарист. Ничего. Финал открытый.

Продюсер (встает с дивана). Нет. Так не годится. Зрители не любят открытые финалы. И вообще зачем это – герой войны убил жену. Какая-то бытовуха. Нет, пусть у них все будет хорошо.

Сценарист. Как это у них может быть все хорошо? Тогда кино не получится. У героев не может быть все хорошо.

Продюсер. Вы просто не любите своих героев.

Сценарист. Почему? Люблю.

Продюсер. Тогда сделайте так, чтобы у них все закончилось хорошо. И еще – что это за война, на которой он воевал? Расскажите нам о ней. Как он воевал?

Сценарист (раздражаясь). Да это неважно!

Продюсер. Как это неважно? Это и есть самое важное. Герой на войне. Стреляет без промаха. Ходит в разведку. Совершает подвиги. Может быть, он был разведчик? В тылу врага? Давайте сначала поймем, что это за война. Какой год на дворе?

Сценарист. Допустим, на дворе1812-й год. Наполеоновская свора рвется к Москве.

Продюсер. Никакого 1812-го!

Сценарист. Почему?

Продюсер. Юбилей уже прошел, мы не получим финансирование. С Наполеоном приходите к следующему юбилею, через сто лет. Наши дни. Как зовут героя?

Сценарист. Наши дни. Героя зовут Денис.

Продюсер. Героя зовут Иван. Простое русское имя.

Сценарист. Героя зовут Иван. Иван Иванов. Иван Иванович Иванов.

Продюсер. Что-то много Иванов. Пусть будет Иван Денисович Иванов. Сделаем кино про один день Ивана Денисовича на войне. Можно так и назвать «Один день Ивана Денисовича». Хотя мне кажется, что-то такое уже было у кого-то.

Сценарист. Ивану сорок пять лет.

Продюсер. Двадцать восемь. Нас интересует молодежная аудитория.

Сценарист. Иван работает в разведке. (Продюсер кивает) Аналитиком.

Продюсер. Но на самом деле он супер-агент, которого отстранили от дел из-за…

Сценарист. Из-за чего?

Продюсер. Это вы мне скажите. Это же ваша история.

Сценарист. Из-за частых приступов диареи.

Продюсер. Буэ! Поставьте ему приличный диагноз.

Сценарист. Рассеянный склероз.

Продюсер. Это может оттолкнуть пожилую аудиторию.

Сценарист. Алкоголизм.

Продюсер. Это оскорбит вообще всех русских.

Сценарист. Аллергия.

Продюсер. Уже лучше. Ищите, ищите, доктор Хаус!

Сценарист. Клаустрофобия.

Продюсер. Бинго! У героя клаустрофобия. Дальше. Не теряйте темп.

Сценарист. И вот Иван Иванов и сидит себе год за годом, читает американскую прессу и составляет никому не нужные отчеты.

Продюсер. Как вдруг…

Сценарист. Как вдруг сотрудник американских спецслужб Эдвард Сноуден передает российским спецслужбам секретные документы о контактах с внеземным разумом.

Продюсер. Без фантастики.

Сценарист. Об убийстве Кеннеди.

Продюсер. Ближе к современности! Что-нибудь актуальное!

Сценарист. О деятельности ЦРУ в ближневосточных странах.

Продюсер. Отлично!

Сценарист. Один из документов попадает на стол к аналитику Ивану Иванову. Это транспортная накладная к грузу, который был переправлен в 1993-м году в Дамаск. Груз обозначен как «продукты питания». Однако что-то странное – относительно небольшой груз сопровождала серьезная охрана. Иван подозревает, что в грузе были либо медикаменты, либо боеприпасы.

Продюсер. Звучит тревожная музыка.

Сценарист. Иван проверяет маркировку и понимает, что в транспорте были отравляющие вещества. Зарин. Таким образом, американцы в 1993-м году сами передали зарин Дамаску, а в 2013-м году готовятся к вторжению в Сирию из-за своего же химоружия.

Продюсер. Звучит гимн Америки.

Сценарист. Иван пытается через интернет разыскать кого-то из спецназовцев, которые сопровождали груз и выясняет, что почти все они скончались при загадочных обстоятельствах в течение последнего месяца. Иван находит в интернете страничку, посвященную памяти одного из ветеранов и видит там фото из той самой поездки в Дамаск. На этом фото среди крепких ребят в камуфляжах Иван видит…

Продюсер. Своего отца!

