Пыльные слезы

Айлет слышала крик из конца коридора. Все плыло перед глазами, мир, казалось, стал кошмарным хаосом.

Откуда она знала голос? Почему Фендрель и Холлис тащили ее, но не от боя, а к нему? Она пыталась вырваться из их рук и встать сама.

Впереди была дверь хранилища. Свет лампы лился в брешь в проходе. А потом крики:

— Они сожгли меня! Сожгли! Отрубили голову и сожгли меня!

Ее желудок сжался от ужаса. Ларанта выла в ней. Она должна была бросить силу тени на ладони, сжимающие ее, вырваться и убежать. Но нет. Она была венатрикс. Она не должна была бежать от боя.

«Ищи тень, Ларанта!» — приказала она внутри.

Ларанта завыла:

«Тень! Тень!» — и ее восприятие вырвалось из Айлет в ту комнату. Ведьмы были там, ждали, их тени были активны.

Но это было не все. Там была… сила. Айлет с таким еще не сталкивалась.

— Ты! — взревел голос. — Ты отрубил мою голову и сжег мое тело. Ты украл мой трон и убил мой народ.

Фендрель бросился к порогу, отпустив Айлет и подняв левую руку, готовый бросить проклятие. Айлет пошатнулась и посмотрела в проем комнаты. Она не могла ничего уловить смертными ощущениями, но теневое восприятие видело все в миг полной ясности.

Она увидела плиту, женщина сидела на ней, сжимала каменные края так сильно, что из пальцев текла кровь. Она увидела ведьм, трое прижались спинами к стене, их глаза были огромными от ужаса, их рты были открыты от потрясения. Она видела, как король истекал кровью, упав на пол недалеко от двери.

Она видела силу обливиса, текущую из разгневанной души женщины. Стихия не из этого мира, сила чистого разрушения.

— НЕТ! — закричал Фендрель. Он бросился, но Холлис поймала его за руку и оттащила его, не дав заслонить собой короля.

Айлет не видела смертными глазами, теневое зрение видело тьму обливиса, вылетевшую из центра женщины, устремившуюся по ее руке к пальцам. Заряд попал Избранному королю в сердце, разбил его грудь на миллион сверкающих частичек. Они мерцали миг как звезды, заполнили сиянием все вокруг. А потом рассеялись и упали облаком пыли, тусклые и мертвые.

Гвардин обмяк, дыра в его теле зияла, и нити обливиса переплетались атм.

Айлет ничего не слышала и не видела, ничего не чувствовала смертным восприятием. Только с помощью тени она ощущала, как Фендрель бушевал за ней, упал на колени, и Холлис все еще удерживала его. Она видела, как ведьмы бросились к плите, протянув руки к женщине.

Она ощутила, как женщина отвела взгляд от убитого и посмотрела на Айлет.

— Ты должна быть мертва, — сказала она.

Айлет видела свое лицо. Только это было ее лицо, каким оно было в видении Нилли о ее смерти — волосы сгорели, черный след обрамлял череп, кожа облетала как пепел. Ее глаза пытали светом тени и смертью и смотрели на нее.

Женщина подняла руку, сила обливиса собралась в сферу, готовую вылететь из ее ладони. Айлет подняла скорпиону с парализующим дротиком и прицелилась.

Фантомная ведьма поймала женщину за плечо. Заряд еще не вылетел, раскрылась брешь в мирах, Прибежище зияло вокруг ведьм. Айлет выстрелила, но ее дротик пронзил облако обливиса там, где за миг до этого была женщина.

Дротик ударился об дальнюю стену и упал на пол.

ГЛАВА 22

Айлет стояла, не опустив скорпиону, поддерживая ее левой рукой. Она смотрела в пустую комнату, где миг назад было ее лицо. Сердце гремело в ушах, и она медленно стала осознавать, что вокруг были другие звуки и движения.

Фендрель вырвался из хватки Холлис и ворвался в комнату. Проклятие не влияло на него. Он прошел сквозь него и рухнул на колени у растерзанного тела брата. Айлет словно издалека слышала вой и всхлипы, поняла, что это были звуки венатора-доминуса, которые сжал мертвого короля в руках.

Кто-то коснулся ее руки. Айлет вздрогнула и посмотрела в бледные глаза наставницы. Холлис смотрела на нее, слезы блестели, и на лице было столько эмоций, которые Айлет не могла понять.

— То была Жуткая Одиль, — сказала Айлет.

Холлис кивнула. Но не стоило. Айлет уже знала. Жуткая Одиль… была жива, а не мертва, как Айлет всегда учили. Не обезглавлена и сожжена. Жива. Айлет моргнула. Она пыталась смотреть в глаза Холлис, хоть все плыло.

Она тихо и мягко прошептала:

— Почему у нее мое лицо?

Холлис отвернулась от Айлет, словно не могла больше смотреть на нее. Голова Айлет кружилась. Тьма подступала перед глазами. Она проследила за взглядом бывшей наставницы. Они посмотрели на комнату, защищенную проклятьем.

Фендрель с не слушающейся правой рукой как-то смог поднять тело брата на плечо здоровой рукой. Упершись в стену, он встал на ноги, сила его тени мерцала в конечностях. Он повернулся к двери. Слезы лились по крови на его лице, и на миг его взгляд пронзил лицо Айлет с такой ненавистью, что она боялась, что ее сердце остановится. Он отвел взгляд через миг и склонил голову под ношей, прошел в дверь, неся тело короля.

Холлис и Айлет пропустили его в узком проходе. Холлис коснулась его неподвижной руки, пока он проходил.

— Фендрель? — тихо сказала она.

Он не ответил, тяжело двигался по проходу. Он много раз прислонялся к стене, переводил дыхание. Холлис несколько раз пыталась отправиться на помощь, но сдерживалась, отходила. Они не говорили о том, что видели, о невозможном видении, которое было реальным мгновения назад. Они были в ужасе, но не были… удивлены.

Они знали. Айлет поняла это. Они знали, что Жуткая Одиль не была мертва. И врали. Оба. Врали сквозь зубы.

Ноги Айлет двигались сами, она не хотела следовать за венатрикс и доминусом. Но должна была. Или так, или остаться во тьме хранилища, где воняло смертью и обливисом. Гнев и предательство ревели в ее голове, смятение не давало им стать вопросами, ответы на которые она хотела знать.

Айлет уловила топот ног, посмотрела теневым зрением во тьме поверх головы Холлис и широких плеч Фендреля с его грузом. Террин появился у лестницы, ведущей на главный этаж замка. Его глаза сияли тенью, скорпиона была поднята. Он вздрогнул от вида Фендреля, прицелился, но не выстрелил, когда узнал бывшего наставника.

Его взгляд упал на мертвое лицо короля. Он охнул, шагнул помочь Фендрелю.

— Назад, венатор, — прорычал Фендрель и грубо оттолкнул бывшего ученика. Террин прижался к стене, и Фендрель поднялся по лестнице, каждый шаг был на силе воли.

Холлис шла следом, но Террин оглянулся. Он заметил теневым зрением Айлет, и она увидела, как его рот открылся, он протянул к ней руку.

Она не могла смотреть на него. Он знал об обмане Фендреля? Он был протеже доминуса, учился служить и слушаться без вопросов. Он знал, кто все это время скрывался под камнями замка Дюнлок?

Он знал, на чье лицо было похоже ее лицо?

— Айлет, — прошептал он, но она прошла мимо него без слов, поспешила по ступенькам за Холлис и Фендрелем.

В галерее наверху она увидела, что Фендрель уже шагал к двери. Холлис ждала ее, стояла над телом Кристальной ведьмы. Венатрикс кивнула, и Айлет послушалась без возражений, инстинкт направлял ее. Она склонилась, схватила ведьму за плечи, а Холлис подняла за колени. Они вместе вынесли ее из галереи, огибая кристаллы, торчащие из пола, и последовали за Фендрелем.

Герард. Они оставили принца в коридоре у галереи, вдруг вспомнила Айлет. Он был ранен от проклятия, истекал кровью, был уязвим. Другая ведьма нашла его и добила, пока он лежал без защиты? Перриньон потерял Избранного короля и Золотого принца за ночь?

Они с Холлис вынесли тело Кристальной ведьмы в коридор. Айлет посмотрела туда, где в последний раз видела принца. Ее сердце забилось легче, когда она увидела, что он сидел, опустив голову на руку, закрыв глаза. Его лицо было с тремя жуткими порезами от проклятия Искажающей ведьмы. Леди Серина лежала там же, где и до этого, в нескольких ярдах от принца.

От их шагов Герард поднял голову, увидел Фендреля с телом на плече. Он поднялся, покачнулся так сильно, что чуть не упал снова, но смог удержаться на ногах. Его огромные глаза смотрели на фигуры в свете луны.

Фендрель рухнул у ног Герарда. Тело короля растянулось на полу. Герард отпрянул на пару шагов. Айлет смотрела, как его взгляд скользил от раны на шее его отца к дыре на месте сердца. Она видела, как осознание и непонимание бились в нем, видела, как он пытался подавить ужас. Он замотал головой, отказываясь принять эту реальность.

— Король мертв, — голос Фендреля звучал в коридоре как гром. — Да здравствует король.

Герард застыл. Он уже не дрожал, маска скрыла эмоции. Сердце Айлет болело от этого вида, но она, Холлис и Террин тут же повторили слова Фендреля:

— Да здравствует король.

Фендрель с шипением вдохнул. А потом склонился над телом брата в молитве или отчаянии, не было понятно. Он прижал дрожащую ладонь к ране на груди Гвардина, словно мог силой воли убрать ущерб и вернуть его к жизни.

Герард оторвал взгляд от спины дяди и посмотрел на Айлет и двух других.

— К-как это произошло? — спросил он, голос был полон боли. Он посмотрел на Террина, доверял ему больше всех из собравшихся.

Террин открыл рот и замер. Он не видел, как умер король. Он не видел, что произошло в тайной комнате.

— Мы… наткнулись на Кристальную ведьму, охраняющую дверь в… — он начал.

— Это была Одиль.

Холлис подняла голову и посмотрела в глаза Герарда. Ее глаза пытали от света тени, глядели из-под прядей светлых волос.

— Это была Одиль, — повторила она. — Ее лейтенанты проникли в хранилище и пробудили свою госпожу. Одиль убила короля, и Фантомная ведьма унесла ее и двух выживших ведьмаков с собой.

Хоть она говорила мягко, слова громко звенели в тишине. Холлис так четко заявила об этом, и Айлет хотелось сжаться на полу, ее мутило.

Но хуже было видеть выражение лица Герарда. Он тоже знал. Как и Фендрель, и Холлис. Герард, Золотой принц, надежда Перриньона… тоже врал.

Террин повернулся к Холлис.

— О чем вы говорите? Одиль была мертва десятки лет.

Возмущение в его словах удивило Айлет, а потом она обрадовалась. Он не был заодно с другими. Он тоже был обманут ими. Он скользил взглядом от Холлис к Айлет, искал в их глазах подтверждение его слов. Но она не могла ничего ему дать, как бы ни хотела. Террин покачал головой, не желая верить.

