Пылающие скалы

XVIII

Совещание в здании СЭВ на Калининском проспекте было назначено на одиннадцать. В амфитеатре овального зала, снизу доверху отделанного ценными породами дерева, собрались руководители участвующих в проекте организаций, консультанты, эксперты. Официальные представители расположились в центре, за кольцевым столом. По традиции их места были обозначены национальными флажками.

Корват появился за две минуты до открытия. С победно поднятой головой, рослый, стремительный, Игнатий Сергеевич по-мальчишески взбежал по ступенькам и, увидев Лебедеву, лихо метнул кожаную папку на её стол. Опустившись в заскрипевшее под ним кресло, он шумно перевёл дух и, схватив чью-то газету, принялся неторопливо обмахиваться. Во всём его впечатляющем облике и в манере вести себя как-то удивительно гармонично сочетались детская непосредственность и сановитость, тяжеловесная обстоятельность и мгновенный порыв. Сопровождавшие его два отставных генерала, зачисленные после выхода на пенсию в институтский штат, ещё только устраивались где-то на задних скамьях, с преувеличенной сердечностью пожимая руки знакомым и незнакомым, а Игнатий Сергеевич уже писал стремительным неразборчивым почерком какую-то записку.

— Маршал прибыл, — пошутил кто-то достаточно громко, — можно и начинать.

Когда в минутных гнездах большого электронного дисплея выскочили два нуля, монгольский представитель тронул установленный перед ним микрофон.

— Уважаемые товарищи, — он говорил по-русски почти без акцента. — Мы собрались здесь, в столице Советского Союза, чтобы обменяться мнениями и подготовить проект решения по проблеме, в которую каждый из вас, помимо знаний и опыта, вложил немало сил и, я позволю себе так сказать, частицу сердца. Монгольское правительство поручило мне передать всем вам горячие слова благодарности за ваш самоотверженный труд… Мне думается, что нет надобности подробно останавливаться на значении поставленной перед нами задачи. Открытие промышленных скоплений газа в непосредственной близости от рудно-металлургической базы могло бы явиться неоценимым вкладом в ускоренное развитие нашего народного хозяйства. В рамках социалистической интеграции увеличение производства цветных металлов тоже, как вы понимаете, сыграет заметную роль. Судя по предварительным изысканиям, проведённым комплексными экспедициями, наши надежды на газ далеко не беспочвенны. Весь вопрос в том, насколько быстро удастся обнаружить, а затем и освоить соответствующие месторождения… Для сообщения по этому поводу разрешите мне предоставить слово представителю СССР, кандидату геолого-минералогических наук Северьянову.

Дмитрий Васильевич сложил только что полученную от Хорвата записку, согласно кивнул ему и взял в руки подготовленный текст.

— Мне приятно разделить осторожный оптимизм моего коллеги из Монгольской Народной Республики относительно надежд на промышленный газ. Располагая самыми последними данными полевых исследований, я решусь высказаться даже более определённо. Комплексной экспедиции в значительной мере удалось подтвердить прогнозы института зарубежной геологии. Основополагающую роль сыграли здесь современные поисковые методы, а также новые геохимические представления о формировании нефтегазоносных бассейнов, развитые профессором Хорватом и кандидатом химических наук Лебедевой. Принципиально новым словом в геологической практике явились также моделирование и обработка всех данных разведки с помощью ЭВМ. Эта часть исследований проводилась в венгерской Академии наук при непосредственном участии молодого монгольского учёного Лобсана Дугэрсурэна, выпускника нашей славной кафедры МГУ. Таким образом, на главный вопрос, о наличии газоносных горизонтов, мы можем ответить сегодня положительно. Однако сложность и малая изученность геологического разреза наряду с обширностью региона не позволяют нам пока вынести окончательное суждение о залегании и тем более мощности залежей. Очевидно, понадобятся ещё два, а то и три полевых сезона, прежде чем мы сможем выдать соответствующие рекомендации.

— Кто из представителей желает высказаться по обсуждаемому вопросу? — Майдар оглядел замкнутое кольцо стола.