Сценарист. Что?!!

Продюсер. Своего отца, которого он считал погибшим. Дальше, дальше. Рассказывайте дальше свою историю, я же вам не мешаю.

Сценарист. Иван приходит в кабинет к начальнику, молча кладет перед ним на стол фотографию. Начальник открывает сейф и достает оттуда…

Продюсер (шепчет). Пистолет.

Сценарист. Достает из сейфа бутылку водки и два стакана. Разливает и подает один стакан Ивану. Они выпивают молча. Затем начальник рассказывает Ивану о том, что его отец был секретным агентом, внедренным в американский спецназ. После предательства Калугина, сдавшего нашу агентурную сеть американцам, несколько агентов попросту исчезли. Отец Ивана был одним из этих исчезнувших агентов.

На следующий день Иван отправляется в Америку. Поиски отца продолжались три месяца, но ни к чему не привели. И вот Иван сидит в гостинице и смотрит сериал «Игра тронов» на канале HBO.

Продюсер. Как вдруг!

Сценарист. Как вдруг из ванной выскакивает человек в маске. Он хватает Ивана, связывает его и привозит на берег озера. Там он снимает маску и Иван видит, что это его отец. Отец хватает Ивана и бросает его в воду. «Папа!» – кричит Иван и погружается в ледяную мглу. Затемнение.

Продюсер. Только попробуй сказать, что это открытый финал

Сценарист. Иван приходит в себя спустя несколько дней. Он дома у Майкла – так теперь зовут его отца. Майкл живет в маленьком городке на севере штата Мэн. У него небольшой дом на берегу реки. Женат. Сыну пятнадцать, он капитан школьной футбольной команды. Его новая семья стала его единственной семьей. Новая жена – единственной женщиной, новый сын – единственным сыном. Если они узнают о том, что их Майкл не тот, за кого себя выдает, они никогда не простят его. «А как же наша семья? – бросает Иван отцу в лицо, – Как же мать, которую ты бросил и которая до сих пор ждет тебя? А как же я? Я ведь тоже твой сын!»

У Ивана начинается приступ клаустрофобии. Теряя сознание, Иван вспоминает тот вечер, когда за отцом пришли, чтобы увезти его на очередное задание, с которого он уже не вернулся. Флэшбек. Маленький Иван напуган, он прячется в шкафу. Отец зовет его, а Иван сворачивается в клубочек в отчаянной и безумной надежде на то, что если его не найдут и отец не успеет с ним проститься, он и вовсе никуда не уедет. Однако отец уезжает, а у Ивана происходит первый приступ. Теперь любое закрытое пространство для него – тот самый шкаф из детства. Бунтующее подсознание наказывает его за то, что так и не простился с отцом

Иван оставил свои таблетки от клаустрофобии в гостинице. Жена Майкла берет машину мужа и едет в аптеку за лекарством. Младший сын Майкла едет с матерью. Майкл, стоя на пороге дома, смотрит, как его машина въезжает на мост. И вдруг откуда-то сбоку выскакивает черный джип, врезается в его машину и сбрасывает ее в реку. «Нет!» – кричит Майкл, – «Нет!» Рапидная съемка. Машина Майкла медленно-медленно падает с моста. Джип уезжает. Жена Майкла и его сын погибли. Крупный план – лицо Майкла. Он крепко стискивает зубы. В его глазах – смерть.

Отец и сын Ивановы вместе, плечом к плечу, разыскивают убийц. И убийцами оказываются… оказываются…

Продюсер. Ты что, не придумал, кто убийцы?

Сценарист. Да все я придумал, но этих персонажей надо как-то назвать, а я не знаю ни одной американской фамилии.

Продюсер. Слушай, когда американцы снимают кино про русских, они не заморачиваются, просто дают им фамилии русских писателей. Сержант Пушкин, майор Гоголь, генерал Чехов. Понимаешь, к чему я клоню?

Сценарист. Кажется, понимаю! Какой генерал из Чехова! Максимум полковой врач. Генералом должен быть Пушкин.

Продюсер. Идиот! Назови злодеев именами американских писателей. Итак, за рулем джипа, который убил жену и сына Майкла, сидел…

Сценарист. Капитан Уильям Фолкнер, бывший командир Майкла, который должен был передать зарин правительству Сирии, но на самом деле продал его террористам.

