ЧАСТЬ 1. НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ

Аспирант Ганнибал Дроздов давно позабыл, высаживался ли древний кумир его отца на Сицилии. Теперь этот вопрос его очень интересовал, однако он терпел, не желая получать ответа ни от отца, ни из хроник Пунических войн. В этом странном аскетизме рождалась особая игра, разгорался особый накал страстей.

Дело в том, что черная стрелка проходила циферблат, день сменялся днем, а грозное пророчество таинственной черноглазки все не сбывалось и не сбывалось. Честь здравомыслящего интеллигента, подкрепленная негласным договором между сторонами, не позволяла аспиранту позвонить девушке просто так. Не по делу. А позвонить с каждым днем хотелось все сильнее и сильнее. Томик Библии, положенный в верхний ящик письменного стола, к ценным мелочам, становился парадоксальным источником искушений.

Короче говоря, жизнь аспиранта вдруг наполнилась тайной, горячим дыханием неизвестности, и эта неизвестность была насыщенно женского рода. Следует уточнение: аспирант еще не влюбился. Он никогда не влюблялся с первого взгляда, с первой встречи, такой уж был человек. Просто женская тайна охватила его наподобие тропической лихорадки.

Когда чудеса наконец начались, жар вдруг разом спал. Аспирант, глядя в окно, вдруг почувствовал резкое, ошеломляющее облегчение и, как путник, углубившийся в джунгли и в болезни, смутно осознающий разницу между самим собой и окружившим его чужим миром, он вдруг обрел ясность чувств, осознал четкость границы между своим миром и чужим и получил предельно ограниченную, а потому ясно целенаправленную свободу действий. Случилось редкое событие в жизни молодого русского интеллигента: вектор его воли временно совпал с вектором свободы.

Итак, он стоял у окна, в лаборатории, в понедельник, более значимый как восемнадцатый день с момента первой встречи с таинственной гостьей из-за океана.

Поначалу аспирант Дроздов просто занимался своими делами и повернул голову, лишь краем взора уловив какое-то движение наружи. Поглядев в окно, он остолбенел.

Он остолбенел так явно, что другой сотрудник лаборатории, случившийся тут, посмотрел сначала на него, а потом не только обратил взгляд в окно, но даже подошел к окну вплотную.

Из окна второго этажа было видно вот что: по территории института медленно двигался голубой трейлер. Своим видом он не отличался от других собратьев, стоявших в ряд между корпусами. Те принадлежали всяким торговым фирмам и содержа ли в себе товар, упомянутый аспирантом в беседе с американской шпионкой. Этот же... В общем, ни чем не привлек бы он к себе внимания ни одного из сотрудников института, если бы не надпись на его борту.

- Действительно, забавная надпись, - подтвердил не ведавший сути дела коллега аспиранта Дроздова.

"HEALTH IMPERIUM Co" медленно двигалась мимо стен лабораторного корпуса.

Как всегда аспирант Дроздов успел невольно пожелать, чтобы трейлер был не тот и чтобы он совсем проехал мимо, пристроился бы к коробам с товарами народного потребления. Но трейлер был тот. Сначала этот слон автомобильного мира завернул в сторону, но тут же будто опомнился, остановился, а затем дал задний ход и так, задом, стал неотвратимо приближаться прямо к дверям корпуса.

"HEALTH IMPERIUM Co" мощным железным задом въезжала из пророчества в явь, из мимолетного воспоминания аспиранта Дроздова - в его жизнь.

Не успел аспирант Дроздов глубоко вздохнуть, смиряясь с неизбежностью какого-то странного будущего, как позади него открылась дверь и голос заведующего отделом обратился к нему:

- Гена. Зайди ко мне.

Завотделом, плотный и еще кудрявый крепыш пятидесяти лет, полковник медслужбы, стоял в дверях вполоборота, терпеливо ожидая, пока Ганнибал повернется к нему лицом. Будучи старым другом научного руководителя аспиранта, он и к молодому перспективному ученому относился хорошо.

Едва справляясь с необычной легкостью в теле, аспирант двинулся вслед за ним.

Спустя десять минут предсказание сицилийской Кассандры из Города Ангелов окончательно претворилось в жизнь и, претворившись, оказалось как бы расфасовано по отдельным, вполне обыкновенным явлениям нашей жизни.

- Мы тут и дышать боялись, - сказал завотделом. - Думали, сорвется. Но теперь будет лафа.

Вот что узнал аспирант Дроздов.

Первое: институт заключил с "ИМПЕРИЕЙ ЗДОРОВЬЯ" невероятно выгодный и долговременный контракт на широкомасштабные исследования в области гематологии.

Второе: институт ожидало процветание, а все проблемы с водой, электричеством, современной аппаратурой и реактивами были ликвидированы на корню.

Третье: "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" оказалась на удивление расторопной и первую посылку со сладостями прислала уже на следующий день после подписания контракта.

Четвертое: поскольку аспирант Дроздов являлся ведущим специалистом института в изучении электромагнитного воздействия на регенерационную способность эритроцитов, то все работы в этой области отныне возлагались на него.

- По условиям контракта мы не сможем воспользоваться результатами работ, - поведя рукой, сказал завотделом. - Все на корню отдаем заказчику. Так что с диссертацией у тебя будет небольшой тайм-аут. Но тайм-аут, я тебе скажу, приятный и полезный. Во-первых, они платят за каждый образец и за каждую цифру. Если работать нормально, по восемь часов в день, будешь иметь не меньше пятисот в месяц. Зелеными, я тебе скажу. Обещаю лично. Так что бросишь коробейничать.