— У меня есть вопрос относительно перспектив ускорения изысканий, — тщательно выстраивая слова, обратился к Северьянову венгр. — Два и даже три года, конечно, нельзя посчитать слишком большим сроком для проекта столь обширных масштабов. Однако из наших с вами бесед в Улан-Баторе я вынес убеждение в том, что у вас разрабатывается какой-то новый подход к перспективным на газ породам. Мне бы хотелось узнать, насколько обоснованными оказались связанные с этим надежды?

— Мы ещё только приступаем к бурению для отбора кернов по интересующему вас методу. Что-то более или менее конкретное можно будет сказать не раньше будущего года, после полного анализа образцов.

— Нас это вполне устраивает! — с живостью отозвался венгр. — Однако, чтобы успешно заложить ваши данные в компьютер, мы должны готовиться уже сейчас… Поэтому я и заговорил о перспективах. Думаю, что и другим коллегам будет интересно ознакомиться с состоянием вопроса на сегодня.

— О да! — подтвердил представитель из ГДР. — Тем более что машине подчас достаточно для обобщённого решения самых отрывочных данных.

— Думаю, что тут совершенно иной случай, — осторожно возразил Северьянов. — Но это, разумеется, не мешает нам уже сейчас ознакомиться с существом дела. Эксперт по данному вопросу на совещании присутствует, и, если наш уважаемый председатель профессор Майдар не возражает, мы бы могли заслушать доцента МГУ, кандидата химических наук Лебедеву. — Дмитрий Васильевич выжидательно взглянул на монгола.

— Как, товарищи? — бегло скользнув по флажкам, Майдар нашёл взглядом Анастасию Михайловну. — Просим вас, — приветливо кивнул он, указывая на пульт.

Лебедева готовилась к выступлению, хоть и не слишком его желала. Выступать, по существу, было не с чем. Одни благие намерения да планы, построенные на песке. Впрочем, когда речь идёт о прогнозе, небесполезно и пофантазировать. Осторожностью и даже перестраховкой в наше время не удивишь. Удивлять она, впрочем, никого не собиралась, хоть и понимала, что Северьянов возлагает на неё известные надежды. Спускаясь по проходу, она подумала, что Дима скорее всего радуется сейчас, поскольку инициатива вытащить под обстрел критики ещё сырую идею принадлежит на сей раз не ему. Это, безусловно, развязывало руки. И не только Северьянову, который мог избрать теперь роль стороннего наблюдателя, но и ей тоже. Поэтому речь свою Анастасия Михайловна начала совсем не так, как продумала накануне.

— Метода, о котором было упомянуто на столь высоком собрании, в сущности, ещё нет, — заявила она со всей ясностью. — Но есть надежда, что его удастся разработать. Всё зависит, как справедливо отметил Дмитрий Васильевич, от результатов анализов, которые либо подтвердят, либо опровергнут наши предположения. В чём, собственно, их суть? У нас есть основания предполагать, что в ряде районов глубинные газовые месторождения могут быть как-то связаны с зонами перехода красноцветных толщ в сероцветы. О генетических предпосылках такого рода приуроченности говорить несколько преждевременно. Тем более что и сама она не является в настоящий момент твёрдо установленным фактом. Мы отдаём себе отчёт в том, что в природе существуют не только взаимосвязи, но и простые совпадения. Если ныне ни у кого не вызывает сомнений причинная обусловленность скоплений газа и, допустим, соляных куполов, то нам ни о чём подобном говорить пока не приходится. Вполне возможно поэтому, что мы ошибаемся, и тут имеет место всего лишь случайное совпадение. В этом случае наша гипотеза и связанные с нею надежды рассыплются, как карточный домик…

В зале установилась непривычная тишина, наполненная смутными шорохами и едва различимым гудением кондиционеров.

— У вас всё, Анастасия Михайловна? — деликатно поинтересовался профессор Майдар.

— В сущности, всё, — кивнула Лебедева, наливая себе воды из графина и несколько запоздало поблагодарила: — Спасибо за внимание.

Её не оставляло беспокойное ощущение допущенной где-то тактической ошибки. О чём-то исключительно важном она определённо забыла упомянуть. Так и не припомнив, Анастасия Михайловна вышла из-за пульта и уже сделала шаг в сторону, но её остановил Ласло Ковач.

— А сами-то вы как считаете? — озадаченно воскликнул он. — Там, в Монголии, вы были настроены куда более оптимистично.