Продюсер. Не складывается. На зарине обнаружили российскую маркировку.

Сценарист. Конечно! Это же был российский зарин, который эксперты ООН должны были уничтожить, но вместо этого передали ЦРУ для продажи дружественным режимам. За всей этой операцией стоял полковник Эрнест Хемингуэй. Это он приказал своему старому приятелю Биллу Фолкнеру убить всех его бывших подчиненных, чтобы замести следы.

Продюсер. Что-то у тебя одни мужики. Нужна девушка. Главное в кино – это сиськи.

Сценарист. Вы же говорили, что главное в кино – это стрельба.

Продюсер. Стрельба и сиськи. Знаешь, почему Родригес великий режиссер?

Сценарист (пренебрежительно). Почему это Родригес великий режиссер?

Продюсер. Потому что он изобрел стреляющие сиськи! Итак, сиськи в твоем фильме принадлежат…

Сценарист. Корреспондентке американского пропагандистского телеканала «Фокс-ньюс» Вирджинии Вулф, которая ненавидит Россию, но влюбляется в Ивана и разоблачает преступления собственного преступного правительства.

Продюсер. Вирджиния Вулф, ха-ха! Вот видишь, а говоришь, не умеешь придумывать прикольные американские фамилии!

Сценарист. В финале Иван и Вирджиния целуются на Красной площади. Звонят колокола. По небу в сторону Америки пролетает косяк истребителей.

Продюсер. Интересную историю мы с тобой придумали и главное, патриотичную. Жалко, что это не пойдет.

Сценарист. Почему?

Продюсер. Ты что, не слышал – мы теперь дружим с Америкой. У нас перезагрузка. Знаешь что? Нужно заменить Америку на какую-нибудь другую страну. Кто у нас нынче плохие парни?

Сценарист. Корея, может быть?

Продюсер. А кто будет играть корейцев? Казахи?

Сценарист. Франция?

Продюсер. Франция никогда не воевала с Россией.

Сценарист. А Бородино?

Продюсер. Бородино? Это что, такая страна? У тебя какая оценка по географии была в школе? Думай! Нам нужна по-настоящему агрессивная страна.

Сценарист. Может быть, Испания? Македония? Италия? Финляндия?

Продюсер. Все это скучные европейские страны, которые сроду ни с кем не воевали.

Сценарист. Монголия? Япония?

Продюсер. Казахи! Думай, думай.

Сценарист. Германия?

Продюсер. Ты вообще современное кино смотришь? Видел хоть один фильм, где злодеи – немцы? Если только какая-нибудь научная фантастика…

Сценарист. Нидерланды.

Продюсер. А вот в этом что-то есть. Нидерланды. Даже звучит угрожающе. Нидерланды. Что ты знаешь про эту страну?

Сценарист. Ничего.

Продюсер. Совсем ничего?

Сценарист. Каналы.

Продюсер. Так.

Сценарист. Легализована марихуана.

Продюсер. Так.

Сценарист. Гей-парады.

Продюсер. Вот видишь, ты отлично знаешь эту страну. Напиши сценарий про то, как

Нидерланды пытаются завоевать Европу.

Сценарист. Э-э.

Продюсер. Что?

Сценарист. Пытаюсь напрячь свое воображение, но вижу только каналы, по которым плывут лодки с укуренными мужиками в платьях.

Продюсер. Устрашающая картина, увидев которую, старушка-Европа содрогнулась. Будем снимать в 3D. А про этого своего Ивана Денисовича ты забудь. Тем более, что и название ты украл у Солженицына. Все, иди, работай.

У продюсера звонит телефон.

Продюсер (по телефону). Доктор Чесноков? Да, я вас жду, сейчас я вас встречу.

(сценаристу) иди, иди, работай. Сюда больше не приходи. Когда напишешь сценарий, позвони моему помощнику. Его зовут Арнольд. Он подпишет с тобой договор.

Сценарист уходит. Продюсер набирает номер телефона.

