Пытки и наказания

КАКИНГ-СТУЛ

Хотя в конце концов получилось так, что какинг-стул и дакинг-стул стали синонимами, вначале это были два различных наказания. Из них какинг-стуД, по всем признакам, появился гораздо раньше.

Впервые о нем упоминается в Книге Страшного суда[44], а позже его определяли как «позорный стул», на котором восседали сварливые женщины, подвергаясь осмеянию прохожих, в течение времени, назначенного управляющим имением. Какинг-стул представлял собой, как можно догадаться, просто стул, иногда на возвышении. Его можно было переносить с места на место, однако иногда на каком-нибудь возвышенном месте в городке или в деревне устанавливали постоянный какинг-стул, предназначенный для наказания не только злоязычных женщин. В своей книге «Наказания прошлых дней» (Bygon Punishments) Уильям Эндрюс писал, что в Шотландии хозяек пивных, продававших плохое пиво, частенько водружали на какинг-стул для всеобщего осмеяния. Позднее в Шотландии был введен в действие закон, предписывавший сажать на какинг-стул странствующих певчих женщин, а в правление Генриха VIII то же наказание полагалось чесальщицам шерсти и пряхам, которые выделывали негодную шерсть и таким образом обманывали своих клиентов. Связь какинг-стула с дакинг-стулом прослеживается в том, что если в Британии какинг-стул использовали в качестве инструмента наказания для хозяек пивных, недоливавших пиво, или хозяек булочных, недовешивавших хлеб, в Германии за подобные преступления нарушительниц подвергали купанию на «дакинг-стуле», которое здесь называли «хлебным крещением».

О том, что какинг-стул обходился для деревенской общины отнюдь не дешево, свидетельствует уцелевшая запись об изготовлении такового в городе Кингстоне-на-Темзе в 1572 г. Общая сумма затрат могла составить по тем временам хотя не весть какое, но все же состояние:

КЛЕЙМЕНИЕ

По меньшей мере с 4000 г. до нашей эры, когда вавилоняне издали закон, предписывавший выжигание клейма тем, кто клеветал на замужнюю женщину или жрицу, эта форма наказания применялась во всем мире и как таковое, и как способ меченья собственности (до сих пор скот метят клеймом).

Древние греки клеймили своих рабов, то же делали и римляне, которые кроме того метили клеймом на лбу рабов, пытавшихся сбежать от хозяев. В последующие времена клеймение распространилось по всей Европе и пришло в Англию еще до того, как англосаксы закрепили его применение в своем своде законов. В той или иной форме клеймение использовалось в Евpone в качестве наказания до начала XIX столетия. Однако мало кто знает, что в Англии клеймом метили английских рабов. По указу короля Эдуарда VI, датированного 1547 годом, любой бродяга или нищий мог предстать перед мировым судьей и быть приговоренным к выжиганию клейма в виде латинской буквы V (Vagrant, Vagabond — бродяга) на груди; после этого несчастный становился на 2 года собственностью того, кто его поймал и доставил в суд. Временного раба можно было «держать на воде и хлебе, заставлять выполнять самую черную работу и при необходимости пороть или сажать на цепь». В том случае если раб убегал и бывал схвачен, мировой судья приказывал выжечь букву S (Slave — раб) теперь уже на лбу или щеке несчастного и тот становился собственностью хозяина до конца своих дней. Повторный побег наказывался смертной казнью. Этот закон действовал до 1636 г.

В царствование короля Генриха VII был введен закон, предписывавший метить клеймом тех негодяев из мирян, которые могли воспользоваться пресловутым правом «неподсудности духовенства светскому суду» во второй раз. Клеймо в виде буквы М (Malefactor — злодей, преступник) выжигалось на мякоти большого пальца прямо в суде, и до сих пор в старом суде, находящемся в замке Ланкастер, можно видеть клеймо с буквой М и специальный зажим, куда преступник клал свою руку. В те времена судопроизводство не обходилось без злоупотреблений, и за скромную взятку служитель мог использовать при процедуре холодное клеймо. Некоторые преступления наказывались выжиганием клейма на лице, обычно на лбу или щеке немного ниже глаза. Кроме того, очень распространено было прожигание заостренным металлическим стержнем уха или языка.