— Меня пригласили сюда в качестве эксперта. — Лебедева старалась не глядеть на уткнувшегося в свои бумаги Северьянова. — А это предполагает абсолютную объективность. Факты не зависят от нашего к ним отношения.

— Факты не зависят, — признал Ковач. — Но пока их нет, нам особенно важно знать мнение исследователя. Ваше мнение, уважаемая Анастасия Михайловна, если, конечно, вы ещё не разочаровались в своих исканиях.

— Не разочаровалась. — Лебедева поняла, что явно переборщила, стремясь выказать абсолютную беспристрастность. — Напротив, сегодня у нас имеется куда больше оснований для оптимизма, чем две или три недели назад. Мы изучили весь собранный по региону материал и обнаружили ряд косвенных подтверждений своей гипотезы.

— Вот и ознакомьте с ними аудиторию! — зычно прогудел сверху Корват.

— Хорошо. — Анастасия Михайловна покорно вернулась за пульт и включила монитор. Теперь ей стала понятна её ошибка. Упустив из виду иллюстративную часть, она, вопреки желанию, поставила под сомнение уже достигнутые и, главное, известные представителям результаты. — Карту, пожалуйста, — глухо распорядилась она.

Скрытое освещение померкло, и на телевизионных экранах, хорошо различимых из любой точки, возникли знакомые всем собравшимся контуры исследуемого района. Не чувствуя себя достаточно сильной в стратиграфии, гидрогеологии и прочих не относящихся к её специальности областях, Лебедева лишь очертила переходные зоны, указав намеченные для разведочного бурения места.

— Таблица номер один, — попросила она и, когда на контрольном экране появилось требуемое изображение, дала пояснения: — Здесь приведены характеристики пластовых вод: минеральный состав, температура, радиоактивность, растворённая органика. Обращает на себя внимание содержание ароматических углеводородов и фенолов. Здесь выявлена линейная зависимость, представленная на следующем графике…

Коротко охарактеризовав полученные результаты, Анастасия Михайловна изложила самую суть своей гипотезы, связав переменную валентность железа с действием воды и газа, мигрирующих из глубоких и, следовательно, горячих недр. Окисление углеводородов до фенолов она объяснила сопутствующим процессом природного радиолиза. В идеальной схеме всё выглядело предельно логично и непротиворечиво. Аудитория, состоявшая в подавляющем большинстве из геологов, приняла её как некую данность, полностью объясняющую протекающие в литосфере процессы. Сознавая всю неоднозначность переноса чистых закономерностей физикохимии на реальную природу, чью сложность и многообразие невозможно учесть полностью, Лебедева воздержалась на сей раз от разбора альтернативных вариантов. Она понимала, что её доводы целиком принимаются на веру, а разумные сомнения могут быть восприняты как проявление неуверенности. Ведь именно так и произошло вначале, когда она сделала безуспешную попытку приподняться над собственной интуицией. Таковы были несмыкающиеся поля наук, каждая из которых мыслила и оперировала собственными понятиями. Там, где химик видел простые, легко воспроизводимые и описываемые точными формулами реакции, протекающие в считанные мгновения лабораторных хронометров, геолог прозревал круговращение исполинских масс, растянутое на невообразимой шкале планетарных периодов. За сотни миллионов геологических лет могла осуществиться самая медленная реакция, из капель складывались океаны, из песчинок — материки. Даже случайность, значимость которой нельзя было учесть на тончайших аналитических весах, могла обратиться в закон, подкреплённый всей несусветной тяжестью осадочного чехла. Вот почему, оставаясь до конца честной, Лебедева и не могла сказать ничего определённого до полного анализа каменных цилиндриков — кернов, которые ещё только предстояло добыть, измельчить в порошок, прогнать через кипящие колбы со всевозможными растворителями, разъять на элементы в кислотах и щёлочах, прокалить в тиглях.