— Я был там, — сказал он. — Я видел, как Избранный король приехал в Дюнлок с ее головой на пике! Я был там, когда ее тело сожгли. Она не может…

— Она не мертва.

Террин посмотрел на Герарда. Он раскрыл рот, чтобы возразить, но слова умерли на языке.

— Она не мертва, — повторил Герард. Он закрыл глаза и потер рукой лицо, размазал кровь из порезов. — Они не убили ее, Террин.

Террин смотрел на принца, медленно закрыл рот. Он опустил голову. Опустил плечи. Ушел в себя, осознавая душой весь вес этих открытий.

Герард шагнул вперед, навис над дядей и мертвым телом отца.

— Нет времени на вопросы, — сказал он. — Нужно собраться. Нужно решить, что делать. Венатор-доминус… нет, — он покачал головой и перевел взгляд с Фендреля на Террина. — Венатор ду Балафр, выясни, что из твоих жив. Собери эвандерианцев и закрой замок. Проследите, чтобы среди нас не было ведьм.

Террин поднял голову, и Айлет на миг задалась вопросом, послушается ли он. Но он отсалютовал. А потом, не взглянув на Айлет, он поспешил по коридору, направился к дальней части замка и каменной террасе, где эвандерианцы строили костер для нее.

Айлет смотрела, как он уходил, пока не услышала, как Герард произнес ее имя.

— Венатрикс ди Фероса, кого ты принесла мне? — она посмотрела в глаза принца и поняла, что он указывал на ведьму рядом с ней.

— Кристальная ведьма, — выпалила она. — Одна из… лейтенантов Одиль.

— Жива? — спросил Герард.

Айлет кивнула.

— Отлично. Ты и венатрикс…?

— Ди Тельдри, — сказала Холлис. — Холлис, венатрикс ди Тельдри.

— Вы запрете ведьму в одной из кладовых. Мы допросим ее, когда она очнется, и узнаем, что враги собирались делать дальше.

— Нам не нужно ждать, пока она проснется, — мрачно пробормотала Холлис, они с Айлет стали выполнять приказ принца. Айлет не могла смотреть на наставницу, но помогла ей тащить ведьму. Было приятно выполнять приказ, работать. Она могла сосредоточиться на этом, а не на мыслях о том, что она увидела.

Они с Холлис еще не дошли до конца коридора, как она услышала Герарда:

— Дядя, займись моим отцом. И ни с кем не говори, пока не увидишь меня снова.

Айлет оглянулась, увидела венатора-доминуса, сломлено согнувшегося над телом брата.

ГЛАВА 23

Крики и всхлипы звучали в замке, Айлет и Холлис тащили тело ведьмы к темным кладовым Дюнлока. Они проходили мимо испуганных и убегающих слуг, которые в ужасе смотрели на охотниц, не могли уже различить ведьм и эвандерианцев. Ни Айлет, ни Холлис не пытались звать их и убеждать, что опасность миновала.

Нападение на Дюнлок закончилось, но опасность никуда не отступила.

— Сюда, — Айлет открыла ногой низкую дверь, ведущую к короткой лестнице в комнату с низким потолком и арками. Бочки вина и засоленного мяса, ящики овощей стояли в нишах, но в остальном тут было пусто. Могло послужить как подземелье.

Холлис и Айлет бросили груз в центре комнаты. Яд парализовал ее тело и душу. Теневым зрением Айлет видела, как ее тень сжалась под подавлением яда. Но Террин связал ее руки и ноги, и Айлет ощущала вокруг нее чаропесню детрудоса. Кристальная ведьма была старой и сильной, она мастерски управляла тенью. Было бы глупо недооценивать ее силу.

Айлет отпрянула на шаг, Холлис опустилась возле ведьмы, потянулась к ее лицу руками.

— Постой, — сказала Айлет.

Холлис вскинула голову.

— Я заберусь в ее разум, — сказала она. — Нам нужно узнать…

— Нет. Прошу, — Айлет с трудом говорила, ее горло сдавило. — Холлис, ты должна мне сказать. Не заставляй спрашивать снова, умоляю. Почему… почему…?

Почему ее лицо было как у самой худшей злодейки в истории Голии? Как у Жуткой Одиль, убийцы и поработительницы? Почему все, во что Айлет верила, рассыпалось перед глазами? Избранный король, который убил Ведьму-королеву, погиб от руки Ведьмы-королевы. И пророчество Богини не сработало.

— Почему? — прошептала Айлет.

Холлис встала и попятилась от ведьмы, сжимая кулаки. Только тогда Айлет заметила напряженность в ее движениях, она прихрамывала. Она была ранена? Тогда было понятно, почему она не отправилась за сбежавшей ученицей раньше.

Свет тени мерцал в глазах ее наставницы, она отвернулась, прошла к стене и села на одну из винных бочек.

— Я должна многое рассказать тебе, девочка моя. Во многом признаться. Я… не знаю, с чего начать.

— Я знаю, — Айлет скрестила руки, закрываясь от уязвимости, которую слышала в голосе Холлис. — Я знаю, откуда начать. Я родилась с тенью. Я это уже знаю. Они уже приготовили костер для меня, чтобы сжечь меня на рассвете.

Холлис поежилась. Она выглядела хрупко, Айлет ее такой еще не видела. Но она покачала головой, хрупкость тут же пропала.

— Они тебя не тронут, — резко сказала она. — Не посмеют. Фендрель не позволит им.

— Фендрель устроил это, — Айлет прошла по темной комнате к Холлис. Она хотела поймать венатрикс за плечи и трясти, чтобы получить все ответы. — Он узнал, что я родилась с тенью, как только увидел меня. Как? Как он…? Почему я…?

Холлис взяла Айлет за руку. Простой жест, но Айлет не помнила такого между ними раньше. Даже когда она была семилетним ребенком, только попавшим в Гилланлуок. Холлис не брала ее за руку, не хватала за запястье или длинную косу. Ни разу.

А теперь взяла, как мама нежно брала ребенка за пальцы, и хотя Айлет была выше наставницы на голову, ее дух задрожал от прикосновения. Она хотела растаять в руках Холлис, хотела, чтобы ее обняли и утешили.

Это желание пугало ее. Как она могла после всего, что узнала, желать любви и ласки этой женщины? Как она могла оставаться такой глупой? Она могла так открыть разум и позвать Холлис, сказать ей закрыть, что она хотела, управлять ею, как она хотела.

Она вырвала руку из хватки Холлис и отпрянула на пару шагов. Ее тело дрожало, но она вскинула голову, ноздри раздувались.

— Я знаю, что ты управляла моим разумом, — прорычала она, слова были с шипами.

Холлис не опустила головы. Стыда на ее лице не было, когда она сказала:

— Да.

— Ты закрыла мои воспоминания. О прошлом. О… моей семье.

— Да.

Айлет сжала кулаки. Ногти впились в ладони до крови.

— Зачем?

— Потому что я убила твою мать, Айлет, — Холлис вдохнула и медленно моргнула, но не опустила головы, лицо было спокойным. — Я убила ее и забрала тебя. Я знала, что ты не стала бы мне доверять, если бы помнила, что я сделала.

Тишина гремела в ушах Айлет. Она не слышала ничего, кроме биения своего сердца. Она смотрела на наставницу, но не видела ее.

Вместо этого она видела длинные низкие тени воспоминаний, бегущие по лесу ее разума. Она видела темный овраг, яму и паутину чар. И почти слышала рев зверей от ярости и боли.

— Кем… кем была моя мать, Холлис? — спросила она слабым голосом.

— Ее звали Олеся ди Мовалис, — ответила Холлис. — Принцесса Дулимуриана, единственный ребенок Жуткой Одиль.

Это не удивляло. Увидев то лицо в хранилище, она поняла, что должна быть связь. Но, услышав это прямо, она перестала дышать, лишилась сил. Айлет опустилась на пол, колено оказалось у груди, другая нога вытянулась перед ней. Она думала, что ее стошнит, опустила голову, ждала, пока ей полегчает. Ее длинная коса скользнула по плечу и свисала у щеки.

Шорох движения, Холлис оказалась рядом с ней, опустила ладонь на ее плечо.

— Айлет, прошу. Всего так много, а… времени мало! У меня не было выбора. Твоя мать убила бы меня, и тогда никто не узнал бы, что ты жива. Ты нужна нам, Айлет, и…

— Верни их мне.

Холлис чуть отпрянула. Ее ладонь на плече Айлет дрожала.

Айлет посмотрела ей в глаза. Она процедила:

— Верни мои воспоминания. Сейчас же.

— Не могу, — сказала Холлис. — Не все сразу. Это переполнит тебя. Это может тебя убить.

— Плевать, — ее ладони двигались быстрее мысли. Она поймала Холлис за тунику, с силой Ларанты вскочила на ноги и подняла венатрикс одним движением. Ноги Холлис повисли в воздухе, и она сжимала запястья Айлет, беспомощная в ее хватке. — Отдай их мне! Сейчас! — взревела Айлет.

Холлис стиснула зубы, свет тени вспыхнул в ее глазах. Она отпустила запястья Айлет, сжала ее лицо руками. Магия вспыхнула в голове Айлет и…

* * *

Красный свет в глазах. Паралич в теле.

Волк лежит рядом с ней, умирает. Большой черный волк, его язык торчит, глаза еще сияют жизнью. Чуть поодаль лежат другие тела, серые волки, в крови, мертвые.

Ее братья. Ее сестры.

Она тянется к черному волку. Вот бы достать. Ее руки немеют. Яд сковывает ее в теле. Ее душа кричит: «Мама! Мама!».

Фигура перешагивает тело, озаренная светом огня. Фигура с капюшоном на голове и скорпионой на руке. Она становится над волком, ноги по бокам от могучего павшего тела. Она поднимает скорпиону. Стреляет…

«Нет!» — кричит она, но только в голове. Она не может двигаться или говорить. Она не может ничего делать.

— Тише, дитя, — фигура опускается рядом с ней, и это был голос Холлис. — Тише, я уберу боль….

Ладони сжимают ее лицо. Она пытается укусить, зарычать, завыть от гнева. Она пытается звать стаю, звать семью. Но паралич силен, и она не может сопротивляться. Она не может остановить яркую тень в ее разуме…

* * *

Айлет рухнула на спину. Ее веки трепетали, низкий потолок кружился перед глазами. Ларанта двигалась в ее голове, скуля:

«Госпожа! Госпожа!», — но ее голос казался далеким. Айлет едва слышала его из-за криков умирающей матери… сестер… братьев…

Другие воспоминания подступили ближе. Она ощущала, как они давили на нее, пытались сломать разум все вместе, и она в ужасе пятилась от них. Но одно воспоминание осталось ясным, хоть и непонятным, ведь было детским с детским пониманием.

Она вдохнула и приподнялась на локтях. Холлис сидела неподалеку, ее спина была прислонена к бочке, голова склонилась. Свет тени мерцал вокруг нее, сила ее тени окружала ее душу.