"Ну как же, брошу", - хмыкнул про себя аспирант, хлебнувший настоящей жизни.

- ...Набьешь руку. Тоже плюс, я тебе скажу, - продолжал завотделом. - Прикинешь, какие результаты должны получаться у тебя самого потом. Аппаратура вся новая. Реактивов - объешься. Часть нашего материала наверняка останется бесхозной. Возьмешь себе. Только меня предупреди. В общем, Владимир Палыч заочно дает добро.

Владимир Павлович Крутенков, научный руководитель аспиранта, отсутствовал и в институте, и в стране. Он, как уже известно, налаживал военно-медицинскую биохимию в одной из стран арабского мира, поэтому-то аспирант и находился под чуткой опекой заведующего отделом.

Пятое: как сказал он, "сплошная лепота" - никаких отчетов, никаких обсуждений и выводов, фирме нужны только "голые" результаты.

- А конечная цель исследований известна? - с большим научным любопытством спросил аспирант.

- Черт их знает, - простодушно открыл тайну полковник медслужбы российской армии. - Какая тебе разница?.. Они витамины делают. На случай экологических катастроф, озонных дыр и всякого бардака. В общем, панацею ищут. Это, сам знаешь, теперь модно, прибыльно. Пусть деньги платят, я тебе скажу.

- Понятно, - понял аспирант. - Значит, материал - наш. Чернобыльский. Челябинский. Семипалатинский.

- И этот тоже, - кивнул завотделом, - Ты бы сходил вниз, помог ребятам. Работать - тебе.

Аспирант Дроздов спустился на первый этаж. Выход из здания оказался теперь прямо в изобильное жерло трейлера. Приблизившись к жерлу с умеренно частым стуком в груди, аспирант взялся за угол первого, уже торчавшего наружу ящика. Обнаружив, что в институт приехал в этом ящике роскошный унитаз, он окончательно удостоверился в серьезных намерениях "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ". Он решил, что сегодня же вечером позвонит Аннабель, но не позвонил.

Он сделал это на следующий день - то ли так продолжал закаливать характер, то ли в последний раз демонстрировал высшим силам свое свободолюбие.

Все вдруг сошлось клином на нем, аспиранте Ганнибале Дроздове. Силы Добра и Зла, помедлив перед схваткой, пристально глядели на него с грозовых высот.

Он явственно ощущал эти вселенские взоры, устремленные на него через окуляры огромных микроскопов. Возможно, что именно по причине таких ощущений он и поднимал трубку не один, а четыре раза прежде, чем набрать номер.

Наконец он разогнул наугад маленький, но великий томик и уткнулся глазами в бисерные буковки:

"Я преследую врагов моих и настигаю их, и не возвращаюсь, доколе не истреблю их".

Это был семнадцатый псалом, который теперь яснее ясного указывал, что отступать нельзя.

Тонкая рисовая бумага страницы стала коробиться под горячими пальцами Ганнибала, и он вернулся к белому полю форзаца, на одну-единственную, чересчур решительную борозду девичьего почерка.

Хватило всего одного гудка.

- ...Аннабель, - сказал аспирант, поздоровавшись сдержанно. - Я готов признать, что вы - самая великая прорицательница со времен Кассандры и Дельфийского оракула...

Как именуется Дельфийский оракул по-английски, аспирант старательно разузнал накануне.

- Чудеса начались, - добавил он.

- Я не лгала вам, Ганнибал, - сдерживая и свои чувства, отвечала Аннабель. - Теперь я могу сказать правду.

Аспирант разинул рот и ничего не ответил, поскольку опять получился какой-то немыслимый парадокс.

- Я опять ничего не понимаю! - не стал он ломать себе голову.

- Вам не трудно назначить мне встречу? - терпеливо спросила шпионка.

- С удовольствием, - отвечал аспирант и наскоро поразмышлял, что лучше: удрать ли завтра из института пораньше, или, наоборот, явиться туда к обеду. - Завтра утром, в десять часов, вас устроит?

- Меня все устроит, - донесся радостный голос Аннабель. - Хоть сегодня.

- Хм... - содрогнулся и рухнул с карниза аспирант Дроздов, но извернулся в воздухе, ухватился за край и подтянулся наверх; короче говоря, накануне в 21:00 и в мерзкую погоду он решил не ехать через всю Москву никуда. - Сегодня я занят. Завтра в десять.

- Где? - спросила Аннабель и поспешила добавить одно важное шпионское условие, которое в 21:00 тем более успокоило аспиранта. - Лучше не в помещении, где-нибудь в парке.

- У нас в Москве есть специальное место для встречи... - Он хотел добавить "всех шпионов", но вовремя осекся. - ...для встречи всех важных персон. Парк Горького.

- Парк Горького, - умело запоминала шпионка.

- У главного входа. Запишите, как добраться.

- Не надо. Я найду, - был вполне профессиональный ответ.