Далее приводится список обозначений, которые выжигались за те или иные преступления:

В — Blasphemer (богохульник)

F — Fray-maker (драчун) или Felon (преступник)

FA — False Accuser (предъявитель ложного обвинения)

М — Malefactor (злодей) или Murderer (убийца)

Р — Perjuror (лжесвидетель)

R — Robber (грабитель) или Rogue (мошенник)

S — Slave (раб)

L–Libeller (клеветник)

Т — Thief (вор)

V–Vagrant, Vagabond (бродяга)

Во Франции, где выжиганием клейма карались вовсе незначительные преступления, применялся один знак — королевская лилия (fleur-de-lys), хотя известен случай, когда графиню Де Ля Мотт, укравшую бриллиантовое ожерелье, сначала привязали к телеге и высекли кнутом (см. Порка), прогнав по улицам Парижа, и затем выжгли на плече букву V (предположительно — Voleuse, то есть — воровка).

КОЛЕСОВАНИЕ

Существовало удивительно много вариантов использования колеса для пыток и казней и самым обычным из них было «дробление костей». Узника привязывали в «орлиной позе» (см. иллюстрацию) к большому колесу й начинали с помощью дубинки методично переламывать его кости. По другому варианту узника привязывали спиной по окружности небольшого колеса и катили по камням.

Печально знаменитые «колесо и кровать» — это уже изощренный метод пытки, родившийся в средние века. Жертву привязывали ремнями к конструкции, подобной лестнице с острыми ступеньками, и начинали катать по его телу тяжелое колесо.

«Дробление костей на колесе» было распространено во всей Европе и применялось до конца XVIII века.

Различные методы пытки с помощью колеса были хорошо известны древнему миру, а римляне с особым рвением использовали колесо во времена гонений на христиан. Исключительно в Римской империи применялся метод, когда два колеса соединяли с помощью досок так, что получался цилиндр; цилиндр вкатывали на гору, для тяжести наполняли камнями, привязывали к нему человека спиной и пускали по склону. Набирая скорость, тот несся вниз самым страшным образом, калеча жертву.

Другим «выдающимся» изобретением римлян был гибрид колеса и дыбы.

Колесо было установлено на оси, имело ручки, чтобы можно было вращать, а по окружности — острые шипы. Жертву привязывали к внешнему ободу колеса; к ногам его крепилась веревка, которую пропускали через кольцо, установленное в основании машины. Эту веревку тянуло несколько человек, в то время как другие двое крутили ручки колеса. В результате тело жертвы рвалось на куски шипами и, в то же время, растягивалось как на дыбе. В конце концов пленник бывал изуродованным до такой степени, что небольшое усилие со стороны тех, кто держал веревку, могло разорвать его надвое.

Наказание за семь смертных грехов в аду. Повинных в грехе гордыни наказывали на колесе.

Наверное самой известной жертвой колесования была святая Екатерина Александрийская. Согласно легенде, она родилась в знатной александрийской семье. Видение девы Марии с младенцем обратило ее в христианство, и Екатерина стала такой ревностной христианкой, что когда Максенций[45] устроил гонения на христиан, восемнадцатилетняя девушка потребовала прекратить их. Максенций, поняв, что не в состоянии защитить своих языческих богов от аргументов Екатерины, велел призвать 50 философов. Но те не смогли ничего добиться и только укрепили Екатерину в вере. Всех их Максенций сжег на костре. Более того, Екатерина сумела обратить в христианство жену Максенция, командующего его войсками, и несколько сот солдат. Все были немедленно убиты, а Екатерину приговорили к смерти на колесе, утыканном шипами. Но как только ее привязали к колесу, чудесным образом путы расслабились, а колесо развалилось на части, при этом поранив нескольких зрителей. В конце концов Екатерину обезглавили и, по легенде, вместо крови из ее вен текло молоко. Екатерина стала одной из самых почитаемых святых в Европе и именно ее голос слышала Жанна д’Арк.