— Я дала тебе последнее воспоминание перед тем, как я закрыла ту часть разума, — сказала она. — Другие воспоминания вернутся. Медленно.

— Моя мать… — Айлет покачала головой, кривясь, как от боли. — Не понимаю. Мои братья и сестры… волки?

Холлис покачала головой.

— Олеся спрятала душу в теле волчицы на семь лет. Она унесла тебя в глушь, никто из нас не знал, что ты существовала, так что мы не искали. Думаю, вскоре после захвата волчицы она родила волчат. Сыновей и дочерей. Твоих собратьев по духу. Они, конечно, родились с тенями. Духи зверей были подавлены или изгнаны вскоре после рождения, тени управляли телами. Я знала, что душа Олеси не улетела в Прибежище. Мы охотились на нее долго, но, когда загнали в тупик, она заколола себя. Война была в разгаре, и мы не остались искать ее нового носителя. Мы вернулись для последнего боя в Дулимуриане, забрали ее тело с собой, оставив ее душу. После войны я стала искать Олесю. На это ушли годы, много раз я сдавалась. Но через семь лет нашла ее… и тебя, — глаза Холлис блестели, теперь от слез. — Ты была даром, Айлет. Даром Богини. Я сразу поняла это.

Айлет села. Ее тело дрожало, гнев бушевал в сердце. Она хотела броситься на Холлис, сломать ей шею, бросить ее у своих ног. Картинки, которые она увидела, воспоминания… Казалось, она только что пережила те ужасные моменты. Ее сердце разбивалось от печали из-за семьи, о которой она и не помнила.

Картинки снова собрались в ее голове. Она вспомнила ярко себя, маленькую, худую, грязную, голую. Она бежала дико по лесу на горном склоне, прыгала с камня на камень. Волки бежали с ней. Не Ларанта, а настоящие волки. Их духи сияли в них, в их глазах горел свет теней.

И Айлет поняла. Она выросла не среди волков, а среди теней. Тела-носители были просто оболочкой. Она знала существ не из этого мира. Они были как Ларанта — умные, но иные. И они приняли Айлет как одну из них.

Они… любили ее…

Холлис снова говорила. Айлет заставила себя вернуться в настоящее.

— Я не знала, — сказала ее госпожа, — пока не забрала тебя. Я думала, то были звери. Только когда я посмотрела твои воспоминания, я обнаружила, кем ты была для них. Кем они были для тебя.

Закон Ордена был ясен. Зверь с тенью был просто больным животным, и его нужно было убрать, пока он не заразил и не убил других. Холлис действовала, как ее учили, поступила так, как верила.

— Почему ты не убила и меня? — с горечью спросила Айлет. — Хочешь, чтобы я поверила, что это было милосердие?

Холлис закрыла глаза.

— Я не убила тебя, потому что… только ты можешь нас спасти.

Ее слова ударили по ушам Айлет и рассыпались, не давая понять их. Айлет могла лишь смотреть на наставницу, приоткрыв рот.

Холлис вздохнула.

— Это… долго объяснять. А времени мало. Но я постараюсь рассказать, Айлет. Если ты выслушаешь меня. И доверишься мне.

— Доверюсь? — Айлет отпрянула. Она могла сделать только это, чтобы не напасть. Это было бы просто. Холлис была сильна духом, но ее тело не могло сравниться с Айлет даже без силы Ларанты в ней. — Доверюсь, Холлис? Откуда мне знать, что ты не расскажешь больше лжи?

— Ты права, — призналась Холлис. — Но я клянусь, что скажу только правду. Поверишь ты в нее или нет.

Айлет думала о вариантах, мрачно поджав губы. Она могла отказать Холлис, но так она останется в неведении. Она могла рискнуть, надеясь хоть что-то понять.

— Расскажи, — сказала она. — Но если попробуешь тронуть мой разум или управлять моими воспоминаниями снова, я убью тебя.

Она видела, что Холлис верила ей. Хоть она не была уверена, что верила себе.

— Хорошо, — сказала ее наставница. — Слушай внимательно, Айлет. Это история твоей семьи, твоя история, насколько я это все понимаю…

ГЛАВА 24

Я не рассказывала тебе об источнике огромной силы Жуткой Одиль, которая давала ей величие богини в этом мире и заставила многих захваченных тенью поклоняться ей.

Ты отчасти знаешь правду. Ты знаешь, что у нее была сильная тень, Элементаль обливиса. Ты не знаешь, что Одиль поднялась до высот своей славы, потому что управляла силой не одной великой тени… а двух.

Скажешь, невозможно? Так должно быть. Так и было бы, если бы не корона.

Ты знаешь, что такое эйтр. Могла даже видеть раз или два — редкость, металл, что дороже золота или серебра. Как другие металлы, ему можно придавать облик, но он выносливее железа, его не сломать. А еще… верят, что он жив. Жив в таком плане, что смертным разумам сложно это осознать. И из-за того, что он жив, он может быть захвачен тенью, как и все живые существа.

Эту тайну поняли старые ремесленники, захваченные тенями: ведьмы, которые изучали эйтр и научились создавать предметы, инструменты, сокровища. Сокровища, в которые они помещали теней и привязывали их силы.

Последним таким мастером эйтра был Моваль. Ты знаешь его имя, я немного рассказывала тебе о нем. Моваль Великий, тиран-император, когда-то правивший всей Голией. В юности его захватила та же тень, что сейчас в душе Жуткой Одиль. Но он нашел способ увеличить свои силы в сто раз.

Он создал обруч из эйтра — корону. И с помощью обливиса, которым управляла его тень, он добрался до Прибежища и поймал другую тень. Еще одного Элементаля обливиса, как близнеца тени в нем. Он заточил ее в короне из эйтра.

Когда Моваль носил ту корону, он соединял силу двух теней, становился подобным божеству. Он стал Мовалем Великим и правил всей землей триста лет, да, дольше, чем Одиль. Только сам святой Эвандер, вдохновленный волей Богини, остановил его.

Ты знаешь легенды о Святом. Одни из них правда, другие — миф, а есть нечто между. Они сейчас не важны.

Ты должна знать, что после падения Моваля корона из эйтра, в которой заточена тень, была помещена в глубокое темное хранилище, скрытое ото всех, кроме Эвандера и его верных советников. Они думали уничтожить ее, но… не смогли себя заставить.

Видишь ли, Моваль натворил много зла, но одно было хорошим: с общей силой двух теней он отделить тень от души и убрать ее из тела-носителя. Не вредя самому носителю.

Подумай, Айлет. Подумай, что эта сила означала для Ордена Эвандера. Для мира! Людей можно было спасти от теней, не убивая. Даже рожденных с тенями… сила Моваля позволяла разрезать и те связи, не вредя носителю.

Ты была венатрикс мало времени. Даже так ты понимаешь. Никто из нас не радуется нашей работе. Мы верим в спасение душ, но мы горюем по жизням, которые обрываем ради этого. Если души можно было бы спасать, не теряя жизни… это все изменило бы. Навеки.

Но силой в короне мог управлять лишь тот, в ком тень-близнец. Когда Моваля одолели, ему дали жестокую смерть, и его тень сбежала в нового носителя. Началась охота. Эвандерианцы искали ту тень. Но прошло больше восьмидесяти лет, пока ее нашли и привели в один из старых каструмов.

Тогда выбрали достойного эвандерианца, чтобы он принял тень в свое тело. Годами он учился, как управлять обливисом. Когда великие лидеры нашего Ордена посчитали его готовым, принесли корону, чтобы он попробовал соединить тени и получить силу.

Он умер мгновенно. Они опустили корону на его голову, он умер. И все в радиусе десяти миль умерли с ним от вспышки обливиса.

Многие годы спустя попробовали снова. И снова. Три раза Орден обучал достойного кандидата, чтобы он носил корону Моваля. Три раза была катастрофа. Всю надежду потеряли. Корону спрятали. Ту тень поймали и заставляли существовать в маленьких зверях годами — мышах, зайцах, воробьях. В том, что не могло стать эффективным оружием.

Фасматоры продолжали изучать корону, и было решено, что Моваль привязал ее к крови тела носителя. Только он или один из его наследников мог управлять короной и выжить. Но было уже поздно. Семья Моваля Великого давно была утеряна… так думали.

А потом появилась женщина, Элина, венатрикс Дарканд, которая поверила, что ее послала сама Богиня. Она посвятила жизнь поиску наследника Моваля. Многие смеялись над ней, насмехались над ее глупостью. Они уже не смеялись, когда однажды она прибыла в свой каструм с девушкой. Девушкой по имени Одиль ли Мовалис.

Я не знаю, конечно, детали. Но мы можем догадаться. Одиль учили в Ордене. Ей дали Элементаля обливиса, научили владеть его силами. Она проявила верность святому и Богине. Все это время совет следил за ней, изучал ее и молился. Элина Дарканд годами отстаивала свою протеже. Ее письма сохранились, их можно прочесть в библиотеках каструмов. И в конце…

Они опустили корону на голову Одиль. И разрушений было больше, чем раньше. Но когда облака обливиса рассеялись, и стало видно развалины, Одиль стояла целой в центре. Она выжила.

Но уже не была храброй и верной венатрикс, какой ее описывала в письмах Элина Дарканд. Эта женщина переродилась. Она вышла из облака Жуткой Одиль, монстром, бедой для народов. Она разбила храм Богини, силой двух теней воздвигла Дулимуриан из ничего. Город из чистого облидита, черный, жуткий и красивый.

Ты знаешь, что случилось. Эту часть я тебе рассказывала — как она мучила Перриньон два века, как вызывала захваченных тенью к себе и собирала армию, которую Орден Эвандера не смог бы победить. Последовали долгие и кровавые годы.

А потом появился Избранный король.

Фендрель направил брата к этой роли из пророчества. Вдохновленный видениями и пророчествами, Фендрель собрал каструмы Эвандера под знаменем Гвардина. Я была с ним… Я билась на его стороне в те годы. Я верила в дело, верила в Избранного короля. Хотя, скорее всего, я верила в Фендреля. И я верила в оружие, которое он нашел в тайных катакомбах Морлорна — чаропесню невероятной силы.

Я уже тебе рассказывала, как двести эвандерианцев сыграли сильную чаропесню, лишившую их жизней, но и лишившую Одиль силы и позволившую Избранному королю отрубить ей голову. Но я не говорила тебе, что это были за чары.

Они звались Атакарой. Песней смерти. Требовалась компания эвандерианцев, чтобы полностью открыть силу мелодии. Чары направляли всю магию в душе эвандерианца в поток силы, который стремился в эйтр короны на голове Одиль. Мы наделили тень в короне силой, какой она не могла управлять. Ей нужно было решить — снять корону или умереть.

Она сбросила корону и упала на землю, обгоревшая, разбитая. Наши братья и сестры погибли, как только закончилась песня. Но Одиль была оглушена. У нас был шанс.