Наутро аспирант Дроздов позволил себе еще один выбор. Он поразмышлял, из какого метро ему лучше выходить. От "Октябрьской" до парка получалось короче, но Октябрьскую площадь он теперь не любил: после новой застройки она превратилась в каменный мешок с черным шилом внутри в виде памятника вождю. Он задумал идти с кольцевой "Парка культуры", через Крымский мост и символически пройти над рекой: пятачок перед парком будет виден издалека. Что-то в этом было. Даже несмотря на плохую ноябрьскую погоду.

И вот назавтра он двинулся по плану.

К тому времени немного похолодало. Небольшой снежок выпал и, как видно, собирался растаять только к полудню. Поеживаясь даже с наслаждением, аспирант Дроздов шел по мосту и вглядывался вдаль.

Конечно, он увидел Аннабель из своего далека: копну роскошных сицилийских волос, синюю пухлую курточку, пестрый рюкзачок.

Они встретились и посмотрели друг другу в глаза, но до развязки было еще далеко.

Став приятной при взгляде со стороны молодой парой, они неторопливо пошли по безлюдному парку, и первым делом аспирант Дроздов узнал, что Аннабель Терранова действительно сотрудничает с ЦРУ. Она информировала ЦРУ "по мелочам" и тогда, когда работала медсестрой в Уганде, и теперь, под крышей Нового Христианского Призыва в Москве.

- Никакой серьезной деятельности, просто информация психологического плана... так, между прочим, - неопределенно пояснила она. - Я занималась этнопсихологией. Я медсестра. Я не занимаюсь технологией или военными секретами. Честное слово.

- Я рад, - только и нашелся ответить аспирант Дроздов, подумав, между прочим, что они уже дважды коллеги: по медицине и нынешнему книжному делу, к тому же еще и на девяносто процентов тезки; так или иначе, было на свете ЦРУ или нет, но их встреча все равно уже не укладывалась в рамки простого случая.

Тут был объяснен и парадокс правдивой лжи: Аннабель Терранова собиралась найти в Москве компромат на "ИМПЕРИЮ ЗДОРОВЬЯ" вовсе не по директиве и направлению ЦРУ, а на свой собственный страх и риск. Она начала свое дознание, используя ЦРУ для личного дела: чтобы попасть в Москву, иметь определенную свободу действий и дополнительные средства. На остановке автобуса в тот памятный вечер аспиранта Дроздова вербовало отдельное ЦРУ мобильного базирования и притом в полном своем составе. И у этого ЦРУ были свои особенные методы вербовки.

У аспиранта, конечно же, оставалось право верить или не верить, но верить теперь было немножко легче.

Наконец он узнал все.

Опуская из нее то, что уже известно, можно прислушаться к рассказу Аннабель с того момента, когда она возвратилась из Касезе.

...Уже наступили быстрые тропические сумерки, когда она подъехала к дому. Солнце опустилось за Лунные горы, и золотистый шлейф еще висел над зачерневшими выпуклостями ландшафта.

Когда джип выбелил фарами дворик перед домом, Аннабель почувствовала неладное. Выйдя из джипа и прислушавшись к нехорошей шипящей тишине, она посмотрела на запад. На хребтах тяжелели и остывали тучи, и она подумала, что напряжение исходит от них, от угрозы нового ливня, от колдовского дыхания Гулу.

Она позвала доктора по имени, но из темного дома никто не откликнулся. Куда мог подеваться доктор, всегда встречавший ее посреди двора, всегда возникавший в свете фар?

Он сидел в своем кабинете, лицом к окну, и лицо его было бледнее угасавшего неба...

Дальше Аннабель рассказывать не могла. Она остановилась, опустила голову, и черные кудри скрыли ее лицо. Ганнибал услышал ее порывистый вздох.

Аннабель достала из куртки фотографию и подала ему в руки. На фотографии они стояли, прижавшись друг к другу. Она не доставала доктору даже до плеча.

Аспирант Дроздов смотрел на высокого, красивого и уже не молодого человека и чувствовал к нему большую симпатию. Еще не увидев доктора, он уже знал, что его нет в живых. Теперь он невольно смотрел на него, как на человека, жившего и ушедшего в лучший мир давным-давно, до войны, до революции или в прошлом веке.

- Ему было лет сорок пять? - почти невольно спросил Ганнибал.

- Пятьдесят один, - тихо ответила Аннабель.

"Он хорошо сохранился", - так же невольно мог бы сказать Ганнибал, но, разумеется, не сказал.

Тут он заметил внизу, под ногами, на белой земле, одну темную точку. Рядом с ней вдруг появилась вторая. Американская шпионка Аннабель роняла на московский снег слезы.

Аспирант вдохновенно, чувствуя на то полное право, прижал ее к себе и, уткнувшись лицом в душистые джунгли ее волос, тихо и повелительно проговорил:

- Плакать нельзя. Настоящие агенты ЦРУ не плачут... Иначе я вам не поверю.

- Да. Вы правы, Ник, - решительно встряхнулась Аннабель, и аспирант сразу отпустил ее и отступил на шаг, и отдал фотографию.

- Я прав, - мягко подтвердил он.

- Я продолжу, - мужественно улыбнувшись, сказала Аннабель.

Она взяла себя в руки.

Она и тогда сразу взяла себя в руки. Почти сразу.

Она связалась по радио со всеми службами, необходимыми в час такой беды.

Она в считанные минуты разгрузила большую холодильную установку и нашла в себе силы перенести в нее тело доктора.

Потом она, едва держась на ногах, выбралась из дома и, забившись в уголок веранды, стала смотреть оттуда в африканскую тьму и дожидаться рассвета.

