Пыль Египта

Роберт Говард БЕЗНОСЫЙ УЖАС[2]

Бездны непознанного ужаса сокрыты вуалью туманов, что отделяют нашу повседневную жизнь от никем не нанесенных на карту, непредставимых областей сверхъестественного. Большинство людей живут и умирают в счастливом неведении этих пределов — я говорю счастливом, ибо разрыв завесы, что лежит между миром реального и миром оккультного, нередко чреват страшным опытом. Однажды я видел, как прорвалась эта тонкая вуаль, и произошедшие тогда события так глубоко запечатлелись в моем сознании, что по сей день вторгаются кошмарами в мои сны.

Та жуткая история началась с приглашения посетить усадьбу сэра Томаса Кэмерона, известного египтолога и путешественника. Я принял приглашение: мне всегда было интересно беседовать с ним, хотя его резкие манеры и жестокая натура и отталкивали меня. Поскольку я имел отношение к ряду изданий научной направленности, мы на протяжении нескольких лет часто встречались, и сэр Томас, кажется, считал меня одним из немногих своих друзей. Меня сопровождал Джон Гордон, богатый спортсмен, который также получил приглашение от сэра Томаса.

Солнце клонилось к закату, когда мы очутились у ворот усадьбы. Пустынный и мрачный пейзаж угнетал меня, навевая смутное предчувствие беды. В нескольких милях от нас неясным пятном вырисовывалась деревня, где мы сошли с поезда; меж нею и имением и вокруг него угрюмо простирались голые и бесплодные вересковые топи. Никакое иное человеческое жилище не радовало глаз, и единственный признак жизни являла собой большая болотная птица, тяжело и одиноко летевшая прочь от побережья. Холодный ветер с горьким привкусом морской соли, налетев с востока, что-то шепнул мне, и я задрожал.

— Звоните же, — произнес Гордон с нетерпеливой ноткой, ясно показывавшей, что и ему было не по себе в этом неприглядном окружении. — Мы не можем ждать здесь весь вечер.

Но в это мгновение ворота отворились. Нужно пояснить, что обитель сэра Томаса была окружена высокой стеной, полностью огораживавшей усадьбу. Мы стояли у главных ворот. Когда они распахнулись, мы увидели длинную аллею; по обе стороны ее тянулись густые деревья. Однако наши взгляды тотчас же приковала к себе странная фигура, отступившая в сторону, пропуская нас внутрь. Ворота открыл высокий человек в восточных одеждах. Он стоял, как статуя, скрестив руки на груди, уважительно и вместе с тем величественно склонив голову. Смуглая кожа подчеркивала мерцание его блестящих глаз; он был бы хорош собой, если бы не отвратительное уродство, что лишало его черты всякой привлекательности и одновременно придавало ему зловещий вид. У него не было носа.

Мы с Гордоном застыли, не говоря ни слова, пораженные этим видением. Восточный человек — индийский сикх, судя по тюрбану — поклонился и сказал на почти безупречном английском:

— Хозяин ждет вас в кабинете, сахибы.

Мы отослали деревенского извозчика и под удаляющийся скрип колес его коляски двинулись по затененной аллее; следом шел индиец с нашим багажом. Пока мы ждали у ворот, солнце успело зайти, и с удивительной быстротой воцарился вечер. Небо заволокли тяжелые серые облака. Ветер тоскливо вздыхал в кронах деревьев по бокам аллеи, и большой дом, молчаливый и темный, за исключением единственного освещенного окна, высился перед нами. В полутьме я слышал, как сикх легко переступает ногами, обутыми в туфли без задников; эти негромкие звуки так напоминали о громадной пантере, подкрадывающейся к добыче, что я невольно вздрогнул.

Затем мы подошли к двери и оказались в обширном полутемном холле. Сэр Томас широкими шагами приблизился и приветствовал нас.

— Добрый вечер, друзья мои, — эхом разнесся по дому его громкий голос. — Я ждал вас! Вы обедали? Да? В таком случае попрошу вас в кабинет. Я пишу трактат о своих последних открытиях и хотел бы услышать ваше мнение по поводу некоторых вопросов. Ганра Сингх!

Последнее восклицание было адресовано сикху, неподвижно стоявшему рядом. Сэр Томас отдал ему краткое приказание на хинди, безносый снова поклонился, взял наши саквояжи и вышел.