Продюсер. Арнольд. Тебе будет звонить сценарист… как его… (берет с дивана визитку сценариста) Молчанов. Запомни эту фамилию. Не соединяй его со мной ни в коем случае. Это жулик. Он пытался выдать себя за моего врача, требовал каких-то денег, а потом хотел украсть мою идею. Сейчас я тебе ее расскажу, записывай. Главный герой – Иван Денисович Иванов. Он работает аналитиком в разведке…

Продолжая говорить по телефону, продюсер уходит.

2

ШПИОН (busines)

Действующие лица:

Он

Она

Она сидит в зале в первом ряду, среди других зрителей. Рядом с ней свободное место, которое она обороняет от остальных зрителей. В зал заглядывает он. Уходит. Через несколько секунд заглядывает снова.

Он. Здесь проходят учения по контршпионажу?

Она. Да! Заходите, вот, тут как раз совершенно случайно есть свободное место.

Она показывает на место рядом с собой. Он проходит, садится. Пауза.

Она. Мой бывший муж заставлял меня спать с другими мужчинами.

Он. Это вы мне?

Она. Да.

Он. Вы не могли бы повторить? Я не расслышал. Мне показалось, что вы сказали что-то очень странное.

Она. Мой бывший муж заставлял меня спать с другими мужчинами.

Пауза. Он поворачивается к ней.

Он. Зачем вы это мне сейчас сказали?

Она. Чтобы привлечь ваше внимание. Вот видите, теперь вы смотрите на меня и внимательно слушаете все, что я говорю.

Он (оглядывается на остальных зрителей). Мне кажется, теперь тут все смотрят на вас и внимательно слушают все, что вы говорите.

Она. На всех мне наплевать. Это просто рекруты. А по вашей выправке сразу видно, что вы кадровый военный. Хотите узнать подробности?

Он. О чем? О том, как ваш бывший муж заставлял вас… нет!!!

Зритель из зала. Идиот, соглашайся!

Он. А вы так хотите рассказать?

Она. Да, хочу.

Он. Хорошо. Но тогда давайте хотя бы отойдем, чтобы остальные не подслушивали.

Она. Хорошо.

Он и она встают и отходят в сторону от зрителей. Она что-то рассказывает ему, но слов не слышно. Примерно через минуту они возвращаются к зрителям.

Она. Можете себя представить, как после этого болела моя бедная попа.

Он. О, я представляю, после такого-то!..

Она. Я целую неделю сидеть не могла.

Он. И из-за этого вы развелись с вашим… с этим… с мужем?

Она. Нет, не из-за этого. Он не умел сидеть в тишине. Ему все время надо было что-нибудь напевать, щелкать пальцами, стучать ногой по полу или скрипеть стулом.

Он. Очень раздражающая привычка!

Она смотрит на часы.

Она. Странно, что до сих пор не пришел дежурный офицер. Учения должны были начаться три минуты назад.

Он. Дежурный офицер уже здесь. И учения уже начались.

Она (улыбаясь). Шутите?

Он (серьезно). Никак нет.

Она вытягивается во фрунт и отдает ему честь.

Она. Сэр?

Он. Звание. Фамилия. Номер отряда.

Она. Сержант Драйзер. Четвертый боевой отряд.

Он. Встаньте в строй, сержант.

Она. Есть, сэр.

Она садится на свое место в зале. Он поворачивается к зрителям.

Он. Равняйсь! Смирно! Я дежурный офицер лейтенант Теккерей, а для вас я царь, бог, мамочка и папочка. Через три дня нам предстоит большая битва с нашими врагами. А сегодня мы проводим учения по выявлению шпионов в наших рядах. Сержант Драйзер!

Она (вскакивает). Я!

Он. Расскажите рекрутам, кто мы такие и за что мы воюем. А то нынче такие рекруты пошли, телевизор не смотрят, всю информацию получают из чертовой Википедии. Запомните, рекруты, в этой вашей Википедии – ни слова правды, сплошная пропаганда.

Она. Есть, сэр! (поворачивается к публике). Прошлый, 20-й век был веком великих войн между государствами. Сегодня воюют не государства, а корпорации. Первые вооруженные конфликты произошли в 2014 году между компаниями «Мазда» и «Адидас». После слияния этих компаний в автомобильно-обувной альянс «Маздидас», многие компании стали создавать корпоративные армии. В 2021-м году была объявлена Великая Корпоративная Война. Все началось с того, что Фейсбук решил захватить Гугл.

Он. Чертов фейсбук! Почему все плохое в этом мире всегда начинается с фейсбука?