КОЛКРАФТ, ВИЛЬЯМ

За всю его долгую карьеру государственного палача (1829–1874) о Вильяме Колкрафте написано было немало, и, принимая во внимание специфику его профессии, многое из написанного было проникнуто презрением к делу его жизни и не могло польстить его самолюбию. Однако, по сведениям из одного источника, он «любил копаться в саду, обожал детей и мелких животных», и далее «в своем профессиональном качестве он предпочитал короткое падение тела, чтобы можно было вспрыгнуть на плечи жертвы и быстро удушить ее, тем самым избавив от лишних страданий». Несомненный акт милосердия, принимая во внимание тот факт, что зачастую повешенным приходилось долго болтаться в петле, прежде чем отойти в мир иной.

Эта попытка заглянуть в жизнь и ремесло этого незаурядного человека стала возможной благодаря некоторым публикациям того времени, однако следует сразу оговориться, что многие эпизоды рассказаны им самим и относиться к ним следует осторожно.

Со временем Колкрафт овладел всеми тонкостями своей профессии и в его карьере есть обстоятельства, окутанные тайной. Чего стоят одни только слухи о том, что, будучи обвиненным в уголовном преступлении, он согласился стать палачом в обмен на помилование. Эти слухи не имеют под собой никакого основания. Мы уверены, что недостатки характера, ему приписываемые, не были приобретены им самим, а были навязаны ему средой. Вспомним, как он попытался выучиться на сапожника и как потом ему пришлось избавляться от недобросовестных компаньонов, чтобы как-то улучшить свою жизнь. Это доказывает то, что ему всего-навсего хотелось жить в надежде на благоприятное стечение обстоятельств, которое позволит ему стать тем, кого обычно называют «блестящим человеком».

Рид и компания, производители пива с Ликерпонд-стрит, приняли его на работу в качестве личного охранника и по сей день он бы был этим охранником или овладел какой-нибудь другой доходной профессией, не живи в нем неуемный злой гений. Хорошо это или плохо, но вскоре его уволили. Мы потеряли охранника и приобрели палача.

(«Стоны с виселицы», Лондон, 1864)

Все время, пока шел процесс по делу Эстер Хибнер, обвиненной в убийстве и позже приговоренной к смерти, и пока слушание дела было отложено, власти искали подходящего человека, который должен был стать героем толпы и главным государственным палачом.

Обложка книги о палаче.

Бывший до того государственным палачом знаменитый Джон Фокстон скончался 14 февраля 1829 г.; на время его преемником стал печально знаменитый Джек Чешир, состоявший до смерти Фокстона его помощником. Однако и он был далеко не молод, но хуже всего то, что он слишком пристрастился к алкоголю, проводил время в самых грязных пивных, общаясь с чрезвычайно сомнительными людьми. Власти, вовсе не желая, чтобы повторилось то, что случилось в Бирмингеме, когда только со второго раза повесили главаря шайки воров с Филд-лэйн, посчитали разумным попытаться заполучить на должность главного палача человека более молодого и надежного. В определенных кругах было тихо оповещено о том, что Джон Фокстон скончался, что место главного палача пустует и что власти намерены провести конкурс на замещение этой должности. Нашлось бы много желающих, будь они уверены в том, что подходят для этой роли, однако поступило всего 2 заявления, одно от человека по имени Смит, другое от Колкрафта. О достоинствах и недостатках кандидатов лучше всего судить по заявлениям от каждого из них и по отчету о заседании, на котором состоялись выборы.