— Я велел приготовить для вас две комнаты в правом крыле, — сказал сэр Томас, поднимаясь впереди нас по лестнице. — Мой кабинет находится здесь, в левом крыле[3], над холлом — и я часто работаю там всю ночь.

Кабинет оказался просторной комнатой; повсюду были разбросаны научные книги и журналы, стены украшали трофеи, привезенные со всех концов света. Сэр Томас опустился в огромное кресло и жестом предложил нам устраиваться поудобнее. Он был высоким, плотным человеком, не так давно вступившим в средний возраст, с решительным подбородком, скрытым густой светлой бородой, и проницательным, твердым взглядом, горевшим еле сдерживаемой энергией.

— Мне нужна ваша помощь, как я сказал, — отрывисто начал он. — Но сегодня вечером мы не станем обсуждать мое сочинение. Завтра у нас будет достаточно времени, к тому же вы, должно быть, порядочно устали в дороге.

— Да уж, далековато вы поселились, — отозвался Гордон. — Что на вас нашло, Кэмерон? Зачем вы купили и отстроили эту древнюю развалину?

— Я люблю уединение, — ответил сэр Томас. — В этих краях мне не надоедают безмозглые люди, которые вечно роятся вокруг меня, как москиты над буйволом. Гостей я сюда не приглашаю и не поддерживаю никаких сношений с внешним миром. Возвращаясь в Англию, я могу быть уверен, что меня ждут тишина и покой, необходимые для моей работы. Я не держу даже слуг; обо всем заботится Ганра Сингх.

— Этот безносый сикх? Кто он такой?

— Его имя — Ганра Сингх. Это все, что мне о нем известно. Я встретил его в Египте. Думаю, он бежал из Индии, совершив какое-то преступление. Но это не имеет значения. Он предан мне. Говорит, что служил в англо-индийской армии и потерял нос по вине кривой афганской сабли; дело было во время пограничного рейда.

— Не нравится мне, как он выглядит, — недовольно буркнул Гордон. — У вас в доме немало ценнейших трофеев; как вы можете доверять человеку, о котором ничего не знаете?

— Довольно об этом, — сэр Томас нетерпеливо отмахнулся. — Ганра Сингх достоин доверия; я никогда не ошибаюсь в оценке характера. Лучше сменим тему разговора. Я ведь еще не рассказал вам о последних своих исследованиях.

Он говорил, и мы слушали. Сэр Томас рассказывал о перенесенных тяготах и преодоленных препятствиях, и в его голосе мы слышали ту настойчивость, ту яростную побудительную силу, что сделали его одним из самых выдающихся путешественников и исследователей на свете. Он сказал, что собирается поделиться с миром некоторыми сенсационными открытиями, самое важное из которых заключалось в одной весьма необычной мумии.

— Я обнаружил ее в прежде неизвестном храме, в глубине внутренних районов Верхнего Египта. Точное местоположение храма вы узнаете завтра, когда мы вместе просмотрим мои записи. Я ожидаю, что эта мумия совершит революцию в истории. Я еще не проводил тщательный осмотр, но по крайней мере нашел, что она разительно отличается от всех до сих пор найденных мумий. В отличие от обычного процесса мумифицирования, тело вовсе не было искалечено. Оно осталось совершенно нетронутым и выглядит таким же, как при жизни. Невероятная пропасть лет, конечно, иссушила и исказила лицо, но в остальном может показаться, что перед вами тело очень старого, только что умершего человека, еще не успевшее разложиться. Кожистые веки плотно закрывают глазницы, и если приподнять их, под ними, я уверен, обнаружатся сохранившиеся в целости глазные яблоки.

Говорю вам, открытие эпохальное и опровергающее все предвзятые идеи! Если бы в эту иссохшую мумию можно было каким-то образом вдохнуть жизнь, она смогла бы говорить, ходить, дышать, как любой из нас; ибо, как я упоминал, все части тела нетронуты, словно этот человек умер вчера. Вам наверняка известен обычный процесс — изъятие кишечника и так далее — посредством которого тела умерших превращали в мумии. Но с этим телом подобные операции не производились. Чего только не отдали бы мои коллеги за такую находку! Все египтологи умрут от чистейшей зависти! Уже были попытки украсть мумию — да что там, многие исследователи, мечтающие о ней, с радостью вырезали бы мне сердце!