Она. Поначалу ситуация на фронтах складывалась в пользу Фейсбука. У Гугла был ютьюб и минометы, зато у фейсбука был Инстаграм с его боевыми вертолетами. После продолжительных боев Гугл сдал агрессорам «андроид» и «ютюб». Казалось, война проиграна. Но тут неожиданно в бой вступил Твиттер, поддержавший Гугл. Тактика твиттера – маленькие, как комариные укусы, точечные теракты. Цукерберг не был готов к длительной партизанской войне, быстро истощившей его ресурсы. В итоге фейсбук достался российскому «Газпрому», который сделал из него корпоративный сайт для публикации газовых тарифов. Но и Гугл не устоял, его купила «Эппл» через свою дочернюю компанию «Версаче».

Он (смотрит на часы). У нас мало времени. Переходите к битве за «Икею».

Она. В великой битве за «Икею» в 2027 году участвовали пять армий – «Эппл», «Мерседес» и «Версаче» с одной стороны и «Найк» и «Пепси-кола» с другой. Это была не просто битва корпораций. Сражались две идеологии, две жизненные философии. «Эппл» и их союзники боролись за право на неограниченное применение технических устройств. Мы и наши союзники – за гармоничное развитие человека, его разума, его чувств и его мускулатуры. В этот день решался вопрос, что такое человек – венец цивилизации или приложение к «Айфону». Силы были неравны. Казалось, исход битвы был предрешен. Но в последний момент экологи из «Бритиш Петролеум» решили поддержать нас.

Он. Хоть какой-то толк от этих чокнутых экологов!

Она. Это была великая битва. И мы ее выиграли. Мы отстояли наше право носить черное. Мы защитили наш прекрасный девиз – «Just do it!»

Скандирует: Just do it! Just do it! Just do it!

Она. Также после этой битвы все мы получили прочную и недорогую мебель от «Икеи».

Он (встает). Отличная речь, сержант. (зрителям) Нужно помнить, что яблочники по-прежнему сильны. Они находят слабые места в нашей обороне и вербуют шпионов в наших рядах. Были случаи, когда даже у генералов из верховного штаба находили айпады.

Она. Ничего себе!

Он. Конечно, предатели были немедленно казнены. Но мы должны быть бдительны. Вот и сегодня среди нас находится один из них. Внимательно посмотрите на своего соседа. Может быть, прямо рядом с вами сидит шпион «Эппл». Конечно, это не настоящий яблочник, мы ведь на учениях, это условный шпион. Но если мы хотим победить, мы не имеем права расслабляться. Внимание, кто первым обнаружит «яблочника», тот получит внеочередной отпуск на три дня. Вольно.

Он отходит к ней.

Он. Благодарю за помощь, сержант.

Она. Извините за то, что я вам там рассказывала. Это было…

Он. Познавательно.

Она. Я хотела сказать, неуместно.

Он усмехается и смотрит на ее попу.

Она. А вы знаете, кто из них шпион?

Он. Пока нет. Но я узнаю. Приз – трехдневный отпуск. Мне бы он не помешал.

Она (смотрит на зрителей). Может быть, вот этот скрытый яблочник? Или вот эта барышня. Или вон тот. Эй, молодой человек! Я вижу, у вас там наушники. Вы там случайно не айпод прячете? Конечно, нет, расслабьтесь, я просто шучу.

Он (смотрит на нее). Давно воюете?

Она. Четвертый год.

Он. Нравится?

Она. Убивать нравится, а вот учения и отчеты – нет.

Он. На то и война, чтобы было о чем написать отчет. Облегчаем задачу будущим историкам.

Она (усмехается). Я историк по образованию. Все войны одинаковы, сэр.

Он. Разве?

Она. Да. Вот, например, если взять двадцатый век. Гитлер. Не хотите провести параллель?

Он. Цукерберг?

Она. Как и Гитлер, хотел править миром.

Он. И кончил как Гитлер – после поражения принял яд в бункере. Однако, в 20-м веке война началась из-за того, что Гитлер и Сталин поделили Польшу.

Она. Хотите сказать, раздел «Майкрософт» между Гуглом и фейсбуком вам ничего не напоминает?

Он. Как насчет геноцида?

Она хочет что-то сказать.