Фендрель не пустил нескольких жертвовать. Мы не были рады такой чести, но понимали, что наша роль важна. Чтобы пророчество было исполнено, Гвардину нужно было отрубить голову Одиль, нанести жестокую смерть. Но мы не могли рисковать, что ее душа, связанная с тенью, сбежит и захватит нового носителя. Без крови Моваля в венах она не могла бы управлять короной… но она была опасной силой и без короны. И она совершала ужасное против народа Богини. Ее нужно было отправить в Прибежище.

И мы с моим братом по охоте, Нейном ду Винсентом, отнесли тело Одиль к ногам ее идола. Там мы и четверо других собратьев стояли, пока Фендрель вел своего брата к плахе. Наши приказы были ясными: четверо создают чаропесню, чтобы поймать жестоко вылетевшую тень. Трое будут играть песни изгнания, чтобы отправить ее в Прибежище. Мы знали свои роли. Мы были готовы.

Так мы думали.

Избранный король подошел к плахе, поднял меч и приготовился опустить его на шею Ведьмы-королевы, но тут она прокричала проклятие. Прокричала на языке, который я не знаю, но я ощутила значение… и я ощутила ужас связи, которую создало то проклятие.

Фендрель тоже ощутил. Я слышала его крик.

А потом голова Одиль откатилась. И проклятие активировалось.

Я не знаю, как описать увиденное. Связанные духи в ее теле вырвались из носителя, но они не сосредоточили силу на побеге, а бросилась на чаропесню, сплетенную нашими товарищами. Те духи ударили по чарам, реакция пробежала рябью по этеру, потекла в души наших товарищей. Четверо умерли раньше, чем я могла отреагировать. А Фендреля, Нейна и меня отбросило с ног силой этого залпа.

Я почти потеряла сознание. Но как-то удержалась в реальности, подняла голову и посмотрела.

Я увидела… тьму. Она тянулась из трупа ведьмы. Текла с черной кровью из ее раны и обвивала пальцами ее сгоревшую голову. Я не знаю, как это произошло… но мне казалось, что я едва моргнула, только встала на ноги, а она снова оказалась целой. Все еще обгоревшей и побитой. Все еще кричащей от боли из-за казни, терзающей ногтями горло. Но целая. И живая.

Гвардин отреагировал первым. Залп от атаки теней не навредил ему, он не был захвачен тенью. Он схватил меч и отрубил ее голову снова. От второго залпа силы меня отбросило на землю.

Но Фендрель был готов. Словно он был предупрежден, он стал действовать. Он подполз к Одиль, и когда те черные щупальца потянулись за головой, он прижал ладонь к ране на шее и прокричал проклятие — контрпроклятие для того, что создала Одиль. Он не мог убрать то, что она сделала, но он мог временно сделать ее проклятие бесполезным. Он поставил блокировку на ее шею, мешая вернуть голову.

Я еще не встречала человека с такой волей и такими умениями, как у Фендреля ду Глейва. Он отдал все на это проклятие. Все. Но я не верила тогда, что проклятие продержится. Но я смотрела, темная магия пыталась оживить Одиль, но не могла.

И она жила. Безголовая. Обгоревшая. Она жила. Не двигалась, но не умирала.

И терпела.

* * *

Холлис притихла, Айлет осталась в потрясенной тишине. Она сидела на полу в кладовой рядом с парализованным телом Крисенты ди Батии, и мир кружился вокруг нее из-за безумия.

— Понимаешь? — спросила Холлис, нарушив молчание.

Айлет вздрогнула и резко посмотрела на бывшую наставницу.

— Я… не уверена. Что за проклятие удерживает тело живым даже после казни?

— Темное проклятие. Магия из древних времен, запрещенная Святым. Она звалась Краван Друк. Вкратце, Одиль прокляла себя, чтобы никто, кроме ее родни по крови, не мог ее убить. Что бы с ней ни делали — казнили, сжигали, рвали на куски — она не умрет, а будет оживать.

Эта мысль была ужасной. Слишком ужасной. Айлет склонила голову, провела ладонями по волосам, пряди выбились из косы.

— Она должна была знать об Атакаре, — сказала она. — Она должна была знать, что вы задумали для нее.

Холлис кивнула. Она опустила голову, ее голос был тяжелым, когда она ответила:

— У нас был… Пророк. Орден использовал его силы для построения стратегии. Он помог во многих миссиях, особенно, когда дело Избранного короля только начиналось. Но… он сбежал от нас в Дулимуриан. Это он раскрыл наш план Жуткой Одиль. Он предал нас.

— Пророк? — Айлет моргнула. Пророки могли только родиться в теле. Орден святого Эвандера запрещал рожденных с тенями в их рядах, и всех, кого обнаруживали, убивали, как хотели сделать с Айлет на рассвете.

Холлис посмотрела на Айлет, лишь на миг.

— Он был нашим пленником. Нашим… орудием. Пока он был нам нужен, он был жив.

— Вы держали раба. Раба, рожденного с тенью, — слова были горькими, Айлет было сложно произнести их.

— Это была война, Айлет, — сказала Холлис. — Мы использовали, что могли, делали, что должны были. Мы говорили себе, что это ради блага, — она пожала плечами и опустила голову. — Но мы знали. Все мы знали. В сердцах, где не могли врать себе. Только мы не говорили об этом, — она закрыла глаза, сжала пальцами руки, обвив себя. — Они учат многому в каструмах. Как думать с точностью. Как читать знаки и людей. Как охотиться, как убивать, как задавать только те вопросы, которые нужны. Они не учат, как сохранить честь. Они не учат, как быстро честь рассыпается. Пока не остается только кровавый обломок в центре души. И когда все закончено, когда война заканчивается, ты говоришь себе: «Теперь все заживет. Моя честь вернется». Но это не заживает. Это не вернуть. Ты можешь оградить оставшееся барьером и оберегать. Но вернуть не можешь.

Айлет отпрянула от слов Холлис, боясь правды, которую ощущала. Она не осмеливалась смотреть на свою душу, на свою честь. Она подозревала, что ее честь уже рассыпалась по краям, и восстановить ее не вышло бы.

Но она покачала головой и сосредоточилась на другом.

— А Фендрель? — спросила она. — Применив контрпроклятие на Жуткой Одиль, он…

— Он проклял Одиль, чтобы, раз убить ее мог только тот, кто одной с ней крови, то и возродить может кровь ее родственника. Но в том проклятии он привязал свою душу к своей тени. Он обрек себя на Прибежище, никакая сила этого мира не может его спасти.

Айлет не знала, как ответить. Фендрель ду Глейв, герой Перриньона, помощник Избранного короля… он обратился к темной магии ведьм. Еще одна иллюзия рушилась. Все те могучие мужчины, сияющие фигуры, которыми она восхищалась, оказались лишь глиняными богами. Потрескавшимися, легко разбивающимися.

Холлис потерла руками лицо, потянула за кожу под глазами.

— Фендрель, Гвардин и Нейн согласились показать голову Одиль в параде и показать, как сожгли ее тело в Дюнлоке на глазах двора, — ее голос был странно спокойным, словно она описывала события обычного дня. — Конечно, огонь не мог убрать ее тело, ведь проклятие восстанавливало его за часы. Это Фендрель придумал скрыть труп и голову в хранилище, защищенном проклятием крови, чтобы только род ду Глейвов мог зайти туда. Мы с ним… поссорились. Я сказала, что нельзя строить королевство на темной и опасной лжи. Но Фендрель был решителен. Он считал, что пророчество было исполнено. Одиль была остановлена, хоть и не мертва. И ее единственный родственник — Олеся — пропал. Душа Олеси сбежала в другое тело, но ее тело умерло и сгнило. Без родственника Одиль не могла вернуться. Но я не могла доверять этой иллюзии. Я откуда-то знала, что Олеся еще была там. И я знала… знала, что если найду ее…

Снова стало тихо. И в этом молчании разум Айлет заполнило осознание. Родня по крови. Чтобы убить Одиль, нужен был ее родственник. Нужно было чудо… оружие…

Айлет опустила голову, она вдруг стала слишком тяжелой. Как такое сильное контрпроклятие можно было сломать? Она даже не находилась в одной комнате с Одиль. Каким бы ни было проклятие, она не пробуждала ведьму. Это была не ее вина.

Но она нахмурилась… и вспомнила, как лежала на алтаре в старом храме в плену паралича. Вспомнила, как мужской и женский голос спорили над ее телом:

«Нет смысла оставлять ее живой. Мы можем собрать ее кровь».

«Мы не сможем сохранить ее свежей. Кровь должна быть свежей. У нас нет флакона из облидита. Нет… она может быть последним шансом. Мы не можем рисковать».

«Но мы не можем оставлять ее живой. Она может и погубить, и спасти нас…».

Она вспомнила, как магия Анафемы отбросила ее в стену дома ведуньи, и жуткая фигура подползла к ней, говорила кровавыми губами. Она помнила, как дрожащие ладони коснулись ее головы, прижали нож к ее горлу, бережно резали.

«Немного крови. Всего капля. Больше и не нужно. Этого хватит…».

Искажающая ведьма взяла ее кровь. И как-то сохранила ее свежей. Свежей и готовой для использования, когда они нашли труп Ведьмы-королевы.

Айлет подняла голову и поймала взгляд Холлис.

— Они пробудили ее моей кровью. Оживили ее.

Холлис кивнула.

— Ты должна знать, что я не участвовала в этом.

— Я знаю, дитя.

Но вина оставалась. Вина за существование. Если бы она не жила, если бы Холлис не сжалилась, не приняла ее и не спасла от огня, Одиль спала бы вечно. Была бы в плену ужасного существования.

Айлет закрыла глаза. Ей нужно было отогнать эти мысли, ей нужно было уйти. Она закрыла глаза и оказалась в лесу своего разума.

Она узнала место. Впервые она узнала пейзаж своего разума. Это был лес, в котором она жила с волчицей-матерью, братьями и сестрами. Она потеряла те воспоминания, но они остались в ее душе.

Ларанта вышла из-за деревьев, большая и черная. И теперь Айлет понимала, почему ее тень так выглядела — таким был последний носитель Олеси, так подсознание Айлет представляло защиту и любовь.

Ее волчица подошла ближе, не подавленная, сильная. Ее красные глаза сияли, зубы сверкали, и она опустила голову на уровень Айлет.

«Госпожа?» — сказала она.

Айлет обвила руками шею Ларанты, уткнулась лицом в ментальную проекцию черной шерсти.

«Прости, Ларанта, — рыдала она. — Прости, что сковывала тебя».

Ларанта просто стояла. Ее тяжелая голова лежала на плече Айлет, выражая поддержку, любовь, силу. Как она всегда и делала.

Айлет открыла глаза, вернулась в кладовую к Холлис. Ее бывшая наставница смотрела на нее, и Айлет знала, что Холлис видела силу Ларанты в ней, уже не подавленную законом Эвандера.

— Понимаю, — сказала Айлет. — Теперь я все понимаю. Я нужна вам. Нужна как оружие. Ты увидела, что я — родня Жуткой Одиль, и ты поняла этот шанс. Ты взяла меня, рассказывала о своем Святом и войнах. Ты вырастила меня хорошей эвандерианкой, подавила мои воспоминания и мою тень. Забрала у меня все, что я любила, и я… я…

Она не могла произнести слова. Не могла сказать то, что хотела произнести с семи лет. Не могла сказать, что любила, ведь как она могла любить женщину, убившую ее семью? Изменившую ее, сделавшую такой, какой она, возможно, не должна была быть?