— Думаю, вы переоцениваете ваше открытие и недоце-ниваете моральные устои ваших коллег, — выпалил Гордон.

Сэр Томас презрительно усмехнулся.

— Это стая стервятников, сэр, — воскликнул он с диким смехом. — Волки! Шакалы! Они рыщут вокруг и хотят похитить заслуги у того, кто лучше их! Обыкновенные миряне даже не представляют, какое соперничество царит в высших классах научного сообщества. Там, господа, каждый за себя, каждый стремится пожать лавры, и к дьяволу слабого. Пока что я более чем успешно отражал все атаки.

— Даже допуская, что это правда, — возразил Гордон, — в свете ваших собственных действий вы едва ли располагаете правом осуждать тактику соперников.

Сэр Томас взглянул на своего неизменно откровенного друга с такой яростью, будто готов был, как мне на секунду показалось, наброситься на него с кулаками. Затем настроение египтолога изменилось, и он громко, с издевкой расхохотался.

— Без сомнения, вы до сих пор вспоминаете случай с Густавом фон Хонманом. Со времен этого злополучного инцидента я повсюду подвергаюсь жестокой критике. Мне, уверяю вас, абсолютно все равно. Я никогда не искал одобрения толпы и не обращаю внимания на ее обвинения. Фон Хонман был глупцом и получил по заслугам. Как вы знаете, мы оба искали исчезнувший город Гомар, открытие которого так много дало научному миру. Я позаботился о том, чтобы в руки его попала фальшивая карта и он отправился впустую бороздить джунгли Центральной Африки.

— Вы буквально послали его на смерть, — уточнил Гордон. — Согласен, в фон Хонмане было что-то звериное, но вы совершили мерзкий поступок, Кэмерон. Вы знали, что он никак не сможет избежать смерти от руки диких племен, обитающих в землях, куда вы направили его.

— Вам не удастся разозлить меня, — невозмутимо отвечал Кэмерон. — Вот что мне нравится в вас, Гордон. Вы не боитесь говорить то, что у вас на уме. Но давайте забудем о фон Хонмане; он разделил судьбу всех дураков. По словам одного его помощника, который спасся во время резни и добрался до форпоста цивилизации, перед смертью фон Хонман осознал обман и, умирая, поклялся отомстить мне, живым или мертвым. Это никогда меня не беспокоило. Человек жив и опасен или мертв и безобиден, вот и все. Однако же становится поздно и вас, несомненно, клонит в сон. Ганра Сингх покажет вам комнаты. Что касается меня, то я намерен провести остаток ночи, приводя в порядок путевые записи; завтра нас ожидает работа.

Ганра Сингх возник в дверях, словно гигантский призрак. Пожелав спокойной ночи нашему хозяину, мы последовали за этим человеком Востока. Я забыл сказать, что дом был выстроен в форме буквы П; он был двухэтажным, а между двумя крыльями находилось некое подобие двора, на который выходили окна нижних комнат. Нас с Гордоном разместили в двух спальнях на первом этаже правого крыла, с видом на двор. Комнаты были смежными и соединялись дверью; когда я уже собрался лечь в постель, постучался и вошел Гордон.

— Странный малый, не так ли? — и он мотнул головой в направлении освещенного окна кабинета по другую сторону двора. — Порядочная скотина, но великий ум, чудесный ум.

Я открыл дверь, выходившую во двор, чтобы вдохнуть свежий воздух. В комнатах было прохладно, но душновато, словно их давно не использовали.

— У него определенно бывает не так много гостей.

Помимо двух наших комнат, светились только окна кабинета на противоположной стороне двора.

— Да.

Мы помолчали. Затем Гордон вдруг заговорил:

— Вы слышали, как умер фон Хонман?

— Нет.

— Он попал в руки странного и ужасного племени, которое считает себя потомками древних обитателей Египта. Они — непревзойденные знатоки адского искусства пыток. Спасшийся ученый рассказал, что фон Хонмана они убили медленно и самым дьявольским способом. Тело не было искалечено, но увяло и иссохло до полной неузнаваемости. После этого его заколотили в ящик и поместили рядом с прочими фетишами в качестве жуткой реликвии и трофея.

Я невольно передернул плечами.

— Какой ужас!

Гордон встал, выбросил сигарету и повернулся к двери.

— Совсем поздно. Спокойной ночи… Что это?

