Пылающий остров

Допрос

Фидель приказал отходить…

Это распоряжение удалось передать всем группам бойцов, кроме группы Абеля Сантамария, занявшей госпиталь. Взять госпиталь оказалось довольно легко — там было всего шесть или семь больных батистовских офицеров и несколько медсестер. Бойцы Абеля вели из окон огонь по солдатам, бегущим из бараков к воротам, где стояли машины Фиделя, до тех пор, пока не кончились патроны. Когда Абель и его друзья поняли, что сражение проиграно, было уже поздно уходить — госпиталь был окружен солдатами Батисты.

— Сдаваться нам нельзя, — сказал Абель. — Это смерть. Я предоставляю право каждому искать средство спасения…

Айдее предложила бойцам лечь на койки, накрыться простынями, изображая больных, и ждать удобного момента.

Абель с сомнением покачал головой. Такая маскировка слишком наивна. Но остальные поддержали мысль Айдее — ведь это был единственный путь к спасению. Айдее поддержали и медсестры госпиталя. Делом одной минуты было сбросить с себя военное обмундирование и лечь на койки в разных палатах.

В следующую же минуту в госпиталь ворвались солдаты. Они обшарили все здание снизу доверху и, обескураженные, уже собирались уходить, как вдруг один из больных закричал:

— Они здесь! Они на койках!..

…Их вывели на улицу. Впереди вели доктора Марио-Муньоса — единственного человека, кроме Айдее, в гражданской одежде. Айдее шла рядом с Абелем.

Их провели во двор крепости через ворота, где только что шел бой. Тут стояли искореженные машины, лежали трупы батистовских солдат и бойцов в новенькой, аккуратно отглаженной форме отряда Фиделя. Айдее напряженно всматривалась в лица трупов, боясь увидеть среди них Фиделя или Абора — своего жениха…

— Стойте! — произнес вдруг сержант, который вел их. — Отойди к стене! — приказал он доктору Муньосу.

Тот повиновался, еще не понимая, что хотят от него, и направился к стене. Он сделал всего несколько шагов, как снова раздалась команда сержанта:

— Стреляйте в бандита! — заорал он и первый дал автоматную очередь.

Тело Муньоса будто переломилось надвое. Он упал лицом вниз. Солдаты били из автоматов по упавшему.

Абель рванулся к Муньосу. Но Айдее повисла у него на руке…

…Их ввели в один из бараков. Айдее поместили в маленькой темной комнате с земляным полом и с забранным частой решеткой оконцем. Брата и остальных разместили в том же бараке.

Первый допрос был короткий. Имя? Фамилия? Кто руководитель восстания? Где он? Где взяли оружие? Боеприпасы? Обмундирование?

Айдее стояла перед сержантом молча, не отвечая ни на один вопрос.

Сержант ушел, не выразив ни раздражения, ни досады. Дверь захлопнулась.

Через несколько минут она услышала первые глухие удары и первые крики. Она не сразу поняла, что били ее друзей. Когда поняла — закричала. И сразу оборвала крик — ведь Абель и другие могут подумать, что и ее пытают, — это доставит им страданий больше, чем физическая боль.

Она молча сжимала пальцы рук, и пальцы стали белыми, потом синими.

Прошло некоторое время, и снова появился сержант. С бесстрастным видом он повторил те же вопросы: имя, фамилия, кто руководитель, где он, откуда оружие, где сообщники?

Айдее молчала.

Сержант закурил сигару, выпустил струю дыма ей в лицо и, не говоря ни слова, приложил дымящийся конец сигары к ее плечу.

Айдее вскрикнула. Тут же двое солдат схватили ее за руки.

— Извините, — произнес сержант. — Неосторожность… Итак, мы остановились на вопросе о том, кто же руководитель этого налета?

…Айдее смутно помнит, сколько раз ее допрашивали в тот день. Допрашивали разные люди — солдаты, сержанты, офицеры. Ее не били. Только несколько раз прижигали тело сигарами… Она молчала… А за стеной слышались удары и крики, удары и крики. Она все старалась узнать эти голоса… Фидель? Рауль? Абор? Один раз ей показалось, что кричит Абель. Ее Абель!

Во второй половине дня ее вытащили из камеры и привели в другой барак. В большой комнате за столом сидел офицер. Айдее не помнит, кто он был по званию.

— Вас зовут?.. — задал он вопрос и после короткой паузы сам ответил: — Айдее Сантамария. Кто руководитель восстания? — и, помолчав, снова ответил сам: — Фидель Кастро Рус…

«Они узнали! — пронеслось в голове. — Как? Откуда? Он взят в плен? Убит?»

Офицер наслаждался произведенным впечатлением.

— Да, мы многое знаем, сеньорита. По существу, мы знаем все. Известно, например, что среди пленных бандитов находится ваш брат Абель — один из руководителей восстания… И ваш жених Абор… Так?..

— Они еще живы, — продолжал офицер. — И останутся живы. Даже, может быть, получат свободу… Если вы, сеньорита, поможете выяснить небольшой вопрос: где Фидель Кастро?

«Значит, его не нашли! Значит, он не убит!» — подумала Айдее, и эта мысль придала ей бодрости.

— Я жду ответа, — сказал, помолчав, офицер. — Имейте в виду, ваш брат и жених в соседней комнате.

«Здесь! Они здесь! Мои родные! Живы! Абель! Абор!»