Айлет отвернулась от Холлис. Она смотрела на тело Кристальной ведьмы, но видела каменную плиту в хранилище, существо с ее лицом, черным лбом и глазами, полными обливиса.

— Таким был твой план? — Айлет не могла смотреть на Холлис, пока говорила. — Ждать, пока я подрасту, а потом привести меня сюда, как-то доставить в хранилище, защищенное проклятием. Заставить пронзить труп там, где он лежал. А потом? Ты позволила бы Ордену забрать меня? Сжечь? Или сама применила бы Нежную смерть и обрекла мою душу?

Ни прошлого. Ни будущего. Только охота.

Во всем теперь был смысл.

— Прошу, девочка моя, — прошептала Холлис, слова дрожали в воздухе. — Я хотела…

— Ты хотела покончить с врагом. Знаю, — Айлет подняла голову и расправила плечи. Она ведь хотела посвятить жизнь благородному делу? Теперь она знала, что существовала, только чтобы убить ведьму… разве это отличалось от цели Ордена?

Одиль была очередной захваченной тенью. Она получила силу, которая не должна была принадлежать ей. Еще одна смертная, ставшая монстром, которую нужно убрать.

— Хорошо, — Айлет поднялась с пола. Она поправила скорпиону на руке. — Ты хорошо постаралась. Я буду охотиться на Жуткую Одиль, покончу с ней. И когда я закончу, — она посмотрела в глаза Холлис, — я убью и тебя.

ГЛАВА 25

Террин нашел Герарда в покоях в западном крыле, он сидел на краю кровати Серины. Лицо леди было бледным после случившегося. Она все еще была в грязных лохмотьях свадебного платья с кровавыми дырами на спине, но проклятие прошло, когда дух Илейр улетел в Прибежище. Оставшиеся нити со временем растают полностью.

Террин тихо вошел, закрыл за собой дверь. Он кашлянул, чтобы сообщить Герарду о себе. Спина его брата напряглась, но Герард повернулся к нему со спокойным лицом, стиснув зубы.

— Что ты узнал? — спросил он тихо, чтобы не побеспокоить спящую леди, хотя ее, судя по виду, сложно было потревожить.

Террин выпрямился.

— Ведьм не осталось в замке, кроме Крисенты ди Батия, но она под контролем. Мы все еще пытаемся отследить, остались ли тут жестоко высвобожденные тени, но, боюсь, несколько уже скрылось в новых носителях в замке. Барьер вокруг Дюнлока не даст им улететь далеко.

Герард поежился, стиснул зубы.

— А эвандерианцы? Как они справились?

— Фасматрикс-домина ди Конрадин мертва, ее сожгло дождем Ведьмака бури. Еще четверо убиты, многие ранены или без сознания. Кефана нашли с дротиком в шее, но никто не знает, кто это сделал. Он кажется не пострадавшим.

— Хорошо, — Герард кивнул и посмотрел на бледное лицо Серины на белой подушке. Его ладонь замерла над ее щекой, но он не коснулся ее.

Террин глубоко вдохнул, обошел кровать Серины, чтобы видеть лицо Герарда.

— Давно ты знал, Герард?

Герард медленно поднял голову, посмотрел поверх плеча Террина. Он знал, о чем Террин спросил.

— Пару дней, — тихо ответил он. — Они сказали мне после… того, как Серину забрали. Показали мне тело. Без головы. Сожженное. Казалось невозможным, что оно еще живо, но…

Он не закончил. Слова просто пропали. Террин смотрел, как эмоции мелькали за его глазами, за его маской.

— Почему ты не сказал мне? — прошептал он.

Герард посмотрел ему в глаза. Его лицо было каменным, он не ответил.

Террин выругался. Он повернулся, провел рукой по лицу, потянул за щеку со шрамом. Он хотел уйти. Хотел уйти и не оглядываться, больше не видеть Герарда. Он хотел найти свою лошадь и уехать из Дюнлока, как и хотел сделать с Айлет часы назад.

А почему нет? Почему не найти Айлет и не сбежать с ней? Внутри него была не подавленная тень. Он был еретиком среди верных. Почему не убежать с рожденной с тенью ведьмой, забыв об Ордене? Не думать о Герарде, ложном принце, сыне лживого короля…

«Ты не можешь оставить своих людей», — сказал низкий голос в шуме в его голове.

Террин поежился и закрыл глаза.

«Ты нужен им. Мы нужны им. Ведьму-королеву нужно остановить. Ее тень страдает под ее властью. Я должен спасти своих, а ты — своих. Давай работать вместе, сметный. Вместе мы победим общего врага».

Качая головой, Террин прижал ладони к глазам. Голос был странным, и все было сложно понять. И он уже устал, запутался.

Не важно, что он слышал ложь. Не важно, что скрывались тайны. Не важно, что пророчество Богини не спасло их, и что вера Террина уменьшилась. Не важно, что еще мог бросить в него мир или судьба. Он знал одно с точностью: он никогда не бросит брата.

Террин опустил руки и сосредоточился, повернулся к Герарду. Он расправил плечи, сжал правое запястье левой ладонью за спиной. Он снова стал венатором, говорил с принцем. Со своим королем.

— Какие приказы?

Герард встал лицом к Террину, хотя все еще сжимал тонкие пальцы Серины.

— Мы посмотрим, что венатрикс ди Тельдри добудет из пленницы.

— А потом?

— Поедем, конечно. Вместе.

Террин моргнул. Он покачал головой.

— Нет, ты не можешь…

— Разве? — глаза Герарда вспыхнули, он оскалился. — Король я или нет? Нет… — он покачал головой, опустил голову и тяжко вздохнул. — Нет, прости. Я знаю ответ, — он вдохнул, медленно выдохнул и посмотрел на Террина. — Но притворимся на миг, что я — король, а не сын обманщика в короне. Разве я, хотя бы ради вида, не должен поступить так перед своим народом? Поехать в погоню за их врагом, чтобы положить конец?

Террин покачал головой.

— Ты не должен ехать. Мы разберемся с этим.

— Мы? О чем ты говоришь, Террин?

— О Фендреле, Айлет, венатрикс ди Тельдри и себе. И других подходящих эвандерианцах.

— Думаешь, я отправил бы тебя и их на самоубийство, пока я… что? Буду греть ноги у камина и ждать новостей о вашей смерти?

Террин не помнил, чтобы брат хоть раз был таким мрачным.

— Не обязательно это самоубийство, — сказал он. — Нас стало меньше, но и Алых дьяволов тоже. И… и Одиль… если Одиль жива… не в том же состоянии, что раньше. У нас может быть шанс.

От этих слов Герард покачал головой и рассмеялся, звук был холодным и резким. Его волосы упали на глаза, зубы сверкнули в невеселой улыбке.

— Прости. Я не хотел смеяться над тобой, — он убрал волосы с лица и встретился с Террином взглядом. — Но не ошибись: это конец. С ними Инрен ди Карел. Она может перенести их с легкостью, пока у нее есть якоря. Они двадцать лет могли продумывать, как разместить якоря по Ведьминому лесу для такого путешествия. Они могли уже добраться до места назначения.

— О чем ты говоришь, Герард?

— О Дулимуриане, конечно.

Слова были мрачными, как колокол на похоронах. Террин поежился, ему было не по себе.

— Н-не понимаю.

— О, ты и это не знал? — Герард рассмеялся. — Корона из эйтра, Террин. Она не была уничтожена. И не была спрятана. Они бросили ее. Мой дядя, отец и дураки, которых они привлекли в это дело. Они бросили корону в развалинах Дулимуриана. Ведьмин лес сторожил ее все эти годы, но он не остановит Одиль. Мы уже проиграли. Но мы поедем туда.

Герард посмотрел на Серину, склонился над ней. Он провел ладонью по ее коротким торчащим волосам, разглядывал ее лицо, словно запоминал каждую черту.

— Мы умрем героями, а не лжецами, — сказал он ей, а не Террину, как это выглядело. — Я хочу лишь… Я хотел бы подождать чуть дольше. Хотел бы попрощаться с ней.

Кровь шумела в висках Террина. Он снова ощутил, как тень двигалась в нем, горячая в его душе.

— Это твой план, Герард? — сказал он. — Поехать вместе и умереть? — он сглотнул, его левая ладонь сжала правое запястье до боли. Он хотел возразить, хотел настоять, чтобы Герард остался. Как мог он, смертный, без силы тени, без обучения венатора, надеяться, что сразится с такими как Инрен, Гиллотин и остальные? Как он мог надеяться, что выстоит против Жуткой Одиль, если она все-таки вернулась? Это было глупостью, безумием.

Но в душе Герарда была решимость, яркая и заметная теневому зрению Террина, когда он смотрел на своего брата и короля, который, несмотря на ложь, заставлял верить, что это был Золотой принц, исполненное обещание Богини.

Может, его тень сводила его с ума. Ему было все равно. Он отсалютовал.

— Если такова твоя воля, моей честью будет ехать рядом с тобой. Мой король.

Герард скривился с болью в глазах.

— Не надо, Террин. Прошу. Хоть между нами не нужно этой фальши, — он отпустил руку Серины и указал на дверь. — Иди. Отыщи моего дядю. Он в часовне с телом моего отца. Он верит в свою ложь, как бы правда ни била по нему. Скажи ему… — на миг слова подвели его, но Герард быстро оправился и продолжил твердым тоном. — Скажи ему, что он уже не Черный капюшон короля. Скажи, что король требует передать капюшон Террину, венатору ду Балафру. А потом пусть готовится к пути. Король требует его услуги в последний раз.

ГЛАВА 26

Тьма часовни была наполнена эхом мертвых из Дюнлока. Эвандерианцы, которых застали врасплох, и они не смогли защититься. Не захваченные тенью люди, бессильные и уязвимые. Дети. Все, кто пострадал из-за ведьм.

И за тем эхом были голоса.

Голоса сотен. Тысяч.

Голоса, которые он не переставал слышать в душе каждый час, особенно ночью. Духи тех, кто умер от его приказов. Потому что он верил в пророчество, в лучший мир, в Избранного короля. В Золотую эпоху, созданную его двумя кровавыми руками.

Фендрель сидел на коленях рядом с разрушенными планами и мечтами. Тело его брата лежало на алтаре перед ним, кровь все еще текла из ран. Мертвые ладони короля лежали на дыре в груди.

Не так все должно было закончиться. Это был не новый прекрасный рассвет. Правая рука Фендреля свисала бесполезно, а левая ладонь сжимала безжизненные пальцы брата. Он не стал зажигать священные свечи, и пространство часовни казалось тесным и тяжелым.