Напротив, на другой стороне двора, раздался негромкий удар, точно опрокинулся стул или стол. Мы замерли, охваченные внезапным и смутным предчувствием ужаса. В ночи задрожал безумный голос:

— Помогите! Помогите! Гордон! Слейд! О Боже!

Мы вместе бросились во двор. Голос принадлежал сэру Томасу и доносился из его кабинета в левом крыле. Мы побежали через двор, отчетливо слыша звуки яростной борьбы. Сэр Томас снова закричал, словно в предсмертной агонии:

— Он схватил меня! О Господи, он меня нашел!

— Кто, Кэмерон? — отчаянно закричал Гордон.

— Ганра Сингх… — силившийся что-то сказать голос внезапно захлебнулся и перешел в дикое, еле слышное бормотание. Распахнув дверь, мы вбежали на первый этаж левого крыла и, перепрыгивая через ступени, понеслись вверх по лестнице. Казалось, прошла вечность, прежде чем мы оказались у дверей кабинета, откуда по-прежнему доносилось звериные вопли. Открыв дверь, мы в ужасе застыли на месте.

Сэр Томас Кэмерон лежал, корчась в ширящейся луже крови, но не кинжал, погруженный по рукоятку в его грудь, заставил нас застыть в смертельном страхе, а жуткое и очевидное безумие, отпечатавшееся на его лице. Его налитые кровью глаза блестели, глядя в пустоту — и были то глаза человека, узревшего Чистилище. С его губ срывалось непрестанное бормотание, затем в эти стенания вплелись слова: «Безносый… безносый…» После кровь хлынула у него изо рта, и он упал лицом вниз.

Мы склонились над ним и в ужасе переглянулись.

— Мертв, как камень, — пробормотал Гордон. — Но что убило его?

— Ганра Сингх… — начал было я; затем мы оба обернулись. Ганра Сингх молча стоял в дверях; недвижные черты ничем не выдавали его мысли. Гордон выпрямился, его рука быстро скользнула в карман.

— Ганра Сингх, где ты был?

— В нижнем коридоре, запирал дом на ночь. Я услышал, как хозяин позвал меня, и пришел.

— Сэр Томас мертв. Тебе известно, кто мог совершить это убийство?

— Нет, сахиб. В Англии я недавно и не знаю, были ли у моего хозяина враги.

— Помоги мне перенести его на кушетку.

Мы перенесли тело.

— Ганра Сингх, ты понимаешь, что нам придется, пока дело не прояснится, считать тебя виновным?

— Пока вы продолжаете так считать, настоящий убийца может скрыться.

Гордон ничего на это не ответил.

— Отдай мне ключи от дома.

Сикх подчинился, не говоря ни слова.

Затем Гордон отвел его во внешний коридор и запер в маленькой комнате, предварительно удостоверившись, что на ее окне, как и на всех прочих окнах в доме, имелась крепкая решетка. Ганра Сингх не сопротивлялся; его лицо не выражало никаких чувств. Запирая дверь, мы увидели, что он бесстрастно стоит посреди комнаты, скрестив руки и глядя на нас непроницаемым взором.

Мы вернулись в кабинет со сломанными столами и стульями, красным пятном на полу и недвижной фигурой на кушетке.

— До утра мы ничего не можем сделать, — сказал Гордон. — Нам некого позвать на помощь, а если мы сейчас пойдем в деревню, то заблудимся, вероятно, в темноте и тумане. Доказательства вины сикха кажутся довольно-таки неопровержимыми.

— Предсмертные слова сэра Томаса практически указывают на него.

— В этом я не уверен. Кэмерон выкрикнул его имя, когда я окликнул его со двора, но он, может быть, просто звал к себе слугу. Сомневаюсь, что сэр Томас слышал меня. Конечно, это замечание о «безносом», на первый взгляд, вряд ли могло означать кого-либо другого, но место для сомнений остается. Не забывайте, что перед смертью сэр Томас сошел с ума.

Я вздрогнул.

— Это, Гордон, и есть самое ужасное. Что могло разрушить разум Кэмерона и в последние минуты жизни превратить его в вопящего безумца?

Гордон покачал головой.

— Не понимаю. Встреча лицом к лицу со смертью никогда прежде не пугала сэра Томаса. Вот что я скажу вам, Слейд: мне кажется, здесь есть нечто скрытое, невидимое для глаз. Дело попахивает сверхъестественным, хотя я никогда не был суеверным человеком. Но посмотрим на все это с логической точки зрения.