Вчера на заседании совета олдерменов, который был созван с целью назначения нового палача на место ушедшего из жизни Дж. Фокстона, еще недавно продемонстрировавшего свое непревзойденное искусство…

Обращая внимание на свои достоинства, Колкрафт писал:

Хокстон, 28 марта, 1829 г. Достопочтенному совету олдерменов города Лондона. Джентльмены, будучи извещенным о том, что должность палача вакантна, смиренно прошу вас рассмотреть мою кандидатуру. Мне 29 лет, я здоров, силен и уже имею некоторый опыт по этой части. Я уже познакомился с техникой казни, когда два месяца назад вызвался повесить в Линкольне двух преступников. Я сделал это, и двое приговоренных к смерти умерли быстро и без страданий. Шериф графства остался мною вполне доволен.

Ваш, джентльмены, покорный и смиренный слуга.

Заявление от Смита:

Вестминстер, 27 марта 1829 г.

Джентльмены, прослышав о том, что вы собираетесь выбрать нового палача на место ушедшего из жизни Джона Фокстона, прошу смиренно предоставить эту должность мне. Несколько лет я прослужил в армии, но теперь вышел в отставку. Когда я состоял на службе, меня всегда выбирали, если требовалось привести в исполнение смертный приговор военно-полевого суда. За все время, пока я расстреливал приговоренных, я ни разу не промахнулся, все мои пули попадали прямо в лоб с 12 шагов. Я считаю себя вполне подготовленным, чтобы занять должность палача, поэтому надеюсь, что вы предоставите мне возможность проявить мои способности на эшафоте.

Ваш, джентльмены, покорный слуга.

Председательствовавший олдермен сказал, что хотя Смит вполне подходит для должности, однако у человека по имени Колкрафт уже есть некоторый опыт в качестве палача и он считает его самым подходящим кандидатом. Совет единогласно постановил назначить Вильяма Колкрафта общественным палачом города Лондона. Колкрафта позвали и сообщили о его назначении, а в следующую субботу, 4 апреля должным образом он был приведен к присяге.

(«Жизнь и воспоминания Колкрафта, палача»).

На Девайзис-стрит есть пивная «Тигр», знаменитая тем, что в ней имел обыкновение отдыхать Колкрафт. Здесь он играл в кегли, встречался с друзьями и с любителями кроликов, среди которых считался непревзойденным авторитетом по части разведения отборных пород. На той же улице находится лавка, в которой Колкрафт обычно покупал овес для своих кроликов. Однажды, всегда серьезный и сдержанный хозяин лавки, не выдержал и, утратив обычную сдержанность, очень вежливо спросил Колкрафта о том, как человек, которого тот повесил последним, встретил свой смертный час. Наш герой вылетел из лавки как ошпаренный, распродал своих породистых кроликов и никогда более не заходил в лавку, а любопытного лавочника обходил стороной.

(«Стоны с виселицы»).

… Молодой мастеровой, ухаживавший за одной из дочерей Колкрафта и ничего не знавший о ее семье, однажды был приглашен на ужин в дом одного из ее знакомых. В назначенный вечер веселая компания собралась для трапезы, оставалось лишь дождаться прибытия вышеозначенного ухажера. Наконец тот пришел и когда вошел в комнату, его радостно приветствовала его возлюбленная, а ее друзья усадили вновь прибывшего на место для почетных гостей. Подали блюда. Все уже приготовились приняться за еду и вино, когда вдруг заскрипели ступени лестницы, послышались тяжелые шаги и в дверном проеме из темноты коридора выплыла фигура плотного мужчины среднего роста, с резкими решительными чертами лица, слегка подпорченного оспой, со светлыми волосами и проницательными зелено-голубыми глазами. Слуга объявил его имя, а молодая женщина, сидевшая рядом с мастеровым, воскликнула: «Отец». Лицо ее возлюбленного стало мертвенно-бледным, когда до его помутившегося сознания дошел весь ужасный смысл его любовного романа с дочерью палача. Неужели ему суждено сидеть с ним за одним столом, есть одну пищу, пить из одного стакана или, упаси Боже, пожать ему руку. Все это казалось ему каким-то ужасным кошмаром, он дрожал всеми своими членами, у него кружилась голова, но, наконец, собрав все свои силы, прежде чем упасть в обморок, он предпринял отчаянную попытку перепрыгнуть через стол, опрокинул его вместе со всеми стоявшими на нем яствами, и скатился по лестнице. Сила предрассудка оказалась непреодолимой, а появление палача на ужине потрясло молодого мастерового больше, чем явление страшнейшего из призраков.