Он (перебивает). Только не надо мне рассказывать про отравляющий газ, который, якобы, закачивали в «Кока-колу». Это не доказано.

Она. Да, я читала все эти подлые статейки про то, что газ применяли для дезинфекции. Я уверена, их заказали наши союзнички из «Пепси-колы», которым в итоге достался весь рынок газированных напитков. А, между прочим, на территории «Эппл» отрицание геноцида потребителей «Кока-колы» – это уголовное преступление, за него сажают в тюрьму.

Он. Почему вас волнуют дурацкие законы, которые издают на территории «Эппл»? Говорят, они каждое утро собираются на площади и поклоняются огромному портрету Стива Джобса!

Она. Потому что я человек, и я имею право задавать вопросы! При всем уважении, сэр… Это то, за что я сражаюсь. За право задавать вопросы и получать ответы. Я не зомби, как эти тупые яблочники. Мертвый хозяин командует ими из своей могилы, а они слушаются.

Он. Вы правы.

Она. Не подумайте, что я сочувствую яблочникам.

Он. Я и не думаю, что вы им сочувствуете. Я думаю, вы просто выполняете приказ, сержант Драйзер. Фамилия наверняка вымышленная. И звание тоже. Вы ведь никакой не сержант. Лейтенант? Капитан?

Она. Берите выше. Майор. Майор Диккенс. Вы правы, это я условный шпион.

Он (вытягивается во фрунт). Звучит, как три дня отпуска, мэм.

Она. Я скажу вам, как это звучит, лейтенант. Моя задача здесь – выявить настоящего шпиона «яблочников». И кажется, я его нашла.

Пауза. Он ухмыляется, отставляет ногу в сторону, принимая более расслабленную, но и более устойчивую позу.

Он. Почему вы нас ненавидите?

Она. Хотите знать, почему я пошла воевать против вас?

Он. Да.

Она. «Яблочники» изнасиловали и убили мою сестру. Ей было 13 лет.

Он. Черт.

Она. Я убила 13 яблочников, за каждый прожитый ею год. И убью еще сто, за каждый год, который она могла бы прожить.

Он. Что же вы не кричите, не зовете охрану, чтобы арестовать меня.

Она. Вы прекрасно знаете, почему.

Он. Скажите.

Она. Я – аналитик, а вы – диверсант. Если я закричу, вы успеете убить меня, прежде чем кто-то придет мне на помощь. Верно?

Он (улыбаясь). Я могу убить не только вас, но всех тех, кто придет вам на помощь. (показывает на зрителей) Если понадобится, я могу убить их всех голыми руками.

Она. Я поняла. Вы перебежчик. Предатель. Вас обучали наши специалисты по рукопашному бою. У «яблочников» нет таких мастеров. Привыкли во всем полагаться на свои долбанные гаджеты.

Он. Не будем углубляться в мою биографию… давайте лучше подумаем о том, как нам закончить этот вечер.

Она. Сначала я задам вам один вопрос. Нет, два вопроса. Но пообещайте ответить честно.

Он. Обещаю.

Она. Почему вы перешли на их сторону?

Он. Это не такой простой вопрос.

Она. Это простой вопрос.

Он. Это было задолго до войны. Мне было шесть лет. В детском саду у нас был урок лепки. Мы лепили из глины разных животных. Я слепил корову и покрасил ее белой краской. Мне так нравился этот белый цвет. Все наши поделки поставили в стеклянный шкаф, чтобы они там высохли. Весь день я стоял у шкафа и смотрел на свою белую корову. А когда воспитательница отвернулась, я незаметно взял корову и спрятал в карман. Шел домой и радовался тому, что у меня будет белая корова. А когда я пришел домой, оказалось, что у моей коровы отломались все ноги и голова… Я почему-то все время вспоминаю эту белую корову. От этого становится радостно на душе. Это наверное из-за того, что она была такая… белая. Я такой белый цвет потом видел только один раз. Когда купил свой первый айфон. (пауза) Вот поэтому если мне предстоит умереть, моими последними словами будет «Think different». Вам этого не понять.

Она. Я понимаю вас.

Он. Какой второй вопрос?

Она. Да неважно.

Он. Нет, спрашивайте, я же обещал вам, что отвечу.

Она. Это правда, что вы каждое утро собираетесь на площади и поклоняетесь портрету Стива Джобса?

Он. Правда.