Кабинет занимает весь верхний этаж левого крыла и отделяется от задних комнат коридором, который проходит вдоль всего здания. Единственная дверь из кабинета выходит в коридор. Мы пересекли двор, вошли в нижнюю комнату левого крыла, прошли в зал, где нас впервые приветствовал хозяин, и поднялись по лестнице в верхний коридор. Дверь кабинета была закрыта, но не заперта. Через эту дверь вышло то, что свело сэра Томаса с ума и затем убило его. Будь то человек или призрак, у него был лишь один путь к отступлению, потому что в кабинете явно никто не прятался, а на окнах имеются решетки. Если бы мы прибежали на несколько мгновений раньше, то могли бы увидеть, как убийца выходит из кабинета. Когда я закричал, сэр Томас еще боролся с этим дьяволом, но пока мы добирались до верхнего коридора, убийца, как видно, успел выполнить задуманное и скрыться из кабинета. Без сомнения, он спрятался в одной из комнат по другую сторону зала и либо ускользнул, когда мы осматривали сэра Томаса — либо же, если виновником был Ганра Сингх, смело вернулся в кабинет.

— Ганра Сингх утверждает, что вошел в кабинет после нас. Если бы кто-то прятался в тех комнатах и попытался сбежать, он бы заметил.

— Убийца мог услышать шаги Сингха, затаиться и подождать, пока тот не войдет в кабинет. Видите ли, я считаю, что убийцей является Сингх, но справедливости ради мы должны взвесить все обстоятельства. Посмотрим-ка на этот кинжал.

Оружием убийцы оказался жутковатого вида египетский клинок с тонким лезвием; я вспомнил, что видел его на столе сэра Томаса.

— Но одежда Сингха должна была быть в беспорядке, а руки в крови, — заметил я. — Вряд ли у него хватило бы времени вымыть руки и переодеться.

— В любом случае, — отозвался Гордон, — отпечатки пальцев убийцы должны были остаться на рукоятке кинжала. Я старался не стереть подобные следы. Положу оружие здесь, на кушетке, пускай его исследует эксперт, работающий по методу Бертильона[4]. Сам я в таких вещах мало разбираюсь. Тем временем, думаю, я осмотрю кабинет, как принято у детективов, и попытаюсь обнаружить возможные улики.

— А я осмотрю дом. Ганра Сингх действительно может быть невиновен, убийца же, не исключено, прячется где-то в здании.

— Лучше будьте осторожны. Если он там, помните, что это человек отчаянный, готовый убивать без колебаний.

Я взял тяжелую трость из терновника[5] и вышел в коридор. Забыл сказать, что все эти коридоры были очень тускло освещены; занавесы на окнах плотно смыкались и снаружи все здание казалось погруженным во тьму. Закрыв за собой дверь, я сильнее, чем прежде, ощутил гнетущее молчание дома. Тяжелые бархатные портьеры скрывали невидимые двери; заблудившийся ветерок изредка раздувал их, вызывая в памяти строки Эдгара По:

Я вышел на лестничную площадку и, бросив еще один взгляд на безмолвные коридоры и недвижные двери, спустился вниз. Если кто-то и прятался на верхнем этаже, решил я, он должен был давно спуститься на первый этаж, если не покинуть здание. В нижнем зале я зажег свет и прошел в соседнюю комнату. Всю центральную часть дома между двумя крыльями, как я обнаружил, занимал личный музей сэра Томаса, представлявший собой гигантское помещение, наполненное идолами, футлярами из-под мумий, каменными и глиняными колоннами, свитками папируса и тому подобными древностями. Но пробыл я там недолго: не успел я войти, как мне бросился в глаза экспонат, выпадавший из общего ряда. Это был футляр для мумии, весьма отличавшися от прочих — и он был открыт! Что-то подсказало мне, что в нем хранилась мумия, которой сэр Томас хвастался этим вечером; но сейчас футляр был пуст. Мумия исчезла.

Вспомнив, что рассказывал сэр Томас о зависти соперников, я быстро повернулся и направился к холлу и лестнице. В этот момент мне показалось, что где-то в доме раздался негромкий звук, как бы от падения тяжелого предмета. У меня не было, однако, никакого желания продолжать исследование здания в одиночку, с одной только тростью в виде оружия. Я решил вернуться и сообщить Гордону, что мы, вероятно, имеем дело с бандой международных грабителей. Ускорив шаги, я вдруг заметил лестницу, ведущую наверх прямо из музейной комнаты. Я поднялся по ней и обнаружил, что нахожусь близ левого крыла дома.