(«Стоны с виселицы»).

Вознаграждение, которое он получал, демонстрируя свое искусство и отправляя «бессмертные души в вечность», составляло 21 шиллинг в неделю и поступало это вознаграждение от властей города Лондона и графства Миддлсекс. Кроме того, ежеквартально он получал 5 фунтов стерлингов от властей графства Суррей за то, что выполнял обязанности палача в тюрьме Хорсмонджер Лейн. Он также присваивал все то, что находилось на осужденных, конечно если только эти вещи в соответствии с последним желанием осужденного на смерть, не передавались его более удачливым друзьям. Его теперь с полным основанием можно было называть палачом Англии, поскольку где бы и когда бы ни происходила казнь, вызывали всегда именно его. Эта работа оплачивалась отдельно, и размер оплаты разнился в зависимости от расстояния от Лондона до места казни. Его мог опередить и сделать работу только один человек, его знаменитый соперник Натаниэль Говард, палач замка Йорк. Колкрафт и Говард выручили немало фунтов стерлингов, продавая одеяния казненных преступников владельцам салонов восковых фигур, и прежде всего знаменитой мадам Тюссо. Такой же выгодной оказалась торговля висельными веревками; тариф составлял от 5 шиллингов до 1 фунта стерлингов за дюйм, в зависимости от славы преступника и кошелька покупателя.

(«Стоны с виселицы»).

Он умер тихо в своем доме на Пул-стрит в Хоксто-не 13 декабря 1879 г., прожив в этом доме более 25 лет. В момент смерти ему шел 80-й год. Он всегда был прилежным прихожанином англиканской церкви, поэтому незадолго перед смертью к нему часто наведывался священник хокстонской церкви. Он был похоронен на кладбище Эбни-Парк.

Колкрафт исполняет свои обязанности во время казни Джеймса Уиггинса в октябре 1867 г.

Колкрафт не совершил за всю свою жизнь ни одного противозаконного поступка и покинул этот мир, уважаемый своими коллегами и друзьями.

(«Жизнь и воспоминания Колкрафта, палача»).

КОЛОДКИ

Хотя они в принципе сродни позорному столбу, поскольку и то и другое применялось для выставления преступников на посмешище сограждан, вполне возможно, что колодки имеют более древнюю историю, чем позорный столб.

Как в Ветхом, так и в Новом Заветах, нет недостатка в упоминаниях этого вида наказания. В соответствии с 16-й главой Деяний, римляне схватили Павла и Силу «и, давши им много ударов, ввергли в темницу, приказавши темничному стражу крепко стеречь их; получив такое приказание, он ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду». Темничный мог бы предположить, что его колодки вряд ли смогут удержать таких знаменитых заключенных, потому что как только они оказались в колодках, Павел и Сила, «молясь, воспевали Бога… и вдруг сделалось великое землетрясение, так, что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели».

Сложное приспособление для пытки на блоке.

В Англии в 662 г. колодки называли саксонским словом «сток» (stocc). Они представляли собой тогда две тяжелые колоды, между которыми зажимались лодыжки преступников. Колоды могли опускаться и подниматься между двумя вертикальными стойками. Прошло еще несколько столетий, прежде чем колодки превратились в состоящее из двух досок устройство с одним отверстием, куда зажималась нога преступника. И еще позже они превратились в знакомую всем конструкцию с отверстиями для запястий и лодыжек. По сообщению Берфорда, самую раннюю иллюстрацию с изображением колодок можно найти в псалтири XII века, хранящейся в библиотеке Тринити — колледжа в Кембридже.