Его тень трепетала в душе, боролась с подавлением. Она ощущала его слабость, пыталась использовать шанс. Он давно научился подавлять эмоции, чтобы тень не уловила хрупкое состояние. Но сейчас…

Он всегда видел святую цель, которой посвятил двадцать лет жизни. Избранный король покончит с Жуткой Одиль, начнется новая эра. Эра чистоты, когда все тени из мира будут изгнаны. Он пожертвовал всем ради этого видения. Всем и всеми.

Он был так уверен.

Да, он врал. Но врал во благо народа. Разве Перриньон не процветал двадцать лет? Разве шрам на сердце Голии не зажил? Все снова поклонялись Богине, мир вернулся. Захваченных тенью ловили, смертные души спасали. Разве это не оправдывало ложь?

И ложь была почти не ложью! Одиль была почти мертва. Пророчества никогда не сбывались, как ожидалось. Все это знали. Но это не значило, что они не исполнялись.

Фендрель прислонился лбом к камню алтаря. Кровь его брата стекала, пачкая его волосы и бороду.

— Богиня не обманывала меня, — прошептал он, голос был пустым. — Она не даст своему слуге сойти с пути.

Видимо, это была проверка. Последняя проверка его верности. Он не выстоит? Или подавит свои сомнения?

Он знал, что должен делать. Пора было принести последнюю жертву.

Шаги прозвучали за ним. Три пары шагов, сапоги эвандерианца стучали по камню. Фендрель поежился, на миг сильнее сжал ладонь брата. Он попросил у Богини силы, а потом голос за ним произнес:

— Фендрель, венатор-доминус ду Глейв.

Террин. Конечно. Герард доверял ему, как его и растили с детства. Герард не видел то, что видел Фендрель. У него не было ясности зрения.

Фендрель медленно встал. Он посмотрел на лицо брата, искаженное болью и шоком. Он коснулся двумя пальцами лба Гвардина, дыры, где раньше было его сердце, и губ. Последнее благословение.

А потом повернулся к Террину. Еще два эвандерианца стояли с ним — венатор ду Ферро и венатрикс ди Ранилл. Их тени были активны, но теневое зрение легко различало чары подавления на тенях ду Ферро и ди Ранилл. В душе Террина такого не было. Его тень была не подавлена, была готова вырваться в любой миг. Была опасна для всех вокруг него.

Дурак.

— Я пришел от короля, — сказал Террин с мигом колебаний перед новым титулом правителя. — Он просит передать капюшон мне. Ты уже не Черный капюшон короля.

Фендрель смотрел на бывшего ученика, взгляд был тяжелым. Он ощущал, как его тень боролась с подавлением, снова хотела использовать его эмоции против него. Но он был упрямым. Он давно научил подавлять эмоции ради долга. А долг был ясен.

— Венатор ду Ферро, — сказал он, не сводя взгляда с Террина. — Венатрикс ди Ранилл. Вы видите чаропесни подавления в душе нашего брата ду Балафра?

Бледные глаза Террина чуть расширились. Жар и свет тени вспыхнули в нем. Два эвандерианца переглянулись. Они посмотрели на Террина и точно увидели правду.

— Наш брат стал еретиком? — Фендрель шагнул от алтаря и тела брата. Света не было, только свет тени сиял в его глазах и глазах трех других. Тьма была тяжелой, как занавес вокруг ни. — Ты отрекся от своих клятв, венатор? Ты плюешь в лицо своему святому?

— Я — верный слуга короля Герарда ду Глейва, — ответил Террин, но чуть сменил позу на защитную. — Отдай капюшон, Фендрель. Ты должен служить королю и стране.

— Я и собираюсь, — процедил Фендрель. Его левая рука двигалась — правую он еще не чувствовал — он вытащил вокос из чехла. Он бросил флейту Террину, и тот поймал вокос инстинктивно. — Вот, — сказал Фендрель. — Подавление на твоей тени сломано. Сыграй чаропесни. Привяжи ее.

Террин сжал вокос в кулаке. Его костяшки медленно белели. Венатор ду Ферро и венатрикс ди Ранилл отпрянули от Террина, замерли на носках. Ладонь венатрикс ди Ранилл потянулась к колчанам.

— Ты не услышал меня, венатор? — спросил Фендрель. — Ты знаешь закон. Ты знаешь волю святого Эвандера. Подави тень!

Воздух между ними искрился, словно был готов загореться, от состязания душ.

Террин мрачно поджал губы. Он сверкнул зубами и бросил вокос в сторону. Флейта стукнулась и отлетела во мраке.

— Я так и думал, — прорычал Фендрель. — Эвандерианцы! Хватайте еретика.

Венатрикс ди Ранилл вставила дротик в скорпиону и выстрелила, но Террин уже двигался. Он ощутил, что ду Ферро был слабее из двоих, прыгнул в сторону и ударил локтем по мужчине, сбивая его с ног. Дротик ди Ранилл пролетел над его плечом и ударился об колонну, поддерживающую купол часовни.

Ду Ферро взмахнул рукой, пытаясь ударить Террина железным шипом. Террин отскочил и повернулся к напавшим. Белый свет вспыхнул в его ладонях, магия его тени тут же пришла к нему.

Фендрель не ждал. Он провел левой ладонью по кровоточащим ранам на лице. Бормоча приказ, он взмахнул рукой. Взлетели капли крови, и проклятие понеслось к Террину, готовое пронзить его.

Ослепительная вспышка света. Фендрель вскинул руку и взревел, смертное и теневое зрение на время были ослеплены. Десять ударов сердца он беспомощно стоял, страдая от гнева и боли. А потом моргнул, зрение медленно возвращалось. Он увидел, как Террин бросился за дверь часовни во двор.

— Вперед! — крикнул Фендрель и бросился в погоню. Ду Ферро и ди Ранилл последовали за ним, и вместе они гнались за добычей. Они добрались до порога, Фендрель увидел, как плаз Террина развевается, пока он поднимается по ступеням замка.

Еще четыре эвандерианца стояли на холодном воздухе двора, их глаза были большими, а тени — активными.

— За ним! — крикнул Фендрель, взмахивая рукой. — Схватить венатора ду Балафра! Он против нас!

В другой момент они сомневались бы в его приказе. Они замешкались бы. Но после ночи, когда они с трудом выжили, ночи с ведьмами, ужасами и смертями, они смотрели на венатора-доминуса как на святого Эвандера. Его слово было законом, его слово толкнуло их действовать.

Три дротика полетели за Террином, он добрался до двери замка. Два промазали, один зацепился за плащ. Он повернулся, вскинул руку, и вспышка белого света вырвалась из его ладони. Она пролетела над головами эвандерианцев, но этого хватило, чтобы снова замедлить их, ослепив.

Фендрель прошипел ругательство и топал по брусчатке в погоне.

* * *

Огонь ревел в его венах, опалял тело изнутри. Террин схватился за перила и посмотрел на свою ладонь. Он видел волдыри. Он выдыхал дым, пот катился по его лицу, впитываясь в одежду.

Он не мог выжить с такой силой. Если он использует ее снова, она уничтожит его.

Он услышал крик сзади, замер на площадке и увидел, как три эвандерианца выбегают из двери, подняв скорпионы. Он скрылся за колонной, дротик попал туда, где до этого была его голова. Он потянулся к колчанам. К его ужасу, ядов не осталось. Только Нежная смерть.

Может, он и был еретиком, как и сказал Фендрель, чуть лучше ведьмы. Но он не мог использовать Нежную смерть на бывших товарищах.

Он пошатнулся, боль обжигала его, словно факел вонзили в грудь. Эвандерианцам не нужно было использовать яды на нем. Он скоро умрет. Его тень подавит его магией. Почему он так глупо отбросил тот вокос? Он должен был использовать чаропесни, как и говорил Фендрель.

«Нисирди! — позвал он в голове. — Уменьшись!».

Но он не управлял этим существом. Оно отвечало на его эмоции, становилось все сильнее, не слышало его, как бы он ни кричал.

Он зря доверился ему. Он ошибся…

Вспышка движения. Террин добрался до вершины лестницы, увидел еще красный капюшон, движущийся к нему, перекрывая путь, по которому он хотел попасть в восточное крыло. Он повернулся в другую сторону… но нет. Герард был в западном крыле. Он не мог привести этот бой к Герарду, чтобы он пострадал.

— Ду Балафр! — закричала венатрикс, бегущая к нему. — Сдавайся!

Он видел, что у нее не было дротиков. Она призвала силу Элементаля, огонь собирался между ее пальцев.

Террин с воплем устремился к дверце в стене. Он открыл ее и прикрылся ею. Огненный шар ударил по дереву, хотя вряд ли это навредило бы ему так, как жар внутри него.

Другие эвандерианцы добрались до площадки и побежали по последнему пролету лестницы. Террин оглянулся, казалось, заметил бледное лицо Фендреля внизу. Их взгляды на миг пересеклись.

Террин побежал за дверь, закрыл ее за собой. Он замер на узкой лестнице, ему нужно было решить — вверх или вниз. Он выбрал вверх. Он прижал ладони к тесным каменным стенам, оставлял раскаленные следы. Каждый вдох был агонией. Хоть тут было темно, его глаза пылали светом тени так ярко, что это почти ослепляло.

— Айлет, — выдохнул он. Он слышал, как дверь за ним открылась, шаги погони звучали за ним. — Айлет…

Если Фендрель выступил против него, потом он пойдет за ней. Но где она была? Он мог найти ее и предупредить? Нет, если не оторвется от погони.

Он покинул лестницу и вышел в узкий коридор на четвертом этаже замка. Звуки погони гнали его как лису по лесу, ускользающую от собак. Он потерял счет поворотам, пока не нашел еще дверь, еще лестницу, эта вела вверх по спирали. Он забирался как можно быстрее, вырвался за дверь наверху. Холодный зимний ветер ударил по его лицу, но не остудил жар в нем. Он вышел на открытый воздух под звездным небом. Он добрался до одной из двух башен замка нал озером.

И пути вниз не было, кроме того, по которому он поднялся.

— Проклятье! — прошипел он. Язык обжигало от слов. Он подбежал к краю и выглянул на озеро далеко внизу, сияющее под коркой льда. Жар в нем поднимался быстрее, как в вулкане, и он знал, что у него остались мгновения до взрыва и гибели.

— Венатор ду Балафр!

Он обернулся. Эвандерианцы выбежали из двери на платформу башни. Трое, и еще больше было за ними. Он знал их лица. Они были его товарищами, его братьями и сестрами по Ордену. Он учился с ду Ферро в детстве, изучал яды под руководством ди Ранилл одной весной.

Через мгновения он умрет. И он мог погубить их, взорвавшись. Может, дать Айлет шанс.

Он посмотрел в глаза ду Ферро.

Решение лежало перед ним. Миг на грани вечности. Был он еретиком? Он убьет товарищей, хоть они собирались убить его? Таким будет его последний поступок в этом мире перед тем, как его душа улетит?

Ду Ферро поднял скорпиону. Прицелился.

И Террин бросился с края башни. Он слышал, как скорпиона выстрелила, дротик уколол его руку, пока он несся по воздуху.