Передо мной снова простирался тускло освещенный коридор с таинственными запертыми дверями и темными портьерами. Я должен был пересечь почти весь коридор, чтобы попасть в кабинет, находившийся в противоположном его конце. Глупейшая дрожь охватила меня, когда я представил себе ужасных существ, прячущихся в этих закрытых комнатах. Затем я взял себя в руки. Кто бы ни свел с ума сэра Томаса Кэмерона, это был человек. Я покрепче сжал трость и двинулся по коридору.

Я прошел лишь несколько шагов и внезапно остановился. Волоски у меня на затылке встали дыбом, по спине пробежал холодок. Я почувствовал чье-то незримое присутствие, и мой взгляд, словно притянутый магнитом, устремился к тяжелым портьерам, скрывавшим дверь. В коридоре не было сквозняка, но портьеры слегка шевелились! Я отшатнулся и напряг глаза, рассматривая тяжелую темную ткань; мой напряженный взгляд словно прожег в ней дыру — и я инстинктивно почувствовал, что оттуда, поблескивая, смотрят на меня другие глаза. Затем мой взгляд упал на стену рядом с закрытой дверью. Какая-то прихоть неверного света отбросила на нее темную бесформенную тень; на моих глазах тень начала медленно обретать форму — образ отвратительного, перекошенного демона, чудовищного и безносого подобия человека!

Самообладание вдруг изменило мне. Эта искривленная фигура могла быть всего лишь тенью человека, прятавшегося за портьерами, но разум подсказывал, что будь то человек, зверь или демон, темная ткань скрывала ужасную и леденящую душу опасность. Хищный ужас затаился в тени, и там, в этом безмолвном полутемном коридоре, освещенном мерцающими тусклыми светильниками, я был как никогда близок к безумию — меня сводили с ума не видения, не чувства, но вздымавшиеся в сознании фантомы, ужасающие смутные образы, скалившие зубы в моем черепе. Я знал, что в тот миг обычный человеческий мир был где-то далеко, что я встретился лицом к лицу с жутким существом из иного мира.

Я повернулся и побежал по коридору. Бесполезная трость дрожала в моей руке, большие капли холодного пота заливали лоб. Так я добрался до кабинета, поспешно вошел и захлопнул за собой дверь. Мой взгляд невольно обратился к кушетке и ее страшному постояльцу. Гордон, склонившийся над какими-то разложенными на столе бумагами, обернулся при моем появлении и посмотрел на меня блестящими от возбуждения глазами.

— Слейд, я нашел карту, которую начертил Кэмерон. Судя по всему, он обнаружил мумию на границе тех земель, где был убит фон Хонман…

— Мумия исчезла, — сказал я.

— Исчезла? Боже мой! Стало быть, вот и объяснение! Банда воров в докторских мантиях! Ганра Сингх, скорее всего, с ними заодно. Необходимо поговорить с ним.

Гордон вышел в коридор, я последовал за ним. Мои нервы все еще были напряжены, и мне даже не хотелось рассказывать о недавних страхах. Я чувствовал, что должен набраться мужества, прежде чем облечь в слова пережитый ужас. Гордон постучал в дверь. Ответом было молчание. Он повернул в замке ключ, распахнул дверь и выругался. Комната была пуста! Открытая дверь, ведущая в соседнюю комнату, также выходящую в коридор, указывала путь бегства сикха. Замок в соседней комнате был буквально вырван из двери.

— Так вот что за шум я слышал! — воскликнул Гордон. — А я, глупец, так увлекся записями сэра Томаса, что не обратил на это никакого внимания и даже подумал, что это вы, должно быть, открываете или закрываете двери! Что тут скажешь, детектив из меня никакой. Будь я настороже, появился бы на сцене прежде, чем пленник сбежал.

— На ваше счастье, вы не успели, — дрожащим голосом отозвался я. — Гордон, нужно выбираться отсюда! Ганра Сингх прятался за портьерами, когда я шел по коридору. Я видел тень его безносого лица… Говорю вам, это не человек. Это злой дух! Адский демон! Думаете, человек — обыкновенное человеческое существо — могло свести сэра Томаса с ума? Нет, нет, нет! Это дьявол в человеческом облике! И я не уверен даже, что истинное обличье его — человеческое!