Различные конструкции колодок.

Естественно, колодки имели самые разнообразные конструкции. Приведенные здесь иллюстрации из Германии, где колодки всегда были наказанием за сексуальные преступления, такие, как супружеская измена, сводничество, а также за безделье и бродяжничество.

Лолларды в колодках.

Хотя мы привыкли видеть колодки на деревенской лужайке или на городской базарной площади, они также имелись в средневековых тюрьмах, как и тогда, когда Павел и Сила так удивили римлян.

Многие авторы согласны с тем, что для пытки колодки использовались тогда, когда нужно было сделать заключение в камере более мучительным. В XV столетии во время преследований лоллардов, последователей Джона Виклифа[47], Джордж Кинг, Джон Уэйд, Томас Лейс и Вильям Эндрюс содержались в колодках в башне Лоллардов, где все они и умерли.

Китайские колодки.

В последующие времена возникли разногласия по поводу точного местонахождения башни Лоллардов, потому, что хотя и существовала тюрьма с таким названием рядом с башней Ламбет, она появилась здесь уже после смерти Кинга, Уэйда, Лейса и Эндрюса. В своей книге «Лондонские тюрьмы» Ричард Бирн выдвигает предположение о том, что башня Лоллардов находилась рядом со старым собором святого Павла, где, как известно, пытали еретиков. Собор сгорел во время Великого пожара в Лондоне, в XVII веке, примерно в те же годы, когда башня Ламбет стала тюрьмой. «Вполне возможно, — продолжает Бирнс, — последующие поколения просто перепутали названия».

Колодки оставались в употреблении до середины XIX столетия, хотя в последний раз ими воспользовались в 1872 г.

Эти колодки предназначались для зажатия только пальцев правонарушителей и служили той же цели, что и колодки для ног или позорный столб. Их и сейчас можно обнаружить в некоторых церквях, где их использовали в прежние времена для наказания тех, кто пропускал церковные службы или засыпал во время проповеди. Их использовали в школах для наказания нерадивых и непослушных учеников, а также в частных домах, где таким образом наказывались ленивые или неряшливые слуги.

Колодки для пальцев состояли из двух половинок на петлях с вырезанными в них желобами для пальцев. Когда пальцы оказывались в уготованных для них местах, верхняя и нижняя половина соединялись и закрывались на замочек.

КРЕСТОВАНИЕ

Крестование отличается от колесования только тем, что для казни вместо колеса использовалась крестовина в форме андреевского креста. Хотя этот метод казни довольно широко применялся в Европе, интересно узнать из книги Стэдмана «Повествование о пятилетней экспедиции против мятежных негров Суринама» [48] о том, что в конце XVIII века крестование практиковалось туземцами Суринама для наказания рабов. Крепко-накрепко руки и ноги жертвы привязывали к крестовине, после чего палач топором отрубал несчастному кисти рук. Затем в ход шел металлический брусок, с помощью которого палач методично «дробил его кости до тех пор, пока земля вокруг не покрывалась осколками костей, кровью и костным мозгом». Изувеченную, но еще живую жертву снимали затем с крестовины и, несмотря на мольбы о «coup de grace»[49], оставляли мучиться еще на несколько часов, пока какой-нибудь сердобольный страж не добивал несчастного ударом ружейного приклада по голове. Следует заметить, что в европейской практике жертву добивали сразу после снятия с крестовины смертельным ударом в живот.

И вот вперед выступил палач, держа в правой руке железный брусок в полтора дюйма толщиной, три фута длиной и закругленный на конце. При виде его Боу-тон запел псалмы, за которыми последовал вскрик; ударом бруска палач перебил кость его правой ноги…

Мученическая смерть сира Боутона на кресте.