Она уже двадцать лет работала на геологов и знала, как осторожно и долго следует идти навстречу друг другу, чтобы сошлись без чреватых недопониманиями зазоров “стыки” полей познания. Об этих набивших оскомину стыках твердили на учёных собраниях, о них вовсю трубили журналисты, справедливо напоминая, что именно здесь рождаются самые неожиданные открытия. Она лучше, чем кто бы то ни было, знала, как трудно работать в такой пограничной зоне. Трудно и вместе с тем увлекательно до кружащей голову эйфории. Какая нужна ответственность, чтобы не дать себе увлечься кажущейся лёгкостью проникновения в чужое поле охоты, чуть ли не сплошь усеянное розами, лишёнными защитных шипов! По крайней мере так кажется на первых порах, когда под каждым кустом тебя ожидает успех и все хитроумные ларчики неожиданно просто отмыкаются ключиком твоего знания, превратившегося в универсальную отмычку. Но это обманчивое впечатление, и чем раньше удастся его преодолеть, тем легче будет избегнуть ловушек. Чем дальше забираешься, тем яснее осознаешь, что в ларцах не сокровища, а приворожившая обманным блеском пустая порода. Геологию, как и любую другую научную дисциплину, можно было постичь, лишь следуя её собственным законам, и Анастасия Михайловна пыталась в меру сил следить за основополагающими статьями. Хотя бы в смежных с геохимией горючих ископаемых областях. Едва ли она слишком преуспела в своём старании, но зато научилась говорить с геологами на их языке и, самое главное, понимать их образ мышления. Это сильно облегчало взаимопонимание.

Поэтому, разжевав всё до тонкости, она ничуть не удивилась типично геологическому вопросу, который задал профессор Хюбнер.

— Допустим, что всё вами сказанное действительно имеет место в природе, — сказал он, глубокомысленно массируя переносицу. — Но какие из всего этого следуют реальные выводы? Я имею в виду разведку месторождений и их освоение?

— Не знаю, как насчёт освоения, постольку, поскольку лично мне кажется, что на сегодняшний день это задача второстепенная, — терпеливо, с присущей ей приветливой мягкостью объяснила Лебедева, — но для разведки установление искомой связи будет иметь огромное значение. Объёмы бурильных работ и прочих дорогостоящих исследований, чреватых большими затратами времени, будут существенно сокращены. Высвобожденные резервы, кстати сказать, можно направить на освоение. Я, конечно, абсолютный профан в данной области, но мне именно так представляется.

Немецкий представитель удовлетворённо закивал. По всей видимости, её ответ вполне отвечал его ожиданиям.

— Если всё подтвердится, то с помощью компьютера мы сможем точно подсчитать выигрыш в денежном и временном исчислении. — Ковач приветливо улыбнулся Анастасии Михайловне. Как математик, он скорее других разобрался если не в существе самой гипотезы, то в вытекающих из неё практических следствиях. — Полагаю, что это следует внести в проект решения.

— У Игнатия Сергеевича Корвата есть соображения именно по этому поводу, — быстро отреагировал Северьянов, наклоняясь к председателю.

— Слово предоставляется директору Института зарубежной геологии профессору Корвату, — объявил монгол, сделав приглашающий жест, — пожалуйста, Игнатий Сергеевич.

Но, верный своему обыкновению, Корват пробасил с места:

— Весь наш коллектив, я имею в виду не только институт, но и кафедру, поддерживает конструктивные поиски доцента Лебедевой. Но шила в мешке не покупают, товарищи…

Услышав сдавленный смех, Корват удивлённо оглянулся, но, так и не поняв, что допустил оговорку, властно повысил свой и без того могучий голос:

— Планировать надлежит грубо осязаемую реальность. Учитывая, однако, чрезвычайную важность начатых Лебедевой исследований, следует серьёзно подумать о всемерном развёртывании всего фронта тематики, обслуживающей проект. Я правильно говорю?.. — Он покосился на шушукавшихся сотрудников, которые разом присмирели под его строгим взглядом, и закончил с невинной улыбкой: — До поры до времени мы постараемся сами обеспечить необходимую интенсификацию. За счёт перераспределения хоздоговорной тематики. Когда же окончательно выяснится практическая полезность предложенного Анастасией Михайловной поискового метода, мы обратимся в инстанции за дополнительным финансированием. По-моему, так будет разумнее. И это я бы в проект обязательно записал.