Лицо Гордона омрачилось.

— Чушь! Этот ночью здесь было совершено ужасное и таинственное преступление, но я не верю, что его нельзя объяснить логически… прислушайтесь!

Где-то в глубине коридора открылась и закрылась дверь. Гордон прыгнул к двери комнаты и выскочил в коридор. В отдалении мелькнуло нечто похожее на темную летящую тень, нырнуло в дверной проем, взметнув портьеры. Гордон вслепую выстрелил и побежал по коридору. Я бросился за ним, проклиная его за безрассудство; но все же его пример разжег и во мне какую-то бесшабашную храбрость. Я не сомневался, что в конце этой дикой погони нам предстоит схватиться не на жизнь, а на смерть с демоническим индусом. Сломанный замок был достаточным доказательством его силы, не говоря уже об окровавленном теле в безмолвном кабинете. Но когда такой человек, как Гордон, устремляется в атаку, остается только последовать за ним.

Мы подбежали к двери, за которой исчезла тень, пересекли темную комнату и вбежали в следующую. Топот ног впереди говорил нам, что мы настигаем добычу. Вспоминая эту погоню по темным комнатам, я словно вижу смутный, туманный сон — дикий, хаотический кошмар. Не помню, сколько комнат и переходов мы миновали. Помню только, что я слепо следовал за Гордоном и остановился, лишь когда он замер перед полускрытой тяжелыми портьерами дверью. Из-под нее растекалось красное сияние. Я задыхался и был совершенно сбит с толку. Вдобавок, я полностью утратил чувство направления и не понимал, в какой части дома мы находимся и почему за дверью мерцает этот пурпурный огонь.

— Это комната Ганры Сингха, — сказал Гордон. — Сэр Томас упоминал о ней в разговоре. Самая дальняя комната в верхнем этаже правого крыла. Дальше ему бежать некуда: в комнате только одна дверь, а на окнах — крепкие решетки. Мы загнали в угол человека — или существо — убившее сэра Томаса Кэмерона!

— Тогда, во имя Бога, нападем на него, не раздумывая долго, прежде чем мужество нам изменит! — воззвал я, протиснулся мимо Гордона и раздвинул портьеры…

По крайней мере, красное сияние нашло свое объяснение. В громадном камине плясало и искрилось яркое пламя, и вся комната словно переливалась красным. И в глубине ее застыла загнанная нами дичь, кошмарная и адская фигура — исчезнувшая мумия! Мой потрясенный взор в одно мгновение вобрал сморщенную, потемневшую кожу, впалые щеки, раздувающиеся провалы иссохших ноздрей, лишенных сгнившего носа. Ужасающие глаза были широко открыты и горели мертвенной, демонической жизнью. Одно мгновение, один только взгляд, ибо миг спустя длинная тощая тварь, пошатываясь, кинулась на меня, сжимая в узкой когтистой руке тяжелую статуэтку. Я взмахнул тростью, кости черепа захрустели и провалились под ударом, но существо не остановилось — разве можно убить мертвеца? Взмах высохшей руки отбросил меня в сторону, и я упал, корчась от боли, ошеломленный, с размозженным плечом.

Я увидел, как Гордон, подобравшись вплотную, всадил четыре пули в жуткую тварь, а после она схватилась с ним, и пока я напрасно пытался встать на ноги и снова вступить в бой, атлетическое тело моего друга повисло беспомощной куклой в нечеловеческих руках, и чудовище подтащило его к краю стола и стало перегибать назад, пока не затрещал позвоночник…

Нас спас Ганра Сингх. Огромный сикх, словно арктический ветер, неожиданно ворвался в комнату и ринулся в битву, как раненый слон. С непредставимой силой, которой даже живой мертвец не мог сопротивляться, он оторвал ожившую мумию от жертвы и швырнул ее через всю комнату. Подхваченная водоворотом неодолимого натиска, мумия приземлилась на ноги спиной к камину. Последним усилием, напоминавшим извержение вулкана, грозный мститель толкнул ее прямо в огонь, избивая кулаками, втаптывая в пламя, пока оно не охватило извивающиеся конечности. И наконец тело ужасной твари рухнуло внутрь себя и распалось в прах, издавая невыносимую вонь разложившейся горящей плоти.