Она. Но почему? Это ведь глупо!

Он. Я думаю так. Есть некий другой мир. Я не знаю, рай, небеса, может быть, мир идей. До нашего рождения мы все находились в этом мире. И слышали там какие-то звуки, слова, видели какие-то картинки, образы или цвета. И потом всю жизнь мы гоняемся за чем-то, бежим куда-то, не понимая, что на самом деле мы ищем, мы мучительно пытаемся вспомнить именно то, что мы слышали или видели там и тогда – до нашего рождения. Мне кажется, Джобс единственный из всех людей точно запомнил все, что он видел ТАМ. Он перебрал две тысячи оттенков белого цвета для корпуса «Айфона», потому что искал тот самый цвет, который он видел ТАМ. Не просто белый, а нечто среднее между белым и бежевым. Причем ближе к белому, чем к бежевому. И это был тот самый, тот самый цвет – цвет белой глиняной коровы из моего детства. (пауза) Джобс не просто помнил этот идеал, он продолжал слышать звуки и видеть образы идеального мира. (пауза) Древние греки считали, что гений – это не человек, а некий дух, который диктует человеку оттуда. «Махабхарата»… Джоконда… Девятая симфония… Нагорная проповедь… айфон… кто бы ни был тот гений, который диктовал Бетховену, Иисусу Христу и Стиву Джобсу, кто бы он ни был, он не может лгать.

Пауза. Она отдает ему честь.

Она. Поздравляю вас, лейтенант. Вы можете отправляться в свой законный трехдневный отпуск.

Он отдает ей честь.

Он. Благодарю вас, майор.

Она. Увидимся через три дня. На поле боя. Я найду вас.

Он. Буду рад видеть вас снова, мэм.

Он уходит. Она поворачивается к зрителям.

Она. Всем спасибо, наши учения закончены. Кругом! Разойдись!

Она уходит.

3

Broken language (love)

My favorite caracters:

He

She

She. Do you Speak English?

He. Yes, I do. Actually I know just a lot of words. Not a lot, I am sorry, little bit of words. My English is broken. But I am very good speak on broken English. I have a perfect broken English, may be best in the world broken English. So, can I helps you?

She. I think I am lost.

He. O! I will help you! I am here almost tree days already, so I know this town wide and lenth. Were you from?

She. I am from Manisa.

He. This is Manisa! Around us!

She. This is not Manisa! This is Munster!

He. O, really. Its similar.

She. No it is not similar. Manisa, it is at Turkish.

He. Just stupid joke. What is name your hotel?

She. Centhal Munster hotel.

He. I now were it is! Come with me. I will take you… no… I will proposal you. No. R-R-R-R! (roar!)

Pausa. He looks at her.

He. It didn’t helps me find the word.

She. Do it again.

He. R-R-R-R! (roar) Prowide you, may be? I will prowide you to your hotel. I invent go with you.

She. Invent?

He. Ivent.

She. Ivent?

He. Intent! I intent go with you!

She. It is not nesessary. Just show me the right direction.

He. No, I will go with you. It is dark. Wind. Scared shadow. Suspishion sounds. We are arounds criminals. And inwaiders. And zombys may be.

She. I don’t beleve in zombys. Munster is calm small town.

He. So why evere 20 minute I ear sound of the police car? I-u, I-u, I-u?

She. May be it is every time was the same police car?

He. O, it is serjant Muller is driving to the bakery! He is always driwe this way, newer mind.

She. You are fanny. Where you from?

He. I am from Russia. Vodka and balalaika is what another names of my country.

She. You are not so funny now.

He. I am trying.

She. Why? Just show me my hotel!

He. We are going to you hotel. It is nere. This town really small. Lake and curch. And complete town between Lake and curch. Your hotel is nere the church. Do you saw church?

She. Yes.

He. Do you saw cages under the churches roof?

She. Cages?

He. Cages. Sells. (crossing fingers) Hanging cages.

She. No I didnt sea it.

He. This cages for unabuptisest. They was execute at this cages.

She. You know so much about this sity.

He. God bless wikipedia! Do you know that Munster is best raining town at Germany?

She. Best raining? Whan is it mean?

He. Most raining.

She. It is not raining.

He. You just luky. They say «at Munster always raining or ring bell. If at Munster ring bell and raining, so it is Sanday.

She. Is it church you talk me about?