Ей пришла в голову мысль... вовсе то была не мысль и даже не желание... будто кто-то подтолкнул ее с места, где она свернулась по-собачьи, калачником... Она встала, пошла и включила поисковый монитор, будто бы чаяла найти с его помощью улетевшую душу доктора Андерсена. Она закричала, да, она закричала, когда увидела светящуюся точку, манившую с расстояния двух миль в ночную чащу. Бог весть, как не опрокинулась она на джипе, мчась по ухабистой дороге. Потом, оставив машину, она продиралась через кустарник с фонарем.

- Я стремилась к какому-то ужасу, - рассказывала Аннабель. - Я должна была скорее увидеть его, как можно скорее. Он был там, в кустах, и ждал меня, этот ужас.

И вот она наткнулась на странную посылку, висевшую на ветке.

Ей показалось, будто это приманка, как в мышеловке. В кустах мог кто-то таиться, дожидаясь этой минуты.

Она никогда не боялась шорохов африканской ночи. Она принялась решительно исследовать ближайшие заросли, поливая их светом, как горючей жидкостью из огнемета. Она не нашла никого и, только переведя дух, вспомнила о том, что надо было взять с собой пистолет доктора, а лучше бы - один из карабинов.

Вся исцарапавшись, изорвав одежду, она вернулась домой, а когда дом наполнился всякими чрезвычайными службами, она не показала свою находку никому - ни полиции, ни даже своим друзьям-коллегам, прилетевшим из Кампалы. На допросе она ни проронила ни намека.

Почему?

Она действовала по наитию, по какой-то безмолвной команде, обращенной к ее душе.

Медицинская экспертиза быстро определила, что доктор Улоф Андерсен скончался естественной смертью: в результате очень обширного инфаркта.

И вот только теперь, сообщив аспиранту об официальной версии смерти доктора Андерсена, Аннабель вынула из рюкзачка блестящий цилиндр и подала ему в руку.

Аспирант повертел странную находку бывшей африканской медсестры и довольно быстро разобрался в ее назначении.

- Это кровь, - сказал он, осторожно вынув пробирку и покачав ее из стороны в сторону.

- Да, кровь. Я знаю, - глухим голосом произнесла Аннабель.

- Как насчет радиоактивности? - сказал аспирант второе, что пришло ему в голову.

- Я проверяла. Чисто, - сообщила Аннабель.

Ганнибал спрятал пробирку обратно и, невольно оглянувшись, посмотрел девушке в глаза.

- Как же эта штука там оказалась? - проговорил он, чувствуя, что она ожидает от него ответа как раз на этот самый-самый вопрос.

- Не знаю. - Аннабель передернула плечами и поежилась. - Я не знаю, что это такое. Ничего подобного у нас никогда не было... В этом кроется какой-то ужасный секрет. Я чувствую, я очень хорошо чувствую, что здесь причина смерти Юла.

- Но ведь он умер от инфаркта, - заметил аспирант Дроздов, и сам поежился.

- У Юла было очень здоровое сердце. Очень здоровое. Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было.

Ганнибал вздохнул, и ему показалось, что в Москве холодает.

- Значит, вы подозреваете, что его убили?

- Да... Там, на экспертизе у него обнаружили какую-то ссадину на животе.

- Ссадину? - невольно переспросил Ганнибал.

Для версии убийства явно не хватало оснований.

- Вы проводили анализ этого материала? - спросил он, отдавая цилиндр.

Но Аннабель не собиралась брать его себе.

- Нет, - доверчиво улыбнулась она. - Считайте, Ник, что я искала вас для этого дела.

- Сколько времени прошло с того момента, как вы нашли эту штуку? - задал еще один вопрос аспирант Дроздов, пытаясь собраться с мыслями, начиная понимать, что с этой минуты все дальнейшее развитие событий на территории Москвы зависит, по всей видимости, только от него.

- Декабрь прошлого года, - виновато ответила Аннабель. - Почти год назад...

- У вас медицинское образование, не так ли, - сделал Ганнибал как можно более учтивый намек.

- Я понимаю, - опустила глаза Аннабель. - Прошло очень много времени. Вы правы, Ник... Там, у себя, я опасалась, что может произойти утечка... если вдруг при анализе обнаружится нечто действительно экстраординарное. У меня не было возможности провести все исследования самой. Я не специалист... Я еще не все рассказала вам, Ник.

После смерти доктора всю его бригаду отозвали из резервации. Они попросили два дня на сборы и на завершение всех дел. Сутки Аннабель провела в селении онезе и сумела разузнать немного, но ее подозрения окрепли. Туземцы видели большой голубой вертолет, прилетевший со стороны Рувензори и еще до заката вновь удалившийся в сторону гор.

- Серьезная работа, - вынужден был оценить аспирант Дроздов первые итоги разведывательной деятельности Аннабель, когда ему был раскрыт ход дальнейшего дознания.

"Начинающий агент ЦРУ" выяснила, что двумя тяжелыми вертолетами располагает, в частности, заирская база Всемирной Организации Здравоохранения. Еще два месяца ей потребовалось на то, чтобы узнать, что деятельность базы на две трети финансируется "ИМПЕРИЕЙ ЗДОРОВЬЯ". Еще через месяц Аннабель Терранову можно было найти уже среди младшего персонала фирмы...