Ей захотелось крикнуть им что-нибудь, помочь, сказать, что она молчала и будет молчать…

— Я даю вам минуту на размышление, синьорита, — произнес офицер и взглянул на часы. — Через минуту ваш брат лишится зрения…

«Не может быть! Он не способен на это! Он же человек!» — мысли неслись с лихорадочной быстротой.

Через минуту офицер встал и надел белые лайковые перчатки.

— Прекрасно, — сказал он. — Я предупреждал вас.

Он вышел в соседнюю комнату, плотно затворив за собой дверь.

Она услышала стон. Слабый и страшный стон человека. Это был голос Абеля… Его голос…

Отворилась дверь. Вошел офицер. На вытянутой ладони он держал что-то маленькое и окровавленное…

— Это его левый глаз, — сказал офицер. — Еще минута, и я принесу вам второй.

Он бросил глаз в плевательницу, снял окровавленную перчатку и бросил ее туда же.

— Где Фидель Кастро? Я спрашиваю вас снова. Вы наверняка знаете место, где назначен сбор в случае поражения… Осталось полминуты… Ваш брат еще видит… Не лишайте его второго глаза…

Айдее упала. Ее облили водой и заставили подняться.

Офицер ушел и снова вернулся.

— Ваш брат слеп… Но он еще жив. И может быть свободным. Мы разрешим вам уехать за границу… Мы выпустим вашего жениха…

Айдее слышала этот голос издалека. Он не имел к ней отношения. Он только мешал ей разговаривать с братом, с ее Абелем. Абель держал в руках ее голову, как в те времена, когда она была совсем девочкой и бегала к нему искать защиты от всех маленьких бед и несчастий. Он ничего не сказал. И она не скажет…

….— Ну что ж, остался ваш жених.

«Абор… мой любимый Абор! Но ведь и ты молчишь. Значит, и ты ничего не ответил на их вопросы… И я должна молчать. Еще не потеряна надежда… Ведь не могло же вот так просто кончиться все, к чему мы готовились… Нет, наверное, Фидель уже собирает новые силы… Он придет нам на помощь…»

— Я думаю, он так и останется вашим женихом, — продолжал далекий голос, — и никогда не сможет стать чьим-либо мужем, потому что он перестанет быть мужчиной…

Айдее услышала крик. Страшный, пронзительный, оглушающий…

У нее запылало перед глазами пламя. Бешеное, жаркое пламя. Оно поглотило комнату, стол, офицера и этот страшный крик…

Когда офицер вернулся, Айдее снова лежала без памяти. Солдаты лили на нее воду из ведер.

— А ну ее к черту, — сказал офицер, тяжело дыша. — Бесполезно…

…Контора, в которой работал Хиральдо, регулярно поставляла гробы и прочие похоронные принадлежности не только жителям города, но и гарнизону в Сантьяго. В казармах Монкада люди раньше умирали нечасто, но все же умирали — от болезней, от несчастных случаев во время учений, умирали и по неизвестным причинам. После того как 10 марта 1952 года к власти пришел диктатор Батиста, командование форта Монкада стало заказывать больше гробов, чем раньше. Кого хоронили в них, Хиральдо не знал. В городе же поговаривали, что за стеной форта часто слышатся крики.

Во всяком случае, Хиральдо нередко наведывался сюда, привозя в черном потрепанном хозяйском «джипе» гробы.

Поэтому, когда днем, развозя очередной заказ, он подъехал к воротам форта, охрана пропустила его, как старого знакомого.

— Ну, вашей конторе повезло сегодня, — мрачно пошутил один из солдат.

Профессия давно уже приучила Хиральдо спокойно относиться к смерти людей. Но то, что увидел он сегодня, поразило даже его.

На желтом песке, которым аккуратно были посыпаны дорожки и плац внутри крепости, лежали трупы. Их было несколько десятков — может быть, три или четыре. Это были убитые, не умершие, потому что почти у каждого форменная, защитного цвета одежда была испачкана кровью. Только один из них был в гражданской одежде. Голубые брюки, белый халат, изодранный в клочья, были залиты кровью…

Почти все трупы лежали лицом вниз. Охраны не было. Хиральдо, улучив момент, повернул одно из тел лицом вверх. И отшатнулся. Он увидел кровавое месиво. Это не был след пули или гранаты. Лицо было раскромсано прикладом ружья или рукояткой пистолета. Зубы вырваны, глаза — тоже.

Значит, этот человек не был убит во время боя. Это пленный, которого пытали, а потом прикончили…

Только у нескольких мертвецов Хиральдо заметил на одежде или на теле следы пуль.

Веселый толстый Хиральдо, балагур и насмешник, давно научившийся с юмором относиться к самому страшному таинству на земле — смерти, растерялся вконец. Он не мог больше оставаться здесь, но не мог и уйти. Ноги его ослабли, а в груди вдруг стало пусто и жарко.

— Что ты здесь делаешь?! — раздался голос. — Вон отсюда! — Это кричал офицер, увидевший Хиральдо. — Кто смел пропустить его? Воронье проклятое! Слетаются! Можешь не надеяться. Для этих, — он кивнул в сторону трупов, — гробов не потребуется. А ну, быстро!

Через минуту Хиральдо уже сидел в своем «джипе». Но улицы, по которым он ездил тысячи раз, вдруг стали слишком узки, а верный «джип» совсем не слушался. Хиральдо вышел из машины и побрел пешком, натыкаясь на прохожих.

Он подошел к стеклянной витрине кинотеатра. На него глянуло его отражение — серое, осунувшееся лицо.

— Эх, гробовщик, гробовщик, наклюкался спозаранку, — осуждающе заметил кто-то.