И тогда Гордон, глядевший в огонь, точно сомнамбула, охотник на львов, человек с железными нервами, храбро преодолевший тысячи опасностей, вдруг замертво повалился лицом вперед в глубоком обмороке!

Позже, когда Ганра Сингх нежно и осторожно, как женщина, бинтовал мои раны, мы нашли в себе силы заговорить.

— В свете разума, — слабым голосом произнес я, — мой взгляд покажется необоснованным, но любое объяснение окажется невероятным, невозможным. Думаю, люди, создавшие эту мумию столетия, если не тысячелетия назад, владели искусством сохранения жизни. Какими-то средствами они просто усыпили этого человека, и все эти годы он провел в подобном смерти сне, совсем как индусские факиры, которые целые дни и даже недели пребывают в состоянии мнимой смерти. Когда настало подходящее время, это существо пробудилось и приступило к своим ужасным деяниям.

— А ты как считаешь, Ганра Сингх?

— Сахиб, — вежливо ответил величественный сикх, — кто я, чтобы говорить о тайных вещах? Многое сокрыто от людей. Когда сахиб запер меня в комнате, я подумал, что тот, кто убил моего хозяина, может воспользоваться моей беспомощностью и сбежать. Желая его найти, я по возможности тише взломал замок и принялся искать его по темным комнатам. Наконец я услышал шум в собственной спальне, поспешил туда и обнаружил сахибов, сражающихся с живым мертвецом. К счастью, еще до того, как все это случилось, я развел в комнате большой огонь, чтобы он горел всю ночь, ибо я не привычен к холоду вашей страны. Я знал, что огонь — враг всех нечестивых созданий, Великий Очиститель, и потому я швырнул Зло в огонь. Я счастлив, что сумел отомстить за хозяина и помочь сахибам.

— Помочь! — улыбнулся Гордон. — Если бы ты не появился, причем как раз вовремя, наши треклятые корабли давно лежали бы на дне. Ганра Сингх, я уже извинился за свои подозрения. Ты — достойный человек.

Нет, Слейд, — его лицо стало серьезным, — полагаю, вы ошибаетесь. Во-первых, этой мумии вовсе не тысячи лет, а едва десять! Как выяснилось из секретных записей, сэр Томас нашел ее не в затерянном храме Верхнего Египта, но в шалаше с фетишами, в Центральной Африке. Он никак не мог объяснить присутствие мумии в джунглях и поэтому утверждал, что обнаружил ее в отдаленных районах Египта. Ведь он был египтологом, и это звучало правдоподобно… Но сэр Томас действительно считал, что мумия очень древняя и, как нам теперь известно, был прав относительно необычного процесса мумифицирования. Туземцы, хранившие в ящике эту мумию, явно знали о таких вещах больше, чем древние египтяне. Однако мумия, я уверен, не протянула бы и двадцать лет. И здесь вмешивается сэр Томас, который является и крадет мумию у дикарей — между прочим, у того самого племени, что расправилось с фон Хонманом.

Нет-нет, ваша гипотеза неверна, я это чувствую. Вы знакомы с оккультной теорией, согласно которой дух, привязанный к земному миру ненавистью или любовью, способен творить добро или зло, только оживив материальное тело? Оккультисты вполне разумно говорят, что дух или призрак может пересечь пропасть, разделяющую миры живых и мертвых, лишь вселившись в тело из плоти и крови — предпочтительней всего место своего прежнего обитания — и вдохнув в него жизнь. Этот человек умер, как умирают все, но я верю, что силы ненависти, которую он испытывал при жизни, оказалось достаточно, чтобы преодолеть смерть и заставить мертвое, высохшее тело двигаться, действовать и убивать.

Если это так, нет предела страшному наследию человечества. Если это правда, люди навсегда обречены стоять на краю немыслимых океанов сверхъестественного ужаса, отделенные от иного мира лишь тонкой вуалью, которая в любую минуту может быть разорвана, как только что случилось… Хотел бы я думать иначе — но я видел, Слейд.

Когда Ганра Сингх швырнул упирающуюся мумию в огонь, ее высохшие и сморщенные черты на краткий миг разгладились от жара, как раздувается надутый воздухом игрушечный шар, и мимолетно обрели знакомый, человеческий облик. Слейд, это было лицо Густава фон Хонмана!

Мумии и египетские пирамиды. Гравюра первой половины XVIII в.