У нее потемнело в глазах, когда она увидела сразу сотню холодильных цилиндров.

И наконец ей стали известны еще три важных факта.

Первый: "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ" развернула большую программу в области исследований крови.

Второй: никаких работ на территории Уганды фирма не проводила.

Третий: фирмой разработан план сотрудничества с российскими научными учреждениями, которым отводится основная часть исследований на первом этапе. Контейнеры с холодильными установками были подготовлены для отправки в Россию.

Вскоре Аннабель Терранова уволилась из "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ" и приложила все свои этнопсихологические способности к тому, чтобы стать прилежным миссионером Нового Христианского Призыва.

Как человек интеллектуального склада, аспирант Дроздов, хоть и слушал рассказ Аннабель с большим любопытством и даже тревогой, но ни на минуту не прерывал наблюдения и над самим собой. Он то и дело оглядывался по сторонам. Где-то там, подальше от них, в той стороне, куда они двигались, за серой массой деревьев пустынный Парк Горького подступал вплотную к границам Уганды...

"И все-таки я еще не осознаю, что все изменилось... что я влип... что я не агент 007... что это дело может быть совсем хреновое... что это чушь собачья..." - так пытался он оценить явный недостаток сильных эмоций по поводу услышанного, по поводу острого экзотического сюжета, который настиг его.

Как человеку, только что выросшему из советской действительности, аспиранту Дроздову труднее всего было осознать, что он вовсе не обязан с кем бы то ни было сотрудничать.

Впрочем, вскоре наступил момент, когда, разобравшись в самом себе и в окружавшем его мире, которому грозил маленький апокалипсис, он вздохнул с облегчением.

- Ани, можно я теперь буду задавать вам вопросы? - уверенным голосом произнес он.

- Да, - с надеждой сказала она и даже вся потянулась к нему.

Однако он остался сдержан и корректно холоден, как Мегрэ, Пуаро и Шерлок Холмс.

- Ваша интуиция подсказывает вам, что "ИМПЕРИЮ ЗДОРОВЬЯ" правильней было бы называть "АДСКОЙ ИМПЕРИЕЙ".

Тут аспирант Дроздов использовал игру слов: "HEALTH" - "ЗДОРОВЬЕ" и "HELL" - "АД".

- Да, - решительно подтвердила Аннабель.

- Вы предполагаете, что в ваше отсутствие люди из фирмы явились к доктору Андерсену и вели с ним какие-то переговоры... Вы также предполагаете, что доктор каким-то образом узнал о деятельности фирмы нечто запретное и за это его убрали очень профессиональным способом... Чтобы не возникло никаких подозрений... Вы считаете, что пробирку с кровью спрятал сам доктор...

- Вы меня правильно поняли, Ник, - сказала Аннабель, глядя в глаза русскому аспиранту с тревогой, сменившей доверие и надежду.

- Теперь приготовьтесь выслушать мнение человека со стороны, - как сумел мягко изрек аспирант Дроздов. - Я догадываюсь, что я - первый, с кем вы поделились своими тревогами. Ани, обещайте не обидеться на меня... Просто я хочу быть с вами откровенен.

- Я не обижусь, - твердо ответила Аннабель и сжала губы.

- Ни один из известных вам фактов не подтверждает ни одно из ваших подозрений. Если сложить все факты вместе, тоже не получится никаких доказательств. Количество не переходит в качество. Нет никаких подтверждений даже того, что к доктору в гости прилетали люди из "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ". Нет доказательств того, что вот эта штучка принадлежит именно этой фирме.

Тут, глядя на Аннабель, аспирант вздохнул тяжело и добавил:

- Зачем фирме понадобился доктор и вся ваша резервация в Уганде? Что подсказывает вам интуиция?

- Не знаю... - честно призналась Аннабель. - У онезе наблюдается уникальная форма генетически обусловленных лейкозов. Возможно, фирма интересовалась этим...

- Вы уверены, что в пробирке кровь онезе?

- Нет, - отчаянно мотнула головой Ани, и волосы ее колыхнулись перед глазами Ганнибала черным цунами. - Это не может быть кровью онезе. В деревне мне сразу сказали бы...

- Интуиция, - сохраняя твердость, сказал аспирант. - Ваша интуиция и ваше воображение. Более ничего. Вы создали триллер. Насколько мне известно, Голливуд находится недалеко от Лос-Анджелеса... Извините, Ани. Я догадываюсь, что движет вами.

- Что? - спросила Аннабель, поднимая глаза.

- Вендетта. Вам не дает покоя сицилийская кровь. Все дело в вендетте.

Черные глаза Ани грозно засверкали. Но она вдруг лучезарно улыбнулась и порывисто, крепкокрепко схватила Ганнибала за плечи.

- Да, Ник! - с жаром ответила она. - Вендетта. Вы поняли меня лучше, чем я понимала сама себя. Моя душа не найдет покоя, как бы я не пыталась убедить себя... убедить себя в том, в чем вы, конечно, правы... Моя душа не спокойна. Я действую... я не смогу остановиться до тех пор, пока не узнаю, что там произошло в действительности. Вы же сами сказали, что я колдунья... Я верю в свою интуицию. Пусть это будет называться вендеттой.

- Дорогая Ани, скажите, что в этой ситуации может двигать мною?

- Что? - тут же и при том совершенно необъяснимо растерялась агент ЦРУ.

