"АукцЫон": Книга учёта жизни

Явление рыжего Вовы

Не всеми прочувствованный на пятом фесте «ориентальный» перфоманс «Ы» удостоился от того же жюри, что годом раньше восторгалось программой «Вернись в Сорренто», ироничной похвалы «за превращение идеи аукциона в идею караван-сарая». Впрочем, на «Литуанике-87» — крупнейшем прибалтийском рок-смотре, проходившем с 19 по 24 мая (то есть за пару недель до рок-клубовского фестиваля) в Вильнюсском Дворце спорта, — «АукцЫон» официально и вовсе ничем не отметили. А из толпы у сцены в адрес группы иногда даже выкрикивали, по свидетельству Гаркуши, реплики типа «Иван-дурак!». Вероятно, и тут можно вести речь о «не врубившихся» в аллегоризм и неформатность «Ы», а, скажем, не об ортодоксальных литовских патриотах, ощущавших в тот момент подъем национального самосознания и мстивших любыми способами «советским оккупантам». Уж аполитично-издевательские «аукцыонщики» точно не смахивали на типичных представителей «большого брата», равно как и признаков русопятства в них не проглядывалось. Так что раздражать молодых советских прибалтов, заточенных тогда на прямолинейный, преимущественно утяжеленный рок, могла художественная позиция (скорее оппозиция) «Ы» в целом. Характерно, что из российских «делегатов» на той «Литуанике» лауреатства удостоился только холодноватый, но конкретно антимилитаристский, остросоциальный и не столичный, уральский «Наутилус Помпилиус». Выпадавших, по типу «АукцЫона», из традиционной канвы театральных москвичей из «Бригады С» и ленинградцев из «АВИА» тоже не наградили.

«Когда в Вильнюсе нам показали целый Дворец спорта, где мы должны играть, мне чуть плохо не стало», — признается Олег. Но, несмотря на мандраж и неоднозначную реакцию местной публики, Гаркундель успел облить кого-то из зрителей пивом, получить в ответ от пострадавшего по челюсти и в целом позитивно зарядиться «теплотой и красотой» литовской столицы. Других «аукцыонщиков» первые почти заграничные гастроли тоже в сплин не вогнали и, возможно, отчасти поспособствовали достаточно сдержанной реакции группы на скорый уход Рогожина.

— Надо отдать ребятам должное, — признает Сергей, — фестивальный концерт во Дворце молодежи мы отыграли нормально, хотя не только Леня, но и все «аукцыонщики» перед его началом уже знали, что я ухожу в «Форум». И после выступления никто мне в след не говорил: «Пошел на х…!» Помнится, несколько позже я даже пришел на вокзал проводить их на гастроли, кажется в Свердловск. Они тогда уговаривали меня поехать с ними. Мол, там будет круто: «Урфин Джюс», «Наутилус» и все такое, давай, мы тебе билет на поезд купим… И я не мог им объяснить, что думаю совсем о другом. Какой Свердловск, когда у меня через несколько дней с «Форумом» поездка в Копенгаген!

— Обида на Рогожина у нас постепенно прошла, — вспоминает Гаркуша, — и поскольку Федоров все еще не дорос до роли основного солиста, мы опять принялись искать подходящего вокалиста. К нам приходили самые разные люди. Вадик Мамышев-Монро пробовался на вакантное место, Сережа Паращук, будущий основатель «НЭПа»… Еще каких-то моих знакомых по сайгонской тусовке мы просматривали. Тогда мир был очень простой. Все друг друга знали, любили, ездили в гости. Короче говоря, пили вместе. Коммуна не коммуна, но какая-то солидарность существовала.

Применительно к «АукцЫону» подобную «солидарность» Колик Рубанов называет «племенным советом» и поясняет:

— Специально «Ы» никто никогда нужен не был, в том числе профессиональный штатный вокалист. В группе оставались те, чьи вибрации совпадали с вибрациями данного племени. При этом человек вообще мог являться не музыкантом, а, скажем, мастером вязания узелков по древнеиндийской методике. Долгое время у «АукцЫона», например, были сразу два директора. Хотя какие там вообще требовались директора любительской группе на заре отечественного рок-н-ролла? Просто люди они были хорошие, весело нам вместе было.

Тот «веселый» административный тандем составляли знаток английского языка, сын ученого-востоковеда Михаил Пестов и «беспробудный пьяница» (по оценке Гаркунделя) Костя Белявский. Затем их «обязанности» в одиночку взвалил на себя уже упоминавшийся в сей книге Сергей «Скво» Скворцов, едва ли не с основания группы занимавший в ней самые разные «должности» — от «пиарщика» до светооператора, ну и собутыльника естественно.

Все в том же 1987-м племя «Ы» ненадолго пополнил гитарист из донецкого коллектива «Сценарий» Игорь Скалдин по прозвищу Металлист. А вскоре один за другим в группу основательно влились две фигуры, в немалой степени определившие ее звучание в последующие полтора десятилетия. Из многократно и справедливо премированных на рок-клубовских фестивалях «Джунглей» пришел джаз-роковый перкуссионист Павел Литвинов (он, к слову, успел сыграть на V питерском рок-фесте и с «Джунглями», и с «Ы» и удостоился индивидуального диплома от жюри), а из еще более авторитетной «Мануфактуры», а заодно и «Охоты романтических их» в «АукцЫон» перебрался Дмитрий Матковский (сменивший как раз Скалдина).