ГЛАВА 27

Айлет стояла у стены, скрестив руки и склонив голову, смотрела на Холлис, согнувшуюся над неподвижным телом Крисенты ди Батии. Ее бывшая наставница прижалась лбом ко лбу ведьмы, сжимала широкое лицо ладонями. Проникнуть в ее разум было непросто даже для такой опытной венатрикс, как Холлис. Алые дьяволы защищались чарами от вторжения, и яд точно помутнил ее разум.

Но Холлис не была новичком. Ее тень пылала ярко в ней. Так ярко, что Айлет почти видела множество призрачных крыльев, тянущихся из центра души Холлис.

Если им повезет, если Богиня была на их стороне, несмотря ни на что, Холлис сможет вытащить планы из головы Кристальной ведьмы, узнать, что Алые дьяволы собирались делать, вернув королеву.

Хотя Айлет не сомневалась, что они отправятся искать корону из эйтра.

Она поежилась. Почему, когда Холлис сказала о странном сокровище из прошлого, это задело знакомую струну в душе? Струну, что дрожала звуком, почти как имя. Ее губы попытались невольно произнести слово, которое не было частью языков, которые она знала. Оромор.

Почему она знала это имя? И откуда появилось видение, туманное и искаженное, как кошмар… видение женщины в диадеме из темного металла, и низкий голос рычал в ее разуме.

И…

— Айлет.

Айлет отвлеклась от мыслей и посмотрела на наставницу. Холлис села, убрала ладони от головы ведьмы, словно обожглась. Она тяжело дышала сквозь зубы, взглянула на Айлет.

— Все, — выдохнула она. — Это все, что нам нужно. Прошу… убей ее.

Айлет тут же опустилась рядом с наставницей, вытащила Нежную смерть из колчана. Последняя, но она не мешкала. Она вонзила дротик в шею Кристальной ведьмы и смотрела, как спутанные души ведьмы и тени поднимаются из тела, пока оно умирало.

Прибежище раскрылось, чтобы забрать их.

Айлет и Холлис пригнули головы от зияющей пасти другого мира. Ладонь Айлет потянулась к флейте, но Холлис остановила ее. Это была душа ведьмы, обреченная на мучения.

Вина уколола душу Айлет, пока она смотрела на связанных духов, которых уносило в жуткие врата и хаос за ними. Крисента была убийцей, ужасом, губила невинные души. Айлет подумала о мертвых людях, которых видела в холле. Она подумала о телах, которые Кристальная ведьма растерзала за годы, все души, которые она погубила, все разрушения, которые оставила после себя. Это был удивительно тихий конец для такого монстра, как она.

Но… пойдет ли душа Айлет однажды по такому пути? Или кто-то сожжет ее заживо, сжалившись?

Скрестив руки, она прогнала эти мысли и посмотрела на Холлис. Ее бывшая наставница тяжело дышала, прижав ладонь к груди. Ее тень мерцала опасной силой, но Холлис не подавляла ее. Пока что.

— Что ты узнала? — осведомилась Айлет.

Холлис подняла голову, кривясь, глаза были прищурены на бледном лице.

— Они направляются в Дулимуриан. Они хотят пойти по Королевской дороге через Ведьмин лес. У них не хватает якорей, чтобы Фантомная ведьма перенесла их до конца. Мы можем… — ее голос оборвался, и она вдохнула. — Мы еще можем догнать их.

Хоть слова прозвучали с надеждой, Айлет ощущала только ужас. Она не хотела возвращаться в Ведьмин лес. И охотиться в его глубинах на самую опасную ведьму в истории Перриньона? Она не была готова. Ей не хватало сил. Она…

Ларанта пошевелилась в разуме Айлет, ее не подавленная сила бурлила пылом.

«Госпожа, — прорычала она. — Госпожа, мы охотимся! Охотимся! Охотимся!».

Жуткая улыбка мелькнула на лице Айлет. Она вдруг поняла, что ждало ее в будущем. Ей не нужны были пророчества и мечты. Ей не нужны были проклятия или чары. Она была охотницей, выращенной волками, и она знала цель своей жизни.

Только теперь она получила достойную добычу.

— Не переживай, — она подняла руку со скорпионой и настроила оружие. — Жуткая Одиль не коснется своей короны.

Холлис кивнула с мрачной надеждой на лице. Она встала, чуть пошатнулась, но дышать стала легче.

— Нужно доложить королю, — сказала она. — Нельзя терять время.

— Что будем делать с ней? — спросила Айлет, указав на Крисенту.

— Оставь, — ответила Холлис. — Она уже не навредит миру.

Холлис пошла к лестнице, ведущей к двери, прислонилась к стене, начав подъем. Ее вторжение в разум ведьмы забрало много сил, и Айлет знала, что она боролась с тенью. Ей стоило остановиться, подавить дух в себе вокосом. Но ей скоро потребуются силы.

Айлет следовала в нескольких шагах за наставницей, прошла половину лестницы, когда Холлис открыла дверь. Ларанта тут же зарычала в ее голове.

«Опасно, госпожа».

Айлет замерла, ее глаза расширились.

«Что такое, Ларанта…» — начала она.

Холлис издала вопль.

Айлет подняла голову, увидела наставницу на пороге. Дротик дрожал в ее горле.

Холлис повернулась к Айлет.

— Назад! — закричала она. Ее ладони сжали дверь, она пыталась закрыть ее, запереть их внутри. Она не успела, ладонь схватила ее и оттащила из виду Айлет.

— Холлис! — Айлет взлетела по лестнице, ее подгоняла сила Ларанты. Она добежала до двери, но успела отпрянуть, проклятия пролетели мим. Черные сосульки Анафемы длиной с ее руку врезались в пол и порог, пробивая дерево и камень. Они торчали из всех поверхностей, мешая ей выйти.

Айлет бросилась на проклятия, ломала их одно за другим, разрушая руками с силой Дикаря, они рассыпались рассеянной магией. Она пробилась в коридор и приготовилась к следующей атаке.

И застыла, сжимая кулаки. Ее горло сдавило, она не могла дышать.

Холлис стояла перед ней. Точнее, ее тело обмякло, парализованное, и ее держали два эвандерианца с красными капюшонами. Фендрель стоял за ней, кровь текла из многих ран, его окружала аура Анафемы.

Он поднес дротик с черным оперением к горлу Холлис, на волосок от ее кожи.

Ларанта зарычала, дернулась в голове Айлет, заставляя ее сделать шаг вперед.

— Еще шаг, и она умрет! — закричал Фендрель. Айлет вернула контроль и замерла. Все ее тело напряглось от желания действовать, пальцы сжались как когти, готовые рвать.

— Я могу убить тебя за секунду, — она смотрела ему в глаза. — Ты не можешь меня остановить. Твои верные псы не смогут меня остановить.

Красные капюшоны, держащие ее наставницу, дрожали. Они видели, как свободна была ее тень. Они знали, что не могли сравниться с ней в скорости или жестокости. Но они не отступили.

Улыбка расплылась на лице Фендреля, но не задела его глаза.

— Дотянешься до меня раньше, чем я убью ее? — спросил он.

Она не могла. Она была быстрой. Но не настолько.

— Какое мне дело, что ты сделаешь с ней? — процедила Айлет. — Она врала мне. Управляла моей головой. Убила мою семью. Она — ничто для меня.

Его улыбка стала шире, показала зубы.

— Так убей меня, девчонка, — его рука не дрогнула. Нежная смерть была готова для удара. Он мог чуть сдвинуть руку, и Холлис конец.

«Убить! Убить! — подгоняла Ларанта. — Он — наш враг! Нужно убить!».

Все инстинкты, естественные и нет, заставляли ее действовать. Сейчас! Но…

Она никогда не простит Холлис, пока была жива.

Айлет выругалась и упала на колени, подняла ладони.

«Тихо, Ларанта», — сказала она.

«Но, госпожа…».

«Я сказала, ТИХО».

Ее тень зарычала, откинула голову и рыла лапой края ее разума. Она не была подавлена. Айлет не могла заставить ее слушаться. Но Ларанта отступила и сжалась. Сила тени покинула конечности Айлет.

Фендрель смотрел. Свет тени сиял в его глазах, и он знал, что произошло в ее душе. Но он не отошел от Холлис, не убрал дротик от ее горла.

— Хорошо, — сказал он, — так все и будет. Ты нужна мне. Ты нужна Перриньону. Нам нужно оружие, которое из тебя сделала Холлис, чтобы исправить катастрофу, которую ты устроила.

— Я устроила? — выдавила Айлет, слюна капала с губы. — Мерзкий гад. Я…

— Ты все еще можешь ее убить, — Фендрель приподнял брови и подвинулся. Черное оперение дротика подрагивало.

Айлет с болью проглотила слова, сжала кулаки, вонзая ногти в кожу ладоней.

Глаза Фендреля вспыхнули светом тени, он проверял, что Ларанта осталась подавленной. Он убедился в этом и продолжил:

— Сначала мне нужно знать, что вы выяснили от Кристальной ведьмы.

— Это информация для короля.

— А я — Черный капюшон короля. Ты расскажешь, что знаешь, а я сообщу Его величеству.

Она не верила, что этого хотел Герард. Но Герарда тут не было. И он не мог управлять своим дядей. Никто не мог.

— Алые дьяволы хотят пойти по Королевской дороге по Ведьмином лесу. Их цель — Дулимуриан… и корона.

Фендрель медленно кивнул. Он побелел, и испорченная теневой чумой кровь выделялась на его лице черным цветом.

— Хорошо, — сказал он. — А Фантомная ведьма?

— У нее не хватает якорей, чтобы донести их. Им придется идти пешком. Если они не украдут лошадей, но они не понесут их в Ведьмин лес.

— Точно, — Фендрель выдохнул. А потом прошептал. — Шанс еще есть, — его глаза вспыхнули еще ярче. — Она хорошо тебя обучила. Я знаю Холлис. Знаю, как она работает, как думает. Она могла ошибиться, позволив тебе жить, но это уже не отменить. Ты исправишь ошибку. Мы можем исправить это. Спасти Перриньон, — он поднял голову и позвал кого-то в коридоре за ней. — Неси их.

Айлет не обернулась, не отвела взгляда от лица Фендреля. А потом перед ней появился Красный капюшон, сжимающий в руках что-то тяжелое. Она уловила вонь железа. Ее глаза расширились.

— Нет! — охнула она и стала подниматься с колен. Ларанта ощутила ее тревогу и стала подниматься с силой.

— Стоять! — прорычал Фендрель. — Ты все еще можешь ее убить!

Ее сердце дико билось в груди. Айлет посмотрела в глаза венатору-доминусу. Она посмотрела на беспомощную, почти безжизненную Холлис.

— Сдавайся, — сказал Фендрель. — Я не планирую тебя убивать. Ты знаешь, что я не могу. Ты нужна нам. Нам нужна кровь в твоих венах, или всех нас ждет смерть. Так что пока что ты в безопасности. Но мы должны защититься от тебя.

Красный капюшон перед ней снова двигался.

— Руки, — сказал он.