- Что? - развел руками аспирант Дроздов. - Справедливость? Но я не вижу врага. Вы не убедили меня, что перед нами стоит опасный враг... Согласитесь?

- Да, - честно и решительно признала Аннабель. - Африка далеко от вас.

- Что двигало Ганнибалом, когда он отправлялся в поход против Рима?

- Я не знаю. Я даже не знаю, где он жил. И где жил дельфийский прорицатель, я тоже не знаю.

- Зато вы отчасти знаете, где живу я... Мог быть еще один сильный мотив, который заставил бы меня отчаянно искать то, неизвестно что. Догадываетесь?

- Нет, - тряхнула черными джунглями Аннабель.

"Вот это ЦРУ! Вот это святая простота! Парадокс какой-то!" - успел поудивляться аспирант Дроздов прежде, чем хладнокровно произнес самое прекрасное слово:

- Любовь, конечно же. Если бы я был влюблен в вас, как у нас говорят, по самые уши, то тогда...

Тут аспирант хотел было припомнить вслух и Ромео с Джульеттой, и Дон Кихота, атакующего ветряные мельницы во славу Дульсинеи, но вовремя припомнил про себя, что американцы - народ не слишком начитанный и вообще образованный основательно, но узко.

- ...тогда я был бы готов сразиться всерьез с любым чудовищем из Диснейленда. Но я еще не влюбился в вас, Ани. В этом я совершенно уверен.

Аспирант Дроздов не лгал.

- Это хорошо, - невозмутимо сказала Аннабель, глядя в глаза аспиранта ясно и непоколебимо. - Любовь сильно помешала бы делу.

- Я рад, что вы хоть с чем-то согласны, - чуть дрогнув, сказал аспирант. - Остается третий мотив: научное любопытство. Мне и вправду интересно, для чего "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ" нужны эти исследования. Но кто я здесь? Простой лаборант, не более. Я живу за тысячи миль от их штаб-квартиры. Вы хоть задумывались над тем, каким образом я бы смог выяснить истинные намерения фирмы, даже если бы этого очень захотел?

- Никакого разумного способа я не могу себе представить, - не колеблясь, призналась агент ЦРУ. - Я просто надеялась на то, что хороший специалист может придумать что-то неординарное.

- Как может хороший сапожник узнать, на какой город будут сброшены бомбы с самолета, если ему прислали для срочного ремонта ботинки летчиков?

Агент ЦРУ улыбнулась:

- Все же у вас неординарный интеллект, мистер Дроздофф.

- Благодарю, - коротко кивнул аспирант. - Мне кажется, вы узнали бы гораздо больше, если бы остались сотрудницей "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ".

- Там я исчерпала все возможности. Фирма использует несколько уровней секретности.

- Вы полагаете, что она не использует их здесь? А уж если дело нечисто, то отсюда их ничем не пробьешь. Разве что ядерной ракетой. Давайте, Ани, лучше подумаем, как захватить ракетный комплекс и отправить им туда подарок.

- Мне нравится ваша логика, - продолжала улыбаться Аннабель Терранова. - Интуиция подсказывает мне, что вы сможете придумать что-то такое, что не пришло бы в голову даже директору ЦРУ.

- Мне теперь понятен ваш метод вербовки, - не поддался аспирант. - Он тоже логичен, но лишен здравого смысла. И в этом, как ни странно, заключается его эффективность. Примем на веру то, что дело действительно нечисто, и ваш друг оказался жертвой интриги. Представим также, что я действительно оказался умнее самого Джеймса Бонда. В своей маленькой лаборатории, в ее пределах, не более. Что дальше? Ведь ваш друг тоже придумал нечто явно неординарное. И что с ним случилось?

- Вы боитесь? - вполне уважительно, без излишнего сочувствия и тем более снисхождения, спросила Аннабель.

- Почему бы и нет? - глядя ей в глаза, твердым голосом ответил Ганнибал.

- Я понимаю вас и ничуть не осуждаю, Ник, - если и огорчившись, то умело скрывая досаду, сказала Аннабель. - Вы - свободный человек.

- Да, я теперь свободный человек, - подтвердил истину аспирант Дроздов, в самом деле почувствовав себя вдруг совершенно свободным человеком, почувствовав вдруг какое-то радостное облегчение. - Сколько времени вы намерены пробыть в России?

- Пока не найду ответа, - голосом неумолимого мстителя изрекла Аннабель. - Или пока не приду к убеждению, что ответа в России нет. Или пока меня не отзовет начальство. Но я стараюсь работать хорошо.

- Против России...

- За международную безопасность и взаимопонимание между народами.

- Про такое я успел наслушаться еще при советской власти. Итак, Аннабель, я обещаю быть вашим союзником только в борьбе с международным терроризмом. Я обещаю вам исследовать содержимое этой пробирки и сообщить о результатах, хотя уверен на сто процентов, что анализ отпечатков пальцев, оставшихся на ней, может дать гораздо больше. Я обещаю вам, что, если у меня возникнут какие-то подозрения, я сообщу о них вам. Большего я обещать не могу. Как гражданин России и умеренный патриот, я должен либо сдать вас в нашу контрразведку, либо постараться сделать так, чтобы вы уехали отсюда как можно скорее. Первое я сделать не смогу. Без объяснения причин. Значит, остается второе. Я сделаю все, что в моих силах.