He. Yes. Do you see it? Three hanging cages under the roof. They hangs this poor unabaptises here. And they sitting in cage above sun and rain before they die and they became to sceletons.

She. Why they not get away this cages.

He. May be waiting for another unabaptizes.

She. It is not funny.

He. You rigth. I am sorry. Here is your Hotel.

She. This is not my hotel.

He. Really? You sad Munster hotel. This is Munster Hotel

She. This is «Muvenpik hotel».

He. O. It is. It is not my fault. It is you with your dead anabaptizes comfused me.

She. Am I? Are you kiddin? I am leaving.

He. Wait! I khow where is your hotel. I have help you. I am sorry. My behavour was really stupid. It is just my broken English. I fill my awkwardness, and I traing to be funny.

She. Please, don’t try so hard any more! Just consentrate and say me: where is my hotel?

He. There! Not. There. There, may be.

She. You have no idea where is my hotel?

He. A-A-A. Yes.

She. Okey. Where is your hotel? We can go there and call the cab.

He. I don’t know where is it.

She. What we will do now?

He. Just walking, I suppose. Sunrise is come in.

She. Okey. Go.

Pause.

He. I think…

She. Please, stop talking. I am tired from your funny jokes.

He. It is not joke. Its…

She. Shut up!

He. Okey. Jupiter, you hangry… o, you angry, so you not right.

She. Sut the fuck up!

Pause.

She. Okey. What do you want tell me. I hope it will be important information.

He. I don’t know, important it is or not, but I think… What if this night is just my dream.

She. What?

He. Don’t interrupt me, please. What if now I am sleeping at my bed at Moscow and see you, my imagery love.

She. I am not your imagery love, you, idiot!

He. Prove this.

She. What?

He. If you is not my dream, prove this.

She. How?

He. Kiss me. If you is my dream, I will wake up. Is always happened when I see my imagery love.

She. Okey. But if you will not wake up, You kill youself.

He. Kleopatras condition. I agry, my qween.

She. No. I will not kissing you. It was joke. I traing to be funny, like you.

He. How disappointed.

She. I am not sorry.

He. Do you see it?

She. What is this? You find my hotel?

He. Not! It is cemetery! Graveyard.

She. I know, what is mean cemetery. So what!

He. You are not understand. At this cemetery burned Mundog.

She. You sad, Dog? Is this a cemetery for animals?

He. No! Mundog! Is the greate musishion, they called them «Viking from sixth Awenu».

She. Why he did burned here?

He. It is long story, but we are not harry?

She. Forget about, wikienziklopedist. Hey! Where you going?

He. At cemetery. I have to find Mundogs grave.

She. No. Don’t live me here.

He. I ll be back soon. Or you can go with me. Foto me nere the his grave.

She. No. You stupid Russian. Stay with me.

He. What do you say?

She. Stay with me.

He. Not, before it. You sad, «Stupid Russian».

She. I sad it becose you…

He. May be you think all Russian is stupid?

She. No.

He. Are you hate Russian?

She. What? No!

He. May be you nazi?

She. I am not!

He. So why you called me stupid Russian?

She. I am just…

She grabs her head and kiss her. Kiss – 20—30 second.

He. And I was not wake up. It is not dream.

She. Please don’t live me along.

He. Now I will go with you everywere.

She. Just at hotel, please. Do you know where we are?

He. Yes. We are at the park. At the rubbits field. There is the lake. And there is you hotel. 5 minute walk around lake.

She. Do you knew it all time?

He. Yes.

She. Stupid russan. Do you now what is you promlem?

He. I have no problem.

She. All you have this problem.

Pausa. He thinks.

He. President Putin?

She. No.

He. Our broken English?

She. No. I am talking not about your fucking Russia. A am talking about differens between man and women.

He. So what is the differens?

She. When I saw you and you smiled me, I thougth – he will helps me. When you saw me and I smiled you, you thought – I will have sex with her. This is the differens. We are used different langvich. And broken English don’t help us. Think about it, stupid Russian.

She kiss her at chek.

She. It was a dream. Now you wake up.

She is leaving.

He (offensiv). It was not a dream.

Pause.

He. I suppose I will not have a sex with her today.

Pause.

He. May be tomorrow?

He is leaving.

He. (behind the stage) Fucking rubbits, stop scaring me!

End