КРЫСЫ (пытка крысами)

Хотя это один из самых страшных методов пытки, упоминания о нем встречаются крайне редко, и создается впечатление, что применялся этот метод единственно во времена инквизиции в Нидерландах. В трактате «Кровавый театр еретиков»[50] есть гравюра, изображающая пытку еретика. Жертву раздевали и привязывали спиной к столу. Металлический сосуд с крысами ставили вверх дном на живот жертвы и разжигали на нем огонь. Чтобы избежать пылающего жара и выбраться на свободу, разъяренные грызуны выедали внутренности жертвы.

Не такая изощренная, но не менее отвратительная пытка крысами была в большой чести у римского императора Нерона. Жертву, обычно христианина, связывали и помещали в большую бочку, в которую кидали несколько голодных крыс. Те начинали заживо пожирать несчастного. Когда крысы полностью насыщались человеческой плотью, в бочку кидали другую партию голодных грызунов.

Пытка крысами.

КРЭНК

Крэнк — инструмент тюремного наказания и современник трэдмилла. Тюремный акт от 1865 года предписывал, чтобы заключенные мужчины в возрасте от 16 лет и старше наказывались тяжелым и изнурительным трудом, и это в большинстве случаев означало, что им придется вращать колесо трэдмилла. Однако если узник делал это с неохотой, его подвергали более суровому наказанию: его сажали в одиночную камеру и заставляли вращать теперь уже крэнк. Разрушающая психику, ум и совершенно бесполезная работа:

Иногда заключенный, устав вращать колесо трэдмилла или работая по своей специальности, например, портного или сапожника, утомленный однообразием труда и вознамерившись сменить род деятельности, начинает жаловаться на недомогание. В таких случаях его отсылают для осмотра к тюремному врачу, и если он действительно болен, ему позволяют отдохнуть, но если он просто симулирует боли в спине или груди, его отсылают на прежнюю работу. В случае, если он не унимается и продолжает корчить из себя больного, его заставляют, в качестве наказания, вращать ручку крэнка. Говорят, что после нескольких дней такой деятельности самые упрямые умоляют вернуть их на прежнее место работы.

Крэнк представляет собой узкий барабан, установленный вертикально на ножках и снабженный с правой стороны ручкой, вращая которую, заключенный вращает находящееся внутри барабана колесо с совками по ободу. На дне барабана насыпан толстый слой песка, который совки захватывают и несут вверх, где затем опорожняются и идут вниз уже пустыми. Другими словами, крэнк работает по принципу землечерпалки. На барабане установлена шкала, которая фиксирует количество вращений.

Обычно заключенного запирают в одиночной камере и он оказывается один на один с крэнком. Монотонный и бесполезный труд усугубляется одиночеством, и почти все не выдерживают.

Как можно догадаться, труд этот утомителен и достаточно тяжел, однако тюремщики прибегают к крэн-ку только для наказания симулянтов. Человек, работая равномерно, может сделать двадцать оборотов колеса в минуту, около 1200 — за час и 10 000 — за 8 часов 20 минут.

(«Уголовные тюрьмы Лондона», Мэйхью и Бинни, 1862).

Согласно одному источнику, только в тюрьме Вандсворт находилось около сотни крэнков, таким образом их присутствие исключало появление среди подопечных тюрьмы отъявленных симулянтов. Для любителей цифр сообщаю, что усилие, требовавшееся для вращения колеса крэнка, составляло 7 фунтов, а при желании его можно было увеличить до 10 и даже 12.

Как и трэдмилл, крэнк пал жертвой тюремной реформы в самом начале нынешнего столетия, и из 29 исправительных учреждений, использовавших крэнк в воспитательных целях в 1895 г., после 1901 г. продолжали упорствовать только пять, но через несколько лет сдались и они.