Аннабель, не отрываясь, смотрела аспиранту в глаза, и в ее собственных глазах разгорались огоньки, которых можно было бы опасаться не меньше, чем козней фирмы "ИМПЕРИЯ ЗДОРОВЬЯ".

- Вы мне нравитесь, мистер Дроздофф, - сказала она, беря своими крепкими ручками правую руку аспиранта и крепко пожимая ее. - Я буду молиться Иисусу за вашу удачу. За то, чтобы вы когда-нибудь получили Нобелевскую премию.

- Посмертно... - усмехнулся аспирант.

- Почему? - снова как бы растерялась агент ЦРУ.

- Давайте лучше я провожу вас до метро, - решительно сказал Ганнибал. - Где-нибудь мы выпьем горячего кофе, а то у вас руки очень холодные... И займемся делом. Я поеду в институт исследовать кровь. А вы обещайте мне, что в своих отчетах будете убеждать начальство, что с Россией надо дружить честно, а еще лучше просто оставить ее в покое.

Взяв со шпионки честное цэрэушное слово, аспирант Дроздов отправился на работу, как ни странно продолжая чувствовать себя совершенно свободным человеком.

Поначалу это чувство свободы от невероятных обстоятельств он нес довольно бережно, поддерживая его разными мыслями, внутренним диалогом. Потом, однако, у него появилось более критическое, если не сказать, пессимистическое отношение к действительности, но даже мрачный взгляд на действительность свободы не погубил. Как русский интеллигент, всегда готовый к жестокому самодопросу, аспирант Дроздов решил выяснить, чем же эта свобода к его душе прицепилась... Оказалось, ни чем иным, как честным аспирантским словом исследовать содержимое пробирки, которую можно было смело выбросить почти год назад. Это открытие позабавило аспиранта, и в лабораторию он вошел, улыбаясь весело и даже лукаво.

Новая аппаратура, о которой молодой русский исследователь крови мог только мечтать, была установлена накануне вечером.

Было очень символично, очень по-русски использовать приборы первым делом для исследования черт знает чего, помоев каких-нибудь, самогона или жидкости, капающей с потолка.

Ганнибал Дроздов занялся делом, не в силах сдержать улыбки. Жить этой улыбке, как и приятной свободе, оставалось совсем недолго: примерно четверть часа. По истечении этого срока с лица аспиранта исчезла улыбка, а мгновением позже не стало и свободы. Она как бы испарилась вместе с первым холодным потом, выступившем на спине аспиранта.

Определение "он не поверил своим глазам" тут не будет уместным. Почему-то он сразу поверил своим глазам. Почему-то у него даже не возникло желания стукнуть кулаком по прибору, чтобы тот не показывал черт знает что. Почему-то у него даже не возникло мысли, что сверхсовершенная по нынешнему дню аппаратура просто нагло разыгрывает его в ответ на наглое, унизительное задание исследовать физиологические помои.

Потом аспирант Дроздов еще долго разглядывал мазок неизвестной крови под простым, допотопным микроскопом. Любой прибор, в конце концов, мог соврать, кроме древнего, как сама Европа, микроскопа.

Невидимый мир красных и кое-каких иных кровяных телец, подобно тому тяжелому грузовику-трейлеру, каким-то задним, неумолимым и страшным, как в страшном сне, ходом въезжал в видимую, осязаемую и вполне частную жизнь аспиранта Дроздова.

Потом он еще долго смотрел в окно, в серый и никакой день поздней осени, утешительно однообразный, как бы не способный ни к какой опасности, но всего лишь "как бы"... Видимый, большой, серый мир оказался бессилен против невидимого, крохотного, красного.

Еще можно было исправить положение: выйти из корпуса и выбросить все - холодильничек, пробирку и мазок - в самый грязный, ржавый и не раз прокаленный мусорным пожаром большой русский железный ящик, стоявший на заднем дворе, у края необъятной технологической помойки. Но тогда аспирант Дроздов несомненно потерял бы право применять к себе гордое звание русского ученого.

Долго ли - коротко ли, но только двери позади аспиранта Дроздова распахнулись, и в комнате появилась лабораторная каталка, груженая первыми, легальными образцами крови. Ганнибал Дроздов увидел сотню блестящих цилиндриков и ужаса не испытал, но испытал спокойную обреченность. Вид этой сотни образцов как бы притупил сокрушительное впечатление от первого результата исследований.

- Ты чего такой задумчивый? - спросил его коллега, недавно вместе с аспирантом встречавший первый трейлер от "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ".

- ...Проникаюсь задачей, - пробормотал аспирант, поводя лопатками и стараясь справиться с прилипшей к спине футболкой.

- Проникайся зарплатой, - ухмыльнулся коллега и кивнул в сторону двери. - Там еще две.

- Сейчас схожу, - сказал аспирант и почувствовал облегчение от того, что нужно выйти из комнаты. - Паспорта где?

- Где-где... - даже удивился коллега. - В поддоне. Вон две папки.

На что-то еще надо было взглянуть. Конечно же, на телефон.

Ганнибал Дроздов посмотрел на него и подумал, что звонить пока рано... Теперь надо было срочно занять себя каким-нибудь обычным, повседневным делом. Надо было растворить крошку фантастического яда в большом ведре, в огромной цистерне самой обычной воды.