Он поднял железные рукавицы. Орудие пыток эвандерианцев, перчатки в форме шара, которые окружали ладони и застегивались на запястьях. Железо в такой близости к коже вызывало неудобство и тошноту. Хуже того, если она сжимала кулаки и двигала пальцами не туда, шипы внутри вонзались в кожу. Не так глубоко, как шипы, которыми она остановила тень в себе дни назад, но они все еще могли ввести в ее тело и душу яд железа.

Ларанта будет в плену, боль помешает ей помочь. Айлет будет слабой, как котенок.

Она смотрела на орудие пыток. У нее еще был выбор. Она могла бороться. Могла сопротивляться. Могла позволить Холлис умереть, напасть на врагов, порвать их силой Ларанты.

Но она подняла кулаки. И Красный капюшон застегнул железные рукавицы.

Волна тошноты хлынула на нее. Она сжала кулаки, шипы впились в ее кожу, и боль затопила ее тело, а яд — разум. Она опустилась на колени, тьма сомкнулась. Она пыталась держаться прямо, но упала на бок, ударила ладони сильнее. Может, она потеряла сознание. Но вскоре тьма прошла, вернула ее в мир боли. Ее восприятие прояснилось, и она застонала, желая вернуться в забвение.

А потом услышала знакомый голос:

— Где он, Фендрель? Где Террин? Что ты с ним сделал?

Айлет заставила себя приоткрыть глаза. Она уже не была в коридоре у кладовой. Она лежала на полу в холле, окруженная Красными капюшонами.

— Террин ду Балафр отрекся от своих клятв, — это точно был Фендрель. Айлет скривила губы, повернула голову на звук. Она видела Герарда у лестницы, он смотрел на своего дядю. Он был в одежде для пути, меч в ножнах висел на боку. Его лицо было диким, пугающим.

— Что ты говоришь? — осведомился он, агрессивно шагнул к дяде, тот возвышался над ним, лицо скрывал черный капюшон. — Где Террин? Где он? — с каждым словом его голос становился все безумнее. Айлет еще не слышала его таким.

Фендрель сжал плечо Герарда, удерживал его.

— Террин мертв, — сказал он.

Мир, казалось, разбился на миллион осколков сверкающего стекла перед глазами Айлет. Она слышала, как Герард рухнул на пол, и Красные капюшоны бросились к нему, поймали под руки. Где-то вдали она слышала голос Фендреля:

— Заприте короля в его покоях. Он не едет на охоту.

Но это было не важно. Боль снова накрыла разум Айлет, топила ее в море тьмы.

ЭПИЛОГ

Ночной воздух был неподвижным. Зимний покой без песен птиц или гула насекомых. Даже ручей не журчал, скованный тонким кружевом льда. Ветер не задевал траву, не двигал ветки высокого голого дуба.

Под дубом сидела старушка. Она была неподвижной, и можно было подумать, что она стала камнем. Она сидела среди корней раскидистого дерева, опустив плечи, сложив ладони чашей перед лицом. Она почти все время смотрела на то, что лежало в ее ладонях, но порой поглядывала наверх, разлепляя иней, который пытался сцепить ее ресницы, и на ручей, впадающий в Священное озеро. Всего в миле отсюда к звездному небу тянулись башни Дюнлока.

Если прислушаться, можно было уловить тихое дыхание старушки.

Вдруг тишина разбилась. Старушка вздрогнула, издала вопль и села прямо, ее ладони взлетели, словно обожженные. Камешек взлетел в воздух и устремился к берегу ручья. Изнутри вспыхнула тьма, такая сильная, что обжигала глаза.

Мир разорвался. На миг неподвижность зимней ночи наполнилась хором неземных криков. Старушка поднялась на ноги, скрылась за стволом дуба. Сжимая кору так, что костяшки побелели, она смотрела туда, где воздух разорвался, и по реальности шла рябь. Ее глаза мерцали светом тени.

Что-то вышло из хаоса. Казалось сперва, что это была просто тень, а потом она приняла облик изящного тела девушки с золотыми волосами, спутанными и ниспадающими на ее голые плечи, платье трепетало лохмотьями вокруг ног. Она выпрыгнула из бреши между мирами, упала на колени на высокую коричневую траву, вытащила за собой двоих мужчин. Она чуть не упустила хватку на них, царство, откуда они вышли, пыталось утащить их в себя, поглотить. С воплем она вытянула их друг за другом.

Первый мужчина был высоким, с темными глазами, широкими плечами, но его тело было изможденным, словно поразительную силу выкачали. Второй мужчина был узким, с седой бородой из уродливых наростов-грибов, а не волос.

Девушка оправилась первой от прохода между мирами. Она отбросила золотистые волосы и оглянулась, но не на мужчин, а на четвертую фигуру, которую они принесли. Маленькое существо, похожее на скелет, скорее мертвое, чем живое, кожа была обгоревшей и почерневшей.

Двое мужчин пошатнулись и опустились на землю, бросили ношу. Бедное существо рухнуло на высокую траву, вытянув руки, странно повернув голову, и не двигалось.

Девушка оглядела зимний пейзаж, ее глаза вспыхнули светом тени. Она заметила старуху у ствола дерева и помахала в приветствии.

Дрожащая женщина отодвинулась от дуба и шагнула к ним, подняла по пути камешек-якорь.

— Ты нашла ее, Инрен? — спросила она резким от надежды голосом. — Нашла королеву?

Не отвечая, Инрен повернулась к мужчинам, которые еще стояли на четвереньках, дрожа от страха. Она не могла их винить. Поход через Прибежище был и для нее непростым делом, а она привыкла. Ее товарищи были с ней там лишь несколько раз до этого, и каждый раз они дрожали после этого.

— Гиллотин. Зарк. Вставайте, — прорычала она. — Впереди долгий путь.

Бородатый Зарк недовольно посмотрел на нее, но не двигался. Гиллотин поднялся. Он потянулся к существу, лежащему рядом с ним на земле, схватил тощую руку и потянул к себе бережно, как мать, пытающаяся разбудить младенца.

Существо застонало. Звук послал дрожь по спине Инрен. Но старушка охнула и сложила ладони вместе. Она упала на колени, на лицо перед существом, похожим на труп.

— Моя богиня! Моя богиня! — слезы душили ее голос.

От этого голоса сгоревшее существо пошевелилось. Голова повернулась на слабой шее. Пылающие желтые глаза посмотрели из-за прядей черных волос на старушку.

— Зилла, — прохрипела она. — Зилла, дорогая.

Ее голос оборвал приступ кашля, ее тело тряслось, готовое разбиться на кусочки. Но Инрен видела сотню тысяч нитей чар, сплетенных, чтобы удержать смертные кусочки на месте, не давая телу умереть, а духу освободиться.

Инрен поджала губы. Не на это она надеялась, когда решила вернуть богиню. Она помнила Одиль роскошной, красивой, сильной, непобедимой. Это существо… не было Одиль. Не могло быть.

Такое хрупкое существо не сможет выжить с короной из эйтра.

— Вставай, Зилла, — прорычала она, пнув ведьму в колено. — На это нет времени. Где мой якорь?

— Тут, — старушка села, протянула кулак и бросила камешек в ладонь Инрен. Сотня нитей тянулась из его центра, они погружались в душу Инрен. Она сама старательно создавала нити, закрепляла связи. Когда якорь был активен, он мог притянуть ее в этот мир из Прибежища, и она могла путешествовать мгновенно.

Но активированный якорь оставлял след магии. Такой след могли уловить даже неопытные охотники на теней.

Инрен скривилась. На создание сильного якоря уходили часы, а то и дни. Ее запасы были небольшими, и не было времени создавать новые. Но она знала, что враги погонятся за ними. Эвандерианцы могли вот-вот выбежать из Дюнлока и поехать в ночь.

И она поймала нити и сплела их вокруг пальцев. Когда она крепко сжала все, она повернула. Нити порвались, заклинание разбилось. Якорь потерял блеск, стал мертвым куском облидита в ее руке. Обрывки заклинаний в центре быстро гнили.

Инрен бросила его за плечо и повернулась к товарищам.

— Нужно двигаться, — сказала она.

— Что за спешка? — осведомился Зарк. Его бледное лицо вернуло немного цвета, он поднялся на ноги. — Король мертв.

— Фендрель ду Глейв еще жив, — рявкнула Инрен. Другие скривились от этого имени. Они знали, кем был их настоящий враг. Не король. — Он соберет охотников и отправится за нами на рассвете. Нужно отвести королеву к ее короне.

— Мы можем справиться с группой эвандерианцев, — сказала Зилла, стиснув зубы. — Мы не так сильны, как раньше, но и не слабы, — она огляделась, моргая с внезапным осознанием. — Где Илейр? Где Сциас и Крисента?

— Их нет, — ответил Гиллотин. Он встал и поправил бережную хватку на королеве, держал ее как хрупкое стекло. — Илейр мертва. Остальные… не знаю.

Боль пронзила душу Инрен. И с этим она ощутила, как внутри нее пошевелился дух. Другой дух таился в глубинах этого тела. Фейлин, временно подавленная, но не пропавшая. Она могла использовать эмоции Инрен, чтобы захватить власть.

Ей нужно было бороться. Она не могла отвлекаться.

— Если Сциас и Крисента живы, они замедлят врагов, — сказала она. — Но мы не можем рассчитывать на это. Нужно двигаться. Зарк, возьми нашу королеву. Зилла, помоги ему.

Они поспешили послушаться, забрали хрупкое существо из рук Гиллотина. Хотя Ведьма ветра и Ведьмак бури не были сильными, двадцать лет смерти сделали тело Одиль почти призраком. Они несли ее без сложностей.

— В следующем поселении есть лошади, — сказала Зилла. — Мы легко сможем взять их.

— Хорошо, — Инрен повернулась к Трупному ведьмаку. — Гиллотин. Я хочу, чтобы ты остался. Они отправят разведку и найдут мой сломанный якорь. Дождись Фендреля и задержи его и его помощников. Убей их, если сможешь.

Трупный ведьмак улыбнулся, вытащил нож и провел клинком по ладони в шрамах. Свежая кровь потекла, и красная магия Анафемы вспыхнула во тьме.

— Я убью ду Глейва, — сказал он. — И внучку. Она не увидит еще один закат.

— Нет.

Сердце Инрен замерло. Она ощутила вспышку удивления товарищей, прыгающую от одного к другому как молния. Все посмотрели на Одиль.

Их королева, их богиня подняла жуткую голову. Глаза сияли, обрамленные белым, она посмотрела на Гиллотина.

— Не убивай мою внучку, — ее голосовые связки только недавно соединились, дрожали, и звук был хриплым и жутким. — Я взываю к верности, что когда-то была у тебя ко мне. Приведи девочку. Живой.

Гиллотин открыл рот. Инрен ощущала все протесты, которые он хотел озвучить, ведь такие же звучали и в ее голове, хотели сорваться с ее губ. Одиль смотрела ему в глазах. Ее шея дрожала от усилий, чтобы удержать голову. Гиллотин поклонился и прижал обе ладони к сердцу, выражая верность слуги.

— Ваше желание — закон, Обожаемая.

КОНЕЦ