— Матковского в «Ы» привел я, — рассказывает Миллер, — вернее, порекомендовал Леньке его взять. Дима был моим соседом по дому и очень художественной личностью. Мы с ним дружили, иногда даже брали на ночь у клавишника «ДДТ» Андрея Муратова синтезатор и придумывали какую-то свою музыку. Полночи он что-то наигрывал, полночи — я. Плюс он хорошо воспринимал всякие оформительские идеи и, придя в «АукцЫон», очень меня поддерживал и помогал одевать группу. Матковский всегда целиком и полностью был на моей стороне.

Бурный, переходный год «Ы» из одного состояния в другое, от исчерпанных форм и прежних приемов к новому почерку и абсолютной индивидуальности, принес еще и первую официально изданную в СССР запись группы. Фирма «Мелодия» включила в свой виниловый диск-гигант «Ленинградский рок-клуб» аукцыоновскую «Волчицу».

«На обложке пластинки имелась наша маленькая фотография, — вспоминает Гаркундель, — и я очень гордился этим фактом и тем, что нас вообще включили в такой сборник. Особенно приятно было встречаться с моими коллегами по обмену и коллекционированию дисков и видеть у них в руках эту пластинку». Гаркуше в тот период вообще фартило. И «АукцЫон» на мелодиевском сборнике издают, и «Поп-механика» Олега регулярно приглашает, и «Взломщик» широко прокатился по советским кинотеатрам. «Когда фильм Огородникова вышел, — говорит Гаркуша, — я заметил, что порой на улице или в общественном транспорте на меня стали люди коситься, и понял, что пришла какая-то моя узнаваемость». С творческими вечерами, сопровождавшими показы «Взломщика», Олег как актер объездил едва ли не все кинотеатры Питера и области. На одном из таких мероприятий, в Гатчине, 27 августа 1987 года, к нему подошел местный парень Вова Веселкин. Тогда он запомнился Гаркунделю «молодым человеком в очках, безумно рыжим и очень интеллигентным». Попробуй сейчас докажи кому-нибудь, что так и было. Вся последовавшая за той исторической встречей судьба Веселкина выглядит тотальным опровержением его раннего портрета, нарисованного Гаркушей.

Володя сообщил Олегу, что знаком по ленинградскому Институту культуры с Рогожиным и давно мечтает танцевать в «АукцЫоне».

— Рогожин от нас к тому времени ушел, — восстанавливает цепь событий Олег, — и я сказал Вове, что танцор-то нам не особенно нужен. Вокалист требуется. А я, говорит мне Веселкин, еще и пою чуть-чуть. Ну, приходи тогда к нам на точку в «Авангард» на Металлистов, отвечаю ему. Вскоре он и пришел. С магнитофончиком. Нарядился эффектно, включил музыку, уж не помню, что там у него играло, Шаде или типа того, и устроил феерические танцы, от которых у нас челюсти отвисли. Сразу стало понятно, что это талантливый человек. А что ему делать в «Ы», он и сам придумает.

Стоит ли очередной раз отмечать в этой книге, что и детали появления в группе ошеломляющего Вовы коренные «аукцыонщики» помнят расплывчато. Лене, например, кажется: «Веселкина привел то ли Озерский, то ли Рогожин. Сказали: вот — танцор. Я подумал: а на фига нам танцор? Но согласился его посмотреть-послушать и очумел. Как назвать тот танец, что он показал у нас на точке, я не знаю, но было очень кайфово. Крутая импровизация. Я сказал, что это нам подходит. Потом Вова начал приходить на репетиции, а когда вышел с нами на концерт, все вообще стало понятно».

— По-моему, Веселкин обратился ко мне в институте, — делится своей версией Озерский, — и представился танцором. Интересно вышло: если Рогожина в том же «Кульке» я когда-то, типа, искал специально, то Володя предложил себя сам.

— Как только в «Ы» появился Веселкин, он тут же приковал мое внимание к себе, — эмоционально рассказывает Миллер. — Это был натуральный фрик, с собственной яркой историей. Фантастический талант, интересный художник, просто переродившийся Бакст! Любого человека, в принципе, можно научить рисовать, но научить рисовать, как Бакст, — крайне сложно. В «АукцЫоне» Вове, конечно, не хватало пространства. Исключительно танцевальная роль была ему маловата. Он и петь постоянно хотел.

«Рыжий интеллигент» Веселкин оказался в первые годы пребывания в «Ы» единственным скрупулезным членом коллектива. Принятие в «племя», к которому он стремился, побудило его к ведению личного дневника (только этот документ сейчас в некоторых случаях и позволяет восстановить череду «аукцыоновских» деяний давно минувших лет). 16 сентября 1987 года Вова записал: «До 23.15. был с „АукцЫоном". Просидел более 5 часов и только потом танцевал для группы под Грига. Аплодисменты! „Если бы так пел, как танцуешь, то тебя бы сразу взяли в «Форум»", — сказал Озерский. Все смеялись. Перед танцем я спел под их аккомпанемент „Книгу учета жизни". Федорову не понравилось. Приговор — только танцевать, но человек предполагает — Бог располагает».