Из всех присутствующих один Северьянов полностью понял, куда гнёт учитель и бывший шеф, так ловко выдвинувший его, едва оперившегося кандидата, на столь ответственный и заметный пост. Если вопрос о дополнительном финансировании в случае успешного завершения поисковой темы был предельно ясен и возражений не вызывал, то употреблённый Корватом нарочито расплывчатый термин “перераспределение” сулил Дмитрию Васильевичу массу волнений. Проработав в институте два года на должности и. о. замдиректора по науке, он-то уж знал, насколько неупорядочена, а вернее всего, запутана там хоздоговорная тематика, сколь пёстр и случаен перечень заказчиков. Влезать в эти дебри вновь, особенно в его теперешнем положении, Северьянову никак не хотелось. Но другого выхода не было. Пока только один Корват мог обеспечить всю требуемую для проекта науку, и его право на встречные условия было неоспоримо. Изучив до тонкости Игнатия Сергеевича, человека ловкого, напористого, но вместе с тем и бесхитростного, Северьянов догадывался, что тот для начала потребует себе несколько дополнительных единиц. Скорее всего, он выколотит их из министерства, которому подчиняется институт, опираясь на решение высокого международного органа. Чисто тактически, по-человечески и даже по-государственному это было правильно, но уж больно не хотелось Северьянову участвовать в такой кутерьме. В значении брошенного Игнатием Сергеевичем взгляда обмануться было трудно. Переговоры с главком придётся вести ему, Северьянову, а Корват займёт позицию стороннего наблюдателя. Дадут людей — взвалит на богатырские плечи дополнительное задание, не дадут — увольте, своих хлопот полон рот. Выбирать тем не менее не приходилось.

— Я поддерживаю предложение Игнатия Сергеевича, — значительно кашлянув в кулак, заявил Северьянов.

— Кто ещё желает высказаться? — спросил Майдар. — Или по данному вопросу всё ясно?.. Тогда позвольте мне выразить Анастасии Михайловне нашу признательность.

Лебедева дружески улыбнулась Северьянову, как бы прося извинения за случайный сбой, и вернулась на своё место.

— Не стесняйтесь читать с листа, если склероз мучит, — проворчал, пропуская её, Корват, но тут же смилостивился: — Слава богу, что хоть кончилось благополучно… Молодцом!

В ресторане, куда Лебедева забежала во время перерыва, Игнатий Сергеевич вновь выразил ей свою благодарность.

— Угощаю, заслужила. — Он подвинул ей тарелку пирожных, не обратив внимания на то, что она ещё не приступила к салату.

— В кои-то веки дождалась похвалы от любимого начальника, — счастливо зарделась Анастасия Михайловна. — Смотрите, ещё разбалуете…

— Вам это никак не угрожает.

— Интересно бы узнать, почему?

— Где ваш физхимик, Анастасия Михайловна? — Найдя верный способ увеличить фонд заработной платы, Корват вспомнил о данном поручении и сызнова загорелся навязчивой идеей. — Извините, что приходится напоминать.

— Но я только что из Монголии. — Лебедева сделала большие глаза. — И вообще, разве вы не видите, как я кручусь? Свободной минутки не было…

— А до Монголии? — продолжал настаивать Корват.

— До Монголии? — переспросила она, уловив в голосе шефа нетерпеливые нотки. В такие минуты следовало держать ухо востро. Корват умел быть до обидного несправедливым, хоть и мучался потом запоздалым раскаянием. — До Монголии, Игнатий Сергеевич, я, представьте себе, нашла подходящую кандидатуру, но такие дела, сами понимаете, в один день не делаются.

— В один день! — заворчал, успокаиваясь, Корват, как пролетевшая мимо гроза. — Вы уже две недели, как приехали… Форсируйте, Анастасия Михайловна, у нас с вами нет времени для раздумий. Пора всерьёз задуматься о самих основах формирования залежей.

— Времени для раздумий вы нам не даёте, — мгновенно уловив перемену в настроении Корвата, она ловко его поддела. — А задуматься, оказывается, надо? Или нет?!

— Форсируйте, — кивнул Игнатий Сергеевич, машинально поедая трубочки с заварным кремом.

— Ладно, будет вам человек на той неделе, но завтра вы меня даже не ищите! Уезжаю до понедельника.

— Что? — удивился Игнатий Сергеевич. — Это ещё зачем?

— Мужа давно не видела. Соскучилась. Спасаю семью.

— А он что, не может приехать?

— Он не может, — терпеливо вздохнула Анастасия Михайловна. — У него служба, он — генерал.

— Ну и что? Тоже мне причина! Подумаешь, генерал!