Решение было верным. До семи вечера аспирант исследовал образцы крови российского сбора, воздействовал на них электромагнитными полями в точном соответствии с требованиями заказчика и не обнаружил ничего удивительного, из ряда вон выходящего. Эти результаты помогли аспиранту обрести некое душевное равновесие. В конце дня он спокойно убрал на рабочем месте и, последний раз взглянув на телефон, покинул лабораторию.

Телефонную трубку он поднял, только добравшись до метро. Не застав агента ЦРУ на месте, он позвонил домой и, предупредив о том, что задерживается, отправился на станцию "Парк культуры". Вторая попытка была удачной. Услышав голос Аннабель, аспирант судорожно сглотнул и, крепко взяв себя вместе с трубкой в руки, сказал:

- Станция "Ленинские горы". Самый последний вагон от центра. Ультрапоследний. Гиперпоследний... Или самый первый к центру, можно сказать, нулевой.

- Когда? - не удивляясь такой галиматье, спросила Аннабель.

- Час тому назад. - Я поняла вас. - Первый короткий гудок в трубке был продолжением последнего английского слова "you".

Через час русский аспирант и американская шпионка встретились на предыдущей от центра станции, которая называлась "Спортивной".

- Ник, вы уже начинаете использовать приемы конспирации, - сдержанно улыбаясь, заметила Аннабель. - Это неспроста, верно?

Аспирант Дроздов был почти уравновешен.

- Есть первые результаты, - бесстрастно и неторопливо изрек он, заранее решив не сводить с Ани глаз. - Они заставляют меня либо не верить ни одному вашему слову, либо не только верить, но и предполагать нечто... нечто куда более невероятное, чем известно вам самим.

- Предполагать... что?.. - тихо проговорила Аннабель.

- Я даже пока представить себе не могу что, - ответил аспирант, удивляясь своему спокойствию. - Нечто немыслимое. Нечто, чего не может быть.

- И вы сделали выбор? - с искренней робостью спросила Аннабель.

- Профессиональный долг подсказывает мне... Если я вам поверю, то обрету более отчетливый смысл жизни.

- Таинственная русская душа, - с еще большим усилием сдержала счастливую улыбку агент ЦРУ.

- Ваши предчувствия верны. Этот смысл пахнет Нобелевской премией... Или очень обширным инфарктом.

- Если я почувствую опасность, я предупрежу вас, Ник, - твердо пообещала Аннабель.

- Я уже знаю, что вашей интуиции можно доверять, - ответил любезностью аспирант.

Тут аспирант Дроздов еще немного помолчал. Невольно. Рассказать о своих открытиях означало окончательно признать очевидно невероятное.

- Эта кровь - четвертой группы. Отрицательный резус-фактор. Очень редкая еще по ряду показателей. Ничем опасным явно не инфицирована... Однако я бы сказал, что она взята у человека, больного лейкозом. Много молодых форм. Но не это главное... Ани. В ней есть консервант, но это ничего не меняет. Эта кровь могла быть взята из вены самое большее месяц тому назад. Самое большее. Вы понимаете?

Глаза Ани стали круглыми.

- Боюсь, что да... - прошептала она.

- Она жива до сих пор, - сказал аспирант Дроздов, и у него по спине побежали мурашки. - Она жива. И это невероятно... если только все не объясняется предельно просто...

- Как "просто"?.. - пробормотала Аннабель.

- Это "просто" уже перечеркнуто моим доверием... не так ли?

Аннабель, переведя взгляд с аспиранта в никуда, провела рукой по голове, оттягивая назад волосы.

- Смысл жизни, - пробормотала она.

- Если бы ваш друг, доктор, знал свойства этой крови... Если бы мы знали, кому принадлежит материал и для какой цели он взят...

- Я понимаю... - сомнамбулически кивнула она.

- Теперь вы просто обязаны предоставить мне данные о крови этого африканского племени. Как вы называли его?

- Онезе. Но мне известно точно, что ни в тот день, когда меня не было в резервации, ни в предыдущие два дня анализ крови у аборигенов не брали. У нас не было таких пробирок. И микрохолодильников тоже не было.

- Трудно что-то предположить на этот счет. Кроме того, по некоторым признакам я могу подозревать, что образец подвергся действию какого-то низкочастотного электромагнитного излучения до моих собственных исследований, Ваш комментарий, Ани...

- Шок, - выдохнула она и развела руками.

- Пока сам я могу предположить только одно: ваша вендетта получила дополнительную энергию.

На несколько мгновений Аннабель закрыла ладонями лицо, потом решительно отняла их и посмотрела в глаза завербованному Ганнибалу:

- Вы поможете мне?

- Похоже, есть возможность помочь всему человечеству, - довольно криво улыбнулся аспирант Дроздов. - Только как, ума не приложу.

- Это временные трудности.

- Я надеюсь, - вдруг слабея душой и телом, откликнулся аспирант.

Аннабель потребовала, чтобы он не провожал ее до дома. Конспирация. Аннабель стала как никогда серьезной. Теперь враг был нигде и повсюду. Невероятный результат анализа отбрасывал на весь мир темную косматую тень невероятных размеров.

"Бред преследования, - хило успокоил себя аспирант, оставшись уже без Аннабель, пропустив пестрой рябью перед глазами несколько поездов. - Бред преследования. Кстати, неплохая мысль: в крайнем случае отсидеться в психушке".

Загрузка...